Девий Дух. Глава 9. 10. Набег. Предательство

Забрезжил рассвет. Решили переместить лагерь внутрь чащобы, пока разведчики будут зондировать город. Леха предупредил, что в городе лучше держать ружья напоказ, а на водопой со стволами не соваться – можем привлечь внимание серьезных охотников за оружием.
Определили размер и состав группы в десять добровольцев, вооруженных тремя двустволками. Столько же ружей останется в лагере. Сошлись на времени выхода - в шесть утра, когда уже начинается людское движение, но до «часа пик» еще далеко. Командир поделился со мной соображениями и провел короткий инструктаж:       
– Пойдем большим числом ради безопасности, и в том числе, чтобы отбить проводнику желание заманить нас в засаду. Помни, этот Леха соскочит при первом нашем проколе. Не по большой дружбе, он нам помогает.
– Ты не сгущаешь, вроде ручной себе поводырь, читается как букварь, одна извилина и та, жопу пополам делит?
– Эти бомжи большие мастера художественного свиста. Не размякай!... Вот послушай, что он вчера мне напел. А я, еще раз про себя сверю его показания… Командир нежно подвел за плечи проводника и попросил его повториться:      
– Ну, Мишка-барыга – хозяин овощного, пацаном его еще знал: эвакуировал свои мохнатые прилавки по-тихому, по-утрянке, когда только ухнуло. Чутье его – волчье, на ём он и поднялся – место хлебное застолбил. А так – тупоголовый, но не лох: жизнь помяла, наставила… Меня недалече от его раздачи ночь застала. Ну, кто не грешен: торгашки его, паленым пойлом втихаря на себя промышляли. Я принял с вечера, логово свил недалече – на мини-рынке, вот… А на рассвете ухнуло! Я даже глаз не открывал, думал на карьере, чёт обвалилось? Потом ветер - туда, сюда!.. Думал… ща ливанет?! А потом рядом: бух, бах, мат Мишкин… непривычный – шепотом… Точно измена! Поднимаю еблушу, а там, Михась с женой, грузчики его с бодуна – почти бегом, коробками и россыпью в шаланду все кидают! Сон перебили: чую – колым!
Навялился в батраки, пока другие не перебили. Мишка вижу, мне рад. Я аж, поторговался не зазря, лишку отжал. Погрузили все что было из продуктов, даже пророщенную картошку, мясо сырое… Михась предложил, мол еще подзаработать – разгрузить, но туда и обратно поедем закрытыми в фуре… Мы сперва не врубились, а он - для конспирации мол, тайник, мля!.. Чую, чё-то не догоняю? А Мишка… проверка СЭС-налоговая! Вы ничего не видели, а видели – не знаете… Так бы сразу и растолковал? 
Устроились на куче добра, пока ехали. Михася еще малясь раскулачили… Он сразу прочухал по нашим виноватым рожам. Тумака мне отвесил при десанте из кузова… И хрен с ним… хоть трясучку утрешнюю унял.
– Долго ехали?
– Да не-е-е… минут пятнадцать. Конспиратор наивный, Тихон Хренников – думал, я этот курмыш не знаю?! Кружил все больше, а так – пара кимаметров от магазина.
Сгрузили в гараж до порожняка. Холодильника там нет, овоща и мясо стухли бы, но я нюхал после уже… не воняет, значит – чё то отхлебывает помалу.
– Сколько по весу харчей будет?
– Не одна тонна!.. Ну привез нас обратно втемную. Я ж говорю: наведывался туда – стремал дотошно. Короче, акромя магазина, у Мишки делов стоящих вроде не было, банды своей не водил… Нормальной охраны склада не потянет.
– Он один в чипке хозяин?
– Не-е-е, вместе мутили… с этим, как ё-ё-ё… компанёном Славкой. Ну, у того и труба пониже, и дым пожиже. Масла в голове на один бутерброд! На том его Михась и фестивалил бессовестно… Покоится с миром, или в аду беспокоится - не секу?
– Помогли или несчастный случай?
– Мозги по асфальту – какой уж счастливый?.. Грузчик Пашка болтанул, что в тот день, как ухнуло - по вечеру он сиганул из сваво окна… Сам, иль попросили... тот же Михась, можа… Ну, итог параллельный… А там – многоэтажка! – бомж многозначительно вывернул синие опухшие губы.
– Ну?
– Гну - боднул асфальт и сделал кучку… Не хепи-энд! – бич указал жестом на свой «несчастный конец» в штанах… – Вот и говорю – лежу мышкой-наружкой, секу смену декораций, один из грузчиков нарисовался возля схрона, потом другой – на смену значить. 
– Ты что – снайпер, как дозор засек?
– Я же сам хотел ломануть складик, по мелочи… выжидал, и приметил смену караула: один в кусты ушел – другой вышел. Я и срисовал их тайную сидку. Потом один ушел, а второго нет.
– Могли поменять место?
– Леха не дурак… Наведал я тихо ту лежку, а там – ружжо и патроны, замотаны в целлофан и подстилкой присыпаны. У меня тоже нюх – не на помойке нашел, а помойкой воспитан!
– А я бы ствол забрал! Сколько на нем ништяков поднять можно, а?
– Можа – головняка и геморроя!.. Говорю же – не по зубам мне. Кто со мной честно банчить будет? Свои же, опойки и сольют за стакан паленки. За волынами охота идет, любая наколка сразу проверяется… И лю-ю-ю-ют-о-о!.. Зачем мне такие фигурные скобки?!
– Кому еще рассказывал?
– Кому-у-у-у?!.. Говорю же, со своими свяжешься - по пьяни прогонят всей ярмарке, языки без костей!.. А чё, меня долго шышкать и покарать?! – чем больше проводник расслаблялся, отгоняя былой страх перед нами, тем сильнее шепелявил беззубым ртом и разбрызгивал голодную пену.      
– Когда ты лежку вскрыл?
– Вчера, с утра. Чуть позже, чем щас. Еще до едучего дождя.               
– А ураганом гаражи не разметало?
– Не-е-е… Лютовало на побережье, слышал – в Морквашах, а там под горой – низина.
– Ты на этой лежке ничего не передвигал? Могли установить секретные маячки – палочку или листик фигурно сервировать?
Леха свернул губы трубочкой и закатил глаза, погрузившись в тягостные воспоминания:
– Да не, вроде?.. А чё и потревожил, так меня ж, ветродуй на обратном пути догнал – на него спишут, если чё. Я сразу тогда ушел – в расстройстве, что охрана бдит.
– Ну, если дозорный запалит нас, что предпримет, как думаешь?
Мозговые потуги не были Лехиным коньком. И нам с капитаном пришлось додумывать самим:
– Стрелять, точно зассыт, в виду неравенства сил.   
– Остается – сигнал… Может поджечь резину, или просто побежит ябедничать? Мобильная связь не работает. Два километра рваным бегом с прокуренной дыхалкой, по пересеченной местности – где-то десять километров в час, в лучшем случае – это двенадцать минут.
– Думаешь, он будет выдавать себя дымом?
– Не проблема - набор юного поджигателя может быть по ходу его движения: метров через эннцать. Хотя, пока разгорится – он уже добежит… Нельзя исключать рацию. Но, что-то мне подсказывает, что ружье заправлено сигнальными ракетами… Чего молчишь, наводчик?! – придремавший на ходу Леха встрепенулся:
– Один он обломится рисковать. Есля с грузчиками?.. Но те, не станут задницу рвать за чужие хрусты.
– Понятно – будет срочно созывать опергруппу на выезд, вернее – на выход. Машины говоришь, уже не ездят по городу? Друзья-приятели с ним рядом, живут?
– Все топливо слито беженцами. Михась – уже безлошадный, это точно… Черт его знает, какие понты загнет на этот кипишь? Если наемников: трутся везде которые, себя предлагают - на это все время надо.
– Значит, охраннику бежать – двенадцать минут; сборы – пусть пять; обратно – еще двенадцать; итого – тридцать. С рацией или ракетой – двадцать. А если нейтрализуем дозорного, то времени будет почти не меряно!
– Конешно, надо его валить! – резко взбодрился Леха, которому такой расклад оказался в самый цвет.
– Само собой, но вдруг успеет сигнал подать? Может там еще пост есть?.. Сколько отсюда пути до гаража?
– Пара кимаметров.
– Что-то у тебя – всё, пара?.. Вон смотри – до той зеленой крыши, сколько? – командир указал пальцем на отдаленный объект в городе, решив пристрелять на практике дальномер бомжа.
– Кимаметр.
– Понятно, погрешность прицела – один к двум. Значит, дом Михася в два раза дальше от гаража, чем отсюда до той крыши, так? - у бича от натуги кажется пошел пар из под банданы. Такую задачу он давно не решал, или это было в прошлой жизни, когда он еще не был бывшим интеллигентным человеком.
– Не-е-е… поближе, на пол раза.
– Ты только в поллитрах умеешь мерить? Ладно – покажешь на месте. - капитан встал и пошел к лагерю. Но резко развернулся, как фокусник извлек из рукава карту и сунул Лехе под нос, пристально уставившись в его лицо: – Показывай… мы уже на месте! - но проводник не выказал замешательства, и поводив закопченным от никотина пальцем по бумаге, подтвердил документально свой словесный базар.
– Ладно! А как будем вскрывать двери гаража?
– Продумано! - опытный медвежатник сделал убедительный знак пятерней - «будь спок»… – Сзади гаража обычная кладка, как у всех - в один кирпич, белого силикатного… Сто лет ему, в обед. Расковыряем – вон у вас, арматуры острые видел. Правда, там вполовину склон горы стену кроет, но нам хватит дыры, чтоб тягать изнутри. Можно спробовать ворота – веревкой, иль цепами опутать и дернуть полусотней рыл.
– К обоим вариантам надо готовиться.       
– Братва, тока мне рисоваться там, не в масть. Узнают, завтра же на свалке примут. Вы завтра – о-го-го где, а мне здесь еще жить! Вы их, или валите, или меня не светите?!
– Это само собой – обещаю! – заверил командир, - Ведь, это твои главные опасения, правда? Зачем еще, тебе нас кидать? - Леха утвердительно кивнул головой, радуясь учтивости и полному взаимопониманию с хозяином своей судьбы. – Пошли, переоденешься до неузнаваемости.
   Пока с веселыми прибаутками гримировали проводника, командир поделился своими соображениями и оперативными планами:
– Я специально проверял его второй раз, времени не жалел. Вроде, говорит гладко, со вчерашним рассказом соотносится. Если это легенда, придуманная на ходу, то пропитая память дала бы где-нибудь осечку. Но я не делал скидку на его одноклеточность. Так что, похоже на правду… Рискнем?! – кажется этот вопрос был задан мне просто из вежливости… – Короче, так… Выдвигаемся десятью бойцами, не показываем встречным вида, что по делу, но светимся своим арсеналом напоказ, чтобы не искушать и пресекать дурные помыслы… На подходе, метров за триста, шестеро стопорятся и ждут. А мы вчетвером: я, ты, Саня – парень вроде толковый, глазастый и ногастый… и Леха – подходим максимально близко, и своими глазами ценим его красочные расклады. Главное – вынюхать лежку дозорного, наметить подходы, и не засветиться… Времени на тщательную разведку нет – в лагере жажда, да и мало ли, взбредет этому Михасю переезд учинить?.. А вести сразу весь лагерь, без разведки, чтобы не мешкать – тоже, против всякой военной тактики. 
В общем, определяем засидку дозорного, оставляем Санька на стреме, возвращаемся в лагерь и поднимаем всех, кроме женщин, детей и больных. Проводим марш-бросок, убираем дозорного и справляемся с гаражом… Дальше, грузимся под завязку – на одну ходку. Дуем на всех парах в лагерь, снимаемся и переходим на другое место... Нас могут выследить до входа в лес, а дальше – вряд ли, себе дороже… Бича придется волочить с собой на привязи.
Еще есть план «Б» для захвата, но нет стрелянных бойцов для него… Леха говорит, что Михась обитает на втором этаже хрущобы, окна его без решеток, а на первом они есть. Вот, если бы по ним, как по лестнице нырнуть к барыге и подержать хозяв на мушке до обеда. Тогда б, мы разгрузили склад без остатка и суеты… Лестницу можно сделать и здесь, но по городу с ней отсвечивать не желательно. 
Есть правда, свои подводные камни: во-первых, может Михась дюже нервный - спит без жены, но с пулеметом, и прям на подоконнике примет нашу облаву; во-вторых, мы можем там нашуметь – и это двойная вероятность привлечь ненужное внимание; а в-третьих, уже вторая ходка может собрать аншлаг из беженцев и местной гопоты. Попросят дележа? Поэтому, второй сценарий пока отметаем.
– Да и на первой ходке за нами чужие увяжутся?
- Каждый взвод знает своих в лицо – чужак сразу засветится. Решим проблемы по мере их поступления… Ну ладно, хорош опилки пилить!
Вместе с командиром мы сориентировали лагерь «сесть на чемоданы». Все, кто мог быстро двигаться – подготовили пустую тару, и взяли низкий старт. Спецподразделение из десяти стволов и штыков шагнуло из приветливого леса в каменные джунгли. Голод подгонял и придавал решимости. Первые быстрые шаги унимали нервную дрожь от страха перед неизвестностью. Мы снова начали активно вершить судьбу своими руками.               
Задворки Жигулевска встретили нас кучами строительного мусора и бытовыми отходами (сюда еще не заглядывали коммунальные службы, или скорее заезжали, чтобы все это и сваливать). Проводник заправским лоцманом обводил нас мимо жилых застроек, но ранние рыскающие горожане, все же попадались попутно и навстречу. По степени запущенности в них можно было угадать беженцев. Двое из них, не спрашивая, сразу увязались за нами – пришлось припугнуть для острастки. Другие, подозрительно оглядывая, пытались неопытно отследить процессию. Только направленные в их сторону стволы, окончательно охлаждали голодный пыл несчастных гончих.
Подошли на место промежуточного лагеря, рекомендованного поводырем, проверили хвосты – чисто. Небольшая тупиковая площадка между гаражными рядами, создавала ощущение ловушки, так как была окружена с трех сторон горными склонами, густо поросшими кустарником (сквозь вездесущий мусор).
Посовещались и перебазировали оперативную ставку на сотню метров ближе к цели. Здесь, на пустом, но зажатом между гаражами пространстве можно было разместиться отдельной роте, сохраняя при этом маневр для отступления во все стороны. И обзор не желал лучшего.         
Пора разделяться. Предоставив узел ошейника к плановому осмотру – проводник проворно натянул поводок в сторону обещанных ништяков, увлекая за собой еще троих диверсантов, скользнувших ужами меж гаражей. Минут через пять, команда оказалась на месте Лехиной засидки, откуда он выкупил дозорного, что пас «лохматый сейф» (в который нам предстояло вонзить свое комариное жало).
Мы тесно устроились в три яруса между стенок двух металлических гаражей, оставив Саню с другой стороны прохода - на стреме, прикрывать тылы. Узость пространства не позволяла располагаться комфортно. Потенциально склонный к побегу Леха лежал на животе, я сидел на его спине, а Владимир восседал на моих плечах –  всевидящим оком нашей пирамиды власти (с пятнадцатикратным биноклем и антибликовым покрытием на окулярах, сделанным из женских колготок). За интересующим нас гаражом уходил вверх косогор, а слева по нему, в глухом кустарнике, проводник обещал логово дозорного. 
– Соседние ворота хлипкие. Подцепим одну воротину сверху, тросом и дернем гуртом. Если полностью не отвалится, то загнется. Пролезть хватит. Внутренние перегородки не больше полкирпича – это пять минут. Откроем шпингалеты – створки раздвинутся вместе с реечным замком. Останется подвесной… Солидный надо сказать, и проушины не детские... Жаль, кувалды нет, но правда и стучать нельзя. Попробовать ножовкой спилить?.. Долго. Ворота с петель снять?.. Не видно отсюда, как приварены… Лех, может по-твоему придется – стенку заднюю разбирать?         
Начинало слегка припекать с оранжево-синего неба. Такие расстроенные цвета случаются на садящемся кинескопе телевизора. Солнце потеряло часть своего оранжевого спектра, приобретя изумрудные оттенки. А еще, загар прилипал с утроенной силой, угрожая ожогами кожи… Кто-то продал за бугор наш озоновый слой, вместе нефтью и газом. И утекшими мозгам.
Моя неинтересная поза, требовала хотя бы интересного разговора:
– Лех, у тебя мечта есть?
– Угу – пить бросить.
– Ну брось, порадуй себя.
– Угу, и без мешты оштаться? Не што так не портит цель, как попадание! – проводник опять зашепелявил, словно я сидел на его языке, а не на спине.
– Да Лех, как же страшно быть тобою?!
– Да сё гамно, кроме мочи.
– И ты ее в два горла усасываешь!
– А где ты пыл, когда я на синьку подсаживался?! Я пывший интеллигентный!.. - последнее определение прозвучало необычно пафосно и заучено. Было ясно, что Леха им часто и требовательно ностальгировал перед окружающими.
– Где я был, тебя там не было! – еще не начиная, уже захотелось прервать этот мутный поток пропитого сознания. Мне претила такая спекулятивная и расхожая среди профессиональных бичей, постановка вопроса – мол, виновато во всем черствое окружение!   
– Во-о-от, а где я пыл, и есть, и пуду – никто Леху не люпит и не полюпит!
– Отголосил? Щас расплачусь! – неблагодарное это занятие, воспитывать прожженного идейного потребителя… – А жена у тебя есть?
– Есть!.. Была. Не сошлись в религиозных взглядах. Не хотела видеть во мне бога, зараза!.. И другие шенщины не люпят! Знаесь, что мне говорят?
– Нет!
– Откуда знаесь?
Я оценил ухмылкой достойную шутку…
Дозорный обнаружил себя шевелением лишь через долгие полчаса, когда мы все уже затекли членами и были готовы просто штурмом брать его высотку.   
– Поднял муть, наш премудрый пескарь! Может разминается к смене караула, а? – торжествовал командир.
– О… ё-ё-ё! – вырвалось из меня… По гаражному проезду, налегке, быстро шагали двое молодых мужчин с охотничьими ружьями наперевес.
– Кто это, еще?! - я приподнял Леху за шкирку, чтобы улучшить ему обзор.
– Михась, и-и-и… грузчик Пашка!
Мы замерли стоп-кадром, ожидая, что из-за поворота на нашу голову вынырнет еще кто-нибудь. Поравнявшись с лежкой дозорного, хозяин неосторожно обронил в его сторону долгий проницательный взгляд.
– Весь расчет мимо кассы, а?! - с досады я даже пихнул капитана. 
– Козыри свежи, а рожи - все те же!.. Грех рыло воротить, когда само прет! – поперло само из возбужденного командира, развернувшего рыло к потоку прухи: - Вот это, улыбнуло! Хотел я тебя в сортире без штанов взять, но гора сама пришла к Магомету!.. – кажется, он разговаривал с Михасем на расстоянии. – Понял вводную? – кивнул мне: – Сиди, бди, я сейчас!
Владимир попятился назад, дернув за собой Леху. За гаражом послышался сдавленный угрожающий шепот и осторожная возня. Командир вернулся, слегка запыхавшийся. Спросил меня кивком головы, о свежих новостях.
– С воротами вошкаются, ссут, озираются.
– Заметь – сами отпирают, в клювике несут!.. Надо вписываться по любому, и немедля! Придется, только силами разведки… Малость выждем – пусть ослабят нерв, обсядут поляну! – в шепоте капитана звенело крайнее возбуждение. – Леху я спеленал, рот закляпил. Пусть отдохнет, заслужил… Саня сейчас приведет остальных. Нам надо снять дозорного, в первую очередь. Михасей будем брать на выходе, когда закроют ворота, не раньше. А если не получится, то – по дороге.
– Хоть бы, замешкались?! – молился командир, обматывая ватным бушлатом стволы моего ружья… – Глушителем немного послужит, – предвосхитил мой вопрос. - Слушай сюда… Тихо подкрадешься к дозорному, по тропе. Леха обещал, что она там натоптана. Но смотри в оба - может быть натянута сигнализация, что-то типа лески с бубенчиками. Ну, ты понял?!.. Как только поймешь, что дальше можешь нашуметь – останавливайся. Я подберусь по крышам гаража, и встану точно под дозорным. Из-за косогора он меня не должен заметить, а тебе желательно меня видеть… Как только я запущу в него змея - ужа живого… - капитан похлопал себя по топорщащемуся грудному карману… - Ты сразу ломишься к нему…
– Лежать, дрожать: работает Стас?!
– Хоть жжо… язык покажи – лишь бы, убоялись! Тока, не пересоли. Стреляешь в крайнем случае – это негуманно, и осложнит операцию. А до этого, если меня не будет видно – навостри слух, и жди, когда дозорный всполошится. Вот тебе горсть камешков: кинешь три штуки по очереди на крышу гаража – хоть один, да услышу. И сразу брошу змею!
– А если я не успею или охранник не испугается?
– Если охранник не испугается - ты тихо уходишь, а если всполошится, то это надолго… Стелишь его на пол, глушишь прикладом. Смотри, чтоб не дрогнула рука - вот так оружие и теряют… Ну, сам решишь!.. Короче, связываешь надежно, привязываешь к чему-нибудь. Берешь его ствол, и ищешь меня. Все ясно?!.. Если не выйдет отойти - просто держишь его на мушке харизмой вниз, до прихода подмоги… Пошли! – скомандовал капитан, обмотав пуховиком и свою двустволку.
К этому времени хозява уже закрылись внутри гаража, и возможно, выпасали окружающую действительность через смотровые щели.
– А если Михась успеет в гараже забаррикадироваться?
– Выкуривать будем!
– Как то, все на грани – натянуто, против шерсти. Где-нибудь, да порвется?
- Хорошо быть пессимистами, они всегда правы.
- Во, во - чую что облажаемся! Может дождемся, пока уйдут, и спокойненько, а? Ведь, положат нас?!
– До смерти еще дожить надо! Сделай как надо, и все будет как хочешь!
Мы дернули по параллельному гаражному проезду в сторону лежки дозорного. Забежав за нее еще метров на сто (для верности) - ползком преодолели следующий проезд, и махнули на крыши интересующего нас гаражного ряда. Пересохший пузыристый рубероид всячески пытался нас выдать характерным хрустом, да еще приходилось низко кланяться, или прыгать с «тройным тулупом» через нависающие ветки кленов и карагача… Наконец-то, добрались до указанного Лехой места, откуда должна быть видна тропинка.       
– Вот она, видишь? – командир указал на просвет между стенами  гаражей, уходящий в кусты, метрах в тридцати от дозорного. И тут же, навел бинокль на место нашей бывшей засидки:
– Ага… зеркальцем светят, значит разведка подтянулась. Чего-то… цапаются там, что ли, возня какая-то? Как бы, с сигналами не напутали?.. Ладонь – вышли из гаража, кулак – закрыли ворота… – не отрываясь от бинокля, повторял условные знаки командир… – Когда будет «кулак», ты быстро крадешься на место рывка, кидаешь камешки, а я запускаю змея и вместе с остальными беру Михасей в клещи! Так оговорено… Есть, ладонь… Кулак, кулак!.. Все, пошел, пошел, твой выход! Камешки не забудь!
  С грацией загнанной лошади, екая селезенкой, я спрыгнул на тропку. Приложил приклад к плечу для мгновенного реагирования, и засеменил на полусогнутых в сторону дозорного. Через десяток шагов в гору, она впадала в тропу пошире. Было заметно, что на нее специально нагребли сухих опавших листьев и веток, для звуковой сигнализации. Но сделали это недобросовестно, оставив мозаику из чистых островков, куда можно было тихо ступить… А вот, и обещанная командиром растяжка из лески, свисающая с развилки на дереве гирляндой пустых консервных банок.
Ближе к цели, мой угол обзора сократился, и стал напоминать бойницу монитора компьютера, где кровожадный виртуальный герой стрелялки видит лишь мушку своего оружия и узкий сектор обстрела. И только с той разницей, что я наводил неприятеля на скрученный рулоном армейский бушлат, служащий глушителем.
Интуиция подсказала, что надо зависнуть на этом уровне. Где-то впереди, в пятнадцати шагах от цели, лежал короткий открытый участок, заканчивающийся непроницаемым густым кустарником. Вполне возможно, что прямо на его границе находилась лежка, с удобным обзором открытых путей подхода. Линия для рывка определена… Бросаю камешки: раз, два, три. Низкий старт…   
Страшный треск!.. Метрах в трех, ниже тропинки, кусты словно взбесились, и сдавленно замычали. Я подорвался с места, не обращая внимания на производимый собою шум. Стремительно раздвинул корпусом ветки, наставил вперед бушлат, и зашипел грозным шепотом:
– Лежать грязь! Мордой в пол! - на небольшой горизонтальной площадке энергично скакал, задирая колени до подбородка – по пояс голый мужик, лет сорока, с висячим пузом. Он старался вскочить на тонкое дерево, но тут же соскальзывал. Опять вскакивал и соскальзывал на извивающийся (в складках его одеяла) змеиный клубок. Точнее – на завязанную несколькими узлами, толстую… гадюку! Уж я то, отличу ее узорчатые серые формы от темно-зеленого ужа… Между беснующимися мужиком и рептилией, из кустов торчали вороненые стволы двустволки.
Внезапно, мужик прыгнул в мою сторону. Я рефлекторно сделал выпад вперед, словно колол врага несуществующим штыком… Какая глупость, пытаться так нелепо запугать неприятеля?! Но как же невообразимо трудно нажать на спуск, чтобы на твоих глазах, живая плоть превратилась в кровавое месиво… Извини неприятель – я застонал с досады, выбирая свободный ход спускового крючка… Или нет, еще можно избежать?
Этой ночью, мне пришлось колоть рогатиной беснующуюся мглу, а здесь… Здесь глаза, слюни, смешной животик… Я подался вперед, чтобы отрезать этому животику путь к оружию, но внезапно, моя правая нога со всего маху скользнула (словно на арбузной корке) вниз по склону, на шпагат. И тут же – как будто обулась в тесную обувь, отозвавшись болью в ступне и выворачивающейся лодыжке… Еще немного, и послышится характерный хруст ломающейся кости!..
Но повезло, мое падение остановило дерево. Я ударился об него правым плечом, каким-то чудом удержав в руке ружье. Зато, не удержался тряпичный глушитель, улетев по инерции в кусты. Я был распят, словно корова на льду. И как назло, вяло метущаяся гадюка наконец развязалась и скатилась вниз по склону, позволив дозорному переключить всю полноту своего внимания на мое беспомощное положение… Я кое-как прицелился и разжал стиснутые болью зубы:
– Харю в пол, мудила! - кажется мужик, только тут меня и заметил. Он с изумлением рассматривал две пустые глазницы стволов, направленные ему ниже пояса (это самое лелеемое мужчинами место; другой, пойдет на дуло не задумываясь – лицом или грудью, но не пахом). Наконец, отклячив задницу, типа оберегая бубенчики от свинца, шарахнулся от меня назад.
- «Не туда!» - немой от боли, я указал стволами, противоположную от его ружья сторону… Светя открытые ладони на вытянутых руках, мужик повиновался, затем присел на одно колено, продолжая изумленно и опасливо рассматривать меня. Я кивнул, мол… упал - не отжался!. Пленный опустился ничком на землю… Острая боль спала и мне удалось вдохнуть воздуха:
– Руки на затылок! Убеди меня, слышь, убеди основательно, что тебя не надо валить?! – я подлинно мечтал в том убедиться, и даже обмануться – лишь бы, не кромсать свинцом его парное трепещущее мясо… Ну правда, не мясная, а скорее жирная задница дозорного возвышалась намного выше своей головы, упираясь в подставку из массивного пивного животика.
Меня несколько замирили неспортивные формы пленного, убедив начать операцию по спасению себя из балетного шпагата… Но, не тут то было: правая нога оказалась словно привязанной – половину ступни в кроссовке обхватил нехилый ржавый капкан на тросе (вот это я понимаю – креативная сигнализация!). А чтобы приподняться, нужно было снять с мушки дозорного, лежащего всего в трех метрах от меня. Такая вот, камасутра!
– Ну-ка, отползай медленно влево – кормой назад, пока не скажу! - толстая туша стала неуклюже перетекать от меня. – Хорош! - я перехватил ружье в другую руку, обогнул телом дерево и присел на левую ногу, вытянув перед собой, пленную волчьим капканом, правую. Он защелкнул челюстями лишь носок, и основное давление пришлось на подошву дешевого китайского кроссовка… Повезло еще, что нога не прошла глубже - иначе, ударом железа могло перебить лодыжку. Хотя, кто его знает, что случилось с уже онемевшим носком?.. Чтобы освободиться, нужно было одновременно нажать на пружины с противоположных сторон. То есть, как минимум – выпустить из рук ружье.
– На колени встал!.. Штаны расстегивай – живо!.. Спусти до колен! Хватит! – таким образом пленный лишался свободы передвижений из-за спутанных ног. - Садись ко мне, вперед ногами… Так! - я бросил ему моток шпагата… – Вяжи ноги, чтоб я видел. Мотай вокруг левой, конец оставь… Хватит, теперь вокруг правой… теперь обе… с концом - на три узла… сильней затягивай; мотай вокруг дерева… Хватит! – дозорный связал свои ноги и пришвартовался к дереву… – Обматывай руку… Перехлестни дерево… теперь вторую руку… - такие незамысловатые путы лишали пленника возможности сделать резкий рывок. Ведь, даже связанные спереди руки несут потенциальную опасность, также как и не лишенный маневра корпус способен резко ударить головой или плечом. Но сейчас, любое его движение ограничивал поводок к стволу дерева.
Я положил ружье и попробовал совладать с пружиной капкана. Но тщетно. Требовалась сноровка и много ровного места. Проще оказалось перерубить ножом корень, за который тросиком крепилась адская машинка.
Выключить пузатого прикладом по голове не позволило обострение неуместного гуманизма. Прихрамывая и волоча за собой железяку, я показал дозорному, как, если что – тыкну его ножом и проверну для контроля. Что сам мол, не хирург, но поковыряться люблю… Короче: – Не усугубляй?! – сделал краткое резюме своего не пространного предупреждения… Затем, держа наготове ножичек, привязал шею дозорного вплотную к стволу дерева. Теперь, можно было безопасно освободить его руки и перевязать их за спиной (на запястьях и локтях, для пущей надежности). Справившись, я присел на минуту отдышаться.      
Мужика начала колотить крупная дрожь, он приподнял багровое лицо и… подошла моя очередь удивляться – кажется, он беззвучно содрогался от хохота?! Нет, точно не рыдал! Может, такой истеричной манерой выходил из него страх?   
– Рад за тебя – веселого!.. Чего, зубы сушишь?
– Прости, братан! – он точно, задыхался от хохота… - Ну, такой фарс, ты б сам не устоял… Лежу, семечки мечу, и прям перед таблом… клубок змеиный – шмя-я-я-як!.. Шипит, вьется… У меня в штанах - ужин горячим ручьем потек. Я аж, кожурки разом проглотил! Оторопь взяла – не могу понос остановить. Вся жизнь перед глазами – одним кадром!.. Отполз или отпрыгнул, даже не помню. Да поскользнулся, на своем же дерьме, и прямо на змею!
Краем глаза вижу… тебя… Ну, мужик с палкой, и с фуфайкой на ней, зачем-то. Думаю, выручать меня спешит – заклинатель хре-е-е-нов!.. И тут, на тебе – в мое же говно, мля… ногой! Другой.. в капкан!.. Пом-о-о-ог – мля?!.. Полная задница ззза-а-а-ноз!.. - его хохот всецело заразил и меня, выворачивая истерикой наизнанку, пока голос из внешнего мира не нарушил наше безумное неистовство:
– Не могу пройти мимо безобразия, чтоб не поучаствовать! Веселуха тут у вас – до недержания? Даже свежим дермецом попахивает… Угадал? – как всегда неожиданно нарисовался командир. И поломал весь кайф… Мы заткнулись. Но снова покатились с хохоту.
– И я б, повеселился, но жаль - кто был в тюрьме, тот в цирке не смеется… Ты в порядке? – засомневался Владимир в моем психическом здоровье.
– Вре-е-е-е-менно! – давясь, выдавил я из себя.
– Ничего, это поправимо.
Как будто не замечая визит третьего – дозорный, продолжал давить хохму:
– Это, когда куфайка слетела, я только тогда понял, что надо мля… руки вверх! – после этих слов, его безмятежное веселье словно обрубило, из глаз покатились слезы: – Не кончайте почем зря, а?! – заикаясь, взмолился пленный.
– Знакомцы, что ли? – спросил у меня командир.
– Первый раз вижу, как и ты!
Командир переключился на нашего общего незнакомца: 
– Оставлю невредимым – обещаю! К тебе только один вопрос – других ваших постов здесь нет? – дозорный смолчал. - Твои подельнички – ветки к небу сразу задрали, схрон показали, тебя сдали. Потому, и живы сейчас… Еще, кое-что рассказали. Хочу сверить с твоей песней. Не рискуй - поднимется тревога… всех вас! - капитан доходчиво изобразил расхожее – «бритвой по горлу».
Пленный напрягся, как будто решил доделать начатое в штаны, или просчитывал варианты: рассказать правду – стать ненужным; утаить – раздразнить; лучше дипломатично сыграть несведущего фраера:
– Не знаю, мне лично сказали – сиди здесь, и все?
– Лукавишь – на свою же, голову! А то ты, не стриг по сторонам?!.. Спрошу иначе: угадай – ты один или нет? Угадаешь, будешь жить! – Кощеем испросил Владимир с Ивана-дурака… Такая постановка вопроса отбивала всякое желание юлить:
– Один думаю, один!   
Выдержав паузу из пристальных гляделок меж следователем и подозреваемым, я все же поинтересовался я у командира:
– Что, у вас там?
– Гнулово и вязалово, до характерного хруста и придания нужной гибкости! В общем, порядок. Надо спускаться… Но тут, я торжественно поднял свою плененную ногу на всеобщее обозрение.
– Ни хрена себе – волчий?!.. Ни чё, не сломал?! - кажется командир искренне напугался, бросившись отжимать пружины капкана… И наконец-то, мой занемевший носок выскользнул из мятого расшнурованного кроссовка. Пошло кровообращение, зашевелились пальцы. Кости, вроде не торчат… «Еще бы, подошву не оторвало?» – нашедши голову, я начал плакать по волосам, рассматривая и ощупывая деформированный башмак. Вроде целый… Удобная обувь на войне, по ценности сразу после штыка (а иногда, и – перед)!
Командир пошел первым. Пленного пустили посередине - маячить передо мной своими загаженными штанами. Его медвежья напасть пропитала мой кроссовок и сильно затрудняла движение попытками обтереться об кусты и траву.         
Спустившись на дорогу, я увидел на одном из гаражных перекрестков толпу из непраздно гуляющих зевак… Несчастные люди, потеряв с голоду всякую осторожность, словно грифы ожидали, когда же закончится разборка между львами, чтобы поживиться постными останками павших в грызне. Надо было торопиться – мы приобретали нежелательную популярность… На входе в вожделенный гараж стоял постовой – один из наших.
– Я другого охранника ставил? - в неуместном вопросе командира ко мне, просквозила нотка подозрения. Он пропустил меня с конвоируемым вперед. Я переступил порог высокой гаражной калитки и остановился в полумраке просторного помещения, у подножия горы из наваленных продуктов и пищевых ароматов… Вот они, долгожданные ништяки, наш билет на выживание!.. Вдруг, что-то шумно ударилось и упало у меня за спиной. Я отпрянул и обернулся… Командир?!
Он лежал обезоруженный на боку, натирая рукой затылок. В переднем углу гаража, огонь от свечи вырвал горбоносый силуэт с направленным на меня «пенсне» стволов от вертикалки. Мои ноздри, невольно втянули оттуда неуловимый запах пороха.               
– Ну чо, дэвочки, нэжда-а-а-анчик?!.. Всо нэ так уж плохо, да? Всо гаразда хужэ! - кажется, говорящего звали Мамука, он был одним из наших разведчиков. – Непруха? Бавает! – спросил, и сам же ответил за нас дознаватель.
– До вас не было… – обиженно буркнул в ответ Владимир. Кто-то сзади, бесцеремонно вырвал ружье из моей руки…  «Предали?!» – промелькнула страшная догадка.
Глаза немного обвыкались с полумраком, постепенно открывая картину людского вероломства… За Мамукой, под брезентом, угадывались накрытые неподвижные тела, вероятно – из несговорчивых разведчиков.
Я обернулся: с карабином наперевес щерился второй; третий - на входе. Значит, под брезентом навсегда успокоилось четверо оставшихся общинников, и возможно еще проводник (учитывая, что на куче продуктов, испуганно озираясь, ежились хозяин с двумя охранниками)… Что-то, мы быстро кончаемся?!
– Стремайте дурить, совесть врубите?! – попытался я достучаться до моральных устоев новоиспеченных рейдеров.
– Наша совесть не спит – она в доле! – схохмил второй разбойник. – Мы как хорошие каменщики – кладем на совесть!
– Не время собачиться – валить надо быстрее! – в зыбкой надежде я попытался мотивировать вероломных подельников.
– Когда команда – «валить», то блатные – валят, а фраера сваливают! 
– Ну так, валим и сваливаем! – поддержал я с азартом, наклевывающийся «воровской ход».
– Мало мы вас вчера, лохов, в Жигулях повалили?! – запалил всю людоедскую компанию второй каменщик.
– Цыть! Мэтлу памойную уйми! – авторитетно встрял Мамука, наверное главный застрельщик в банде, пружина всему. – И ты фонтан закрой – гавном забью! – это уже ко мне. – У тебя что ли, дрист, корма прохудилась? – повел своим горбатым носом за шлейфом запаха от дозорного: - Очко плотнэе сожми, не разнаси!.. Нам может тоже, время срать, а мы еще не ели! - развел всех по понятиям, новоявленный рулевой сладкой хаты… – Нэ рана облизнулись?! – теперь уже в капитана влажно впились выпученные масляные язвы главтёрщика. - Этат каравай мима вашэй пасти!.. Нэ па панатиям коммерсов по беспределу гнуть! Праэльно – прасить делиться!.. Зачэм людэй обидел, а? Уважаемых?! – кивнул он в сторону связанного «уважаемого» хозяина и его слуги-засранца. – А тэперь чё?! Спустить обиду, памножить махновщину?!      
– Пустое понтов колотилово! Давай сюда разводящего, пусть нашу вину мерит?! – бесстрастно напомнил о своих правах командир, пытаясь сыграть на поле блатаря. Но того интересовала не игра, а победа любой ценой.
– Калибруй на каво жялом водишь! Я тэбя сам завиновачу, сваим правиловым! Ты – фраер дутый, рот не разэвай! Тэбя кто карановал працессом здес рулыть – каму дать, каму брать?! Ты на решалаве зевалом встрял в базар канкретных пацанов?! За эта на пэро ставят! Пака я гаварю, ты лишнэго уже жэвешь, ты в долг сечас жэвешь, ты фраер… до-о-олжэн нам ужэ?!.. - ботая по фене, Мамука не сводил прицела дробовика с груди Владимира, и кажется близилась нехорошая развязка.
Конкретный пацан заводил себя, типа праведным гневом, чтобы создать видимость судилища по понятиям. Его планы, вероятно заходили дальше банального владения съестными сокровищами – честолюбивому главарю нужна была лояльность и связи Михася для организации собственной банды. Мы же, со своим перехватом инициативы, явно не встраивались в новую задачу, и наша участь переставала быть неизвестной – мы виноваты в том, что хочется Мамуке кушать!.. В одну харю!
Самозваный авторитет все больше распалялся, неся порожнюю словесную пургу и опасно играя «желваками» мышц на кисте руки, натягивающей пальцем спусковой крючок. Намыливание веревки неумолимо переходило в затягивание петли. Постепенно тональность его блатного рэпа поменялась на чтение заключительных положений нашего приговора (или предсмертного отходняка), и по всем существующим понятиям, я решил взять последнее слово:
– Братва?! Распишите нас кровью – на том свете ждать буду! На стреме, на воротах! Прием организую – мимо не проскочите! Мусором в чистилище устроюсь! Лично опознаю на очной ставке – по нюху, если ксивы или витрины поправите. Просить за вас буду, бога или дьявола!.. Нахрена вам, и там такие напряги?! Личный кровник?!.. Этапом пойдете в казенную преисподнюю?!.. Но ведь, всегда есть шанс, вовремя спрыгнуть, а? – начал я хвататься за первую соломинку: зыбкую, бредовую…
Точно – бредовую! Это было видно по брезгливым ухмылкам наших палачей – идейных материалистов… Ну, не в масть пошло.  А у меня – не в жилу закончились слова во рту. И как раз в то самое время, когда расстрельная команда начала увлекаться этим захватывающим мистическим триллером… Мы жили, пока я коряво косил под сказочника.
– После Страшного Суда все судимые, даже праведники. Кто их беспредел разводить будет?! – устав от моей паузы, заржал второй разбойник, и осекся…   
– Рыжево, рыжево у меня заныкано! Стеклышки, цацки! – зазывная мантра капитана волшебным образом материализовала на стенах гаража, желтые блики от золотых слитков, – Пешим, час ходу отсюда!.. И это, самое главное… статуя! Ну, вы знаете?! – выделил Володя сакральным тоном последнее предложение, вызвав послабление пальцев на ложе ружья и недоуменный домик из бровей на лбу разводящего. Но видно, не заинтересовал практичного мародера таким несъедобным ништяком... По ушам жахнул хлопок, усиленный акустикой тесного тира… Мамука болтанул головой назад, брезгливо увертываясь от кровавых брызг.
– «Я – следующий!» – зажгло спину в ожидании удара свинца… Еще не размазанные по гаражу мозги четко отработали: – «Смотри, как верток главарь – сзади, на побеленной стене, всё в красных разводах от крови командира, а лицо бандита – чистенькое… Опытный мясник!».
Снова хлопок. Уже, по мою душу… Ничего не чувствую! Такое бывает при болевом шоке (иногда, в пылу боя интересуешься: на чем это скользят твои ноги, и с ужасом понимаешь – что на собственном вывороченном ливере)… Почему-то Мамука не возвращает обратно запрокинутую голову, а подорванной башней рушится на бетонный пол?.. Глючу я, что ли?
Тупой удар в спину – кучно пошло, даже прижгло неостывшей дробью. Теперь уже не сказать, что совсем не ощутил боли (неверный расчет анестезии у болевого шока)… Добивают наверное? Мазилы! Или специально, чтобы помучился? Садисты!.. Зачем-то тянут к себе… разворачивают?
Машинально поддаюсь, чтобы пуще не злить карателей. Попутно осматриваю задний сектор – второй конвойный лежит неаккуратной кучей в тени угла. 
– Бери ствол, быстро! – окровавленный лицом командир вставил дробовик в мои онемевшие руки.
– «Что это – жизнь после смерти? И здесь покоя нет, что ли?!» - отстраненно глянул под ноги, в надежде увидеть свое разверзнутое упокоенное тело. Но внизу, только носки кроссовок – одно мятое, от тесных объятий волчьего капкана… В таком неопрятном виде предстать на заседании Страшного Суда?!
– Суда давай! – вот… еще и Володя торопит судебную расправу… – Памагай бистра?! - хотя нет – это командир крикнул третьему подельнику, стоящему снаружи, подстраиваясь под интонацию и акцент Мамуки.
В приоткрытую гаражную калитку просунулась услужливая голова очередного предателя… Просунулась, и тут же вернулась обратно. Вмиг разочарованная, в алом облачке из собственной крови, освобожденной (вместе с вероломными мыслями) из бестолковой черепной коробки.
Я снова усомнился в реальности происходящего, ведь рука командира взметнулась к голове разбойника, порождая гром и молнию?!
«Он что – ангел, перлом огонь высекающий?!»… Но постепенно, все же начал приходить в себя, заметив в руке Владимира, вполне себе бренный пистолет Макарова.
– Помогай быстрей?! – уже без кавказского акцента крикнул мне капитан, затаскивая новопреставленного жмура в гараж. – Надо Леху освободить! Как бы им там, местные не позавтракали?!.. Очнись, ты?! Давай бегом! – толкнул меня ладонью (зависшего между мирами) по ходу нужного движения.
Я как во сне помчался на место, где голодные людоеды должны были уже свежевать нашего спутанного проводника… По дороге узнал о себе много нового, например, что мой мочевой пузырь предательски опустел, когда я стоял в гараже под прицелом разбойников. Ведь, даже не заметил? Не до того было!.. А как потешался над недержанием дозорного?!
К счастью, беззащитного Леху не поедали ложками, а лишь бесцеремонно шмонали по карманам. В ответ, грабителей пришлось (церемониально) шугануть дробовиком… Как все изменилось за несколько дней – вспугнутые (бывшие интеллигентные) люди, словно собаки или вороны, отскакивали на десяток метров, и продолжали бесстыже ожидать от нас любой промашки, чтобы обменять ее на свой кровожадный успех. Было страшно поворачиваться к ним спиной.
Леха, был весь помечен пыльными отметинами от недружелюбных подошв. Видимо, как мог сопротивлялся беззастенчивому обыску.
– Мля, кифиры кислые! Жжёванный крот! Я уж застремался – думал похерили мня?! Скока мог, веташью прикидвался, так чутьем отыскали живадеры! – справедливо возбухал возмущенный лоцман, пока я его распутывал.
– Зуди, зуди – только за спиной моей следи! - часть непернатых грифов уже заскочила на крыши прилегающих гаражей, лишив нас всякого тыла.
На обратном пути, ноги Лехи заходились в диссонансе друг с другом, и с мозжечком - если конечно хозяин не пропил его раньше, за пол литра. А любое ускорение от моего тычка, наворачивало пыльным мешком этого безответственного торговца органами (бедняга затек в кандалах, да еще мародеры отпинали его движущие механизмы).
– Нас ща порвут! Шевели булками, или здесь оставлю! – попытался я ускорить пыльный мешок, водя дробовиком по сторонам, для острастки. – Ну ты со мной, или как? – отчаялся уже я, когда этот мешок снова закопался в дорожной пыли (прахом к праху).            
– За ништяки, завсегда с вами!
– Условия еще ставишь? Я знаю, на самом деле ты не такой – это жаба от твоего имени глаголит, по доверенности. А бесплатно не пойдешь? – за пустым разговором, пришлось дать Лехе минутную передышку (а самому, потешно трясти штаниной, чтобы быстрей подсыхала).
– За ништяки, можа и бесплатно!.. Ты извиняй, у меня эта, француская болезнь – мандраже. Мне бы, кофэ с конячком, и лучше – без кофэ?! Падлечица! 
– У меня только пиво… Один удар по печени заменяет кружку. Будешь?!
– Баюсь, пиво не оросит. Чево бы покрепше?
– С ноги по помидорам?!
– Злые вы, не уйду я от вас.
– Добрые! Все ж, не ломом по челюсти, согласись?.. Алкоголь питается мозгом. От повышения градуса даже углы тупеют, а ты нам еще острый нужен! – меня просто распирало воодушевлением - как и любого другого, только что избежавшего неминуемой смерти… За душевной приятельской беседой мы оказались возле ворот нужного гаража.
– Там Михася нет, а? – решительно испросил Леха. Я утвердительно кивнул. – Не пойду, вы ж обещали: узнает – край мне! На такой блудняк, я не подписвался!.. Или мочить его будете, а? – проводник многозначительно посмотрел на запекшуюся лужицу крови возле ворот.
Пожалуй, это была бы верная подстава, так как все усилия общинников загримировать проводника, выдавали в нем бомжа-Леху, которого спящим размалевали озорные дети (во что-то среднее между воинственным Чингачгуком и пацифистским Дедом Морозом). 
Я выстучал командира наружу условленной морзянкой. Знакомая голова тут же полюбопытствовала: 
– Что за гомон вокруг?
– Не, вроде все молчит.
– О чем молчит?
– Молчит, но глаза голодные. Там незваных гостей, как грибов после дождя.
– Скоро будет, как гробов после вождя!
Да уж, похоже на то, но с оговоркой – без гробов, траурных процессий и оркестра. Как на далеком, но ныне близком к нам по традициям Тибете, с его незамысловатыми «небесными похоронами» (когда останки усопших оставляют на съедение грифам и шакалам). Но учитывая наступающий здесь голод, местному воронью достанутся лишь несахарные кости.
От черных фантазий меня отвлекла собственная судьба, осветившая солнечным лучиком более привычную закуску, вроде развалов коробок с чипсами, сухой «фишкой», консервами, растительным маслом и прочей гастрономии, наваленной к задней стенке гаража. Так хотелось набить рот каким-нибудь печевом, а потом уж, и выслушивать приказы начальства, но…
– Веди носильщиков – всех, кто может носить и катить! Пойдешь один – задницу в горсть, и вприпрыжку, без останова. Чтобы мух со спины стряхнуть. Не попутай дорогу – впопыхах не мудрено. Расчетное время – полчаса. Опоздаешь, я иду следом. - капитан втянул за шкирку Леху и закрыл засов. Стало неудобно перед ним, за несдержанное нами обещание.   
Перед дорогой я засомневался, не поменять ли свой гладкоствол на нарезной карабин Михася, но здраво рассудил, что дробовик в ближнем бою эффективней, а с удаленным врагом мне делить нечего.
На том, и засверкал пятками, словно от комаров в лесу… Стряхнуть прилипших мух оказалось достаточно просто – слежка держалась на слабых ногах, преследователи не расходовали попусту силы.
В лагере меня встретили сердечно, как Гагарина с полета. А уже через полчаса, у ворот гаража выстроилась дисциплинированная и злая очередь, отпихивающая в стороны чужих нахлебников, наглеющих на глазах.
В первую очередь загружали сухое, мучное и сладкое, потом консервы и прочее. Иногда приходилось потрошить красочные упаковки, чтобы уменьшать объем и вес носимого груза. Оказалось, что человек не хуже муравья может переносить тяжести в двадцать раз больше собственного веса, но за большее количество раз, и сильно матерясь.
Как-то очень быстро безобидные стычки с чужаками перешли в жестокие потасовки. При виде продуктов, голодных людей более не останавливали угрозы оружием… Оценив обстановку, командир составил из них вторую очередь, обещав отоварить всех по возможности, если они не будут отлучаться (разбазаривая информацию), нарушать тишину и порядок.
Загруженные караваны, частями отбывали в сопровождении вооруженной охраны, и возвращались за новыми порциями. А вторая очередь неумолимо росла, угрожая в нетерпении сорваться на жестокое мародерство. Приходилось делиться прикладом и пряником. За всеми было не усмотреть, и возможно, что кто-то уже звонил по округе о стихийной раздаче пайков… Стоило поторопиться, чтобы не оказаться застигнутыми на месте, и успеть замести следы. Подавляя в нас растущую жадность, командир дал отмашку последнему каравану.
Оставшееся изобилие мы отдали на разграбление второй очереди - в расчете, что будучи занятой, она не увяжется вслед за нами. Правда, не очень гуманно пришлось поступить с хозявами: связанные в лесу, они могли ожидать только нашей помощи.
Меньше всего перспектив на жизнь было у грузчика Пашки – пробитый чем-то носок его кеда обильно сочил кровью. Командир нас заверил, что мол потом себе руки отмоем, а заложникам обещал, что без промедления освободит их, как только остынут наши следы в джунглях… Таковы уж, законы джунглей. 
На входе в лес мы откупились от чужаков небольшой пайкой (желающих много, а сало не резиновое). Новичков в отряд не брали, побоявшись приютить шпионов. Затем, испытанным составом пустились петлять следы по дачам и заросшим оврагам, перенося порциями драгоценный груз.      
Угомонив настойчивую манию преследования, караван временно застолбился возле кромки города с восточной стороны Жигулевска. Общинников окончательно измучила жажда, требовалась очередная вылазка в город, к водопою.   
 Перед выходом мы устроили себе пышное застолье… по скромным пайковым нормативам. Всухую жевалось со скрипом, но тешила надежда – все это вскорости смочить. Поход за водой казался плевым делом, в сравнении с провернутым накануне набегом… Разжевывая сладкую сухомятку, я не преминул удовлетворить свое любопытство у командира:    
– Может расскажешь, что случилось, кроме того что случилось?.. Что там с этим грузином?
– Каким грузином?
– Грузинским!.. Ну, в гараже?!
– А-а… Я сразу неладное почуял, когда застал другого охранника на воротах. Но расслабился от успехов, заткнул интуицию и получил по затылку. Благо, палач не матерый оказался – расценкой такого удара должен быть проломленный череп! Дальше ты сам помнишь… Что и следовало наказать!
Потом Михася поколол… Эти трое, с Мамукой-оборотнем – залпом троих наших завалили: кого из стволов, кого ножом. Явно – заранее готовились. Думаю, хотели все себе прибрать, кодлу свою организовать. Михась, этого Мамуку видел раньше с местной главшпаной. Тот на подхвате был у братвы или блатных. Зверь травленный. Нюхал все, что источало запах бабок… Был, да сплыл, и плакать некому. Лицемер шкурный, цену себе перед коммерсами набивал. Ну и набил – полную скворешню свинца!.. Короче, по большому счету, и волки целы, и овцы сыты, и пастуху вечная память!
– А чем пастух баранов на измену склонил?
– Царь скажет, дураки найдутся… И нечего их жалеть – не будь шлюхой!
– А что за статую ты там впаривал?
– Какую статую? А-а… эфемерную! Хоть статую Свободы, хоть Венеру Милосскую… Слово, само по себе – магнетическое, фраеров жадных в ступор вводит. Мозгами думать надо, а не разбрасываться ими по стенам. А золото впарить – мысль пришла, когда солнышко заиграло в гаражные щели.
– А пистолетом где разжился?
– С прежней жизни остался.
– То, что ты не принес домой с работы, ты украл у своей семьи, да?.. А почему на переправу в Тольятти его не взял?   
– Почему не брал? Я с ним никогда не расставался!
Ну верно, под ветровку я к нему не заглядывал. Правильно говорят: недоверие продлевает жизнь - умеешь считать до трех, вслух остановись на двух… Вспомнились мои вероломные мысли на плавучем острове. А еще хотел отбиться ножом, если бы капитан покусился на мой спасжилет?!.. Да уж, Владимир сверкнул для меня невиданно светлой гранью своей загадочной сущности.
– А где гадюку взял, она же ядовитая?!
– Какая гадюка?! Это был  – уж!
– Она тебя кусала?! Можно не почуять? – зашипел я с ужасом не хуже той гадюки… Как бы не накаркать, что жизни укушенного капитана пора куковать обратный отсчет! Отсутствие симптомов, это всего лишь временная адреналиновая накачка от испытанных нами острых ощущений!.. Ей богу, Владимир мне стал уже как родной!
¬– А-а-а... поймался, да шучу!.. Повезло, подобрал по дороге. Это же, почти оружие. Как голова медузы Горгоны – приводит неприятеля в оцепенение. Да простит меня ее голова – пришлось кусачками зубы отщипнуть. Но, была бы голова, а зубы еще нарастут. Я ее, аккурат завязал узлом для лучшей аэродинамики полета, ну и запустил змея. А он, развязал прямую кишку вахтеру, до жи-жидкого стула! – не удержался от сдержанного смеха командир.      
– Ну, ты даешь! А мне то, зачем гадюку за ужа выдавал?
– Ты б, вместе с дозорным, по веткам обезьяной прыгал!.. Согласись? - тут командир сделался серьезным, решив резко сменить тему: – Помнишь, покалеченную ногу у грузчика Пашки? Это Мамука распылил ему в гараже большой палец, или может, два… Михась поведал… Говорит, испрашивал у него с пристрастием про другие заначки, но тот молчал, а не повезло Пашке. Следующими обещал прострелить яйца Михасю - из «уважения», которым кичился перед нами!
– Ну и чё, есть еще заначки?
– Не знаю, надо было заново испрашивать у Михася, по методу Мамуки!
При всем уважении я не исключал, что в роли экзекутора-Мамуки выступал сам капитан. И если он выведал у Михася новые заначки, то их бывшим хозявам, привязанным в лесу, придется очень скоро спускаться на лифте волчьих потрохов.