Глава 5 Разрушитель

Глава 5: Разрушитель

Ты узнаешь его: ибо пламя – очи его, горы – плечи его, ветра – ноги его, а океаны – грудь. Он придет, и взглянет на тебя, и во взгляде его будет смерть и глад, и отчаянье, и скрежет зубовный. Он придет и, взглянув на него, ты узнаешь его, ибо он – это ты...
«Мудрость земли». Автор неизвестен. 

Топот множества подошв отбивавших нестройное стаккато по мозаике пола, позвякивание цепей трущихся кольцами друг о друга, хриплое, напряженное дыхание множества людей… Дани никогда не считал себя неженкой, но сейчас он искренне сожалел об отсутствии лифтов в цитадели. Древние творцы Оазиса, вырастившие крепость, позаботились обо всем, обо всех мельчайших нюансах, об одном забыли, и уже многие поколения конов расплачивались за эту забывчивость Фамари, набивая мозоли и стирая ноги в бесконечных точно кошмарный сон переходах.  Но сейчас отнюдь не длительность или трудность пути заставляла Дани чувствовать дикое напряжение сил – и физических, и душевных. Причиной был человек, закованный с ног до головы в железо, коротко – из-за кандалов не дающих двигаться как следует – шагавший между четырьмя стражами, зажимающих его точно клещи – гвоздь со всех сторон. Ещё девять бойцов рассыпавшись по коридору, контролировали каждый неуверенный шажок узника. А впереди, на некотором отдалении от прочих, точно флагман эскадры, прикрываемый тяжелым носителем симбиотов, двигались сам Дани и Виктор кон Валентиниан.   
- Наверное, ты не знаешь, - чтобы хоть как-то развеять давившее на душу напряжение, обратился Дани к Виктору, когда молчание сделалось совсем уж невыносимым, – но среди захваченных – Бенедикт…
- Бенедикт? И что? – равнодушно поинтересовался ваятель. 
- Хм, - не сразу нашелся с ответом Дани. – Я просто подумал… Ваш род известен своими твердыми убеждениями…
Павилос запнулся, встретившись с недоуменным взглядом Виктора, и пожалел, что вообще открыл рот.
- Мой род? – голос кон Валентиниана опасно близко подошел к саркастическому тону, чего от бесстрастного ваятеля можно было ожидать в последнюю очередь. – Дир Павилос, - Виктор почти улыбнулся, - я такой же Валентиниан, как вы – Соломон. Мой дом – дом Орхан – откололся от клана Валентинианов почти пять тысячелетий назад, но так и не сумел возвыситься. С тех пор о нас вспоминают только от случая к случаю, когда нужно заткнуть очередную брешь в фасаде. Я не имею никакого отношения к клану Валентинианов даже как простой кон, а наше родство… весьма условно.
Дани кивнул, мысленно выругав себя за недальновидность. Обращаясь к Виктору, он просто не рассматривал возможность того, что ваятель, как и он сам, происходил из малого дома. Такая путаница нередко возникала в кругу ваятелей и криптографов по традиции бравших имена родов-основоположников и отказывавшихся от личных имен дома. Древнее неписанное правило гласило, что все ваятели и криптографы, вне зависимости от происхождения, являются общим достоянием Конфедерации, впоследствии – филиала, и не принадлежат никому более. На практике это означало, что любой великий род тут же накладывал лапу на многообещающего избирающего, не оглядываясь на то, в каком именно родстве тот состоит с главным родом. Причислить новичка-ваятеля к «своим» и тем самым повысить собственный статус считалось нормой в жестоком мире Игры Домов, а что ощущали по этому поводу малые дома – кому какая разница? Они ведь малые, зависимые от Великого Дома, - не считаться же с их амбициями и чувствами, в самом-то деле! 
- А что ты сам о нем думаешь? – внезапно возникшее любопытство, заставил Дани продолжить разговор. – О Бенедикте?
- Ничего, - равнодушно пожал плечами ваятель. – Парень стал разменной монетой во внутреннем противостоянии ветвей – вот и всё. Насколько я знаю, отец Бенедикта вынужден был отдать его на заклание, чтобы не быть раздавленным союзом «трех Ионов». Он и так терял власть, а тут ещё и эта история так некстати подвернувшаяся … Обычное дело, сам знаешь. Бенедикт стал искупительной жертвой, а вернее – разменной монетой.
- Чертова Игра, - в сердцах бросил Дани.
- Ну, надо же большим людям чем-то развлекаться в свободное от развлечений время, - уныло и протяжно выдал Виктор, сохраняя на лице выражение меланхоличного спокойствия. Дани невольно рассмеялся.
- А ты на редкость веселый мужик, ты знаешь? – ощущая, как сковывавшее его напряжение уходит, точно немудрящая шутка ваятеля открыла незримый вентиль переполненной плотины чувств, заявил Дани.
- Ты первый, кто это заметил, - печально вздохнул Виктор. – А ведь знаешь, в детстве я очень любил бывать в комическом театре. В городке, где я рос, была своя небольшая арена на которой каждую неделю давались представления. Не очень хорошие, – сейчас я это прекрасно понимаю. Наши актеры не обладали и толикой таланта настоящих артистов, но они были искренне, они плохо играли, но дети им верили, им хотелось верить. Веришь ли, за все годы, что я жил дома, я не пропустил ни одного выступления. Я помню с каким нетерпением ждал наступления пятого дня, - дня премьеры, как бежал через весь город чтоб поскорее попасть на площадь, как часами простаивал под дверьми, поскольку приходил слишком рано… Я помнил все пьесы что они ставили лучше самих актеров, знал наизусть каждый монолог, и всё равно я приходил снова и снова на их представления. Это были лучшие годы, беззаботные, счастливые. Когда мне исполнилось двенадцать, я решил убежать с небольшой бродячей труппой, - в то время они как раз гастролировали у нас. Я договорился с их хозяином, собрал вещи, написал прощальное письмо родным… Я был уверен, что они поймут, ведь они всегда говорили, что главное для них – моё счастье…
Виктор внезапно замолчал, явно раскаявшись в том, что так разоткровенничался.
- И что случилось? – Дани понимал, что немногословному и замкнутому ваятелю непросто, вот так вот, запросто, походя, открыться ещё пару недель назад практически незнакомому человеку, но и отступать сейчас, когда разгадка личности кон Валентиниана оказалась в его руках, он не собирался.
- Ничего, - после долгого раздумья ответил ваятель, привычно-скучным голосом. – Можно сказать - ничего. Отец, разумеется, обо всем узнал. Он приказал схватить хозяина труппы и нескольких актеров, их доставили в наш дом, привели в сад и там отец собственноручно их обезглавил. Я стоял в одном ряду с ними, на коленях, вечерние тени погрузили сад в темноту, не пели птицы, и только посвист отцовского меча разгонял тишину. Когда все актеры умерли, отец встал напротив меня, положил меч мне на плечо и разразился речью о долге и чести. Я, честно говоря, почти и не слышал что он говорит, от страха в ушах стоял такой шум, что я и собственных мыслей-то не слышал. Но одно я запомнил совершенно четко. Отец сказал: «В жизни истинного воина-конфедерата нет места веселью и смеху, если это веселье не оплачено кровью его врагов, а смех – их смертью». Я очень хорошо помню эти слова, дир Павилос, так отчетливо, словно бы отец и сейчас стоит рядом со мной и повторяет их… снова и снова, и снова. Вы правильно заметили: я очень веселый человек. Это так, да. Ведь на моих руках столько крови, что вся арена может смеяться безостановочно годами. Отец может гордиться мной…
Дани содрогнулся. И не столько от самих слов маленького ваятеля, сколько от неподдельной горечи и боли, что отражались даже не в тоне, - в глазах Виктора, как и тогда, в лаборатории. 
- Прости, - с трудом выдохнул он, отвернувшись от ваятеля. И дернул же бес за язык! - Тебе не за что извинятся, - скупо пожал плечами кон Валентиниан.
– Мы те, кто мы есть именно потому, что были теми, кем были, и испытали то, что испытали. Прошлое – вот что делает нас настоящих. А в будущее я не заглядываю.
- Я тоже, - с какой-то внутренней болью непонятной и неприятной ему самому, кивнул Дани. – Будущее не для нас, не для таких как мы.
- А вот тут ты не прав, - внезапно оживившись, возразил ему Виктор. – Это не оно не для нас, Дани. Это мы не для него.
Впервые чопорный и нелюдимый ваятель назвал его просто по имени, отбросив формальности и этикет. Дани так поразился, что не сразу осознал, что же именно подразумевал тот, говоря о будущем. И лишь по прошествии нескольких секунд он понял.
- Смерть невесомей воздуха, долг – путь во мрак, - механически произнес он памятные каждому кону слова древней клятвы. Клятвы Обреченных.
- Так иди же вперед, не оглядываясь, до самого конца и дальше, ибо нет на твоём пути дверей и преград, - негромко, но твердо продолжил Виктор.
- В жизни и смерти, и дальше, туда, где не ступала ничья нога, и ничей дух не проносился над Бездною, - уже в один голос проговорили Виктор и Дани. – Где нет ни оков, ни узилищ, вперед, навстречу Рассвету последнего дня!
- Вы что, совсем ополоумели?! Дани не заметил, когда к ним присоединился Толик, оставивший свое место в ряду стражей. - Мало того, что нам приходится тащить этого… - маленький чтец бросил опасливый взгляд назад. – Так ещё и вы… вы же треклятую Клятву Обреченных читали! Решили накликать несчастье на нас всех?
- Не ерепенься, Толик, - вяло отмахнулся Дани. Виктор же ограничился тем, что одарил чтеца своим бесстрастно-равнодушным взглядом, так нервировавшим всех окружающих.
Китен вздрогнул, встретившись глазами с ваятелем, и поспешно отвернулся, но и не подумал заткнуться.
- Парни нервничают, всем не по себе – и от этой, будь оно неладна, цитадели, и от… него. А тут ещё и вы устроили погребальный плач, словно уже приготовились взойти на костер. О себе не думаете – ладно, ваше дело, своего ума нет, тут и целитель не поможет! Но хоть о парнях подумайте… каково им сейчас?
Дани быстро обернулся и обвел взглядом своих подопечных. Ничего не изменилось: всё тот же строй неспешно двигавшихся конов с закрытыми щитками шлемов лицами, на которых не отражалось ничего совершенно, даже тени. И лишь на миг, встретившись взглядом с карими глазами узника, выглядывавшими из глубины прорезей маски-кельбениара, Дани понял: Толик прав! Понимание – вот что читалось во взгляде заключенного. О да, он – понимал! Он лучше кого бы то ни было на всей Терре, понимал, знал то чувство, что испытывали сейчас Виктор и Дани. Он знал… И от осознания своего, пусть и невольного, но всё ж таки такого реального, всамделишного душевного сродства с этим монстром в человеческом облике, Дани стало окончательно не по себе. Чего уж тогда говорить про парней?
- Наконец-то! – вновь переведя взгляд на Толика, Дани пусть и с некоторым запозданием, но понял, чему так обрадовался его друг.
Они пришли! Наконец-то они добрались до покоев Его Светлости – будь он трижды неладен – кон Александера и теперь всем можно будет хоть немного перевести дух и сбросить напряжение. - Стоять! – чуть резче, чем собирался, скомандовал Дани. Приблизившись к кабинету, он кивнул ближайшему стражу и поинтересовался:
- Как там?
- Всё в норме, - пробухтел охранник, то и дело кося головой на узника. – Никаких…
- Вот и славно, - перебил говоруна Дани, не имевший особой охоты вступать в долгие разговоры. Приблизившись вплотную к двери, сержант нервно одернул ремень и не очень уверенно постучался. Вскоре с той стороны раздался властный голос Верховного Направляющего: «Войдите, сержант». Дани тряхнул головой и решительно потянул руку – пора заканчивать это представление!
***
Нечто неуловимым образом изменилось в Сераписе, стоило лишь двери чуть приоткрыться. Ещё мгновение назад он ощущал себя полновластным хозяином положения, он играл заранее отрепетированную роль попутно наслаждаясь ею, как опытный артист наслаждается образом исполненным до того тысячу раз, - словно от встречи со старым другом. И вот теперь что-то изменилось. Не самоуверенность, нет! Поколебать веру в собственные силы, в собственное всемогущество кон Александера не смог бы даже новый взрыв Бездны.
Дориан, привыкший подмечать малейшие изменения в окружающем мире, потратил несколько томительных мгновений пытаясь понять: что же случилось? Во внешности старшего Александера не произошло никаких зримых перемен, не изменилась ни его осанка, ни взгляд, ни мимика, и всё же атмосфера в кабинете неуловимым образом сгустилась, и ощутимое напряжение предгрозового затишья разлилось в воздухе подобно аромату озона в преддверии бури.
Как ни удивительно, но ответ на занимавший Красса вопрос подсказал Коротышка. Маленький чинианец не обладал аналитическим складом ума, но его инстинкты, взращенные в бесконечных войнах и отточенные долгими годами в Запретной Земле, превосходили даже инстинкты матерых хищников. Он и сам был хищником – невероятно опасным, жестоким, коварным. И пусть Предки не одарили Ляо выдающимся умом, но вложенный в него природный инстинкт выживания компенсировал все недостатки.  И вот теперь, бросив вскользь лишь один мимолетный взгляд на своего сжавшегося точно пружина приятеля, Дориан понял что же произошло с его дядей, отчего все чувства предупреждали об опасности и даже кричали: «беги»! 
Однажды, ещё там, в Тартре, они с Ляо и стариком Вархидом оказались в самом центре схватки между парой филидов - лесные жители что-то там не поделили и устроили своеобразную дуэль. Призывая сонмища порождений, они бросали их в бой точно опытные мастера Великой Игры – пешки. Порождения набрасывались друг на друга, рвали в клочья, грызли друг друга, царапали, поджигали и промораживали до костей, а их господа призывали всё новых и новых клевретов, выясняя между собой нечто ведомое лишь им одним. Им не было дела до боли и предсмертного ужаса десятков подручных, - порождения были для них лишь инструментами, пешками. Тогда, филиды, поглощенные битвой и внимания не обратили, что троица путешественников стала невольными свидетелями их разборок, как не обращали внимания они и на муравьёв копошащихся под ногами. А вот Крассу с друзьями пришлось пережить несколько весьма пренеприятных часов наполненных страхом, почти животным ужасом, боязнью просто пошевелиться, вздохнуть глубже, ведь каждый их жест, каждое движение, могло привлечь к себе внимание – нет, не самих зачинщиков свары, им было бы всё равно – но порождений, самых темных, самых глубинных обитателей Бездны, каждый из которых в одиночку мог бы разорвать в клочья троицу невольных свидетелей. 
Вот то же самое происходило и сейчас.  Всё что случилось до сего момента, как лишь сейчас осознал Красс, было только прелюдией, подготовкой к истинной схватке, что ожидала Сераписа. Верховный Направляющий, пятый человек по могуществу и власти филиала готовился к схватке с равным, и от одной только мысли, что и ему и его злосчастным сотоварищам придется стать свидетелями грядущего, Дориану стало почти физически дурно. Ведь он прекрасно понимал, что свидетель в таких обстоятельствах в любой момент может превратиться в пешку, которую без зазрения совести бросят на убой сильные мира сего.
Но что в куда большей степени волновало Дориана – личность неизвестного, что так взбудоражила Сераписа. Мысленно перебрав всех самых могущественных людей филиала из тех, что он помнил, Красс не смог с однозначной уверенностью назвать ни одного имени…
От бессмысленных гаданий Красса отвлек Дани, вошедший в кабинет и молча уставившийся кон Александеру в глаза. Сержант не произнес ни одного слова, а его лицо походило на лик мраморной статуи.  Серапис чуть сощурив глаза кивнул ему, едва приметно вздохнул и тихо произнес:
- Заводите.
- Заводите, - тотчас же громко повторил Дани вслед за Верховным Направляющим. Отступив на несколько шагов в сторону, сержант отстегнул предохранительный ремешок кобуры и вытащил «крикуна».
Первыми в кабинет вошли двое стражей в тяжелой броне с шоковыми разрядниками находящимися, судя по прыгающим на кончиках стволов искрам, в максимальном режиме боевой готовности. Они остановились возле диванов и, развернувшись, слитно опустились на правое колено, одновременно устремив разрядники в направлении входа. Следом за этой парой появилась ещё одна. Только в руках этих бойцов было не оружие, а продолговатые цилиндры к которым крепилась цепь уходившая им за спину. Дориан сразу и безошибочно опознал в цилиндрах контролирующую платформу кельбениар-накопителя. Точна такая же когда-то была и в руках одного из стражей охранявших его во время суда, правда никаких цепей тогда на нем не было. Но он знал, что именно означали эти цепи. Изредка, при ограждении самых сильных ваятелей и плетельщиков, кельбениары нуждались в соприкосновении с плотью ограждаемого. Это случалось, когда энергетический потенциал восприятия Агронивайса жертвы превосходил мощь автономного носителя используемого для ограждения, проще говоря – стандартного ошейника-оградителя. В таких случаях алые применяли особый механизм известный под названием «прист». Опоясывающий тело жертвы металлический каркас, соединялся с кельбениар-накопителем особыми металлическими проводниками, по форме своей напоминающей цепь. Только вот Красс ни разу не слышал о том, чтобы на одного человека приходилось нацеливать сразу два кельбениар-накопителя!
Вслед за этой парой в комнату, подталкиваемый сзади, вошел высокий, полноватый мужчина, в буквальном смысле с ног до головы закованный в железо. Кандалы и наручники, стальной корсет поддержки, локтевые и коленные фиксаторы, стальная маска-шлем полностью закрывающая голову и не позволяющая рассмотреть лицо, казалось, что на теле узника не осталось ни одного участка кожи не скрытого под тяжелым слоем метала.
Но что ещё больше чем внешность пленника поразило и Дориана, и его сотоварищей, так это то, что вслед за узником в кабинет вошла ещё пара стражей с кельбениар-накопителями. Четверо! Четверо стражей-оградителей! Дориан с ужасом уставился на заключенного, боясь даже представить, вообразить, кто может скрываться под этой маской, ведь он прекрасно осознавал, что даже для ограждения такого могучего ваятеля как его дядя, потребовался бы максимум один накопитель.
А в комнату продолжали входить всё новые и новые коны. Не меньше десятка стражей рассыпались по сторонам и держа узника на мушке. Прямо за его спиной, в дверном проеме, встал облаченный в черную мантию пухлый ваятель, памятный Дориану по резне в лаборатории техников, тот самый, что убил Йована и снес ворота в самом начале штурма.
Встретившись на мгновение взглядами с этим ваятелем, Красс торопливо отвернулся и сосредоточил внимание на узнике, но и это зрелище отнюдь не вернуло ему душевный покой, потому он перевел взгляд на дядю, точно вновь стал маленьким мальчиком, просящим поддержки у старшего. Но не он один поступил так. Чуть раньше или позже, но глаза всех изгоев, да и не только их сосредоточились на Сераписе. Сам же Верховный Направляющий неотрывно глядел лишь в одну точку – в крошечные глазные прорези лица-маски.
- Освободите его, - казалось, прошло не меньше вечности, прежде чем эти слова сорвались с уст кон Александера.
- Что? – впервые на памяти Красса лицо сержанта отразило хоть что-то. Недоумение, нет – страх.
- Вы слышали, дир Павилос, - не отрывая взгляда от прорезей маски, ровно проговорил Серапис.
Дани помрачнел ещё больше, но спорить не решился. Кивнув паре стражей он глазами указал на заключенного и повторил приказ кон Александера:
- Освободите.
Стражи нехотя отложив разрядники, приблизились к своему подопечному и принялись снимать с того арестантскую упряжь. Сперва они сняли коленные фиксаторы, затем – кандалы, после пришел черед освобождения рук. Стражи выполняли свою работу с явной торопливостью и лишь только руки заключенного оказались свободными, как они поспешно отступили прочь.
- Полностью, - внезапно проговорил Серапис, когда стражи уже отошли от заключенного.
- Вы уверенны, ваша милость? – несколько даже растерянно спросил сержант.
- Вполне, дир Павилос, - всё также не отрывая взора от прорезей маски, медленно проговорил Верховный Направляющий. – Я более чем уверен, что он не доставит проблем. Всё что мог – он уже сотворил, и выдумывать новые трюки не в его интересах.
- Никогда не любил трюкачей, - проговорил заключенный глухим голосом, то ли подтверждая слова кон Александера, то ли иронизируя над ними.
Повинуясь резкому жесту сержанта, всё та же пара стражей вновь приблизилась к узнику, один из них зашел заключенному за спину, второй встал спереди. Вдвоём они принялись по одному расстегивать ремни крепления панциря. Провозившись некоторое время, они разъединили все крепления и панцирь распался на две половинки словно створы раковины, явив на свет множество датчиков контроля крепившихся к льняной рубашке в которую был облачен арестант. Отложив створы, стражники принялись за шлем-маску, но возились они с его креплениями куда дальше чем с панцирем, что уже говорило о многом.
Наконец из-под снятого шлема показались белесые, казавшиеся седыми из-за неровного освещения слежавшиеся волосы, вслед за ними взорам собравшихся предстало широковатое лицо с несколько обвисшими щеками на которых играл нездоровый румянец. Высокий лоб его был почти гладким, лишенным морщин - они прятались лишь в уголках глаз, широкие ноздри короткого и курносого носа хищно раздувались вдыхая воздух, изменились лишь глаза, точнее – взгляд. Раньше в нем всегда сквозило скрытое веселье, сейчас от былой лёгкой смешливости не осталось и следа, взгляд Рандована кон ди Фейли-Бриза обрел совсем другое выражение – жестокое, замкнутое и нетерпеливое. В остальном же он почти не изменился и это-то и являлось самой страшной насмешкой бытия! Как мог, как смел этот монстр оставаться прежним, когда тысячи его жертв неумолчно вопят о справедливом возмездии из своих безымянных могил?!
Дориан поспешно отвернулся не став изучать лицо узника пристальнее, ведь только ещё заслышав голос он понял, кто предстанет перед ним. Хотя отворачивался он не от страха или презрения, и не от боязни что кон ди Бриз его узнает – слишком многих в своё время учил он, чтобы за сонмищами лиц проплывавших перед ним ежедневно запомнить ещё одно - по-юношески угловатое и простодушное. Нет, он отвернулся просто потому, что не мог смотреть в глаза этого человека и не испытывать как и прежде чувства глубокого восхищения, почти преклонения. Разумом Красс понимал, что его поведение выглядит по-детски неразумным, - словно малыш-карапуз обиделся на взрослого не купившего ему любимую сладость - но поделать с собой ничего не мог, слишком большой след в его душе оставил Рандован кон ди Фейли-Бриз – и он сам, и его ужасное деяние.
- Полагаю, - вглядевшись поочередно в лица людей заполнивших его кабинет, лица разные от природы, но в данный миг удивительно похожие – недоумение, гнев, страх, конечно же страх! – нет нужды представлять вам его преподобие…
Нужды и впрямь не было. Рандована кон ди Фейли-Бриза знали все без преувеличения конфедераты, вне зависимости от того к какому филиалу принадлежали, и вряд ли нашелся бы хоть один кон, - пусть даже он влачил свои дни в самой глубокой глухомани Антарктиды - кто не сумел бы припомнить его, а вслед за этим и «Дни Ужаса Гары»…
И дело было не в том, что этот человек с заурядной внешностью некогда был величайшим из ныне живущих криптографоф, а возможно – и вообще из когда-либо живших. Кон ди Бриз сумел открыть или воссоздать заново сотни самых разных символов и комбинаций; он обнаружил десятки новых способов воплощения энергии в знаке; ему удалось расшифровать множество древних скриптов считавшихся безвозвратно забытыми. Его лекции славились во всем мире, попасть на них почиталось за великую удачу, его общества домогались самые влиятельные люди всех двенадцати филиалов, его появление на светском приеме или же в лекционном зале неизменно вызывало всеобщий ажиотаж сродни религиозному исступлению. Великий человек одаренный и талантливый сверх всякой меры, истинное украшение филиала, сверкающий бриллиант в его короне... А ещё этот выдающийся человек был самым известным массовым убийцей в истории Терры.
Двадцать пять лет назад, в срединных землях филиала Валентиниана стоял древний и красивейший город Гара. Выращенный фамари в дни предшествовавшие Падению Бездны, никогда не ведавший опустошительных набегов порождений, огромны и величественный, бывший центром торговли и финансовых операций всех окрестных земель, этот город был стерт с лика Терры в одно единственно мгновение. Чудовищной силы взрыв потряс основы земли и поглотил почти двадцать тысяч конфедератов и более двухсот тысяч человек и представителей иных рас. А вместе с ними в небытие канули и ученики-избирающие самой престижной академии филиала – «Желтой Розы», куда по обыкновению направлялись самые одаренные в контакте с Полем дети – будущие ваятели и плетельщики.
Следственная комиссия проводившая расследование так и не сумела выяснить, что же именно послужило причиной катастрофы, вошедшей в анналы новейшей истории как «Дни Ужаса Гары». Следователям лишь удалось установить имя виновника - Рандована кон ди Фейли-Бриза, проводившего запрещенные эксперименты в лабораториях Криптогрофиеской Коллегии занимавшей один из корпусов Академии и погибшей вместе с ней. В нарушение всех уставов, Рандован не поставил руководство Коллегии в известность о высокой степени опасности своих изысканий – он вообще никому не сообщал над чем именно трудился. А позднее, на допросах, он так ничего и не ответил – просто не мог вспомнить! Целители проводившие освидетельствование кон ди Бриза подтвердили, что их пациент страдает от частичной потери памяти, вызванной, по всей видимости, близким нахождением к эпицентру взрыва. Хотя в этом они ошибались! Рандован находился не близко к взрыву – он сам и был его эпицентром. А также он оказался практически единственным человеком из всех жителей города, кто сумел пережить катастрофу. Порожденный извращенным разумом взрыв пощадил собственного создателя – что это, как не величайшая насмешка бытия?
- Ранд, - просто произнес Серапис сконцентрировав внимание на узнике так, словно встречал старого друга вернувшегося с недолгой рыбалки.
- Рип, - в тон ему отозвался Рандован, скользя беспокойным взглядом по лицам и предметам обстановки. - Ну и в какое дерьмо ты опять вляпался, что тебе так срочно понадобился я? - ненадолго сконцентрировавшись на кон Александере спросил он.
- Двадцать лет прошло, - проговорил ваятель, чуть ли не изумленно. - Двадцать лет, а ты ни капли не изменился. Все те же гордыня и самомнение…
- А по-твоему я должен был измениться? – искренне удивился криптограф. – С чего бы, Рип? Только потому, то вы запихнули меня в тот каменный мешок? Так вы были правы, бесспорно, Рип. Но Благословенные Предки, Рип, неужели ты думал что такая малость может меня сломать или изменить? Или ты рассчитывал что я стану скулить как побитый пес замаливая грехи? Я сделал то что сделал… Жалею ли я что вышло именно так? Безусловно! Дня не проходит чтобы я не проклинал тогдашнее своё легкомыслие, Рип. Двадцать лет, изо дня в день… - да ты хоть представляешь себе сколько это?! - но это ничего не меняет и не изменит. Развитие невозможно без риска – он есть всегда и ты прекрасно это осознаешь. Никто не мог просчитать подобного, никто не мог даже предположить подобного – ни я, никто иной. Но оправдываться я не стану, ни перед тобой, ни перед кем-то ещё!.. Никто не смеет судить меня, Рип, никто!
- И высокомерие, всё тоже, ничуть не убавившееся высокомерие, - добавил ещё одну характеристику Серапис таким тоном, словно и не слышал всего сказанного Рандаваном. – Да, ты ни капли не изменился. Возможно, - добавил он после некоторого размышления, - на это и не стоило рассчитывать и, пожалуй, так даже лучше. Твоя непробиваемая самоуверенность весьма пригодится нам в дальнейшем…
- Ты уверен? – широко улыбнулся криптограф. – Ты так уверен что я стану играть по твоим правилам в этой твоей игре? С чего бы такая неосторожность, Рип? Или ты забыл, чем обычно кончались все наши игры?
Пришел черед ваятеля улыбаться. Только если Рандован усмехался с чувством явного превосходства, то в оскале кон Александра не было и следа наигранного или же реального бахвальства – то была ухмылка свирепого хищника уже запустившего зубы в яремные вены жертвы и алчно лакавшего кровь. Продолжая улыбаться, Серапис поднял руку и медленно снял с шеи незамеченный никем до того кулон на тоненькой цепочке, после чего одним плавным движением перебросил его криптографу.
- Ну и что это такое? – легко поймав кулон – видно за минувшие десятилетия кон ди Бриз не до конца растратил природную сноровку – поинтересовался он.
- Ах, да, - запоздало спохватился Серапис, - ты же не можешь воспринимать формы и структуру… Надо было приказать сержанту снять с тебя и личный кельбениар.
- Ошейник, ты хотел сказать, - механически поправил его Рандован, продолжая изучать кулон.
Ваятель пожал плечами:
- Как тебе будет угодно. А пока… - он чуть шевельнул кониками пальцев, и ювелирная игрушка перелетела обратно в его ладонь.
– Раз уж ты пока всё равно не можешь разобраться что это, я сам поясню – это клибр.
Дориан мысленно похвалил себя за сообразительность. Ещё только стоило дяде потянуться за кулоном, как он понял что именно тот достанет. Серапис, в отличие от многих ваятелей не доверявших материальным носителям вязи – клибров, относился к ним с большим уважением, и Красс не единожды слышал от него, что если ваятель может освободить свой разум от изматывающей перегрузки связанной с постоянной поддержкой форм при помощи клибров – то он и должен так поступать. «Проще – значит лучше» - как любил говаривать кон Александер.
- И что же именно он несет? – внешне ровно поинтересовался криптограф.
- Это клибр для «Спрута», - так же ровно ответил ваятель. – «Мерцающего спрута» – если тебе угодно знать.
Кон Бриз прикрыл глаза и медленно, словно бы через силу, выдохнул.
- Вот, значит, до чего дошло, - тягуче проговорил он через некоторое время. – В какое же дерьмо ты вляпался, Рип?
- Что такое этот спрут? – едва слышным шепотом спросил Коротышка у Красса, предварительно толкнув того локтем в бок. Дориан скосил глаза на чинианца и едва заметно покачал головой – не знаю, мол, отвяжись.
- Сержант Павилос, - казалось, Серапис только сейчас вспомнил, что кроме них с Рандованом в комнате находятся и другие люди.
- Ваша милость? - каменноликий страж нехотя отвел взгляд от кон ди Бриза и посмотрел на ваятеля.
- Вы и ваши люди свободны, - ваятель кивнул сам себе, словно бы отвечая на так и не заданный вопрос. – Оставьте пару стражей – они проводят наших гостей в отведенные им комнаты, когда мы здесь закончим. Вы сами можете пока также быть свободны, сержант. Однако, прошу вас, удостоверьтесь лично, что все меры… безопасности, о которых мы с вами говорили, приняты в надлежайшей мере.
Сержант кивнул и молча указал рукой своим людям на дверь. Стражи и чтецы даже не пытаясь скрыть облегчения, чуть не всей толпой разом ломанулись на выход, едва не сбив с ног охранявшего дверь ваятеля. Последним, как того и требовал протокол, кабинет покинул Дани и он оказался единственным, кто не проявил по этому поводу никаких радостных чувств – во всяком случае внешне.
Оставшись наедине с изгнанниками, Серапис ещё какое-то время пребывал в молчаливом раздумии, он только указал Рандовану взглядом на кресло стоявшее несколько в стороне, предлагая тому усесться, сам же он механически отбивая пальцами нестройный такт по крышке стола и размышлял.
- Это запрещено, - внезапно подал голос Джасвандар, угрюмо уставившись в пол. - Что, простите? – несколько растерянно поинтересовался у нориманца ваятель.
- Спруты, - по манере речи чувствовалось что бывший плетельщик не самый словоохотливый человек в мире. – Все спруты запрещены к применению, а «мерцающие» - в особенности.
- Весьма приятно слышать столь разумный слова о запрещенной вязи, дир Гопти, - несколько иронично откомментировал Серапис, - тем более от вас. Только вот с каких это пор вы стали таким разборчивым?
- Хватит с меня и собственных грехов, - сухо отозвался плетельщик так и не отрывая взгляда от пола. - Не хочу оказаться на плахе из-за чужих…
- Не вам выбирать за что именно оказаться на плахе, дир Гопти, - насмешливо возразил ваятель. – С вашим послужным списком в какую сторону не кинь взгляд – всюду плахи вереницами. Одной больше – одной меньше…
Коротышка вновь пихнул Красса локтем. - О чем вообще речь? – одними губами спросил он у обернувшегося приятеля.
Дориан не успел ответить, поскольку, как нередко случалось, вопрос Коротышки высказанный почти беззвучно расслышал Серапис, и порешил своим долгом на него ответить:
- А речь, дир Вайлинь, об одном достаточно древнем, но ныне несколько подзабытом плетении, которое, по меткому замечанию нашего друга, - кивок в сторону нориманца, - находиться в списке запрещенных. Это плетение – «Мерцающий спрут» - не имеет никаких внешних форм проявления, оно не действует в явленном мире и не несет никаких элементов принуждения или подавления – в привычном понимании этих значений – как можно было бы подумать. Весь спектр его воздействия на цель, сводиться к простому как дыхание контролю над функциями работы его сердца, а также к возможности прекратить его работу в любой, произвольно выбранный направляющим форму спрута момент.
- То есть это замедленная смертная вязь? – ошеломленно спросил чинианец.
- Совершенно верно, дир Вайлинь, - подтвердил предположения Коротышки Серапис. – Но не обычная, а контролируемая. И кроме того спрут имеет и ещё одну особенность: дело в том, что при определенных навыках его функционирование можно привязать и к самому жизненному циклу направляющего. Иными словами, спрут начнет «мерцать», когда создатель формы умрет. Тогда же вслед за ним отправиться в долгое путешествие и носитель спрута. Это двойное страхование риска, дир Вайлинь. И, полагаю, коль скоро речь идет о человеке столь многогранных талантов как наш друг ди Бриз, вы в полной мере сможете оценить всю предусмотрительность такого нашего поступка.
Коротышка судорожно сглотнул и послушно кивнул, стараясь не смотреть в сторону криптографа, тот же, в свою очередь, лишь презрительно усмехнулся.
Серапис снова ненадолго замолчал, лишь пальцев его судорожно подрагивали теребя коники манжет мантии – он явно собирался с духом, чтобы преступить к основной части беседы.
- Итак, теперь, когда все вы в сборе, я кратко расскажу о причине побудившей нас вновь привлечь каждого из вас к Святому Служению, не смотря на все ваши прошлые прегрешения, - ваятель откинулся назад уперев локти в край стола, он переплел пальцы и уткнулся в них подбородком. Серапис явно погрузился в тягостные размышления – морщины изрезали высокий лоб, глаза, сосредоточившись на одной точке, утратили обычную остроту. Он молчал, а собравшиеся в комнате буквально чувствовали, как растет напряжение. - На протяжении всех тысячелетий своего существования, - голосом до того глухим, что всем присутствующим приходилось напрягать слух, заговорил он после длительного молчания, - Святая Конфедерация не прекращала совершенствовать свои возможности. Это относится ко всем сферам нашей жизни: духовным, физическим, материальным. К сожалению, наша эпоха не может похвастаться теми достижениями, коими обладали наши предки во времена расцвета, но это не означает, что мы, какими бы ограниченными не стали наши возможности после Открытия Бездны, не проводили новых исследований. Я не стану распространяться обо всех аспектах работы – за минувшие тысячелетия их было немало. Я ограничусь упоминанием лишь одной из сфер наших изысканий, а именно – материальной. Как бы тяжело нам не приходилось, как бы малы не были наши возможности, мы всегда направляли часть ресурсов на науку, практическую науку, ту, что помогает улучшать нашу нелегкую жизнь. Часть таких изыскание оказалась весьма успешной. Как пример, можно привести стинер являющийся по своей сути симбом, но не делающий его владельца симбиотом в том смысле, что обычно вкладывается в это понятие – это недавнее, по меркам истории Конфедерации изобретение, которым наши исследователи по праву гордятся. Другим, не менее важным открытием стал боевой излучатель, благодаря которому наши воины перестали зависеть от ограничений боекомплекта. Можно приводить множество примеров, но не в этом цель моего рассказа. Не скрою также, что зачастую исследования ни к чему не приводили, часто – заканчивались полным провалом, и лишь изредка в итоге мы получали тот результат, на который рассчитывали изначально. Однако же иногда, очень редко если говорить откровенно, наши исследователи в результате своей тяжелой и неблагодарной работы, достигали результатов выходящих за рамки заявленных. Говоря же проще, некоторые их открытия оказывались настолько неожиданными, что даже самый смелый ум не мог предположить подобного исхода. Некоторые из подобных открытий превосходили своё время на поколения, другие – оказывались чересчур опасными, третьи же мы просто не могли понять до конца, оперируя той базой знаний, что мы обладаем. Но в любом случае такие открытия и прототипы технологий – существуют и существовали всегда. Возможно, для всех было бы значительно лучше, если бы мы уничтожали результаты подобных проектов, но задолго до нашего решения, Верховным Синклитом было принято другое решение: все подобные проекты замораживались, вся документация – как исследовательская, так и техническая – опечатывалась и скрывалась, а сами прототипы надежно консервировались и отправлялись в особо охраняемые складские помещения. Всё это делалось в надежде что, пусть и не скоро, но со временем, все эти изобретения обретут завершенность и послужат делу величия Конфедерации.
Не скрою: такое действительно случалось. Наш друг, - Серапис кивнул в сторону кон Бриза, - однажды работал над одним таким проектом и сумел довести его до ума…
- «Валентиниановский скрипт», - довольно покивал криптограф. – Это была пожалуй самая сложная игрушка, с которой мне приходилось иметь дело. Тройное шифрование исходного порядка символов, каждый из которых в свою очередь, также был оборванной анаграммой буквенной последовательности…
- Достаточно, Ранд, - оборвал криптографа кон Александер. – Этот скрипт, между прочим, до сих пор является строго засекреченным.  Кон Бриз презрительно пожал плечами, но замолчал.
- Всё это, без сомнения, очень интересно, - вмешался в беседу Эона, отвлекая внимание начавшего закипать Верховного Направляющего на себя, - но это никоим образом не поясняет, для его, собственно, вы нас всех собрали, саади ква.
- Всему своё время, дир Дози, - холодно ответил Серапис. – Прежде чем мы перейдем непосредственно к целям вашей миссии, вам надлежит узнать ради чего всё затевается. Итак, я продолжу. Как уже говорилось, прототипы самых опасных технологий консервировались и прятались.
Каждый филиал обладает несколькими абсолютно засекреченными хранилищами, информация о которых доступна только и исключительно высшему руководству филиала – даже стражи охраняющие помещения – а это высшая гвардия патриархата! - не знают что именно они сторожат. Высшая степень секретности! Никто, подчеркну – никто! – за пределами «внутреннего круга» не знает точного расположения хранилищ и списков находящихся в них объектов. По большом счету, только сам Верховный Патриарх филиала обладает всей полнотой сведений о хранилищах, и подобные меры безопасности отнюдь не чрезмерны, смею вас уверить. Большинство находящихся там прототипов представляют собой угрозу высшего уровня в глобальном масштабе.
- Оружие массового поражения? – деловито поинтересовался Коротышка. 
- Не только, - живо откликнулся Серапис. – Есть экземпляры технологий способные вывести из строя энергетическую матрицу кристаллов Зикурэ. Есть и такие, что могут полностью дестабилизировать поля Бездны… их много, очень много. И почти все они чрезвычайно опасны – в том или ином роде.
- Повторюсь, - вновь вмешался в беседу Эона, - всё это очень интересно, глубокоуважаемый, но нимало не объясняет для чего мы здесь собрались.
- Вы странно нетерпеливы, друг мой, - покачал головой Серапис. – И обеспокоенны. Не желаете объясниться?
- Всё и так очевидно, - сухо ответил аффридец. – Вы собрали нас, рассказываете о вещах о которых нам знать не положено, предварительно пообещав награду о которой никто из нас не мог и мечтать… Помнится в детстве, моя няня часто рассказывала мне сказку про щедрого лавочника и кота. Тот лавочник подкармливал бродячего кота сметаной и… одним словом, для кота всё кончилось весьма скверно. И вот теперь я ощущаю себя в точности тем самым котом из сказки.
- Я хорошо понимаю ваш настрой, дир Дози, - мягко произнес ваятель. – увы, при всём моём желании я нисколько не смогу развеять ваши опасения – предстоящее действительно рискованно и опасно для нас всех, но грядущего нельзя изменить. Что ж, итак, если свести рассказ к краткому пересказу фактов, то они таковы: чуть меньше месяца назад, на одно из хранилищ о котором я рассказывал, было совершено нападение – успешное нападение, могу добавить. Группа хорошо подготовленных и экипированных преступников проникла внутрь охраняемой зоны и смогла вынести некоторое количество прототипов…
- Где это было? – деловито поинтересовался Либерти, точно уже приготовился броситься в погоню.
- Это совершенно неважно, дир Камари, - несколько поспешно ответил Верховный Направляющий.
- Напротив, - покачал головой катекианец, - это важнее всего. Зная место мы сможем вычислить пути отхода, определить направление, провести предварительную…  Серапис рассмеялся.
- Дир Камари, право слово, вы говорите в точности как секретарь нашего Верховного Патриарха! Он тоже высказал предложение весьма похожее на те, что только что высказали вы… скажу более – мы так и поступили. В точности! Вплоть до предварительной разведывательной миссии… чем она кончилась, можете при случае поинтересоваться у сержанта Павилоса – он лично возглавлял тот патруль и лучше чем кто-либо сможет удовлетворить ваше любопытство. Впрочем, всё это неважно. Мы в точности знаем кто украл нашу собственность и где они приблизительно находятся. Единственное, что нам так до сих пор и не ясно до конца – цель этой эскапады.
- И вы, как я полагаю, - медленно проговорил Эона, - намериваетесь использовать нас для выслеживания воров?
- Не совсем, дир Дози, - покачав головой, возразил Серапис. – Вы станете нашими проводниками. Да господа, - заметив некоторое недоумение выступившее на лицах изгоев, подтвердил ваятель, - вы не ослышались: я сам лично возглавлю поисковую экспедицию!
- Вы? – впервые за всё время включился в беседу Бенедикт, недоверчиво воззрившись на хозяина кабинета. – Сам Верховный Направляющий отправиться в Тартр словно обычный приграничник?
Серапис не успел ответить хотя явно и собирался, но его перебил Рандован:
- Серьёзно, Рип? Всё настолько паршиво?
- Более чем, Ранд, - после весьма красноречивой паузы отозвался кон Александер. – Уже по одному твоему освобождению должно быть ясно - насколько!
- Скажи, - помолчав мгновенье, спросил криптограф едва ли не на распев, - а что более серьёзно в происходящем: то что украли или тот, кто украл?
- Ты всегда был дьявольски сообразительным, Ранд, - раздраженно выпалил Серапис, - Чересчур сообразительным на собственную беду!
Рандован самодовольно усмехнулся.
- Ладно-ладно, - махнув на напыщенного криптографа рукой, сдался кон Александер, - ты прав. Украденные вещи – ценность сам по себе, но не менее важно и то кто именно это сделал.
- Я так полагаю что не обошлось без утечки где-то на самом верху? – предположил Эона. – Оттого-то вы сами и занялись этим делом.
- Ты почти угадал, - кивнул Серапис аффридцу. – Как нам стало доподлинно известно организовал похищение и руководил им некто Марк лейн Грегори….
- Белая Погибель! – задохнувшись выпалил Либерти, даже не заметив, что своим неуместным вмешательством прервал Верховного Направляющего, до того бывший катекианец оказался шокированным.
Да и не он один вздрогнул услыхав имя человека за которым им предстояло охотиться – другие просто куда лучше контролировали себя нежели лейн Комари. Серапис заинтересованно посмотрел на Вацлева.
- Вы, дир Комари, по всей видимости хорошо знаете Марка?
- Я знаком с ним, - поспешно возразил катекианец, явно жалея о собственной несдержанности. – Мы несколько раз пересекались в Тартре – не более.
- Но тем не менее, вы в достаточной степени осведомлены о его талантах, я правильно понимаю?
- О да, - даже и не думая выкручиваться, кивнул Либерти. – Мне довелось видеть его в деле – и его самого, и его людей – и я могу с полным основанием заявить, что они лучшие из всех, кого мне приходилось знавать!
- Лучше вас? – насмешливо поинтересовался ваятель. – Да, - не задумываясь и ничуть не смущаясь, немедленно отозвался Либерти. И никто из изгоев не решился оспорить это утверждение. – Мы, все мы, сумели выжить в Тартре, но парни, работающие на Белую Погибель, для них Тартр - дом. Они выросли там, играли в детстве в прятки с монстрами, от которых любой из нас бежал бы без оглядки. Они лучшие, самые подготовленные, самые опытные, выживавшие там, где погибнет любой другой. Они плоть от плоти Заповедной Земли, её кровь…
- Как образно, как поэтично! – воскликнул Серапис, саркастично изогнув бровь. – Вас послушать, дир Комари, так может сложиться впечатление, будто вы их боитесь.
- Совершенно верно, саади ква, боюсь, очень боюсь, - согласно кивнул катекианец. – Но даже не в этом дело. Дело в самом Белом. Говорят – уж не знаю насколько это правда, но – говорят, что он был шанарет`жи, что его обучал не только Верховный Патриарх но и сам Верховный сат`чиго`дар… Либерти внезапно смолк и судорожно сглотнул, слишком поздно вспомнив, с кем он разговаривает, но так некстати сорвавшихся слов вернуть уже было нельзя!
- Продолжайте, дир Комари, - медленно, но твердо потребовал Серапис, вцепившись взглядом в катекианца с нежностью бульдога терзающего крысу. – Что ж вы замолчали? Продолжайте, поведайте нам, о чем ещё болтают в Заповедной Земле?
- Ещё говорят – и я сам свидетель, что это не пустой трёп! – справившись с волнением сухо, но не менее решительно чем прежде, проговорил Либерти, - что Белый один из самых могущественных ваятелей своего поколения, что он великолепный воин, прекрасный тактик, что своей силой духа он может вселить отвагу в сердца трусов, что своей волей он подчиняет самых строптивых. Вы можете не верить мне, можете считать, что я выдумываю, но я сражался с ним и его людьми, саади ква, я видел своими глазами, на что они способны…
- Не верить вам? – перебил катекианца ваятель, вскинув руки в жесте притворного удивления. – Предки благослови, дир Либерти, я и в мыслях не держал ничего подобного! Ведь всё что вы сказали, каждое ваше слово – правда. Марк лейн Грегори в действительности был учеником нашего многоуважаемого Верховного Патриарха, и так же верно, что я лично обучал его искусству сат`чиго`дар. И да – он был весьма одаренным юношей… возможно – самым одаренным из всех, что я когда-либо видел. В нем были проявлены черты выдающегося человека, способного принести честь и славу времени в котором он живет, вписать его в историю. Он мог бы стать великим – должен был стать! Возможно – самим Верховным Патриархом. Только вот, дир Комари, вы забыли об одной небольшой детали: ученику не равняться с учителем!
Либерти упрямо тряхнул головой.
- При всём уважении к вам, саади ква, вы не до конца понимаете о чем говорите! Я вполне допускаю возможность того что вы и сильнее, и опытнее Белого, но он прожил в Запретной Земле достаточно долго и сумел познать её суть в плане контакта с Полем. Его навыки в вязи именно в условиях дисбаланса Тартра, куда лучше чем у вас.
Дориан, откинувшись на спинку дивана во все глаза уставился на дядю и затаил дыхание, догадываясь что сейчас разразиться буря! Сомневаться в способностях кон Александера, да ещё и делать это прилюдно… Он искренне посочувствовал катекианцу, которому в самом ближайшем будущем предстояло на себе почувствовать всю мощь дядюшкиного норова, но вмешиваться не решился – своя шкура дороже, а с Сераписа вполне станется и позабыть на время о родстве, если Красс неразумно ввяжется в грядущую перепалку. Но Серапис, против всякого ожидания, не стал устраивать свару, вероятно должность Верховного Направляющего изменила его в куда большей степени, чем можно было предположить.
- Меткое замечание, дир Комари, - тихо, но твердо, заявил ваятель, - и весьма смелое с вашей стороны. Я ценю это. Но вы не правы. Вы полагаете что я не знаю – не знаю на практике – все ограничения Тартра? Полагаете, что я родился уже в этом кресле и с цепью Горо Сат`чиго`дар на шее? Так вы думаете? Отнюдь нет, дир Комари, смею вас уверить. Я провел в Тартре времени больше чем вы можете себе представить. Мне не было и тридцати, когда я впервые попал в Запретную Землю и провел я там почти полгода. И с тех пор, поверьте, я бывал там куда чаще, чем многие приграничники десятилетиями охранявшие наши рубежи.
- Примите мои глубочайшие извинения, саади ква, - казалось, что Либерти вполне сознательно роет самому себе яму в которой его и закопают, - но бывать и жить в Тартре – вещи разные.   
- Вот как… Что-нибудь ещё, дир Комари, вы хотели бы нам сообщить? – прищурившись и ясно дав понять голосом, что ничего более не желает слышать, поинтересовался Серапис. - Крыс, - опустив глаза, тихо произнес катекианец.
- Что, простите?  - стальным голосом переспросил ваятель.
- Крыс, - едва слышно прошептал Либерти. – Он вроде как правая рука Марка, его ближайший советник и друг. На самом деле его зовут Маддис Приорр – или как-то так, но обычно, за глаза, его называют Крысом.
- Говорящее прозвище, - не сумел сдержать усмешки Серапис. - Да, говорящее, - неожиданно для всех остальных проговорил Эона. Он единственный, кто не ощущал волнения от столь близкого присутствия Верховного Направляющего – во всяком случае, никак его не проявлял. – Но совсем не о том, о чем вы подумали, уважаемый.
- Продолжай, - обменявшись с аффрдцем долгим взглядом, медленно проговорил кон Александер.
- В Тартре крысы совсем не те, что здесь, за барьером, саади ква. Здесь все привыкли к обычным серым крысам и уже не помнят, что есть и другие звери носящие это имя. Там, в Заповедной Земле, серых крыс нет, они просто не могут выжить в тех условиях – слишком много врагов. Но зато там водятся черные крысы. Они ни в чем не похожи на своих серых собратьев - намного крупнее, свирепее, умнее… и куда как красивее, - блеснул зубами великан. – Их шкурки высоко ценятся за Барьером, из них получаются отличные шубы…
- Я искренне признателен вам, дир Дози за ваш… увлекательный экскурс в… в зоологию… но я так и не могу понять: какое он имеет отношении к личности того… как вы его назвали?
- Маддиса Приорра, - подсказал Эона. – А отношение прямое: его называют Крысом в честь тех самых черных крыс - и в Тартре это огромная похвала личным качествам. Маддис получил своё прозвище из-за его феноменальной живучести. Я встречался с ним, саади ква, встречался задолго до того, как его нанял Марк лейн Грегори, и уже в те времена его называли Крысом. Это поразительный человек, уважаемый. Здесь, на большой земле, он был клановым ведьмаком, одним из лучших. Он мало в чем уступает сильнейшим ваятелям, его познания огромны, он очень умен, прозорлив и расчетлив. По своему могуществу он почти равен Марку и уступает ему разве лишь самую малость. Это страшный противник. Мне приходилось видеть его в деле, я сражался с ним плечом к плечу и, видит Сила, не желаю становиться с ним друг против друга.
Серапис довольно улыбнулся.
- Дир Дози, я искренне признателен вам за столь любопытный рассказ, однако я удивлен вашим недомолвкам.
- Прошу прощения, глубокоуважаемый? – явно не понимая чего от него хочет ваятель, спросил аффридец.
- Вы забыли упомянуть о том что Маддис Приорр ко всем прочим своим достоинствам относит также и весьма недюжинные таланты в области криптографии.
Эона недоуменно нахмурился.
- Я не знал этого, саади ква.
- Вот как? – иронично поинтересовался ваятель. – Но из ваших слов я сделал вывод, что вы достаточно близко знакомы с Маддисом…
- Это не совсем верно, саади ква, - покачал головой Эона, - просто его репутация весьма известна и специфична. Ещё до того как он начал сотрудничать с Грегори, он был широко известен как один из лучших и самых ответственных наёмников. Если он брался за дело, то всегда доводил его до конца не смотря ни на какие трудности. В Тартре, в общем-то, вполне в порядке вещей предательство и обман, когда наниматель подставляет наёмника, а наемник – нанимателя. Но только не с Маддисом.
- Складывается впечатление, дир Дози, - тонко улыбнулся кон Александер, - что вы восхищаетесь им.
- Пожалуй, можно сказать и так, саади ква, - после небольшого колебания, согласился Эона. – Талант, – кому бы он не принадлежал – всегда вызывает восхищение.
- Полностью с вами солидарен, мой друг, - кивнул Серапис. – Талантливые люди редкость по нашим серым временам, и огромное разочарование лично у меня вызывает тот факт, что наши доблестные «алые», - последние слова ваятель произнес с нескрываемым презрением, - не сумели вовремя найти Маддиса и приобщить его к таинствам Святой Конфедерации. Впрочем, к чему нам предаваться пустым сожалениям? Всё сложилось так как сложилось и ничего не изменить. Маддис Приорр наш враг на данный момент и это всё, что нам надлежит держать в голове – ведь остальное лишь сантименты мешающие делу.
Эона неожиданно улыбнулся:
- А вот теперь, уважаемый, уже у меня складывается ощущение, что вы знали о Маддисе всё задолго до того, как Либерти впервые произнес его имя.
Ваятель просто кивнул:
- Разумеется. Прежде чем затевать нашу операцию мы навели все возможные справки и хотя информация собранная нами о группе Марка явно неполная, однако имя Маддиса и его послужной список нам вполне известны. Отчасти ради него мы и взяли на себя огромную ответственность связанную с временным освобождением нашего друга дир ди Бриза. По имеющимся у нас данным, дир Приорр весьма опасен именно в силу глубоких познаний криптографии, хотя и как ваятель он весьма одарен.
Рандован презрительно фыркнул, хотя осталось так и не ясно отчего: оттого, что кто-то посмел сравнить его с каким-то никому не известным ведьмаком, или оттого, что ради этого самого ведьмака его самого выпустили из узилища – как же, так он и поверит в такую чушь!
- Всё это очень интересно и наверное важно, - за всё время беседы Бенедикт почти не раскрывал рта, и его речь звучала несколько напряженно, - но поправьте меня, ваше преподобие если я ошибусь: наша роль сводится к роли проводников?
Серапис кивнул, одарив молодого Валентинана благосклонным взглядом.
- Следовательно, - продолжил говорить Бенедикт, - операция будет происходить на территории Запретной Земли, иначе у вас не было бы нужды привлекать нас.
Снова кивок ваятеля.
- Хорошо, - Бенедикт нервно провел ладонью по лбу, хотя в комнате отнюдь не было жарко. – Мы все тут говорим и говорим уже битых два часа – о том, о сем, о погоде – а к делу так и не подошли.
- Вы куда-то торопитесь, дир Валентиниан? – тонко улыбнулся Серапис.
- Нет, саади ква, - покачал головой Бенедикт. – Но и ходить вокруг да около дальше не вижу смысла. Мы все уже поняли, - прекрасно поняли, смею вас уверить – что оказались в весьма сложной и неоднозначной ситуации. Мы все понимаем что вряд ли в будущем нас ожидает дорожка их розовых лепестков и всемирная слава, но лично я так и не понял тактики наших действий, не понял цели операции – конкретных целей, а не общих слов – и совсем не понял, как именно всё это будет осуществляться на практике.
Серапис устало прикрыл глаза и принялся потирать виски кончиками пальцев, словно у него внезапно началась мигрень.
- Когда это ты успел стать таким деловитым, Бен? – тише чем обычно спросил он. – Я ведь помню ещё совсем недавно ты был куда как импульсивнее…
- С тех пор прошло десять лет, - холодно ответствовал Бенедикт. – И целая жизнь в придачу.
- Должно быть так, - скупо кивнул Серапис. – И однако же ты совершенно прав: я увлекся. Чтение лекций всегда доставляло мне огромное удовольствие, но сейчас всем вам не до моей болтовни – уж это безусловно! Итак, друзья мои, вот что нам всем предстоит сделать: ввиду некоторой щепетильности ситуации, мы – то есть руководство филиала – не можем использовать обычные средства, применяемые в ситуациях схожих с нашей. На то есть несколько причин, о которых вам знать совсем необязательно – важно лишь что это так. Исходя из тактической и – в некотором роде – политической необходимости, мы приняли решение отправить в Тартр на поиски небольшую группу людей имеющих навыки вживания в Запретной Земле, а также и иными необходимыми для выполнения миссии навыками.
- То есть нас, - буркнул Ляо себе под нос.
- Не только, дир Вайлинь, - кон Александер, как всегда расслышал сказанное вполголоса замечание чина, - отнюдь не только вас. Вы, при всем моём уважении к вашим многосторонним талантам, не выстоите против Марка и его наёмников. Но даже если вы и сможете пережить вашу встречу, вы всё равно не сумеете отыскать те предметы, то нам нужны. Нет, дир Вайлинь, в грядущем вам всем отводится роль наших проводников и советников, а никак не боевой силы…
- Но вы же, глубокоуважаемый, сами сказали о небольшой группе… - недоуменно посмотрел на ваятеля Либерти.
- Все верно, - кивнул Серапис. – Нас будет всего пятьсот человек. По расчету центра аналитики, такое число задействованного персонала вполне достаточно…
- Чтобы всех нас похоронили порождения, - решительно перебил Верховного Направляющего Эона.
Могучий аффридец бестрепетно встретил взгляд грозного ваятеля.
- Да, глубокоуважаемый, - нимало не смущаясь продолжил он после короткой паузы. – Если пятьсот человек войдут в Запретную Землю, назад вернутся – если вернуться – единицы! Для той миссии то вы поставили такое количество или слишком велико, или недостаточно.
- Не желаете развернуть свою мысль более подробно? – напряженно проговорил Серапис, не любивший когда его решения ставили под сомнения.
Эона кивнул.
- Как пожелаете. Как и в любой военной операции, при действиях в Тартре есть два типа основной тактической направленности: сила или скрытность. Это если говорить кратко. В нашем случае речь не может идти о силовом методе ведения действий – и не только из-за ограниченности ресурса, но и по причинам более прозаичным… Вы же не хотите развязать новую войну в конце концов? – гигант широко улыбнулся не обращая внимания на пасмурный взгляд ваятеля. – А следовательно упор будет делаться на скрытность и скорость. В таких условиях пятьсот человек – сколь бы опытны и сноровисты они не были – действовать просто не могут. Не могут по определению.
- Но численность тактической руки… - попытался возразить ваятель нахмурившись.
- Численность тактических оперативных групп, о которых вы говорите, - не дослушал возражения Эона, - была рассчитана на действия в условиях полномасштабных боевых действий. Я, в своё время, достаточно хорошо ознакомился с тактическими расчетами многих аналитических центров, и смею вас уверить, глубокоуважаемый, в большинстве своем они весьма далеки от реальной жизни. Планы и расчеты хорошо выглядят на мониторах проекторов, но в реальной обстановке от них мало проку.
- Послушай умного человека, Рип, - чуть-чуть усмехаясь, по въевшийся в кожу привычке, проговорил Рандован. – В отличае от нас, он знает о чем говорит.
- Тебе-то откуда знать, что он знает, а чего нет? – вспылил Серапис.
- Куда важнее, что я знаю чего не знаю, - уже в открытую презрительно улыбнулся криптограф. – Чего и тебе от всей души желаю. Мы оба кабинетные души, а они, - кивок на смотревшего на него аффридца, - они настоящие, Рип. Хочешь обделать своё дельце с успехом – слушай что тебе умные люди говорят.
- Не заставляй меня раскаяться в твоем освобождении раньше, чем мне хотелось бы, - сквозь зубы прошипел Серапис.
- А ты разве ещё не раскаялся? – искренне удивился криптограф. – Вот не думал то с возрастом ты научишься выдержке…
- Замолчи! – прихлопнув по столу ладонью, резко почти выкрикнул кон Александер. – Я не желаю выслушивать твои колкости, не теперь, по крайней мере.
Рандован тихонько рассмеялся.
- Видимо, насчет выдержки я ошибся, - но развивать мысль не стал, лишь продолжил тихонько хихикать.
Серапис предпочел сделать вид, что не заметил откровенной издевки кон ди Бриза.
- Хорошо, - нервически постукивая костяшками пальцев по кончику стола, отрывисто проговорил ваятель обращаясь к Эоне. – Ваши предложения, дир Дози?
- Пятьдесят человек, - мягко произнес бывший маршал, явно пытаясь стесать углы предыдущей беседы. – Это оптимальное число, саади ква. Отряд большей численности привлечет ненужное внимание, меньшей – вполне возможно что не справится с Марком и его людьми. Пятьдесят человек вполне могут сойти за наемный отряд или же купеческих охранников – да пусть даже за бандитов, неважно. Главное – не привлекать ненужного внимания.
- А это нас подводит к следующему вопросу, - глухо почти прошептал Бенедикт.
Серапис недоуменно посмотрел на молодого Валентинана.
- Всё верно, - поморщившись, кивнул Эона, отвечая скорее взгляду ваятеля чем словам собрата. – Я понимаю, саади ква, что выбранные вами люди имеют определенный набор навыков и предпочтений в амуниции, но обо всем к чему они привыкли придется забыть.
Серапис невесело усмехнулся.
- Вы что же, посоветуете нам всем тащится в Тартр голыми?
- Фигурально выражаясь, так и есть, саади ква, - нимало не смутившись подтвердил вывод кон Александера аффридец. – Не буквально, конечно же, но о всех типах брони столь привычных элитным бойцам - из которых наверняка будет состоять наша группа - а так же и о тяжелом наступательном вооружении придется забыть. Максимум что возможно – легкие защитные костюмы третьего типа… - Серапис закатил глаза и издал протяжный полувздох-полувсхлип, - …и пульсары.
- Ты это серьезно? – с трудом дождавшись конца выступления лейн Дози поинтересовался кон Александер таким тоном, словно бы всерьез начал сомневаться относительно душевного здоровья бывшего маршала.
- Более чем! - решительно кивнул Эона.
- Он прав, - поддержал аффридца Бенедикт, а молчаливый нориманец и Либерти кивнули почти синхронно.
- Ну а вы? – обратился ваятель после минутного молчания к своему племяннику и на удивление тихому чинианцу. – Что скажете вы?
Ляо демонстративно скосил глаза в сторону, явно решив предоставить «честь» выступать первым старому приятелю.
- Учитывая все условия, - Дориан мысленно пообещал себе при первом же удобном случае устроить Коротышке что-нибудь весьма мерзкое, – я вынужден согласиться…
- Ой, да помолчи уже, - махнул рукой на племянника Серапис. – И ты туда же!
Дориан захлопнул рот и подавил тяжелый вздох.
- Дир Вайлинь?
Как бы не хотелось Коротышке отмолчаться, было очевидно, что Серапис, перед принятием окончательного решения, вознамерился выслушать всех своих «гостей».
- Эмм… - куда как бойкий на язык чинианец явно сожалел, что когда-то вообще научился говорить. Его почти раболепный ужас перед ваятелями накладывался на откровенно незавидное положение в котором он оказался и совершенно лишал всегдашней говорливости. – Полагаю… гм, всё сказанное моими собратьями, - он нехотя поднял взгляд на кон Александера, но почти сразу же потупился вновь, - более чем разумно.
В этот раз коротышка смолк окончательно,, и было ясно что разговорить его теперь не смогут даже алые.
- Хорошо, - Серапис старался говорить голосом ровным, но по тому, как нервно он сжимал кулаки становилось очевидно, что давалось это ему отнюдь не легко. – Я услышал ваше мнение, но своего пока не меняю. Впрочем, у нас ещё будет возможность обговорить все детали.
- И ещё кое-то, саади ква, - после некоторого колебания проговорил Эона, - в какой именно местности нам предстоит действовать?
- Это имеет значение? – откровенно враждебно бросил ваятель.
- Это позволит разработать предварительный набросок маршрутов и просчитать временные рамки – хотя бы примерные. Кроме того нам необходимо будет проинструктировать ваших людей об особенностях местности…
- После, - властно прервал аффридца Серапис. -  На всё это будет достаточно времени после. Сейчас уже поздно и наш разговор затянулся. Я предоставлю вам время всё обдумать и придти к выводам, для его вам будет предоставлена более подробная информация. Остаток дня вы вполне сможете потратить на выработку общего мнения, а завтра я его выслушаю.
- Полагаю, - поднявшись и распрямив плечи спросил Эона, - теперь нам следует удалиться.
- Да, - кивнул Верховный Направляющий, - сегодняшний день оказался насыщенным для всех нас и я полагаю что небольшой перерыв необходим. Вскоре всех нас ждут весьма тяжелые времена…
- И отказаться, видимо, мы не можем, - ссутулившись и уткнувшись взглядом в пол, мрачно пробормотал Ляо себе под нос, - выбора у нас нет…
Но как бы тихо он это ни произнес, Серапис его расслышал.
- Отчего же, - медленно проговорил ваятель. – Выбор есть всегда. Вы можете выбрать искупление – способ вернуть себе честь и имя, возможность начать жить заново. А можете выбрать уютные одноместные номера в Крайнскальме с пожизненным пансионом, - он усмехнулся, нехорошо усмехнулся. – Хотя лично я сильно сомневаюсь, что в случае выбора Крайнскальма ваши жизни продлятся долго – слишком уж там… специфический климат, так скажем. Вы можете поинтересоваться его особенностями у нашего доброго друга, дир ди Бриза, но не думаю, что это понадобится, не так ли?
Ляо угрюмо промолчал, но остальные замотали головами, даже Рандован – альтернатива была чересчур чудовищна.
- Стража! – резко бросил Серапис.
Дверь открылась почти мгновенно и в комнату вошел сержант Павилос.
- А, сержант, - чуть усмехнувшись, кивнул вошедшему кон Алексанедер, - и почему я не удивлен, что несмотря на приказ быть свободным вы остались на своём посту?
Дани молча склонил голову к плечу. Отвечать он явно не собирался.
- Я окружен своевольными упрямцами! – деланно горестно воскликнул ваятель. – Ну, раз уж вы всё равно оказались тут, будьте любезны проводить наших гостей в их новую комнату – дополнительной охраны не нужно, мы пришли к полному взаимопониманию. Я же пока желаю остаться наедине со своим племянником, - Дориан, поднявшейся вслед за Эоной нехотя опустился обратно на диван. Как бы не желал он избежать предстоящей беседы, ему этого не удастся и он прекрасно это понимал.
Дани кивнул и посторонился освобождая выход для изгоев, - за его спиной виднелись несколько стражей охранявших коридор и стало очевидно, что сержант попросту проигнорировал распоряжение Верховного Направляющего распустить своих людей.
Однако Серапис не закончил:
- Но сами вы, будьте любезны вернутся, - у меня есть для вас несколько слов.
Чуть помрачнев – если камень может мрачнеть – Дани снова кивнул и вышел вслед за своими протеже уже успевшими покинуть покои ваятеля, оставив дядю наедине с племянником.