Бедолага-зависть

   
                Ах ты, зависть-бедолага! Отравляешь жизнь своим рабам, да еще и те страда-ют, кому стрелы невидимые посылаешь. Но Аня как раз не страдала. Она  потоками недоброй энергии не уязвлялась, потому что знала: все лучшее в ее жизни обязательно будет, вот она предчувствовала это, и все.  Как бутон тюльпана, прекрасный сам по себе, уверен, что раскроется, так и юность уверена в завтрашнем дне, да и в послезавтрашнем тоже. Зависть и ей была свойственна, что уж греха таить.
    В седьмом классе рыжая Зойка перешла ей дорогу своими маленькими ножками. У Зойки видите ли размер обуви был 31, а у Ани – 35. Вот и досталась Ане роль мачехиной дочки, а Зойке Золушки!

                Женский коллектив – отличная школа жизни. Аня слушала разговоры, сплетни и пересуды и мотала на ус, что супружеские измены счастья не приносят никому, что любить женатого – не мед и не сахар, к свекрови надо ластиться, семью кормить вкусно, в гостях еду не хвалить,  про мужа говорить только хорошее.

    Бытовая школа жизни может стать и философским университетом, если относиться ко всему не приземленно, а чуть возвышенно. Можно, например, задуматься, правду ли говорят писатели в своих книгах. Точнее, способны ли поведать правду, знают ли матушку? Библиотекарши, как ни странно, не извлекали уроков из книг. В жизни каждой полно было драм и скандалов. Так что же? Книги не учат? Аня могла бы разочароваться в литературе.

 Могла бы, но этого не случилось. Дело в том, что она и не была очарована ни одним автором. Если бы у нее спросили имя любимого писателя, она была бы в затруднении. А вот Лидия Антоновна, старший библиотекарь абонемента, женщина изящная, тактичная – словом, милая во всех отношениях,  чья сдержанность украшалась редкими оригинальными фразами, хранила в душе целый пантеон бывших возлюбленных.

– Грин обманул меня, но я прощаю его. Он был в моей душе добрым гостем. Симонова еще не простила, но мне  стыдно и больно за него.

– Почему?!– с возмущением откликнулся от самой двери столяр Тимофей, разговорчивый мужчина огромного роста, киномеханик по первой профессии.

      Вот фильмы, во всяком случае, в советские времена, воспитывали человека. Тимофей, десятки раз смотревший «Судьбу человека» и «Все остается людям» был в коллективе опорным столбом нравственности. Или даже столпом. Цитировал «За державу обидно» часто, но всегда к месту.

- А что вам сделал Симонов? – спросил  Тимофей. В тоне его чувствовалось желание защитить любимого поэта от неуважения.

- Что он мне сделал? – голос Лидии Андреевны  стал тверже. – Да просто я хотела бы его спросить. – она споткнулась, но решительно продолжила, - знает ли он стихотворение Гумилева «Жди меня, я не вернусь»…

Тимофей смотрел недоуменно. Окружающие притихли и слушали их разговор.

- Да-да, это стихотворение Гумилев написал в 1921 году.

Вокруг них собралась уже маленькая толпа, спрашивали,уточняли, бросились к полкам листать Гумилева.

- Жди меня, я не вернусь…, - да!... так только Гумилев мог сказать, - раздавались голоса библиотекарш.

- И только Анне Ахматовой!

 Открытие всех поразило. Так плагиат ли это? Нет, не плагиат, но реминисценция. А он хоть раз где-нибудь об этом упомянул?  Нет, кажется.  У всех были удивленные глаза. Тимофей гладил попеременно бороду и свою лысину. Судить всеобщего кумира?  Все же язык не поворачивается. Симонов же. Перевели разговор на политику.

- И двух жен оставленных общество ему простило почему-то, и двух детей брошенных, - грустно сказала Лидия Андреевна.

- Двух жен? – Тимофей не нашел, что сказать, сердить пожал плечами и вышел. Мужская солидарность  безотказно сработала.

- Лидия Андреевна, вы сказали А, так говорите Б, - раздался голос востроносенькой Нины Никлаевны, - каких двух жен Симонов оставил?

- Да неправда это, сплетни!  - самая пожилая библиотекарша Мария Егоровна чуть не заплакала.

Но и у Лидии Андреевны голос слегка дрогнул. Нелегко ей было изложить факты биографии любимого народом поэта.


продолжаю
http://www.proza.ru/2014/07/14/900