Так всегда начинается…
Звучит наш гимн – ЦСКА непобедим!
Его ряды надежны и сильны!
Сплошной стеной идут фанаты в бой!
И скоро ты увидишь их знамена
Над всей страной
Взовьется флаг родной!
И скоро ты увидишь их знамена!
Пока мы едины – мы непобедимы!
Пока мы едины – мы непобедимы!
Пока мы едины – мы непобедимы!
Клин
ЦСКА, Спартак, Динамо – ничего не значащие для меня слова. Были. Всю сознательную жизнь, до середины восьмого класса я, как прилежный сын, учился, любил играть в баскетбол. Я даже имел команду фаворита – Chicago Bulls, с, тогда еще, несравненным составом во главе с Джорданом. Наверное, в восьмом классе все взрослеют, опускаются с небес на землю, принимают суровую действительность. Вот и мне этот обезьяний цирк стал каким то чужим. Не сразу конечно, но фанатичная преданность обзорам НБА и коллекционирование статей по баскету, стали как то исчезать. Тут пропустил обзор, там забил на, прежде обязательные, дела, а мальчишки в это время гоняли пятнистого во дворе. Я тоже не прочь был попинать пятнистого, но как то без энтузиазма - все идут рубится в футбол на поляну (наш местный Уэмбли в лесу), и я с ними. Многие мои други неплохо играли в футбол, отдельные персонажи были воспитанники местной школы «ФК Клин», но большинство имели босяцкий подход к игре, хотя и рубились на славу. Я в данных событиях обычно являлся аутсайдером, выполнял на поле функции помехи и, при недостатке народа, для количества. В общем то, футбол, а точнее игровая составляющая, так и остались у меня далеко не коньками. А вот футбол, как зрелище, мощной лавиной ворвался в мою жизнь, подарив мне руль, с помощью которого я повернул свое мировоззрение кардинально на 180 градусов.
После фиаско баскетбола в моей жизни, судьбы команд на полях стадионов стали волновать меня. Конечно, сейчас речь идет о просмотрах финалов кубков, мировых чемпионатах, но, черт подери, раньше я вообще бы не стал тратить столько времени на ногомяч. И тут постепенно стал возникать вопрос – вот я, молодой паренек, стою у подъезда и обсуждаю перипетии матча, ну допустим, Бразилия-Уругвай, с такими же парнями, у которых есть четкие взгляды на клубы России. У каждого из них есть предпочтение за тот или иной клуб, из этого строится представление о парне внутри нашей компании, набираются очки авторитета на районе. В нашем дворе все были мясные. Спартак там, Спартак здесь - все исписано, а на районе был еще двор, где Кони и мусора просто таки задушили красно-белых, бригада того двора имело ощутимый вес и среди всего фанатского Клина. Но мы еще были маленькие и двор не выбирают – денег нет на переезд, вроде бы предрешено. Спартак – чемпион?
На центральном рынке города, в одно из воскресений или суббот, моя Мать расплатилась за мою первую розетку. Двухметровая красно-синяя роза – это мое первое, серьезное решение, которое изменит мою жизнь. А на улице роза как удостоверение – я стал Конем. Почему именно ЦСКА - я не знаю. Сказать, что вроде зов сердца – это не так, особенно не восторгался игрой отдельных футболистов клуба, да и к традициям Красно-Синих я как то отдаленно привязан. В семье – отец наоборот Спартаку симпатизировал, хоть у телевизора, но все же Спартаку. Скорее всего, это связано с тем, что у нас во дворе все оказались свиньями, а по молодости, когда тело и голова просто взрываются от революционизма и желания идти против течения во всем - я становился не таким как все. Еще позже, глядя на это время сквозь года фанатизма, смею предположить, что я родился конем. То есть если бы я не стал фанатом – я бы совершал и мыслил примерно так же, как и фанат ЦСКА. Ну а если бы стал фанатом, то только ЦСКА, потому что мозг заточен под красно-синюю идеологию. Не зря мне говорили, что я выраженный конь. Иногда по человеку заметно, что он принадлежит к какому-то лагерю в футболе - может это значит, что выбор сделан правильно? Тогда и закрепиться в тусовке проще, и подходить будешь органично в общую массу. Да и как можно испытывать лишения, сопутствуемые собачным выездам, проблемам в других городах? Как можно драться до последнего за клуб, в котором ты сомневаешься?
Можно считать, что покупка розетки стала отправной точкой моего фанатизма. Сразу возникли проблемы в школе, где мясным вдруг я стал не нравится. Интересно почему? В это же время появились и друзья из ранее не приветливых мне людей. Но до серьезного пока не доходило – бросаться на первого попавшего – удел глупого. Тем, что я купил розетку, я ничего не доказал. Иначе слишком много фанатов появилось бы у нас. Люди увидели, что я – конь, осталось дать понять им, что это так и есть.
Динамо-Локомотив. Это первый матч, куда я собрался ехать. ЦСКА играл на выезде, а я еще неделю не отходил в статусе армейца, чтобы ехать за командой. А поддержать друзей – динамиков уже решился. Только не доехал. На вокзале, в Клину, меня в розе ЦСКА, и моего друга, армейца, в динамовской розе, хватает подвыпивший мужик. Толком ничего не объяснив, он ведет нас в милицию на вокзале. Оказалось, когда то, недавно, этот пеликан имел конфликт с фанатеющими подростками. Судя по его щебетанию мусорам, конфликт вылился в объяснения с помощью кулаков, и не в пользу мужика. А спустя несколько дней, после конфликта, он заметил нас. Для него цвет розы не имел значения, хотя мы и сами не знали с кем он сцепился, и все фаны для него, как чурки, на одно лицо. Судя по поведению сотрудников, рассказ мужчины их не впечатлил - они рассосались по отделению, кто в туалет, кто на перрон. Состава преступления нет, да и этот дружинник нетрезвый какой то. Мы, оценив ситуацию, и воспользовавшись обстановкой, даем пинка этому хрену и удираем из помещения. Я бежал, словно птица, еще бы, это мой первый неправомерный поступок в обществе. Школу и семью я в расчет не беру. За нами, в принципе, никто и не гнался. Представляю охреневшее лицо мужика, и меня просто распирает улыбнуться. Это приключение так взволновало нас, что на первый раз, мы решили, достаточно. В то время в нашем дворе поход на футбол в Москву был значимым событием, а уж срыв поездки по «уважительным» причинам вообще новостью века. В общем ко мне стали присматриваться как к фанату.
Потом был матч ЦСКА-Динамо с феерической игрой 4-1. Его я, правда, просмотрел дома, но победа команды и статус, приобретаемый мной, подвигли меня на отчаянный шаг - следующий матч я обязан был посетить.
Вот черт! Следующим матчем оказался выезд в Самару.
Я, будучи еще ребенком, решил, что не такая уж это и невыполнимая задача: ехать на электричках тут дня два, родители должны вроде отпустить. Вопрос с деньгами меня почему то не волновал. У меня было 10 долларов в заначке, ну может еще родители дадут. Мать на мое заявление отреагировала спокойно, говорит если отец отпустит, то езжай. Наверное, она просто не поверила, что я могу уехать. Отец тоже слабо сопротивлялся, типа я уже мужчина, если хочу попробовать рискнуть, то флаг мне в руки. Но денег мне никто не дал, значит не верили. Положив 10 баксов в карман и прихватив 10 рублей с записки «купи хлеба» на столе, я рванул на выезд. Начало ноября в тот год выдалось теплым, и поэтому я одел только тельняшку и сверху бомбер. Соответственно на шее у меня была роза. В таком наряде я чувствовал себя комфортно и по фанатски. На районе встретившись с другом, решившим составить компанию, мы ломанулись на вокзал. У друга, надо сказать, дела с деньгами обстояли лучше, так как его старший брат был как раз из того красно-синего двора и мать прекрасно осознавала куда направится и что будет делать сын. Вот только остановить было проще коня на скаку, чем нас в данный момент. С собакой до Москвы нам не повезло: хоть была и пятница, а народу на 11-часовой собаке было хоть отбавляй. Но мы особо не парились, сидели у окна и смотрели на пролетающие пейзажи. Контра подошла незаметно. У нас и так волнение было по этому поводу, в первый раз все таки, а тут еще и неожиданно. Что то промямлив про то, что мы фанаты и денег нет, мы с испугом и волнением смотрели на толстых теток. Больше всего этим теткам было похрену кто мы, хоть фанаты, хоть альпинисты, но то, что мы маленькие растопило сердца суровых собирателей дани ржд. В тот момент надо было, наверное, у них денег попросить, а вдруг дали бы. Легкое избавление от проблемы оплаты проезда так нас воодушевило, что мы сияли и пели от счастья. Мы смогли это, как настоящие фанаты! А в Москве нас ждал сюрприз в виде отсутствия информации с какого вокзала уезжать в Самару. Соответственно мы пошли на первый попавшейся.
На первом попавшемся вокзале мы узрели людей в бомберах, толпящихся у касс. Мы к ним бежим, окрикиваем «на выезд?» - утвердительный кивок головы и улыбки. «В Самару?» - отрицательный ответ - «В Ярославль» И только здесь я заметил как много красно-белых шарфов вокруг. Блин, е мое, мы неслись по ярославскому вокзалу, как будто за нами собак спустили. А вокруг вдруг оказалось так много людей с враждебным взглядом. Естественно, сами того не ведая мы оказались на казанском вокзале. Где не было ни одного человека, похожего на фаната. Тут вообще людей мало было, все больше чурок. И среди всего этого великолепия стоял паренек в красно-синей розе. К нему то мы и пошли.
МОСКВА
-«Привет, ты в Самару? Мы да!» - парень удивился, представился Сашей. Вообще то Саша хотел ехать на следующий день, когда все выезжали. Оказалось, что матч перенесли на два дня вперед и мы, если бы ехали к намеченному нами времени, как раз успевали на перенос матча, даже с запасом. Но мы рассчитывали на совершенно другое время. Хотя увеличение нашего вояжа на пару суток сильно не смущало нас - все равно каникулы. И тут мой товарищ заявляет Сашке:
-Слушай а ты в Сочи был на матче?,
-Да. - отвечает Сашка,
-Вот там то я тебя и видел. - удовлетворенно говорит мой друг.
Я даже немного удивился, честно сказать - я даже прихуел. Никогда не думал, что поеду с опытнейшем выездюком в лице дружищи. Вроде бы все хорошо, мой Друг не первый раз в путешествии, Сашка тоже гонял и раньше, но почему то он начинает ныть – «Зачем ехать сейчас, если завтра едут все и можно присоединиться и ехать шумно и весело».
Как то мне это не понравилось, а друг наоборот говорит: «Давай сейчас шарфы новые купим, домой поедем, а завтра опять сюда приедем.». В восьмом классе не дураки учаться: я смекнул, что если сейчас уеду домой, а тем более купив что нибудь на деньги выезда, то я уже точно никуда не доеду. Пришлось настоять на своем. Чтобы эти «аксакалы» выездного дела не думали, надо ехать. Наша собака, уже вторая в пути (как трогательно, первая вторая собака в моей выездной карьере), шла до Рязани. Не знаю как мои спутники, но я даже не думал экономить деньги сейчас, поэтому из скудных запасов ден.знаков ушла немаленькая сумма на три больших баклашки пива.
Дорога до родины Есенина оказалась одной из самых скучных и мучительных. Сашка не переставал ныть, держа в разработке план возврата из Рязани в Москву. Полтарашки кончились, когда мы не проехали и четверти пути. Собака из Москвы до самой Рязани шла битком, с бабками, вечер пятницы давал о себе знать, а значит с постоянным гулом, руганью и криками. И даже суровая контра ни разу не побеспокоили нас в пути.
Рязань
Рязань встретила нас поздно вечером. Недружелюбно, надо сказать, встретила. Грязный вокзал, косые взгляды прохожих и ошивающихся гопарей не вселяли оптимизма в наши расчеты ночевки на вокзале. Единственный плюс на любом вокзале ночью – это отсутствие толкучки. Редкие, залетные, пассажиры, попавшие в непростую ситуацию ожидания транспорта ночью, ворчащие в своем углу бомжи, наверняка делящие остатки булочек из кафе. Периодически прошмыгивали местные полупокеры в поисках легкой добычи, но видно наш вид не наводил даже на мысль о финансовом благополучии компашки. Да и с фанатами представители ночной жизни городских вокзалов наверняка были знакомы не по наслышке. Из персонала, на вокзале, шаркал туда-сюда мент, что то кипятила тетенька в буфете и возила грязной тряпкой по полу уборщица. В таком великолепии нам предстояло провести больше шести часов. Я, не искушенный дорожной жизнью, был в восторге - для меня все было ново, а вот Сашка затянул старую – может поедем завтра со всеми, но уже никто не обращал внимания - Сашка оказался слабохарактерным. Осмотревшись, мы отправились на второй этаж вокзала, в импровизированный зал ожидания. Устроившись поудобнее на сдвинутых стульях, больно врезающихся ручками в поясницу и бока, я решил скоротать время посредством сна. Мой Клинский товарищ бродил среди пустых сидений, а Сашка, облокотившись о стену уснул, сидя на полу. Проспали мы так полчаса. На второй этаж завалился мусор и выгнал нас вниз. Аргументация проста – ночью на два часа зал закрывают, пидуйте вниз. Хорошо хотя бы мы остались в помещении. Спать в гулком зале с бомжами и полупокерами я не смог. Никто из нас не смог. Пришлось тупо пялится в окна.
Пока мы пялились в окна, поклевывая моськами, нас осчастливили своим присутствием Рэкс с подругой. Что за Рэкс? Мы и сами не знали. Он неожиданно подошел, в своем сине-бело-голубом шарфе, и представился Рэксом. Подруга просто улыбалась. Встреча бомжа удивила меня и моего дружищу, а Сашка отнесся спокойно. Уже тогда, в конце двадцатого века, фанаты страны следили за календарем не только своей команды, в надежде повстречать как друзей, так и врагов, для более детального выяснения отношений в Фан-иерархии России. Рэкс возвращался домой с выезда, уж где играл Зенит я особо и не поинтересовался, но всю ночь ему доводилось проводить с нами. А мы и не возражали, отношения в те годы с бомжами у коней были приятельские, да и веселее оно как то – пообщаться с людьми, близкими тебе по духу, узнать новости, послушать про изменения на грядке в стане Зенита. Особенно мне было интересно послушать про изменения - я и текущих и прошлых положений то не знал. Рэкс, в первую очередь, сразил песней со строками:
«…знай – это футбол, с ним рядом ОМОН
дубинками машет
знай – это футбол, ты спину не прячь
ОМОН не промажет…»
Песня на мотив Ляписа Трубецкого «белое платье», известная очень песня, вот у Рэкса полная переделка, к сожалению всех слов я уже не вспомню. Петербуржец козырял не просто песней, а своим голосом, очень схожим с Ляписом, чем пленил нас и окончательно расположил к себе.
С бомжами мы коротали время недолго - когда разговаривать уже и с представителями Питера было не о чем, за окнами появились они. Кони. Нашей пятерке (с бомжами вместе) через окна махало рыл пятнадцать. Но попасть на вокзал оказалось непросто, так как время закрытия еще не прошло, но под напором с нашей стороны Мусора не выдержали и пустили ночных гостей. Под радостные возгласы «ЦСКА Москва» в зале ожидания Рязанского вокзала произошла встреча, усилившая мою компанию на ближайшие дни в четыре раза. Наши новые знакомые тоже являлись подмосковными конями, лидером у них был парень с погонялом Лысый, серьезный, спокойный человек. Парни были навеселе, особенно выделялись такие баламуты, как Малина и Слон. Первый все время находил повод что-нибудь разломать, а другой, по-моему, страдал манией преследования. Слон всегда веселил фразой «слушайте, а может не надо…». Вообще, как и во всех компаниях, каждый оказался личностью, как Олег например, всегда суровый, серьезный взгляд, и желание решить любую проблему кулаками, или Женька, ловелас, подметивший представительницу Питера и охотно общающийся с ней. Одним из центральных был Соболь, носивший Гриндерсы, из нас с таким артефактом Соболь был один. Вместе с парнями пришли веселье, шутки и алкоголь. Даже нет, не алкоголь, а алкотреш. Количество самогона, пива, вызывали смутные сомнения насчет удачной транспортировки тел до города Самары. Сразу ушли сонливость и мое уважение к моему клинскому товарисчу: среди вновь прибывших коней, был один, в слюни готовый человек, без конца рассказывающий о выездах, чувствовалось, что не одна сотня собак знакома с ним. В один из его нескончаемых рассказов, с вопросом «А ты не был в Сочи?» влезает мой Клинский товарищ, и не дождавшись ответа радостно сообщает, что «…там то тебя я и видел!». А пьяный выездюк заканчивает общение с ним неожиданным «Извини, не поехал туда.» Громовой хохот пятнадцати глоток, узревших полное фиаско моего товарища оказаться в фаворе. Кстати, после этого, товарищ не сильно выделялся во время ожидания собаки. Я уже почти 12 часов на выезде, а деньги почти не потратил, такое не прощается. Хотя бы совестью. И тут встал вопрос – где разменять десять долларов, мои единственные деньги, на рязанском вокзале ночью. Взяв в помощь товарища (выездюк, блин) мы пошли по залу, расспрашивая всех подряд на возможность размена. Когда стало ясным, что на вокзале валютные операции не проводят, мы двинулись в околовокзальную часть города. К нашему счастью, уже через двадцать минут мы стали обладателями рублей. Честно говоря, слабо представляя курс американских денег, я боялся продешевить, но выбора не было. Хотя думаю, продавец круглосуточного киоска печати, видя перед собой двух пареньков в бомберах, вряд ли отказал себе в удовольствии погреть карман. Довольные, мы двинули на вокзал. По пути заглянули в киоск, товарищ решил купить себе сигарет.
И в самый момент покупки рядом с нами нарисовался ОН. Самая распространенная особь российской глубинки – алкаш. Осторожно приблизившись, сверкая голубой курткой и недельной щетиной, местный спросил у нас сигаретку. В интонации этого чуда было что то враждебное и я, признаюсь, немножко забеспокоился. В жизни я не очень жаловал вечерние прогулки в центр нашего района и отдельные дворы, и дискотеки я не посещал (разве только воробьиные с классом), поэтому передо мной стояла, немного пошатываясь, неизведанная опасность, что добавляло ощущений. А вот мой товарищ, не знаю как про Сочи, а в ночной жизни ориентировался неплохо и ответил точно как надо – «нет сигарет» - и забрал с прилавка протянутую пачку. Синебал, наблюдая за данными движениями, предложил отойти за палатку. Прям так и сказал: - «может отойдем за палатку?». Вот тут я попал в ступор. Вроде бы все понимаю – нам предложили отойти, чтобы поговорить по мужски, но что делать не знаю. Мужик больше нас, да он и мужик – этого достаточно для пятнадцатилетнего паренька, чтобы испугаться и убежать. Но так нельзя делать – во первых я - фанат, и драка для меня если не самоцель, то уж явно не повод для побега. А как начать правильные движения или слова я и понятия не имел. Но товарищ, не глядя на неприятного собеседника, невозмутимым голосом заявляет «Ща пойдем!» И идет по направлению к вокзалу, на крыльце которого толпятся кони. Мы с алкашом охренели и я двинул за товарищем, а этот чудила остался у палатки. Я с товарищем подходим к Олегу и рассказываем о встрече у палатки. И вот мы уже в количестве пяти человек движемся к месту встречи. Пока шли, я услышал вторую фанатскую песню, Олег шел и напевал со своим другом :
«…и шагает хулиган за хулиганами,
раз Армеец, два Армеец – будет армия
раз убийство, два убийство – демократия
а мы армейские фанаты, мы каратели…»
У палатки под фонарем стоит алкаш. Мне кажется уже в тот момент он нас не помнил, для него разговор с двумя малолетками закончился когда мы разошлись. А теперь нас пять, и Олег, например, далеко не малолетка. «Привет, ты хотел идти за палатку, пойдем.» - пригласил его Олег. И он пошел, тяжелыми шагами, но шел. За палаткой мы встали вокруг мужика, который уже напрягся и встал в стойку.
-Кулаки убери, мы что, драться пришли… - алкаш опустил руки, наверное в этот момент он подумал, что все обошлось. Он даже вздохнул, и на выдохе поймал лицом кулак. Или все это так неожиданно произошло, и он не успел сгруппироваться, или он понял, что сопротивление бесполезно, но мужик даже не пытался закрываться. Четыре ноги и столько же пар рук лупили мужика, не давая ему упасть, а я стоял и смотрел на это, для меня это как то дико было. Спустя секунд десять мужик со стоном пытается упасть - согнувшись, он принял первую попытку закрыть голову, но только открыл простор для ударов ногами по голове. Я заметил, что еще стоя на ногах, мужик не контролировал движения головы, отлетающей от хлестких ударов ботинок, как мячик на веревке. После окончательного падения тела мужика, уроки вежливого разговора с конями не закончились. Теперь на голове прыгали, кто то пробивал ребра, старательно, стараясь попасть носком, товарищ бил по почкам. А мужик уже не стонал, он просто издавал звук, как из трубы. В этот момент я и решился его ударить, так, пинка отвесил по заднице. Чтобы не приставал больше. Друзья увлеклись алкашом, насилие всегда притягивало, почуяв запах крови и поймав раж, тяжело остановиться. Даже в темноте я заметил неестественное положение лежащего тела и бесформенную голову (лицо, слава Богу, я не видел). Кто то должен был остановить избиение. И его остановили:
-Эй! Бля! А ну стоять! – парни оглянулись на крик. Оказывается, место за палаткой было скрыто от привокзальной площади и отлично прятало от людей и лишних глаз. И так же отлично выходило прямиком на вокзальное отделение милиции, расположенное в 50 метрах от палаток. Вобщем мусора вышли покурить и оказались свидетелями беспорядка. Раздумывание заняло не больше секунды: - «Бежим!» - крикнул Олег и пять человек разбежались в разные стороны, с оговоренным условием встретиться на вокзале. За палаткой остался только кусок дерьма. Из всей жалости другого на ум не всплывает, уж больно похож был в тот момент. Я с товарищем бежали через привокзальную площадь во дворы, благо свидетелей наших забегов глубокой ночью не оказалось. Забежав в первый попавшейся двор мы отдышались, поссали под окном и сели на лавку передохнуть. Минут пятнадцать мы сидели в тишине, товарищ курил, я нет. Во двор зашли какие то местные гопари. Их смех, цоканье бутылок раздражали и нервировали. Мало ли что им в голову придет. Решено было двигать на вокзал по очереди. Товарищ ушел первый. Уже через пару минут, вспомнив мужика и косясь на гопников, я решил двинуть - почувствовать себя на месте мужика не входило в мои планы. Я вышел из тени двора на освещенную платформу вокзала и пошел к входу.
-молодой человек, пройдемте. – человек в кожанке, взял меня под руки.
-я не виноват, я не бил его. – машинально вырвалось у меня.
Страх перед органами, вбиваемый учителями, родителями и друзьями каждому ребенку, проснулся при первой встрече. Неудачное начало опыта общения с мусарней.
-а друзья скинули все на тебя, сказали ты заводила, и ты избил его - психология хорошая штука, в тот момент я поверил ему, не стал конечно говорить, кто бил и как бил, я просто обмяк и пошел, сетуя на такую некрепкую дружбу.
А в отделении сидели уже четыре коня, не было только Олега.
-Ну что? Боевики, кто из вас зачинщик? – спросил сидящий толстяк в погонах, я удивился вопросу, но понял сущность Мусорского допроса, значит меня никто из наших не подставлял.
Пришел второй милиционер и стал собирать документы, только сейчас я подумал о документах, которых у меня не было. Потом мне кони рассказали, как подобные путешественники оказывались в приемниках распределителях. Там приходилось сидеть по 15 суток, в лучшем случае ждать родителей. Нравы таких мест славились жестокостью, не сопоставимой даже с колонией. Новички подвергались избиению, их гнали отовсюду, никто не хотел приписывать себе новенького. Часто сломленные, т.е. больший процент от новичков, подвергались изнасилованию. Насиловали, чтобы опустить человека ниже плинтуса, сначала один, потом могли присоединиться остальные сокамерники.
Но мне повезло, мой товарищ сказал, что мы из одного города и знает меня, все кони подтвердили мою с ними крепкую дружбу и мусора отстали.
В этот момент вошел Олег:
-Что случилось? – Олег явно решил прикинуться шлангом.
Не то что мусора, даже я понял, что это дохлый номер, Олег запыхался и вся куртка на спине была в брызгах грязи.
-У тебя грязь даже за ушами – смеялись мужики в погонах, - не получится отвертеться – и Олега посадили рядом с нами.
Честно, я даже не представлял, что с нами может быть, но у дверей отделения собрались все кони, находящиеся на вокзале. Нас пытались и отмазать, и даже загородить спиной, чтобы мы улизнули из помещения. Но куда? До собаки еще масса времени. По словам мусоров, дела наши были хреновы – мужик тот, попавший под нашу немилость, как то в себя придти не может, и вообще погорячились мы. Усилиями наших друзей, и желанием сотрудников быстрей разобраться, мы оказались на свободе. Да и мужик – пьяница не обладал документами, а значит мы избили никого.
После благополучного освобождения мы узнали, что кони зря время не теряли, и помимо отмазок нашей четверки, провели рекогносцировку местности. Результатом рекогносцировки стала найденная точка со сверхдешевым самогоном. Соответственно наше высвобождение являлось поводом для закупки и употребления этого самогона. Я, человек не пьющий, очень скоро понял, что адекватным сойду с ума. И решил немного поспать, но тяжело уснуть, являясь поводом выпить.
Пока наша внушительная компания пила самогон под песни Рэкса об ОМОНе, на вокзале появились двое парней в красно-белых розетках. Откуда ехали и куда, толком они объяснить не смогли, но были напуганы нежданной встречей. Розетки с их плеч слетели вмиг. Мясные не сопротивлялись, но бить их не стали. Лысый не дал в обиду. Вряд ли Лысому было жалко их или он смалодушничал. Скорее тут сыграл некий фанатский кодекс – встретились, и нас было больше, тем более мясо не ело уже полутора суток (ну, это по их словам). Парням предложили выпить и перекусить, Рэкс с подругой отошли на второй план, теперь интереснее было узнать как дела в стане красно-белых. Свиньи провели с нами не мало времени – они еще не раз выпили с конями, общались, выходя курить на крыльцо, в итоге по просьбе того же Лысого двум свиньям вернули розетку. Одну. Не хрен губу раскатывать, кодекс кодексом, а войну никто не отменял. Но даже возврат одной розы вызвал небольшой раскол, наиболее радикальные кони нашей компании были против этого, но авторитет Лысого ничего, кроме колких взглядов в его сторону не вызвал. Поросята понимали, что вписались немного не туда. Несмотря на радушный прием были и толчки, и задевали нечаянно и в итоге чувство неловкости заставило их покинуть вокзал.
До собаки оставалось немного времени. У подруги бомжа был фотоаппарат, которым мы и решили воспользоваться. Фотосессия проходило угарно – вначале парни фоткались на фоне бомжей, настоящих. Потом, вспомнив про наших друзей, позвали Рэкса с подругой. Рэкс пришел один и хмурый. Чуть позже я понял плохое настроение фаната, увидев Женю в обнимку с питерской девушкой. Мы смеялись, фоткались с буфетчицей, просили мусора помочь нам реквизитом из личных вещей, на что получили грубый отказ и перспективу закончить выезд в уже знакомом отделении.
Малина достал оставшуюся мясную розу и предложил сфотографироваться с ней. Понятное дело, что на фотографиях красно-белая розетка выше колен не поднялась. Наконец объявляют Электричку до Сасово - следующего пункта нашего пути. На завершающей фотографии Малина решил запечатлеть спартаковский шарф на фоне своих голых ягодиц. Идея была поддержана громким гулом и смехом. И тут началось шоу. Малина расстегивает джинсы, спускает их, показав треники. Фанаты начали смеятся, когда под трениками у Фана оказались еще одни спортивные штаны. Малину совершенно не смущало веселье, наоборот, он не стеснялся столь неожиданного подхода к согреванию. И поэтому чувствовал себя комфортно, когда и под спортивными портками оказались очередные штаны. По залу понеслись шутки про Малину, который не Малина, а Капуста. Ничего непристойного в этом не было, начало ноября оправдывало смекалистый ход коня. Но когда Малина освободился от трусов и, прижав мясную розу к заду, кричал: «Фоткай быстрее!», мусора, прежде веселившиеся немного в сторонке, решили покончить с распоясавшимся пареньком. Щелчок, сигнализирующий о запоминании кадра, прозвучал в момент, когда милиционеры прорывались сквозь толпу к Малине. Малина же, не спешил убирать розу от неприличного места и вовсю возил ее туда-сюда по заднице. Причина столь наглого поведения заключалась в том, что виновник веселья находился к толпе, а соответственно и к мусорам, задницей и просто напросто не видел приближающуюся угрозу. Никто из нас не предупредил Малину, так как нам было весело и мы не видели какого либо нарушения в его действиях. Мы просто развлекались. Я подумал, что и Малина, наверняка, считает, что кроме развлечения, он никому ничего не доставляет. А сотрудники правопорядка на вокзале думали как нормальные серьезные люди. И наши мнения различались. Но поступили сотрудники совсем не по взрослому. Подойдя, к весельчаку, один из мусоров отвесил поджопника Малине. Не ожидав такого поворота, конь отлетает к стенке и с изумленным взглядом поворачивает голову на обидчика. Осознание статуса обидчика моментально меняет изумление на страх, что хорошо читается на лице фаната. А для стоящих вокруг выездюков шоу продолжается и ржачь только усиливается.
-«А ну одевайся, придурок, в отделение пойдем!» - в тоне милиционера не было ни грамма шутки.
-«да, да секундочку, я нечаянно!» - эта реплика до конца убивает коней, уже катающихся в истерике. Но меня убила даже не реплика Малины, а его попытки быстро одеть свои многочисленные штаны быстро. В этот момент и мусора улыбнулись.
-«Начальник, у нас электричка через двадцать минут, оставьте его, мы уже уезжаем.» - Лысый, почувствовав, что сейчас самый лучший момент для отмазки Малины, вовремя заговорил с мусором, и его просчет оказался верным - повеселевший мусор махнул рукой и свалил.
А кони с парочкой из Питера, пошли на пса Рязань-Сасово. Мусора всем отделом провожали фанатов, спровоцировав тем самым на песню:
Не слышны в саду даже шорохи
Всё здесь замерло до утра.
Если б знали вы,
Что за сволочи –
Все Рязанские мусора.
В собаку мы влезли без двух, самых горластых армейцев, уложенных на мокром грязном асфальте. Серые обещали отправить их в обратном направлении.
Прошли почти сутки, как я покинул дом, уезжая на выезд. Уже в собаке, когда все разместились, я сел чуть поодаль и предался размышлениям. Больше всего меня волновала действительность - неожиданно я понял, что вокруг улица, кругом много врагов, в лице милиции, гопников, и неприязненно относящихся к нам обывателей. У меня нет с собой документов, мне холодно, я хочу есть. И сколько дней продлиться такая действительность я не представлял, но знал, что я не выберу поворот домой. Всего лишь надо пересесть, пока не поздно, на собаку до Москвы и к вечеру я дома. Но у меня появились друзья, они мне помогут, и сейчас наш путь проходит в одном направлении. И направление это, к сожалению, в другую сторону от Москвы. Я вспомнил родителей, брата, оказывается я по ним так соскучился. Странно, когда я уезжал к бабушке на все каникулы, мне не было так тоскливо без родителей, а сейчас обнять отца с матерью было самым важным для меня.
Наверное, мои мысли как то отражались на моем лице, потому что ко мне не подошел ни один фанат, из веселившихся в вагоне. Усталость, накопившаяся за бурно проведенную ночь и грустные мысли втянули меня в сон, продлившийся до самого Сасово.
САСОВО
В поселке Сасово, в отличие от Московского региона, зима уже заявила о своих правах. Утро в Рязанской области было морозным, с тонкой коркой льда на лужах. Может быть это связано с ранними часами, и днем осенняя теплая погода вернется, но на данный момент я, в бомбере и тельняшке, почувствовал себя не вполне комфортно. Наш десант шумно вывалился из собаки и направился в зал ожидания. У каждого Фана, путешествующего на перекладных за любимым клубом, одна из первоочередных задач по приезду в очередную пердь, узнать расписание последующей электрички. В небольшом вокзальчике умещалось сидений на тридцать мест и два окошка для продажи билетов. Зал был пуст, только два местных мусора недобро поглядывали на нежеланных гостей. Расписание огорчило нас, так как собаку приходилось ждать 4 часа - слишком много для полустанков. На самом деле, самые прожженные выездюки из нас объяснили, что чем дальше от больших городов, тем реже ходят собаки. Люди в деревнях и районных центрах больше склонны к оседлому образу жизни и железнодорожным транспортом пользуются только бабки, торгующие своим выращенным добром, да, снующие по всей России, откинувшиеся и бродяги. Да и сама страна настолько большая, что перегоны по 5 – 6 часов между деревнями с населением по триста человек не редкость. Сасово был небольшим поселением, в основном мы видели частные дома, притом, по виду, с нелучшим достатком домовладельца, и собаку мы ждали до Кустаревки – деревни с населением и образом жизни не дотягивающим даже до Сасово.
Фаны не особо долго горевали по поводу ожидания и двинули в стоящую в тупике собаку. Разжать двери не составило труда и все разместились по вагону. Лысый со своим другом ушли в город. Вернулись с тремя полтарашками с мутной жидкостью – никто не возражал, что последние деньги, которые были у коней, спустили на сэм. Скорее даже наоборот, все очень обрадовались. Свои же, обменянные на доллары, деньги, я потратил еще в Рязани, на еду и общак на самогон.
Алкоголь в пути, особенно на собаках, помогает убить время и чувство голода. Поэтому я чувствовал себя отвратно! Мой Клинский товарищ пил, но голод не давал покоя и ему, так что мы виписались из стоячей собаки и двинули поискать что нибудь съестное. Ну конечно до рытья в помойках нас не довел бы и выезд во Владивосток, но сравнив наши одинокие копейки с ценами в привокзальном лотке, решено было настрелять денег на хлеб. Стрелять на хлеб не так просто, как кажется. Вроде подошел, спросил – нет так нет, да так да, но чувство стыда ломало и голос и походку. Тем более я раньше такими делами не промышлял, все таки семья благополучная. Только две мысли позволили преломить сомнения – во-первых для меня все это было временно вынужденным, поэтому я чувствовал некую долю игры. Ну а во вторых, я в Сасово – здесь человек меня увидел и больше я с ним не повстречаюсь никогда. Первым нашим спонсором оказалась женщина, выходившая из палатки. Мой товарищ, наблюдая замешательство, не стал ждать от меня чуда, спросил пару рублей. Честно говоря не ожидал подачки, но тетка даже не удивилась скинув нам мелочь. Потом я узнаю, что по утрам в выходные такие стрелялки у палаток обычное дело, особенно в маленьких пердях, где кроме как бухать и теток на сеновале мацать, делать нечего. Многие осуждают такое поведение у молодых людей, но если вдуматься, то стреляет абсолютно каждый…почти. Обычное дело, что девушки хотят найти себе богатого мужика, чтобы пользоваться его деньгами. В клубах молоденькие жоповертки разводят на пару коктейлей очередную жертву. В заведении в компании друзей обязательно друг угощает друга на мели, все равно когда нибудь поменяются. Все эти персонажи просто стреляют деньги, как и пьяноты у ларька. Разница лишь в масштабах и восприятии.
Тогда конечно, я это все не подумал, и очень хотел избежать подобной ситуации в будущем, но на данный момент выбора не было.
-Дядь, у вас пары рублей не будет. Нам на хлеб не хватает. – мужик в кожанке посмотрел на меня с интересом. – вы вдвоем деньги спрашиваете? – переспросил мужчина.
Товарищ уже подошел ко мне, вдруг выручать придется.
-сотрудник вокзального отделения милиции Лапочкин – мужик достал корочку – пройдемте со мной молодые люди.
Бля, что за невезуха, тут может и не повезти без документов.
-Дядь не надо забирать, мы правда на хлеб собираем. – жалость даже имитировать не пришлось, - отпустите нас, мы не будем больше, к нашим пойдем.
-Точно на хлеб? – переспросил сотрудник – может все таки на самогон с сигаретами?
-Дайте нам три рубля и мы при вас купим хлеб. – если я жалок, то моему товарищу наглости не занимать.
Мусор в штатском немного опешил, но решил, что это неплохая идея и выгреб из кармана три рубля. Схватив деньги, мы пулей помчались в магазин. Купив две круглых буханки с отрубями сразу отломили по большому куску и принялись жевать. Спрятав хлеб в рюкзак, вышли на улицу. Недалеко стоял милиционер, поглядывая на нас. Я с товарищем помахали отломленными кусками, мусор грустно улыбнулся, погрозил пальцем и ушел к вокзалу. А наша пара пошла к коням - им же тоже надо поесть что нибудь, кроме спирта.
Кони остались довольны легким завтраком, включающим в себя хлеб и самогон. Кстати, самогон закончился, а аппетит фанатов только разгорался, нужно было думать, где найти выпить.
Решение было принято довольно быстро. Собрав всю мелочь с фанатов, Лысый, к сожалению, констатировал недостаток средств даже на одну бутылку самогона. Но хватало на три поллитровых пакета жидкости для мытья рук, продающейся в галантерейке недалеко от вокзала. И здесь фанаты не просто вылезли из собаки и продолжали ждать следующую – была проведена разведка всех близлежащих территорий на предмет алкоголя, магазинов, теплого места. Неформальные лидеры нашей компании четко знали куда нам придется пойти, если что то пойдет не так. Жидкость, которую они нашли, состояла на 84 процента из спирта, т.е. практически без ядовитых веществ. При разведении с водой мои спутники получили два с половиной литра самодельного самогона с ужасным запахом, подозреваю, что и со вкусом, а уж о качестве вообще лучше не упоминать. Употребление жидкости проходило рядом с собакой, под деревьями. Мой товарищ и Сашка пить такую бодягу отказались. Кони весело проводили время – пили, шутили, обстановка была почти братская. Морозец и мое трезвое состояние нисколько не отдаляли меня от компании, и общаться было легко. Почти под конец распития, когда уже немного осоловевшие кони стали разбредаться по вокзалу и прилегающей территории, у меня случился неприятный разговор.
Так получилось, что мы с Олегом заговорили о насилии, драках и жестокости:
- Из тебя вообще толк не выйдет, ты какой то...мягкий. – я почувствовал нотки презрения в его словах,
- какой есть – ответил я нерешительно
- что? – Олег не просто переспросил, в голосе был вызов, мне кажется в тот момент, он был не прочь накидать мне по щщам,
- я такой, какой есть – резко обрезал я. Конечно я не соперник Олегу, но юлить не собирался, в конце концов тотальному избиению помешали бы наши спутники.
- Вот друг твой – Олег кивнул на товарища – путевый Фан! – надо же как? Товарищ даже преобразился, я понимал, что единственным критерием, по которому Олег сейчас рассуждал, являлся тот случай за палатками в Рязани. А я почему то не считал инцидент показателем крутости – тоже мне, топбои, впятером (это если со мной) алкаша вальнули. Но теперь я стал настороженно относиться к Олегу.
Пока кто то гулял по близлежащим палаткам, ссал в парке, Лысый узнал интересную новость, оказывается пес, в котором мы отдыхали и будет нашим перевозчиком. Все мы собрались в собаке за полчаса до отправления, Сасово, как населенный пункт нам уже надоел, денег не было даже на жидкость, оставалось только отдохнуть. Собравшись все в одном вагоне, фаны разбрелись по лавкам и разлеглись вздремнуть. Их примеру последовал и я, перекусив с товарищем, предварительно, остатками хлеба, я заснул. Проснулся, когда мы уже подъезжали к Кустаревки. Но на самом деле проспал я недолго, так как от Сасово до Кустаревки езды минут сорок. Никто уже не спал, все болтались по вагону, шутили, в шутку наезжали друг на друга. Соболю например, связали шнурки на его говнодавах, и теперь ржали над его попытками встать с похмелья. Соболь очень смешно ругался, не мог понять в чем дело, и поэтому делал одну попытку за другой, силясь шагнуть. Женя все таки сразил питерскую девушку, они сидели почти друг на друге в углу, целовались. Рука Евгения двумя пальцами была в расстегнутой ширинке девушки и двигалась туда-сюда медленно и равномерно. Я бы сказал так – они оба потекли. Рэкса, судя по всему, это уже мало волновало, у него опьянение никак не могло пройти еще с Рязани. Наш зенитовский друг и не собирался покидать это состояние, поэтому пил за четверых. Медленно, но верно, собака дошла до Кустаревки.
КУСТАРЕВКА
Кустаревка оказалась обычной деревней, с водонапорной башней метров в пятнадцать, тремя сельпо и заброшенным заводом. С нашей собаки, наружу, вывалилось еще человек 60, не больше. И всем скопом эта толпа повалила в сторону полуразвалившихся деревянных домов. Данную пердь эта толпа характеризовала лучше любых слов, по крайней мере визуально. Больший процент местной толпы были женщины за сорок. Разноцветные замшелые пальто и теплые валенки. Мужики вообще атас – писк моды – это телогрейки и здоровые меховые шапки, и конечно валенки. Ну а хули им здесь наряжаться – стиль города и мода для таких уголков России не больше, чем картинка по телевизору.
Проводив взглядами всё это счастье, фанаты двинули своим путем по, простите за каламбур, путям. Я не удивился тому, что на нашем пути оказался участок, где нам придется идти пешком. Для меня что то новое появляется уже второй день почти ежечасно. Да и пятнадцать километров мне казалось смешным расстоянием, часа на три, не больше прогулки по морозной погодке.
Женек с питерской крошкой настолько увлеклись друг другом, что даже при выходе из собаки не разлипались. Они шли обнявшись и целуясь до первого забора, где успешно приземлились на снег. Небольшие манипуляции партнеров в области пояса и Женя делает первый толчок. Подруга застонала. Несмотря на температуру и довольно открытое пространство вокруг, парочка продолжала заниматься сексом. Кони даже внимания особо не обращали на предавшихся любви, молодых людей. И ждать не стали, вряд ли они отстанут больше, чем на десять минут – погода не позволит.
Метров через двести от платформы, в деревне, был железнодорожный пост, состоящий из будки с бабушкой, семафора и двух стрелок, меняющих положение вручную. Кони не смогли пройти мимо спокойно. Наверное сказалась красно-белая расцветка, характерная для железнодорожных сооружений. Олег выломал такую КБ палку и зашвырнул её в кусты, а Соболь сломал все рычаги на стрелках. Из домика с криками «что вы делаете, животные!», выбегает бабушка, но кроме совета отправится на ***, не получает никаких дивидендов от своей акции защиты. Я с двояким чувством воспринял данный поступок фанатов. Нет, мне было совершенно все равно на бабушку, думаю вряд ли бы кто нибудь из нас ударил её. Но ломание сооружений было совершенно немотивировано. Мы просто шли мимо и выломали половину работы старушенции. Хулиганство, как черта моих друзей, взяло верх, складывалось еще и сознание того, что из этой перди мы должны уйти пешком. Населенный пункт Кустаревка вселял фанатам всех клубов лишь презрение и злость, и неважно как, но насолить его жителям было делом, отводящим душу.
-Эй вы, петухи! Вам что, делать нечего? – послышалось откуда то за домиком – местные мужики, шедшие из собаки оказались свидетелями нашего произвола.
-Выбирай выражения, придурок, или тебе зубы жмут? – Лысый ответил резко, но без интонации агрессии, мне кажется он совсем не хотел драки сейчас. А Олег и еще с десяток коней моментально собрались в кулак.
Мужиков было меньше фанатов раза в два, но они даже не дрогнули, а наоборот приняли вызов, собравшись вместе.
Лысый старался угомонить Олега и компанию, но поведение местных, их ругательства, заставили опустить руки в миротворческой миссии.
-Пойдем – Лысый, обняв меня за плечо, двинулся дальше, и я пошел, заметив догоняющих нас влюбленную парочку.
А за домиком толпа московских фанатов бесновалась над, уже поверженным, противником.
Вскоре Олег с товарищами нагнали нас, их раскрасневшиеся лица и сбитое дыхание выдавали весело проведенное время. Они без умолку рассказывали нам и себе кто как кого долбанул. По рассказам я составил картину произошедшего за кустаревской будкой. Парни просто окружили пяток мужиков и задолбили их в кучу, после чего попрыгали для острастки и добили контрольными в голову. Только вместо пистолета использовали свои ботинки. Чтобы мужики знали – фаны народ горячий. Первый час наша компания шла весело. Все разговаривали на разные темы – кто то не как не мог забыть утреннее приключение, над кем то вовсю глумились, вспоминая прошлые косяки. Рэкс стал приходить в себя после такого запоя. Он слезно просил дать ему хотя бы глоток горячительного, но, к сожалению, мы таким не обладали. Похмелье питерского фаната напоминала ломку, его трясло до такой степени, что пару раз бросало на снег. Рэкс медленно поднимался и тащился за нами. Подруга Рэкса даже не обращала внимания на бедолагу, она шла медленно, где то позади, вместе с Женей. Такое состояние Питерца больше веселило остальных, чем беспокоило – каждый понимал, что это временное явление и, скорее всего, к вечеру Фан будет как огурчик.
Дорога по пути в Пичкиряево не изменялась. Постепенно я сбился со счету времени – вокруг были деревья, окружившие железнодорожное полотно. Сзади были только деревья и спереди до горизонта уходили деревья. Мне казалось, что мы уже прошли километров сто, но пейзаж настырно отказывался меняться.
Постепенно и наши разговоры стали утихать. Мороз брал свое, в голову уже не лезли очередные шутки а мысли крутились вокруг образов огня, теплых вещей и помещения с отоплением, любого, лишь бы можно было расслабить спину и отогреть конечности. Бомбер и тельняшка давно отказались греть меня. Оглянувшись, я увидел ребят, чьи мысли несильно отличались от моих. Все терли руки, дышали на них паром и тихо матерились на погоду. Единственный плюс, это сухой солнечный день, если бы было промозгло, мы могли и не дойти до деревни. Я снова вспомнил отца, мать, брата. Даже промелькнуло – им тепло сейчас, хорошо. Даже если я и думал обязательно дойти, доехать до Самары – то моя семья казалась самым лучшим коллективом со своей любовью и взаимовыручкой, мне их сильно не хватало. Но сейчас, в данный момент, моя семья – фанаты ЦСКА. Уже второй день они не дадут мне остаться голодным, или хотя бы голоднее их, выручат из любой передряги: мусора или быки – неважно. И вместе со своей семьей я иду вперед. Мне очень тяжело, также как и остальным, но это не останавливает нас.
Через час безмолвного пути Лысый скомандовал на привал. Парни, разминая замерзшие конечности, садились на снег, рельсы, танцевали вокруг друг друга. Вот подошел Рэкс, через пять минут к нам подтянулись последние отстающие. Соболь, с предложением перекусить, достал из рюкзака шайбу тушенки. Эта шайба была из неприкосновенного запаса. Вобщем то когда еще использовать НЗ, как не в мороз, вдали от источника тепла во время трудного перехода.
Проблема в нашей ситуации осталась только одна – чем открыть банку. Ни у кого из нас не было ножа. Изначально ножик был, но он исчез после вязалова в Рязани. Для меня это была неразрешимая задача. Я проклинал все на свете, еда вот так близко, нас разделяют какие то миллиметры стали, но ничего не получается. Мне показалось, что я даже слезу пустил от обиды. Впрочем, оглянувшись, я заметил что никто не разделили моего настроения. С невозмутимым видом, Соболь сел на шпалы и принялся что есть силы тереть банку. Фанаты молча окружили Соболя. Через минут двадцать его сменил другой фанат, потом еще один. Наблюдая за процессом открывания банки я совсем забыл про холод, все мои мысли были сконцентрированы на консерве. Под шумный крик ликования шайба была открыта, кони, чтобы не выглядеть свиньями, наломали от кустов веток и каждый соорудил себе вилку.
Сидя на морозе на рельсине, я уплетал куски холодной тушенки, которая для меня сейчас была вкуснее любых деликатесов. Куски проваливались в желудок почти не разжеванными, отчасти от голода, отчасти от того, что нормально разжевать замерзшее мясо не представлялось возможным. Да и времени на смакование обеда не было, как только банка опустела наш маленький отряд встал и двинул дальше к своей цели, оставив банку висеть на указателе километров.
Даже небольшое пополнение желудков не особо развеселило парней и поход продолжился в тишине. Когда уже холод становился невыносимым и мою спину просто ломало от напряжения, вдалеке появились просветы между стеной деревьев. Еще через некоторое время мы увидели шлагбаум и дорогу. Чуть подальше стояли дома. Немного, штук двадцать - двадцать пять, но после тяжелого перехода такой пейзаж вызвал у нас ликование. Мы подходили к Пичкиряево.
ПИЧКИРЯЕВО
Данная пердь предстала для нас в солнечную, морозную погоду на равнине. Русская природа очень красива, вдалеке виднеется лес и небольшая деревушка стоит посреди заснеженного поля. И от всего этого великолепия тянется хвостик железной дороги. Романтика! Но романтика заканчивается когда начинаешь копаться в её нижнем белье. Другими словами как только узнаешь уровень жизни такой деревушки волосы начинают шевелиться по всему телу.
Наша компания стояла на окраине деревушки и, жмурясь от яркого солнечного света, разглядывала местность, оценивая перспективы времяпрепровождения с пользой для тела и духа. На этом полигоне Silent Hill нам предстояло найти еду, алкоголь и тепло.
- все, мне надоело, я иду в метро и домой – ни с того ни сего произнес Олег, кто то из толпы ухмыльнулся.
У меня даже внутри все согрелось от предложенного Олегом варианта.
-Я с тобой, если что – ответил я, с надеждой посмотрев армейцу в глаза. Он усмехнулся – Этот больше не поедет на выезд – и повернувшись спиной, пошел за всеми к вокзалу. Еще некоторое время я втыкал, почему же Олег решил не ехать на метро домой. Потом понял – я баран, о каком метро может идти речь, это была шутка, и я подставил себя как слабака перед всеми фанами. Может быть меня теперь и всерьез то воспринимать не будут, так сильно я обосрался.
В Пичкиряево первым местом, куда мы пошли оказался местный ПродМаг. На деревянных пыльных полках в гордом одиночестве стояли две банки вишневого сока, бутылка водки и пяток консервов. Я, блин, такого запущения даже в фильмах про войну не видел. Продавщица, полная женщина в очках, бальзаковского возраста, удивилась такому количеству народа в её магазине. Молодые люди гудели, что то наперебой спрашивали, смеялись, вводя женщину в замешательство. Часть людей спрашивала, о самогоне, кто то шутил, сбивая продавщицу с мысли.
-Мальчики, можно тише – с мольбой в голосе попросила женщина, но вызвала только смех армейцев.
-Женщина, слушайте меня, их не успокоить, где у вас можно самогона купить? – Лысый взял инициативу в свои руки. Продавщица с надеждой уцепилась за возможность как то ориентироваться среди гомона, указав фанату домик с местным пойлом. Лысый с двумя армейцами направились к указанной избе, а армейцы, удовлетворенные результатом общения с тетенькой, остались недалеко от вокзала ожидать самогон.
У почерневшего от гнили, забора, стоял мужичок, с интересом наблюдая за москвичами. Соответственно его интерес к нам спровоцировал Олега на вопрос, дескать что надо то, может в бубен сунуть? Мужичок только улыбнулся и рассказал нам, что местная шпана приезжих не особо жалует и больше любит бить пришельцев, чем поить самогоном. Как и во всех деревнях в округе, рассказывал мужик, молодежь держится всем селом, дабы в любой момент набить морды приезжим. Неважно, кто эти приезжие – из соседней деревни на дискотеку или к девушке кто либо приехал или фаны проездом. Не чураться даже приезжими родственниками местных дедушек и бабушек. Собирается эта золотая молодежь всем скопом под тридцатку – сорокет мосек и долбит всех чужаков, отнимая деньги, документы и хорошую одежду. У меня, после таких рассказов, появилось стойкое желание покинуть данный населенный пункт. Забегая вперед скажу, что очко у меня после этого поджимало до самой вписки в собаку. Неприятное чувство, заставлявшее оглядываться и пускавшее мурашки по спине, вернулось ко мне в первый раз после Рязани. А Олега и большинство фанов такие перспективы только раззадорили, и к мужичку обращались с вопросами о местонахождении всей этой шушеры, и как дать о себе знать защитникам чести перди. Оказалось, что сегодня днем спокойно, потому что еще все спят после пятничной дискотеки, ну а кто то еще и не вернулся из Сасово и Рузаевки – ближайших населенных пунктов с работой для этих оболтусов и местом отдыха их же. Кони, конечно, не сильно расстроились, но решили не разбредаться здесь, так как по одному можно и под утренних пташек, умирающих с похмелья, попасть. Вскоре вернулись охотники за огненной водой с радостным известием в виде двух бутылок по поллитра. Данное событие затмило рассказы о местном карающем мобе, но Лысый наотрез отказался давать допинг сейчас, предполагая употребить все в собаке. На нашего сурового лидера не подействовали даже просьбы фанов согреться. Затарившись всем необходимым, имеется в виду алкоголь, мы двинули на вокзал.
Вокзальное помещение представляло из себя зальчик три на четыре метра с тремя сидушками и окошком кассира. Вот в такую камеру мы и забились, в надежде немного согреться. Тепло сильно меня расслабило – я позабыл и о местных, и о тоске по родному дому. Армейцы жались к батарее в порядке очереди, но все были довольны плюсовой температурой в помещении. Изучение расписания собак несколько обескуражило нас надписью напротив каждой собаки (а их всего четыре в день) «ПП». Кассир объяснила нам, что мы будем ехать в поезде с мягкими сиденьями, и других собак у них нет, если мы не хотим, можем идти пешком и дальше.
- проехать бесплатно в нашей электричке нереально, в каждом вагоне по проводнику – наш, уже знакомый, мужичок вместе с нами зашел в зал. По голосу понятно, что настроен он дружелюбно.
- Бля, давайте собирать деньги на билеты – Лысый не стал долго раздумывать над проблемой, тем более вряд ли что нибудь другое можно было придумать в настоящий момент.
Опять посыпалась мелочь. Наскрести нам удалось на шесть билетов до ближайшей станции, они были розданы новичкам в выездном деле и самым молодым, остальные должны были осуществить нереальное. К счастью собака была меньше, чем через двадцать минут, оставаться в зале не хотелось, да и мороз многих не пугал уже. Меня грела мысль о покидании этой недружелюбной местности, других скорейшая встреча с горячительным.
Выйдя из помещения, мы увидели на пригорке стоящий поезд. Эта и была наша собака. Я заметил, как часть фанатов моментально рассосалась вдоль состава. Кто то разговаривал с проводниками, кто то исчез непонятным для меня образом между вагонами. Лысый, Олег и еще пара старших армейцев не имели билеты, однако какой то паники они даже не производили, стояли с нашей шестеркой обладателей билетов и размеренно о чем то болтали. Мужик, сопровождавший нас от магазина до вокзала, подошел попрощаться.
- Удачи вам, попутного ветра, вам кстати повезло – произнес с дружелюбной улыбкой абориген.
- Да? И чем мы обязаны везению? – изумленный взгляд Олега просто впился в мужичка.
- Летом, здесь останавливались фанаты Спартака, их все же избили наши – мужичок кивнул в сторону деревни – их было человек тридцать, и пятеро точно уехали в Рязань в больницу, не своим ходом. Сильно побили, на лицах живого места не оставили…
- Мы не Спартак – ухмыльнулся Олег – повезло, значит повезло. А не повезло бы – посмотрели бы кто кого.
- Удачи вам, друзья – грустно улыбнулся мужик и, развернувшись почти по военному, побрел вглубь деревушки.
- Ну что, почти время отправления – сказал Лысый – пора вписываться – и мы поспешили к собаке.
- Билеты ваши давайте – гневно выкрикнула проводница при нашем приближении. Мы поспешно сунули ей билеты. Пока она сверяла количество билетов с нами в чреве вагона исчезли Олег с двумя наиболее ушлыми армейцами.
- Вы куда? – проводница оттолкнула невписавшихся фанатов – идите билеты покупайте!
- Мы не успеем – Лысый говорил на выдохе, как будто пробежал не одну сотню метров – да у нас и денег нет, дело не в этом – я первый раз увидел лицо Лысого испуганным – там местные…они с топорами. Говорят порешат нас и дело в шляпе.
Я все это время стоял и молча кивал в такт словам Лысого. Мое лицо наверняка было испуганным не меньше Лысого – я испугался остаться без них, да и такие методы вписки напугали меня своей непредсказуемостью.
Проводница серьезно смотрела на нас с Лысым наверное минуту и, махнув рукой, запустила оставшихся армейцев. Я стоял в тамбуре, наблюдая за входящими фанами, проходящий мимо Лысый улыбнулся и подмигнул мне. Мастер – класс показан, запоминай сынок. Но тут думаю именно я сыграл ключевую роль в вписке – Лысый блефовал, а фальшь можно заметить, я же боялся искренне. Но это останется только догадкой, или моими мыслями, что и я помог банде.
Собака тронулась. Наши билеты действительны только до Теплого Стана, собака же могла довезти нас до Рузаевки – маленького мордовского городка. В первые секунды пути было принято единогласное решение – билеты ничто, наша цель - Рузаевка! Отапливаемые вагоны растопили фанов и выездная буза набирала обороты. В ход пошел самогон, в наш вагон постепенно стекались все вписанные. Слон снял носки и повесил их сушиться на багажную полку, через пять минут все кони в вагоне согласились с мудрым решением Слона. Веселье шло полным разгаром, в ужасе осталась только проводница, осознавшая пополнение её вагона всеми выездюками состава. Чая нам не предлагали.
Наше веселье продолжалось каких то 25 минут:
- Мальчики, через пятнадцать минут ваша остановка! – прокричала, сквозь гам вагона, проводница – моментально в воздухе повисла тишина.
- Извините, можно мы поедем дальше – Лысый старался выглядеть как можно деликатнее. Как деликатно может выглядеть немного пьяный, слегка в дорожной пыли человек с стаканом в руке, когда его окружают свисающие отовсюду носки?
Вот и проводница думала также…
- Я иду к начальнику поезда! – ответила она безапелляционно – у вас билет на полчаса езды, а вы хотите проехать со мной шесть часов?!?
- Простите, пойдемте к вам, я вам все объясню – и Лысый удалился с женщиной в её каморке.
Лысого не было минут пятнадцать, все это время никто почти не пил, все смотрели в сторону комнаты, ставшей переговорным пунктом. Пару раз кто нибудь из нас спрашивал в пустоту «Получится?», «Доедем?» но ответа даже и не ожидал.
Лысый вышел веселый и сразу жестом попросил Сэма. Вагон взорвался, пару раз армейцы исполнили песни во славу красно-синего клуба, все жали руки Лысому. Я ликовал, но присоединиться к общему веселью не мог. В тепле меня разморило, сказался напряженный день, переход, переживания. Как хорошо, подумал я, что мне не придется выходить на станции вокруг леса, а приеду я в цивилизованное место, пусть и мордовское. И я уснул.
Проснулся от толчка товарища, все вокруг натягивали носки. Машинально, не спрашивая где и кто я, стал надевать едва просохшие носки на ноги. В окнах виднелись многоэтажные дома и яркий вокзал. Рузаевка.
РУЗАЕВКА
Пока я приходил в себя, кони уже выходили из собаки. Мне же потребовалось время проснуться, осознать реальность. Потянувшись, я медленно выползал с насиженного места. За последние два дня - мягкий сидячий вагон – самое комфортное место, где я успел вздремнуть. Выходить в вечернюю мерзлоту мордовского города мне совсем не хотелось.
-…да ты что, охуел совсем – такими словами встретил меня вечерний вокзал.
Слова принадлежали Олегу. Адресат фанатской тирады уже падал на плитку платформы – а это сцена, которой меня встретил вечерний вокзал. Пока я приходил в себя, к высыпавшим на улицу фанатам успели доебаться два урлака. Набор предьяв не удивлял новизной. Стандартные – кто вы такие, сигарету дай, чё, Москва круче всех? Чтобы не остаться здесь, гони бабло – вот последнее и взбесило вояжиров. Лысый и Соболь неплохо уделывали другана говорливого урки, зажав его в углу между стеной и колонной. Пацанчик кричал, что он ничего против не имеет, отпустите пожалуйста, но такие крики на парней не действовали. Рузаевский маргинал, осмелившийся спросить с нас денег, упал после первого удара навзничь и, почему то, отключился.
Вот так я из сладких снов вернулся в суровую действительность. Пока я хлопал глазами, соображая в этой канители, как себя вести, набежали мусора. Я уже было подумал, что не избежать нам пробития отделения и здесь. Однако нет. Мусора ругались матом на двух местных терпил. Из скудного лексикона местных представителей фемиды было понятно, что эти два оболтуса уже достали всех на вокзале, что еще подобная выходка и им опять светит камера и чтобы шли они на *** отсюдова. Нам же следовало, из совета мусоров, идти на вокзал, сидеть в зале ожидания и никуда не выходить. Мусора любезно предоставили нам свободу действий в зале ожидания на всю ночь, которую нам предстояло провести в ожидании следующей собаки.
Армейцы остались довольны предложением людей в сером и проследовали на вокзал.
После приключений в Сасово и Пичкиряево, я был в восторге от прогресса, постигшего Рузаевку. Просторный зал ожидания, люди, снующие от кассы к кассе, палатки с едой и напитками. Как я соскучился за сутки по цивилизации. Фанаты чувствовали себя как дома. Лысый с небольшой компанией уже находились где то в городе, в поисках алкоголя, наверное. Соболь, Сашка и мой клинский товарищ, непринужденно о чем то беседовали в углу зала ожидания, напоминая о себе лишь нечастыми взрывами смеха. Большинство фанов, вместе с Олегом бесились по всему залу ожидания громко ругаясь и прикалываясь над местными бомжами и над Рэксом, который совершенно был не рад сравнению с Рузаевскими бездомными.
Мне было не до разговоров и уж тем более не до приколов над кем то. Живот почти скрутило чувство голода, а с ним пришли и воспоминания о доме. Не сказать, что я убивался по недостатку семейного тепла, как это было несколькими часами раньше. Я начал привыкать к действительности как к образу моей жизни на ближайшую неделю, но грусть располагала лишь к уединению с мыслями.
Задумавшись, я просидел, наверное, больше получаса, когда ко мне подсели Отец с сыном. Родственные связи я , конечно, мог только предполагать, но уж больно они похожи были.
- Здравствуйте, а вы тоже фанат? – начал разговор мужчина.
Интересно, а на кого я был похож еще, в розе ЦСКА и бомбере?
Я кивнул в ответ, мальчик с интересом разглядывал меня, словно я с другой планеты.
- Скажите, и часто вы так путешествуете? – продолжил разговор мужчина.
- Я – первый раз, но есть тут люди, которые много уже накатали… - отвечать мне не хотелось, я даже до конца не вышел из раздумья.
- Слушайте, но ведь на это уходят деньги, время…когда вы, фанаты, успеваете строить жизнь? – начинается, сейчас начнутся уроки морали, блин.
- Честно – я не знаю, у меня первый выезд, да и вообще первый матч. Откуда мне знать – как совмещать такие цели – я вспомнил шутку Олега про метро, где я лажанулся – может быть такие парни большие романтики. Может быть для них любовь к футболу, настоящая мужская дружба – больше, чем слова.
- А я смотрю, вы, молодой человек, сами романтик, к тому же еще и философ.
Я даже и не знал, что ответить.
- А сколько вам лет? – задал мне вопрос мужчина.
- Пятнадцать. – на самом деле, мне было почти пятнадцать.
- ну а как ваши родители смотрят на ваше увлечение? – мне опять вспомнились родители, интересно, правда, а как они смотрят на мое новое увлечение…
- Не знаю, но если вы хотите нашим разговором чему то научить ребенка, то я вам не товарищ. Вы можете просто отсесть и показывать на нас пальцем, рассказывая о вандалах на просторах России.
- Ну я не хотел вас задеть, если вам не нравится давайте поговорим о чем нибудь другом – мужчина казался немного растерянным, а я не ожидал от себя такой агрессии, раньше у меня такого не наблюдалось. Сказалось усталость или влияние ребят, с которыми я провел последние два дня – я не знаю.
- Вы живете здесь?
- Нет – мужчина усмехнулся – мы к родне ездили, мы из Саранска, поезд ждем вот. А с вами заговорили, потому что вы… трезвый что ли.
- А тех ребят я боюсь, а вас нет – подал голос ребенок. Я прям улыбнулся, оказывается я добрый фанат. А все злые. До самого отъезда мужчины с ребенком, мы болтали о дорогах, работе, фанатах, общих проблемах в быту. Мужчина оказался с нравоучениями, меня это немного раздражало, а ребенок, видимо, уже адаптировался к тяжелому характеру отца. Общение с не фанатским контингентом пошло мне на пользу, я расслабился, для меня такая компания была как из другого мира. Того, который я оставил в Клину.
Лысый вернулся из города с едой, самогоном и конями, приехавшими чуть позже нас. Парни ехали вдвоем на одну собаку позже нас. Пока вся наша честная компания перекусывала, запивая горячительной жидкостью хлеб с майонезом, уехали в Саранск мои собеседники. Я, честно говоря, не сразу и заметил их отстутсвие - после легкого закусона, мы все увлеклись привезенным парнями «Русским Фан Вестником» №17, выпущенным двумя месяцами ранее. Пока Олег с Соболем знакомились с отчетом Братьев о ЧМ-98, мне рассказали коротко, что есть РФВ. Журнал поднял мнение о фанатизме у меня в разы. Ну а знакомство с журналом открыло для меня целый мир нового фанатизма, и я совершенно по новому посмотрел на друзей, с которыми путешествую. Отчеты о выездах, где на фото из Сочи я, почему то, не нашел своего клинского товарища, идеология, жуткие приколы над мясом – журнал интереснее любого футбольного обозревателя, да и язык изложения наш, уличный, без купюр. Журнал кони перелистывали долго, одни подходили, другие в это время курили, пили, потом менялись. Читающие и обсуждающие фаны изучали вестник не как развлекающую литературу, для них он был руководством к действию, идеологическим источником.
Самый интеллектуальный вечер выезда медленно переходил в ночь. Постепенно кони располагались на стульях и засыпали. Сон для меня на выезде играл значимую роль, таким образом я уводил мысли от суровой действительности, ни капельки не отдыхая. Восстановится, отдыхая на вокзалах и в собаках, практически невозможно, а вот убить время – пожалуйста.
Мусора нас не трогали, относились сдержанно, разрешили провести всю ночь на вокзале, на улице давно стояла минусовая температура.
Время, проведенное в Рузаевке, не только познакомило меня с фанатской литературой, но заставило научиться спать на вокзальных сидениях. Больше всего неудобства мне доставляли ручки на стульях, разделяющих каждое человекоместо. Спать сидя - крайне неудобно, хотя таких персонажей наблюдалось большинство из нас. Намучавшись в сидячей позе, я обошел зал, запоминая, как кони располагались лежа на таких конструкциях. Расположившись так, чтобы тело лежало на одном сидении, а подогнутые ноги, огибая ручку, улеглись на соседнем, я задремал. Дальше дремы дело не ушло, как и у всех коней, виной был металлический холод, исходящий от сидений. В полутемном зале частенько слышались вздохи и проклятия в адрес непутевых конструкций для сидения и воспоминания о любимых деревянных лавках, которые и теплее были, и развалиться можно было. Постепенно, по одному, из за вынужденной бессонницы, кони выходили на улицу. Покурить, освежиться, прогуляться – на ночной привокзальной площади гуляли пяток фанатов.
Мысли о холодном сидении порядком задолбали меня и мою психику, находящуюся в продолжительном стрессовом состоянии, я решил тоже подышать ночным воздухом, развеяться. Лучше уж в собаке отоспаться.
На крыльце вокзала кони беседовали о погоде. Мне предложили сигаретку, я отказался, и, выдыхая пар, уставился в ночь.
- знаете, что. А погнали на автовокзал, расписание пробьем – предложил Соболь – все равно делать нечего.
Автовокзал находился рядом, следующим нашим пунктом была Инза, её то нам и нужно было найти в расписании. Прогуливаясь среди пустынных остановок, населенного пункта Инза мы не нашли, и в расписании у касс такой перди не фигурировало.
- Зато прогулялись – Соболь немного смутился из-за фиаско своей идеи.
- Почему прогулялись? Прогуливаемся. Хули на вокзале делать? Пошли к палаткам пройдемся, или в город – ответил один из вновь примкнувших к нам армейцев.
Может кто то шел в надежде на потасовку с местными, кто то надеялся на открытое заведение а-ля клуб или кафе, только не нашли мы ни души, даже кошек с собаками не было, все по подвалам, наверное, спрятались. Но зато убили уйму времени. До утра.
Вернулись из ночного похода аккурат к утренней собаке до Инзы. Своим приходом мы успокоили всполошившихся коней, подозревающих гопников и мусоров в нашем исчезновении. Лысый пообещал ебнуть таким вот активистам, не сообщающим об уходе. Смутившись, мы поплелись за Фанами в собаку. В собаке до Инзы все, кто гулял ночью, а не спал, вырубились на длинных, мягких, обогреваемых сидениях до конечной остановки. Я, например, проснулся один раз только, из-за крика контролерши, пытавшейся высадить армейцев, но посылаемой на *** и ничего не добившейся. И зачем нервы только тратила?
ИНЗА
До сих пор нам везло с погодой. Мы не попадали под снегопады, мокрый дождь, нас не продувало метелями. Но в Инзе небо было затянуто серыми тучами. Фанатов, конечно, издержки погоды совершенно не волновали, но общее настроение нашего моба понизилось. На вокзале армейцы решили не задерживаться, да и мусора нам совершенно не препятствовали, остерегаясь шумной компании.
Инза оказалась стандартной деревней на куйбышевском железнодорожном тракте. Прогуливаясь между одноэтажными домиками, фанаты выглядели как пришельцы из другого мира. Но даже в одеждах, с преобладающими черными тонами, одетыми неброско и довольно скромно, мы выглядели намного современнее встречавшихся нам людей. На центральной дороге поселения, исковерканной ямами, стояла колонка, залившая дорогу водой и создав тем самым дестиметровую ледяную горку. До собаки оставалось еще часа два, почему бы коням и не развлечься – катание по горке долго увлечь не могло, поэтому на ура прошло предложение сыграть в царя горы на льду. Такое развлечение было вполне осуществимо благодаря небольшому уклону ледяного полотна. Мы разделились на две равные команды, почти по десятке мосек – отличный моб получался, одни держали высоту, другие, то есть мы – пытались взять верх. У нас очень жесткая игра какая то получалась, помимо неустойчивости на льду, приходилось уклоняться от кулаков, если конечно сильно напираешь. Удары сильные не были, но пара разбитых губ у штурмующих парней присутствовало. Для меня сложно было включиться в общую забаву, я привык более мягко проводить свободное время на улице. Снежками покидаться например, крепость штурмовать, а здесь приходилось держаться парней, удерживать поскользнувшегося товарища и не забывать уворачиваться от ударов и толчков. Наша тактика оказалась выгодной, по сравнению с оборонявшимися, мы все держались друг друга, схватившись за локоть и подталкивали вперед передний ряд, где Олег с товарищами умело теснили Лысого, не сумевшего собрать своих парней в единую стенку. Оборонявшиеся не смогли держать строй, их нападки были одиночными, и очень скоро наша стенка добралась до колонки, условного флага. Мне, на самом деле, понравились такие игрища, снежками не добьешься такого восторга от победы, когда через силу, страх, боль дожимаешь противника. Учитывая мою маленькую роль в нашем сражении, я практически ничего не сделал, кроме поддерживания товарища, напора и пары толчков. Не могу даже представить, какие чувства я испытал, если бы ковал победу в первом ряду.
Распаренные и довольные кони, дабы не замерзнуть после развлекалова, поперлись всей толпой в единственную открытую палатку, находящуюся в поле зрения. Нам необходимо было закупить провиант в дорогу - водки, хлеба и воды. Завалившись в палатку, я сразу приметил какое то уж очень грустное лицо у продавщицы. Армейцы, исполняя в своем лучшем стиле, галдели, обсуждая небогатый ассортимент на полках. Находясь по другую сторону прилавка, я замечал скрытые движения рук отдельных коней, скрывающих в карманах конфеты, шоколадки и печенье. Продавщице заметить подрезалово было невозможно, так как парни работали под прикрытием. Проще говоря перед кассой всегда находился кто нибудь из нас, расспрашивая у женщины о наличии или годности…ну например тушенки. В маленьком поселке быть магазинным вором сложно – все друг друга знают, отсюда никакой бдительности и непростительная раскладка товара прямо на прилавке, в непосредственной близости к покупателю.
Продавщица вяло отвечала на расспросы армейцев, все время почему то грустно улыбаясь и разглядывая вопрошающего человека в лицо.
В итоге нами были куплены консервы с рыбой, три бутылки водки и подрезаны четыре батона, три пакета с печеньем и полкоробки шоколадок.
Когда мы уже собирались выходить из магазинчика, боясь быть пропаленными в нашем необычном шопинге, продавщица обратилась:
- Мальчике постойте, останьтесь – мы даже опешили, подозревая, что пропалились – у меня год назад ровно сына молнией убило – в магазине воцарилась тишина – выпейте со мной пожалуйста, он ваш ровесник, примерно – по щекам женщины потекли слезы. Продавщица достала с полки бутылку водки.
Вот так, и сейчас все, кто готов в любую минуту принять неравный бой, готов нарушать закон ради выживания, чему и подвергают себя по нескольку раз в год, все стояли и не могли даже слова произнести. Первым подошел Соболь, молча налил полстопки водки, выпил и отошел в сторону, освобождая место следующему фану. И так, молча, все по очереди подходили и выпивали, и так же, незаметно для женщины, на прилавок возвращались печенья, хлеб и шоколадки.
Выйдя из магазина, наша компания двинулась по направлению к вокзалу, только Сашка вертел в руках батончик «Марс», не зная что теперь и делать то с ним. Да никто и не посчитал что то предъявить ему, вернуть украденное сложнее, чем украсть, а Сашка и так не отличался бравадой.
Наше молчание продолжалось весь путь от палатки и до самой собаки. Уже в собаке кони стали отходить от неприятной истории, зазвенели бутылки. Поездка в собаке удручала меня – непьющего, скучающего по семье, паренька. И чтобы не загоняться я развалился на лавке и уснул. Оказалось, я обладаю потрясающей способностью моментально засыпать, независимо от внешней обстановки. Вот и сейчас, я особо не устал, вокруг бегают армейцы, кричат, а я дрыхну не обращая ни на кого внимания.
СЫЗРАНЬ
На улице уже было темно, когда наш состав затормозил на Сызранском вокзале. К счастью, в полночь отправлялась собака до Самары, и уже сегодня ночью мы достигнем цели нашего вояжа. В хорошем настроении, армейцы вывалились на платформу. Мусор, встречающий электропоезд, завидев нас торопливо заверещал в рацию. Моментально на платформе, кроме нас, оказались десяток ОМОНовцев и с пяток легавых, и всё это счастье оцепило нас и повело в зал ожидания.
Лысый поинтересовался, чем вызван такой нездоровый интерес к нам, и насколько дойдет опека серых нашей скромной компании. Боец ОМОНа толком ничего объяснить не мог, бурча себе под нос о телепередаче, мягком диване и зачем его вообще вытащили по приказу в этот холодный вокзал.
- Вас, придурков, защищать нас здесь собрали…-подключился в разговор мусор, видимо старший из присутствующих милиционеров.
- Вы бы лучше от нас защищали – хмыкнул Олег.
-Не дерзи, мелюзга, вы считаете себя королями и вас тут все боятся? Такие как вы здесь раздражитель покруче нас. – серый был серьезен и рассержен.
-Да? И чем же здесь так круты местные пасаны… – иронично спросил Лысый.
- Дебилы, вокруг города тюрем больше, чем у вас пальцев на руках. Здесь каждый второй сидевший. Их промысел нагревать таких вот фанатов на деньги, одежду. А моськи ваши разобьют для удовольствия, каждый день Москву чтоли попинать можно, безнаказанно. Вон, посмотри – серый кивнул на парочку у автомата с кофе – эти двое уже нашептали всем в округе о вашем приезде. Вы теперь здесь, как Лариса Долина – весь город ждет шоу.
Узнав о причинах столь теплого приема, мы теперь по другому взглянули на публику на вокзале. Действительно, на нас пялились практически все, в глазах читался не живой интерес, а холодные жадные ухмылки. Мусора попросили не реагировать на вызывающие слова и жесты.
Расчистив угол с тремя рядами лавок и оцепив его, мусора запихнули нас в импровизированный загон.
Первое время армейцы тупо бродили внутри «загона», выглядывая, за спины ОМОНа, на кафешки, в сторону выхода в город, оглядывая помещение, но уже через полчаса серые стали уставать следить за парнями, а парни, в свою очередь, решились на попытки вылазок от надсмотрщиков. Мусора сопротивлялись, указывая на всякого рода маргиналов, но как сказал Женя: «Зубов бояться – в рот не давать», и парочками армейцы удалялись «в туалет». Я не особо спешил за оцепление, что мне там делать – барагозить толком не умею, денег нет, а мои товарищи наверняка притащат подрезанный провиант. Так и сидели все время я, мой клинский товарищ и Сашка – не удаляясь, мерно подремывая, пока нас не разбудил шум в зале, за спинами серых. Шум больше всего напоминал драку, соответственно внимание всего состава оцепления переключилось на источник шума, позволив нам передвинуться на места с обалденным видом на экшен. Первые места в зале, я бы сказал. Предистория драки такова, пока Олег с Соболем бродили в поисках еды по вокзалу, к ним подрулила цыганка с предложением узнать судьбу молодцов. Молодцы, как и все нормальные фаны, имели на все это дело свои, сугубо праворадикальные, взгляды. Логично предположить, что цыганке было предложено сходить в жопу, на что предприимчивая мастерица линий руки прокляла армейцев. И видимо проклятие заключалось в массовом о****юливании, так как моментально на место ссоры прибежал весь табор. Особо бойкие цыгане полезли на распальцовке объяснять Олегу правила поведения, и один получил в репу, свалившись в нокдаун. Что тут началось…Армейцы встали спина к спине и отбивались от превосходящего количества недочеловеков, те, в свою очередь, разделились на три группы: в первой находились бабы и дети, визжащие проклятия и подначивающие своих мужиков на героические поступки, дальше находилось кольцо из молодых, но видимо очень сыкливых, цыганят, исполняющих на безопасном расстоянии вертушки и победно горланя всякую чушь а-ля «АссА». И наконец, пяток мужиков, непосредственно атакующих Олега с Соболем. В эту толпу уже прорывались Лысый, Слон и другие армейцы. Когда парочка цыганских мудаков уже валялись на полу, а моська Соболя поменяла цвет и форму, в толпу ворвались мусора, разъединив враждующие стороны. Цыганам было предложено покинуть помещение, а неретивым потребовались дополнительные приглашения в виде пинков подкованными берцами. Коней опять согнали в «загон».
Старший мусор сильно ругался на нас за инцидент, обещал таких искателей приключений оставить на пару суток в отделении, но все же похвалил за о****юливание надоедливых.
С трудом удалось выпросить пропустить Лысого для заваривания дошираков, добытых, Соболем в палатке, не совсем честным образом. Лысому пришлось идти до источника кипятка вместе с одним из бойцов подразделения. Заваривать дошираки Лысому пришлось в три захода, на всех, больше никого не выпустили на помощь. У фанатов наступил ужин, в дошираки добавили майонез, отломили каждому по куску хлеба и, наконец, спокойно перекусили. Черт возьми, мне казалось, что горячую пищу я не ел год. Эта миска доширака с майонезом было самой вкусной пищей в моей жизни, а это чувство горячего питательного бульона в желудке я не забуду никогда.
Перекусив, я завалился на лавку как удав, переваривать сытую пищу. Больше всего, после такого праздничного ужина, мне хотелось спать. А остальные фаны, набравшись сил, приступили к психологическому прессингу мусоров, надавливая бесконечными просьбами о прогулках. Послабление было дано – армейцам разрешили выходить в город по двое. Молниеносно были составлены пары и очередность выхода. Я со своим клинским товарищем оказался где то в конце списка, хотя для чего я мог выйти в этот быдлогород в темное время суток, я не представлял. Лысого с Соболем не было дольше всех, но зато их приход обозначил нетрезвую поездку в собаке, парни время даром не теряли, некоторые армейцы использовали свою очередь лишь для похода покурить и возвращались быстро.
Олег со Слоном исчезли на немаленький промежуток времени, но вернулись довольные и со свежим фингалом под глазом у Олега. Нетрудно было догадаться, как именно использовал бы свое время Олег. Остается загадкой только мишень - не успевший слинять цыган или наехавший гопарь сейчас пользуются услугами медицинского учреждения.
До меня очередь не дошла. Подали собаку до Самары, куда нас запихнули и не давали выйти до отправления. Мы тронулись до конечного пункта – городка Самары.
Запрыгнув в вагон, армейцы позанимали почти все места, рассевшись каждый на своей лавке. С закрытием дверей в вагоне наступила обычная выездная атмосфера. Соседние места с моей лавкой пустовали, так как обыватели старались проходить места стороной, если наблюдали молодчиков в шарфах. Но в итоге моими соседями оказались пожилая чета с внуком. Старики - они другой закалки, советской, их молодыми озорными людьми не напугаешь. Даже наоборот, они сами наблюдали за фанатским досугом с неподдельным интересом. Вскоре я разговорился со своими спутниками. Теперь я уже хорохорился своим статусом выездного фаната. Описал пару случаев из выездной эпопеи, рассказал, что доля романтики тесно связана с крепкой дружбой и взаимовыручкой, образуя фанатскую компанию. Старички охали и ахали в такт моим словам, но на выходе искренне признались, что своим внукам нашей участи не пожелают и подарили мне пакет с печеньями, который я спрятал в рюкзак.
Обычные люди, напомнили мне о другом, обыденном, мире, заставляя грустить. Я снова вспомнил о родителях, вспомнил школу. Оказывается там не так уж и плохо – всегда есть друзья, готовые помочь, учителя, решающие наши споры с легкостью. А мне в школе и не приходилось, наверное, рассчитывать на самого себя.
Я развернулся лицом к спинке сидения и приготовился ко сну. Но уснуть никак не удавалось, воспоминания, наверное, в первый раз так нахлынули на меня, что я почувствовал влагу в глазах. Расплакаться я себе не дал, но поддался мыслям, размышляя и сравнивая мое нынешнее положение и школьную, вместе с семейной, жизни. Философствуя в спинку о своем статусе, я достал пакет печенья и, разорвав неподдававшийся узел, принялся жевать всухую выпечку. Печенье было ванильным и очень вкусным. Одно за одним, поедая печенья я переключился от мыслей о семье к мыслям о моих спутниках, и сразу почувствовал себя мудаком. Мы вместе и в огонь и в мусарню шагали, делились последней лапшой, я жру тут втихаря целый пакет и даже не моргаю.
Облокотившись на спинку, я поднял пакет над головой и громко предложил подкрепиться. Моим предложением воспользовалась добрая половина вагона, расхватав сладость за десять секунд.
Успокоившись, что я не скрысятничал, и перед товарищами с чистой совестью, я завалился спать.
Проснулся ваш покорный слуга от удара по заднице. Грубо говоря, но очень правильно, мне кто то отвесил пинка. Ничего не понимая, вожу глазами вокруг, пытаясь найти причину столь грубого вмешательства в мой сон. Передо мной стоят большинство фанов, два здоровых дядьки в форме контролеров и пара милиционеров, как я понял, из охраны контры. Правда волки были покрупнее мусоров, да и честно говоря сами бы кого хочешь защитили.
- Давай вставай, бля, развалился тут – гаркнул на меня контролер, я же, въехав, в ситуацию, с непонимающим взглядом уставился, на коней, пытаясь сообразить, как себя вести, меня понял Лысый.
- Он не проснулся еще, Вань, вставай, пошли – ответил он мне.
Вот теперь, представляя ситуацию, я вскочил с сидушки и двинул, вместе с армейцами, по вагонам в голову состава, куда нас направил хмурый контра.
Пока мы шли по вагонам, я замечал взгляды пассажиров на нас. Взгляды выражали испуг, а не интерес и удивление, создавалось впечатление, что каждый боялся внезапной атаки с нашей стороны.
В одном из тамбуров армейцы скучковались, призывая всех своих сгруппироваться в узком помещении.
- Давай, я ща вынесу их, нас больше. Ебнем и выйдем, время есть – Олег собрал всех армейцев, собираясь отстоять тамбур.
- Ну а что, мы их попросили, они не поняли нас, давай их хлопнем – вторил Олегу Лысый.
Два самых авторитетных среди нас фана готовы к бою. Значит будут драться все, кроме питерской подруги. Наше настроение понял один из мусоров, идущий за нами. Он не остался в вагоне, а первым зашел в тамбур.
- С вами все понятно, что задумали, дуйте в первый вагон и сидите там, я договорюсь, чтобы вас не трогали. – с легкой улыбкой сказал он.
Было заметно, как напряжен мусор, сейчас он с огнем играет. Либо его послушают и все решится хорошо, либо его забьют под двадцатку молодчиков – без шансов.
Молчание длилось недолго, секунд пять, после Лысый повернулся и прошел в следующий вагон, было заметно, что с первыми движениями Лысого, мусор немного дернулся, видимо ожидая удара. Ну что-ж, сотрудник охраны дорожной инспекции, можешь идти вынимать тепленького - тебе удалось решить конфликт. Я чувствовал торжество, проснувшееся с пониманием, что мы – сила, с которой приходиться считаться.
Цепочкой, армейцы двинули дальше, расположившись в первом вагоне по привычке. С размахом. Сразу возникла шутка – в тамбуре вагона была надпись маркером «Наташа Лох», заставившая нас просто ссать кипятком – теперь не одна женщина была наречена страшным званием Лоха.
Вскоре подоспели и контролеры, выглядывавшие из окон тамбура на нас. Заходить и проверять билеты в вагоне, они не стали, только зло сплюнули и вернулись в предыдущий вагон, считать выручку. До Самары оставалось немного. Только все начали дремать, как за окнами поплыли огни большого города, заводские трубы и шоссе. Мы доехали.
САМАРА
Даже не верится – мы добрались! Семь неизвестных вокзалов встречали меня последние три дня, но этот особенный, самый долгожданный вокзал.
Мы приехали в первом часу ночи – чтобы преодолеть холод и выспаться перед завтрашнем матчем, решено было найти подъезд. Укутываясь в свою розу, я молил бога поскорее найти подходящий ночлег, мою спину просто переламывало пополам от напряжения, но расслабляться, на морозе, мышцы не хотели. Да и другие кони не особо отличались желанием от моего. Наша компашка исчезла во дворах ночной Самары.
- Да – выдохнул Олег – сдается мне, что здесь либо кодовый замок, либо стройка – Олег дернул очередную дверь.
Ночные урбанистические пейзажи Самары действительно не вселяли оптимизма ищущим ночлег, коням. На фоне желтого неба было заметно с десяток кранов, безмолвно упершихся друг в друга. И если отдельные, извращенные, личности находили это романтичным, то внизу, под небом, во дворах, романтика разбивалась просто под повальное увлечение, жильцами, кодовыми замками. Холод и закрытые подъезды вскоре стали нервировать армейцев. Проходя в очередном дворе, и натыкаясь на кнопочного сторожа спокойствия и порядка, армейцы порядком наследили на металлической двери. Но боги располагали нам, и вскоре, на одном из подъездов, Лысый углядел домофон. Я тоже сразу заметил это устройство, но не придал значения. Дверь выделялась мигающими циферками на маленьком мониторе домофона, и для меня она так же закрыта, как и все предыдущие. Но Соболь имел свой взгляд на данную проблему. Спросив в напарники добровольца, Соболь с Рэксом хорошенько дернули за ручку. Но соскользнули и плюхнулись на задницы, угрожающие уставившись на безмолвного обидчика. Армейцы безмолвными не оказались и разразились хохотом на всю спящую Самару. Но Соболь не тот человек, который останавливается после неудачи. Вторая попытка и магнитный замок повержен – дверь распахнулась перед нами, открыв доступ к теплу и свету.
Стараясь не шуметь, дабы не быть замеченными жильцами, армейцы проскользнули в подъезд. Для лежбища были выбраны лестничные пролеты между третьим и пятыми этажами. Пока шла борьба за наиболее удобные ступеньки для сна, Олег с Лысым растормошили почтовые ящики и принесли газеты, расстелив себе рядом с батареей. Мы с моим клинским товарищем долго не могли понять – почему нам в голову даже не пришло расположиться рядом с теплой батареей. Кроме того, что здесь везде тепло, ничего в мою отмороженную голову не пришло.
В подъезде воцарилась тишина, но на самом деле заснули единицы. Были слышны и шепот Слона, с кем то беседующего, и обсуждение Лысым с Олегом завтрашних планов, а Соболь тихо скулил по так недостающей водке.
Неожиданно сверху пронесся звук выпускающихся газов, за которым моментально разлетелся громкий смех и чья то шутка, о беднягах, расположившихся сверху пердуна.
- А ну ка выметайтесь отсюдова! – прорезал смех металлический старушечий голос.
-Все-все, мы тихо, бабуль – Лысому опять приходилось урегулировать конфликт с населением.
- Давайте валите, милицию вызовем – уже мужской голос присоединился к разговору.
- Да дайте погреться, и мы уйдем! – в голосе фана прозвучала раздражительность. Неужели людям трудно помолчать, мы бы уже успокоились и спокойно легли спать.
- Да заебалось убирать за вами, я вызываю милицию – где то сверху хлопнула дверь.
Нам пришлось выставить одного армейца на улице, следить за мусорами. Меняться решили раз в двадцать минут, дольше на улице никто не захотел мерзнуть. Но до первой смены не дошло – практически сразу в дверь забарабанили, выбежав на улицу, мы заметили подъезжающий козлик.
- Так, где то через три – четыре двора стоит круглосуточная палатка, встречаемся за ней – скомандовал Лысый и исчез за углом негостеприимного дома.
Второй команды никто не стал дожидаться и кони врассыпную разбежались по окрестностям. Мусора даже не заметили убегающую причину вызова.
Пробежав два двора, я остановился, чтобы отдышаться. Холод заставлял подпрыгивать на месте. Осмотревшись я даже взвизгнул от восторга – под деревьями, в освещении одного фонаря стоял целый дом с покосившимися, обыкновенными, деревянными дверьми – самыми лучшими дверьми на свете.
Осталось только найти палатку и сообщить фанам, что ночлег найден. Вопрос – где палатка?
Пришлось идти обратно, мимо двора, где до сих пор стояли мусора, направляя фонарик, а вслед за ним и дуло автоматов, в темноту. Рядом с ними суетился мужик в халате, выдыхая вместе с паром, проклятия на «распоясавшихся сорванцов». Быть замеченным доблестными борцами с уличным злом не входило в мои планы, поэтому деревянный домик в песочнице оказался моим убежищем на пятнадцать минут пребывания мусоров.
Как только бобик уехал, кроме меня, из теней вышло еще несколько армейцев, решивших переждать опасность в близости. Собравшись и зло пошутив над серыми, мы двинули к палатке, где уже виднелся основной моб наших.
Рассказав о своей находке, я повел армейцев к дому с открытыми дверьми.
В новом месте ночлега было несколько хуже, больше грязи, в углах валялись окурки и осколки бутылок. Но так же тепло. А больше нам уже ничего и не надо было. На этот раз все были проинструктированы насчет выпуска газов и реагирования на подобные джентльменские штуки. Расположившись на ступеньках, Лысый попросил всех армейцев уснуть и не барогозить, впрочем для многих просьба уже была лишней и на этот раз тишина в подъезде настала практически моментально.
Расположившись втроем на ступеньке сидя, я, мой клинский товарищ и Сашка, прижались друг к другу и заснули, уткнувшись себе в колени, с надеждой на отсутствие неприятностей до утра.
С утра разлепив глаза самым первым, пробираясь на морозный воздух через сонные тела армейцев, я осознал, что совсем не выспался. Тело ныло от усталости, конечности затекли и кололись тысячами маленьких иголок. Поздоровавшись с бабушкой, возвращавшейся в наш подъезд с пустым тазиком, я огляделся. Судя по обстановке было ранее утро, около шести. Редкие прохожие спешили по улицам на работу, дворник ковырялся лопатой в заледенелой куче мусора и солнце, проглядывающее сквозь голые ветки деревьев, встречали новый день со мной. Не успев замерзнуть, я дышал свежим утренним воздухом, когда услышал смех и голоса внутри подъезда. Проснулись.
На улицу вывалились армейцы, стреляя друг у друга и дворника сигареты, громко смеясь и грубо выражаясь.
Не успев докурить вся банда двинула в…а никто не знал куда, сейчас у нас было уйма времени перед футболом, которое армейцы планировали провести весело. Через пару дворов мы вырулили на дорогу, по обоим сторонам которой находились магазины и рестораны.
Ресторан нам было не потянуть, но Лысый, заметив вывеску «Пельменная», предложил заглянуть в данное заведение, может потянем парочку порций горячих пельменей. Цены в забегаловке оказались более чем демократичными и в итоге, скинувшись, вся честная компания купила порций по одной на двоих. С рационом в последние дни у нас было туговато, поэтому на данный момент мы просто пир устроили. Напившись чая, после пельменей, армейцы в бодром расположении духа двинули гулять по незнакомому городу.
Шатания затянулись часов на пять, но от экскурсионных маршрутов мы оказались далеко.
Недалеко от места нашего ночлега находился парк, где мы зависли на первое время, пока была водка. Распив до конца огненную воду, двинули в сторону виднеющейся церкви. К сожалению, на пути к божьему храму один из нас заметил полуподвальное помещение, из которого доносились звуки музыки, гам и вырывались клубы сигаретного дыма. Этот чипок явно был дешевым, а перспектива дешево побухать манила 88% состава нашей компании как магнитом.
Помещение внутри оказалось довольно гостеприимным – все столики были на высокой ножке, стульев не подразумевалось. От дыма перехватывало дыхание и резало глаза, а скрипящая музыка глушила, отбивая любое желание общаться. Цены по 2 с половиной рубля за сотку плюс стакан томатного сока бесплатно, разожгли жадный огонь в глазах коней. Смехотворные цены позволили скинуться на три по сто каждому и заказать две тарелки сухариков.
- Вань, ты как? – обратился ко мне Лысый.
- Лысый, ты что? Я же не пью, я сухарей у вас стырю – улыбнулся я.
- А деньги сдал?
- Сдал конечно, немного правда, меньше всех, но…
- Да ладно, дайте еще бутылку лимонада – обратился Лысый к девушке за стойкой – на, бухай лимонад, а то совсем отобьешься, спортсмен.
На полном серьезе, я разливал газировку в стакан и чокался, выпивая со всеми наравне, закусывая сухариками. Сухарики, кстати, представляли из себя кусочки хлеба, обжаренные, до черноты, в масле.
Напившись, убив не мало времени, армейцы выдвинулись на стадион.
Неплохо проспиртованным фанам пришла хорошая идея – затариться, до матча, провиантом, мало ли чем закончиться сегодняшние приключения. В действительности же такая идея пришла из за рынка, маячившего на нашем пути.
Рынок находился на перекрестке, среди покошенных трехэтажек. Синие, настежь открытые, ворота были завешаны непонятного цвета тюлями, а внизу, под тканью, горбоносые торговцы горланили о вкусовых качествах заморских фруктов.
- Прекрасное место для покупок – с радостью воскликнул Слон – давайте каждый будет работать сам, а потом здесь и встретимся.
- Давай – ответил Олег, и пошел ко входу.
Я с своим клинским товарищем заходили на рынок последними, но уже было заметно, что рыночные торговцы с опаской разглядывали входящих молодчиков.
Рынок жил своей жизнью со своими законами. Внутри сновали туда-сюда хачики с коробками, женщины зазывали к себе, расхваливая лучшие в мире джинсы, кофты, свитера и прочий ширпотреб. Среди узких проходов, между лотками, женщины с угрюмыми мужчинами и детьми размеренно шагали, прицениваясь к вещам и готовые в любой момент начать торговаться с алчными продавщицами, невкусно пахнущими пирожками из котят. Но все армейцы уходили не к торговцам трикотажем, практически в полном составе кони очутились среди коробок с сладостями, ящиков с фруктами и другой снедью. Уже здесь парни растворились в толпе, расхаживая по отдельности, делая вид, что не знают друг друга и не настораживая торговцев неординарной внешностью уличного подростка-экстремиста.
С интересом наблюдая за знакомыми силуэтами в толпе, я не предпринимал никаких действий. А между тем между Соболем и торговцем произошел конфликт. Соболю не понравился цвет банана, хозяин фруктов усирался, доказывая зрелость своего товара. Пока они спорили, в карманах фана оказались яблоки и мандарины. Олег использовал несколько другую тактику – прогуливаясь между рядами коробок с печеньем, он молниеносно схватывал и прятал в карманах товар, но периодически отходил к стене и сбрасывал раздавленные сладости и крошки, убирая подальше, во внутренние карманы, остальной товар.
Каждый армеец, в силу своей совести и храбрости применял талант утащить что нибудь съестное. Даже мой клинский товарищ, не отлучаясь надолго от меня, наблюдал за работой с яблоком в руках.
Два коня, присоединившиеся к нам в Рузаевке, работали в паре. Пока один ухватывал интересующий товар, другой прикрывал друга и отвлекал торговца вопросом. При возникновении опасности быть запаленным, отвлекающий случайно (как бы) прикрывал друга, давая тому шанс исчезнуть в толпе.
Не видел я, наверное, только Лысого в деле. Но вскоре и он появился с Женей, их карманы характерно оттопыривались, давая понять, что не печенье нужно фанату в суровые зимние месяцы. Парни отработали три литра водки, причем далеко не самой паленой.
Постепенно фанаты намозолили глаза работникам рынка и ситуация стала накалятся, поэтому постепенно армейцы собрались вне рынка. Довольные уловом, мы ушли во дворы в последний раз отпраздновать наш выезд, который можно считать успешным, хоть и не простым. В общаке оказалось не мало съестного и водки. То что я ничего не принес - абсолютно никого не волновало. Одни понимали, что если человек не умеет, то и не стоит ему палиться зазря, им не так уж и сложно. Другие просто не заметили, когда скидывалось всё в кучу.
- Ну что мужики, за победу, армейцы сегодня победят – воскликнул один из нас.
- Ей подожди, подожди…за победу не пьют – плохая примета. За удачу, парни – с победным криком фаны подняли пластиковые стаканчики и , выпив, захрустели яблоками.
Вполне окосевшие, армейцы предприняли вторую попытку похода до стадиона.
Дружная, но пошатывающаяся колонна двинула вверх по улице.
- Слушай Вань – спросил Лысый – а как ты вообще умудрился поехать на выезд без документов?
- Не знаю – угрюмо пробурчал я – чувствую себя мудаком.
- Соболь, а ты с чем поехал?
- С свидетельством о рождении, с чем же еще, Лыс. – не оборачиваясь к нам ответил фан.
- Слушай – ты на время станешь его братом.
Соболь даже остановился.
- Это как?
- Давай свидетельство, пойдем ксерокопию делать, будешь братом близнецом – усмехнулся Лысый.
Я даже оторопел от такой идеи, но возможность иметь хоть какой нибудь документ, даже липовый, подходила.
- Давай сделаем – улыбнулся я.
По дороге мы заходили в магазины, фотоателье, даже в канцтовары, но в ксерокопии нам отказывали. Никакого прогресса в Самаре не наблюдалось, но оказывается, дальше располагался целый пункт «Ксерокопия», где мне и сделали копию документа, наказав не терять заветную бумажку.
Довольный, готовый предоставить удостоверение личности любому спросившему, я бодрячком пошагал за друзьями. Неожиданно вся компания резко остановилась, собравшись в кучку.
- Опа, откуда такой деликатес – радостно воскликнул Олег.
Впереди в нашу сторону двигалась троечка парней с мясными розами на шее.
Местные, не замечая взгляды нашей группы, приближались к нам. Поравнявшись с нами, один из самарских хрюшек почувствовал что то неладное, видимо нутром. Вся картина напоминала начало легендарного фильма Romper Stomper, когда гуки в переходе проезжали мимо наци. Примерно с таким же видом проходили поросята, проходили мимо коняшек, разглядывающих поросят примерно с таким же видом как и наци. Вот такая немая сцена возникла на улице городка Самары. Так бы и прошли пацаны, отделавшись тепленьким, но в конце нашей банды шагал Олег. Вот он то и накатил боковой ближайшему к себе пареньку в мясной розе. Парень удержался на ногах, хотя и проделал дугу на тротуаре, друганы терпилы застыли в ужасе, наверняка подозревая о выдаче пряников и по своим моськам.
- Ну что! Давай бля! – подпрыгнул Лысый к друганам.
- Не, мы ниче! – в испуге закричали пареньки, пряча шарфы в запаху, прикрываясь рукой от, еще не нанесенных, ударов.
- Давай отсюда! – гаркнул Лысый
Два незадетых самарских поросенка дали такого стрекача, что уже через пару секунд исчезли за первым поворотом, находящимся через три дома по улице. Схвативший в ухо, осознал уже всю историю отношений в данном инциденте, поэтому особо не спешил. Хотя и благородства в отходе не было, потому что вся наша ватага орала проклятия ему и его клубу в спину. Трогать не стали не от того, что был день и вокруг собрались зеваки, надеясь на шоу, бабушки сетовали на непослушную молодежь, а больше из-за пацанского прикида мясных, которых по большому счету и фанатами обозвать сложно. Но за шарф нужно отвечать. Пусть теперь у себя во дворе перед смазливыми телками пальцы гнут, как с конявыми москалями повстречались.
В приподнятом настроении мы прошагали пару остановок и заметили афишу сегодняшнего матча, с указанием времени – 19-00. время позволяло не спешить нам на спортивное событие, но проблема заключалась в том, что окромя названия стадиона «Металлург», мы не имели ни малейшего представления о месте проведения матча. Спросив у прохожего о местонахождении спортсооружения, армейцы оказались неприятно удивлены, что придется добираться через весь город, а это на трамвае, ну или на автобусе, не меньше получаса. Хорошей новостью была лишь та, что нужный маршрут, четвертый, останавливается как раз на этой остановке и идет как раз в ту сторону. Удачно мы пришагали.
Посоветовавшись, мы решили гнать к стаду, а там можно будет и время убить. Всяко это лучше, чем остаться за воротами стадиона, когда футбол начнется.
Долго прозябать на остановке нам не пришлось, нужный трамвай открыл свои двери перед нами уже через десять минут. Влившись, кони заняли места в задней части транспорта, расположившись на поручнях и ближних креслах. Не успев расспросить у пассажиров на какой именно остановке нам лучше вылезти, как появилась кондуктор, требующая оплаты за проезд.
- Слушай…. – начал было разговор Соболь, в довольно раздражительном тоне.
- Успокойся – прервал его Лысый – простите, у нас мало денег, мы из Москвы на футбол приехали. На собаках.
- На чем? – кондуктор удивленно вытаращила глаза, в салоне раздался смех фанов.
- Ну, на электричках – поправился Лысый – можно мы бесплатно проедем?
- Почему это? Вас никто сюда не тянул плотите за проезд. – так нас это плОтите смешило…
- Мы можем скинуться, но этого не хватит на всех.
- Игорь, останови трамвай, тут плотить не хотят – на такое утверждение уже поднялся весь пассажирский состав трамвая. Как это – останавливай? Все опаздывают по своим делам. Лысый, заручившись моей поддержкой, пошел к водителю, разруливать конфликт.
Водила ни в какую:
- Понимаешь, вас там почти двадцать наверное, плати за проезд или выходите к чертовой матери.
Лысый находился еще на веселе, поэтому такие некультурные выражения сильно взбесили армейца.
- Слушай ты, гондон, я тебе щас мозги повышибаю – тебя здесь, Козла по человечески просят довезти, потому что денег нет, а ты упираешься сука – вот так Лысый и разрулил ситуацию.
Подоспевшая на помощь к водиле, кондуктор закричала о милиции, посоветовав остановится как раз у отделения.
- Послушайте – теперь я решил попытать счастья – ну что вы как не человек.
-Дай я ему морду расшибу – не унимался Лысый.
- Подожди Лыс – сдерживать пьяного фана было совсем не просто, приходилось закрывать водилу спиной – послушайте, он выпил, ему обидно, у нас правда плохо с деньгами, вам жалко что ли.
- Мне – водила повелся на разговор – нет, но ваши друзья, молодой человек, ведут себя как хулиганы – в салоне армейцы подняли дружный шум – поэтому мы едем в милицию.
- Все ****ец тебе драйвер, а потом и телеге этой с билетиками накидаю – Лысый пытался прорваться через меня к мужику, а кондуктор отшатнулась от водительского места в салон.
Я почти упустил Лысого, когда меня отшвырнула чья то рука и потащила пьяного фана в салон. Мужикам, ехавшим в салоне, надоела возня у водительского сидения, и они решили помочь решить конфликт. Мужики выбрали не нашу сторону, и начинали было бить морду Лысому, как в их карательный отряд влетают армейцы. Не ожидавшие такой наглости мужики оторопели и пропустили пару хороших ударов в свои тупые моськи, но быстро приходили в себя и тоже, не без удовольствия, махали рычагами. Узкое место салона не позволяло фанам использовать численное преимущество, но главная задача была выполнена – от Лысого отвалили.
Всю драку я наблюдал со спины мужиков, гляда как армейцы поджимали ко мне неудавшихся защитников.
- Все бля Игорь, тормози, милиция – истошно заорала кондуктор. И действительно трамвай проходил мимо отделения.
Из остановившегося трамвая, спинами вперед выходят фанаты, отбиваясь от мужиков, почуявших близость торжества справедливости, из окна орет тетка про хулиганов и милицию – и все это на глазах у изумленных мусоров у ворот отделения. Только последний фан покинул негостеприимный трамвай, как двери захлопнулись и тарантайка укатила по рельсам далее по маршруту. А мусора стояли и ни хрена не понимали. Ну выписались какие то парни рядом, что с ними делать то? Пока серые тупо пялились на нас, Лысый скомандовал уходить, что мы и сделали. Притом неспешно, организованным мобом, удалившись к ближайшей остановке.
Подошел очередной трамвай с заветной четверкой. Сюда мы входили уже настороженно.
- Конечно езжайте, я скажу когда выходить – водитель этого трамвая оказался добрым дядькой, чем фаны и воспользовались, спокойно рассевшись по салону и уткнувшись в окна. Надо же Самару посмотреть, хотя бы из окошка трамвая.
А наш трамвай как раз вырулил на огромный проспект. Широкая многополосная дорога уходила куда то за горизонт почти прямо по движению, визуально увеличивая масштабность открывшегося пейзажа. Редкие машины спешили в обе стороны, по краям шоссе проходили аллеи, а за ними высотки образовывали микрорайоны – это было очень красиво. Подобное я видел в детских советских фильмах, и жалел лишь что сейчас не середина лета, когда теплый солнечный свет подкрасит унылые многоэтажки, а деревья озеленят пешеходные дорожки. Это была другая Самара – красивый, большой и мощный город, ночная строящаяся часть города блекла после поездки на трамвае, оставляя нам светлые воспоминания и желание приехать сюда еще раз. На выезд естественно.
Но лучше проспекта мы ничего не увидели, трамвай свернул в один из маленьких переулков, уходящих от проспекта как ручейки в разные стороны. За окнами потянулись кирпичные стены, тесные улочки с жилыми домами, построенными, видимо, по единому проекту.
После петляний по городу, водитель, наконец то, дал добро на высадку, указав куда идти, чтобы не заблудиться. Смеркалось. Вся остановка, на который мы остались, была обклеена афишами матча. Расклейщики объявлений не жалели клея, потому что все наши попытки содрать на память хотя бы одну афишку, окончились фиаско. Плакаты рвались и оставляли добрую часть себя на металлической перегородке остановки. Никто из нас не собирался кому либо доказывать, что пробил выезд в Самару, соответственно никто из нас и не расстроился из за афиш. До матча оставалось время выпить и погулять, но вначале нужно было узнать расположение стадиона. Армейцы двинулись во дворы. Продвигаясь через спортивную площадку, мы уже заметили яркий свет стадиона, а нас заметили мусора.
Главной задачей запаливших нас, серых, оказалось вычисление групп московских фанатов и сопровождение их в бар, находящийся рядом со стадионом. Лысый, Олег, да и многие другие армейцы были несогласны с действиями сотрудников, хотя поделать никто ничего не мог. Милиционеры вели себя сдержанно, их предложение пройти с ними к кабаку, больше походило на просьбу. Для нас, привыкших к несколько другому отношению со стороны мусарни, стало неожиданным такое поведение. Но в итоге мы остались довольны околостадионным сервисом. Потому что в кабаке было очень круто.
В моем понимании – администрация стадиона, или футбольного клуба, неважно, решила обезопасить окружающих от футбольных вандалов, предоставив им целый кабак на территории стадиона, естественно под чутким контролем стражей порядка. Когда нас проводили в кабак, там уже не хватало мест. Лысый с Соболем неизвестным никому методом сумели выбить для нашей компании целый стол, а пока мы располагались, на столе оказались бутылки с пивом. Первые бутылки разлетелись почти мгновенно. Конечно, ведь выпитая в начале дня водка начинала отпускать, резко ухудшая самочувствие суппортеров, а пиво как нельзя кстати оказалось бальзамом для больных голов.
Усевшись ближе к стенке, я огляделся в нашем фанатском баре. Атмосфера просто непередаваема. Практически все в баре были с красно-синими цветами, часть была без опознавательных знаков, но поведение и круг общения не оставлял сомнений, что это свои. Группки фанатов стояли, сидели за столами, все время выходили и входили в бар, в спертом и наполненным дымом помещении стоял гам и смех. Все здоровались друг с другом, протискиваясь то к холодильнику с пивом, то к стойке, справлялись о здоровье, добро подшучивая над собеседником. Особнячком стояла небольшая группка парней, выделяющихся на общем фоне модной одеждой и трезвым видом, они шутили и разговаривали только между собой, пару раз кивнув в сторону общей массы фанов и все. На мои вопросы, что же это за люди такие, Лысый, посмотрев, ответил может Воины, может Детки, он точно не знает, но что это крутые парни это точно.
-…и просраться они, Вань, могут дать половине Москвы…-закончил свой ответ Лысый, допив бутылку пива.
На фоне всей этой красоты, недовольной оставалась только продавщица, проклявшая, наверное, тот день, когда устроилась работать в этот кабак. Молодая, симпатичная девушка в синем халатике не справлялась с орущей толпой жаждущих пива, фанатов. Каждый первый покупатель интересовался у продавщицы о наличии мамы, желающей зятя с московской пропиской, и желании самой девушки покинуть Самару и отправиться в столицу. Бедная девушка отбивалась как могла и не замечала, что завтра услуги интимного характера потребует у нее хозяин бара, может даже не в переносном смысле. Дело в том, что заметив сколько бутылок выпили мои знакомые армейцы, я удивился откуда берутся сосуды с янтарным напитком. Оказалось, что в суматохе и этом бедламе у стойки, девушка совершенно забыла про холодильник с пивом, который оказался не заперт. Армейцы заметили такой прокол давно, поэтому у холодильника толпилось больше всего народу, а количество армейцев, подходящих к пивному месту и уходящих с бутылками, в разы превышало армейцев, побывавших у кассы на стойке. Пива в холодильнике хватило, чтобы напоить практически всех в баре.
Мой клинский товарищ похлопал по плечу, и указал взглядом в сторону двери. Там стояли наши клинские старшаки, они практически не держались на ногах и что то обсуждали между собой.
- Давай сходим к ним, спросим как доехали – предложил я товарищу
- Хочешь – иди, мне и здесь неплохо – неожиданно для меня ответил он. Странно вроде бы вместе с ними в Сочи гонял, а повстречаться не хочет. Один я решил не ходить, они меня все равно не знают, да и время выдвигаться уже приближалось. Армейцы покидали гостеприимный кабак, освобождая места. Мы уходили, когда народ поредел настолько, что холодильник попадал в поле зрения продавщицы, способной заметить вместо полного холодильника пива три одинокие бутылки. Фаны не звери, тоже оставили немного пива.
На улице обстановка, после нашего последнего пребывания, поменялась. Вокруг было много людей, движущихся в сторону стадиона, крякали дудки, какой то хрен махал флагом в сине-зелено-белую шашечку, световые мачты освещали ворота перед стадионом и кордоны милиции. Воздух был пропитан торжеством, праздником.
Пробираясь сквозь толпу, мы медленно, но верно продвигались к воротам стадиона, поглощающим веселящихся людей. Среди толпы редко, но мелькали красно-синие шарфы и флаги, подтверждая наше правильное направление движения.
У самых ворот Лысый, пробиравшийся первый, остановился, жестами подзывая всех нас отойти из живого потока.
- Ну что, парни, сейчас каждый сам за себя. Поодиночке легче пробраться, найдемся на трибуне. – скомандовал Лысый, я недоуменно посмотрел на своего клинского товарища.
- Что смотришь? Вписываться надо, билетов то у нас нет – ответил на мой немой вопрос клинский товарищ – пошли, попробуем как нибудь.
Вот это да! Я понятия не имел как вписаться внутрь стадиона. Кроме понятия, я также не обладал навыками вписки вообще, и посещение стадиона для меня было впервой. Не дожидаясь моего выхода из ступора, мой клинский товарищ исчез в толпе, прорывающейся ко входу. Я остался один. Впервые за выезд я должен был решать сам, куда и как мне идти. Надеясь на своих друзей, я ни разу не принимал решительных действий, всегда были люди, которые знали, как поступить, будь то охреневший кузьмич, контра или жадный мусор. И важное решение нужно было принимать немедленно, времени на обдумывание ситуации и анализа вариантов не было. Не успев успокоиться, как меня вгоняют в легкую панику звуки футбольного гимна, оповещая посетителей и не успевших попасть на стадион, о начале футбольного праздника. Огромные ворота, освещенные прожектором, впускали последних посетителей. Три контроллера и кордон милиции смущали меня, а решимости на вписку не хватало. Мимо меня с гулом пробежала толпа малышей и, не останавливаясь, исчезла за воротами.
- Хренасе! – выдал я вслух, позже я узнаю, что до 10 лет на стадион вход бесплатный. А сейчас были только догадки, куча адреналина и непреодолимое желание оказаться на стадионе.
Ворота уже были прикрыты одной створкой, когда к ним бежала очередная визжащая порция дитятины, на встречу футболу и улыбающемуся пожилому контролеру. Судя по количеству народа вне стадиона и полуоткрытым воротам, эта визжащая толпа младшешкольного возраста была моим последним шансом. Поймав момент, когда веселая ватага двигалась мимо меня, я, незаметно оторвавшись от дерева рядом с дорогой, вписался к ним. Либо дети плохо знали друг друга, либо увлечение футболом было для них сродни первой любви, но факт – я бежал вместе с ними, не выпертый и незамеченный. Единственное, что меня смущало в, теперь, нашем общем движении – это мой рост. Моя голова раскачивалась в такт бегу, аккурат над разноцветными шапочками детей. Это могло вызвать подозрение. Пока я решал, как же мне полностью перевоплотиться в визжащего ****юка, ворота с контролерами оказались перед нами.
Не знав что же мне делать, я, неожиданно для себя, подгибаю ноги, убирая лишний рост, и шапочки детей оказываются наравне со мной. Черт побери, кажется во мне проснулась фанатская смекалка, выручающая вот именно в такие моменты, когда нужно обойти законы и порядки. Такие мысли пронеслись в моей голове всего лишь на секунду, а дальше вернулись неприятное чувство неизведанного, подстёгнутое контролером, с улыбкой проводившим нашу толпу внутрь. Не смея разогнуть ноги, я бежал вместе с детьми мимо милиции, не проверяющей таких посетителей. Дети явно присутствовали не первый раз, наша толпа уверенно двигалась в подтрибунном помещении к дальнему выходу. Со стороны, как мне кажется, мы походили на рой пчел, настолько живо было наше движение между милицейским автомобилями, шеренгами милиции и кучками фанов у туалета. Я был на стадионе, мне было все равно, как я буду смотреть футбол, главное что я его буду смотреть. Не зная, куда приведут меня дети, и смогу ли я с детского сектора перебраться к своим, я подчинился случаю. Толпа детей, не снижая скорости, выбежала на дорожки перед секторами. В глаза, ослепляя, ударил яркий свет прожекторов, голова наполнилась шумом трибун, а впереди было огромное пространство, манящее своей пустотой. Я находился внутри чаши стадиона.
К счастью дети выбежали на соседний, с гостями, сектор, быстро, почти по военному, рассевшись на деревянных лавках. Распрямив, наконец, колени, я побежал к армейцам, разглядев наверху сектора Олега с Соболем. Проблем, как пробраться через мусоров к нашим не возникло. Моя роза здесь являлась билетом на гостевой сектор.
Не считая бара, я привык, что армейцы на выезде в Самару 99 – это мы, наша двадцатка. На секторе же, куда я направлялся, было много народу. Практически забитый гостевой сектор смотрелся внушительно. Немногим меньше тысячи армейцев посетили последний выезд сезона. От трибун мое впечатление разделилось, правда ненадолго. Первое впечатление – это трибуны местных, мимо которых я пробегал. Смотрелось, для меня конечно, очень внушительно, много народу, приятный шум праздника, восторг от предстоящего зрелища, но что то обыденное проскальзывало в этих людях. Другое дело фанатский сектор ЦСКА – люди, приехавшие за много километров, не один день добирались сквозь различные преграды на пути, сейчас они стояли и ждали отдачи за свои подвиги. Весь сектор походил на один организм, который двигался, что то рычал, все делал сообща. Меня что то задело в величии этой махины – сектора ЦСКА – даже чайнику в фанатизме, как я, или профану как те же дети было понятно – армейцы приехали не футбол смотреть, армейцы приехали поддержать честь Москвы, Честь Армейского клуба, свою Честь. Где то они поддержали Честь на кулаках, сейчас нужно поддержать Честь на стадионе. Что придется делать – бить быков, оскорбляющих Москву, бить мусоров, выполняющих тупой приказ, рвать глотки, подгоняя команду, губить печень, радуясь или печалясь за результат – абсолютно неважно. Надо. Значит надо. Все это читалось на лицах, в глазах парней, приехавших вслед за командой.
Прозвучал стартовый свисток. Мне, забравшемуся на самый верх сектора, сложно было смотреть футбол. Мешал снег и ветер, создающие не самый лучший обзор вокруг. Да и жизнь трибуны во время матча волновала меня намного больше. Сейчас я частичка этой самой жизни трибуны, и в первый раз следить за футболом я не успевал, стараясь не выпадать из ритма, заданного фанатами. Рядом со мной оказались Соболь, Олег и клинский товарищ, Лысый то появлялся, то пропадал, заметив очередную знакомую рожу где то в глубине фанатского сектора.
Быть зрителем футбольного матча перед экраном телевизора и быть зрителем на стадионе - совершенно разные ощущения. Перед ящиком на диване, я смотрел игру, переживая за любимую команду, размышляя о преимуществах соперников. На стадионе я переживал другие чувства, какие то стратегические задумки выявлять, а тем более у соперника, нет времени. Нужно следить за игрой, переживая за неудачные попытки, выдыхать с облегчением когда мяч пролетает мимо твоих ворот, именно твоих. Какие то другие мысли лезут в голову, совершенно вытесняя эстетику – главное, чтобы твоя команда победила, к черту авторитетов соперника – они лохи, к черту красивый футбол. Главное задавить, обыграть, уделать противника. Никто не любит подлой игры, освистают игрока, корчащегося от непричененной боли, осудят подлянку и препирания с мячом. Но потому что у мужиков есть негласные кодексы. Западло в честной драке бить по яйцам, и также западло выиграть нечестно, подставляя соперника. Вот поэтому и бьются футболисты на поле, стараясь выиграть любой ценой – сражась до конца и не жалея ног, поэтому за ними и едут, не взирая на погоду, такие же настоящие мужики.
Сектор практически не уставал заряжать что нибудь в поддержку команды. От простейших «Оле ЦСКА!», до песен про незнакомый вокзал и армейских фанатов – карателей проносилось практически нон-стопом. Но я заметил и отдельных фанов, не способных даже стоять на ногах, и потому пребывающих в полусонном состоянии, редкие личности нехотя подпевали, общаясь между собой, но ненадолго. Вспомнив про былые совместные похождения, парни вновь увлекались футболом. Но внизу сектора шизе не давали угаснуть, вскоре клубы дыма поползли между фанатами, создавая несильную дымовую завесу. Фанов, находящихся в эпицентре дымовухи, такой расклад только подстегнул и заряды зазвучали с удвоенной силой. Там же внизу я заметил парней, державшихся в фанатском баре обособленно, сейчас напыщенности не наблюдалось, даже наоборот, что то братское было в их отношениях, искреннее.
Перерыв оказался некстати. Вокруг оставалось так же шумно и весело, общение старых знакомых не прекращалось, а даже наоборот – усилилось, есть время сходить в туалет. Но на улице было довольно промозгло, небольшой минус по цельсию, мокрый снег и ветер не особо замечались во время матча. Сейчас мне захотелось спрятать промокшие замерзшие ноги под скамейку в собаке, туда, где греет печка. Да и мои друзья разбежались повидаться с соратниками, даже мой клинский товарищ исчез. Ничего не оставалось, как терпеть пятнадцать минут ужасную погоду, пока не отвлечешься на футбол. И терпеть, предстояло, тупо пялясь на мокрое поле и трибуны.
Второй тайм начался с сильного снегопада, от которого, по моему, даже футболисты забегали с удвоенной силой. Армейская торсида не переставала поддерживать своих игроков, запалив еще одну дымовуху. Стоя наверху, мне хорошо было видно, как фаны, сквозь клубы дыма, подгоняют футболистов непрерывными зарядами. Прислушавшись, до меня дошло, что армейцы не игроков подгоняют, а скандируют «Тупорылая деревня». Моментально Олег, стоявший рядом, исчез внизу, там где какие то кузьмичи приперлись постоять за Самару. Почему они оказались рядом с нашим сектором я так и не понял, вроде и оцепление есть, и из местных никого, но после резкой фразы в наш адрес, оба приземлились мордами в мокрый грязный асфальт. Первые ряды фанов ЦСКА уплотнились до трех человек на место, опустошив с верхних рядов добрую половину пространства. Мужик поднялся, отряхнулся и с ослиной упрямостью попер на «проклятых москалей». Я испугался за мужика, зная что могут сделать фаны, но к моему удивлению все стояли на месте. Из толпы армейцев шагнул вперед один, здоровый, конь, подбежал к мужику и за пару ударов отправил во второй раз целовать асфальт. Мусора практически схватили парня, когда он исчез за спинами первого ряда фанатов. Вслед за ним попытались пролезть несколько мусоров, но столкнулись с кулаками и ногами фанов. Вся толпа дерущихся колыхалась из стороны в сторону. Драка развивалась стремительно – вначале серые попытались продавить армейцев, работая дубиналом, но кроме ударов по лицу ботинками и потерянных фуражек ничего не поимели. Осознавая, что справиться им не удасться, легавые попытались выкарабкаться из беснующейся толпы, но армейцы крепко держали за форму попавшихся мусоров, методично избивая охреневших от страха слуг порядка. Инцидент продолжался недолго и вскоре потрепанные, в порванной одежде, мусора зло щурились подбитыми глазами с противоположной от нас стороны дорожки.
На табло красовались единички с обоих сторон. Играть оставалось немного, раздосадованные ничьей армейцы сетовали на продажность клубов высшей лиги, когда перед гостевым сектором появился ОМОН. Да, они отличались от милиции, были крупнее раза в три, в глазах не было страха и смысла, в руках дубинки, обмотанные ремнем вокруг запястья. Так не готовятся стоять в оцеплении, это понял даже я. При первом же заряде, а это оказался «Москва», бойцы ОМОНа бросились на фанатов, а какой приказ получается – «Отомстить за серых братьев»? ОМОН не мусор, стенка не выдерживала натиск, сверху я видел как огромные полосатые гориллы топчат поверженных фанов, из задних рядов некоторые армейцы убегали, прячась в толпе. Выглядело ужасно, ОМОНовцы не оставляли шанса, стараясь уложить под ноги как можно больше народу, толпа армейцев поредела до кучки защищающихся фанов. Очаг сопротивления, еще не упавший под ноги ОМОНа, состоял не больше, чем из двадцати пяти человек. Олег подбежал ко мне, держась за голову:
- Бля пробили по ходу, уроды – я заворожено смотрел на искаженное болью лицо Олега – что стоишь, Вань, ебашь выше, или тоже хочешь, чтобы голова протухла?
Посмотрев вниз, я заметил, как над головами поднялась длинная доска. Кто то из фанов отломал почти целый ряд. Зависнув в вертикальном положении, доска медленно падала в сторону дорожек и ликующих мусоров. Это был последний выпад армейцев. Не задев никого из ОМОНа, доска завалилась на разбегающихся мусоров, отомстив за злое ликование над избиваемыми.
Практически все, кто находился на нижних рядах лежали, прикрыв головы. Прямо по телам, ОМОНовцы ушли с сектора. Фаны вставали. Спустившись ниже, к помятому Лысому, я заметил как резко поменялось настроение фанов. Там, наверху, мы наблюдали за дракой, в воздухе витал дух страха, мы боялись, что дойдут до нас. Было молчаливо и одиноко. Здесь внизу становилось как то теплее даже. Люди поднимались, поздравляли друг друга с о****юливанием, кто стонал, держась за голову, большая часть армейцев, поднявшихся с пола живо обсуждали драку, ссыкливых мусоров и атаку ОМОНа. Здесь мне было уютнее и спокойнее, хотя находится сейчас среди них, я, наверное, еще не заслужил. Матч закончился, наш сектор оцепили еще плотнее, на табло остались единички. Избитым, но не сломленным фанам приходилось наблюдать на глупые, смешные гримасы уходящих болел, с гордым видом тыкающих факи. В толпе шутили про мусорской коридор и отбитые почки. Вскоре стадион опустел, остались только мы и мусора. Гасли одна за одной световые мачты, свет остался только у домика, находящегося через футбольное поле от нас.
Громкий голос, через матюгальник естественно, сообщил о начале нашего движения. Собравшись в единую толпу, армейцы спустились на дорожки перед сектором. Нас моментально окружили серые. Единым мобом, фаны вышли за ворота стадиона.
- Ну все, фанаты – прогремел голос из матюгальника. Не представляя, что такое мусорской коридор, я все таки ощутил адреналин в крови, приготовившись к худшему.
– дальше сами.
И оцепление разошлось, серые разбежались по автобусам, как будто не замечая охреневшую и потерявшуюся толпу.
- Ну и славно, пойдем Вань – окликнул меня Лысый, зашагав в сторону Соболя и остальных наших собачников.
В потемках, я совершенно не узнавал места, по которым проходил буквально три часа назад. Но моего топокретинизма не разделял никто из остальных коней, уверенно шагая к остановке.
Трамваи подходили один за другим, поглощая фанов обоих клубов и увозя их в темноту. Видимо в дни матчей данная трамвайная ветка работает в усиленном режиме, больше напоминая метро, по времени ожидания. Забившись в трамвай, армейцы, которых собралось щщей 35, уставились на кондуктора, ожидая реакции и традиционного вопроса за проезд. Но что могла спросить невысокая бабушка у почти взвода мордоворотов? Вот и реакция бабушки наверняка совпала с вашим мнением. Армейцы вели себя негромко, показав джентльменское поведение, и этим удивив меня. Пассажиры, ожидавшие хулиганского поведения от парней, успокоились, наблюдая мирное поведение, и загалдели о своем. Несколько пацанов в шарфах самарской команды что то прокричали про Крылья Советов, но уловив взгляды поняли, что злоупотреблять нашим мирным поведением не стоит.
Вскоре трамвай высадил нас на привокзальной площади. Пока все армейцы вылезали из транспортного средства, вокруг собрались мусора, окружив нас. В оцеплении всех повели на вокзал, из фанов никто не переживал о таком ограничении свободы. Мы проходили мимо еще двух подобных нарядов, ожидавших очередные трамваи.
На вокзале, нам даже не дали опомнится и разобраться что где почем. Вывели из наших рядов Лысого, собравшего деньги от нас, и отправили к продуктовой палатке закупаться. Практически все деньги пустили на сиськи жигулевского пива, докупив на сдачу хлеб и майонез.
По вокзалу ходили отдельные конские хари, совершенно свободно, выбирая из скудного ассортимента в палатках сувениры и еду. На наши вопросы о несправедливости, что одних совершенно не держат, а другие толпятся как стадо баранов, мусор ответил, что у одних есть билеты на поезд, а другие толпятся как стадо баранов. Как только Лысый оказался с провиантом снова с нами, всех дружно отправили на перрон, где уже разогревалась собака до Сызрани. Нам повезло - сегодня ночью будем ночевать в городе с зеками!
Собака тронулась, дав повод открыть баклашки с пивом, и перекусить. Армейцы, после довольно бурного дня, вели себя вяло, и вскоре выгон из сидячего превратился в спальный.
Я чувствовал себя, как после войны. Сегодня я пробил свой первый выезд, побывал первый раз на футболе, я видел настоящую мужскую дружбу. И я прошел испытание – не повернул назад, в столицу. Я дошел до футбола, и теперь еду домой.
СЫЗРАНЬ
Интересно - узнали нас мусора, когда мы выходили из вагона? Я то их узнал. Коллеги из Самары уже предупредили их, что первый десант из собачников выдвинулся, поэтому на ночном вокзале города Сызрань нас встречали, как международных террористов. В старых фильмах про войну показывают, как к перрону подъезжает вагон с солдатами, и вся платформа занята встречающими, улыбающимися и махающими цветами. Такая же картина произошла и у нас, только вместо девушек – серые, вместо улыбок – холодные взгляды, вместо цветов – дубинки и автоматы. Вот такая перспективка возникла у двух вагонов фанатов, подъезжающих к перрону.
Всех армейцев определили в отдельный зал, оцепив половину зала ожидания вокзала, разрешив там пить, есть и заниматься всякими фанатскими делами.
Мне не хотелось ничего, кроме как поспать. Езда в собаке не способствует здоровому сну, а в зале было отопление и лавки с подлокотниками, спать на которых я уже научился. Сквозь сон я слышал, что фаны не умолкали ни на секунду ночного времени, добывая себе алкоголь, провоцируя редких посетителей железнодорожной станции на драки и развлекаясь анекдотами.
К утру оцепление исчезло и фаны остались предоставлены сами себе, медленно, но верно разбредаясь по привокзальной территории.
Олег с Лысым решили во что бы то ни стало отыскать местный самогон и исчезли в городе, когда подали собаку до Инзы. Фанаты ручейком стекались с разных сторон к собаке и исчезали в ней, там исчез и Рэкс со своей подругой. Мы не могли оставить наших друзей в этом городе одних, но обильно обругать трехэтажным матом, под аккомпанемент уходящей собаки, мы смогли.
Самое страшное, что следующая собака до Инзы отправлялась через восемь часов, как поведал нам Лысый. Оставаться столько времени означало потерять лишний день на выезде. С нашим финансовым положением – хреновая ситуация. Посовещавшись с Лысым, Олег отправил Соболя за пачкой рафинада, а сам скрылся где то между вагонами грузовых составов.
Вскоре Олег подбежал, указывая на трогающийся товарный поезд с вагонами без крыши, как оказалось следовавший до Москвы.
- Да ты что, охренел? Он уже едет, как вписываться? – заорал Лысый.
- Бля, на ходу. Вариантов нет. – сказал Олег, они оба смотрели на мусора, наблюдавшего за фанатами.
Внезапно Лысый рванулся, с криком «погнали», к грузовому составу и на ходу зацепился за лесенку на вагоне, забрался по боковой стенке до края и исчез в вагоне. Я опешил. Фаны на бегу запрыгивали на торцевую стенку и исчезали внутри вагона.
Я бежал за армейцами, но решиться запрыгнуть не мог. Я боялся упасть и уже никогда не вернуться домой. Мысли спутались в голове решая задачу – либо с фанами, либо один до конца. Вагоны ускорились, постепенно обгоняя меня, когда крик «Ваня, блять!» моментально решил все мои вопросы, и я оказался на лесенке вагона.
Первые несколько секунд я осознавал свой поступок, пока еще не веря, когда лямка рюкзака съехала с плеча, заставив оторвать одну руку от ступеньки. Я оказался лицом к рельсам и шпалам, сливающимся в одно целое на скорости. Вот здесь, держась одной рукой за холодные скользкие ступеньки, я испытал настоящий страх. Смерть почти почесала мне яйца, так близко она подобралась, и я поблагодарил бога за то, что он не позволил накидать тепленького в этой встрече со смертью.
Понимая, чем я рискую, прижавшись к ступеньке, я пополз на верх, чтобы очутится с друзьями. Уже добравшись до края стенки вагона, я оглянулся на мусора, стоявшего в той же позе и равнодушно наблюдающего за исчезающей проблемой на его участке.
Заглянув внутрь вагона, я застал такую картину – пустующий вагон с двумя, закрепленными в центре мотками металлических листов, примерно метрового диаметра каждый, и коней, с интересом разглядывающих мотки.
- Во, а мы подумали ты не залез – усмехнулся Олег – когда ж ты успел то, поезд ход набрал.
- Догнал, куда я без вас то, один там останусь? – с улыбкой ответил я и спрыгнул к армейцам внутрь.
Отсутствие крыши сильно портило нам настроение, так как внутри стен вагона гуляли ветра, как на северном полюсе, да и температурка с падающим снегом, не добавляли комфорта. Экспериментальным путем, парочка армейцев доказала, что наружная часть груза пачкается чем то черным, похожим на сажу, и решено было оставить груз в покое и не разбирать.
- А хули все размякли – удивился Олег, сковырнув носком настил из опилок – так мы все замерзнем, нам спать нельзя, давай в сифака рубиться по вагону.
Предложение армейца прошло на ура, и отказавшихся из нас не оказалось. Как водиться, по правилам, первым сифой оказался Олег, как предложивший забаву. Кони весело отворачивались от пролетающего куска дерева, с гоготом перескакивая от стенки к стенке. Наиболее смелые, перелезали на внешнюю сторону стенки вагона, и прятались там, пока сифа с азартом гонялся за остальными. Даже черная пыль на железных мотках не стала препятствием, и раздухаренные кони прятались внутри бабин. Периодически сифа улетала из вагона, тогда приходилось разбивать замерзший наст опилок для очередного снаряда. Вскоре фаны потеряли всякий страх и передвижения по краю стенки становились все более рискованными, я же аккуратно двигался вокруг мотков, не рискуя оказаться вне скоростного убежища.
Но сколько можно было играть. Через пару часов даже активное движение не спасало от пронизывающего холода. Постепенно фаны успокоились, забросив игру и кучковались у передней, по ходу движения, стенки, где ветер доставал нас, меньше всего.
Я перестал дышать на руки, потому что дыхание стало холодным и не согревало кожу рук, а наоборот, резало холодной струей.
Ничего, подумалось мне, рядом друзья, скоро приедем и я буду валяться в теплой ванне, наверное, часа два. Отец с Матерью наверное заждались уже. Сколько меня не было? Даже сообразить не могу от холода, я поправил красно синий шарф, укутавшись по самые брови в холодную ткань. Бомбер абсолютно непригоден для защиты от таких условий, хоть вообще раздевайся. Приеду, наемся до отвала. Интересно, родители будут ругать, да и хрен с ним – поругают и успокоятся. Может Отец и похвалит – мол самостоятельно такое дело сделал. Зато я не позер, как половина всей нашей школы, только и готовы розами махать, а как до дела, так денег нет или «я что дурак что ли?». Вот их любовь. Хотя какая там любовь, поеду ли я снова на футбол – не факт, если что нибудь не отморожу. Блин едем и едем, монотонность эта уже с ума сводит. Ту-ту-ту-тух, Ту-ту-ту-тух, сколько можно то, он что вообще останавливаться не собирается? Так ведь можно…
- Вань, проснись – передо мной с испуганными лицами толпились практически все армейцы вагона – бля, очнулся, слава богу – выдохнул Соболь.
- Вань не спи – замерзнешь – я слабо улыбнулся, чувствуя, помимо холода, легкое недомогание – что ты улыбаешься – взволнованно пролепетал Лысый – в прямом смысле.
- Ты проспал часа три, мы то думали – ты укутался и сидишь, а тут как завалился, я думал все…
- …придется труп выбрасывать – снял напряжение Олег, посмеявшись все расступились, дав мне свободу движения, чем я и воспользовался.
Небо из голубого превратилось в темно синее, мы проехали почти целый день, наверняка сэкономив день в пути на собаках.
- Вот для этого мы и купили сахар – Соболь разрывал замерзшими пальцами коробку рафинада – в нем углеводы, они энергию вырабатывают, жуйте.
Лысый с Соболем раздавали по три кусочка сахара в руки, а дальше коробку положили на моток, для сластен.
Не знаю как энергетический источник, но сейчас я рафинад лопал как обычную пищу. Во рту, принявшим температуру почти окружающей среды, кусочки растворялись очень медленно, это доставляло неприятные чувства чего то скользкого у себя внутри, так холодная, пропитанная сахаром, слюна стекала к желудку, заставляя морщится.
Вскоре я почувствовал себя лучше, мне действительно стало теплее, захотелось подвигаться, для согревания, появился интерес выглянуть, вдруг я узнаю места. И, судя по поведению, не я один такой оказался. Парни разговорились, посыпались шутки о погоде и поезде.
Но первое чувство оказалось обманчивым, и скоро холод снова сковал наши тела. Парни жались друг к другу, прятались в углах от ветра, положение становилось невыносимым.
- смотрите – прокричал Слон, выглядывающий из вагона.
Все кони бросились смотреть, что же интересного можно углядеть за пределами вагона. В вечерней темноте, освещенное двумя фонарями проплыло Пичкиряево. Все фаны, со смешанными чувствами, взглядами провожали маленький вокзальчик. С одной стороны это был восторг, от того, что большая часть пути проделана в рекордно короткий срок. Пичкиряево мы должны были проходить дня через два, а теперь оно позади. А с другой стороны – нам ехать в поезде еще часов девять до столицы, в ночное время. Я, лично, не был уверен в своих силах.
- Мы не доедем – подвел итог моих, а возможно, и общих мыслей, Лысый.
- Будем орать в Сасово, пусть тормозят, как остановится - теряемся – предложил Олег, Лысый не возразил, значит будем орать.
От Пичкиряево до Сасово поезд добрался за полчаса, вскоре в нашем поле зрения появился освещенный вокзал.
САСОВО
Кони забирались на край стенки, высунувшись по пояс, махали руками и кричали, чтобы тормозили состав. Мусора, находящиеся на платформе, засуетились. Наш поезд и вокзал разделяли четыре железнодорожных полотна, на одном из них стоял грузовой состав с такими же, как у нас, вагонами. Спрятаться был шанс, и это подбадривало нас, так как в мусарню никто не хотел попадать. С неблизкого расстояния, да еще и в темноте, мы не заметили фигурки в бушлатах, бегущие к нам. А поезд еще и не думал останавливаться. На перроне маленькие черные фигурки серых людей что то верещали, надо предполагать, в рацию (или, без предположений, в руку) и махали руками. Наш вагон был одним из последних в составе, а мы уже поравнялись с вокзалом, видимо придется крепиться всю ночь. Но нет, мы услышали скрип тормозов, потом легкий толчок, замедливший ход товарняка, затем еще один, и поезд уже катится по инерции, но все равно, довольно быстро.
- Не *** ждать – закричал Олег, уже спустившийся на самую нижнюю ступеньку вагона – прыгаем.
И Олег, приземлившись на снег, в полусогнутом состоянии пробирался к, стоящему на путях, составу. Оглянувшись на него, парни стали просто валиться из вагона и рассасываться среди вагонов стоящего товарняка, а наш состав медленно, но верно, замедлял ход. Машинист, наверное, обласкал нас железнодорожным слэнгом за вынужденную остановку. К сожалению, ступеньки на вагоне были только одни, и армейцы медленно, по одному, покидали поезд. Евгению, вскоре надоела, муторная процедура десанта по одному и с низу, а может он увидел приближающихся мусоров, но не раздумывая сиганул с края вагона, приземлившись и исчезнув в темноте. Слон же наоборот, спрыгнув с самого низу, убежать не смог, упав, и схватившись за стопу, дико зверещал. Мы с моим клинским товарищем оказались последние, поезд уже еле тащился и сознание уже заочно выбирало пути между вагонами Сасовского депо:
-давай же, прыгай – кричал я товарищу,
- сейчас, сейчас – бубнил он, взглядом провожая снежный настил,в голосе товарища были заметны страх и растерянность. Интересно, как он в поезд то запрыгнул сегодня с утра?
Не дожидаясь прыжка моего робкого клинского товарища, я прыгнул выше его головы и удачно приземлился мордой в сугроб. Но холодный снег, завалившийся мне под куртку, и даже под тельняшку, волновал сейчас меньше всего. Вскочив и оглянувшись, я рванул к вагону-рефрижератору, у которого чернел проход незакрытой двери. Идеальное убежище. Но за углом вагона мусора уже паковали десантировавшихся армейцев, и я сам прибежал к ним в руки. Учитывая, что бежал я с целью укрыться в темном, крытом, без ветра вагоне, то к мусорам я прибежал радостный.
Мусора оказались не менее радостны, чем я, и с удовольствием, за шкирку, притащили меня к кучковавшимся армейцам. Мой товарищ сам пришел, видимо не усмотрел другого выхода из создавшейся ситуации. От серых валил пар, наполненный свежим перегаром. Наличие перегара, как признака опьянения, подтверждало неадекватное поведение. Пошатывающиеся мусора водили стволами автоматов куда попало, властно разложив на прикладе свои ручищи, речь периодически теряло логику и переходила в хихиканье. Да и вообще мусорская речь состояла в основном из ругательных слов. Под дулами автоматов, армейцы шеренгой поперли в линейное отделение милиции при железнодорожной станции Сасово. Единственным плюсом во всей этой ситуации оказался теплый зал ожидания, куда нас завели, заставив расположится лицом к стенке. По одному нас заводили, в собственно сам отдел, но обратно никто не выходил, да и заходили мы довольно быстро. Очередь идти в отделение дошла и до меня. Залетев от пинка мусоренка в отделение, я оказался в хвосте еще одной очереди. Все кто заходил, получали поддых от краснорожего здорового мусора, после удара отшвыривающего фана к стенке. Так и двигалась очередь, а стонущие армейцы, глотая воздух толпились у стенки. Передо мной стоял мой клинский товарищ, вскрикнувший от удара и повалился на пол, но не получил сострадания в лице сотрудников и отползший к стене. Когда пришел мой черед ловить неприятный удар, запыхавшийся мусор выдохнул, и успокоился, оставив последних пятерых коней без удара. Я даже и не знал радоваться или нет - после страха получить удар пришло чувство неудовлетворенности от ожидаемого и неполучаемого удара. Поставив к стенке в три ряда (а я как не самый высокий спрятался в последнем ряду от взглядов мусарни) дежурный, пошатываясь, ходил перед нами и орал о недопустимости освобождения хулиганов и перспективы оказаться в распределителе. Внезапно мусор остановился, да так резко, что его пузо продолжило ход, заставив облокотиться на Олега, стоявшего в первом ряду. Внезапную остановку спровоцировала серьга, торчавшая в ухе у одного из армейцев.
- Ты что пидор? – спросил мусор у Фана – глядите он пидор! – мент жутко радовался своей шутке, но мутным взглядом углядел, что юмор не нашел поддержки среди сослуживцев.
Не знаю, какие действия рекомендованы в инструкции при неловкой ситуации, но в данный момент все это вызвало бурю гнева и сильный удар в ухо парню. Армеец, сжав губы, не переставал смотреть на мусора, ожидая следующего удара, которого, к счастью, не последовало.
По лицу было видно, что парень сдерживает боль в себе, лишь бы не дать повод для ликования служителя порядка, от удара раскрасневшееся ухо осталось без серьги.
- ну что пацаны, спасибо за праздник, мы ответим вам взаимностью – сказал краснорожий, закатывая рукава. К счастью, порезвиться с нами ему не дали сослуживцы, отправив в служебное помещение дальше праздновать день милиции. Вот так попали!
Ухмылявшиеся сотрудники, сидевшие за столом и наблюдавшие за буйством краснорожего товарища, приказали нам доставать документы, мол перепись населения делать будем. Замешкавшись я отдал свою копию Соболевских документов в общую стопку, медленно соображая о содеянном и моля бога, чтобы менты не заподозрили неладное. Соболь тоже напряженно следил за манипуляциями серых с документами, понимая, больше меня, что могут наделать за такой обман.
Записывая в журнал данные фанов, мент добрался до моей псевдосправки. Соболевские данные уже были записаны, вдруг серый не обратит внимания на данные и просто продублирует армейца два раза. Но в милиции тоже не просто так бабло рубят, мент долго хмурился, разглядывая мятую бумажку свидетельства о рождении. Потом долго хмурился, разглядывая журнал:
- Я чет не понял, у вас что, одинаковые чтоли – в итоге выдал милиционер.
- ну как бы…
- я просто его дубликат ношу, чтобы если потерял, у меня остался – резко перебил я Соболя – а сейчас с испугу отдал, немножко.
Мент охреневающе осматривает нас обоих, и с нагловатым таким видом интересуется о моих документах. Врать, уже, не имело смысла - пропалились. Я сообщил ему о не имении таковых, но парни сразу вступились, не давая даже слова вставить серому. Оказывается, я живу в одном доме с половиной бригады, другая половина являются мне дальними родственниками, а он (вперед вытолкнули моего клинского товарища) практически братом, гражданин начальник не забирайте его, а? Серый снова охренел, что могло привести к сбою отлаженной инструкции в хрупком милицейском мозге, но дуэль мышления и прошитой в мозгу программы закончилась в пользу первой. Взвесив все за и против, мусор согласился не разлучать меня с парнями и записал мои данные с моих же слов. Но даже при таком раскладе я успел лохануться. Серый не прочухал, что после моих данных та половина, которая живет со мной в одном доме, имеет немножко другой город в прописке. После переписи фанов, разъяснительной беседы, мы, с помощью пинков, были препровождены в зал ожидания, где и планировалось наше размещение до утренней собаки, а мусора закрылись в отделении и продолжали бухать в честь светлого праздника милиционера.
Оставшись одни в темном зале, армейцы перевели дух - обошлось все малой кровью, порванным ухом и парочкой поддыхов. Могли ведь нарваться и на более суровые санкции со стороны служителей фемиды. А как мне не хотелось в распределитель! Мы сделали хороший километраж за сегодняшний день, пусть и голодные, но в тепле, мы заслужили восстановительный сон. Да и последние события потрепали нервы, так что вскоре вся братва развалилась по лавкам и уснула.
Не спали только Лысый с двумя армейцами, утащившими Слона в приемный покой. Посреди ночи они притащили армейца обратно, с гипсом на ноге. Оказывается, спрыгнув с поезда, с самого низа, Слон умудрился разломать себе пятку. Отделался конечно трещиной, но неприятно все таки. И мы переживаем - нам же тащить придется по очереди. Со стонами и проклятиями в сторону злосчастного поезда, бедолага Слон уснул с вытянутой ногой.
Разбудили мусора меня и еще троих армейцев ближе к четырем часам утра. До собаки оставалось уйма времени, а у мусарни, видимо, намечался пересменок. А весь свинарник, устроенный за время празднования, менты предложили убрать нам. В двух комнатках нужно вымести, выкинуть всё говно со стола и убрать блевоту, щедро распределенную в углах отделения на три здоровых лужи. Если честно, не за столом будет сказано, судя по размерам луж, либо каждую формировали с нескольких заходов, либо уж очень огромные желудки у доблестных Сасовских мусоров. Наверняка одну из них краснорожий наделал. Один из нас, сразу же отказался выполнять просьбу сотрудников, за что получил удар в бок, был оттащен в каморку и избит, но его выкинули в зал ожидания. А на нас уставились с немым вопросом, не хотим ли мы тоже получить немножко ****юлей? ****юлей, даже совсем чуть – чуть, получать не хотелось.
- Мужики, извините, но я блевку убирать не буду, я сам столько наделаю, если прикоснусь к этой хрени – заявил я, приготовившись схлопотать в ухо, но удара не последовало, зато мне дали веник отправив подметать каморку. Мой клинский товарищ сгребал все со стола, ну а как корчился и стонал армеец, пытаясь совладать с мусорской пиццей на максимальном расстоянии. Вверенный мне участок, я подмел быстрее всех, рассовав мусор по щелям в дощатом полу и ни разу не воспользовался мусорным ведром. Проверив работу, серые отпустили меня в зал, где фаны все еще продолжали спать, даже не подозревая о жестоких выходках ментов. Через несколько минут пришел мой товарищ, самым последним выходил несчастный армеец, даже в темноте можно было разглядеть зеленое лицо бедолаги. Без единого слова, хмурый, парень ушел в самый дальний угол зала, уселся и, уткнувшись себе в грудь, задремал.
Сменщики стражей порядка оказались менее злобно настроены к фанатам, видимо сказывалось похмелье, и мы, в очередной раз, оказались предоставлены сами себе.
В окна вокзала пробивался утренний свет. Армейцы, выспавшись, высыпали на улицу в ожидании собаки, уходящей через полчаса. Но у собаки оказался упертый машинист, отказывающийся везти бесплатно такую ораву. Проблема заключалась в том, что утренняя собака Сасово – Рязань состояла из четырех вагонов, а открыт на вход был только один. Машинист, заручившись поддержкой мусоров, встал в дверях и наотрез отказался пускать кого либо без билета. Утренняя картина предстала перед сасовцами почти как из крутого американского боевика: снизу в собаку с криками пытаются влезть пятнадцать парней, а наверху, в проходе держат оборону два человека в форме, им снизу оказывают поддержку еще три человека, но положение не меняется ни в какую сторону. В то же время помощь наряда по станции была пассивной, без угроз упрятать в обезьянник, что добавляло нам нахальства в штурме передвижного состава. Подошло время отправления, а мы не добились нашей цели. Машинист, с ликующим видом, закрывает двери и рвется в головной вагон-тягач дабы уехать непобежденным. Но у нас нет выбора, нам нужно уезжать отсюда сейчас.
Армейцы дружно бегут вперед состава и становятся перед собакой. Понимая, что этот парень просто так не сдастся, мы решили помешать ему уехать перекрыв пути - проехать по людям ему никто не даст. Усевшись на рельсы, мы хорошо видим, как эта скотина в отчаянии поднял руки вверх, взывая к своим железнодорожным богам, но нас боги шпалы и рельсы не пугают – не таких уделывали. Пока мы сидели на холодных рельсах, молча переглядываясь с водилой этой недоэлектрички, Олег с Соболем ушли вдоль собаки, мой товарищ, сгорая от любопытства, увязался с ними, а заодно и нужду справить. Через некоторое время вернулся только мой товарищ, попросив вытащить бэг из под задницы и напялить за спину, он потащил меня в сторону исчезнувших армейцев.
Мы подбежали к месту сцепления последних двух вагонов.
- Вот. – радостно сказал мой товарищ, указывая между вагонами.
- Что – вот? – переспросил я, пытаясь разглядеть что то необычное в грязных резиновых складках.
- Резина – коротко ответил клинский товарищ, я ничего не понимаю, резиной, видимо, он называл как раз эти складки, но почему его так возбуждает, я не понимал.
- Давай лезь – кивнул товарищ мне, только сейчас я догадался, что он от меня требует.
Я замотал головой, не представляя степень сложности такого задания.
Из резины неожиданно высунулась рука Соболя, призывая лезть внутрь. Вот куда они делись. Рука Соболя придала мне решимости и я ухватился за нее, моментально протиснувшись внутрь. Особой сложности вписка не составила, но как же я ржал над мордой Соболя, пошутив над ним, ребенком шахтера.
- Хи-хи, бля, ты себя то видел, негроид недоделанный – обиделся Соболь, отвернувшись, и, сплевывая на руку, попытался умыться. Я даже поперхнулся - такой же стою, е мое. Следующим черным пятном, протиснулся мой клинский товарищ. Мы разместились в вагоне и принялись отмывать одежду и лица, когда рядом оказалось еще парочка черномазых армейцев.
Пока мы приводили себя в порядок, бастующие фаны дожали свою линию и машинист открыл двери, впустив парней.
Когда армейцы зашли к нам в вагон, поднялся такой хохот, что окна затрещали. Наша великолепная шестерка, во главе с Олегом, смущенно растирала черные разводы по лицам.
Собака тронулась, вызвав ликование у нашей банды. В вагоне восстановилась нормальная выездная атмосфера с шутками, подколами и спящими на сиденьях. К последним присоединился и я, дабы скоротать время в пути и приблизить час встречи с родителями. Теперь я не испытывал того щемящего чувства тоски, больше присутствовали нотки восторга: Я скоро приеду, гордый, возмужавший. Я прошел все испытания и добился цели, встречай меня, мамка, настоящего мужика. На таком позитивном моменте я уснул.
РЯЗАНЬ
Несмотря на проделанный путь, в Рязани мы оказались ранним утром, что всем подняло настроение, так как впереди осталась одна собака и дом, милый дом!
Со слоном на плечах, довольные, мы высыпали на Рязанскую землю. Позитивное настроение поддерживалось прекрасной погодой. Солнышко светило, ни хрена не прогревая морозный воздух, но создавая беспечную слабость на уставших, грязных фанатских рожах. Перебрасываясь фразами, подтрунивая над нашим калекой, мы добрались до расписания собак, приятного удивившего нас московской псиной через двадцать минут. У входа на вокзал, я заметил оброненный кем то «Спорт Экспресс».
- Вот и утренняя пресса – воскликнул я – сейчас узнаем остальные результаты прошедшего тура.
Подобрав газету я, с видом заинтересованного интелегентного молодого человека. Расправил и уткнулся в чтение.
- На лучше денег, купи новенький номер – услышал я до боли родной голос – а то подбираешь грязь всякую.
Обернувшись, я увидел отца, скромно улыбающегося мне. Радости не было предела, как же я соскучился. Но обниматься не полез. Я был весь грязный, не хотелось пачкать, да и как бы показал себя в глазах парней: увидел батьку и бросился на шею. А как хотелось обнять отца, и ехать с ним, чтобы вместе все, спросить как мать там, скучает? Да что я спрашиваю то, конечно скучает.
- Привет – радостно ответил, скрывая неловкость от переполнявших меня чувств – а ты здесь какими судьбами? – в вдруг он сейчас ответит, что за мной приехал, ухмылки от армейцев не избежать.
- А я по работе, трубопроводы здесь прокладывать будем - как то смущенно ответил отец, мне даже показалось он немного стесняется моей компании – завершу и приеду.
- Классно, а мы спешим домой, соскучился…
- Ты есть хочешь? Давай я вам денег дам – я почувствовал, что за моим ответом сейчас следит не только отец, но и парни, которым лишняя копеечка не помешала бы. Да и дорогу веселее закончим.
- Знаешь, я конечно есть хочу, но вряд ли твои деньги мы пустим на еду – немного смутился я, да и отец удивленно и строго взглянул в глаза – нет, я не пью, ты что, но вот не поделиться с парнями не смогу. У нас все вместе – и деньги, и еда, и неприятности.
Да, действительно, больше ничего за выезд у нас и не было…
Отец не стал долго размышлять над сказанным, а просто дал нам денег, две шоколадки и пожелал скорейшего возвращения и удалился по своим рабочим делам.
Моментально на деньги были куплены беляши, а Лысый удалился за самогоном, которого он купил целых два литра. Подкрепившись и выпив за удачную встречу отца, армейцы уселись в собаку. До отправления оставались считанные минуты.
А мне, наевшемуся беляшов, очень захотелось остаться с отцом, пусть даже позже вернуться, но зато с ним. Тем более сейчас только утро и собак до столицы будет еще немало.
- Вань, не переживай, скоро увидишь его – неожиданно подсевший Лысый моментально угадал ход моих мыслей.
- Ты об моем отце, да я и не переживаю сильно – как можно уверенней сказал я.
- Да ладно, ты что думаешь – тебя засрут, если ты покажешь, что соскучился по родакам?
Я кивнул в ответ, зная, что уж кто, а Лысый точно не будет ржать надо мной. На скамейках самогон лился рекой, парни шутили, а он мне тут психологическую помощь оказывает.
- И не парься – весело улыбнулся Лысый – каждый из нас по кому то скучает, просто мы уже привыкли, а ты в первый раз – вот тяжко немного. А люди ведь на два года семью покидают. Ну, если в армию идут. А ты еще и не пьющий – Мы оба усмехнулись острой шутке армейца.
Да, и как оказалось, мою тоску видно уже не в первый раз. Надо было броситься на шею отцу.
Под приколы над Слоном, пытающемся дотянуться до стакана, собака зашипела дверьми и тронулась до Москвы.
МОСКВА
Путь до столицы прошел в дичайшем угаре. На голодные, изможденные тела нанес атаку крепкий алкоголь. Соответственно, после двух литров, в ход пошла шумовая поддержка ЦСКА Москва. Песни исполнялись по очереди – после раскачки под «ЦСКА оле» были исполнены «Тополиный пух», «Едет пьяный фанат на выезд» и остальные хиты армейского фольклора. Когда репертуар закончился, армейцы принялись исполнять песни на бис. Пассажиры, оказавшиеся в нашем вагоне, к их чести, стойко и без истерик переносили красно-синюю вакханалию. Концертов не было, а часть армейцев высадилась где то в ближайшем подмосковье. Расставание всегда немножко грустно, мы поменялись телефонными номерами и адресами, пожелали скорейшей встречи друг другу и, со слезами на глазах, расстались. До Москвы мы доехали в тишине, и даже разговоры не получались, прерываясь через пару минут.
Столица встретила нас суетой, мы попрощались с Олегом и Соболем, скрывшимся в метро, и двинули через переход к Ленинградскому вокзалу. За нами увязался зенитчик, обитающий на Казанском уже третий день. Видимо ему надоело прохлаждаться в гостеприимной Москве и он принял решение отправиться домой на собаках. Бомж все время бубнил о каком то своем выезде, о бомжах, уже настоящих, и еде. Но чем мы могли помочь, тем более, что с приходом усталости после дороги, я напрочь потерял интерес к маргиналам братствующих движей. Пробираясь сквозь плотный поток в переходе, я уже было почти отвязался от него, когда мой товарищ позвал бомжа, приказав не теряться, видно нам придется ехать до Клина с питерским попутчиком.
Перед вокзалом, пока мы решали перед расписанием на какой собаке ехать домой, к нам подрулили два парня. Аккуратно одетые, в бомберах и бритые под ноль, каждый из них был покруче нас.
- Привет парни, вы откуда? – не меняя выражения лица, спросил один из них.
- Мы – из Самары. – ответил я, стараясь не обращать внимания, так как увеличения компании даже на такие колоритные личности не входило в мои планы.
- я…это….за Зенит еду… - затянул было бомж.
- и он с нами – резко отрезал я. Мне было все равно, я просто не хотел болтовни надоедливого Зенитчика, а уж истории о проживании на таком колоритном вокзале, как Казанский, я и вовсе не перенес бы во второй раз.
- Мы тоже за Зенит – безучастно ответил один из здоровяков – погнали мясных валить, они скоро должны очутиться здесь…недалеко.
- Не, парни, мы не пойдем – ответил мой товарищ – устали, да и не охота особо мясников гонять.
Вот тут я удивился. Только что я закончил свой первый выезд, и у меня подвернулся шанс разобраться еще в одном интересном фанатском деле. А тут отказ такой. Но товарищ, не давая шанса, утащил меня от парней. Наш несостоявшийся попутчик остался выяснять отношения с мясниками.
Мой товарищ поведал, что парни эти очень похожи на зеленоградское мясо. Отсюда вывод – идем разбираться с мясниками, приходим к толпе – а там все мясники. Происходит дружное выхватывание ****юлей, лишение цветов и плохое натроение до вечера. А уж как измениться впечатление от выезда и словами не передать. На вопрос «почему же мы зенитчика с собой не взяли?», товарищ ответил, что предложение уйти он слышал, но остался – его выбор. Сейчас уже, наверное, в башню получил и вынимает серии пенальти. Я все равно не понял логики моего товарища, можно было ведь намекнуть и забрать бедолагу.
К счастью, собака до Клина не заставила нас долго ждать, и мы двинули в последний путь нашего путешествия.
КЛИН
Приехали. Вечерний Вокзал в Клину показался мне таким родным, вместе с красными огоньками вышки и высотки, стоящей через дорогу. Я сохранил деньги отца, ровно на проезд, поэтому проблем с автобусом до района, у нас не возникало. В автобусе, намотав розу на шею поверх бомбера, я с товарищем уставились в заднее окно. На остановке у вечного огня, в окно нас заметила парочка в красно белых шарфах. Они просто шли мимо, и с нашим автобусом им было не по пути, но девочка решила не пропустить шанс сунуть нам в окно фак под одобрительный смешок своего мальчика. Что мы должны были сделать? Только что мы доказали верность цветам в не самой близкой поездке, а эти хмыри, наверное, на собаках только с мамой в зоопарк гоняли. Мы просто усмехнулись им…и помахали. У каждого свое самовыражение.
Проходя по двору, я заметил друзей, смотревших на меня. Но было темно и мне легко удалось сделать вид, что я их не увидел и спешу домой. Мне правда очень не хотелось сейчас что то рассказывать, терять драгоценные минуты встречи с мамой.
Дверь открыла мама:
- привет мам, я приехал – сказал я, подготовившись к укорам.
- Ванюшка, сынок, приехал – радостно воскликнула мама. Из комнаты выглядывал брат. -посмотри какой худой, грязный. Быстро есть…или мыться, что будешь делать первым?
Первым мне захотелось лезть в ванну, что я и сделал, вобщемто. Довольный, я плавал в черной воде, не успевающей сливаться и наполняться новой. Удивительно, откуда на мне столько грязи?
Мать принесла мне чай и пряники прямо в ванну. С чаем она, конечно, погорячилась, но вот от пряников я не отказался.
Вскоре пришел и отец.
- Привет пап, спасибо за деньги ты нас выручил.
-привет, привет – весело ответил он, похоже, казнь отменяется.
Позже я узнаю, что отец весь мой выезд провел в Рязани. Никакой работы у него там не было, но ехать дальше не имело смысла – могли с ним разминуться. Помочь деньгами ему было даже приятно. Видя картину, как тащат поломанного Слона, отец поверил, что за мной проследили в лучших дружеских традициях. Родители подавали заявление даже в милицию, но там им сказали, что фанатов не ищут, и они, как правило, приезжают сразу после матча. Родителей это не успокоило, но кроме ожидания - матери дома, а отца в Рязани, ничего не оставалось. В школе в третьей четверти я и мой клинский товарищ оказались самыми известными людьми. Одноклассники, да и другие школьники интересовались мнением, учителя занесли нас в список хулиганов, а девчонки игриво посматривали в нашу сторону…
Еще в ванной, пока мама вздыхала под дверью и спрашивала не нужно принести еще что нибудь, я задал себе вопрос – поеду ли на выезд еще?
Я не смог найти ответа сразу. Но в следующем сезоне, на первом выезде в Самаре 2000, мои щщи были пропалены на секторе.
Самара
© Copyright: Диван89, 2014
Свидетельство о публикации №214071100882
Свидетельство о публикации №214071100882
Рецензии