Птицы и поезда

Почему ты называешь меня сумасшедшей?
В детстве с головы до ног одевалась в черное, и шла на улицу, глядя сквозь серые стекла. Но ничего, кроме этой самой улицы, не увидела, хотя думала, что моя реальность хоть кем-то уже развернута, и брошена здесь, чтобы я наконец-то могла увидеть жизнь, в которой стекла станут не серыми, а прозрачными. Иначе - для чего были эти очки? Чтобы врать себе, и чтобы никто не понимал?
Но увидела лишь глумящийся своей показной податливостью вариант...
Казалось, что сейчас все это начнет липко таять. Запахнув резиной, начнет тянутся, приставать к рукам и ногам... повергнет в испуг, потому что я не готова к этому.
Почему?

Я перешагиваю через декоративные руины стены, и попадаю в комнату, и попадаю под мост, и роюсь в игрушечном мусоре... представь - твоя дочь - и роется в мусоре на улице. Правда ведь, куда приятнее представлять, что твоя дочь представляет, что было бы с ней, соверши она такое.
Нахожу старый чемодан.
Тянущаяся масса предназначена для наматывания на две пластинки. Через окна виден процесс перемотки.
Я смотрела, растянувшись в окне, пока голова не начала кружится. Потом вылезла, и встала спиной вперед.
Я представляю, что не знаю, что на ленте - миллионы отпечатков пальцев, и я смотрю вверх, не шевелясь, потому что если стойки будет недостаточно, если побегу против движения, то все равно буду на одном месте, но это уже было. Иногда интересно посмотреть на людей, которые сделали из этого спорт, ведь если бы не эти люди, я бы вряд ли сейчас представляла себя на их месте.
Но так ли все ужасно? Они обвиняют меня в беспечности, а я не понимаю, зачем закрашивать следы жизни, зачем убегать от нее, если это движение по кругу.
Нда. Ну и тупость. Честно - сама ничего не поняла. И мать ничего не поняла. Только пальцем у виска покрутила, и махнула рукой на волосы, выкрашенные в седой цвет.
На Луне, Марсе или Европе они с возрастом темнеют. Или не темнеют? Но зачем-то же была придумана седая краска?
Ночью под своей декорацией городского моста на фоне оранжевых фонарей я вижу тени поездов. Я не знаю, куда они едут. Как-то раз подумалось - где-то они рассыпаются птицами, и залетают в треугольное окно на высокой стене, к бледной девице в длинном платье с корсетом. Вид у нее такой кислый, наверняка ее уже не раз спрашивали, чем ее не устраивают письма, привязанные к голубиным лапкам. А она по-прежнему сидит здесь по ночам, и представляет, что когда-нибудь способ передачи изменится. И даже не предполагают ее знакомые, родители, что не самая бесполезная мысль развивается ею... ее не устраивало настоящее, меня также не устраивает настоящее, но я сомневаюсь, что чьи-то мысли взорвутся поездами с макулатурой передо мной.