Ласточка и пламень или сны невест костровых Глава

Глава 3
Солнце заливало своим живительным мягким светом цветущий монастырский сад, буйство цветения плодовых деревьев щебет только что вернувшихся птиц и гул трудившихся пчел, возвещали о полной победе тепла над холодом, весны над зимой, а жизни над смертью. Грета – Катрина, не спеша шля по вымощенным дорожкам, после спертого темничного смрада заточения ароматы весны пьянили и дурманили, временами ей  даже приходилось останавливаться ибо голова кружилась а в глазах темнело. В этот раз стража не сопровождала ее и никого, кроме птиц и пчел не было в саду. Она старалась не думать сейчас ни о чем, наслаждаясь этим возможно последним в ее жизни днем. Почти в самом конце сада, находилось небольшое  студеное озеро с крохотной часовенкой Святой  великомученицы Екатерины Александрийской на берегу. Девушка спешила туда, к своему любимому и с детства благоговейно почитаемому образу. Удобно устроившись на берегу, опустив тоскующие от боли ноги в холодные его воды, она возносила скорбную свою молитву.
«Вот уже год я здесь и давно не говорила с тобой. Ибо люди кричат, что я ведьма, и я сама порядком начинаю в это верить. Верно, допросы и талант верховного инквизитора дают свои ядовитые плоды, да и кем может быть та, которая что-то смыслит в травах и уж верно знает добрую сотню старых заговоров – люди кричат что ведьма, хотя уж кого, кого а своих соседей я не видела год, да. И ты сама день за днем уверяешься в этом… Тут она подняла глаза к синему бездонной лазури и чуть слышно прошептала:
«Только тебе одной  это ведомо Я не ведьма, не ведьма и никогда ею не была…!!!»
История моя, похожа на  одну из тысяч, в ней, должно быть, нет ничего интересного.  Судьбу мою решила бабка, однажды давшая мне корень полевой ромашки, для излечения соседского мальчика от  неведомой, до сего, хвори. Мальчик тот стал здоров, однако Господь все равно забрал его к себе через год, а его уже не молодая матушка так и не смогла родить себе другого малыша. В день его похорон стояла первая зимняя метель. Мать чинно шла за гробом, искоса поглядывая на меня и бабку. Вечером в наш дом постучали люди в мрачных судейских пурпурно-черных одеждах. Бабку увезли, а спустя недолгое время до нас дошел слух, что она не выдержала ведьминого купания и прах ее развеян по вольному ветру. Следующей, как водится, должна была стать я, ибо о нашей любви с Иоганном, наверняка донесли его отцу – верховному инквизитору Бенедикту. Мачеха ждала цепных псов со дня на день, предварительно, услав куда-то сестер и второпях готовясь к позорному бегству. Где-то я понимала и сочувствовала ей: все что у нее было это три моих совсем юных еще сестрицы, за которых она стояла насмерть. Я не перечила ее скорым сбором, но почти не сомневалась, что в нашей просторной повозке не найдется место для меня.  Я же мысленно готовилась принять этот удар, только бы отца увести поскорей. Тогдашняя зима сильно подкосила его силы, а  травы жестоко отказывали мне в помощи. В конце зимы отец умер, и мачеха стала полновластной хозяйкой в нашем доме. Этот год выдался урожайным и богатым на детей и скотину, в деревне, как то позабыли о моей бабке и том соседском мальчике. Напротив, люди часто прибегали за мной ночью или в дождь, отказать я не умела, да и бабушкина наука давала свое. Мне нравилось им помогать, Все шло своим чередом, но одно необычайное событие решило мою судьбу навсегда.
В светлое утро, я как обычно вместе с сестрами стояла мессу в главном нашем соборе. Я старалась сосредоточиться на молитве, но взгляд одного человека не давал мне этого сделать. Это был уже не молодой мужчина лет сорока, он стоял обособленно от остальных, его не окружали жена и дети.
Месса уже подходила к концу и когда последний из прихожан принял святое причастие сухенький старичок клирик стал на распев читать указ, как оказалось потом из самого Рима, В бумаге говорилось: некой Бенедикт член доминиканского ордена волею его Святейшества папы Римского призван в Баварию для исцеления этой земли от еретичества и гнусного ведовства. Мужчина, который минуту назад так смотрел на меня, твердой, не терпящей возражения поступью проследовал к престолу. Дальше следовала краткая в таких случаях клятва на Священном писании и непродолжительная его проповедь, о том, что послан он верной рукою Святейшего Престола очистить благословенную Баварию от всякой скверны.
 В толпе тишком поговаривали, что этот человек уже снискал себе славу хитрого коварного фанатика, притом не имея священного сана. По городку ходили упорные слухи, что Инквизитор не отличался благочестием, которое так уверенно разыгрывал сегодня, и многие наши красавицы стали его пленницами. Пройдет немного времени и очередной из них стану я…»