Запахи детства

                Запахи детства
 

Память, загадка из загадок….
 Создаётся впечатление, что она живёт сама по себе, отдельно от человека. То, что человек хозяин своей памяти, кажется не совсем верным утверждением. Случается, она достаёт из своих хранилищ что – то и мучает или наоборот делает приятное. Иногда она с усмешкой запирает свои хранилища и тогда можно даже забыть то, что хотелось вспомнить.
 Иногда люди говорят, что умеют чистить свою память, оставлять только приятные воспоминания, тут что – то не так.
 Возможно, в их жизни просто не было ярких моментов, а простую сытость или покупку новой вещи возводят в грандиозное событие. Этим людям сложно понять букашку, лезущую в цветок за нектаром, трель жаворонка мешает им, да многое просто скрыто от их внимания, они счастливы малым.
 Есть порода людей охающих и ахающих по любому поводу, ну не бывает жизнь из одних восторгов, не бывает.
 Чистить свою память я не собираюсь, хотя в ней много просто страшного, много серого, но и светлых событий огромное количество.
                Запахи детства…
 В соседнем цеху отмывали от грязи двигатель старой машины, некоторые детали мыли соляркой, но что – то мыли керосином. Запах керосина вернул меня в далёкие времена детства, когда – то он был окутан странным ореолом.
 Запах керосиновой лавки. Всегда не любил ходить в магазины, не важно какие, единственное, куда ходил с некоторым удовольствием, была керосиновая лавка.
 В те времена летом пищу готовили на керосинках, это такая штуковина, где керосин смачивал асбестовые фитили и тогда зажигали эти фитили, огонь регулировали подачей керосина к фитилям. Керосинки были самых разных конструкций, самое главное, они не давали копоти при правильной регулировке.
 Были в каждом доме керосиновые лампы, порой они выглядели очень затейливо, почти ювелирное искусство.
 Всё это поглощало приличное количество керосина. Покупали его в лавке с большой вывеской « КЕРОСИН». Ходили туда с всевозможными бачками, кто – то с самодельным, кто – то покупал в магазине, на таких было помечено, сколько он вмещает жидкости.
 Сама лавка была таинственным местом, там всегда было прохладно, сильно пахло керосином, да и сам продавец выглядел не совсем обычно.
 Цистерна была закопана в яму, уже над цистерной возводилась маленькая халабудка с широкой дверью. В большой бак керосин качали ручным насосом, дальше уже мерной кружкой на длинной ручке разливали в принесённую посуду. На специальной полке лежали лейки для всех видов бачков и канистр. Большие, маленькие с прямыми и угловатыми носиками, потемневшие от времени.

 Продавец керосина был уважаемым человеком, это точно. Он всегда подходил  точно ко времени открытия, как бы ни ворчала очередь в ожидании, все смолкали. Терпеливо ждали, когда он переоденется и только тогда он приглашал первых из очереди в лавку. Всегда на нём красовался кожаный фартук пропитанный керосином.
 Он, на глаз, определял емкость принесенной посуды, сразу брал нужную лейку с полки, далее виртуозно наполнял посудину, редко переливая.
 А ещё он был богатым человеком, это мне в полголоса поведала бабушка, открыв секрет такого богатства.
 Когда он набирал в свою кружку керосин, он не давал ему успокоится, доходит ли уровень жидкости до метки или нет, увидеть было невозможно, он с серьёзным видом  и быстро выливал,  а посудину, и так пока не набиралось, сколько надо покупателю. Могло быть аккуратно вогнуто дно кружки, почти по -  заводскому.
 Вроде бы и граммы, но если учесть, сколько керосина раскупалось каждый день, можно представить навар продавца. То уже был его грех, ни разу не слышал, что бы кто – то усомнился в его честности.
 Удовольствие от посещения керосиновой лавки начиналось стушёвываться по дороге домой. Ручка на большинстве бачков была не самая удобная, чаще, обычная проволочная скоба. Даже если несёшь домой пять литров керосина, она ощутимо резала ладонь. Чем ближе к дому, тем чаще приходилось менять руку, ругать бачёк и его содержимое. Очень часто терялась пробка на горловине бачка, её заменяли деревянной затычкой. При раскачивании бачка на ходу, из горлышка брызгали струйки керосина, попадали на штаны и обувь, на эти пятна садилась пыль, грязноватое было дело.
 Позже приспособился ездить на велосипеде, главное было тронуться с места, дальше уже рулил одной рукой, в другой посуду с керосином, он так же брызгал из не плотной пробки на одежду и дорогу.
 Дома керосин ждали с нетерпением, странно, но создать запас, даже не приходило в голову. Незыблемость керосиновой лавки не оспаривалась.
 Много лет назад я написал вот такое четверостишье:
                О память, сколько грустных дней
                Ты сохранила, позабыв блаженство.
                И с каждым днём упрямей и сильней,
                Терзаешь ты моё несовершенство.
 Сейчас, с возрастом, понимаю, что это не всегда верно.
 Надо ли чистить память от таких воспоминаний?...