Глава 45 книга 2 Мейлах в октябре

               
                ПОКА ЖИВА ПАМЯТЬ

                Судьбе подарок,
                Организму обновление -
                Случайной встречи
                Чудное мгновение…

 
  Мейлах не оставлял надежды получить весточку от своей Тамары и чуть ли не ежедневно писал ей письма из тюрьмы с обратным адресом на «Главпочтамт,  до востребования».

 Ни на одно из писем, написанных в тюрьме, не было ответа. Почтальон, на кивок Мейлаха с вопросом «Почему?» сочувствующе развела руками, как рыбак, показывающий, какую он поймал рыбу,  на прошлой рыбалке…

 Теперь он решил использовать обратный адрес племянника Вовы. Мейлах не хотел, чтобы любопытные деревенские жители знали, что он так часто пишет письма и украдкой, когда на улице становилось темно,  опускал в сельский почтовый ящик очередное послание, а при удобном случае сочинял другое.

 Его новый приятель Ваня, недавно отслуживший срочную службу в армии, заметил, что Мейлах часто чего-то пишет и спросил, не нужны ли ему конверты для писем. Мейлах мотнул головой утвердительно.

Ваня на следующий день принёс ему целую пачку конвертов проштампованных треугольным штампом «Солдатское письмо. Бесплатно».

 В армии он был почтальоном, а там каждый злоупотреблял по возможности согласно занимаемой должности. Командир по-чёрному, прапорщики по-тихому и каждый из них возвращаясь домой со службы задавал себе лдин и тот же вопрос: "А всё ли я спёр сегодня, из того, что мог? Ваня, по простой советской привычке взял то, что мог, к более ценному, его не допускали – своих хватало.

 Бесплатные конверты подхлестнули письменную активность Мейлаха. Оставалось предполагать, что в скором времени будет поток ответных писем от Тамары. Время  шло, ответных писем не было.

 Мейлах мучился в догадках, что произошло? Почта в нашем государстве всегда работала исправно, поэтому действительная причина молчания адресата была неизвестна. Он затосковал и решил снова пойти проверить, не приходили ли письма.

Писем не было. Мейлах не знал, что делать далее и, не задумываясь, шёл по городу без определённой цели, не заметив, как ноги по многолетней привычке несли его к прежнему месту жительства.

Вот, родная Четвёртая трудовая улица, знакомый дом, скамейка, разросшиеся акации, в стороне тот самый туалет, принёсший Мейлаху известность.

  Под его любимой  грушей копошился мальчишка, с любопытством глядя на землю, усыпанную разноцветными листьями. Он радовался увиденной осенней красоте и собирал в букетик понравившиеся ему листочки.

– Не было раньше здесь такого ребёнка – подумал Мейлах. Он внимательно присмотрелся и увидел в нём явное сходство с Мишей Крендельсоном.
– Неужели ошибся? – подумал Мейлах, но сходство было столь очевидным, что нельзя было сомневаться, что это была Мишина работа и, заигрывая с ребёнком, спросил:

– Мальчик! Чей ты будешь?
– А пошёл ты, на букву, такой любопытный! - ответил мальчик.
– «Устами младенца глаголет истина» – вспомнил известное изречение Мейлах.

– Рома! Иди бистренько домой! – позвала ребёнка женщина.
– Зачем  ты меня зовёшь, мама? Я уже замёрз или что? – спросило умное дитя.

– Нет! Ты хочешь кушать!
– А на горшок я ещё не хочу?
– Сейчас проверим, хочешь или нет – сказала Ромина мама и, посмотрев на мужчину, спросила:

 А что это за дядя рядом с тобой? Боже! Неужели Мейлах? То ты умер, то ты в тюрьме, то ты уже опять на Четвёртой трудовой! Ну и похождения у тебя! Проворный ты на приключения и везде викручиваешься!

 Прибегала тут твоя, недавно, суетилась…
 Мейлах! Заходи в дом, гостем будешь.  Ромочка, бери дядю за ручку, веди к нам. Он хороший. Тамара радостно распахнула дверь дома и в ожидании гостя энергично заговорила:

– Мы тут недавно подкрашивали мемориальную фанерку, вот эту, вспоминали тебя!  Тамара показала на угол дома, где на деформированной от сырости вывеске было написано: «В ЭТОМ ДОМЕ, ЖИЛ ПОЭТ МЕЙЛАХ».

Сочные потёки краски завершались застывшими каплями, похожими на слёзы по несчастной судьбе Мейлаха. Мейлах с приятным удивлением прочитал текст и, улыбнувшись, поблагодарил за заботу Тамару и всех, кто его помнил.

В комнате Тамары Люперсольской, как всегда, было тепло и уютно. Хозяйка заварила свежий чай, и они вдвоём стали вести тихую беседу о жизни, потом Тамара подхватилась и стала рыться в ящике стола в ворохе старых писем, бумаг и квитанций.

– Мейлах! Посмотри, что я нашла в книгах, которые Рахиль отдала мне на растопку, когда переезжала в купленный дом, - и Тамара протянула  бумажное печатное изделие, на обложке которого было красивым шрифтом обозначено:  «Трудовая сберегательная книжка». Она на твоё имя. Забирай её.

Мейлах подпрыгнул на стуле от радости. Только теперь он вспомнил то, что забыл на фоне приличных денег, доставшихся ему от Софьи Борисовны, – умеренную денежную сумму, которая собиралась жалкими крохами на «чёрный день». Вот и пригодилась.

Счастливый обладатель неожиданно свалившегося на него чуда подошёл к Тамаре и в порыве радости взял Тамарину руку для благодарного поцелуя.

 Прикоснувшись губами к руке, он не ожидал, что Тамара, не избалованная такими нежностями, пытаясь одёрнуть руку нечаянно,  поранит его целующие губы  до крови.

Мейлах, вытираясь платком выступившую кровь, хотел посмотреть на травмирующий его предмет. Он увидел перстенёк, как две капли воды похожий на тот, который он подарил своей Тамаре, а чуть выше, на запястье левой руки обнаружил вторую удивившую его вещь – старинные часики, точно такие, какими владела его жена.

 Удивительное совпадение! – подумал Мейлах, но когда на щётке для мытья пола он увидел намотанные трусы, точно такие, какие лежали в его чемодане вместе с книгами, он с ужасом подумал, что у него «поехала крыша».

 Повертев «крышей» из стороны в сторону, он ничего подозрительного не нашёл в её содержимом  относительно сдвинутых фаз, и, успокоившись, сделав вывод:

– Где женщины, там и чудеса, а женщина – самое удивительное чудо из всех чудес!