Все, что за чертой меры проклято

Молилась мать...  Виновато опустив глаза на повёрнутые к небу ладони, которые были исчерчены звездной картой и тропинкой ее судьбы, она тихо шептала: «Говорю, тебя не забывая, Всевышний, ты верно поймешь и верно увидишь мои слова. Знаю, скоро унесет меня река, вижу эту реку, под землей утихают не только реки и дожди. И утекают, и утихают не только дожди. У нас такая милосердная память – забываем, что каждый однажды будет уходить. Кого научила слеза одного бедного человека, который был самым богатым в селе.
Всю жизнь куда-то рвался, что-то складывал, все имел, а когда увидел реку, поджидающую его, а на волнах мутную и пустую душу свою, упала слеза со словами: «Руки мои не прячьте в саван. И проведите по
всем улицам с пустыми руками. Пусть все увидят, что я с собой уношу...»
Кто не знает эти слова, кто оглядывается на них? Сама ведь их забываю...
«Все, что за чертой меры – проклято» – это народом сказано, я плачу – неужели  проклято-ведь столько случалось за этой чертой.
 Я оглядываюсь, Всевышний – слишком безмерными были испытания. Да, посылая их, ты и силу нашу видел, но увидь нашу силу и на радость...»
Слова падали, как яблоки, скользили зайчиком солнечным, прикасались травинкой, и вновь падало яблоко в руку – почему я смею забывать их? Ее последнюю притчу  я запомнила...
 - Однажды беспокойный, тревожный человек обратился к небу.
 – Я твой верный, но непонятливый    слуга, Всевышний.    Помоги    и покажи    мне кого ты раем   одаришь, кого   осудишь адом — самому  не разглядеть.
 – Иди   по тропинке, мой непонятливый слуга.
Вела она к отшельнику. Высоко в горах, на камне сидел старик.
«Ты первый мой гость. Еще юным я ушел от людей и того, то люди называют жизнью. Еще юным я захотел одного – стать достойным беседы с Богом. Возможно, подвержен гордыне, но чудится мне, что скоро удостоюсь этой чести, надо только верно    рассчитать свои силы.
Первый мой гость – я сочувствую людям и прошу для них снисхождения.  Они забыли, что покой – в чистоте, счастье – каждый день делать то, что  суждено с благодарностью.
Прости мою словоохотливость, ты ведь первый мой гость. Я тут наблюдаю за вами, помочь хочу, понять хочу – а никто никому   помочь не может – надо    каждому свою дверь узнавать.
Рад я тебе – сейчас принесу угощение, оно очень скромное. Видишь дерево – каждое утро падает с него одно яблоко. Это моя еда. Это яблоко мы и разделим».
«Понял, ждет его рай. Про беседу с Богом не понял, но все верно, но будет у него и беседа», – думал слуга, спускаясь с горы по тропинке.
Вела она к дому на окраине. Маленький сын и родители. Неопрятные, шумные, в глазах, на губах жадность к радости, к крошкам дня. Выхватывают, заглядывают только в день, от всего, что неясно, а не касается   мига  близкого– отбегают.
После сини, тишины и прохлады в каменной ночлежке Святого  этот дом был пестр, душен и душил слугу. «Ждет их ад, жалкие, бедные грешники. Увидел, понял и хватит».
Только он собрался уходить, полоснула, ослепила боль, забилась во всех  клетках, кинула на пол.
Тут голос сверху: 
– Этот человек, ваш  гость случайный,  умирает. Только кровь мальчика его может спасти.
Они посмотрели друг на друга. Он взял нож, она,став другой, выбежала. Он взял ребенка и когда к светящейся коже младенца приблизился светящийся металл боль схлынула.
– Я твой верный, но непонятливый слуга, объясни мне, – зачем подверг этих бедных грешников, такому сильному испытанию?
    – Мой    непонятливый слуга – ждет их рай.    Какая белизна  размыла   лицо отца, а рука не   дрожала... Отшельник пойдет в ад. Когда ты пришел  к нему, на землю упало два яблока.    Одно яблоко   он скрыл от тебя, спрятал. Кому же он молился и о чем он молился, мой возможный собеседник?    Так много хотел  понять, и   такие слова находил в молитвах, а одно яблоко – и не    устоял. Ждет его Ад...
     – А если и спрятанное     яблоко, и рука не дрожала?
     – Часто, часто бывает и так. Но какое яблоко и какая рука...»
Мне не у кого спросить  – где же мера и в этой притче  –  мать
 сумела бы ответить. Она далеко.