Оказывается, мы были бедными

Однажды, в советские времена, дочь моей коллеги --- школьница, наслушавшись радиосообщений о бедственном положении кого-то там, в Америке, спросила свою маму:
- А почему бы им не приехать к нам в страну? У нас же хорошо.

   Она твёрдо знала, что в нашей стране жить хорошо. Да и все мы так считали. Что недополучает эта девочка мяса и рыбы, она не догадывалась. И мы – взрослые, тоже не задумывались над этим.  Голодными же не были! Вот в войну – да, в войну мы жили плохо, ну, может, сразу после войны – тоже. А теперь, через несколько десятилетий после войны, мы живём нормально. У нас всё есть, особенно если удастся достать что-то дефицитное – мясной деликатес, хорошие туфли или мебельный гарнитур.

   И вдруг рухнул «железный занавес», прятавший от нас тот капитализм, который загнивал, как нас учили в школе. И тут мы поняли, что живём-то бедно! Что нет у нас многого, что требуется для нормальной жизни – и правильного питания, и хорошего жилища, и  ещё много-много всего современного, что давно есть у них.

   Моя учёба в институте в городе Ярославле пришлась на середину пятидесятых годов --- скудное послевоенное время. Институт общежития не имел, и жить приходилось на частных квартирах. Нет, не квартиры, даже не комнаты сдавались тогда --- брали квартирантами студентов в то небольшое помещение в общей квартире с соседями, где жили сами. Обычно это была кровать за ширмой или платяным шкафом. Только от великой нужды можно было пойти на такое неудобство. На этом фоне сытые брежневские времена казались  вполне благополучными. Мой всегда недовольный отец незадолго до смерти --- а он умер в восьмидесятом году --- признался мне: так хорошо, как сейчас, мы никогда прежде не жили. Он имел в виду материальное положение. А между тем, мне запомнилось, как я, инженер-технолог  цеха несколько месяцев не могла купить новое мусорное ведро для дома. Всё как-то не оставалось на это денег, и я откладывала покупку на следующую зарплату. Было нормальным в целях экономии перелицевать старое пальто, то есть  распороть его и сшить снова, сделав изнаночную сторону лицевой. Естественным считалось ремонтировать всякую пришедшую в негодность вещь, или использовать её по другому назначению.
 
   И теперь, когда я встречаю у кого-то захламлённую старьём квартиру, я понимаю, что хозяева её вышли из того бедного времени и привыкли сохранять старые вещи: а вдруг ещё пригодятся для чего-нибудь.

   Но ведь так жили все окружающие, так называемые простые, люди, это было нормой и потому не вызывало даже внутреннего недовольства. И вдруг оказалось, что при капитализме люди живут лучше, что можно жить лучше, что надо жить лучше. Но для нас такое невозможно. И сразу испортилось состояние души --- мы «стали» бедными. А потом кто-то сумел выскочить из общей бедности. Тогда остальным сделалось ещё хуже.

   Ведь бедность – это не только недостаточное потребление, это ещё другая психология: осознание  собственной ущербности, униженности, и вследствие этого – озлобленности. Появляется зависть к тем, кто имеет больше, стремление похвалиться вновь обретённым, страсть приобретать. Не этой ли болезнью заражены наши новоявленные богачи, которые покупают за границей дворцы и яхты? Вряд ли такое поведение делает их счастливее. Мне представляется, что их дети, уже выросшие в условиях вседоступности, не будут подвержены этой страсти, имеющей корни в бедном детстве, и обратят своё внимание на цели более интересные.