Девий Дух. Глава 9. 9. Марш-бросок

 Засиживаться на месте было сродни ожиданию вора с открытыми дверями.
– Кипятим воду и в дорогу!
Мигом заполыхали костры из найденного сухого мусора… После недолгих приготовлений, командир построил колонну в походный порядок. На себя мы навьючили только воду в ваучерах. Продукты, ни у кого не сохранились. К нашей поредевшей общине присоединилось много других беженцев. Их воодушевила хоть какая-то дисциплина и организация.
Не ходячих брали близкие и друзья, на свой страх и риск. Ситуация поменялась кардинально – увеченных оказалось более, чем здоровых. К тому же, многие ходячие были обожжены кислотой, дышали с одышкой и не могли рассмотреть кочку у себя под ногами.
Капитан расценил рационально: лучше больным остаться здесь, на виду, и ждать помощи от властей, чем оказаться одиноко брошенными в лесу. Хотя конечно, вопрос спорный?.. Еще решили - прибарахлиться на новой свалке, которую устроил из лагеря налетевший ураган.
На первой сотне метров пути оказалось, что двигаться будем медленней, чем ожидалось. Оставалось надеяться на второе дыхание (после истраченного третьего). Мы рассчитывали подойти к Жигулевску на закате, но еще дотемна, чтобы незаметно расположиться в его ближайших лесных окрестностях. А утром – отдохнувшими, провести разведку и «занять» город.
Разрушенный и спрессованный ураганом лагерь представлял удручающую картину человеко-мусорного фарша, перекрученного в гигантской мясорубке. Еще четыре часа назад, это была цивилизация, а ныне – ее отходы. Со всех сторон тянулись к нам руки с мольбой о помощи. Некоторые несчастные, были просто завязаны и запутаны стихией в замысловатые узлы. Удивительно, как они еще были живы?!.. По возможности, мы все же высвобождали потерпевших из завалов по ходу своего движения. Некоторым подносили воду.
– Чем удобряли, то и выросло! – грустно описал открывшуюся картину командир.
Даже с краев этой жуткой каши можно было собрать небедный мародерский урожай… Прихватили много пленки, палаток, рюкзаков, металлической посуды и даже, непочатые консервы. Повинуясь всеобщей настойчивой просьбе, пришлось задержаться ради такого неблаговидного дела. Зато, решилась наиболее острая проблема.
Многие тяжелые пострадавшие из колонны, их носильщики и немало прочих общинников выказали желание остаться здесь, на легкодоступном провианте и с крышей над головой (рядом расположились детский оздоровительный лагерь, «дом для престарелых» и пара жилых двухэтажек, с пустыми глазницами окон). Предостережение командира о возможном и скором визите знакомых мародеров, мало кого переубедила… Ну, каждому свое, при наличии «богатого» выбора.
Прибарахленный провиантом и усеченный участниками караван двинулся дальше по заданному маршруту. Вооруженные охранники были равномерно рассредоточены по всей длине колонны, а их поклажа минимизирована. 
Поволока памяти, словно случайно, высветила несуразную мизансцену, которую я мельком наблюдал при выходе с поляны… На ее краю, как-то неуместно мирно заседала веселая компания. С шашлыками, в расслабленных позах. Отдыхающие изумленно провожали нас взглядами и зажато прыскали смехом. От них, прямо сквозило такой забытой беспечностью? Рядом стояли нетронутые стихией машины?.. Чисто, пир во время чумы?! Ну, не гармонично все это вписывалось в апокалипсические декорации?!.. Бандан, что ли на голове у них не было?.. А-а, к черту морок, сейчас не о том.   
Следующей достопримечательностью на пути нашего следования стал поселок Жигули. Можно было сразу различить уже разграбленные дома - от стоящих еще пока на очереди. Обезумевший от голода бродяжный люд не скромничал и прямо на наших глазах брал штурмом местную недвижимость.
Мимо поселка прошли спокойно. Задирать наше организованное шествие было наверное боязно, а может – некому. Уже на выходе, обгоняя и снисходительно помахивая нам рукой: мол, привет пехоте от танкистов – протарахтели на перегруженном мотороллере трое молодых парней, вооруженные охотничьими ружьями.
– Вот, кто сейчас король: лучший друг – двухколесный! – родился во мне каламбур.
– А еще лучше – безмоторный: тихий, проходимый и всеядный! – добавил Владимир, имея в виду велосипед. Но, не успел еще утихнуть рокот от «громкого друга», завернувшего за поворот грунтовой лесной дороги, как с его направления послышались три сухих хлопка… Может от выхлопной трубы?
Наши охранники взяли наизготовку. Командир послал на разведку троих, включая и меня (обходить опасное место было обременительно)… За время сегодняшних злоключений, я обзавелся вертикалкой «Иж-27», и посему был зачислен в состав охранения, а по совместительству, и в разведку.
Определив место предполагаемой засады по валяющейся на дороге сандалии - не составило труда рассмотреть и босую ногу, торчащую из кустов на обочине. Их хозяин, вероятно успокоился сразу и уже остывал. Жизнь вышла из него джином из кувшина, через многочисленные разъятые раны на груди (то ли от свинца, то ли от чего-то колющего).
С одним из разведчиков мы двинулись в круговую, чтобы выйти из леса на означенную точку, а третий, то же самое, должен был проделать с другой стороны дороги. Главной нашей задачей служило не оказаться на открытом простреливаемом участке.
Держа на прицеле любые подозрительные предметы, мы обнаружили и второго наездника. Он лежал вниз ногами на небольшом косогоре. По следам было видно, что бросили его головой в овраг. Но еще живой человек сумел развернуться лицом к предполагаемому направлению спасения. Одной рукой он придерживал окровавленную футболку на животе, из-под которой, на прошлогоднюю листву и колени ниспадали мокрые шланги кишок. Видимо, выстрел пришелся в живот, или злодеи добавили дырок, еще и ножичком.
Парень звонко и натужно икал, и с каждым новым нутряным щелчком, скользкие змейки кишок, словно живые, расползались от хозяина вниз по склону. Мы скорбно стояли истуканами, завороженные талантливой трагедией от кровавых режиссеров. Я пригнулся, чтобы как-то остановить мучительное сползание внутренностей несчастного…
– Не тревожь его – любая помощь лишь продлит муки! – одернул меня командир. Странно, как он умудрился неслышно подкрасться по хрустящему сухостою?
Третий байкер, судя по всему, был сражен сразу и наповал: заряд пришелся в правую сторону лица и висок. Он лежал раздробленным местом к земле, белый как бумага, а от дороги тянулся к нему кровавый запекшийся шлейф.
Нападающие стаскивали жертву в кювет, выдавая накопленный опыт в заметании следов преступления. Такие матерые гробокопатели в лучшие времена, еще бы и присыпали, что шва потом не сыщешь… Вроде бы это было и ни к чему, на фоне творящегося беспредела, но криминальные привычки видимо не отпускали.
– Лихо сняли, без лишних выстрелов и суеты. Надо быть на стреме – опытные гады, не дилетанты! - поделился я соображениями с соратниками.
– Владение чоппером оказалось слишком опасным, по причине своей заманчивости для других. - сделал замысловатый вывод молодой разведчик.
– Да постигнет гопников судьба их жертв! – прочел короткую эпитафию над убиенными, капитан. – А вообще, не имей сто рублей, а имей сто друзей! Правда друзья!? – он похлопал нас по плечам. – Ну, еще можно - сто велосипедов, горных.
Дали отмашку каравану и двинулись дальше. Еще прошли ничего, как в колонне цепной реакцией начались брожения: голодным общинникам жгли желудки съестные припасы в рюкзаках, найденные давеча на свалке. Недовольный ропот перемежался шумными конфликтными вспышками, когда некоторые пытались втихаря на ходу, жевать общественное достояние.
Надо же, как быстро ко всему привыкаешь – только что виденная картина вывороченных внутренностей еще живого человека, нисколько не убавила и моего аппетита?.. Человеку до животного – один шаг!   
Следуя многочисленным и настойчивым просьбам, командир разрешил сделать привал. А перед завтраком провел необходимый ликбез об опасности злоупотребления несвойственной для себя еды, так как у каждого свой индивидуальный ферментативный фон, настроенный многолетними привычками, и менять который следует постепенно. А иначе, съеденное может стать колом внутри и отнять остатки сил
Двадцать минут приема пищи, плюс отдых, и снова подъем… Что кушали, что радио слушали. Но, нельзя засиживаться – отдых тоже отнимает силы.
В походном движении, главное – не срываться резко, чтобы не сбить дыхание. Организм должен успеть перестроить свой обмен веществ на прием физической нагрузки. И тогда, от него можно благодарно ожидать открытия второго и третьего дыхания. Каждый должен ощущать себя частицей общей массы, ловить ее такт и ритм (неплохо, стараться идти в ногу с ближайшим окружением). Это настраивает подсознание на автоматику, а оно лучше ведает, нежели сознание, как сохранять тело целым и здоровым. Надо, как бы заснуть на ходу, отключив болевые рецепторы и сконцентрироваться на дыхании. При этом, стараться расслаблять все другие группы мышц (в том числе, мозг), не участвующие в передвижении.
Еще важно, урезонить свой водно-солевой обмен (влияющий на выносливость). Четко потреблять то количество воды, которое не выходит из тебя сразу бурными ручьями (перегружая сердце), а отмечается лишь легкой испариной и отсутствием постоянной нестерпимой жажды. Чтобы помочь уловить нужный режим, капитан установил прием воды по расписанию, за некоторыми исключениями для особо страждущих и больных.   
Конечно, у каждого человека присутствует свой комфортный ритм, но в тесном строю через некоторое время неизбежно происходит притирка. Кто-то тянет назад, кто-то подталкивает и в результате вырабатывается усредненный темп, устраивающий подавляющее большинство.
Где-то через час, такое произошло и с общинниками… Бледность на лице сменилась румянцем, отчаяние – верой в собственные силы. В начале пути, когда каждый шаг давался с трудом и болью, люди сомневались в правильности решения пускаться в длительный переход. И это тянуло назад, дезорганизовывало и размывало силы. Сейчас же, отступные пути рухнули, определилась единственная цель. Было отрадно наблюдать, как только что умирающие от усталости и травм, худосочные и тучные пожилые люди бодро вышагивали наравне с другими. Как явная угроза для жизни разбудила и взбудоражила спящие природные инстинкты… На Жигулевск наступала монолитная глыба, где каждый составляющий атом крепился уверенностью в незыблемости своих связей с целым.
Длительность «перебежек» и остановок при марш-броске следует рассчитывать разумно. Не стоит переутомлять мышцы и не дожидаться пока они остынут при отдыхе. И обязательно проводить эмоциональную накачку. Ее роль, воистину безгранична.
Кнутом и пряником, шутками, да прибаутками, мы дотянули до трассы М-5 в районе Александровского поля. По обе стороны горизонта, насколько хватало глаз – она жидко коптила сгоревшими автомобилями, даже несмотря на прошедший ливень. И была похожа на оскал опустившегося бомжа, зияющего проеденными кариесом зубами.
Стоячее знойное марево вокруг дороги было пропитано запахами бензина, тосола, машинного масла, паленого пластика, вперемешку со смрадом от тлена, прокисшего человеческого пота и испражнений, создавая сложный купаж забористой вони. Она застряла и прописалась комком в ноздрях и горле. Так пахнет война. Так пахнет смерть… массовая погибель на алтаре пофигизма.   
Судя по нетронутым рядам мертвых авто, ураган миновал здешние окрестности. Возможно, естественная труба ущелья возле поселка Жигули, вкупе с выходом на просторы водохранилища – и создала мощный порыв ветра, сжатый в узком бутылочном горлышке. Зато, отчетливо был виден петляющий шлейф от смерча, проложившего себе дорогу словно гусеницами танка сквозь легкую пехоту.   
Небольшой шмон по останкам этого былого благополучия слегка удовлетворил наше мародерское усердие: – «Жаль машины останутся на съедение ржавчине!» – сокрушался кто-то из общинников.
Новые полезные приобретения следовало отметить внеплановым пикником, но капитан настоял на привале возле самого Жигулевска… Последние часы похода перед ночевкой закономерно сравнимы по тяжести с первыми шагами в его начале. Субъективная лень, здесь уступает место объективному изнеможению. Голод и жара постепенно отбирают свое, низводя эффект от эмоциональной встряски.
Навстречу нам, никто не попадался, если не считать встречными - уже безразличные ко всему трупы людей, упокоившиеся от различного рода насилья над собой. Многие дачные дома, по-видимому уже испытали первую волну мародерства. Может, кто в них и обитал, но таился тише мыши.
Разведка докладывала, что редкие встречные сразу скрывались лесом или палисадником, завидев вооруженных мужчин. Может быть нам самим – лесом… пока не поздно?!
– Надо брать языка! – своевременно решил командир.
Надо – взяли, на дачной просеке - какого-то бича налегке с затупленной мордой. Двух других – порезвее, пришлось упустить… По степени запущенности рванины на пленном, сваленных до плюша волос на висках (торчащих из-под засаленной банданы), хронических синяков, бугристых дорожек на венах и одутловатого лица – чисто профессиональный бомж. Вот уж, кому не привыкать выживать… «Бывший интеллигентный» без определенного места и возраста, безумно озирался глазами и скалился беззубым ртом, демонстрируя полную покорность фраера – не при делах. 
– Провидение послало, лучше и не выпросить. Вот, кто знает все злачные места в округе! - поделился оптимистичными соображениями капитан. – Откуда ты, мил человек? – начал он допрос без пристрастия… - Если начнет буксовать, ты - злой полицейский. Лады? Время на любезности нет, – тихо обратился ко мне на ухо.
– Я это, иду вот… - начал технично тупить милчеловек.
– Мы можем тебя сытно накормить? - начал подкупать бомжа командир.
– Или по-другому спросить? - цинично продолжил я, отыгрывая роль злого полицейского.               
– Откуда дуешь и куда, подсвети?
Бич тут же состроил мину, мол сам в потемках, чем тут светить:
– Да… заблудился.
– Жизненно рисуешь. Но сдается, кружева плетешь?
– Местный я. Не рвите струну, а?! – бомж чуял мошонкой, к чему ведет этот безобидный разговор.
– А надо?.. Да надо бы – за твой порожняк! Не вкуриваешь в свое попадалово, торчок? Весь мозг синькой и ширевом вынес?! Еще повторишься - укорочу на палец, в качестве обозначения начала попадалова… Потом на второй, третий… Не быть тебе пианистом! - я вытащил нож, пригнул сидящего бича и слегка надавил кроссовкой ему на запястье, начиная допрос с пристрастием: – Четвертый, пятый... – прикоснулся железом к его опухшим, нарывающим гноем пальцам... – Все равно скажешь, только с пальцами или без… Без глаз, ушей, носа! - не отступал я брать потенциального проводника на пушку.
– И я не смогу тебе ничем помочь… – пожал плечами добрый полицейский, продолжая делать из меня монстра и не забывая рисовать на себе милосердное лицо, – Не дразни его: увидит кровь - несет не остановишь, конченный садист!.. Ты просто еще не знаешь, что уже согласен! Нас слушай – мы подскажем. Это самый ответственный момент в твоей жизни – не упусти шанса жить дальше. Твоя судьба, сейчас целиком в наших руках… То есть – в твоих!.. Так, местный ты, или заблудился?
Бомж шумно выдохнул, как будто решился на главное в своей жизни:
– Чево грузить зазря, и так уж проникся – памперс полный. Хавчик идем добывать.
– Из Жигулевска?! – подняв удивленно брови спросил командир.         
– Оттудаво! – выпалил подследственный дрист, а я нутром почуял подвох в вопросе командира.
– В такую даль?.. Скажешь, что за жратвой пошли – сразу отдам этому монстру! – он кивнул на меня. – Откуда на дачах или в брошенных машинах, харчи?
– …?
– Значит ты, шел за…? Мы ж не для следствия, ну?! 
– На магазинах замки, где еще поживиться голодным людям?
– Елозишь?!.. Режь палец, он ему не дорог! А может тебе и жить насрать? – кончился добрый полицейский.
– Я не врублюсь, пацаны? Все скажу!
– Да не голодный ты, раз за цацками поперся в такую даль. Значит жратва у тебя есть!.. Гидом послужишь к ней! - это был уже не вопрос, а требование, на которое бомж заучено заныл: 
– Да мы на помойке последний хрен без соли доедаем! С такими же опойками!
– А что от тебя тогда сахаром пахнет?!.. Ладно, покажешь помойку с тем хреном и будешь жить с десятью пальцами и с одной головой… Хотя нет – уже, с девятью!
– За чё?!
– Да вижу в отказ собрался?.. Понимаю, пальцев их много - одним больше, меньше?
– Покажу… отпустите?
– Конечно, если хорошо покажешь?
– Как это?
– Так это!.. Чтобы нам понравилось, и с первого раза! Не хочешь по-плохому – по-хорошему будет еще хуже. Последней, голову тебе отдадим – собственную… не знаю, как ты ее без пальцев унесешь?   
Бич понял, что заранее договариваться бесполезно. Да и потом, и вообще - пока не возьмут своего, не отпустят. Раз уж вперся, то лучше прикинуться запертой дверью и не отпираться… Подталкиваемый мрачным конвоем, с веревочной петлей на шее, он засеменил с нами, в обратную сторону.
– Как там обстановка в городе? – на ходу продолжил командир опрос бомжа. – Ты ж понимаешь, ничего личного, кроме общего… - он обвел рукой колонну. - В любой момент отыщем другого проводника, допросим, сверим показания – кому из вас не поверим, тому не поживется!
– Да чё видать-то, с навозной кучи? Как только грохнуло, все начали грызться - такое «кровавое Мэри» замутилось! Сплошной гоп-стоп, и на площадях и в курмышах. Хозява в открытую с волынами в защиту родных чипков восстали, бодяжили свою халву по щелям, барыги!.. – при этих словах, Володя неприметно маякнул мне бровью, - Потом беженцы хлынули, разбомбили чё осталось и хозяв строптивых в компост пошинковали. Жмуров до хрена, смердя-я-я-ят. Всю атмосферу в городе сперли!.. Идешь, навстречу тебе - вроде приличный; обернулся – а он уже другому приличному шею пилит. Меня то, за версту видать, что одна чахотка в карманах. Вот тока бичей и не трогают.
– Но на зубы то тебя, вроде осиротили? – капитан имел в виду сплошные щербины в оскале бича.
– Не-е-е… эт еще давно, при благоденствии – в кабаках с мусором вымели. Когда был сказочно богат!.. - Леха (так звали нашего пленного) хрипло захихикал, влажно закашлялся со свистящим лаем и кажется сплюнул половину засранного никотином легкого… От бича, даже против ветра густо разило прокисшим кострищем, в которое превращается туристический привал, после гульбы неряшливых отдыхающих… – Ну, потом магазины кончились. Начали дома местных чистить. Кругом одни банды! По трое лучше не ходи – мало будет. Все с дрынами, битами всякими. Ночью – вааще как в джунглях: там рычат, тут вижжат. Местные дома баррикадируют, общаком оборону держут… Но это все фигня - ночью они же сами промышляют своих и не своих. Жрать то, мало у кого осталось – не все забивали по два холодильника. Воды нет… вот еще, а до Волги – три раза разлохматят… Берут в заложники, ведут под окна, и ультиматом… выкуп! Не чехлишь за родного и близкого – ночью подбросят измочаленным. Или прям под окнами отоварят, не отходя от жадной кассы!.. А на самом водопое – капитализьм и рынок. Хочешь черпнуть жижки – плати коврижки. На всех тропках и дорожках кордоны понатыканы… Падлы! А за отдельное спасибо – и до дому вежливо проводят, поберегут от напастей. Чуется, что сами они эти напасти и создают – жути нагоняют, а ништяки собирают.
– И какие ништяки в ходу?
– Особо – терпеливый харч, что долго лежит: водка, консервы, крупы, сладкое все… Потом горючка: бензин, соляра. Потом – одежда, посуда…
– А оружие?
– Не знаю, чтоб меняли… Им, иль стреляют, иль отбирают. Многие ходят-бродят – защиту впаривают. Но башлять им, уже нечем. Вот с водопоя – натурой берут. Если чё, можно отработать – камни потаскать на их дзоты… Падлы! До хрен-а-а, там ишачат за глоток воды!
– И бунта народного не боятся, бессмысленного и беспощадного?
– Ну, сервис такой ненавязчивый. Много не берут, пенсионерам скидки, детям бесплатно… Культуру в массы быдла: мостки там наладили, фильтры за отдельное спасибо, других мародеров распугивают… Грят даже, балга…балгатварительностью занимаются: раздают где-то, совсем уж нищим… Я вот – совсем… но никто ничего еще не дал. Только догоняли и забирали.      
– А менты? Власти где-то остались?      
– До беженцев, еще чё-то разруливали, потом не видел. Злые все на них, что допустили… Думаю – сразу башку вместе с кокардой сымут, если одеть неосторожно.      
– А если бы грохнуло такое зимой, в минус двадцать? – ввернул я страшное предположение.
– Все было бы в двадцать раз быстрей! – выдал неутешительную версию Владимир.
«А ведь, зима неотвратима… А если ядерная, и уже завтра?!..» - подумал про себя, а вслух – поежился.   
– Ну, это чё?! Самые вилы с утра нынче… Как ураган пронесся, и дождь едкий… - не обошла значит стихия зажатый горами Жигулевск… – Народ озверел совсем! Ничего не спрашивают – просто обирают и купоросят… Не вовремя мы туда идем?!
– Мы, мил человек, считай что, оттуда же – унесенные ветром.
– Может, мы правда – зря, по ходу урагана идем? – поддержал я бомжа. 
– Везде сейчас свои тараканы. Грех говорить, но нам – нет худа без добра! - Владимир гулко бряцнул консервами в рюкзаке за спиной… – На чем ты там закончил?
– С утра приличия не стало, хоть и раньше не было, а щас – вааще-е-е!.. Морды обожженные, волдыристые - на всех кидыются! Больно им – обезумели.
– Так вот, Леха, пока мы идем – думай, как бы мы на тебя не кинулись. Твоя навозная куча нас мало осчастливит, а вот загашник чей-нибудь, это да!.. Думай, прежде чем отнекиваться – это чревато, не поверим! Ты в этом городе все норы знаешь. На твоих глазах, хомяки щёки салом забивали. Сам сказал!.. Можешь остаться с нами, тройную пайку, гарантирую!
– Да, кто бы против, а я – за!.. Есть на примете… Если б не спросили – сам бы предложил. В натуре, зуб даю! – выпучил глаза Леха, и жестом дал редкий зуб.          
Без особых приключений мы подошли к окраине Жигулевска. Даже издалека, город напоминал давно не погребенный труп – развороченный и дурно пахнущий… С трудом проломились через лесную чащобу, чтобы не светиться на людях. Встали у границы глухого бурелома, на заданной Лехой точке. С нее, он обещал удобную разведку местности.
Подступили сумерки. Мы сидели и тихо жевали себе под нос, стараясь аппетитным чавканьем не разбудить город. Очень непривычно было находиться рядом с мегаполисом, от которого не исходил людской гомон, шум автомобилей и собачьих свар. Богатое воображение рисовало жуткие картины, вроде «Жизни после людей».
На темное время суток не было смысла выставлять усиленную охрану – нас здесь никто не видел и не ждал. Да и по лесу тихо не подберешься. А вот засветло, лучше быть на ногах – кто знает, чьи тропки мы здесь перегородили?
Ночь выдалась тихая: без поползновений лазутчиков, птичьей возни и комариного зуда (кровососов, видимо растворил кислотный дождь). Лишь только проводник достал своим недержанием, вызывая у охранников подозрения на побег. После третьего позыва, решили опутать ему ноги. На всякий…