На суде. Глава 2

А этим самым следующим был солидный человек, в возрасте. Одет он был в смокинг, сам он небольшого роста, лысеющий, с круглой крупной голо-вой, с немного узкими сверкающими глазами, средним носом с широкими ноздрями и нервной улыбкой на лице.

– А! Дубровский, Абрам Борисович! – бодро вскрикнул Иаков, всё так же не отрываясь от бумаг.

– Эм… Да, это я, – ответил Абрам Борисович.

– Добро пожаловать! Мы всё ждали, когда же Вы до нас доберётесь. Я надеюсь, Вы знаете, где находитесь?

– Да, судя по всему, я у Райских врат, – уверенность звучала в голосе Дубровского.

– Тогда прошу Вас встать за трибуну.

Дубровский исполнил просьбу и тотчас почувствовал тот самый голос. Но, в отличие от Опарина, он смог распознать мягкий мужской голос, обволакивающий его тело. Голос ласково спрашивал:

– Назови своё имя, сын мой.

– Абрам Борисович Дубровский.

– Знаешь ли ты, где ты находишься?

– У входа во врата Рая, – уверенности, с которой отвечал Дубровский можно только позавидовать. Мало кто держал себя так, стоя за этой трибуной. Сложно припомнить, когда здесь в последний раз был такой человек.

– Да. А известно ли тебе, почему ты здесь?

– Думаю, за все те грехи, что я когда-то совершил.

– А точнее?

– За обманы, невероятные аферы, которые я проворачивал, стремясь к наживе. Я признаю, что был глупцом, и каюсь перед тобой, Отец.

– Я давно простил тебя, сын мой. Я простил тебя в тот день, когда ты по-каялся перед народом. Этот великий поступок дал мне повод прекратить твои мучения. Скажи, сын мой, хочешь ли ты попасть в рай?

– Я хотел бы, Отец. Но я не уверен, достоин ли я, – искренне ответил Абрам Борисович.

– Спасибо, сын мой. Теперь присядь, – вновь возник стул. Дубровский сел на него.

– Да-а. С некоторых пор люди стали брать на себя слишком многое, – изрёк Иаков. – Они считают, что могут судить о себе подобных. Вообще о ком угодно. Разве что не берутся осудить себя.  Требуют с других прощения, забывая, что и сами всего лишь грешники на проклятой земле. Нет в вашем мире людей, которых бы нельзя было ни в чём обвинить. Вы когда-нибудь видели, чтобы на Земле один заключённый сажал другого заключённого ещё на один срок только потому, что ему реальное наказание кажется несправедливым? Такая мысль видится страшной нелепостью. Однако то, что я сказал – на самом деле аллегорическое описание того, что происходит в вашем мире. А потом какой-нибудь православный фанатик удивляется, за что же Он отправляет его в ад? Дескать, я же казнил неверных, бил всех, кто отрицал Тебя. Эх, было время, когда вы и не думали о нашем существовании. Всё было прекрасно и законно. Вместе жили, вместе охотились, делили добычу. Были одной семьёй. Теперь и семья-то может расколоться с этой вашей стойкостью убеждений. Мне искренне жаль, Абрам Борисович, что Вы стали жертвой их глупости. Но, – апостол поднял глаза на Дубровского, – хватит разговоров. Он уже ждёт Вас. Прошу, – Иаков указал рукой на трибуну.

Абрам Борисович проследовал на указанное место. Снова он почувствовал мягкий голос:

– Итак, сын мой, готов ли ты узнать свою дальнейшую судьбу?

– Да, Отец, я готов.

– Тогда слушай. Ты уже давно путешествуешь по моим мирам. Изначально ты был обыкновенным путешественником. Не приносил ни вреда, ни пользы. И тогда я решил подвергнуть тебя испытанию, чтобы понять, способен ли ты хотя бы на что-нибудь? Будь то плохое или хорошее деяние. Я дал тебе большие возможности, которые были годны как для праведных намерений, так и для совершения преступления. Ты пошёл второй тропой. Это уже был результат. Но, признаться, он не принёс мне большой радости. И я наказал тебя. Я оставил тебя в этом грешном мире. В мире, где человек человеку – волк. У тебя был определённый срок, в который своими поступками ты решал свою судьбу. В конце концов, ты покаялся перед людьми и передо мной во всех своих злодеяниях. Посему вот моё решение: я позволяю тебе войти в Райские врата и остаться в раю навсегда!

Тотчас же одежда Дубровского сменилась белыми одеяниями, и перед ним открылись Райские врата, а пустота вокруг налилась пеньем райских птиц.

Старик Иаков встал из-за своего стола, подошёл к Абраму Борисовичу и с улыбкой жестом пригласил нового жителя рая проследовать за ним. Тот прошёл за апостолом. На лице Дубровского была улыбка. Улыбка человека, довольного своим исходом, человека, получившего, наконец, отдых после тысячи лет скитаний, человека, честно заслужившего наслаждение.