Дежавю из сна. Блики прошлого 15-16 главы

Глава пятнадцатая
Последствия
Эмма Везер

Жарко. Очень жарко и мокро. Голова ужасно болит и тело бьет такой сильный озноб, что тяжело пошевелится. Очень трудно дышать и от постоянного кашля горят болью, горло и легкие.
Все вокруг в тумане и практически ничего не разобрать. Рядом кто-то есть, но он молчит и кажется держит меня за руку.
Грейс?
- Уходи, - попыталась прохрипеть я но из горла лишь вырвалось сдавленное хрипение.

Ты не любишь меня... Это невозможно... это совсем иное... - вертелось в голове постоянно. Я закрыла глаза и снова увидела перед собой изумрудные глаза. Которые глубже океана и прекраснее звезд. Так близко... близко...

Снова этот хвойно-морской запах. Прошу уберите это, так он пахнет.
От дрожи подо мной кровать ходила ходуном, а одеяло постоянно сваливалось на пол. Меня укрывали снова и снова.
Нет, прошу. Мне очень жарко. Очень... до невыносимости...
Я пыталась напрячься, что бы унять дрожание, но мышцы были словно желе и от каждой попытки двигаться, их словно кипятком обдавали.

Мам, мамочка. Забери меня к себе... забери. Мне здесь плохо, мне очень плохо...
Я вспомнила то место, в котором было темно и ничего не болело: ни тело ни душа.

Рука безвольно опустилась на постель и удаляющиеся шаги за которыми послышался звук, аккуратно закрывающейся двери.
Запах исчез.
Лучше?
Нет.
Ты не любишь меня... Это невозможно... это совсем иное...
Забери меня...мам...

Кэтрин Райс

Объятия любимого могут заставить забыть обо всем. В них можно провести не один час. Не думая ни о чем, не беспокоясь.
Третий раз уже кто-то звонит. Не дадут нормально отдохнуть даже в выходные. Я сладко потянулась и аккуратно, что-бы не разбудить мило посапывающего Нормана, выбралась из его крепких объятий и потянулась к мобильному, который от вибрации упал с тумбочки.
Мама?
Она же обещала не звонить. Может что-то случилось или она в очередной раз не может найти этого рыжего поганца?
Натянув лежащую на полу рубашку любимого я зевая поковыляла в ванную, что-бы не разбудить его:
- Алло, - снова зевнула я.
- Милая, прости что беспокою. Но я не могу добудится Кайла, а мне нужно срочно уходить. Грейс попросила посидеть с Эммой.
- Я не сразу поняла, своим сонным сознанием, что она от меня хотела и продолжала смотреть на свое отражение в огромном зеркале пытаясь растереть засос на шее,к который быстро становился желтым, а потом и вовсе в тон с кожей.
Просила ведь не делать этого. Вот достанется тебе Норм.
- Так от меня, то что нужно? Отец Нормана вроде работает в больнице и я хотела что-бы ты дала мне его номер.
- Мам, отец Норма стоматолог, я не думаю, что именно он нужен тебе. Ты можешь объяснить что происходит или нет? - перестав мучить покрасневшую шею я наконец связала услышанные слова в одно целое: врач, посидеть с Эммой.
- Эмма наверное заблудилась ночью в лесу, когда возвращалась с вашей вечеринки, или что-то в этом роде. Грейс нашла ее утром у крыльца лежащей прямо на земле, а ведь всю ночь шел дождь. Вы что, не могли ее проводить или предложить остаться у нас? Места ведь полно.
- Что с ней? - Не дала я ей договорить.
- Я не знаю. Грейс забежала на минутку и попросила побыть с Эммой пока та съездит за хорошим врачом в город, а это ведь может и до вечера затянутся.
- Мама, что с ней? - я уже выбежала из ванной и натягивала на себя спортивные штаны все еще спящего любимого. Платье порвалось вчера и как следствие, полетело в мусорный коллектор.
- Говорю же я не знаю.
- Ладно, я через пару минут буду. Ты будешь у Эммы?
- Да, я уже на пути к ее дому – я услышала ветер.
- Тогда я сразу приду туда. Выглянув в окно, я увидела лишь белый как молоко и непроглядный туман.
Темный бы побрал этого Кая.
Дом Нормана находился на другом конце городка и проще будет изменится.
- Что-то не так милая? - спросила у меня миссис Рейнольдс, мама Норма.
- Все хорошо, мне просто нужно срочно уйти. Скажете Норму, что я позвоню ему и все объясню, - я уже практически была за дверью.
- Конечно милая, - улыбнулась она и пошла на кухню.
У Норма мировые родители. Они мало того, что в курсе наших далеко не детских отношений, так еще и не вмешиваются. Ведут себя словно мы с их сыном, каждую ночь по выходным, в нарды играем.
Пришлось ориентироваться по запаху. Туман затмевал видимость в радиусе полуметра. На дорогу ушло больше времени чем я рассчитывала. Лишь через полчаса добралась до домика Эммы, который узнала только благодаря отличному нюху и облепленным мхом, фундаментным столбам.
- Кэт? - мама на любой кухне была как у себя дома.
- Что ты делаешь? - спросила я наблюдая за молниеносными движениями ее рук.
- А на что это похоже? Готовлю. У них здесь все магазинное и пришлось сходить домой взять продуктов.
- Ладно, - я запыхалась, - где она?
- В своей комнате наверху, - мама вдруг перестала как всегда улыбаться и серьезно посмотрела на меня, - милая она очень больна. Я такого не видела раньше, еще и кажется бредит. Все время просит маму забрать ее. Это очень страшно. Ты случайно не знаешь, что могло случится? Грейс ничего не успела объяснить, но похоже девочка очень сильно простужена. Не нужно быть доктором что-бы заметить это. У нее просто бешеная температура. Как ты думаешь... - она замялась, - … может Кай что-то сделал, ну... или не сделал... я беспокоюсь за них.
 Ей было неловко. Я всегда считала ее больше своей сестрой или подругой чем мамой, она никогда не вмешивалась в наши дела, все время повторяя, что на ошибках учатся.
Мама знала о их отношениях, до случившегося и иногда даже называла Эмму, своей второй дочерью. Так же она понимала и ситуацию с памятью Эммы и знала, что ей не стоит ничего говорить.
- Мам, если это из-за него я клянусь, что оторву ему голову, - я говорила серьезно, но мама то знала нас как никто и немного улыбнулась.
С кастрюли начал убегать вскипевший бульон и мама замахав руками, прошипела, - пойди, посиди с ней.
- Только потише, может она уснула, - сказала мама когда я ринулась к лестнице, - хотя в таком состоянии разве уснешь?! Эх, бедняжка...
Я поубавила темп и почти крадучись вошла в комнату подруги. Что меня ждало, это ужас...
- Мам? - позвала я, - при тебе... она тоже так делала?
- Ну что здесь, - мама ненавидела когда ее отрывали от готовки, - о мой Бог!
- Ты не в курсе... это как-бы... нормально? Для таких как она... - я была в шоке.
- Тоже мне, нашла у кого спрашивать, - мамины выпученные глаза, казалось вот вот вылезут из орбит и как в глупых мультах покатятся по полу.
- Что делать? - прошептала я, глядя как рядом зашевелился комод. А ведь он очень большой, в отличии от разных мелочей, вроде мягких игрушек и книг, парящих по комнате словно странные птицы.
- Может позвонить Грейс?
- Тогда быстрее, пока она не принялась за диван, - комод уже был в опасной близости от камина, который к счастью не был растопленным.

- Алло, Грейс? Прости милая, я знаю что ты занята, но здесь происходит кое-что странное... - и она вышла в коридор.
Поднятая вверх ладонью, левая рука продолжающей лежать с закрытыми глазами Эммы расслабленно опустилась на пол, и с ней вместе, упали на пол с огромным грохотом "странные птицы".
Мама вернулась с довольно расстроенным видом:
- Грейс сказала, что это одна из сторон Эммы и она начинает проявляется когда девочка спит или находится без сознания.
- И что нам делать?
- Грейс просила не трогать Эмму во время этого. Мы не можем ничего изменить. Грейс как-то пробовала и сама оказалась в воздухе.
- Ничего себе, - прошипела я. Это получается она наполовину Суггест?
- Милая, я думаю нужно дождаться Грейс и тогда ты сама сможешь у нее спросить.
- Но она утверждала, что это невозможно.
- Пойдем лучше вниз, если она проснется, мы услышим, - мама погладила меня по плечу успокаивая.
Если проснется.
Судя по ее состоянию ей немедленно нужна была помощь врача.
- Почему она не вызвала нашего, городского врача?
- Откуда я знаю. Может у нее были на это причины.
- Причины? Какие могут быть причины, когда у Эммы вот-вот может начаться септический шок? Ты посмотри на нее: она вся мокрая, бредит, и судя по тому, что она провела ночь под проливным дождем - это не обычная простуда от которой можно вылечится сладким порошочком с кипятком.
- Да вижу, я вижу. Но к сожалению ничего не могу поделать.
- Мам, ты будешь здесь? - спросила я когда мы уже были внизу.
- Ну конечно, не оставлю же я ее, а что?
- Ничего. Мне просто нужно отлучится и накостылять по рогам одному рыжему козлу, - заламывая руки я уже выходила из дома.
- Не стоит так говорить о нем милая, он все же твой брат, - она невероятно проницательна.
Я просто обожаю мою маму.

Эмма Везер

Наконец то. Она появилась, она вокруг меня, она везде. Темнота и блаженное отсутствие боли.
Как легко дышать и не видеть перед глазами его лица. Это место, в каком-то понятии становится моим раем.
Я уже знала, что не зависимого от того, что подо мной нет никакой плоскости на которой я смогла бы стоять, я не упаду, и по этому расслаблено легла. Жаль, все же что-здесь непроглядная темень, может это место невероятно красивое, а может здесь и нет ничего... даже стен. Может это типа одного из параллельных миров в который мы можем попадать.
Нужно будет спросить у Грейс.
Вдруг, прямо надо мной появились несколько светящихся комочка света, которые будто маленькие лампочки освещали небольшой комочек пространства вокруг. Уже не так темно. Но в их свете я не могла даже себя разглядеть и по этому особо они не помогали и начали тускнеть.
А может они здесь не просто так?!
Наверное их сделала я, ведь они появились после того как я подумала об этом.
Как только я начала снова думать о них, комочки снова начали светится ярче.
Все же, как это красиво... небольшие и хрупкие лучики света, в полном и поглощающем каждый звук мраке...

Кайл Райс

Возможно ли, что подобное совершенство может существовать на самом деле?
Ведь она безупречна.
Тонкий стан горячего, очень горячего тела... рядом... совсем близко...до него можно дотрагиваться... ведь это только сон...
Она снова моя...только моя...
Порывистое дыхание вырывающееся из ее алых губ, от которых помутняется рассудок... нежная улыбка... подарок только мне... только я имею право видеть эту улыбку...
Я хочу сказать ей об этом, но нет... нет... она ведь и так это знает...
Мои руки и губы хаотично исследуют ее тело, которое вздрагивает от каждого прикосновения...
Она только моя...
Никто не смеет так прикасаться к ней... никто...
Ее волосы светящейся радугой, ниспадают на плечи и щекочут спину, это просто изумительно...
Человечество не придумало еще слов, что-бы дать достойного ее описания...
Она только моя... она всегда будет только моя...
Я готов на все что угодно, ради нее... я готов убить... я готов умереть ради нее...
Но только не быть рядом... не быть рядом с ней... ряди нее...

Кэтрин Райс
- Эй проснись. Проснись... что б тебя... - пыталась я растолкать брата, но он будто в бесчувственное бревно превратился. Расслабленное тело и глупая улыбка на морде. - Проснись тебе говорю, - уже кричала я ему на ухо.
- Отвали Кэт, - он махнул рукой и отвернулся.
Ну хоть какая-то реакция:
- Проснись. Эмма умирает, - завизжала я. Еще немного и меня услышат даже летучие мыши на чердаке.
- А? Что? - он схватился и в суматохе начал напяливать на ноги вместо брюк рубашку.
- Успокойся, я пошутила.
- Блин, Кэт, - протянул он заваливаясь обратно в постель, - мне такой классный сон приснился, а ты здесь прикалываться вздумала.
- Не совсем, - уже мягче бросила я, собирая его вещи на полу и бросая на кровать, - она не умирает, но очень близка к этому и ты... - я сжала зубы - ... чертов, самовлюбленный козел, в этом виноват.
Он, уже абсолютно проснувшимися глазами, внимательно посмотрел на меня, оценивая вру я или нет.
- Это правда? - он сел и начал тереть свое лицо плавно переходя к затылку и обратно. - Что с ней? - этот взгляд. Так папа смотрел всегда когда что-то плохое происходило. Сосредоточенно, с надеждой и осознанием провала одновременно.
- Она провела ночь на улице... под собственным дождем... и...
- И... - поторопил он меня.
- Грейс поехала в город за доктором, а мама сейчас с Эммой у нее дома. - Я присела рядом с братом, - она очень плоха Кай, - он снова спрятал лицо в руках, - у нее очень высокая температура... и бред... и ее будто лихорадит... а когда я зашла к ней... - перед глазами снова стала картинка со "странными птицами" и прыгающим комодом, - … по комнате порхали книги будто живые, а она лежала без сознания только с поднятой рукой. Кай, это по настоящему жутко. Я еще не видела такого. Я понимаю: Суггесты и все такое, но она ведь не Суггест, она стихийный, Кай.
Я снова и снова, видела мокрое от пота и еще бледнее чем обычно, лицо подруги. Как ее, всегда светящиеся серебром волосы, были тусклыми, словно матовое стекло.
- … если бы не подрагивающие губы... клянусь она словно была неживой... - я почувствовала как по щеке покатилась холодная слеза, а брат обнял меня и поцеловал в висок:
- Прости, прости меня, - шептал он. - Ты права, это моя вина, - он поднялся и быстро одевшись вышел из комнаты.
- Куда ты? - прокричала я ему в след.
- К ней, а потом еще в одно место. Но, сначала, я должен ее увидеть, - хлопнула входная дверь и я решила не идти за ним.
Как у него это получается? Пришла наорать на него и постыдить, а стыдно самой. Черт.
Нужно позвонить Норму...

Кайл Райс

Мне нужно только посмотреть на нее. Лишь взглянуть одним глазком. На большее, я не способен сейчас и если не смогу... сорвусь... Все полетит к чертям, и она...
Я даже не хотел думать об этом.
Влажный туман окутывал все вокруг своим белесым нутром и складывалось впечатление будто я иду внутри стены, проламывая себе путь ударами. Еще несколько шагов и вот дверь, она наверху.
Мама.
- Кай? - она даже ложку уронила увидев мой ожесточенный взгляд.
- Я думаю не стоит Кай.
Это она меня впервые так назвала, тогда... при первой встрече еще детьми. Мне это ужасно не понравилось, но оно прицепилось и теперь является признаком близости. Она уже тогда стала частью моей жизни, моим будущим.
- Я только посмотрю, - голос был грубым, но она поймет. Она всегда понимала. В отличии от отца, она никогда не пыталась насильно влезть в душу.
- Аккуратней, - она отвернулась, часто моргая что-бы скрыть слезы...
Печаль, жалость, доброта — в этом вся она.
Дверь спальни была приоткрыта и из щели выбивался несколькими пучками солнечный свет. Я тихо приоткрыл ее и шагнул в букет неповторимого запаха, цветов и света. Это пожоще чем туман плотностью в каменную стену, чем печаль, жалость и сожаление. Это не прогонишь. Только если перестать дышать.
Но ведь я и не хочу.
Она даже раньше не знала, что всегда является не частью моей жизни, а самим смыслом существования и наверное никогда не узнает, а я всегда буду рядом. Даже если она будет не замечать меня как сейчас, даже если она найдет кого-то, такого же как она, кто подходит ей. Я всегда буду рядом, на том расстоянии на котором она сама позволит.
Может это что-то вроде, вечного рабства или поклонения, но я не могу без нее. Даже мысль: что она может вдруг исчезнуть, наносит смертельные раны.
Эмма тяжело дыша ртом, лежала на самом краю кровати с закрытыми или даже зажмуренными глазами. Волосы спутались и облепили ее мокрое от пота лицо. Я заметил как ее верхняя губа слегка подрагивает с каждым выдохом, который при вдохе всегда начинался легким хрипением.
Я опустился перед ней на колени и взяв, на удивление холодную руку, прижал к своим губам.
Меня словно ударило легким разрядом тока.
- Прости меня, прошу, прости.
В ответ лишь бессвязные хрипы выдоха и дрожь.
- Я попытаюсь все исправить.
Мне кажется, или она начала дрожать еще сильнее?
Как бы я хотел ее сейчас почувствовать, как бы я хотел знать где она сейчас?
- Мама, - шепот израненного болезнью горла напоминал рычание.
- Нет, не нужно. Я начал тереть ее руку о свое лицо. Не знаю зачем, но она была такой холодной, - останься со мной, прошу, останься.
Как я наверное сейчас жалко выгляжу со стороны.
Стыд и смятение
Мама стояла за дверью и наверняка, наблюдала за мной.
Я укутал Эмму одеялом, которое почти сползло на пол и поцеловав еще раз ледяную ладонь, аккуратно положил ее обратно на кровать. Когда я подошел к двери, услышал сдавленные рыдания мамы.
Она знала, она чувствовала мою боль. Не так как я, а своим сердцем, материнским сердцем. Бросившись ко мне в объятья она начала уже рыдать в голос.
- Грейс звонила. Она не может найти того человека о котором говорила. Он уехал куда-то. Просила вызвать врача из нашей больницы.
- Что за человек?
- Ну, она сказала, что он приезжал когда умерла Оливия, мама Эммы... помнишь... когда она была в сильной депрессии. Он вроде как знал Оливию.
- Чем же он может сейчас помочь, это далеко не психологический тупик? - я обхватив ее за плечи буквально снес вниз.
- Она созванивалась с ним, сейчас, и он сказал, что девочка в любом случае останется жива. Даже если переломает себе все кости.
- В каком смысле? - этот разговор был более чем странным. Я не имел ни малейшего понятия о ком говорит мама. Я ни разу не видел его возле Эммы, хотя проводил тогда с ней практически каждую свободную минуту.
- Она уже едет сюда. Поговоришь с ней, а то я опять разревусь.
- Конечно, но потом мне нужно будет уйти.
- Куда, что ты собрался делать? - она схватила меня за ворот рубахи.
- Успокойся. Ничего катастрофического. Мне просто нужно встретится с одним человеком.

Странный врач и его слова, засели у меня в голове и не собирались вылезать до самого приезда Грейс.
Пришлось ждать ее несколько часов и я все это время просидел в гостиной тупо пялясь в окно, будто за ним можно было что-то разглядеть, кроме белоснежной мглы.
Этот день казался длинным и пустым. Куда-то Кэтрин запропастилась. Я вспоминая свой сон, по настоящему начал думать, что это был лишь сон, а не воспоминание. Мама Отправилась еще за чем-то в магазин и я остался совсем один, не считая ускоренного биения сердца, которое слышалось со второго этажа.
С каждым ударом, мне все больше казалось, что еще пара и оно не выдержит... замолчит... навсегда.

Эмма Везер

Свет стал уже совсем тусклым и я не смогла бы рассмотреть даже собственную руку, у самых глаз.
- Мама, - прошептала я, - почему ты не приходишь, как в прошлый раз. Может это была только галлюцинация, иллюзия? Вероятно, что так и есть.
Практически темно...
Но ведь я не придумала все это, оно существует по настоящему. Вс,е что она тогда говорила было правдой. Вполне вероятно, что я это знала когда-то, но благодаря Грейс забыла...
Совсем темно... от маленьких комочков света не осталось и следа.
- Мама, - я позвала ее, но в ответ тишина. Сейчас, я даже голосов не слышала как в прошлый раз. Мрак окутал меня и с каждой секундой мне становилось лучше: я ни о чем не беспокоилась, ни о чем не могла думать.
- Нет, не нужно. Останься со мной, прошу, останься, – этот голос - Кай. Он тоже здесь? Ведь это невозможно. Я приподняла голову, что бы осмотреться, зная что это абсолютно бесполезно. Здесь очень темно, и я все равно не увижу его... да и вероятней всего мне просто показалось.
Но нет же, по телу стало расплываться блаженное тепло и оно стало будто светится. Да, моя кожа стала светится серебристым светом, рассеивая темноту, почти так же как мама тогда, только не так ярко, ели-ели.
- Кай, - позвала я, - Кайл.
Свечение усиливалось.
Начинаю светится, думая о нем? Вот это да!
Непривычное чувство, я стою на траве, а в воздухе, который до этого не пах абсолютно ничем, витал аромат цветов.
Но ведь еще рано для цветов, только зима начинается.
Свет становился все ярче и я начала видеть окружающие меня кусты с цветами, но будто в тумане, не четко. Под ногами и вправду была зеленая трава, а высоко над головой, голубое и чистое небо.
Я боялась, что иллюзия вот-вот исчезнет и стала ходить по траве, наслаждаясь ее нежными прикосновениями. Неожиданно перед собой я увидела беседку, внутри которой сидела какая-то женщина очень похожа на маму. Она тоже посмотрела на меня и улыбнулась.
- Мам? - спросила я, щурясь что-бы рассмотреть ее лицо, что из-за тумана было довольно трудно.
Подойдя почти в плотную к беседке я рассмотрела, что это не она:
- Прошу прощения, я думала это моя мама.
- Я знаю, мы немного похожи, - улыбнулась она, - Ты наверное Эмма? Я могла бы догадаться, что будет именно так.
Ее голос был таким же красивым как и у мамы, но более высоким. Рассмотрев ближе я заметила паутинку мелких морщинок на ее лице. Она старше мамы, а обманули меня: такие же длинные и золотисто-песочного цвета волосы, белые одежды напоминающие балахон, и свет... исходящий от нее.
- Кто вы? Вы знаете меня?
- Присядь, - она положила руку на скамью рядом с собой и я послушалась.

Кайл Райс

- Ну наконец-то. Она вернулась, - мама уже привыкла, что мы знаем о чьем-то приходе до того как человек постучит в дверь и отреагировала спокойно, не отрываясь от плиты.
Ее кулинарные шедевры будоражили воображение восхитительными запахами, а она искренне верила, что тарелка супа вылечит от тоски кого-угодно.
У Грейс был ужасно усталый вид, она будто пешком шла от самого города.
- Ты голодна? - тут-же выпалила мама, насыпая в тарелку супа. За последний час она только меня кормила три раза.
- Да, спасибо, - замучено пробубнила Грейс и обессилено плюхнулась на стул. - Как она? - кивок наверх.
- Без изменений, - я не мог говорить с ней спокойно. У меня эта женщина не вызывала никаких эмоций кроме враждебных. Сам не понимаю почему, это наверное эффект первого впечатления. Я ее впервые увидел когда залезал в окно к Эмме по цветочным опоркам у стены дома.
- Приходил врач из больницы и сказал, что к сожалению они не могут ей помочь здесь. У нее кажется атипичная пневмония или что-то вроде того. Он много говорил, а мы не все понимали. Он сказал, что любой другой человек уже "сгорел" бы от такой температуры. Ее нужно везти в городскую больницу, с лучшими условиями.
- Черт, я этого боялась, - Грейс положила голову на скрещенные на столе руки. - Что же делать?
- Вы серьезно? - я был просто в бешенстве.
- Сынок спокойней.
- Вы собираетесь сидеть и ждать пока она не поправится сама? Это полный бред. Только тот факт, что она еще жива должен заставить тебя немедленно отправить ее в больницу, - я рывком поднялся с дивана и начал нервно расхаживать по комнате.
- Ты сам прекрасно знаешь почему это невозможно. Ты видел что она вытворяла?
- Нет, - сник тут же я, понимая на сколько она права, - но Кэт говорила.
- То-то-же. Ты можешь себе представить, что с ней сделают врачи обратив на это внимание. Ведь мы не знаем когда она придет в сознание, если бы это было так, я бы без малейших колебаний отправила ее в лучшую клинику. Думаешь мне приятно сидеть здесь и молча наблюдать как она страдает?
У меня не было ответа на ее слова. Да и не нужен он. Все и так понятно.
Сев прямо на пол, я облокотился спиной о быльце дивана и обхватил голову руками.

Пока Грейс ужинала, мама сидела рядом со мной на диване и молча глядела на меня. Без укора или жалости, простым и спокойным взглядом.
- Спасибо, было очень вкусно, - улыбнулась Грейс маме и взяв тарелку направилась в кухню, где мы, из-за лестницы разделяющей комнату, теряли ее из вида. - Я решила все же отправить ее городскую больницу... но... мне снова понадобится ваша помощь.
- В чем? - я тут же взбодрился.
- У меня очень много сейчас работы и я не могу оставить ее, а нужно что-бы кто все время был с Эммой. На случай если она снова, начнет эти, свои фокусы вытворять.
- Мы сможем, - Кэт радостно вошла в комнату, разбавив своим вечным оптимизмом, созданный нами коктейль безнадежности. - а что мы сможем? - она села рядом с мамой которая тут-же обняла ее.
- Нужно будет ездить в город, в больницу к Эмме. Это будет что-то на манер дежурства.
- Но даже если она начнет, делать... это... как мы сможем успокоить ее, - спросил я.
Происходящее, напоминало инструктаж перед прыжками с парашютом.
- Нужно заговорить с ней, может взять за руку... или как-то вмешаться в ее мир.
- В ее мир? - не поняла Кэт.
- Да, но это длинная история. Когда она находится без сознания, она как-бы и есть, но не здесь... - она резко умолкла будто боялась сболтнуть лишнего.
- Без проблем, - тут же выпалила сестра.
- Чего это ты такая веселая? - мне, от нее такой, иногда становилось не по себе.
- Вы видели? - она подбежала к окну и отдернула занавеску, - он исчез. Тумана нет.

Глава шестнадцатая
Паралельные миры

Эмма Везер

- Я видела твои страдания, дитя, но, к сожалению, не могу ничего с этим поделать.
- Это вы о моей болезни? - мне было неловко разговаривать с ней, будто мы были знакомы, но я ее видела впервые.
- Нет. Я говорю о твоей душе, - она плавно провела рукой и указала на сад, окружающий беседку, он весь был в объятиях густого тумана.
Ее движения были легкими и мягкими, она двигалась плавно, если на некоторое время отворачиваться, можно было бы подумать, что она вообще не двигается.
- Этот сад очень многое перенес, - продолжила она печально опустив глаза, - смерть твоей мамы очень отразилась на нем, как, впрочем, и на тебе: постоянный снегопад и жуткий мороз. Цветы увядали, не успевая даже расцвести, а деревья высыхали буквально на глазах. Потом, совсем недавно, неожиданно начало все оживать. Хоть частые дожди и оббивали цвет, но они пробивались и были очень сильными.
- Что это за место? Раньше, когда я сюда попадала, здесь было темно, потом приходила мама, - я почувствовала, как к горлу подкатил болезненный ком, провоцирующий слезы, но я его сглотнула. - Теперь это...
- Этот сад находится в нашем мире... мире Великих. Как ты думаешь... - она ласково взглянула на меня и снова отвела взгляд, - почему Великим запрещено под страхом смерти иметь детей?
- Я не знаю, - даже задумываться над этим было бесполезно.
- Дар Великого дается лишь на время, и после смерти мы можем реинкарнировать, только в иного новорожденного элементала, своего вида, но он передается детям. Теперь понимаешь?
Я помахала головой в ответ.
- Если бы все Великие имели детей, они бы переставали быть великими. Твоя мама отдала свой дар тебе.
- О, - только и смогла ответить я, - но они... то есть вы... мы... появляются... ну я имею ввиду, почему становятся Великими. Грейс говорила, что мама жила очень долго... дольше, чем обычные люди.
- Да, так и есть, - улыбка и снова спрятанный взгляд, - дар Великого дается элементалу с рождения вместе с душой. Так как судьба каждого предопределена, она дается людям с сильным характером и самыми высокими качествами его вида.
- Как это? - вот я дура тупая, что же до меня не доходит никак.
- Твоя мама например, - она вдруг непонимающе посмотрела на меня и слегка рассмеялась, - обладала безграничной добротой, жертвенностью, храбростью, великодушием. Она никого и никогда не ставила выше себя, в ее сердце не было места мраку – алчности, жестокости, зависти. Она была чиста в своих суждениях. Ну, ты наверняка это знаешь не хуже меня.
- Да, - кивнула я, - Но, разве не все светлые такие?
- Нет, милая, не все. Сторона светлого не дается ему от природы, он может и должен ее выбрать сам. В чем именно она характеризуется - это тоже только его выбор. Для некоторых признак светлого - это страх перед всеми, для некоторых - только искренность и покладистость. Среди нас очень мало поистине светлых. Много новорожденных становятся темными, даже если у них оба родителя светлые.
- Как вас зовут? - сама от себя не ожидая, вдруг выпалила я.
- Венда, - она продолжала смотреть на растения, которые даже сквозь туман пробивались яркими оттенками всех цветов.
- А вы... ну, к какому...
- Если ты имеешь ввиду вид, я принадлежу к Ведающим или, как сейчас популярно говорить среди нас, Суггестивным.
- О, вы Великая? Я ведь правильно понимаю? - неужели это возможно? Если так, то она сможет мне помочь.
- Да, так и есть, - она все еще не смотрела на меня.
Это было немного неприятно, я всегда ценила в диалогах зрительный контакт. Глаза отражают мысли собеседника, по ним всегда можно понять все, что он чувствует.
- Вы можете мне помочь?
- Нет, милая, я знаю, о чем ты хочешь меня попросить, но я не в силах вернуть тебе воспоминания, о твоей прежней жизни. Их не просто закрыли или блокировали, их стерли. Прости, но я могу дать тебе лишь то немногое, что сильнее всего коснулось твоего сердца.
- Я прошу вас, хотя бы это. Я буду век вам благодарна.
Она, наконец, повернулась и посмотрела на меня лазурными глазами, они сияли. Хотя, я готова по-клясться, что они были такими же, как и у меня — серыми.
Подсев ближе, она одной ладонью коснулась моего плеча, а второй щеки и... и поцеловала меня в лоб. У нее были очень холодные руки, но от поцелуя разливалось тепло по всему телу. Будто ручейками по венам, это было неприятно и приятно одновременно. Словно что-то чужое, вторгается в мое тело и растворяется во мне.
Я закрыла глаза, и в голове начали мелькать картинки:

...Две девочки и мальчик играю во дворе. Детям по семь-восемь лет. Одна девочка и мальчик были рыжими, и я узнала в них Кайла и Кэтрин. Третей наверняка была я. Кайл рассказывал что-то, я и Кэт слушали, и нам было очень страшно. Я вдруг начала плакать, а Кэт успокаивать меня. Кайл рассердился и ушел, а Кэт осталась и снова обняла меня...
...Я и Кайл, только подростки, и я прячусь за его спиной, умирая от страха...
… детская площадка, Кайл сидит на качелях и просто смотрит в одну точку, скучая, я подхожу к нему и увожу к большой сосне, у которой... целую...
Это мой первый поцелуй?
… мы с Кайлом, обнимаясь, сидим на детской горке, он что-то шепчет мне на ухо, я улыбаюсь его словам...
… он меня целует...
… мы с ним, уже подросшие, лежим на коврике для пикника и любуемся закатом...

- Хватит, хватит, - закричала я и из глаз хлынули слезы, - хватит...
- Что не так, заботливо спросила Венда, и в ее глазах мелькнула боль, которую она наверняка и прятала от меня все это время...
- Мне плохо, разве здесь мне может быть плохо? Голоса, много голосов... что это...?
- Это мысли других, - она посмотрела на меня словно на сумасшедшую... - ты слышишь их?
- Голова... просто вдребезги... много голосов... трудно дышать...
- Мне кажется тебе пора... - так же задумчиво сказала она, будто услышав что-то и обернувшись. - Можешь не волноваться, в любом случае ты будешь жить. - Она обернулась, взглянула на меня серыми пустыми глазами и грубо толкнула, - учти здесь время течет по другому, не забывай о настоящем мире...
Зачем она это сделала?
Падая я зажмурилась, а когда открыла глаза то лежала уже не на полу беседки, в прекрасном саду, а на жестком каменном полу в объятьях плачущей Кэтрин, которая прижимала меня к себе и громко рычала.
Я осмотрелась и увидела, что мы сидим в большой клетке, которая была не одна в огромном и темном зале. Клеток было полно, они стояли очень близко друг к другу, и в каждой сидел человек, или даже двое...

Кэтрин Райс

Происходящее в этой части начинается не с окончания предыдущей, а с начала. Это происходит в одно и то же время, в разных мирах.

Неделю спустя после событий, происходящих в прежней - 15 главе.

Нам с братом пришлось посещать школу через день, что необычайно раздражало преподавателей. Мама написала записку директору, что мол, нам нужно ухаживать за больным родственником, и все отвязались.
Эмма стала выглядеть лучше: температура нормализовалась, но она все еще не приходила в себя. Доктора продолжали пичкать ее лекарствами, не имея при том ни малейшего понятия о происходящем.
Грейс несколько раз пыталась забрать ее домой, но ее останавливали, ссылаясь на редкость случая и возможный риск. Мы ведь не могли им объяснить, почему она не просыпается.
Сегодня Кайл дежурил ночью и сейчас отсыпался на первой паре, а я должна буду дежурить днем и последующей ночью.
Не помню, когда последний раз высыпалась. Рот постоянно тянется в зевке, а лицо приобрело серовато-зеленый оттенок. Даже косметика не помогала. Медперсонал больницы смотрел на нас словно на психов — какой смысл сидеть сутками с человеком, который за последнюю неделю ни разу не открыл глаза?!
Мне откровенно плевать на них, важно лишь состояние Эммы, которое никак не хотело превышать отметку стабильно-тяжелого.
Приходя к ней в палату, я по несколько раз остановилась свидетелем незапланированных консилиумов. Меня это даже раздражало. Никогда не считала себя кем-то особенным, но не могла без отвращения смотреть на потуги этих светил медицины, делающих вид, что они что-то изобрели, глядя на бедную Эмму.
Они считают себя великими умами, а на самом деле очень многого не знают. Очень многого.
Вот и сегодня, с любимой книжкой подруги в сумочке я пришла на свой пост. Один врач посоветовал нам разговаривать с ней или читать, вроде она должна слышать нас.
Чтобы не терзать лишний раз свой микроскопический мозг, с врожденным дефицитом серого вещества, эскулапы сделали вывод, что она в коме.
Да уж, чего только не сделаешь, чтобы снять со своих плеч вопрос, на который не можешь дать ответ.
Было очень непривычно приезжать из нашего солнечного городка в этот серый, затянутый тучами и туманом смога город. После того, как Эмму увезли, дома каждый день светило солнце и было очень тепло, не смотря на позднюю очень. Городок будто радовался ее отсутствию, демонстрируя это жителям.
Это время года в наших местах, где растут в основном вечнозеленые хвойные деревья, не очень заметно, а в городе и подавно. Здесь одно дерево на район, и то за оградой почти не заметно.
Как обычно, улыбнувшись медсестре в приемном покое и записавшись в журнал, я поспешила на шестой этаж к подруге. Сегодня было по-особенному пусто в коридорах, но как всегда отвратительно пахло лекарствами. Может к этому, со временем можно привыкнуть, но не мне.
Палата Эммы была в самом конце коридора и получалась угловой в десятиэтажном здании больницы. Поэтому в комнате было два больших окна, которые не служили особо сильным источником света за отсутствием такового на самой улице.
Положив сумку на стул у кровати, на которой лежала Эмма, я, приветствуя, поцеловала ее холодный лоб.
Прохладно здесь. Взгляд уловил приоткрытое немного окно, и я, получше укутав Эмму одеялом, закрыла его. Куда смотрят эти медсестры?
Кожа Эммы стала настолько бледной, что практически сливалась с белоснежным постельным бельем. Хоть это и бесполезно, но я каждый день расчесывала ей волосы. Так она выглядела более живой, что ли.
Как обычно, поговорив ни о чем, в основном жалуясь на преподавателей в школе и огромное количество домашних заданий, я раскрыла книгу и начала читать с того места, на котором закончила прошлый раз.
Это было что-то из жанра классики. Имя автора я так и не смогла выговорить, а половину слов и подавно не понимала, не говоря уже о смысле, но Грейс уверяла, что это книга очень нравится Эмме, и мне приходилось ее читать, да еще и вслух.
Как такое может нравиться?
По понятным мне словам, которые все же присутствовали в тексте, хоть и не большим количеством, я понимала, что речь идет, как практически и во всех книгах, о любви.
После десятой страницы, я снова начала зевать и решила немного поспать на уютном диванчике, который стоял у окна.
Дело близилось к обеду, но я совершенно не хотела есть, так как мама напичкала меня самым вкусным в мире завтраком и на всякий случай, дала немного с собой. Несколько контейнеров, лежащие в сумочке, будоражили обоняние своим восхитительным запахом, но я решила оставить их на вечер. Прошлый раз, голод заставил меня переться в кафе на первом этаже, а еда там отвратительная.
Больница, что еще можно сказать.
Грейс потратила огромную сумму денег, выбивая Эмме отдельную палату и при этом минимальное внимание мед-персонала. Это само-по-себе вызывало интерес, и по этому, хоть и не часто, но у двери слышалось чье-то сопение и торопливые, удаляющиеся шаги, спустя несколько минут.
Любопытство — порок человечества, не раз доводящее своего обладателя до, не очень счастливого конца.
Вот, я уже начала высказываться как в этой книжке. Пора с этим завязывать, а то перестанут понимать.
Сон захватил меня, как только я положила голову на нежно-бежевую обивку дивана.
Снилась какая-то ерунда, из которой практически ничего не запомнилось, кроме того, что там была Эмма, умоляющая о помощи.
Проснулась я в отвратительном настроении, когда за окном уже серело.
Взглянула на экран мобильного: вот черт — половина пятого вечера. Вот вам и вздремнула чуток.
Эмма по-прежнему лежала на кровати, все в той же позе.
Ужас, еще и голова начала болеть. Нужно пойти попросить какое-то лекарство у дежурной. Это же больница, в конце концов, еще и не самая дешевая.
Уже у двери я заметила, что моя сумочка лежит на полу, а не висит на спинке кресла, где я ее оставляла.
Упала.
К счастью, в комнате практически отсутствовали мелкие предметы которые могли бы парить "странными птицами" в случае нового приступа у Эммы.
Мы стали называть эти ее проявления иной стороны «приступами», так как они проявлялись редко и не являлись нормой.
Подняв сумочку и бросив ее на диван, я не спеша поковыляла к посту дежурной, потягиваясь на ходу.
Через несколько минут я уже запивала врученную мне таблетку, водой из кулера, а еще через несколько уже снова сидела на удобном диванчике в палате Эммы.
Даже через полчаса, голова не перестала болеть и я решила еще почитать, что бы отвлечься. Слишком умная книга для здорового ума была не ахти какой, а для больного и вовсе казалась набором пустых слов.
… боль, боль, боль, боль.... - громыхало в голове и я даже чувствовала собственный пульс в венах на висках.
Что же это? У меня никогда раньше так сильно не болела голова. Может, это из-за тех проклятых запахов? У меня ведь, даже в таком облике, обоняние намного лучше, чем у обычного человека. Я приоткрыла окно, совсем немного и приблизилась к нему вплотную, вдыхая свежий воздух. И вправду, становилось легче.
Немного подышав подобным образом, я снова закрыла окно. Палата не отапливалась, хотя по сезону уже давно пора.
Через некоторое время, голова снова начала болеть, конечно, не так сильно, но так же неприятно.
В другом конце коридора, я, кажется, видела выход на балкон - пойду, подышу.
Город по ту сторону перил балкон, плавно переходил к ночной жизни. Фонари на улицах трепетали от перепадов напряжения слабым светом, а в окнах высоток, в которых горел свет, виднелись тени. Город жил своей жизнью, она казалась странной и чужой, будто из параллельного мира. В маленьких квартирках ютились большие семьи, а на улицах бездомные животные и такие же потрепанные жизнью люди, которым больше нечего было терять.
По настоящему свободным считается человек, которому нечего терять. Я не хочу такой свободы.
Мне нравится тот небольшой и неизвестный многим мирок, в котором я живу.
Там есть моя семья, друзья, любимый человек, дом - который я люблю, и школа - которую ненавижу, как все подростки.
Всласть надышавшись, я слегка замерзла и уже открыв дверь в коридор, увидела как в палату Эммы, заходят несколько человек в белых халатах. Этих врачей я никогда не видела раньше. Побежав туда, я напротив выхода к лифтам уловила взволнованный и даже испуганный взгляд дежурной, у которой совсем недавно просила лекарство, и побежала еще быстрее.
Страх на пару с беспокойством начали, смачно причмокивая, поглощать меня, а заветная дверь никак не открывалась и не выпускала из палаты странных врачей.
Ворвавшись в комнату, я увидела, как один доктор отключает Эмму от капельницы, а второй смотрит в окно и разговаривает по телефону.
- Что вы делаете? - спросила я у того, который стоял ближе к девушке и уже справившись с капельницей, пытался зачем-то поднять голову Эмме.
Они даже не заметили, как я вошла и оба вздрогнули, услышав мой голос.
- Что вы с ней делаете? - повторила я вопрос, незаметно подходя к кровати.
- Кто вы? - спросил стоящий у окна, с глупой бородкой-плевком.
- Я могу задать вам тот же вопрос.
Ох, не нравится мне это, очень не нравится. Все мое нутро так и сопротивлялось случившейся непонятной ситуации.
- Я вынужден попросить вас покинуть плату, - сказал второй, но я почувствовала своим звериным чутьем его тревогу.
- Не раньше, чем вы объясните мне происходящее, - я уже стояла вплотную к Эмме и положила руку нее.
Чтобы они не собирались делать, я не оставлю ее.
- По назначению лечащего врача пациентки, мы должны перевести ее в другое отделение, - "плевок" держался лучше, но тоже заметно нервничал и подошел ближе.
Кай, как бы ты сейчас пригодился нам.
- Почему он не говорил сегодня об этом, когда приходил? - я блефовала. Никто не приходил, но их ложь прозвучала первой. Я знала это.
- Что здесь происходит? Кто вы? Я уже поняла, что вы никакие не врачи, и не стоит лгать мне.
В человеческом облике у меня есть шансы защитить Эмму, но есть ли для этого причины? Для большего успеха придется перевоплотиться, но делать это на глазах у людей - не очень хорошая идея.
Вдруг Эмма зашевелилась, слегка простонав. Они удивленно посмотрели на нее, а я, не сводя с них взгляд, приняла более удобную для нападения позу.
Я чувствовала, что они сюда пришли за ней, но разве они не знали, что здесь всегда кто-то есть? Она практически никогда не оставалась одна. Всегда, один из нас присутствовал, даже при осмотре врача три раза за неделю.
- Я бы все же посоветовал вам уйти, - сказал зло, один из них и подошел еще ближе, - для вашей же безопасности.
Он мне угрожает?
Для драки была очень неудобная позиция, как у меня, так и у них. Между нами стояла кровать, на которой лежала Эмма. Она постепенно приходила в себя и, уже подняв правую руку, держалась за голову, но еще с закрытыми глазами. Меня это обрадовало: если еще потянуть время, я смогу уйти вместе с ней.
Но у меня ничего не получилось:
- Кончай с этим, - вдруг сказал "плевок", глядя на хорошенько струхнувшего напарника и потянулся ко мне, обходя кровать.
Это стало последней каплей, я, мгновенно загоревшись желанием разорвать их обоих, "обернулась".
Прыгнув на лже-врача который приблизился ко мне, я намеревалась задать ему хорошенькой трепки, но никак не убивать.
- Она такая же! - завопил второй, поднимая на руки слабо ворочающуюся Эмму.
Я зарычала на него, а второй воспользовавшись этим, увернулся от моего очередного удара лапой и стукнул меня чем-то тяжелым по голове. Я почти потеряла сознание. Облик зверя исчез, для его контроля нужно как минимум контролировать себя, чем я в данный момент не могла похвастаться.
Я не могла пошевелиться, перед глазами все плыло, но слух оставался отменным:
- Возьмем и эту. Пригодится.
- Эта сука оцарапала мне лицо, - взревел "плевок" и пнул меня в спину.
Меня забросили на плечо, и я услышала, как мы вышли в коридор. Там был не паркетный пол, как в комнате, а гранитный.
- Ох, девочки. Я не хотела, - это была рыдающая медсестра, у которой я просила таблетку.

"Прости меня, Эмма", - было последней живой мыслью в моей голове.