Глава 7. Liberazione

Начало романа http://www.proza.ru/2014/07/08/780

Предыдущая глава http://www.proza.ru/2014/07/13/692


Следователь выжидающе смотрел на Эльку. Даже усы не могли скрыть его победоносной ухмылки. «Молчи! Молчи! Не соглашайся!» - кричал внутренний голос. Но Элькины слезы говорили сами за себя. «Что всё это значит? Не может же Белла Франко быть похожей на меня, как две капли воды?!»

Девушка сначала подумала, что это ее фото, сделанное сегодня, но тут же нашла различие в одежде. Да и волосы у Беллы Франко были чуть-чуть короче, чем у Эльки. Засада. Если Элька подтвердит, что это ее фото, у следователя будут все основания посадить ее за решетку. И, видимо, надолго. Они могут даже сфальсифицировать улики, подкинув в ее сумочку пару якобы украденных вещей.

А Мотта тем временем ждал, нервно постукивая по столу пальцами. И Элька решила сказать полуправду – это не она, хотя девушка на фото действительно на нее похожа. Элька даже готова была предъявить доказательства в виде более широкого носа, меньшего количества веснушек и сережек, которых сроду не носила.

Едва она открыла рот, в дверь постучали. Следователь недовольно выключил диктофон и разрешил войти. Дверь заскрипела, и Элька вздохнула с облегчением – Васьвась явился. Он тяжело дышал, как будто преодолел кросс от отеля до квестуры, и вид его был то ли испуганный, то ли недовольный, не понять – очки скрывали все эмоции. Он был не один – следом зашел солидный мужчина средних лет в явно не дешевом костюме. Он изнывал от жары и без конца промокал лоб платочком, но снять пиджак, видимо, не позволял дресс-код.

Он представился российским консулом, и следователь вежливо предложил гостям стулья, после чего навел три чашки кофе (явно без расчета на Эльку) и даже достал из загашника деревянные печенья. Но никто из присутствовавших не оценил деланного хлебосольства и к угощениям не притронулся. Зато Мотта осушил свою чашку в два глотка.

Элька не знала, что в случае задержания полицией необходимо уведомить российское консульство. Не знала она и того, что без консула не следует подписывать какие-либо документы и объясняться со стражами порядка. Можно сказать, пронесло.

На Элькины документы Мотта отреагировал спокойно. Он молча покрутил их в руках, после чего сравнил девушку с изображенной на фото Беллой Франко. Он согласился, что произошло небольшое недоразумение, но отпустить задержанную без формального допроса и подтверждения ее личности не имел права.

«Назовите свое имя», «Род вашей деятельности», «Когда вы въехали в Италию», «Цель вашего пребывания в стране»… Вопросы были простыми и вроде без подвоха, и Элька покорно на них отвечала, осознавая, что бояться больше нечего. И некого.

Вскоре принесли результаты дактилоскопии и биометрии, и следователь стальным голосом объявил, что задержанная не является Беллой Франко и не причастна к серии магазинных краж. Элька еле сдержалась, чтоб не завизжать от радости, но застыла, наткнувшись на ледяной взгляд Лоренцо Мотта. Он явно что-то недоговаривал.

Следователь с непроницаемым лицом застучал по клавиатуре, в очередной раз предложив присутствующим уже холодный кофе. Через несколько минут он достал из шкафа новую канцелярскую папку и вставил туда пару листов бумаги и Элькину фотографию. Затем взял маркер и, подписав обложку с корешком, протянул папку Васьвасю.

«Procedimento penale (1) № 2014-07 / 218. Kurochkina Elvira, 1996»

(1) Уголовное дело (итал.)


Васьвась вздрогнул и открыл папку. Элькина фотография была прикреплена скрепкой к листу бумаги с заголовком: «Art. 337 Codice Penale «Resistenza a un pubblico ufficiale». (2)

(2) Статья 337 Уголовного Кодекса «Сопротивление государственному служащему» (итал.)


Васьвась захлопнул папку и резко обернулся к Эльке.

- Эльвира Степановна! Вы оказывали сопротивление полиции?! – зашипел он. - Вы что, совсем не изучали правил поведения в инакомыслящей Италии? Это в России вам за это ничего не будет, а здесь знаете, что вам грозит?! Horribile dictu! (3)

(3) Страшно сказать! (лат.)


Элька нервно сглотнула и вжала голову в плечи. Ей хотелось провалиться сквозь землю, чтоб не слышать Васьвася и не видеть всех этих людей, но куратор не унимался:

- Да вам срок светит за сопротивление и неповиновение властям! От четырех с половиной до восемнадцати лет заключения, несносная студентка! А за оскорбление полицейских – до трех лет! Я же знаю, вы не могли промолчать! Благо, они русского не знают! Вам повезло, что они не применили физическую силу и не достали оружие! А они имели на это полное право! Дубинкой по голове и ногами по почкам!

Таким Элька никогда не видела своего куратора. Хотя, наверное, никто не видел. Васьвась готов был взорваться от ярости. Его разгневанное лицо побагровело и скривилось, и не хватало лишь пены у рта. Элька в ужасе отодвинула стул к стене, подальше от Васьвася, и в свое оправдание только и сказала, выдавив слезу:

- Испугалась я, Василий Васильевич… Вот и побежала…

Куратор схватился за голову и с надеждой посмотрел на консула. Тот пожал плечами, подтвердив, что дело плохо, но попросил раньше времени не паниковать: Элька не причинила полицейскому физического вреда, поэтому преступление будет квалифицироваться как мелкое. Возможно, удастся найти какие-нибудь смягчающие обстоятельства, дабы уменьшить срок.

Уменьшить срок. Для Эльки эти слова были равносильны расстрелу. Мотта, догадавшись, что дискуссия окончена, положил перед Элькой документ, в котором были перечислены ее права. Васьвась с консулом перевели непонятное, и девушка покорно кивнула, согласившись со всем, что там было написано.

После семи часов пребывания в квестуре Эльке вернули вещи и отпустили под домашний арест. Вернее, отельный. Теперь она должна была в течение нескольких дней ожидать решения следователя, не выходя за пределы отеля. Какая прелесть…

Культурологи восприняли весть об Элькином задержании с искренним сочувствием. Как бы ни донимала их эта рыжеволосая бестия, такого счастья они не пожелали бы даже преподавателю философии – их заклятому врагу. Чтобы подбодрить одногруппницу, ребята приносили ей пиццу, делились с ней событиями прошедшего дня, покупали мелкие сувениры. Но за благодарной Элькиной улыбкой скрывалась вселенская грусть.

Она подолгу смотрела из окна, завидуя свободе, и с нетерпением ожидала решения. Несколько раз она ловила себя на мысли, что вспоминает соседа-маньяка. Интересно, за что его забрали в квестуру? Вышел ли он оттуда?.. Когда Элька покидала кабинет следователя, итальянца в коридоре уже не было. Девушка сама не понимала, почему она переживает за чужого человека, когда ей нужно думать о себе.

Через три дня их с Васьвасем наконец вызвали в квестуру. К Элькиному счастью, обвинения выдвинуты не были, и дело закрыли. Скорее всего, карабинер вошел в положение, пояснив, что неправильно расценил действия подозреваемой.

Васьвась, почувствовав силу власти, хотел предложить Эльке написать встречное заявление о клевете, но в итоге потребовал устных извинений перед несправедливо оговоренной девушкой. Так сказать, скрасить обиду и распрощаться с полицией раз и навсегда. Лоренцо Мотта ничего не оставалось, как принести свои не очень искренние извинения. Он даже предложил довезти их до отеля – эдакое возмещение морального ущерба – но русские этот благородный жест не оценили и, поблагодарив, уехали на автобусе.

С тех пор Элька никогда не покидала отель без документов. Она прятала свои рыжие волосы под шляпой, а лицо закрывала огромными очками. Завидев карабинера, она тут же сворачивала в другой переулок. Хотя не раз с наслаждением рисовала картину, как на просьбу предъявить документы она издаст воинственный клич и выставит паспорт перед собой, словно оберег (ну, или крест от вампира). Но ее необычные надежды не оправдались. И, слава Богу, - Элька больше не имела права на ошибку.


***
Фото из интернета


Продолжение http://www.proza.ru/2014/08/05/1800