Часть 3. Фиолетовый снег

– Разрешите присоединиться.
Голос у старика был совершенно бесцветным: ни тембра, ни тона, ни хрипотцы; Лев к этому давно привык, а вот остальные вздрогнули.
– Конечно, – ответил отец Андрей, – садитесь рядом со Львом, прошу Вас.
– Ясута, – промолвил старик и склонился в знак приветствия; остальным тоже пришлось слегка наклонить головы.
Матушка Ульяна, приглаживая девчачьи хвостики (но как только человек не дурачится в семьдесят семь лет), предложила гостю риса, но тот вежливо отказался от всякой закуски.
Матушка слегка растерялась и обменялась взглядами со старшим сыном, сидевшим наискось от неё.

Небольшая кухня, устроенная в доме стариков, была полна света. Трудолюбивая старушка, напевая что-то из народных песен, готовила салат и при этом думала, что ещё появится на праздничном столе.
На стуле в углу кухни сидел Юрий и следил за живыми, полными самоотдачи действиями матери.
– Юр, смотри, – заговорила старушка, поправив платок на голове, – салаты уже есть...
– Колбаса, – отозвался он.
– Да, точно. Чего бы ещё?
– Может, риса? Давно его небыло, я припоминаю, что мы плов всей семьёй ели... Да, двадцать семь лет назад, когда родился Лев. Что скажешь?
– Чудненько! К семи часам точно успею.

Матушка Ульяна не стала принуждать гостя. Отец Андрей поднялся со своего места и благословил еду. Всяк, кроме японца, ел да нахваливал мастерство хозяйки, лишь сама старушка ела настолько мало, насколько возможно.
Вскоре все насытились, и тишина ожидания, перебитая приходом Ясуты и трапезой, сменилась тишиной неловкости; присутствие японца сковывало всем языки и говорить не хотелось; даже Ольга молчала, хотя вполне могла разрядить атмосферу.
Тишина становилась всё невыносимей, но в неё, как в воду, вовремя упали с плеском два слова, проронённые Дианой:
– Фиолетовый снег...
Словно природа решила положить конец застолью. Снежные фиолетовые хлопья падали всё гуще, и люди стали расходиться.
Диана принялась отряхивать снег с куртки Виктора, но вдруг, коснувшись его пальцев, потеряла сознание, и Юрию пришлось взять жену на руки и отнести в дом.
Отец Андрей сделал брату знак, чтобы он пошёл с ним; две фигуры направились в храм, пристроенный к дому священника.
Ольга чуть не плакала, но ободрилась и пошла в том же направлении, слегка пританцовывая.
Виктор исчез в столпе пламени, и никто, кроме Ксении, не знал, где он теперь.
Через пару минут за запорошенными снегом столами оставался лишь японец. Глаза его прояснились, и самурай ругался, как последний крестьянин.