Охота, и еще раз - охота
Прилетели мы на вертолёте к зимовью табунщика – старика, который жил постоянно в тайге. Выращивал он здесь молодых жеребят давно, которых доставляли на барже за сто километров по Мархе – реке. Нас было пятеро во главе нашего начальника. «Вертушку» оформили, как санитарный рейс и мы за двести километров, за полчаса долетели до самого места. Наш шеф, рассказал об этом старике одну невероятную историю. Когда привозили на барже партию жеребят, ему выдавали зарплату, которая накапливалась у него за год, - из года в год. Получалась приличная сумма, которая нуждалась в надёжном хранении. Но, в лесу сейфов нет, и старик прятал деньги в лесу по укромным местам: - то под пенёк свёрток спрячет, то в дупло сунет. Вроде бы и посторонних рядом нет, прятать не от кого, а все же лучше схоронить подальше, чтобы ближе достать. Вот наш дед и спрятал надёжно, а когда полыхала тайга, растерялся и забыл все свои тайники, куда спрятал деньги. Так и погорело все его богатство. Единственный сын, который рассчитывал на солидное свое «приданое» от отца, узнав о пожаре и о судьбе своего наследства, запил с горя.
Зимой, мы приезжали к старику по неглубокому ноябрьскому снегу на машинах, привозили лодки и оставили у зимовья. Раскидывали бочки с бензином вдоль реки, для промежуточных заправок, когда по весне обратно, будем на лодках возвращаться вниз по течению. В этот раз, дедуля нас приветливо встречал. Выбросив пожитки, мы отправили вертолёт обратно, который через неделю должен будет попутно лететь из геологической партии и забрать нашего шефа с добычей домой. Решили переночевать в избушке. А, пока стали отмечать, как требует охотничий обычай открытие весеннего сезона на водоплавающую дичь; - утку, гуся, и что попадётся под руку. Дед, как раз готовил себе обед, - варил требуху сохатого, от которой разносился смердящий невыносимый запах, от которого не укрыться и, не спрятаться. Гостеприимный старик выставил своё варево на стол, собрал кружки, грязнее, самой грязи, которые не мылись годами и стали разливать в них спирт. Никто из нас не стал испытывать свой аппетит от варева, кроме нашего татарина. Он демонстративно зацепил вилкой кусок тухлятины и решил показать своё расположение к требухе, проявив интерес к экзотической пище. Сделав серьёзный вид, он что-то говорил о лечебных свойствах тухлятины, зажмурив глаза, он запихал зеленый кусок в рот. Мы, с другом не сговариваясь, выскочили вон на улицу и стали истошно, до слез оплёвывать стенку зимовья, проклиная выходку своего товарища. Ну, ладно якуты. Им привычно есть такой «деликатес», но куда сует свой нос наш татарин? Хотел расположить к своей персоне уважение старика, но его выходка обошлась ему боком. Мы успели добежать до укромного местечка, а вот Гена не успел. Рыгнул на себя вонючую жидкость, опозорившись вдвойне от своей дурацкой выходки. Якуты громко смеялись над ним и долго, потом предлагали татарину попробовать при случае тухлого «барашка». Легли поздно, а, на утро якуты стали запрягать быка с кольцом в ноздрях в волокуши, чтобы тащить наши вещи за пятнадцать километров до места охотничьего лагеря, где нам предстояло прожить почти месяц, до ледохода речки.
Так было запланировано, но точной даты никто сказать не мог: - ни синоптики, ни местные старожилы. Каждый год ледоход на Мархе проходит с задержкой на неделю, а бывает и раньше. Но в любом случае нам было не важно, - главное для нас была охота, и только она.
Шли, растянувшись, друг за дружкой по просеке, обходя широкие заводи талой воды и растаявшую на солнце глинистую почву, которая налипала к подошвам сапог, так, что трудно тащить было ноги. Шли, почти три часа к месту постоянной охоты на берег огромного кормового болота, на которое косяками садились на отдых и кормёжку дикие гуси. Лагерь разбили, не доходя километра за полтора от болота, чтобы ни пугать лишний раз этот птичий базар. Впервые мы видели, такое невероятное скопление диких гусей, которые тысячами кормились на перелёте к Арктике. Гомон птиц слышен был на сотни метров по окрестности этого болота, который не давал нам покоя и поднимал в нас неудержимый азарт предстоящей охоты. К нашей компании должны были присоединиться ещё восемь человек местных охотников, которые выехали на конях из пос. Малыкай . Подъедут через день-два, чтобы потом объединиться и окружить это болото. Опытные охотники, выслеживают вожаков, сидящих на кочках, и убивают их как можно больше, чтобы потом создался хаос в табунах птиц. Потеря вожака, для стаи означает, - смерть. Взлетая от выстрелов, перепуганные птицы в панике кружат вокруг болота, ища своего вожака, а в это время охотники спокойно отстреливают их десятками.
Поставив две палатки, и подготовив ледниковые ямы, мы начали обживаться на новом месте. Собрали много дров, наломали еловых веток для подстилки, сделали из привезённых досок хороший стол с лавочками. За этим столом у нас пройдёт не одно застолье с необыкновенными историями, которые мы будем рассказывать потом, друг – другу. К концу дня появились наши компаньоны, которых мы радушно встретили, выложив перед ними на стол свои деликатесные продукты, которые шеф достал по блату в ОРСе, закусывая ими спирт. Гудели всю ночь, весело и шумно, потом, целый день отсыпались, и опять садились за стол, продолжая все с начала. Не спеша, по одному просыпаясь, вылезали все охотнтки из палатки на свет Божий, чтобы потушить горящие трубы холодной водой, а потом, вдогонку пропустить еще по полстакана спирта. И, тогда становилось снова хорошо, - забывались сразу все болезни, которые появлялись после вчерашнего мероприятия.
Местные, говорили, чтобы, как можно больше накопилось гусиных стай, надо немного потерпеть, затем производить отстрел птицы. Хорошо погуляв, наконец - то, решено было идти на промысел за гусем, вернее, - на бойню, которую устроят бывалые и почтенные местные, седые кадровые охотники. Утром, ориентируясь в тумане по кромке воды у берега стали окружать необъятное болото, которому не видно было конца. Окружив его мы, по сигнальному выстрелу егеря, дружно открыли стрельбу из своих ружей.
Тысячи птиц с паническим гоготом поднялись на крыло и в суматохе кружили над нами. Началась такая канонада, что за сто километров она была слышна глухими хлопками выстрелов, даже в деревне, откуда пришли наши охотники. Такое, нужно было один только раз увидеть, чтобы потом запомнить на всю жизнь. У якутов были пятизарядные МЦ и палили они от души, не жалея патронов. А, мы из двух стволов пальнём, потом трясущими руками заряжаем ружья, при этом часто «мазали» и от этого ещё сильнее распалялся в нас охотничий азарт. Гуси, которых подранили, бегали между кочек, не прячась, а мёртвые падали кувырком прямо на них. Перья долго кружились ещё по воздуху, когда прекратилась эта бойня. Перепуганные гуси ещё долго кружились в тумане, ища своих вожаков, поднимаясь, все выше, и выше, пока не скрылись в тумане низких облаков. Наступила заключительная стадия охоты, - сбор трофеев и «добивание» подранков. Как только находили убегающего гуся, то приходилось добивать дополнительным выстрелом, тратя патроны. Если живой и тяжелораненый, просто скручивали шею, простым садистским методом, экономя патроны. Вот такая была нам предоставлена школа охоты, которую мы осваивали на ходу, не смотря на кровь, забыв про жалость и гуманность, к этим благородным птицам. Вот такими, учениками – душегубами, мы и предстали перед своими учителями собравшись в лагере вытряхивая из мешков свои трофеи в общую кучу. Делили гусей, на тринадцать человек. На каждого получилось по пять, вполне удачной была наша охота. Традиции и ритуалы, которые проводили якуты, поочерёдно плеская водку в огонь, благодарили местного Бога за удачную охоту. Такую процедуру делали и мы, тем самым, уважая их законы. Это им явно нравилось. Закончилась эта охота, - достойной гулянкой. На следующий день, навьючив на лошадей мешки с трофеями, наши деревенские охотники тронулись в обратный путь. Теперь охотничью тактику необходимо было менять по другому принципу. Надо ставить профиля раскрашенных гусей и ждать, прячась на неопределённое время, в засаде. Перелёт одиночных стай, да недобитых ищущих гусей своих вожаков, увидев фанерных гусей, пойдут на снижение, чтобы найти своего лидера или прибиться к чужой стае. Обычно перелёт начинался после обеда, и мы приходили в засаду к 14-часам, расположившись в один «скрадок» втроём ждать перелёт. Играем, в «подкидного», чтобы, не заскучать от одиночества в томительном ожидании призрачных гусей. Сидим, почти час, - все подготовленные, а гуси не летят к нам. Второй час пошёл. Как сидим. Нет гусей. Настроение к охоте стало совсем пропадать, как вдруг над головами услышали гоготанье. Запрокинув свои головы к верху, увидели гусей, летящих бесшумно, на бреющим полете. Как по команде, хватаемся за ружья и сидя, навскидку дуплетами сбиваем пятерых, слыша при этом, как дробь хлёстко пробивает перо птицы. У нашего Гены, - татарина, случилась опять незадача. Патронташ, как назло остался в другом укрытии, до которого было далековато и ему пришлось добивать бегающего гуся прикладом, гоняясь за ним, из стороны в сторону. Наконец, он неудачно промазал, и вся сила удара пришлась на приклад, который разломился по палам, теряя щепки, как перья. Подранок, все же куда-то сбежал, и Гена, чуть не плача, ещё не веря своим глазам, растерянно смотрел на непригодное своё ружье. Проклиная все и всех, он присел на поваленное дерево и долго не мог поднять глаза от сломанного приклада, соображая, как можно его в дальнейшем починить? Но, на приговор шефа, который смеясь, сказал в шутливой форме, что всю охоту ему придётся кашеварить, отреагировал очень болезненно. Как могло с ним такое случиться? Но, делать нечего, пришлось ему готовить на костре не хитрую пищу. Прошло пять суток с того момента, когда мы прилетели. На шестые сутки, за шефом прилетит вертолёт и мы стали готовиться провожать его к предстоящему отлёту. Гена, тоже засобирался домой, кашу варить не захотел, а шеф ружье свое не дал ему. Взвалив на плечи мешки с гусями, понесли за пятнадцать километров к зимовью, чтобы трофеи не пропали, шеф по прилёту раздаст их нашим семьям. Оставили они нам все; - концентраты, спирт и патроны. Кто же знал, что вертолёта не будет вообще? Но, пока, об этом никто, не знал, и с надеждой прислушивались к любому шуму, долетающему из тайги. Простившись с ними, мы пошли к лагерю, воодушевлённые на свободный отдых без начальства. Теперь можно вести разговоры на любые темы, не следить за лексикой и быть раскрепощёнными до конца охоты. Вставали пораньше и уходили охотиться на утку, которая летела очень активно на наше болото, отдыхать и кормиться. Нас они совсем не пугались. В этих отдалённых местах, человек редко нарушал их природный баланс обитания, и большинство птиц здесь гнездились и выводили потомство, из года в год, прилетая на свою родину. Настреляв по полным рюкзакам добычи, мы шли обратно в лагерь, по пути собирая утиные яйца из гнёзд, попадавшихся нам на пути в осоке. Вечером, отправлялись стрелять ондатру. Убив несколько особей, садились на берегу у воды обдирать шкурки. На прикладе ружья, очищали их от мяса и жира до «мездры», т.е. до предельной плёнки, чтобы потом высушить и выделать без всяких технологий, лишь помазать надо кислым молоком, как делают якуты или смочить в уксусном растворе. Вся добытая дичь, хранилась в глубокой и прохладной яме, которая тщательно закрывалась брезентом, забрасывалась и плотно уплотнялась землёй. Такая предосторожность была необходима от мух, которые слетались на запах, и, найдя его источник, моментально откладывали яйца в слизистые места дичи, в клюв, и глаза. После появлялись черви, при этом добыча становилась испорченной и очень быстро разлагалась. В итоге, у таких тушек отрубались головы и отваривались для еды. Ходили на рыбалку на ближайшее озеро. Ставили одну сеть на карася, чтобы менять мясной рацион, - на рыбный. Карась икряной, жирный, до килограмма в весе. Шесть штук входило в ведро, и варили по два раза, - про запас. Сильно проголодавшиеся, мы приходили и наливали по кружкам жирную «шурпу», которую, пили вместо чая, прохладную, вперемешку с икрой и луком. Такой отдых не заменит ни один курорт в мире. Дикая природа, чистый воздух, охота с рыбалкой и все это, - бесплатно, без путёвок от парткомов и рабочкомов, без разных инструкций и запретов. Спи, сколько хочешь, пей и ешь, сколько влезет, - мечта любого охотника, которому и во сне такой отпуск не присниться. Правда, не было только женщин, но с ними было бы все не так. Ощущение отшельничества, мы бы так не прочувствовали, как и настоящий отдых. Но все когда-то заканчивается. Продукты у нас закончились, еще три дня назад. Ни хлеба, ни соли, и вообще, больше, - ничего. Все пожрали. Да, и понадеялись, что река вскроется пораньше, и мы уплывём на лодках вниз по течению, вслед за ледоходом, пройдя пороги по большой воде на перегруженных лодках. Но река еще стояла в ледяном панцире, слегка чуть побуревшая, с неглубокими заберегами, образовавшиеся от шумных притоков, которые медленно наполняли русло талыми водами.
Было очень жарко в дневные часы. Днём и ночью надоедливые, большие рыжие комары пили нашу кровь и не давали спать. Немного просчитались, что комары выведутся раньше времени. Но к комарам можно было привыкнуть, а вот без соли и хлеба жить стало плоховато. Целых три дня, мы подстреливали мелких чирков, ощипывали их и жарили на костре до хрустящей корочки, с отвращением поедая их. Но погода не давала повода, чтобы тронулась река. Обычно, когда «трогалась» река, погода менялась на глазах. Поднимался сильный ветер, который валил, деревья и приносил, откуда–то дождевые тучи. От надоевших жареных уток, не выдержали нервы у нашего якута Фурментия, и он отправился на заимку к старику за продуктами, прихватив, пол литра для обмена.
Ждали его возвращения. На охоту больше не ходили, не было ни сил, ни желания. Наохотились до тошноты. Сидели в палатке, пили спирт, которым запаслись, наверное, на год и играли в карты на патроны. Хоть как–то надо было проводить время, которое затянулось на неопределённое, ожидание. Конец мая, снега почти нет, а вокруг нашего лагеря было белым–бело от перьев белых куропаток, летающих большими стаями, которых мы подстреливали, как деликатесных рябчиков. Проходил двадцать первый день нашего отпуска. Хотелось домой, но река не хотела нас отпускать.
К вечеру дождались нашего гонца с полным рюкзаком продуктов. Он, смеясь, рассказал нам, что Гена с начальником просидели две недели у деда на заимке, собирая прошлогодние окурки по ближайшим "скрадкам", так и не дождавшись вертолёта. Конечно, они могли прийти к нам, но надежда не смогла дать им такую возможность. Только отойдёшь от поляны, а вертолёт возьмёт да и прилетит. Так что они до конца были оптимистами, и ждали до последнего часа, что о них ещё помнят и непременно прилетят. Посмеявшись, наварили макарон с тушёнкой и отпраздновали это сытное событие. Проснулись от ветра, который сильно трепал нашу палатку и вселил в нас уверенность, что речка делает подвижку льда. Если пойдёт лёд, то не раньше трёх дней пройдёт, прежде чем столкнуть можно будет гружёные моторки на чистую воду и поплыть за ледоходом. Настроение радостное, -праздное.
Навьючив коней, пригнанных от табунщика, баулами и мешками, мы тронулись из лагеря, который стал нам почти родным домом. С загорелыми, откормленными лицами обросших бородами, мы плыли с радостью к людям, которых не видели, кажется, – вечность. Плыли весь день, заправляясь по дороге из разбросанных с машины спрятанных зимой нами, бочек. Одну бочку не нашли, наверное, кто-то нашёл и уволок, оставив нас без надлежащего запаса бензина. Пришлось, вторую лодку брать на буксир и таким способом мы преодолели это стокилометровое расстояние.
Разгружали лодки на пристани, где причаливает наш пассажирский теплоход «Заря», на котором мы должны преодолеть ещё столько же километров, чтобы потом добраться до самого – самого дома. Денег не было в карманах, пришлось рассчитываться за проезд утками. С каждого, по три утки. Уставшими, но довольными, мы были рады, что весь этот трудный переезд остался далеко позади. Так закончилось наше якутское «сафари», оставив в памяти самые добрые и хорошие воспоминания.
Свидетельство о публикации №214071301372