После семидесяти. Часть 2. Учёба 11-17. 01

В семилетнюю школу в село Романцево (за десять километров от нашего Суболова) мы пошли гурьбой: Фая Голубева, Валя Балашова, Тамара Любимова, Люся Смирнова и я, все в пятый класс. Собирались основательно: набивали мешочки горохом с колхозного поля, слушали рассказы Маши, которая уже закончила семь классов, покупали тетрадки, карандаши, ручки, мамы же готовили одёжку-обувку. Только у двоих – у Фаи и Тамарки – были отцы.

Настал день 31 августа, когда нас повели в Романцево. Поселили в интернат. Училась я так же легко, в первой четверти получила настоящий урок, как надо думать, когда даёшь какое-то обещание. Перед Октябрьским праздником, когда все брали какие-то повышенные обязательства, классная руководительница Алевтина Константиновна Храмцова сказала: «Осокина! Возьми обязательство учиться на четыре и пять!». Нисколько не думая, я написала заметку в классную стенгазету с обещанием учиться только на четыре и пять. В один «прекрасный» день я увидела в классе вывешенную стенгазету с моей заметкой. В этот день было пять уроков. На первых двух (русский и литература) я получила пятёрки. Любовь Тимофеевна меня похвалила. Третьим уроком был немецкий язык, который я очень любила, и тоже без труда получила пять. На четвёртом уроке истории я уже выдохлась и заработала четвёрку.

Уроки я никогда не учила, мне хватало прочесть заданный материал перед уроком. Но тут я решила, что не могут же меня спросить пять раз за один день. Почему-то пятым уроком была математика, с которой я была не очень в ладах. Учительница прочитала мою заметку и вызвала меня к доске. Посмотрела на оценки, полученные мной, похвалила и спросила у меня, как умножить дробь на дробь. Конечно, я этого не знала. Одноклассники пытались мне подсказывать с места, но у меня был своеобразный характер: если я чего-то не знаю, то буду молчать. В итоге в моём дневнике пятой оценкой красовалась двойка. Все школьники из всех классов прибегали в наш, чтобы посмотреть на меня, съёжившуюся от позора.

В пятом классе я жила в интернате, в шестом – у тёти Ульяны в Малом Фёдоркове, за два километра от школы. В седьмом – у дяди Алёши в деревне Овечкино, за три километра. Уходили из дома мы в пять утра в понедельник, возвращались в субботу. В холщовые сумки-рюкзаки клались продукты на неделю, в бидончик наливалось молоко, и мы шагали десять километров при любой погоде. Зимой на голые ноги надевались байковые шаровары с резинками внизу, на валенки, мне – на мамины резиновые сапоги, и бывало, что мы приходили в школу мокрые по пояс от снега. Но опоздать было нельзя, потому что к девяти нас в школе ждал директор, Виноградов Валерий Васильевич (его звали В в кубе), который строго следил за дисциплиной. Мы его очень боялись. Директор вёл у нас физику – самый мой нелюбимый предмет.

Когда шли из дома, мы доходили до первой полянки, там останавливались и начинали пировать: пили молоко, ели яйца. Затем, с облегчённым багажом за плечами, продолжали свой путь. В Плоскове, Высокове и Аргунке к нам присоединялись ещё ученики.

Романцево стояло на пригорке, это было красивое село. Говорили, что раньше там находилась усадьба министра Сипягина, который жил в Петербурге. В центре села был большой круг, обсаженный со всех сторон боярышником. Его невкусные ягоды мы с удовольствием ели осенью. В этот круг вечерами сходились жители, чтобы погулять, потанцевать, попеть. Играли, водили хороводы... Рядом стояла церковь, но в наше время она была уже клубом, куда мы ходили смотреть кино. От Романцева до Малого Фёдоркова шла красивая липовая аллея шириной метра четыре. Вот и всё, что осталось от прежней усадьбы.

В школе меня выбрали председателем совета дружины. Проводились пионерские сборы, я принимала рапорты от председателей совета отрядов, потом командовала: «Дружина! Смирно!» и рапортовала вожатой о готовности к сбору. Ох как мне это нравилось!

Школьники помогали местному колхозу: осенью копать картошку, расстилать и потом собирать лён, лепить торфо-перегнойные горшочки. Весной картошку сажали. Кроме того, собирали металлолом, макулатуру, аптечные пузырьки. Словом, жизнь была насыщенной.