Девий дух. Глава 9. 5. Переправа

 На Ниве Владимира мы все же успели повернуть к Жигулям, когда пожар оставлял о себе прощальную память, оплавляя внедорожнику вазовский шильдик на крышке багажника.
Основная колонна направилась в объезд к федеральной трассе, а мы поспешили на побережье водохранилища, ближе к намеченному Тольятти. Владимир следовал моим поставленным планам, и честно говоря, я боялся спрашивать о его собственных, чтобы не вспугнуть.
Как не гнал я дурные предположения, но мои опасения оправдались сполна – набережная обширного залива (вдающегося в долину между горами) возле села Жигули, была утыкана автомобилями с желающими переправы. Вода перешагнула свою обычную ватерлинию, метров на пятьдесят. И это было пренеприятное известие.
По идее, при прорванной плотине, уровень должен был понизиться, а если произошло наоборот, значит пострадали ГЭС и выше по течению. Возможно, приливная волна от них и разрушила Жигулевскую дамбу? А может услышанные мною с утра взрывы прозвучали на ней персонально?
Вокруг витали взаимоисключающие версии из разряда бабушкиных сплетен. Но более всего раздражали голословные утверждения о гибели самого Тольятти. К счастью, это не подтверждали виды на другую сторону Волги.
В городе дымились лишь отдельные очаги пожарищ, а паникеры приписывали, чуть ли не ядерный взрыв. Уж его-то характерный хиросимовый гриб, мы б не пропустили, телевизор смотрим. Теперь же, это шоу продолжалось в 4D-формате, с положенными запахами гари и резью в глазах.
Возле берега неподалеку занималась какая-то особенная суета и отпросившись у Владимира я пошел на разведку. Предчувствия меня не обманули, здесь активно готовилась экспедиция на ту сторону. Два десятка катеров, гидроциклов и моторных резиновых лодок обсуждали совместные действия в водном караване.
Я бросился с мольбами взять меня, хоть капитаном, хоть рабом на галерах. Но списки пассажиров и матросов были уже скомплектованы. Всем нужно было срочно повидать родственников, так что моя просьба не отличалась оригинальностью.
Глядя на бушующую течением реку трудно было назвать участников этой опасной одиссеи счастливчиками. Но торчать в заламывающей себе руки толпе, казалось еще невыносимей.
Тем временем, лодки расположили вдоль берега, друг за другом, чтобы в том же порядке выйти на галс. Предполагалось, что в случае кораблекрушения соседа, на помощь ему придет ближайшая посудина.
С ведущего катера дали отмашку «на старт», и вся гуманитарная колонна в Тольятти запузырила дымными выхлопами движков. На той стороне ждали помощи. Лица «аргонавтов» светились верой и решимостью.
Галдеж на берегу сразу умолк, как от барабанной дроби. Все предвкушали небывалое зрелище. Трусы и завистники желали погибели смельчакам, чтоб утвердиться в тщете усилий, удобно оправдывающей пассивное ожидание козней судьбы. Но многие желали удачи, чтобы обрести надежду на повторение успеха форсирования взбешенной Волги… Дерзайте ребята, безумству храбрых поем мы песню!             
– Ты вроде жаждал? – крикнул кто-то рядом знакомым голосом.
Я повернулся на зов – по колено в воде стоял Владимир и держал за упругий батон двухместную резиновую лодку.
– Ну чё, уволил сомнения? Садись назад и владей! Трамвайчиком поедем.
– Контрабасом?! – зачем-то спросил я, наверное, чтоб взять паузу для своих трусливых колебаний.
Вербующий меня матросом капитан поспешил успокоить:
– Обижаешь, никакой контрабанды. Все официально – таможня берет добром! – и бросил конец капроновой веревки в распростертые руки деловитого мужчины в гидрокостюме. Тот закрепил его на тауэре мощного Бомбардье, замыкающего караван, и пристроился страховать у транца. 
Я плюхнулся задом на прохладное резиновое дно, вцепившись пальцами в бортовые фалы. Даже возле берега лодку не по-детски колбасило.
Постепенно начало приходить понимание всей авантюрности предстоящего рафтинга. Хотелось уже встать и вежливо откланяться. Подвернулось и сходное оправдание: зачем я буду нужен родным в виде хладного утопленника? Лучше дождаться более подходящего случая… Верно сказано – чем ближе кобра, тем очковее.
Но все мои очковые терзания разрешил рывок буксировочного троса. Голова по инерции запрокинулась назад, болезненно щелкнув в хребте. Я чуть не сделал обратное сальто. Крепкий хват руками за веревки предательски оставил меня в пассажирском кресле:
– «Дерзнем, новичкам везет!» – взбодрил себя сам, но бодрости не прибавилось.
– Чуваки пассажиры – коцайте билеты. Коцаный билет тянет на отмазку, а не коцанный – на гнилой базар с трамвайным мусором! – это уже Владимир бодрил меня бородатым анекдотом… Занять бы у него немного хладнокровия, да отдавать потом будет нечем.
Капитан стоял на широко расставленных коленях, лицом по ходу движения и контролировал процесс буксировки.
Острое отчаяние от нечаянного безрассудства начало развеиваться по мере удаления от берега. Его место постепенно занимал звериный инстинкт самосохранения. Эмоции утонули на мелководье, и я ощутил редкое чувство слияния со стихией.         
– Откуда лодка?! – сквозь рев движков, вместо спасибо за билет на ту сторону, спросил я у Володи.
– Не благодари, сейчас сочтемся! – капитан, как будто услышал мое не озвученное спасибо. А под «сейчас», наверно подразумевалась моя доблестная служба в качестве галерного раба.
Буксировочный катер резал пологие волны мутной жижы, которая еще вчера была прозрачной речной водой. Нашу резинку болтало немыслимой турбулентностью, на что предательски отреагировал тошнотой мой нетренированный вестибулярный аппарат. Но эти неамериканские горки были цветочками перед наступающим крутым аквапарком. Таким суровым, что из трубы его аттракциона сперва вылетали какашки. 
Покатые безопасные вершины водяных валов остались позади, словно рекламная кампания ада, как только мы вышли из бухты у Молодецкого кургана. Они оказались далеким отголоском и жалким подобием кошмара, в который разом окунулась наша экспедиция. Кто бы мог предположить на реке – океанский шторм?!
Мы словно попали в эпицентр смерча, идеального тайфуна. Большая часть ее участников, включая и меня, скорее не решилась бы на эту авантюру, если бы заранее потрудилась пройти по берегу бухты до кромки основного русла Волги. А из пункта нашего недавнего отправления, буря казалась, ну что-то вроде – в стакане.
Резиновая посудина срезала тупым носом первый же барашек со встречной волны. И он обрушился на лодку с силой пожарного брандспойта. Я оказался в легком нокдауне, и в полной ванне, в которую превратилась наша резинка. Эффект безмятежного купания добавляла грязная липкая пена (к сожалению, не от шампуня), которой была покрыта недобрая половина всей поверхности воды. В некоторых местах она была взбита до высоты метровых айсбергов. И самое неприятное, что ее непроницаемая пленка скрывала под собой не только наши коленки, но и тяжеловесные обломки цивилизации с верхнего течения Волги.
Как во сне я увидел наш буксировочный катер, метрах в четырех под нами, и мы стремительно начали скатываться прямо на него. С размаху я угодил лицом в спину капитана. Наступающая волна как пушинку подхватила Бомбардье, и мы чудом разминулись от удара. Я увидел незнакомую голову несчастного, утопающего в бурунах – надрывно кашляющего, с перекошенным от ужаса лицом… Это слизнуло волной кого-то из нашего каравана. Секунда, и голова скрылась в грязной пене.
Мои челюсти выбивали быструю чечетку, словно мельницей дробя закинутый в рот хрустящий мусор. Рефлексивный кашель вышвыривал из легких назойливую жижу, а желудок, порцию за порцией выблевывал скормленное мне рекой несъедобное коричневое мутло. Быстрый поток просто не давал возможности отказываться от предложенного угощения.
В очередной раз, рывок буксировочного катера заставил погрузиться резинку в толщу шипящей барашками волны. Леденящий страх не давал мне возможности полностью закрывать глаза даже под водой. Я не чувствовал в них сора, и прилипшие к ресницам капли не мешали наблюдать за происходящим вокруг. Инстинкты выживания отключили незначительные факторы неудобства. Если бы мне оторвало проплывающим мусором голову, то наверное я не сразу бы заметил столь досадную потерю ее подставки, крепко цепляющуюся за резиновою посудину. 
Путешествие в толще воды, на сей раз закончилось благополучным вдохом воздуха, а не воды. Хватит ли задержки дыхания в следующий раз? Вероятно, что Владимира посещали те же мысли. Надо отдать ему должное – он как мог, беспокоился за меня, пусть это и выражалось лишь в периодичных мимолетных взглядах назад.
Мощный винт Бомбардье снова получил свободу рассекать с визгом воздух, оказавшись на самом гребне волны, где-то в пяти метрах над нами. Это означало, что его рывок вниз, к основанию девятого вала заставит нас вновь таранить лбами вздымающуюся бездну.
«Может уж, в последний раз?» – пронеслась у меня успокоительная мысль… Наверное и вправду, недолго осталось… Единственная спасительная нить, связывающая нас с противоположным берегом, уже критически расщепилась и взлохматилась в нескольких местах, не выдержав сечки винтом буксира.
Но нет, кажется все произойдет раньше… Я с ужасом рассмотрел в пенном разрыве, что на буксировочный трос наезжает корнями вывороченное дерево – словно паровоз на застрявший в переезде Запорожец. По всем законам механики нашу лодку грозило впечатать в бревно со всей мощи двух сотен лошадок от Бомбардье, и сделать уже нас с капитаном «двухсотыми» (простите за тавтологию).
Я напряг все, что еще было расслаблено, в смиренном ожидании сокрушающего удара. Но Владимир несколько раз взмахнул рукой, и по его мановению мы плавно переехали смертельное препятствие… Отрезанная от буксира резиновая лодка, словно оторвавшийся воздушный змей, с восторгом начала описывать невозможные ранее кульбиты из олимпийского арсенала по синхронному плаванию.
Только один раз я успел рассмотреть мелькнувший на гребне Бомбардье. Это была последняя память об уходящем в последний путь караване. 
Маневры освободившейся резиновой лодки показались нам более безопасными, а отдаться на волю потоку – меньшим злом. Впрочем, богатого выбора не предлагалось, точнее – его не было совсем. И мы вросли корнями в ландшафт лодки, чтобы не выделяться из общего трагического пейзажа Айвазовского – «Девятый вал».
У бешенного потока не было постоянного направления. Он крутился волчком, создавая смертельные воронки и обратное течение. Иногда, нас вышвыривало вверх вертикальным подводным течением, или погружало с головой в пенную бочку. Особый ужас наводили огромные воздушные пузыри, вздымающиеся из глубоких пучин, и похожие на выход Годзиллы из Марианской впадины.
Бушующая вода выговаривалась на своем языке мощным фоновым ревом, всплесками, сплевыванием, бульканьем, урчанием, вздохами, и создавала полную иллюзию существования в ее толщах невиданных монстров. Да мало ли, могло смыть паводком из потаенного насиженного гнезда какого-нибудь плезиозавра?
Вроде должно быть все равно, от чего принять здесь быструю погибель: просто захлебнуться в клокочущей канализации, или быть сожранным ее чудовищами?.. Ан нет, из двух предложенных зол, я бы сейчас выбрал долгую и мучительную смерть на продавленном клоповнике возле телевизора, от какого-нибудь хронического старческого недуга.               
– Чё делать?! – заорал я капитану в спину срывающимся голосом, улучив секунду штиля, подаренного стихией.
– Умирать… от жажды! – Володя неожиданно разразился гомерическим хохотом… Да я бы и сам посмеялся с удовольствием, но лучше, где-нибудь в центральной части пустыни Сахара.
Уверенный и неуместный здесь смех человека бросил вызов распоясавшейся природе. Даже создалось ощущения безопасной домашней атмосферы, на кухне. Психика цеплялась за каждую проплывающую соломинку позитива, на фоне «негативных» бревен, убийственно проносящихся мимо. Наверное, капитан использовал возможность эмоциональной разрядки. Или, не дай Бог – сорвался с катушек?!
Когда Владимир обернулся в очередной раз, я увидел, что все его лицо располосовано причудливым узором из царапин. Вероятно, такой же естественный грим от летящей сечки, лег и на меня. Бывало, словно молот и наковальня, лобовые удары волн высекали острые мусорные щепки, трассерами рассекавшие воздух. Несметное количество раз мы ударялись о плавни, из которых острыми пиками торчали обломанные ветки.
А еще, мягкими и пушистыми волнами подкатывала периодами ликующая эйфория – водный поток настолько кружил голову, что ощущалась легкая степень опьянения. Все вокруг становилось мультяшным, игровым. Кажется, закрой глаза – и ты качаешься на легких волнах от моторки в тихой озерной заводи.
Но лучше, долго не держать глаза закрытыми, можно пропустить удар, как на корриде. Только здесь, не прибегут на помощь бандерильеро и пикадоры, когда тебя нанижет мореная ветка от поваленного дерева, словно бык нерасторопного матадора.
Внезапно, краем глаза я увидел, что на нас неумолимо движется что-то невероятно огромное, разлапистое и рваное. Стало дико страшно всматриваться в этого монстра из глубин. Лучше, подохнуть в неведении. Я инстинктивно сощурился. Но пересилив ужас, заставил себя обернуться – и зря… К нашей лодке бесцеремонно протягивались уродливые щупальца, нацеленные прямо на ее начинку. Еще немного, и загребут корму.
Пробежала шальная мысль – нырнуть щучкой в воду, и скользким угрем просочиться меж пальцев спрута. Но вместо этого, я как потерпевший заорал матом, наверное в надежде, что у чудища завянут уши. 
Теперь пришла очередь терпеть Владимиру. Он даже выпрямился во весь рост от неожиданности. Вероятно, хотел прыгнуть сразу на берег. 
А Годзилла, в это время, уже притронулась скользкими усиками к моей втянутой шее, ткнула холодным носом, лизнула уши, словно пробовала сперва на вкус, приценивалась… Мое сердце затрепетало, грозясь разломать окружавшие ребра. В мокрых холодных штанах стало горячо, как от укола хлористого кальция. А дурацкой «смещенной активности» вздумалось конвульсивно заработать веслами по воздуху, словно крыльями. 
В последней отчаянной надежде, я снова попытался взять чудище горлом. Но даже сам не расслышал в реве волн своего вопля. А Годзилла и вовсе оказалась глухая… Зачем ей уши под водой?!    
Развязка драмы не заставила себя долго ждать – хозяин глубин просто хотел жрать, а я оказался удобоваримым… Что-то расщеперенное, жесткое, но одновременно гнущееся, резко ударило из глубины по днищу лодки. Нас приподняло над водой, и на мгновение подвесило в воздухе. Резиновое днище с треском лопнуло, впуская внутрь корявые шланги существа из бездны.      
Обратным ходом качелей вниз, лодка шумно плюхнулась на место, откуда ее и забрали, и устремилась под воду… Я отпустил неверную посудину в свободное плавание, понимая, что наши пути теперь кардинально расходятся… И так уж – послужила сколько могла.
Рядом вынырнула отдувающаяся голова Владимира. Что-то он запоздал, наверное ему было жальче отпускать свое имущество. Шансы на спасения окончательно иссякли, и я напоследок решил рассмотреть, для кого стану поздним обедом?   
Да уж, у страха глаза велики!.. На поверку, страшные щупальца спрута оказались причудливо завитыми корнями деревьев, а огромный монстр – целым плавучим островом.
Удивительно, что он не распался на фрагменты, как СССР на республики. Деревья сплелись на нем корневищами в последний осколок былой империи леса. Вероятно, что волна качнула этот ковчег, и он поддел нашу лодку рычагом выступающих корней.
Хорош ковчег – не спас, но угробил! Или, мы не те твари, достойные спастись по паре.    
Я представил, как смешно и нелепо выглядел секунды назад в глазах капитана. Может он не заметил?.. Выживем – спрошу. Я почти был уверен, что спрашивать уже не придется.
Может мы и безбилетные твари, но нас, тоже – пара. И в единодушном порыве с Владимиром мы решили воспользоваться законным шансом любого рискового «зайца», и заскочить на последнюю подножку уходящего поезда.
Подтянувшись за корневища, мы выползли на остров, повторив чудо эволюции в форме выхода всего живого из воды. На счастье, кондукторов типа Ноя, вокруг не угадывалось.   
– Нет худа без блуда! – задыхаясь и отплевываясь, подытожил Володя, – Не зря ты так веслами голосовал!.. Видел бы свою р-р-рожу?! – мы облегченно загоготали.
– Рожу, я уже поменял. А где, где штаны сменить?! – плюясь на капитана, я рисковал захлебнуться собственной отрыжкой.
– Возьми мои, может там… поменьше!.. Слушай, а говорят в России автостопом не уедешь?!
– Знать бы, кто этот дальнобойщик, а? Ной или дед Мазай? 
– Если Ной – нас щас за борт попросят! 
– Будем косить под пару тварей… Чур, я – голубь! Я первый забил, слышь?! – смех помогал унимать нечеловеческое эмоциональное перенапряжение.          
– А я значит – голубка?!.. Нет уж, предпочту зайцем у Мазая!
– Хрен его знает, что лучше - чтоб не спалиться перед зайцами, Мазай всегда носил рукавицы мехом внутрь... – от такого длинного предложения, я чуть не потерял сознание. Сказывалась острая гипоксия.
При ближайшем рассмотрении чудо-острова, оказалось, что он лишен земляного наполнения. Его зыбкая твердь напоминала губку из сплетенных корневищ, словно вязаный свитер. Почти всю неорганику вымыло из древесных сот, лишь малые участки вцепившейся дерновины разнообразили плешивый ландшафт.
Этот участок суши держался на плаву, благодаря плотной древесной кольчуге (площадью, метров сто) и густо засаженному колючему кустарнику. Причем его поверхность постоянно колыхалась, повторяя рельеф ныряющих под него волн.
Это было невиданное зрелище – земля своевольно меняла холмы на овраги, и обратно… Так иногда бывает, когда беспечно запускаешь кого-нибудь себе под шкуру. В сущности, земная твердь – это те же волны, только движущиеся незаметно нашему глазу.
Мореходные качества ковчега давали большую фору резиновой лодке. Он эффектно поглощал любые волны, разбивая сеткой корневищ острые гребни. Вода проходила сквозь древесную паутину и гасилась словно волнорезом. Огромные валы, что угрожали накрыть нас или перевернуть, бесследно исчезали под плотом с характерным досадным шипением. Вся их кипучая энергия уходила в порожний свисток. Точно также распыляет звук глушитель автомобиля или огнестрельного оружия.
Островок сильно проминался под нашими телами. При попытке приподняться и встать на колени, мы тут же погружались под воду. Но снова не оставляли попыток погреть на солнце стынущие в холодной воде бока.
Как только нам показалось, что жизнь начала потихоньку налаживаться – так тут же, мирные будни Ноева ковчега резко нарушил треск ломающихся сучьев. Какое-то массивное сильное тело стремительно прорывалось к нам по левому краю острова. Кусты широко и послушно расступались перед ним… Опять, новое испытание?!
Мелькнула мысль, что это может быть кабан, лось или, черт знает еще что?! Мы даже отыграли обратно в воду, чтобы животное не ископытило нас, лишив счастливого избавления на горе Арарат. Но из кустов, прямо издеваясь над нашими версиями, как паста из тюбика, вылез и снова отчалил в свое автономное плавание расщепленный комель березы.
И вообще, наш ковчег, как-то неподобающе собрал на себе буквальных тварей цивилизации – целые гирлянды из мусора. По сути – мы, как производители этих отходов, были сейчас с ними на одном субординационным уровне. Подобное к подобному. Рано или поздно, удел всех беспечных цивилизаций был един и не оригинален – захлебнуться в собственных миазмах.      
После шаткой резиновой лодки казалось, что на этом плотике можно смело получать постоянную прописку. Но, не покидала одна навязчивая мысль, что река неминуемо несет нас к разрушенной плотине, к какой-нибудь вновь образованной местной достопримечательности, вроде Жигулевского водопада (ведь перепад воды на дамбе составлял более тридцати метров). Уж он то, точно закутает нас в этот ковчег, как в мешковину, и похоронит по старой морской традиции.
Мысли судорожно метались, как бы вероломно покинуть этот мягкий гостеприимный приют, и ступить на недружелюбный каменистый берег. Его неотчетливые детали проплывали мимо за недобрые полкилометра, а память от посещения этих мест ранее – подсказывала, что берег здесь отвесный, и эхолоты регистрировали тридцатиметровую глубину (доходили слухи, что кто-то прозванивал и пятидесятиметровую бездну). Хотя, это не столь важно – утонуть можно и в ванной.
Ванна, надо же, какое неуместное сравнение. Я на мгновение представил себя в ней и буквально вошел в гипнотический транс, потерял ощущение реального времени и места, пока очередная волна не влепила мне звонкую пощечину.
И тут же, прямо на глазах, водяная круговерть заставила вздыбиться центральную часть ковчега, и большой складкой – один его край наехал на другой, угрожая поменять местами верхнюю палубу и днище. И ведь не впустую грозил, а начал исполнять – плот, словно каток, решил нас переехать.
Отцепиться, было сродни потерять спасательный круг. Я начал быстро перехватываться руками по ходу движения валика из паутины корневищ, и кажется, успешно поспевал за его движением, пока меня не ошеломил неприятный сюрприз.
Откуда ни возьмись – сверху, сбивая с пойманного ритма, прямо мне в объятия бесцеремонно плюхнулся пловец в оранжевом спасжилете. И жестко – плечом, как мореной деревяшкой ударил меня в грудь.
Дыхание сбилось, я чуть не хлебнул водицы. Но к счастью, рокировка островка завершилась, вместе с окончанием путешествия незнакомца с противоположной стороны плота.
Я чудом удержался за корни. Но похоже, что плавучая стабильность ковчега была безвозвратно утрачена, так как кусты оказались под водой, и их стало парусить течением в глубину. В результате, меня потянуло под плот, вместе с его заворачивающейся кромкой.
Силы были на исходе, такая ситуация походила на карабканье несчастного из полыньи. Но к счастью, остров как-то удачно развернуло, и плот, вместе со мной, стало выворачивать обратно. Да еще снизу, любезно подталкивал бедолага в спасжилете (хотя, как и положено утопающим, он должен был хвататься за что попало, утягивая за собой новые жертвы).
Оказавшись сверху на плоту, я решил его отблагодарить, протянув руку. Но… извини товарищ! Помощь моя запоздала, где-то на полдня – вверх меловым лицом, широко открыв рот, бился о корни хладный утопленник.
Это был пожилой мужчина с большим пивным животиком. Окоченение застало его в позе призывного объятия. А кого он призывал, осталось теперь вечной загадкой. Он был густо обмотан леской или сетью, которая запуталась в корнях плавучего острова, и тем, причалила покойника к себе.
Вероятно, он был первооткрывателем этой плавучей земли, а мы – его гости. Судя по одетому спасжилету, усопший потерпел кораблекрушение. Впрочем, какая теперь разница… Стоп, а где Владимир?!
Я окинул взглядом вывернутый вверх мездрой остров – прямо тропические мангровые заросли. Так вот, как выглядит наша земная кора видом изнутри?! И тут же подумалось, что засветилась мне срамная картина мира. Этого не положено видеть, это стыдно показывать и смотреть. Все равно, что подглядывать в щелку уборной. Нет, даже гораздо хуже – подобно исследованию исподнего покойника, облаченного в торжественный прикид. Это извращение! Природа повернута к нам своим светлым благоухающим лицом, а мы роемся в ее темном и вонючем заднем проходе... Кто же тот маниакальный растлитель, насильно навязывающий всем нам, это запретное зрелище?!
Я чуть не вскрикнул от искреннего восторга, когда мой взгляд встретился с глазами капитана, живыми и моргающими, по правому борту плота!.. Эта радость была сродни ликованию Робинзона, вновь обретшего Пятницу (ну, или наоборот).
– «Спасжитет!» – вернули меня к насущному инстинкты самосохранения, – «Это нехилый шанс!».
И тут же вспомнил про свой охотничий нож, притороченный к поясу, еще в начале похода по Самарской Луке. Хлопнул себя по бедру, с облегчением нащупывая рукоять: спасибо надежным ножнам.
Одной рукой подтянул утопленника, и попытался расстегнуть верхнюю пластиковую застежку на жилете. Окоченевшие от холода пальцы отказывались выполнять мелкие и точные манипуляции. Еще вчера, вода в водохранилище была около 25 градусов, а это непрошенное течение с севера, было явно не Гольфстримом.
Что-то расстегнул, где-то разрезал, но вожделенный спасжилет невежливо испросил у трупа – такой вот тебе встретился вероломный приятель!.. Но, пусть это будет самая неприятная встреча на том пути, по которому ты сейчас уплывешь в вечность… Закручиваясь водоворотом, тело сгинуло не в вечности, но в грязной пучине.         
Я надел жилет и ощутил моральную ответственность перед беззащитным Владимиром. Но карабкаясь к нему на помощь, меня посетила одна подленькая мыслишка: ведь Боливар не выдержит двоих? Каждый сам за себя! Зачем ему конкурент в обладании спасжилетом? А мне зачем?
Я даже несколько замедлился в движении. Но долгая ползучая дорога родила компромиссное рациональное решение – если что, у меня есть нож! И не хотелось думать, что он мог бы воспользоваться своим.
– Видал, чего у прохожего одолжил?! – заострил я внимание капитана на оранжевом «Боливаре», расположившись рядом на безопасном расстоянии (так, на всякий случай, чтобы не искушать его шансом решить возможные вероломные планы одним броском).
Мой спутник выглядел неважно: задыхался, хрипел, кашлял, таращил неестественно расширенные зрачки. Видимо капитану, река отмерила испытания покруче моих. Я даже немного отпрянул, опасаясь его бессознательной реакции выжить любой ценой (в смысле, ценой моей жизни).
Наверное, со стороны, мое поведение напоминало отношение в стае животных, которые некоторое время наблюдают за выбывшим из строя собратом, чтобы оценить его шансы: остаться в стае, быть брошенным или съеденным. И похоже, что Владимир решил остаться, когда неистово засипел:
– Надо валить отсюда! – и это отнюдь, не звучало как неблагодарное вероломство по отношению к радушно приютившему нас острову. Похоже, что «хозяева» уже устали от своих гостей и начали невежливо намекать на открытую дверь.
– Пора на большую родину! – согласился я.
В который раз мы истерично загоготали, или скорее – запричитали.
Эта малая земля в любой момент могла запустить нас топориками на дно. Ситуация осложнилась большим радиальным разрывом на ковчеге – почти до самого центра, когда два образовавшихся полуострова пустились во все тяжкие по отделению на автономии и конфедерации (телевизор смотрим, знаем, чем все это кончается).
Шансы на наше спасение все же оставались, так как ковчег шатало невдалеке от берега. Но, сколько еще сохранится такое везение?.. Спасжилет жег мне шею, как деньги жгут карман. А капитан был нищим. Надо было принимать непопулярное решение.
– Володь, надо ловить спасательный круг! – вежливо поставил ультиматум своему спутнику.
– Ага, или квадрат! – безутешно отшутился капитан.
Мы развернулись вполоборота, в надежде ухватить свободной рукой, если уж не золотую рыбку, то хотя бы шлюпку с расчетом МЧС.
Первые минуты лова показали, что вероятность качественного улова пропорциональна количеству времени проведенного на рыбалке. Мимо нас, дразня проносились соблазнительные плавсредства из пенопластового утеплителя, и даже пустые канистры… Но все мимо.
С каждой минутой все громче становились низкие раскаты грохочущего водопада по пути нашего следования. Можно было начинать потихоньку отчаиваться… Все настойчивей осаждали меня мысли о предательстве своего капитана.
Но их череду, прервало четкое ощущение, что наш ковчег замедлился, или даже остановился. Мало того – начал дрейфовать к скалистому берегу. Качка улеглась, позволив мне встать во весь рост на зыбучей тверди, чтобы оценить перспективы нового курса.
Но лучше бы я, и дальше лежал в сладком неведении… Тот поток, из которого нас только что благополучно выбросило, казался слабым ручейком перед лавиной, бушующей дальше, метрах в трехстах в сторону фарватера. Некоторые буруны дыбились на высоту четырехэтажного дома. С них, как с трамплина, взметались вверх какие-то обломки цивилизаций, вертелись на фоне голубого неба, и расшибались о кручи соседних грязевых валунов.
Моя раздвоенная на человека и животного личность, собралась воедино во второго, и потребовала немедленной высадки на берег. Руки машинально стали расталкивать женщин и детей, чтобы занять единственное место в спасательной шлюпке (конечно – их роль сподручно играл капитан). 
Как я буду дальше жить с подлецом (в смысле, с самим собою)?! А-а-а, потом руки отмою... Но подлые мысли оборвал собственный же голос, такой неуместный и незнакомый:
– Надо прыгать сейчас! Поплывем на спине, обнимемся за плечи и будем выгребать ногами… – ну, ничего себе выдал реплику! А сам с собою такую жертву, хотя бы согласовал?!
Внезапно, наш остров начал двигаться в обратную сторону. Моя голова завертелась в поисках ответа, и сразу, крупными штрихами началась вырисовываться известная картина Репина – «Приплыли» (к отдельно взятому апокалипсису).
Течение реки упиралось в невидимую мель, осаждалось, и закручивалось воронкой. Ее эпицентр, располагался в семидесяти-ста метрах от нас, в сторону большой воды. На жерло воронки уже намотало грязную пену, образовав из нее айсберг, размером с загородный дом какого-нибудь местного воровского смотрящего или чиновника средней руки.       
Этот айсберг прожорливо поглощал без разбору всякий мусор, как паук, подтягивая за нить жирных мух… Мы с капитаном были сухощавыми, но что толку, если нас выплюнут, попробовав на зуб? Оказаться на этом зубе, было вопросом недолгого времени.   
Это там, вниз по течению – водопад собирал богатую людскую дань королевским сборщиком податей, а здесь, воронка – как мелкий разбойник с большой дороги, пыталась откусить свою щепотку от сладкого пирога.
Глобальная по местным меркам круговерть напоминала солнечную систему. Наш остров, центростремительной планетой закручивался по часовой стрелке к воронке-солнцу, и сам же, вращался вокруг собственной оси. Я заметил, что и мы тоже не лишены собственных спутников: увлеченные круговым потоком от острова, также вертясь, наматывали круги и несколько утопленников в спасжилетах.
Техника безопасности на водах предписывала облачаться в спасательные костюмы всем, кто рассекал эти воды на винтомоторных средствах. Владельцы катеров и яхт всегда состояли выше по социальной лестнице, оставаясь выше и поныне, по отношению к тем, кто носом бороздил под нами дно, не имея в собственном арсенале спасательных средств.
Вот такой адский хоровод из званых мертвецов, в предвкушении поминок после наших скромных похорон. Возможно, кто-то из «счастливчиков» в спасжилетах был недавним участником брошенного нами каравана на ту сторону.
Я резко повернулся к капитану, чтобы наполнить его радостной надеждой на скорую поимку богатенького утопленичка. Но моя грация жука-плавунца на суше, оказалась критически несогласованной с зыбким ландшафтом – сперва одна нога, а потом и вторая проскользнули в щель между корнями. Я завалился назад, теряя сознание от острой ломающей боли в голенях.
Капитан подсунул свою руку мне под голову, и ломота в ногах отошла на задний план… перед страхом режущей боли металла по горлу. Ведь я был беззащитен, а спасжилет один. Все логично и рационально. Так глупо подставиться?!
Но вместо характерной одышки и запаха железа в носу, я облегченно ощутил чьи-то усилия по спасению моих ног из друидного плена. Началась борьба за никчемную для Владимира жизнь. Я да же не мог ему сносно помочь, не в силах согнуться и подтянуться к деревянным капканам – не от чего было отталкиваться, кроме воды.
Ноги моментально занемели и не слушались. И вдобавок, от крайнего перенапряжения и холода, разбило судорогой спину. Я стал беспомощной обузой для капитана, да еще и легким препятствием на пути к его спасению.
– Помогай мне чуток, а то сам прорастешь здесь корнями! – знал бы Владимир, что я коварно планировал пару минут назад?.. И чтобы упредить возможные искушения капитана, я спешно поделился новостью о «просто кишащих вокруг спасжилетах».
Операция по моему освобождению заняла достаточно много времени, чтобы ковчег отнесло по спирали от берега. Теперь его заслоняла гряда из пенного айсберга. Спасенные ноги оказались лишенными кроссовок, но счастливо не поломанными (неизвестно, понадобятся ли они еще мне, здоровенькими). 
Монументальное сооружение из грязной пены, вблизи казалось еще более угрожающим. Этот поролоновый холодец оставался неподвижным по всему вертикальному стволу, и лишь бешено вращался у основания, увлекаемый воронкой. В чреве мыльного айсберга, что-то смачно чмокало и рыгало. Даже просто находиться в ее густой плоти, было бы чревато утоплением.
В рафтинге, такой коктейль называют «бочками». Только пена в них, сбивается из чистой воды, а здесь – чисто химия, винегрет из всей таблицы Менделеева (и еще, неоткрытых пока элементов). Мы с капитаном замерли в томительной надежде, что центрифуга сжалится над ковчегом и подарит лишний оборот вокруг себя.
Пытаясь хоть как-то отблагодарить Владимира, я кинулся во все тяжкие по поимке второго спасжилета. Такие праведные труды посильно отвлекали от леденящих мыслей сгинуть в предстоящей «пенной вечеринке».
Встав вертикально, с повторным риском провалиться, я попытался рассчитать орбиту одного из утопленников – и в заданный момент, ухватившись за ногу капитана, пересекся с невольным сателлитом ковчега, подцепив желанное оранжевое сокровище.
Расстегнув пластиковые застежки и отжав окоченелые объятия мертвеца, мы с божьей помощью переодели жилет на тело еще живого Владимира. Ему нужнее… Жизнь налаживалась, один Боливар прирос табуном. Осталось ждать у Жигулевского моря нового почетного круга вдоль желанного берега.
В радиусе двадцати метров от рваной кромки всколоченного айсберга, поверхность воды становилась под уклоном к его основанию. Попасть в эту зону (метров так, через тридцать), значило пройти заключительную вахту пенистого аттракциона смерти. Можно было смиренно усаживаться в мокрое кресло, расслабляться и получать последнее в своей жизни удовольствие от катания на водах.   
Остров благополучно отбуксировало каруселью еще на четверть окружности, поместив берег по левую сторону от нас (если смотреть на айсберг). Провидение забрезжило спасительным шансом. Поманило и обломило – ковчег резко потянуло к эпицентру.
– Пора! – отреагировал я, капитан равнодушно согласился – и мы соскользнули в бездонную жижу, как только наш край довернулся ближе всего к берегу… Но все оказалось тщетно. Это конец!
Десант неудачников прибило обратно, в пяти метрах от прежней высадки. Зато мы вдоволь нахлебались грязевой похлебки.
Тут же, доверительно, ко мне притулился задубевший жмурик. Наверное, пора было уже свыкаться с новой компанией в неведомом ранее качестве – мусора цивилизации. Хотя, этим мусором мы стали еще при жизни, иначе не допустили бы этого рукотворного беспредела. С минуту на минуту следовало ждать конечной остановки нашего сегодняшнего маршрута. Уже повеяло парфюмерным смрадом от гигантского мыльного драже.
Внезапно, что-то в чреве воронки громко рыгнуло. Ковчег кивнул «носом» и замер в дрейфе. Карусель иссякла… Но надолго ли?
Сразу же, как по команде, из-под воды стали выпрыгивать поплавками всякие плавучие отбросы (не только мы потеряли орбитальную инерцию).
Нас с капитаном не надо было долго упрашивать… Обнявшись за спины, словно ледокол, мы забурлили ногами к берегу. Он манил нас отвесными скалами в каких-нибудь, трех-четырех сотнях метров.
Резко осажденная вода басовито булькала и пузырилась глобальным супом, путаясь под ногами полузатонувшим мусором, чтобы помешать загребать винтами катамарану из двух (еще живых) человеческих сил.
Мы периодически больно втыкались головой во что-то твердое и остроугольное. Приходилось удерживать свободную руку возле затылка, изображая подобие строительной каски. Иногда немилосердно захлестывало лицо, заставляя нас расцепляться и накрывать освободившейся ладошкой рот и нос, словно респиратором. В итоге, мы потеряли друг друга в этих мусорных плавнях.
Чтобы не сбиться с курса, я часто переворачивался на живот и корректировал направление. Постоянного сильного течения не чувствовалось, но мелкие водовороты и пузыристые выбросы из глубины раскручивали меня как флюгер. Незримая турбулентность не давала возможности плотно отталкиваться от воды и набирать желаемую скорость. Хуже всего, когда волнами подбрасывало ноги, погружая рот и нос в колючие нечистоты.      
Несколько раз откровенно хотелось остановиться от изнеможения, уснуть и забыться. Но десяток секунд передышки заставляли возвращаться к жизни. Особенной прыти доставляло ощущение тяги назад, подсказывающее, что паучья воронка снова ожила, и спешно призывает обратно расчувствовавшихся свободой беглецов.   
Сила водоворота неуклонно ослабевала, но как-то угрожающе быстро стала увеличиваться качка. Еще пару оборотов «винта» и меня зверски закрутило в сальто-мортале. Было бесполезно и опасно даже приоткрывать глаза. И тут, что-то весомое и громоздкое садануло меня в бок, чуть-чуть не выбив остатки сознания.
Я даже не успел испугаться. Потом успел... Но собрался, и в промежутке мельканья своих безвольных ног, различил высокий и темный объект.
 – «Судно?!» – осенила первая мысль… – «Сейчас затянет, замнет, порубит!».
Но при ближайшем рассмотрении, корабельный борт оказался скалистым берегом… И стоило так упираться в открытом море на старте, чтобы расплющиться о камни на финише?
Вся поверхность вокруг была покрыта толстым, волнующимся слоем свежего плавучего компоста, похожего на мартовский ледостав. На ум пришла старинная мудрость: не ищи в камнепаде смысла – успевай увертываться.
С протяжным стоном бревна заскакивали друг на друга, как похотливые быки в говяжьем стаде в разгар брачного гона. И дернуло меня держать им свечку в самом центре этой свальной случки?!   
И что теперь? – Качаюсь до тошноты в каких-то десяти метрах от скалы. Иногда, опасно приближаюсь… Скала меня лижет, нагоняет аппетит – но оттягивает удовольствие, отталкивая отступающей волной, успокоенной о камни. Кажется, такое обратное волнение называется у моряков – толчеей.
Вот, я на острой вершине невероятного вала. Лечу!.. Спереди доносится сыпучая трескотня мусора о скалу. Сечка в лицо. Водяной рикошет осаждает мой стремительный полет, и я – впечатанный в камни, остаюсь пока живой и в сознании.
Успеваю ухватиться за торчащие из тверди кусты, оказавшись на маленькой каменистой площадке. Но обернувшись назад… о-о у-ужас!
Так вот он какой, настоящий Девятый Вал! Нацелился на меня своей загребущей пятерней в махровой рукавице. А тот, что подсадил меня в это ласточкино гнездо – тянул так, на пятый-шестой, не более.
Наплывающая лавина грозилась окончательно накрыть мой птичий базар рваным саваном из килотонн смертоносного мусора. Вздымающийся горизонт затмил диск солнца и в разгар солнечного дня к подножию волны опустились вечерние сумерки.   
Перед девятым валом семенил пенный барашек поменьше. И не желая оказаться в роли ласточкиных яиц, между молотом и наковальней – я сиганул вниз, лишь только восьмой вал облизал скалу, метрах в двух ниже моего трамплина.
Этой высоты хватило, чтобы я отбил лопатки, войдя солдатиком промеж мусора. Растолкав локтями плавни, моя голова вновь вылупилась из воды, но лишь для того, чтобы замереть от кошмара наступающего мусорного Арарата в 4D формате.
Я был уверен, что это окончательный конец, но это было очередное начало – меня снова плавно подняло на новую высоту, чувствительно, но не смертельно ударило о скалу, заставив уже нещадно и протяжно проскрести боком по отвесу вниз, словно по наждачной бумаге.               
Разбитый вдребезги девятый вал начал отступать назад, собираясь в первый. На секунды воцарилась относительная тишина, нарушаемая лишь шерстяным шорохом мокрого мусора. Этой немузыкальной паузы хватило, чтобы заложенными ушами расслышать отдаленный голос с небес.
Я задрал голову, рискуя получить в кадык острыми краями обломанных досок – в расщелине скалы торчала чья-то неуемная голова: не ангела, но кажется капитана. А его рука энергично давала отмашку вниз по течению. Ничего другого мне не пришло на ум, как только последовать в направлении указующего перста свыше.
Пришлось врубить на полную мощность околевшие ноги, отмахиваясь от огромных скал, словно от мелких надоедливых насекомых. В результате, очередная волна выбросила меня на глубокий вырез каменистого пляжа, зажатого между скал.
Я встал, и нетвердо вышел из зоны досягаемости прибоя на гнущихся вареными макаронинами ногах (если бы теория Дарвина была верна, то они бы давно превратились в тюленьи ласты). Моя душа ликовала – так бывает после окончания какого-нибудь страшного аттракциона, на который ты очень долго решался.

– Живой, дружище! – из расщелины, словно из скалы, спрыгнул на пляж Владимир.
Мы даже скупо обнялись в порыве нахлынувших чувств. Он выглядел не лучше, чем на плавучем острове… Блеклые ссадины и царапины на фоне бледно-серого страдальческого лица, синяки под впалыми глазами. Прямо, как свежевыловленный утопленник.
– Наверное, моя витрина не лучше? – поинтересовался я о себе.       
– Считай, что в зеркало смотришься.
Впервые за весь день, мы рассмеялись без натуги и истерик. 
– Давно меня здесь ждешь?
– Так давно, что подумал нарушить обет верности – твари из пары!
– Ты, куда причалил?
– Да, как-то сразу удачно на этот пляж. Видимо послабей тебя буду, загребал несильно, вот дальше и снесло. Когда заметил, как ты приступом скалу берешь – почти простился. Ей богу, досадно было, до слез! 
– Ага, плыл как по лесному озеру и вдруг заштормило! Я сразу не просек, что так может колбасить только возле берега. Короче, он меня застал врасплох. Не думал так быстро добраться. Было бы обидно зажмуриться на финише… Слушай, отдельное от меня спасибо, что не оставил тогда… ну, пришпиленным к острову. Помог, не очканул. Мне бы, так!
– Не накличь, как бы, не представилось.               
Здесь, в ущелье, накапливался и резонировал гул от шторма. В воздухе висела туманом водяная взвесь. Земля мелко дрожала, возможно из-за близости прорванной плотины.
Клиновидный пятачок пляжа собрал богатый урожай со вселенского потопа. Между замысловатыми изваяниями из плотной губчатой пены, нашли свой последний приют разнокалиберные остатки кораблекрушений. 
Каменную россыпь накрывал ковер из выброшенной прибоем рыбы. Среди общей массы выделялись невиданные чудовища: полутораметровые судаки, с клыками как у средней овчарки; четырехметровые сомы, словно гигантские пузатые головастики. Одному, особо выдающемуся я приоткрыл дощечкой зубастую пасть, размером с расплющенную двухсотлитровую бочку:
– Сколько лет тебе? Кто побывал в твоем зеве? – Не удивлюсь, если останки несчастных бурлаков?.. Сколько миновал ты сетей, крючков, электроудочек?.. И вот сегодня, тебя сдала сама река. Повелась на козни людей. Вернее, мстит им посильно. А здесь уж, не обессудь – лес рубят, щепки летят!
Кое-где вперемежку с крилем и в обнимку со своим вчерашним уловом, сохли бывшие господа-рыбаки, выброшенные пузырями из бурлящей ухи. Катастрофа всех сровняла словно в бане. В водяной бане.
Еще вчера, один из этих суповых ингредиентов тратил немало сил и денег, чтобы поймать другого, а тут, на тебе – задарма: королевские трофеи сами залезли в объятия охотников… Ну, почти что задарма – а когда в России жизнь человека чего-то стоила?
 
Нас колотила дрожь от переохлаждения, организм просился из тенистой щели поближе к теплому солнцу. И все это, на фоне острого ощущения жажды – длительное пребывание в воде не утолило ее.
Капитан заставил нас обоих проблеваться от души, чтобы очистить ливер от патогенных помоев. Пора уже завязывать с копрофилией.
– Показывай дорогу к свету? – взмолился я к Владимиру.
И на ватных ногах, превозмогая одышку (грудная клетка тоже затекла от холода), мы потихоньку взобрались на кручу, поближе к палящему солнцу. Сбросили тяжелую одежду, и растянулись на косогоре с видом на ранее прекрасные волжские просторы.
Наконец-то, выдалась возможность рассмотреть детально ту задницу, в которой мы только что пребывали. Полчаса кошмара показались мне длиною в долгую многострадальную жизнь.
Я не удержался, чтобы не поглумиться над побежденной стихией, и не плюнуть вниз со скалы над тем местом, где недавно висел, держась за кусты. Кажется, что остаться целым здесь было невозможно. Под кручей бушевал настоящий морской шторм, комли топляков со стоном и скрежетом расщепляло на нестроганные доски. Было страшно даже стоять сверху… Как я выжил?!   
Рекогносцировка остальной местности показала, что наш с капитаном жесткий десант на берег прошел в километрах двух выше поселка Яблоневый Овраг. Злополучная воронка продолжала косить положенную себе жатву. Сверху, она не казалась столь уж масштабной – серая коническая плюха, к которой тянулись концентрические пенистые разводы.
А от нашего спасительного ковчега – и след простыл. Может унесло дальше по течению, а может, крутит до сих пор в горниле дьявольской карусели?.. Прости, что бросили ей на съедение. Каждый за себя.
Разувая глаза дальше к фарватеру, стал очевидным безголовый авантюризм форсирования того, что еще с утра гордо величалось Волгой. Прежде чем соваться вброд, надо было не полениться попотеть до ближайшей торчащей кочки, и охватить будущее поле брани, видом сверху. 
Так вот, в километре от берега проносилась невиданная стремнина, похожая на гигантскую анаконду. Просто каскад из цунами. Ее скорость была такова, что на границе раздела потоков, течь заворачивало в обратную сторону. На всем протяжении мощного рукава – параллельно ему, выстроились шеренгой разнокалиберные воронки с похожими пенными айсбергами, только в разы большими.
Я бы не пожелал даже врагу, оказаться в том месте. Пусть это будет хоть самый большой американский авианосец… Впрочем, если авторство нынешнего катаклизма принадлежит последнему, то пусть Бог отбуксирует его прямо сюда!
Если, кто-то из нашего каравана по несчастью и достиг той стремнины… то мчалась она прямо в густой туман из сизой водяной взвеси, поднимающейся до самого неба – по всей видимости, взбитой водопадами на месте прорванной плотины.   
– Как мы подписались на такой блудняк?! – недоумевал капитан. А я недоумевал на него – у меня то, лично, был железный резон. 
Гормональный всплеск во мне незаметно стаивал, уступая место гнетущей депрессии от вида черного дыма и красных всполохов на противоположном берегу. Я незаметно погрузился в тревожное полузабытье.