Подарок от Терешковой

     С того светлого летнего дня прошло, страшно сказать, полвека. А я помню его до мельчайших подробностей. Незадолго до этого случая Валентина Терешкова была избрана секретарем комитета комсомола комбината «Красный Перекоп». И всех нас, журналистов, конечно увлекло необычное сочетание – комсорг-парашютистка. Такая в области была единственная.  И это уже само просилось на газетную страницу. Мне повезло, может, побольше других. Я уже хорошо знала её по своей работе в Ярославской молодежной газете «Юность». Как и другие комсомольские работники, она часто бывала у нас в редакции – весёлая, стремительная, и вроде бы, совсем обыкновенная.

     И вот я в небольшом легком самолетике на пригородном аэродроме Туношна, вместе с десятком других девчат – таких красивых в комбинезонах  и лётных шляпах. Терешкова в группе – главная.
-Давай, прыгай с нами, - доброжелательно предлагает она мне. Конечно, в этот момент просто из вежливости или шутки. Я отказываюсь. Дело в том, что во время учебы в МГУ я уже сделала попытку заниматься в секции парашютистов.
    
     Там была группа наших парней – будущих журналистов и нас, двух девушек – секретарь декана филфака и я. Подготовка будущих покорителей высоты проходила как-то странно. Сначала мы тщательно изучали парашют, учились его складывать, потом в аудитории в технике прыжка. Запомнить правила труда не составляло,  но я все больше чувствовала страх перед добровольно выбранным испытанием на смелость. Но и отказаться от прыжка не могла – меня бы посчитали трусихой. Буквально перед поездкой медкомиссия признала меня  к парашютному спорту негодной из-за близорукости. Я приняла запрет с чувством  внутреннего облегчения – обстоятельства виноваты. Кстати, вторая девушка из нашей секции при прыжке сломала ногу. Я могла бы и шею сломать. Узнав о моей неудачной попытке, моя мама впоследствии как-то очень спокойно, но неодобрительно  сказала:
    
     - Чтобы прыгать с парашютом, необязательно было поступать в МГУ, могла бы и в Ярославском аэроклубе прыгнуть. Но воспоминание о неудавшейся попытке прыгнуть все-таки всегда отзывалось в моей душе с печалью. Пока я переживала бесполезную грусть, девушки совершили свои прыжки и весело делились своими впечатлениями, укладывали свои парашюты. Валентина, видно заметила мой приунывший вид, подошла ко мне:
     - Ничего, успокоила меня, - зато я познакомлю тебя с очень интересным человеком.

     И повела меня на участок аэродрома, где на зелёной траве стоял легкий белоснежный планер. Познакомила меня с летчиком и попросила прокатить корреспондента. Кто бы мог Терешковой перечить? Кто бы мог утихомирить мое неукротимое любопытство, особенно к тому, куда других не очень-то пускают? Наш планер вывели на старт, он послушно двинулся за другим небольшим самолетом, потом трос отпустили… и началось чудо. Самолет ушел куда-то в сторону, нас обступила теплая тишина. Ветер на высоте был посильнее, чем на зеленой площадке аэродрома, но он так бережно подхватил нас, покачивая на воздушных потоках. Не шумел двигатель – его же не было. Руки чувствовали живую дрожь легких крыльев. И казалось, что это и не крылья вовсе, а продолжение моих рук,  и это я сама лечу над оставшимися далеко внизу самолетами и строениями.

     - Хорошо? – сверкая весёлыми глазами, окликнул меня летчик.

     Так хорошо, что я  на всю жизнь запомнила этот полет, как самое счастливое ощущение в моей жизни. И сейчас так считаю. Потом немало летала в больших лайнерах и маленьких местных «Аннушках», но чувство того полета осталось навсегда. Так что Валентина Терешкова, не придавая этому событию никакого значения, сделала мне бесценный подарок на всю жизнь.

     Потом Валентина Глызина, сменившая Валентину Терешкову, уехавшую на подготовку к космическому полету, рассказывала, что полет в высоте, прыжки с парашютом  Валентина любила больше  всего и часто уговаривала своих комсомолок прыгнуть хоть раз вместе с ней. Некоторые соглашались, но оказавшись на твердой земле, усиленно уговаривали своего комсорга немедленно оставить это опасное дело.

     В это время Ярославский клуб ДОСААФ пользовался большой притягательностью среди молодежи. А у редакции «Юности», находившейся тоже на улице Свободы, почти напротив клуба, были крепкие дружеские отношения. Например, частым гостем у нас был Дмитрий Аристов, парашютист, тогдашний чемпион СССР по прыжкам на точность приземления.

     Кажется, он первый и рассказал, что в отряде парашютистов появилась смелая, отчаянная девчонка, и он своим наметанным глазом  чувствует, что она далеко пойдет, простите, высоко прыгнет. Еще позднее уже в зените славы Валентина Владимировна назовет Дмитрия Аристова в числе своих главных  учителей. В ярославском клубе она сделала 85 прыжков, к своему же звездному моменту – 125.

     Но пока до космоса было еще далеко. В 1959 г. она пришла в клуб, а о космосе  этом слышала только заманчивые разговоры. У нее самой кроме прыжков и высоты было так много других забот. Выросла в маленькой тутаевской деревушке Масленниково. Отец погиб на фронте, мать была текстильщицей и с трудом поднимала троих детей. Валентина была прилежной ученицей и заботливой дочерью. Мать, Елена Федоровна, часто болела – дочь была с ней неотлучно.  Но когда семья переехала  в Ярославль, перешла в вечернюю школу и поступила  в ленто-ровничный цех – требовались средства для семьи.

     После фантастического полета Валентины в космос ее напарница – ровничница  Валентина Бузлянова  рассказывала на комбинатском митинге, как гордится дружбой с Терешковой, как ее бригада приняла решение навсегда вписать космонавта в свой коллектив, сделать бригаду лучшей  на комбинате и добиться звания коллектива коммунистического труда. А ровничный станок, на котором трудилась Терешкова, бережно хранится в музее комбината и возле него задумчиво останавливаются сегодняшние девчонки.

     Тут нужно упомянуть, что женский,  девичий коллектив «Красного Перекопа» никогда не был легким и покладистым – озорные,  горластые девчата  не каждого руководителя считали своим. А вот в Терешковой увидели свою, хотя она никогда не повышала голос, зато очень одобрительно воспринимала новинки в комсомольских группах.  И ко всем была добра.  Татьяна Глызина была свидетельницей такого случая.  Девушка пришла работать на комбинат, а прописки не имела. Свободных мест в общежитии тоже не было. Заглянула в комитет комсомола. Валентина выслушала ее и с ходу предложила пожить в квартире своей семьи. Вместе на работу ходили.

     В те годы комсомольскую армаду то и дело сотрясали всякие почины.  Начало  общественной работы Валентины совпало с очень добрым начинанием ЦК ВЛКСМ: прозвучал призыв к инженерно-техническим специалистам – помочь молодым рабочим, желающим продолжить образование, подготовиться  к поступлению в техникумы и институты. Валентина Терешкова именно в это время пришла на занятия подготовительных курсов в текстильный техникум. А заместителем комсорга ленто-ровничного цеха 2  в то время был молодой инженер Юрий Батурин из семьи  потомственных красноткатцев. Вот он, кажется, первым  на комбинате поддержал почин и взял под свою опеку двух молодых ровничниц Валентину Терешкову и  Нину Кадникову. Девчата с интересом приняли помощь. И помощь в учебе была нелишняя таких как  инженер Батурин, сам работавший над кандидатской диссертацией по чёсальным машинам.

     Дружная получилась тройка. Юрий Батурин  был редкостью в традиционно женском коллективе. Было ему 22 года, приятной внешности, строгих моральных правил. Дружба у ребят сложилась  сразу же и накрепко. Девушки весьма уважали своего шефа, но слегка критиковали его: в кино и на танцы он их не приглашал. Он тоже высказывал разные замечания в адрес учениц. Валя, староста группы, слишком эмоциональна, восторженна, непосредственна. Нина, наоборот, нерешительна, к незнакомым людям приближается с опаской. Ну, правда, она совсем девчонка – 18 лет.

     Теперь Юрий заканчивал диссертацию. Девушки благополучно поступили в техникум. Сам он, недавно избранный  секретарем Красноперекопского райкома ВЛКСМ, читал лекции по экономике, организации  и планированию текстильного производства, а на материале родного комбината разрабатывал тему усовершенствования чёсальных машин – одного из сложнейших участков текстильного производства. Потом уехал в Москву в текстильный институт. В аспирантуре стал председателем студенческого научного общества, членом  парткома и ученого совета.

     Спустя недлинное время меня послали в командировку - взять интервью с Валентиной Владимировной. Я приехала в Звездный городок, нашла ее квартиру, но неудачно. Сказали: «дома хозяйки нет, уехала в Москву по космическим делам. Но у меня был адрес текстильного общежития, где жил, работая над кандидатской диссертацией, Юрий Батурин.

     Еще немного времени прошло с момента полета Чайки, Юрий и его товарищи  аспиранты еще не опомнились от случившегося. Как так, приходила к ним в гости  ярославская девчонка, смеялись, вспоминали с Юрием смешные случаи из их тройственного союза.  Разве кому-то из здешних ребят могло  придти в голову, что милую улыбку, с которой она входила в эту комнату, теперь знает весь мир?

     А Юрий рассказал о своих последних встречах со своими подшефными, и не мог придти в себя от изумления переменами в цехе. Скромную Нину избрали секретарем цеховой комсомольской организации, и она спокойно хозяйствовала на фабрике. Горластые текстильщицы слушались ее беспрекословно. Настоящий комсорг получился  из рабочей девчонки. С Валентиной Юрий не раз встречался в Москве, по-прежнему журил ее: пора уже быть серьезней, а не по-детски восторженной. Валя уехала из Ярославля вскоре после выборов  ее секретарем комсомола  комбината (тут учитывалось и мнение секретаря райкома Батурина) члена обкома комсомола. Не приметил, что в Москве это уже была другая Валя, строже, задумчивая. На вопросы отговаривалась – много работы.

     В январе 1962 года они случайно попали в один вагон электрички – оба ехали в Москву. Он – по аспирантским делам, она -  так, в обычной поездке. Последний раз увиделись  в марте,  слегка посердились друг на друга – опять Юрий считал, что Валентине пора быть серьезней. В мае говорили по телефону. Валя рассказывала о поездке в какой-то южный город, об удивительных восходах и заходах, о южном небе на рассвете. Зачем и куда ездила  - не сказала.  Потом пришло письмо. Что-то было в ней такое, что понял Юрий, - не прежняя знакомая его ученица, а человек зрелый, знающий много шире и глубже его видящий  мир.  И вдруг это известие и эта улыбка из космоса. Аспиранты-текстильщики с трудом приходили в себя. Как и весь Ярославль, и вся Вселенная. Никогда еще земля и облака над ней не слышали столько взволнованных и радостных слов. Это был праздник всех держав и всех народов.

     Как счастливо жили бы все народы, если бы чаще получали такие подарки? Какими мелкими стали бы на их фоне печальные победы, мимолетные слова лидеров по сравнению с этой, теперь недосягаемо знакомой моей юности?

     В день полета к взволнованной Елене Федоровне, до боли в сердце тревожащейся за дочь, пришла группа  солдат Ярославского гарнизона с огромным букетом, окружили ее, обнимали:
     - Какая ты счастливая, мама!  - сказал от лица всех один из солдат.

     И даже этот незначительный эпизод в потоке восторгов и всеобщей гордости Вселенная может быть запомнила: армия преклонялась перед подвигом ее дочери.

     Когда мы  снова дружно восхитимся поступком одного из нас?

     Пока считаем потери...


Фото: Интернет (ссылка не копируется)
https://youtu.be/WwvBxGJVCz0 Фрагмент рассказа, читаемый автором