Глава 5. 2. Защита Виктории

        «Наверное, когда спешишь на встречу с   неординарным  человеком,  стоит готовиться к любому сюрпризу, но сегодня они будут только приятными» -    думала  Вика.  Воображение рисовало радужные картинки. Она прямо видела   встречу с Феликсом: их глаза встретятся,  но она не опустит взгляд. Феликс снова и снова будет смотреть в глубину ее зрачков, и Вика сделает все, что бы он в них  окончательно утонул; но,  кажется, риск утонуть есть у нее самой, и не в глазах любимого, а самым тривиальным образом, в луже -  уже   половина седьмого и она тридцать минут  стоит под проливным дождем.  Дождь смывает пыль и суету, подгоняет прохожих, веселится от души. Но Вике  не радостно.

Почему его нет? Девушка подумала и  нашла оправдание: это их первое романтическое свидание, вероятно, Феликс решил основательно подготовиться. Что полагается в таких случаях -  шампанское, конфеты, цветы? Увлекся  покупками, вот и  не успевает вовремя, но он торопится и сейчас  придет.
 
 Вика набрала  номер Феликса, но телефон  беспрестанно повторял:  «Аппарат абонента выключен». Плечи девушки поникли.  Мгновенно испарились  ее  задор, уверенность и предвкушение радости встречи. Хотелось плакать.   За  спиной раздался мужской голос:  «Он не придет. Извините, просто уже полчаса наблюдаю, как ливень смывает с вас последнюю надежду. Может быть, я помогу вам ее обрести?» Вика отмахнулась  от  незнакомца. Все силы  потрачены на предвкушение встречи, их не осталось даже на вежливые слова.  Феликс должен, должен хотя бы позвонить!   Словно в ответ на  ее  мысли,  раздался  звонок мобильного.
 -    Срочно вылетаю  в Москву. Не мог сообщить раньше, надеялся, что командировку можно будет отложить. Обязательно напишу. Жди. 

***

Через три дня – три  долгих, скучных, томительных дня,  Феликс прислал  первое сообщение:  «Сегодня  думал о твоей  улыбке. Какая она сейчас?  Отчуждающая,  ироничная или смущенная? Хочу увидеть  ее счастливой».  Это расплывчатое сообщение помогло Вике  взглянуть на их отношения более реально, и она  поняла, что просто не будет.
***
Вика сидела перед компьютером  и в сотый раз проверяла почту. От Феликса  уже неделю ни строчки. До чего же он непредсказуемый, невероятный. Пишет не регулярно, только тогда, когда желание написать соответствует его прихотливому настроению.  Иногда он присылает длинные письма с пространными объяснениями, иногда короткие, но всегда интересные и неожиданные - ни одной банальной строчки, ни одной затертой фразы. Каждое письмо несет скрытый смысл, сложный, на грани понимания. Нет,  целое переплетение не разгаданных смыслов. Каждое письмо   головоломка.  В каждом недосказанность, в каждом загадка,  а все вместе - письма, стихотворения, фотографии, которые он присылает -   водоворот,  в который  ее  неудержимо затягивает.

В посланиях Феликса проскальзывает что-то глубоко интимное, обращенное только к ней. В каждом письме есть нечто, принадлежащее только им, то, чем Феликс не станет делиться ни с кем. Это дает ощущение власти над Феликсом -  для других он один, но своей особенной, самой глубинной  стороной личности он обращен к ней  одной. И то, что он мужчина, а она не опытная девушка, ни его жизненный опыт,  ни её наивность - ничто не меняет этой данности: на глубинном уровне, простираемом за пределы мужского и женского,  далекого и чужого, они самые  близкие  люди.    Может быть, с этим связано то новое, что появляется  в её отношении к нему –  доверие,  безграничное доверие.

***
Виктория  стояла  у окна и ждала.  Феликс возвратился в Читу  и сообщил, что позвонит ей, когда освободится. Она попыталась представить, на что похоже ее тревожное, напряженное ожидание? На молнию! Да!  Звонок Феликса,  как молния. Она пронзает небо  неожиданно, внезапно,  не по расписанию. Предчувствие - сейчас  он позвонит.  Вдруг – небо пронзено, все изменилось, озарилось, приобрело другие очертания и, как завершающий аккорд, оглушающий  грохот – свершилось! И как только Вика представила себе рассекающую глубину неба огненную стрелу, раздался звонок  телефона.

-   Я  приехал, Вика, - сообщил Феликс вместо приветствия.   
    Девушка  глубоко вздохнула,  и,  изо всех сил сдерживая нахлынувшую радость, произнесла спокойным голосом.
- Рада слышать тебя, Феликс.
 Феликс произнес несколько незначащих фраз, ожидая, что Вика  назначит встречу, но девушка  молчала.

За окном  накрапывал  дождь, а сразу после того, как раздался звонок Феликса, пошел первый снег –   красиво, крупными мокрыми хлопьями вблизи и дальше  - все мельче и мельче, превращаясь на горизонте в матово-белую, сплошную пелену. Еще цвели осенние цветы, черно-зеленый бархат листвы почти не поник, и  трава была ярче и свежее, чем  летом. Белые хлопья снега   оттеняли  и подчеркивали изумрудные, оранжевые, желтые цвета уходящей осени. Разговаривая с Феликсом,   Вика смотрела  в окно,  наслаждаясь созерцанием столкновения белого и цветного. Ей казалось, что эта необыкновенная картинка -  великолепная декорация долгожданного разговора. 
- Увидимся завтра вечером в сквере, - услышала она слова Феликса, - многое изменилось, думаю,  тебе интересно об этом узнать.
-  Конечно, Феликс,  у меня много вопросов, - ответила Вика, а  про себя подумала – их хватит на всю оставшуюся жизнь.
- Ты ездил в Москву на соревнования? – спросила она, не сомневаясь, что он ответит утвердительно. Иначе и быть не могло. Шахматы для него все равно, что вода для дельфина.
- Нет, - ответил Феликс внезапно помрачневшим тоном, - за годы, что тебя не было рядом,  моя жизнь изменилась. Об этом мы еще поговорим. 
- Ты что, женился?! – Вике показалось, что пол уходит из-под ее ног.
- Что ты, глупышка! – Феликс говорил нежно и чуть-чуть снисходительно. - Для меня существует лишь одна девушка на свете -  непослушная и упрямая, та, которая бросила меня на целых четыре года.
 Услышав эти слова,  Вика даже присела в кресло: у нее сладко закружилась голова, а тело словно наполнилось волшебным эликсиром наслаждения.
Она так смутилась, что не смогла ничего ответить, и лишь  пролепетала:
- А шахматы, ты их забросил?
- Конечно, нет! Только я вынужден  делить их с иного рода деятельностью.  Вот и теперь, в  продолжительной командировке в Москве, по вечерам я занимался теорией шахмат. Я изобрел новый дебют и в настоящее время работаю над его обоснованием.
Феликс рассказывал, а Вика поддакивала, не столько слушая, сколько вслушиваясь  в звуки произносимых им слов, пытаясь  вобрать в себя  все интонационное богатство мужского, жестковатого, серьезного голоса гроссмейстера.  В нем  не чувствовалось намерения произвести впечатления, напротив, за внешней серьезностью и деловитостью Феликс  будто стремился  скрыть область эмоций. И это создавало удивительное впечатление – неясным,  скрываемым, слабо уловимым интонациям  Вика верила в тысячу раз больше, чем самым откровенным и красноречивым признаниям.
 - Это серьезный, кропотливый труд, требующей тщательной проработки целого дерева вариантов, - продолжал говорить Феликс, - в наше время, когда основные начала игры изучены и сыграны, новый дебют это сенсация, «бомба». Он  обязательно состоится, это подтверждают  интересующиеся моей работой   маэстро. Когда дебют будет опубликован,  тысячи шахматистов смогут,  используя  его в своей игре, получать к миттельшпилю ощутимое преимущество.
-  Интересно.  А ты уже  придумал название своему дебюту? 
  - Да, - голос Феликса звучал смущенно, - я назвал его «Защита Виктории».