5

4 апреля 2014 года, предположительно один из пассажирских лифтов Меркурий Сити Тауэр, другая информация отсутствует

   Этот человек был мертв. Старая, потрепанная, почерневшая одежда скрывала то, что осталось от когда-то живого тела. Из-под рваных лохмотьев, прикрывавших руки, виднелись две кисти с опавшей в местах сгиба плотью. Плоть гнила и издавала соответствующий запах. На макушке каким-то образом сохранились остатки волос, одного уха не было вовсе. Как и правого глаза, а вместе с ним отсутствовала и кожа, и мышцы, и вообще с ближней к пассажирам лифта стороны на голове блестели только кости. Оскаленная челюсть придавала ему злобный вид. Через пару сгнивших зубов можно было разглядеть язык. Но все это великолепие живого трупа было никчемно по сравнению с самым главным безумием, от которого Александра еще крепче прижала к себе ребенка и сильнее схватилась за Диму. Андрей судорожно сглотнул, так страшно ему еще не было, даже в предыдущий раз. Он посмотрел внимательно на нищего, затем на рэпера и снова на нищего:   
 - Дим, так ведь это же ты. Мертвый.
 - О да, это я – живой! – ответило мертвое существо, похожее на Дмитрия как брат-близнец. – Я помню эту встречу, ему сейчас страшно. Очень страшно. Я пугаю его даже больше этого проклятого лифта. А ведь ты снова здесь, вы все снова здесь! На 164 этаже, там, где прекращается жизнь! Ты даже не представляешь, как же долго ты будешь ждать этого момента, чтобы увидеть себя вновь. Знаешь, почему ты до сих пор молчишь? Потому что я помню, о чем спрашивал! Ха-ха-ха, вот так поворот, не правда ли?
   Они заговорили одновременно, голос в голос, слово в слово, буква в букву. И мертвый, и живой Дима:
 - Ты – это я из будущего?
 - Ты – это я из будущего?
 - Так, значит, я умру?
 - Так, значит, я умру?
 - Получается, смерть это не конец.
 - Получается, смерть это не конец.
 - Ты пришел сюда, чтобы мы знали об этом!
 - Ты пришел сюда, чтобы мы знали об этом!
 - Ты хотел, чтобы мы не забывали это!
 - Ты хотел, чтобы мы не забывали это!
 - Зачем ты издеваешься над нами?
 - Зачем ты издеваешься над нами?
 - Прекрати!
 - Прекрати!
 - Будь ты проклят!
 - Будь ты проклят!
 - Будь я проклят.
 - Будь я проклят.
   Тишина, и снова эта зловещая тишина. Мертвец смотрел на живого, медленно поворачивая голову то вправо, то влево. Саша снова начала постукивать зубами и заикаться:
 - Мы-мы-мы же выбрались.
 - Мы-мы-мы же выбрались.
 - П-п-почему опять?
 - П-п-почему опять?
 - Не-не-не делай так!
 - Не-не-не делай так!
 - Ах-ха-ха! – труп рассмеялся, – я повторял ваши слова целую вечность, чтобы запомнить. Чтобы сделать все так же! – он вдруг резко подался вперед, наклонился и заговорил шепотом. – Вы не выберетесь отсюда. Никогда. Это конец, вы все здесь умрете! – отвратительная улыбка начала расползаться по его лицу – и еще не раз. 
   Снаружи послышались какие-то неразборчивые крики. Мертвый Дима резко обернулся на дверь. Казалось, он даже чего-то испугался. Улыбка на мгновение покинула его лицо, но тут же вернулась. Шум снаружи усилился.
 - О! Сейчас начнется самое интересное, – он стал погружаться в пол лифта, как в трясину затягивающего его болота. – Приготовьтесь, мальчики и девочки! – скорость засасывания была колоссальная. За пару секунд он погрузился до груди. Или того, что от нее осталось. – Уверяю, вы не соскучитесь! Ах-ха-ха! – так, со зловещим смехом, умерший Дмитрий «ушел» в пол.
   Звуки вне лифта стали разборчивее, в них слышались фразы: «Давай!», «Выходи!», «Мы тебя ждем!» и самая неприятная  –  «Димон, сделай вещи!». Дверь поползла вправо, внутри лифта свет погас, лишь монитор показывал зловещую цифру. В глаза людям ударили белые лучи прожекторов. Их количество и мощность заставляла жмуриться и потеть. Жара оказалась терпимая, но неприятная. Рэпер сглотнул подступивший к горлу комок. Пассажиры стояли на сцене, а там, в темноте, были люди, которые издавали крики и шум. Эта толпа ждала, ждала появления своего кумира, и возмущалась, отчего он до сих пор молчит.
 - А вот и он! Самый крутой рэпер – Димон! – голос их мертвого спутника раздавался повсюду. Даже из динамика на панели управления. Местонахождение трупа было неизвестно, толпа взревела в приветственном крике. Тот же клуб, что и позавчера, и полгода назад, рэпер узнал его сразу. Лишь только первые лучи ворвались внутрь. Позавчера ему хлопали здесь, рассказывали про Таню, разрешили посмотреть записи с камер, но все это ложь. Наглая, отвратительная ложь. Нечто игралось им, как куклой, позволяя почувствовать себя в безопасности, разрешая получить удовольствие от любимого дела. Это нечто проникало в самую душу и сжигало ее изнутри. Выворачивало наизнанку и заставляло смотреть на свои внутренности. Дима злился, Дима закипал, Дима готов был взорваться:
 - Да пошел ты в задницу! И ты, и та мразь, что делает это с нами! Я не произнесу ни слова из своих песен! – он плюнул так сильно, как мог, но, увы, слюни не долетели до зрителей, шлепнувшись на сцену, – вот что я думаю о тебе, сука!
 - О, дорогой мой «Я», ты предсказуем! – дело было не в динамиках, будущий Дмитрий, казалось, говорил лично каждому в ухо. – Ты будешь читать наши тексты! Хочешь ты этого или нет!
   Заиграл бит – один из самых популярных минусов. Песня, которую он написал, будучи здесь, в нереальности. Под двумя или тремя дорожками кокаина и бутылочкой старого доброго «Джека». Трэк, завоевавший полмира и принесший ему славу всего за пару месяцев. И все это было фикцией, игрой безумного лифта. Левая нога Дмитрия сделала шаг вперед, сама, без его ведома, без предупреждения, без сигнала, который обычно посылает мозг. Его даже немного выгнуло назад, словно кто-то прицепил невидимые нити к его голени, колену, бедру и шагнул за него. Рэпер попытался вернуть ее на место, разумеется, ничего не вышло. Правая нога проделала тот же фокус. Боль от старой новой раны не заставила себя долго ждать. И если бы не средний вес и неплохие мышцы спины, исполнитель речитативов легко согнулся бы пополам. Может быть, даже сломался, как кусок сухого, черствого хлеба.
   Андрей, увидев, что шаги делаются без участия Димы, попытался помочь ему противостоять. Но не смог сдвинуться с места. Его ноги окаменели, не слушались, не двигались, срослись с полом. А руками достать до рэпера он уже не мог. Саша, похоже, тоже была прикована к полу, хотя желания помочь не выказывала: стояла как вкопанная и сжимала мальчика. А Петр проснулся, выплюнул соску и засмеялся озорным детским смехом. Чем вызвал ошеломляющее удивление и неожиданный страх у всех троих разом. Но, похоже, мальчугану элементарно нравилась музыка.
   Дмитрий все шагал и шагал, пока неведомый кукловод не довел его и не поставил на то самое место, куда он плюнул. Его левая рука, та в которой он всегда сжимал микрофон, затряслась. Пальцы стали судорожно сжиматься и тут же разжиматься, словно в его ладони был маленький резиновый экспандер. А затем кисть резко откинулась назад, отломившись от лучевой кости. Кожа порвалась, брызнула кровь, мелкие ошметки мяса полетели в толпу, рэпер взвыл, масса заорала в ответ. Пятерня болталась на оставшихся мышцах, из отломленной части руки должна была показаться кость. Но вместо белого, полого обломка торчал микрофон. Его черная верхняя часть, в кровавых клочках, поблескивала под светом софитов. Приемник звука выдвинулся из тела больше, чем на треть. Кнопка, расположенная сбоку, сдвинулась, и микрофон был размутирован. Рука поползла ко рту, и, достигнув нужного для чтения рэпа расстояния, замерла.
 - Я не буду петь! – закричал он. Толпа радостно поддержала его. Но голос мертвого легко опроверг это:
 - Будешь, куда ты денешься.
   Прелесть играющего минуса была в том, что вступать можно почти с любого места, а если зациклить бит, то вообще петь бесконечно. Универсальная музыкальная подложка для рэп-исполнителей. Дима начал читать свои стихи. Он не хотел этого всеми фибрами своей души, но вопреки его желанию, как и в случае с ногой, рот открывался, язык произносил слова, память подсказывала следующую строчку. Как же отвратительна и ужасна была его песня. Только сейчас, в миг тожества безумия, он понял, что он не рэпер, и уж тем более не поэт. Дима обычный продукт своего времени, очередная бездарность, построившая свою якобы карьеру на деньги папаши. Все его тексты, все его песни – ничтожество, как и он сам, прожигающий бесцельно свою жизнь мальчик. Он не внес ничего хорошего в этот и так сумасшедший мир – лишь разрушил его еще больше.
   Еще куплет, и еще, толпившиеся у сцены люди поддерживали его, кричали, что он молодец, что вот так и надо. Присмотревшись к ним сквозь бьющий в глаза свет, Дмитрий увидел, что они безлики. Как манекены, только это не были манекены. Одежда, кожа – все человеческое – лица отсутствовали напрочь. Будто кто-то стер их ластиком или сбрил специальной бритвой. Абсолютно неясно, откуда идет звук, как они кричат, если ртов у них нет? А они прыгали, бесились и орали еще громче. Кто-то из задних рядов запустил в исполнителя обломоком кирпича со словами: «Ты лучший, Димон!». Камень вырвал часть плоти в районе челюсти, как раз там, где ее не было у будущего Димы. Мертвый не упустил случая напомнить о своем существовании:
 - Оу! Это ведь было больно! Горит огнем, не так ли? – он был прав, на все сто процентов. Ужасно жгло. Микрофон резко вылез из руки и вцепился в зубы, в остатки губ рэпера. Раздался хруст, скрежет по металлической поверхности. Мягкая кожа вокруг губ треснула, вместе с ними. Безумный симбиоз металла и человеческого тела выглядел отвратительно. При этом Дима продолжал читать свой знаменитый трек. Кисть вернулась на место, и кожа мгновенно срослась. Это вызвало ничуть не меньше боли, чем удар от кирпича. Кто-то из безликих умудрился допрыгнуть до его ног. Каменные и непослушные, они на удивление быстро поддались захвату фаната, и Диму утащили в толпу.   
   Его принялись избивать ногами, выстроившись в круг. При этом они все так же кричали: «Круто!», «Супер песня!», «Я хочу от тебя детей!», «Димон молодец!», «Я люблю тебя!», «Настоящий рэпер!». Неожиданно к нему вернулся контроль над собственным телом, и он первым делом выплюнул микрофон и как можно сильнее сжал челюсти. Чтобы не выдать больше ни слова, ни звука, чтобы никто не услышал его бездарности. Попытка перевернуться принесла еще больше боли. Ноги фанатов крошили кости, тело сотрясало точечными вспышками боли, он умирал. Еще пару вздохов, и еще. Все. Глаза закрылись, наступила темнота, тишина, в которой еле-еле, словно сквозь пленку, Дмитрий услышал последний крик: «Ты лучший, Димон!».
   Безликие продолжали избивать уже бесчувственный кусок мяса. Двери лифта стали закрываться, музыка все еще играла, светомузыка и прожектора вертелись и сплетались в хаотичном танце. Петр до сих пор весело смялся и даже подрыгивал в такт биту. К пленникам вернулась возможность свободно двигаться. Однако они оставались на местах. Пространство замкнулось, и пассажиры оказались все в той же железной коробке. Свет зажегся, мальчик замолчал, Саша заревела, села на пол. Андрей устроился рядом. Он молчал, потому что сказать было абсолютно нечего. А еще он боялся того, что уготовано ему.
   Восприятие времени полностью покинуло их. Поэтому, через пару мгновений того, что казалось десятью минутами, Александра плакала.  Она не издавала никаких звуков, не заикалась, не захлебывалась воздухом, она горько плакала. Слезы катились по ее щекам, одна за другой, падая на колени, на ноги, придавая помещению мягкий солоноватый запах. 
 - При чем здесь ребенок? – выдавила она. – Ладно, мы с тобой, за свою жизнь успели нагадить людям, причинить боль, страдания. Но этот маленький комочек? В чем его вина? Что он делает в этом аду?
   Петр смотрел на нее своими маленькими глазами, приветливо моргая ресницами. Невинный человечек, который только начинает жить.   
 - Я следующая, Андрей. Это чувство ты поймешь, когда придет твое время. Наверняка каждый это чувствовал. И реагировал на него каждый по-своему. Я вот прошу тебя, позаботься о нем. Пожалуйста, что бы ни творило с нами такое, оно не тронет Петю. Да, я не его мать, но я люблю его, и оно не должно! Не может! Нас сгнобит, но не причинит ему вреда! Ты слышишь?! Пообещай мне, прошу тебя. Скажи, что все сделаешь! Дай мне надежду перед кошмаром!
 - Я тебе обещаю, Петя будет жить, – сантехник не тушевался ни секунды. Он приобнял ее легонько за плечи. Саша молчала и слушала голоса. Женские голоса начали звучать в ее голове, как только закрылись двери. А пока она ревела, ей показалось, что то тут, то там мелькают холодные взгляды убитых ею жен.
   В свои неполные тридцать лет Александра выглядела не старше двадцати пяти. Еще в юности она поняла, что красота не только правит миром, ею можно пользоваться. И пользоваться с огромной выгодой. Старшеклассники и старшекурсники довольно быстро сменились обеспеченными «папиками», готовыми на многое ради ее взгляда, жеста, поцелуя. Она не продавала себя, спала только с тем, с кем хотела. Остальные, не получив желаемого, испарялись. Петр был пасынком ее третьего мужа, которого она не любила. А вот ребенка... Только ради него Саша решила прекратить охоту на богатых мужиков. Теперь ее устраивало все в жизни, она набегалась. В двадцать один год ей поставили бесплодие. И сколько бы денег она ни тратила на врачей, диагноз не менялся. Поэтому Сергей должен был стать последним. Последним и единственным. А маленький мальчик мог и не узнать никогда, что она не его настоящая мать. Ведь бывшая, покойная жена Сережи – сирота. И никаких родственников – идеальный вариант.
   Прямо перед пассажирами лифта, не более чем в двадцати сантиметрах от лица, медленно, в воздухе, проявилась полупрозрачная женская голова. Она неторопливо открыла глаза, и они тут же наполнились лютой ненавистью. Саша сжала руку Андрея: 
 - Ты видишь? – чуть слышно, шепотом произнесла она.
 - Да, - так же тихо ответил он.
 - Это Юля.
   Призрачная голова обзавелась взявшимся из ниоткуда таким же прозрачным телом. И моментально проникла в девушку, слившись с ее мозгом, ее душой, передав в одночасье всю свою боль. Саша судорожно начала хватать ртом воздух. Границы лифта вновь поползли в разные стороны, и они оказались в парке. В летнем московском парке, вдвоем: Юля и Глеб. Ей было приятно и весело, кругом царила какая-то сказка, и она была в ней принцессой. С Глебом они встречались почти год и с каждым днем все сильнее и сильнее влюблялись друг в друга. Каким-то образом Юля догадалась, что сегодня тот самый день – сегодня он сделает ей предложение. Так мило и непринужденно, как умеет только он. Они смеются, обнимаются, целуются. Как же хорошо и приятно жить.
   А вот и кольцо, нужные слова, разумеется, она согласилась. Он рад, но где-то вдалеке уже мелькает фигура в черном. Она несете в себе зло, зависть, коварство. Саша вздрогнула, узнав себя в этом облике, и на мгновение покинула историю. Дух внутри ее тела заскрежетал пальцами по сердцу, царапая и так отвратительную натуру, причиняя жуткие страдания. Тело выгнулось, пропустив волну страха. Теперь она стоит на дороге, ночью, мокрая и покинутая. Дождь заливает глаза, но это не важно, они и так полны слез. Глеб ее бросил, хоть и клялся в вечной любви. Сердце разбито, пустота и тлен в душе. Что еще остается после слов «Я больше тебя не люблю…» – только бродить по ночным улицам. Как ей жить, если наполовину она уже мертва?   
   Саша вышла из-за угла. Серьезная, холодная, сосредоточенная. Она искала встречи с Юлей, хотела поговорить, и вот случайность свела их. Случайность позволила мертвецки пьяному водителю добраться до этого перекрестка с пугающей для автобуса скоростью в сто с лишним километров в час. И та же коварная дама умудрилась окончить разговор между двумя девушками именно в тот момент, когда двадцативосьмитонная смерть неслась по дороге. Александра, в образе опустошенной до дна Юли, развернулась и шагнула прямо под колеса случайности. Саша на тротуаре замерла на мгновение перед остановкой чужой жизни, а затем улыбнулась. Разбиваясь вдребезги, девушка видела саму себя, злорадствующую над бедной Юлей. Она переживала боль каждой клеточкой тела, каждой фиброй души.
 - Саша, Саша! – Андрей из лифта достучался до нее. Душераздирающий крик облегчил страдания. Или ей так лишь показалось?
 - Ребенок, – часто и тяжело дышала мачеха, – не дай его… – Еще боль и снова крик, ее тело пронзил другой призрак, не менее разозленный. – Марина...Марина прости…
   Она в баре, вокруг люди, лишь размытые образы, и только подсевшая к ней Саша видна четко. Знакомятся, обсуждают мужиков, из разговора понятно, что ее бывшей муж Глеб разорился, запил и уже покоится на кладбище. Не давал своей жене даже выходить из дома, всегда в грубости, всегда под гнетом. Марина верила ей, а Александра внутри кричала, брыкалась, ведь она знала, что это вранье, ею же искусно выдуманное вранье. Она сама выжала Глеба до нитки, в основном на врачей, и не только. И вот теперь искала новую жертву. Точнее, уже нашла: муж Марины — Евгений.
   История менялась: они лучшие подруги, гуляют вместе, развлекаются. Саша несет веселье и радость в жизнь Марины, вместе с незаметной каплей яда. Она втиралась в доверие, и самое отвратительное было то, что девушка верила себе, зная, что обманывает. Жестоко обманывает. Призраки заставляли пережить коварную женщину все, что испытывали сами, до последних подробностей и мелочей. Сейчас подруга, зная о впечатлительности и наивности Марины, которую чувствовала изнутри Александра, наговаривала на Женю. На любимого мужа, очерняла и разрушала его в глазах любящий жены. Как же по-своему прекрасно у нее это получалось. Поверив и увидев сфабрикованные доказательства, Марина вскрывает себе вены в ванной. Медленно умирая от несчастной любви. Передавая ощущения пленнице лифта и усиливая их во сто крат.   
   Призрак измывался, давил на остатки людского, вырезая их с корнем. Тело, заточенное в лифте, беспорядочно дергалось, бледнея от каждого сокращения. Уже оба призрака не щадили Сашу,  перемешивая, ускоряя и повторяя их боль, страдания. Подобно двум странникам Чарльза Диккенса не отпускали ее, ожидая третьего. Слесарь, наблюдая кружение двух бестелесных фигур над, и сквозь Сашу, взял Петю к себе на руки и вжался в стенку. Девушка беспрестанно дрожала всем телом, то вскрикивая, то замолкая. Зубы стучали в такт с дрожью, точно также моргали веки. Все действо отдаленно напоминало приступ эпилепсии без пены изо рта.
   Третья прозрачная фигура медленно поднималась из пола. Она была самая осязаемая, лишь слегка просвечивая. Внимательно осматривая своими холодными и в тоже время обжигающими глазами Сашу, призрак женщины растягивал удовольствие мести. Как садист растягивает время пытки. Неожиданно резкий поворот головы на Андрея, и тут же взгляд упал не Петра. Мстительный дух на глазах превратился в безобидный образ мученицы, вызывающий сочувствие и сожаление. Она протягивала свои руки к ребенку. И мальчик отвечал ей тем же. Он улыбался и легонько посмеивался. Андрей почувствовал, как нерешительно, но с доверием отдает полугодовалого малыша. 
 - Оставь его, дрянь! Он никогда не будет твоим! – на мгновение Саша смогла сконцентрироваться и открыть глаза, удерживая свое сознание на месте. Призраки еще яростнее принялись за нее. Сантехник видел, как душа девушки то там, то тут вырывается из тела. Последнее бестелесное создание отпрянуло от мальчика и снова направилось к Александре. При этом приняв свой первоначальный облик. В момент контакта раздался крик. Настолько сильный, что мгновенно оглушил Андрея. Тонкие струйки крови скатились из ушей. Монитор, который все еще показывал цифру, треснул в нескольких местах. Однако «164» осталось на экране. Вжавшись в угол между стеной и полом с ребенком на руках, сантехник склонил голову и закрыл глаза. Он не хотел видеть того, что творилось с Сашей. А благодаря силе ее голоса и слышать не мог.
   Тем временем призрак родной мамы Петра перешел в наступление. Тело Александры подбросило вверх, прибило к стене. Руки раскинулись в разные стороны, продолжая дрожать: девушка билась головой, плечами, ногами об лифт. Прозрачные перестали летать над ней, и, оставшись внутри, заставили плоть двигаться самостоятельно. Со стороны это выглядело так, будто некто тащил ее за собой. Всего за пару мгновений Саша оказалась прижата к потолку, в безумном приступе ударяясь всем, чем можно, о поверхность лифта. 
 - Ты хотела ребенка, лживая сука?! Так роди его сама! – чужим голосом произнесла она. И тут же закричала, но уже своим. Живот вырастал и приобретал округлость. Девушку рвало, она справляла естественные потребности, переживая все стадии беременности за пару мгновений. Вся эта каша из отходов падала на пол и окатывала отвратительными брызгами мужчину с ребенком на руках. Но он не открывал глаз, все сильнее прижимая живой комочек к себе.
 - Нравится?! Ты скармливала мне таблетки, чтобы я наверняка сдохла при родах! Пожри-ка их сама! – из потолка, как две струи фонтана, прямо в рот Саше направились синие таблетки, она давилась, задыхалась, но глотала эту гадость. Ни одна не упала – все были запиханы ей в рот, в глотку и доставлены до желудка.
 - Я думала, что тебя поймают, осудят и посадят, но ты выкрутилась! Купила полицию, врачей, и дело замяли! Все они такие же продажные мрази, как и ты! Пришла пора отвечать за свои поступки!
   Александра закричала еще сильнее, живот ее надулся до небывалых размеров, и от округлости пошли трещины по всему телу. Разрывая кожу, выплескивая кровь на стены брызгами. Сейчас она представляла собой живой человеческий надувной шарик, который вот-вот должен был лопнуть. И лопнул, разбросав свои внутренности по железной коробке. Кусок сердца отлетел Андрею прямо в лицо, он не шелохнулся. Кровавые ошметки и части тела были везде: одни скатывались на пол, другие прилипали к стенам и потолку. Зрелище напоминало взорвавшуюся в микроволновке котлету. И мальчик, и мужчина с ног до головы оказались в крови и мясном фарше. Несмотря на то, что ни тот, ни другой не слышали ужасных криков, оба поняли, что смерть пришла за Сашей. Почувствовали последнюю тишину, предвещающее кончину спокойствие.