Суд Божий

Когда душа Аркадия Степановича, покидала бренное тело, то как водится, вся жизнь промелькнула за мгновенье перед глазами. И вот взирая с высоты на прожитые годы, на ум приходила мысль: «Да, жизнь прожита не зря». Капиталы, положение в обществе, всего этого он достиг. Не без труда, конечно, хватало и врагов, и конкурентов, но он сумел сделать всё правильно и заслужить своё место в этой жизни. Эээ… Вернее, уже в той жизни. И если получается, что душа продолжает существовать после смерти, какой ей прок от капиталов? Вопросы появлялись один за другим. Но волновало его совсем другое. Что дальше? Что наступает после смерти? И вот возносясь, сквозь туман и яркий свет он весь замер от пугающей неизвестности. И когда туман потихоньку рассеялся и свет перестал слепить глаза, то к своему изумлению, Аркадий Степанович обнаружил, что стоит посреди улицы. Да, да, самой обыкновенной улицы. Но что-то всё-таки было не так. Вроде и небо голубое, и облачка плывут, дует лёгкий приятный ветерок, под ногами самый настоящий асфальт, вот и деревца стоят зелёные. Однако, вокруг не было ни души, и перед ним стояло всего одно здание.
Здание было одноэтажное, но большое, и походило оно скорее на дом культуры образца 50-60 годов прошлого века. Могучие колонны и большие окна придавали сооружению солидности и величественности. Застенчиво поозиравшись по сторонам, Аркадий Степанович решил приблизится к зданию, т.к. иди кроме как к нему всё равно было некуда. Приблизившись, он заметил слева от двери, табличку, которая гласила: «Суд Божий». Так вот значит куда я попал: - Подумал Аркадий Степанович. Немного потоптавшись в нерешительности, он потянул за ручку и дверь открылась.
За дверью простирался длинный коридор со множеством дверей, на которых ровным счётом ничего не было написано. Скорее из любопытства, чем осознано, Аркадий Степанович приоткрыл одну из дверей. За дверью оказалась комната, прямо-таки со скудной обстановкой. Из всей мебели там был только стол, за которым сидел мужчина, в светлом костюме, но без галстука, его добродушное лицо украшала бородка. А перед ним застенчиво стояла женщина лет сорока. На столе у бородатого лежала папка. Когда мужчина перевёл взгляд на Аркадия Степановича, тот прикрыл дверь, про себя сказав: «Ну занято так занято». После чего прошёл к другой двери и заглянул внутрь. Картина, представшая перед ним поразила Аркадия Степановича. Комната один в один походила на предыдущую, тот же стол и что самое удивительное за столом сидел тот же бородатый. Близнец: - «подумал Аркадий Степанович». Только перед столом стояла не женщина, а мужчина тоже лет сорока, и папка на столе была немного потолще. Бородатый посмотрел и Аркадий Степанович опять прикрыл дверь.
Пока Степанович стоял и соображал, что к чему. Входная дверь открылась и в коридор вошёл молодой парень, лет 25-28. Одет он был в военные камуфлированные штаны и тельняшку десантника. Он подошёл к первой двери и заглянул, после прикрыл и обратился к Аркадию Степановичу. – «Слышь мужик, как здесь, чего?» В ответ Степанович пожал плечами. А про себя подумал: - «Какой я тебе мужик, если мне 68 лет». Служивый сказал: - «Ща разберёмся». Прошагал по коридору мимо пяти дверей, заглянул в седьмую и вошёл. Так, прикинул Степанович, значит свободно, прошагал по коридору и открыл восьмую дверь. Комната была копия предыдущих, за столом сидел тот же бородатый, только перед ним никого не было. Он сделал приглашающий жест рукой и Аркадий Степанович вошёл. В метре над столом, из ниоткуда появилась папка и грохнулась на стол бородатому. Аркадий Степанович из всех сил старался скрыть своё удивление, всем видом показывая, что предметы появившееся из ниоткуда, для него привычное дело. Папка была на удивление толстая. Бородатый положил на неё руку и произнёс: «Аркадий Степанович Артёмов, сорок лет». «Извините, не сорок, а шестьдесят восемь» Подал голос Степанович. «Да нет, кто прожил больше сорока лет, предстают перед мной сорокалетними» сказал бородатый. Аркадий Степанович обвёл взглядом комнату и нечего не нашёл, где можно было бы увидеть своё отражение. Тогда он посмотрел на свои руки. А ведь и вправду, руки то не стариковские и в теле лёгкость. А как же тот солдат, что встретился в коридоре? Подумал он, ведь ему явно нет сорока. «А кто не дожил до сорока, предстают здесь как есть» сказал бородатый. Да он же мысли читает, ужаснулся Степанович, и начал давать себе установку, ни о чём не думать. Бородатый только улыбнулся и добавил: «А маленьких и несмышлёных, я на суд не принимаю, они сразу дальше следуют. Во дела, невольно подумал Аркадий Степанович, ещё и дальше есть. Но легко сказать, ни о чём не думать, когда кругом одни вопросы. Вот в тех комнатах, кто был на него похожий? «Да один я здесь всем управляюсь, ничего справляюсь потихоньку» улыбался бородатый. Дальше, что-либо понимать Степанович был уже не в состоянии. «Ну что же, начнём суд» объявил бородатый и прихлопнул по папке. Как-то всё это не правильно, крутилась мысль у Аркадия Степановича. Вот стоит он как школьник перед строгим учителем и тот сейчас ему вынесет приговор, вот так раз и одним махом. Нет, неправильно всё это, жизнь она не за один день проходит, и как всё совокупить в один вердикт. «Да ведь не я судить буду. Люди судить будут. Люди, которые тебя окружали всю твою жизнь, и не только люди…» сказал бородатый. «И не только люди» резануло по ушам, и воображение Степановича стало рисовать страшные картины чертей из преисподней и прочей нечисти. Папка со стола подлетела на метр в воздух и бесследно растворилась. Бородатый жестом показал на дверь за своей спиной, давая понять, что разговор окончен.
Степанович вышел из комнаты и оказалось, что там коридор копия того, через который он заходил в комнату и в конце виднелась дверь. Выйдя на улицу он изумился, ведь точно помнил, что здание стояло одно одинёшенько, а теперь вокруг был город. Место он не узнавал, но дома и улицы были вполне сопоставимы с его родным городом. И что-то изменилось после визита к бородатому, постоял, подумал, прислушался к себе. Память, точно память, работала как часы, он помнил всё и мог всю свою жизнь расписать по минутам. Постояв ещё с минуту, Степанович отправился исследовать город. Он шёл по улице с интересом рассматривая всё вокруг, хотя ничего особенного в окружающем не было. Но сама мысль, что это и есть загробный мир и здесь не может быть всё как обычно, будоражила воображение.
И вот повернув за угол очередного дама, Аркадий Степанович увидел прямо перед собой, жителя «так сказать» ближнего зарубежья, таджика или узбека, да кто их там разберёт. Одет он был в жёлтую жилетку, а в руках держал урну. Похоже дворник, прикинул Степанович, только вот нафига он ходит с урной в руках. И в это же мгновенье, загадка разрешилась. Приподняв урну, дворник надел её ему на голову. Посыпались фантики и бычки, в рот залетел пепел и неприятный запах шибанул в нос. И всё это действие сопроводил смачный звук, удара жестью по голове. На мгновенье Степанович опешил, но в туже минуту скинул урну, прицелился в челюсть и вложился в этот удар по полной. Кулак рассёк воздух и Степанович еле удержался на ногах. Рука прошла сквозь голову гастарбайтера не причинив ему никакого вреда. От такого поворота событий Аркадий Степанович растерялся, а дворник, не спеша повернулся и стал удалятся. Стоя посыпанным мусором, обдумывая произошедшее, Степанович поймал себя на мысли, что он узнал этого дворника. Несколько лет назад, заехав в один из дворов по делам, он вытряхнул пепельницу в окно автомобиля. И этот самый дворник видя происходящее, тогда ничего не сказал, но взгляд бросил нехороший. Выходит, это он тогда подумал, чтоб урну на голову одеть. Так что ли?
Серёга стоял на пороге здания суда и обдумывал, всё то, что наговорил ему бородатый. Как-то всё не ясно было, неопределённо. Собственно, и суда то никакого не было. Мол всё там, на улице. Серёга ему, дескать какой суд? Я человек военный. А бородатый, это не имеет значения. Ты же не в лесу жил, живой души не видя, вот мол кто вокруг тебя был и будут судить. Странно всё это конечно, думал Серёга. Ладно разберёмся. Ну и где здесь на улице, куда идти? Одно во всём этом было хорошо. Серёга был целый. Оно ведь как получилось. Было их семь человек на задании. Отработали как надо, а стали уходить, сели им на хвост и Вадима в ногу зацепило. Территория чужая, до своих ходу часа два, а с раненым Вадимом их скорость получалась медленнее, чем преследователей. Догонят на открытой местности, положат всех, а тут как раз место было подходящее, узкое, можно было их придержать. В обход им минут сорок, и получалось, что эти сорок минут их спасали, с таким запасом уже не догнать будет. И вот Серёга озвучил то, что и так все прекрасно понимали. Прощались молча и быстро, скинулись патронами, да отдали пару оставшихся гранат.
Патронов хватило на полчаса, лезли как чумовые, а одну гранату оставил значит на совсем край. И вот он наступил, этот край. Поняли, что патроны кончились, полезли. Откинул Серёга автомат, сел на землю, выдернул чеку и тоже положил руки на землю. Только граната в той руке, что ногами прикрыта. Сидит значит он так безмятежно, полное ощущение, что природой любуется. А ведь и вправду, любовался. Осмелились двое, живого взять хотели, подошли. А тут такой сюрприз. Вспомнил всё это и мурашки по спине пробежали. И тут же подумал, ну какие нафик у покойников мурашки. Странно, ох странно.
Аркадий Степанович сидел у себя дома, за обеденным столом. Как он здесь оказался, он объяснить не мог. Шёл он значит себе по улице, и вдруг появился туман, он становился всё гуще и гуще, а когда рассеялся, то он вот сидит значит на стуле за столом, а напротив сидит супруга и не спеша прихлёбывает кофе. На столе стоит чашечка кофе, на блюдечке бутербродик с сёмгой. Только вот, что подметил, Аркадий Степанович. Ни чувство голода, ни усталость, за всё время его здешних скитаний, не наступали. Да оно и понятно, какой у мёртвых может быть голод. Утро то Степанович помнил прекрасно, хоть и было это тридцать лет назад. Пока варила кофе, супруга ему рассказывала про свои планы на день, мол ей надо в парикмахерскую сходить, потом к Светке забежать, потом ещё куда-то и ещё… И теперь сидела молча, попивая кофе, изредка бросала на него свой взгляд. А Аркадий Степанович ощущал, как у него растут рога. Да, самые настоящие рога. Повернул голову, посмотрел в зеркало, и ужаснулся. Это были не оленьи рога, они были вообще непонятного происхождения, раньше такие ему видеть не доводилось. Так вот значит, о чем она думала попивая кофе. Ну и стерва, подумал Степанович, посидел и ещё минутку, затем встал и пошёл прочь. В прихожей зацепился рогами за дверной косяк, выругался и от души хлопнул дверью.
Серёга сидел за школьной партой. Как он здесь оказался, он объяснить не мог. Шёл значит себе по улице, о чём-то думал, размышлял на происходящим, потом туман и вот он сидит в классе. А вокруг его одноклассники. Да это их 7-б. Рядом Оксанка Гвоздева, что-то старательно записывала в тетрадь. Перед Серёгой лежала разобранная авторучка и тетрадь, на одной странице которой был оторван клочок. И Серёга всё понял. Он прекрасно помнил тот день. Шёл урок русского языка. Он сидел за пятой партой у окна, а за второй партой по центру, сидел его дружок закадычный Толян. Тогда Серёга разобрал ручку, получилась замечательная трубочка, оторвал клочок бумаги, пожевал её и запульнул через трубку в Толяна. Тот обернулся, смеялся и грозил кулаком, в общем весело получилось. Только всё это дело заметила Людмила Александровна, их учительница. В тот день она подошла, отчитала Серёгу, взяла дневник и накатала в него замечание. Мол Ваш сын на уроке русского языка плевался из трубки, ох и влетело тогда от отца. А сейчас события развивались несколько иначе. Людмила Александровна подошла, схватила Серёгу за ухо и принялась его крутить. Ситуация выглядела крайне нелепо. Вот эта девчонка, только после института, таскала за ухо его, здорового мужика, и при этом вид у неё был крайне серьёзный. Ухо начинало гореть, Серёга принялся бормотать что-то бессвязное и в конце добавил. Я больше не буду.
Аркадий Степанович стоял на каком-то пустыре. К внезапной смене обстановки он уже начал потихоньку привыкать. Потрогал голову руками и обрадовался, что рога исчезли, ну хоть это уже хорошо, подумал он. Он стоял здесь уже минут пять и ничего не происходило. И когда он отвлёкся от окружающей обстановки и погрузился в мысли, кто-то вцепился ему в ляжку. Обернувшись он увидел убегающего прочь пса. Штанина была порвана, рана глубокая, показалась кровь. Ах ты гадёныш, запомнил значит, поквитался. При прошлой их встрече при жизни, пёс был ещё щенком, лез под ноги поласкаться, а Степанович отвесил ему такого пинка, что тот полетел кубарем, жалостно скуля. Кровь пропитывала штанину, та начала неприятно прилипать к ноге. В голове появилась мысль, что случится если потерять много крови, здесь же всё не как обычно.
Антонина стояла на берегу водоёма, мысли у неё путались. Как здесь оказалась, она не понимала. Помнила здание, встречу с бородатым, затем шла по дороге и был туман. Бородатый ничего толком не объяснил, говорил загадками, а затем и вовсе распрощался, сказав, что надо идти в ту дверь. Вот она и шла. Место было не знакомое, но привычное. Она деревенская жительница, привыкла видеть подобные пейзажи. В диковинку было, то что сейчас ей было сорок лет, а ведь она прожила долгую жизнь. Долго она стояла, размышляя и предаваясь воспоминаниям, а затем пошла вдоль берега. Пройдя шагов с сто она увидела лошадь. Нет, это была не просто лошадь, это был Агат. Вот так встреча, подумала Антонина и прибавила шаг. Когда она была маленькой девчонкой, то любила бегать по вечерам на колхозную конюшню, в которой её дед был конюхом. И был у неё свой любимчик, маленький жеребёнок, которому она сама выбирала имя. Вот так и стал он Агатом. Днём он бегал за мамкой по полевым работам, а вечером его навещала Антонина, приносила какой ни будь гостинчик, и они дурачились на поляне перед конюшней. Ухаживала за ним она сама, устраивала ему баню, т.е. водила его на пруд и там купала. И поэтому ей было так приятно встретить через несколько десятков лет, Агата. Он её тоже узнал, начал фыркать и мотать головой и у неё от радости навернулись на глаза слёзы. Она обняла его за шею и долго не отпускала, а слёзы всё текли и текли.
Серёга стоял во дворе своего дома, а перед ним стоял мотоцикл «иж-планета» выклянченный им по случаю шестнадцатилетия. На голове был шлем, и одет он был в кожаную куртку, ну всё как положено. А рядом валялась бутылка портвейна. Серёга подошёл, не веря в происходящее, потрогал зеркало, крутнул ручку газа и сел на мотоцикл. Так приятно было погрузится в воспоминания. В тот вечер они с пацанами впервые попробовали вино. Витька из соседнего подъезда, раздобыл бутылку портвейна, и они её распили. Пьяным он не был, но появился кураж, и он заведя мотоцикл начал нарезать круги во дворе, правда при этом разбудив пол двора. Удал по голове вывел Серёгу из воспоминаний. Перед ним стояла соседка по подъезду, видок у неё был интересный. На голове у неё были бигуди, на теле домашний халат, на ногах тапочки, а в руке она держала скалку. Вот этой самой скалкой и получил он по голове. Только он подумал, что хорошо хоть шлем на голове, как из соседнего подъезда вышел дядя Женя, и при этом он вынимал из штанов ремень.
Аркадий Степанович вот уже который раз стоял у стены, он уже несколько раз пытался убежать, но через несколько минут непременно оказывался опять у этой стены. А бежать он пытался, потому что всё это ему совсем не нравилось. И вот смирившись, что всё происходящее неизбежно, он стоял у стены и смотрел на Стаса. Когда-то они вдвоём начинали делать первые, робкие шаги в бизнес. И вот когда пришёл первый успех, Аркадий Степанович подумал, а зачем уму собственно Стас? Зачем делить то, что можно оставить себе. И втихаря переоформил всё на себя. И вот теперь он стоял у стены, а перед ним стоял Стас и смотрел ненавидящим взглядом. Рукава у него были закатаны, а в руках он держал автомат. С минуту он стоял неподвижно, а затем подошёл, достал из одного кармана флакон с зелёнкой, из другого кусочек ватки. Намочил её из флакона и помазал Аркадию Степановичу лоб. Идиот, думал Степанович, ну откуда он взял, что надо мазать лоб? А между тем его трясло от страха, умирать оно ведь всегда страшно, хоть уже вроде, как и не живой. Стас вернулся на место, окинул всю сцену взглядом и видимо остался доволен. После чего нажал на курок. Первая пуля попала в живот, вторая врезалась в грудь, остальные забарабанили по стене. Ноги у Аркадия Степановича подкосились, и он рухнул на землю. Но Стас и не думал прекращать стрелять, явно намереваясь выпустить весь рожок. И уже в лежащего на земле Степановича продолжали вонзаться пули, попадая и в землю перед ним и ударяя по стене над. В глазах потемнело, и последняя мысль которая проскользнула, была: -убил всё-таки.
Серёга стоял на плацу своей воинской части, а перед ним стояли шестеро ребят с которыми он уходил на своё последнее задание, в стороне стояла старушка и кланялась. От этой встречи, ком у него подкатил к горлу, руки тряслись мелкой дрожью. Не как не ожидал он увидеть ребят снова. А они подходили к нему по одному и обнимали, да так что хрустели рёбра. Только бы не пустить слезу, думал Серёга, стыдно всё-таки будет. А в стороне стояла старушка и всё продолжала кланяться. И когда к ней подошёл Вадим и обнял за плечи, то ему стало всё ясно. Ведь это мать Вадима, и он ей рассказывал про Серёгу. Долго стояли они на плацу молча смотря друг на друга, и всё это время старушка кланялась и кланялась.
Аркадий Степанович находился в небольшой комнате, только вот пошевелится он не мог совсем. Ноги у него стояли на полу и были привязаны к ножкам стола, туловище лежало на столе, а руки были привязаны к дальним краям стола. Подняв голову он увидел стоящего перед ним Петра Ефимовича, в руках он держал швабру. При жизни Пётр Ефимович был главном конкурентом в бизнесе. Долго они боролись друг с другом, за место под солнцем. И вот когда конкурент совершил ошибку, Аркадий Степанович решил, что надо добивать. Сумел всё так организовать, что тому ничего не оставалось как продать свой бизнес за копейки Степановичу. И когда они сидели в офисе, а на столе лежали бумаги, где надо было только поставить подпись и всё отходило Аркадию Степановичу. Пётр Ефимович долго сидел неподвижно уставившись в угол, а в углу стояла швабра, которую видимо по разгильдяйству оставила уборщица. И раздражаясь, про себя Степанович говорил: -Какого хрена он уставился на эту швабру, а уборщице надо дать по шее, чтоб не разбрасывала где попало инструмент. И вот теперь в руках у Ефимовича. Была та самая швабра. Он достал из кармана упаковку презервативов, вынул один, распечатал и принялся натягивать его на швабру. Проделывал он это всё, не спеша, основательно. Затем достал баночку с каким-то кремом и обильно смазал всё это приспособление. И когда ручка швабры вошла в Аркадия Степановича, тот взвыл, от боли, обиды и унижения. И ещё он выл от осознания, сколько подобных встреч ему ещё предстоит.
Антонина стояла на краю своей деревни, и перед ней стоял её муж Николай. Слёзы катились у неё из глаз. Сейчас ему было тоже, как и ей сорок лет, а пережила она его на целых пять лет. И вот надо же свиделись. Долгую совместную они жизнь они прожили. Взял он её восемнадцатилетней девчонкой. Через многое им пришлось пройти, жили не богато, но дружно. И вот встретились. Антонина подошла к Николаю, хотела взять его под руку, но не смогла. Рука проскользнула сквозь него. Зато у него получилось. Он снял пиджак, накинул его ей на плечи, обнял правой рукой, и так пошли они по дороге вдоль деревни, прижавшись друг к другу. И домов выходили люди, кивали головой, махали руками, а они не спеша продолжали свой путь. И даже дед Егорыч, который любил вечерком сесть на лавку, свернуть самокруточку, который знал прибаутки на все случаи жизни. И никто не мог спокойно пройти, когда он был на посту, не получив в свой адрес, заковыристого послания. Даже дед Егорыч, выпуская дым, лишь хитро подмигнул им.