Сказки дикого поля

Сказка четвертая, про Первую Экспансию.

Появление в Кубанских степях майкопцев с их технологиями раннего бронзового века было сравнимо с эффектом камня, брошенного в тихую заводь. Побежали круги в разные стороны, покатились тяжелые повозки переселенцев. Неспешно катились, основательно. Шаг за шагом, поколение за поколением, пока не докатились да самых краев Ойкумены – до берегов Атлантического, Индийского и Тихого океанов. Пятнадцать, а то и все двадцать веков на это ушло, десятки поколений сменилось….
Но прокатилась волна, и успокоилась, затихла Степь, как будто ничего и не было. Снова каждый занят привычным делом: скот пасет да хлеб растит, охотится да рыбу промышляет. Вроде все по-прежнему, ан и без новшеств не обошлось. Грузы не во вьюках, а в телегах возить стали, да ножами и топорами не каменными, а бронзовыми пользоваться научились. Но самое главное -  широко расселился народ, в разных условиях жить стал, разные травы растить, разные плоды собирать. Стали люди с разными соседями знаться, слов новых понабрались, обычаев. Те, что далеко от Волги да Дона ушли, за трудно проходимые горы да пустыни перебрались, новым языкам и народам начало положили. Но и у тех, что остались на родине предков, жизнь прежней не осталась.
Особо заметно потомки ямников-среднестоговцев переменились. Под влиянием прибалтийских рыбаков-охотников и северокавказских металлургов у них даже погребальный обряд поменялся. Своих усопших они в подкурганных катакомбах хоронить стали. За то их археологи катакомбниками и прозвали.
Ямники-хвалынцы (мы их вслед за историками дальше полтавкинцами называть будем), по-прежнему кочевавшие в волго-уральских степях, оказались более консервативными, но и их прогресс коснулся. Сами повозки делали, сами руду медную и серебряную добывали. А из руды не только украшения и инструмент, но и оружие делали. Но чем дальше на восток, тем меньше «тлетворное влияние Запада» ощущалось.
Восточнее полтавкинцев, от Уральских гор и до Лунных гор Куньлуня,  пасли свои стада афанасьевцы, которые ни телег, ни бронзового оружия не делали, да и инструментом все больше каменным пользовались. Уж не знаю, то ли в вере старой больно крепки были, что новшества отвергала, то ли просто лень было плавкой руды заниматься. Меди, серебра да золота в их землях и самородного немало встречалось – для украшений и мелкого инструмента вполне хватало, а для охотничьей стрелы кремниевый наконечник ничуть не хуже бронзового. Жили не богато, зато мирно. За главное сокровище свой скот почитали и ведать не ведали, что то, что они за красивые безделушки почитали, другие за большое богатство считали.
Не знаю как, но проведали про несметные рудные богатства Южного Урала, по которому как раз граница между полтавкинскими и афанасьевскими племенами проходила, на далеком юге – за Кавказскими горами. Там золото, серебро да бронза главными мерилами богатства и величия были. Ради обладания ими войны велись, царства создавались и рушились. Местные мастера-металлурги какие только ухищрения не напридумывали, что бы из местных бедных руд побольше металла драгоценного добыть. Ан оказывается на далеком севере варвары ногами по нему ходят, только то, что на поверхности лежит, собирают. А ежели нагнуться да копнуть с умом? Так ведь можно богаче Аккадского «царя всех царей» стать!
Тут еще и удобный водный путь отыскался: по Каспию да по Яику-Уралу до самых Уральских гор подняться можно. Конечно, вверх по реке бичевой много за собой не утянешь, за то вниз сплавлять добытый металл – милое дело! Вот и потянулись со всей Передней Азии и Месопотамии к Уральским горам старатели. Дорога не близкая и не безопасная была, места малообжитые, так что шли целыми кланами: рудознатцы, углежоги, металлурги, гончары, каменщики…. Мало кто жен да детей с собой брал – не на жительство переселялись, на заработки ехали. Все нажитое на чужбине добро на юг, домой везли.
На новом месте землячествами селились. Не города, а неприступные крепости возводили, что бы добытое сберечь. Остатки тех городов по всему Южному Приуралью разбросаны, археологи уже более двух десятков нашли. Самые знаменитые Синташта да Аркаим все лучшие достижения своего времени у себя собрали. Каждый второй городок на особицу построен: есть и круглые, и овальные, и квадратные. Одно неизменно - почитай в каждом доме плавильная печь стояла. А уж похоронный обряд, какой только не встретишь! Да и не удивительно. В то время на юге у каждого города свой бог-заступник и своя вера была. Вот и хоронили бедолагу, которого смерть на чужбине застала, по обряду его предков, что бы скорей к своему богу попал. 
Места богатые на руду оказались, а вот добрый деловой лес в большом дефиците – степь кругом. Он и на уголь для плавки шел, и дома без него не построишь и кирпич не обожжешь, а привычная телега из местного леса и вовсе «золотой» получалась. Да и волов или онагров, способных груженую телегу с рудой утянуть, в степи днем с огнем не найти, а издалека привезти, так зачахнут они на местном подножном корме. В общем, хотели – не хотели, а жизнь заставила. Изобрели пришлые мастера легкую плетеную арбу на колесах со спицами, такую, что пара неприхотливых степных лошадок с легкостью тянет. Правда драгоценного металла на нее немало шло: обечайка на колесе бронзовая, а ступица, что бы колесо легко крутилось, и вовсе биметаллическая из серебра да бронзы. Но оно того стоило.
Чудо, а не повозка получилась! Старую то телегу пара волов еле тащила, любой пешеход ее легко обгонял. А новую, запряженную парой резвых лошадок и бегом не догонишь! Тут уж мысли изобретателей на привычную для южан братоубийственную дорожку свернули. Ведь ежели такую арбу чуть усовершенствовать до колесницы, да степняка с его дальнобойным луком на нее поставить, да стрел каленых с бронзовыми наконечниками побольше ему дать, благо не на себе нести, – это же не телега, настоящий танк! В то время конницы еще не знали, все войны пешим строем велись, воины лицом к лицу сходились, а тут подлетел на сто шагов, расстрелял врагов и ходу. Поди догони. В общем – сверхоружие.
Ну а дальше все как всегда. Перессорились между собой горняцкие поселки, завоевались. Ведь все из разных мест пришли: с Аккада, Шумера, Элама, Ура, Лугаша, Киша…. Старые счеты да обиды сводить стали. А что бы самим не воевать, ведь не воины в такую даль шли – простые мастеровые, стали они местных степняков на свою сторону привлекать, вооружать да на соседей натравливать.
Вот только одного пришлые мастера не учли. Полтавкинцы и афанасьевцы в техническом отношении, конечно, от южан сильно отставали, но дураками они не были. Очень скоро все технические новшества они переняли, а самих южан восвояси выпроводили, да дорогу назад заказали. Чуть более 100 лет прошло с появления первых горняцких поселков на Урале, глядь, а уже все в руинах лежат….
Вновь, как и за два тысячелетия до этого, взбаламутили южане-металлурги Степь. И хоть сами канули в Лету, но и Степь не осталась прежней. Вновь побежали во все стороны расходящиеся круги культурного и технического прогресса. В Европейских степях различные культуры Срубной общности образовались, а восточнее афанасьевцы положили начало целому ряду культур андроновского типа. Нарушилось единство степного народа. Распался он на племена и кланы, каждый из которых свои богатства стерег, да на соседские недобро поглядывал.
Новоявленные князьки да ханы дедовы земли быстро меж собой поделили, а там и про богатый Юг вспомнили. Ватаги степных удальцов на боевых колесницах отправились покорять соседние земледельческие племена, а покорив, свергали местного царька да своего атамана на трон усаживали, а сами придворными да военачальниками становились.  Проходила пара поколений и беспокойные потомки степных ватажников, породнившиеся с покоренным народом, собирали в новой отчизне свою ватагу и отправлялись на покорение очередного соседа, которому нечего было противопоставить военному превосходству пришельцев. И цикл повторялся вновь и вновь. Так постепенно, шаг за шагом, за неполных три столетия докатились боевые колесницы от предгорий Урала до самых окраин Евразии, везде провозглашая собственные правящие династии. 
Уже в первой половине XVIII века до нашей эры Анитта из племени европейских кочевников несили вторгся в Переднюю Азию во главе 40 колесниц и 1400 пехотинцев. Здесь он основал обширную державу, названную позже Хеттским царством, которое объединило под своей властью кучу местных городов-государств: Пурусханда, Амкува, Куссар, Хатти, Каниш, Вахшушана, Ма’ма, Самуха и другие.
Примерно в то же время другому атаману, чье имя не сохранилось в памяти потомков, сумевшему во главе ватаги с Зауралья преодолеть пески Каракумов и Кызылкума, покорились города-оазисы предгорий Копетдага, Гиндукуша и Памира.
Чуть позже, во второй половите XVIII столетия до нашей эры, Гандаш во главе объединенных племен каситов, на боевых колесницах вторгся в Месопотамию – самую густонаселенную местность того времени. Покорив ряд городов, он основал  Ханейское царство.
К концу того же столетия боевые колесницы докатились до царства Мелухха, на протяжении четырех веков процветавшего в долине Инда. Его основателями были то ли потомки «гипербореев» - дравиды, пережившие таяние ледников в горах Гиндукуша, то ли пришедшие с первой волной переселения древнеямники, а скорей всего и те и другие здесь наследить успели. Как бы то ни было, боевые колесницы пришедших с севера племен ариев положили конец этой цивилизации. В этот раз это были не просто ватаги удальцов, а полноценные переселенцы, из-за своих религиозных убеждений, отличных от верований большинства соплеменников, искавшие новой родины. Сотни городов были разрушены, тысячи людей убиты, а оставшееся население поделено на две касты: вайшья (земледельцы и ремесленники) – потомки ранее переселившихся сюда дравидов и древнеямников, и шудры (слуги) – местные племена, жившие в долине Инда со времен палеолита. Сами же пришельцы объявили себя брахманами (жрецы) и кшатриями (воины). Брахманы, проповедавшие культ Агни (огня), пришли с запада, из района распространения индоиранских племен срубной культуры. Какое-то время они проповедовали в азиатских степях, набирая среди сторонников среди прототюркских племен, которые и стали их кшатриями-воинами.
Не менее трагичная судьба постигла и Срединное царство, созданное легендарным Желтым императором в междуречье Хуанхэ и Янцзы. Колесницы шанского предводителя Чентана принесли на Великую китайскую равнину не только прогресс, но и кровавую практику человеческих жертвоприношений. На протяжении семи веков сотни людей заканчивали свою жизнь на алтарях Духов-предков, в фундаментах дворцовых комплексов, в основаниях городских стен, в могилах знатных вельмож. А уж вслед за правителем на тот свет отправлялись тысячи его подданных и военнопленных.
В середине  XVII века царство Митанни, где правила степная по происхождению хурритская династия, довольно быстро объединила окрестные племенные группы и подчинила семитские (аморейско-аккадские) города-государства на всем пространстве между Загросскими и Аманосскими горными линиями. Это породило новую волну военной экспансии, которая докатилась до Ближнего Востока. Колесницы месопотамских удальцов, завоевывают вначале Палестину и Северную Сирию, а затем и Египет, которым потомки уральских скотоводов правили более ста лет (XV династия).
В конце XVII века до нашей эры колесницы ахейских племен, перевалив Балканы, вторглись на Пелопоннес. Местные племена пеласгов были частью истреблены, частью покорены  и ассимилированы. Свое имя и культуру им какое-то время удавалось сохранять только на отдаленных островах Средиземного моря, куда непобедимые колесницы ахейцев докатиться никак не могли….
Историю победного шествия по Ойкумене выходцев с евразийских степей можно продолжать и продолжать. Да нужно ли? Скажу только, что в 1518 году до нашей эры под их натиском пали Вавилон и Элам – последние из древних царств, сохранявшие собственные царские династии. По сути, на просторах Евразии и даже Северной Африки не осталось ни одного государства, где бы на трон не воссел потомок одного из степных вождей. Другое дело, как долго они на том троне засиделись.
Поди сохрани чистоту северной крови, когда в поход одни воины шли. Атаман да пара его ближних, конечно, могут себе позволить с далекой родины себе невест привезти, а простому воину где семейного счастья искать? Да и про династические браки, наложниц да бастардов забывать не стоит. В общем, сменялось два – три поколения и только светлые волосы да голубые глаза, нет-нет да и встречающиеся среди дворцовой аристократии, напоминали о ее северном происхождении.
Сидит, например, Папахдилма – потомок Анитты на троне Куссара, правит Анатолийским плоскогорьем, ничем от своих подданных, кроме царственной осанки не отличается. А случись ему против местных богов да традиций пойти, обряды степных предков вспомнить, так тут же на его место более покладистый братец Лабарна будет посажен. И мало кто из потомков воинов, пришедших с его пращуром, встанет на его защиту. Проросли они корнями в покоренный народ, породнились, с молоком матери впитали местную культуру и быт. А не найдется покладистого братца, так можно и новую династию основать, а то и вовсе старую, правившую до прихода воинов-колесничих, восстановить.
Так что, прокатилась по Евразии волна степняков-колесничих. Докатилась до самого края обитаемой земли. Докатилась, да и схлынула. Впитали завоевателей местные народы, как песок воду, только сказания да мифы о той поре остались.
Может и этого бы не осталось, память людская что водица, да только люди к тому времени письменность изобрели. Знание это в форме линейного письма вместе с новыми технологиями вначале на Урал попало, а позже вместе с колесницами по всему свету раскатилось. Бумаги тогда не знали и про все важные события на камне, на глине да на кости записи делали. А обожженная глина или черепаховый панцирь куда как долговечней папируса, так что даже там, где потомки постарались забыть, какой ценой им прогресс достался, археологи откопали документарные свидетельства современников тех событий. А я почитал, да как смог вам пересказал.