За тех, кто в море

       Со времен Великого Петра, на  кораблях российского флота 1-го ранга, при стоянке в базе, кроме военно-морского флага, ежеутренне поднимается гюйс.
       В целях демонстрации их особого статуса.
       Мероприятие это весьма ответственное,  и каждый флотский (будь то адмирал или простой матрос),    находящийся ввиду корабля,  в сей  момент обязан застыть на месте  и выразить почтение.
       А  по его завершению, воспрясть и нести службу дальше.
       Одним погожим майским утром,  какие бывают только в Заполярье,  без четверти восемь, на  3-ей  флотилий атомных подводных ракетоносцев  началась традиционная подготовка к действу.
       Бодро пришагавшие с камбуза экипажи  застыли в  сине-черных строях на пирсах, на  высоких, с раскинувшими в стороны  перья рулей рубках  и в носу,  у флагштоков, застыли вахтенные, а метроном  штабной плавбазы стал  гулко отсчитывать секунды.
       - На фл-аг, и гюйс, смирно! - вселенски раскатилась над ультрамарином залива усиленная  динамиками команда.
       Все, что еще двигалось  в  поле зрения застыло, кроме рванувших с глади вод в синеву неба,  стай  чаек и бакланов.
       - Фла-аг  и гюйс, па-аднять! -  взвился еще выше металл голоса.
       Далее, отражаясь эхом в  розовых сопках, над  просторами  грянул  Гимн Великой страны, наполняя  военные сердца  гордостью и патриотизмом.
       - В-о-льно!  -  прервал наполнение  штаб, вслед за чем  в базе все стало   двигаться и шевелиться.
       Стоявшие на пирсах экипажи, по  командным рыкам, задробили каблуками по стеблям трапов, ныряя в дверные проемы рубок,  тягачи  и другие средства транспорта в режимной зоне  заурчали моторами, а колонна военных строителей на
дальнем серпантине, зеленой гусеницей поползла дальше. Возводить в недрах гранитных скал,  особо секретное укрытие  для возвращающихся с боевых служб  атомоходов.
       -  Что и следовало доказать, - щурясь от яркого солнца,  обозрел  красоту мира, поднимавший гюйс,  вахтенный торпедист Сашка  Полетаев.
       Служил он по третьему году, был старшиной 1 статьи  и к жизни относился философски.
       Вслед за этим,  швырнув качавшимся на волнах чайкам, извлеченную из кармана   галету, Сашка  отдраил люк первого отсека   и спустился вниз, под бубнение  корабельной трансляции  -  «команде  начать проворот оружия и механизмов!»
       Накануне экипаж сдал последнюю задачу перед выходом  на боевую службу,  и в полдень  ожидался сам командующий  со штабом.
       Вслед за «проворотом»  началась большая приборка  (адмирал был крут и любил чтобы все блестело), а ровно в двенадцать, на пирс въехала черная «Волга» в сопровождении двух  «УАЗов».
       - Смирно! -  бросил руку к пилотке, лично встречающий  начальство командир, вслед за чем  командующий  буркнул «вольно»  и заворочал   золотым шитьем фуражки.
       Выкрашенный накануне крейсер  сиял чернью  кузбас-лака,  радовал глаз  белоснежным  бортовым номером на рубке, а так же обтянутым по такому случаю новеньким брезентом  трапа, у которого истуканом застыл вахтенный.
       Чисто умытый, в хромовой канадке и с масляно блестящим автоматом. 
       - Гм-м, - сказал спустя несколько минут  адмирал,  что было признаком удовлетворения.
       - Ну, а теперь поглядим внизу, - шагнул хромовым ботинком на плетеный мат и величаво зашагал по трапу. За ним последовал  командир, а потом вся свита.
       Обход корабля, как всегда в таких случаях, начали с первого отсека, а затем двинулись дальше,  завершив в десятом
       Чистотой крейсер напоминал амбулаторию,  все на нем  было в образцовом порядке, команда потрудилась на славу.
       - Ну вот, можете, когда надо, -  констатировал  адмирал, вслед за чем пожелал отобедать в офицерской кают-компании.
       Интендант с коками  тоже  не ударили в грязь лицом,  и  мероприятие прошло на высоком уровне.
       А когда, не разнеся никого (что случалось  с ним весьма редко), командующий со штабными покидали корабль,  флагманский штурман испросил у  того разрешения задержаться.
       - Добро, -  последовал  ответ,  после чего начальство убыло решать стратегические задачи. 
       -  А с тебя  Вова  коньяк, -  сказал командиру флагманский штурман, когда тот вернулся, проводив  командующего.
       - Это с какого перепуга?  - ухмыльнулся тот. - Поясни, Саша.
       Оба были однокашниками по ВВМУ имени Фрунзе  и дружили семьями.
       - У тебя на корабле гюйс поднят вверх ногами, хорошо что «сам» (вздел   вверх палец Саша), и другие штабные не заметили.
       - Как вверх ногами?!  - выпучил глаза Вова. - Шутишь?
       (Данное считалось военно-морским позором, также как неудачная швартовка или потеря якоря, со всеми вытекающими последствиями).
       - Давай поднимемся, и  убедись сам, -  заявил однокашник. - Какие могут быть шутки.
       Когда все подтвердилось  и алое полотнище  со звездой привели в надлежащий вид,  в каюте командира состоялось «избиение младенцев».
       - Кабак! - орал «первый после бога» на вытянувшихся перед ним командира БЧ-3*  и   старшину Полетаева.  - Я знаю, что все торпедисты тупые! Но не до такой же степени!
       Впрочем, наказывать капитан 1 ранга их не стал. Минно-торпедная боевая часть была лучшей  в дивизии.
       А вечером, вместе с флагманским штурманом, они сидели в гарнизонном  ресторане  и пили коньяк.
       За тех, кто в море.