Шаг за шагом. Ч15

- Спать не даёшь своим топаньем, - сказала жена, приоткрыв дверь – Уже половина первого, а ты как лунатик.
      - Вот спасибо тебе, что ты Зина открыла, а то я ищу одного, а запутался в другое.
      - Иди и спи.
      - Что-то бессонница напала. Не могу!
      Красюк взял жену за плечи и вывел в спальню, а сам вышел на крыльцо подышать свежим воздухом. Он включил свет, который озарил весь двор.
      Шарик лежавший в будке, вышел и подошёл к хозяину.
      - Бодрствуем барбос! Сторож! Хорош сторож. Бураки то у нас выдергали, а курей покрали. Сторож ты у нас хорош, есть на кого понадеяться.
      Собака поняла хозяина, так как опустила голову, поджала хвост и удалилась в конуру.
      - Понял паршивец! Стыдно? Смотри у меня, а то прогоню такого караульщика, - сказал Красюк и пошёл к себе в комнату.
      - Как летит время, - проговорил Красюк, взяв толстую тетрадь для записей.
      Выбросив промокашку, начал писать быстрым неразборчивым почерком. Это был набросок плана пьесы зародившейся у него в голове.
      Красюк не слышал когда пропели петухи, не услышал гудка лесопильного завода. Была уже исписана двенадцатистраничная тетрадь с поправками, заметками, вкладками, когда часы на стене пробили шесть утра. Красюк очнулся от работы.
      «Шесть часов? Неужели?»
      В спальне послышался шорох. Жена вставала доить корову, кормить свиней и птиц. Красюк не хотел, чтобы Зина застала его за работой, поэтому он быстро встал и улёгся на диване.
      Зина вошла в комнату, взглянула на исписанную тетрадь на столе.
      - Хоть бы разделся, а то так и свалился как сноп, - тихо проговорила жена, и помня, что в пол седьмого надо разбудить мужа, вышла – Ещё пол часика пусть поспит.
      Красюк встал сразу после ухода жены. Ему не спалось. Мысли его обрабатывали пьесу, искали варианты переделки некоторых моментов. Он сел за стол и стал тщательно просматривать всю пьесу.
      «Содержание, по-моему, хорошее! – думал Красюк, когда просмотрел всю пьесу – Должно пройти всё как по маслу. Современно. А времени мало. Нужно переписать всё на чисто, приготовить отдельные роли. Проблема будет подыскать характерных людей, которые могли бы играть роли. Пусть и не артисты, но хоть не провалиться».
      Красюк вспомнил, как ему уже приходилось быть в соискателях для постановок разных произведений, как «Лес» Островского, Гоголя «Сороченской ярмарки», «Ночь перед Рождеством», «Змейки», «Не в свои сани не садись» и прочее. Он был уверен, что декорации будут готовы, постановка удастся, но где взять денег. Небольшая сумма была нужна. В райкоме не было денег даже на канцелярию. Касса была пуста.
      «Паборим! – про себя подумал Красюк, сворачивая большую самокрутку из самосада».
      Выпуская клубы дыма, Красюк стал укладывать свои записки в кожаный портфель, чтобы идти к секретарю парт организации.
      Зина пришла с молоком и заглянула в комнату.
      - Ты уже встал?
      - Не только встал, а думаю, что пока схожу к секретарю на минуточку, ты состряпаешь завтрак.
      - Опять с газетами уйдёшь или отправит тебя по деревням опять. И так каждый день. Уйдёшь на минутку, а нет тебя несколько дней.
      - Вижу я, - посмеиваясь, сказал Красюк – Что-то тебя в комсомоле на родине плохо учили. Общественное дело – святое дело. Это обязанность не только членов партии, а здравомыслящих людей, борющихся за лучшую жизнь. И для себя и для будущих поколений думаем. А может мне сесть покушать. Потом опять посидеть и подождать с моря погоды? Ты забыла какой ценой встал этот демократический строй. Ты мало знаешь. Жила бы в довоенной Польше, то видела как приходилось рабочему классу и крестьянству переносить двойное ярмо и политическое и экономическое. Тогда бы и упрёков было бы меньше. Сама бы наталкивала и помогала. Ты ведь тоже член партии. И тебе стыдно должно быть говорить о таких вещах. Разве ты не исполняла разных общественных обязанностей будучи в комсомоле у себя в Каменске или Миллерово?
      - Исполняла кое-что.
      - Вот подожди, поставлю вопрос по тебе. Нам надо поделить нашу парт организацию на две части. Вместе с лесопильным заводом у нас уже сто один член партии. Уже был вопрос о разделении завода от прочих.
      - Какой вопрос ещё?
      - Тебя в секретари Осадской парт организации прочим.
      - Ты с ума сошёл, ведь я по-польски и говорить плохо умею. А писать и вообще не могу.
      - Это и будет тебе хороший толчок к деятельности. С сегодняшнего дня учись писать и побольше читай книг. Книг у нас хватает. Романов и повестей мало, но этого и не нужно особо. Газеты есть и брошюры. Вот Зиночка с этого и начинай! Не откладывай в долгий ящик. Выборы проведём в сейм, тогда и поделим организацию. Не раз тебе говорил бросить побегушки по соседкам. Отведи себе пару часиков на день. Уверен, что до Нового года, ты будешь прекрасно писать. Ты уже латинские буквы знаешь. Ты же училась в Каменске или там, в Новочеркасске на медицинскую сестру. Грамотности хватит.
      Зина слушала и не возражала. Муж, конечно, говорил правду. Может и это дело станет для неё главным в жизни. Читать она умела довольно не плохо, а писать училась украдкой от мужа. Но по письму дела шли плохо. Никак не могла разобраться в вувках и прочих путаницах. Для неё это были как китайские иероглифы. А выбрать её в секретари могли без возражений. А муж мог это сделать и втолкнуть её в общественную работу. Она не хотела возражать, зная характер мужа и поддержку гминного секретаря. Зина досадовала на то, что все вокруг были более опытными и старыми подпольщиками. Говорили на своём родном языке. Надо было учиться. Двое детей скоро подрастут, и тогда придётся заниматься чем-то, кроме хозяйства…
      Старая Барабашиха как раз несла удой от недавно отелившейся коровы, и заметила подходившего к дому секретаря Красюка.
      - И сон вас не берёт! Леший вас поймёт! Ночь должна быть для отдыха, а вы как ночные птицы. До утра ходил мой верный, мурчал что-то, а теперь уже в дорогу собрался. Мастерит велосипед. Колесо спустило, а то уже ухал бы.
      - Нет худо без добра! Хорошо, что колесо задержало. Да теперь я его не пущу. Смело стряпайте завтрак, на часок задержу его.
      - Вот спасибо! А то прямо без завтрака собирался. Да и ты, небось, без завтрака собрался?
      - Некогда было ждать! Спешил же захватить секретаря дома. Дело то срочное.
      - Тогда откушаем вместе. Блинчики со сметаной. Блюдо любимое Струским.
      - Да и я не прочь от такого блюда, - весело ответил Красюк, идя за хозяйкой в дом.
      Барабаш в столовой, разложив разный инструмент и запчасти, зачищал место прокола у камеры. Он сетовал на то, что давал покататься велосипед, вот и поломали. Зарекался давать его впредь. Барабаш с усмешкой посмотрел на Красюка, зная что тот появился не с проста.
      Секретарь приготовился слушать Красюка, который не спешил. Инструктор сел напротив Барабаша и стал крутить самокрутку, будто его ничего не интересует, играя на нервах хозяина. Барабаш не выдержал и первый прервал молчание.
      - Что же тебя принесло ни свет, ни заря?
      - Да так просто! Не спиться по привычке.
      - Ну уж, ты меня не проведёшь. Выкладывай!
      - Не знаю уже, что и выкладывать? – устало ответил Красюк.
      - Всё что есть. Если пустой, то чего пришёл?
      - Вот то-то и оно, что пришёл за советом. Люди говорят, что одна голова хорошо, а две лучше.
      - Но чтобы головы были, ни овечьи, а человечьи, - смеясь, сказал Барабаш – Иногда и много голов, а толку мало. А на счёт совета, то сегодня ни дел ни собраний нет. Лучше скажи как в район добраться?
      - Возьми мою дамку. Я никуда не еду.
      - А я тебя хотел откомандировать на Правую Лончницу, чтобы провести месячное деревенское собрание. Нужно там солтысу помочь. В том месте надо помочь на весну поднять контрактацию сахарной свеклы, а так же развернуть работу среди крестьян о продаже молока и мяса. Молоко надо доставлять в Щельц. Про контрактацию свиней не забудьте. В часиков одиннадцать трогайся. С солтысом приготовьтесь как следует, а то в прошлый раз проводили собрание – один срам. Зал даже не подмели. Возьмис собой портреты Берута и Сталина. Подчеркнёте значение Советского Союза в помощи становления демократии в Польше. Тебя учить не надо.
      - Я думал отдохнуть сегодня, да кое-что сделать по дому.
      - Жена всё сделает. Теперь ни косить, ни жать, а кормить готовым.
      «Ловко подъезжает, - подумал Красюк – Сразу работёнку нашёл. Видать чует, что я не с пустыми руками».
      - Ладно съезжу, только с этим делом не получится.
      - С каким таким делом? - как будто забыв, спросил секретарь.
      - Вчера на партактиве задание дали.
      - Ну и что? Думаешь, раз одно задание получил, то другая нагрузка не полагается?
      - Полагается!
      - То-то, что полагается. А нет, то ещё до одиннадцати часов снеси газеты в лесопильный завод и отдай Бартчаку. Он там раздаст.
      - Снесу! Мне как раз по дороге к сапожнику нужно.
      «Не проймёшь его ничем, вот чертяка, - подумал Барабаш – Держится».
      - Ну не муч чертей капелюшник. Знаю и чую, что начало есть.
      - Тогда бросай велосипед и айда в кабинет.
      - Ох! – вздохнул секретарь – Как гора с плеч. Всю ночь не спал.
      - Да ты не того, не танцуй уж больно. Может и выеденного яйца не стоит.
      - Ты уже меня не проведёшь. С вылупленной скорлупой ты не придёшь. Ей-ей! Ты прямо с курицей, не то, что с цыплёнком.
      С открытой двери с кухни заглядывала Барабашиха и, смеясь, говорила с дочерью.
      - Это они всегда так. Как сойдутся, то боком, скоком. А потом как войдут в кабинет, то если выйдут через час полтора, то это хорошо. Бывало и на обед не вытащишь. Старые подпольщики. Что-то, наверное, новое затеяли.
      - Я что-то знаю, но вряд ли это удастся, - ответила дочь.
      - Эти двое не только чёрту рога собьют, но и богу бороду оттрепят. Знаю я их уже не первый год.
      - И немало натоптали в тюрьме, - добавила дочь.
      - Ох! И не приведи господь. Пятеро на руках у меня осталось вас. Дух чуть не выскочил. Вынянчила вас всех как-то.
      Барабашиха тяжело вздохнула. Её исхудалое лицо, поседевшая голова с морщинистым лбом, говорили о том, что этой женщине на своём веку пришлось перенести немало. Худые жилистые руки с нерасправляющимися пальцами, выполнили не одну тяжёлую работу. Она вспомнила тяжкий труд на помещечьем дворе. От темна до темна приходилось работать в поле, а потом ещё дома. Кусок хлеба доставался дорогой ценой.
      Хлеб! Хлеб! Как же ты дорог для всех. Нет тебе цены. Хлеб это жизнь. Кусочек хлеба делился на детей, а Барабашиха сама довольствовалась вылущенными зёрнами пшеницы, гороха. Бывало на работе с утра до вечера без пищи. До тошноты хотелось кушать.
      - Что мама задумались?
      - О прошлом!
      - Прошлое уже не вернуть, как и мёртвые не вернутся к живым. Жизнь идёт вперёд, назад не возвращается, - сказала дочь.
      - Вам теперь хорошо! Вы жизнь только начинаете, кругом открыты всякие пути и дороги. А нам то круто приходилось. Две дороги у нас были свободные. Церковь и смерть. В церковь сами шли, на кладбище несли.
      - Вы тот мама не верите во всяких богов.
      - Не верила и не верю. Ходить в церковь было нужно, а то подумали, что безбожники и коммунисты. С работы могли уволить.
      - Значит, в церковь было насильно ходить? Дорога одна на смерть значит, свободна была.
      - Эх, дитя, ты ещё многого не поймёшь. В церковь и на тот свет всё в одно место. В церкви встречаются и богатые и бедные, а как выйдут и разойдутся, то и видно. Начальство, богачи гуляют, а беднота страдает. Вы малые были, а только с утра: «Мама хлеба!». Отца не было рядом! Самой воспитывать надо было. Горе! Мне только сорок один год. А как я выгляжу? Как старуха шестидесяти лет.
      - Полно мама вздыхать! Всё уже прошло. Теперь можно и отдохнуть.
      - Что? Отдохнуть? Эх ты! Активистка называется. Теперь наоборот ещё больше надо трудиться, - сказала мать – Ведь теперь на себя работаем, а не на попов, помещиков и капиталистов. Плохо ты понимаешь жизнь сейчас. Надо сказать отцу. Пусть тебя проэкзаменует.
      - Я не про себя говорю, а про вас стариков.
      - Ты, значит, меня за старуху принимаешь? Вот это здорово. Эх, дети, дети. Пойди лучше позови этих политиканов на завтрак, а то просидят там опять до обеда.
      Дочь приоткрыла дверь в кабинет и вошла. Красюк окончил чтение и рассказывал дальнейшее содержание неоконченной пьесы. На прибывшую никто внимания не обратил.
      - Сколько же участвующих?
      - Около двенадцати, - ответил Красюк – Как тебе содержание?
      - Завтрак! – перебила дочь.
      - И вовремя, - сказал вставая Барабаш, не ответив на вопрос – Подумаю и за завтраком скажу. Пойдём, откушаем.
      - Большое спасибо! У меня уже дома готов свой.
      - Ха-ха-ха! Давно остыл. Посмотри сколько время прошло. Больше часу. Да ещё кое о чём надо поговорить. Во первых нужно будет пьесу полностью окончить, а дочка перепечатает на машинке. Сколько времени тебе надо закончить?
      - Четыре дня!
      - В пятницу должно быть готово. Если раньше окончишь, ещё лучше. К субботе успеем в райкоме проверить, а потом в цензуру. Там ещё есть отдел культуры.
      - Постараюсь!
      - Надеюсь! – ответил Барабаш – А ты дочка в райкоме ни слова пока не говори.
      - Есть! Ни слова! А что, тайна какая?
      - Не тайна, а ещё не окончено дело. Как бы потом не посмеялись.
      - Вы хоть бы меня ознакомили? – спросила дочь, посматривая то на Красюка, то на отца.
      - Не только познакомим, но роль придётся сыграть. Не последняя роль, - сказал Красюк – В двух местах длинные монологи.
      - Я этого не боюсь, всегда согласна.
      - Не запрягши лошадь не садись на воз, - сердито сказал секретарь – Придёт время, а теперь надо насытить утробы и за работу. Ты мне Дамку дашь?
      - На три дня, а управишься раньше, то заведёшь домой.
      - Срок на срок! – смеясь, ответил секретарь.
      - Нет! Каждая вещь любит своё место и хозяина.
      - Ты в райком не собираешься? – спросил секретарь дочь – За полчаса не доедешь.
      - Мне до двенадцати сегодня. Товарищ Пальчак освободил, с тем, что завтра и ночевать придётся там.
      - Тогда оставайся дома, а мы с Красюком пойдём. От него и уеду.
      - К обеду будешь? - спросила жена.
      - Нет! К часикам одиннадцати вечера буду. Кого же послать в Лончницу? Струского? Не справится он. По хозяйственной части слабоват. Там мужики правильные, заклюют. Остальным нагрузка есть. Скорского с Гутовским освободил на три дня от всяких общественных работ. Бартчак в ночную работает на заводе. Ян на работе. Придётся послать коменданта.
      - Правильно! У него мало нагрузки. Просиживает в столовых, так и норовит от общественного труда увильнуть.
      Повернув на лево от железнодорожного переезда, секретарь с Красюком направились прямо через пустую усадьбу где настежь были открыты окна и двери. Двор завален был всякими испорченными сельскохозяйственными машинами. В большом гумне двери были вырваны с навесов и валялись на дворе. Передок от воза с поломанным колесом, сани и прочий хлам был никому не нужен.
      Пройдя двор, секретарь зашагал прямо на кладбище, где в тридцати метрах за ним находилась усадьба Красюка.
      Небольшой дом покрытый соломой, отгороженный со всех сторон стальной сеткой, построенный из кирпича и дуба, стоял посреди усадьбы. Напротив стоял новый длинный кирпичный двухэтажный сарай покрытый красной черепицей. С западной стороны усадьба заросла сиренью, посреди двора стоял огромный каштан, закрывающий как зонтиком ветвями большое пространство. Тут располагалась и помпа. Северная часть усадьбы была из вишнево-яблонего сада и огорода.
      Секретарь шагал молча, изредка посматривая по сторонам. В его голове витали мысли о предстоящих выборах, первых выборах в демократической Польше. Он в мыслях подсчитывал актив, который задействован на выборах, пытался подобрать помещение для голосований.
      - Как думаешь, товарищ Красюк, где нам лучше проводить выборы? В народном доме или школе? Мы ещё этот вопрос не решали.
      - Я думаю, что в школе будет удобней, - ответил Красюк.
      - Вполне понятно. Большие комнаты, а зал то, что надо и проходная. Завтра поговорю с директором школы, как он смотрит на это дело. Надо секретаря ППС предупредить. Школа почти пустая. Всего двести детей учатся, второй этаж свободен. Да и капитальный ремонт был в этом году. Минимум затрат будет. Нам теперь каждая сэкономленная копейка дорога, - добавил Барабаш, входя в дверь.
      Красюк пошёл в летнюю кухню и вывел оттуда дамский велосипед, осмотрев его на поломки. Выломленных спиц не было, колёса были надуты достаточно. Красюк вошёл в квартиру.
      Секретарь разговаривал с женой по хозяйским делам.
      - Где же он таскается? У меня не был, - как будто не замечая хозяина, говорил Барабаш, потом подмигнул Красюку – А я вот к тебе по важному делу.
      - Да ты не своди баб с ума, - смеясь, сказал Красюк – Знаешь. Какие они на это счёт фантазёрки ревнивые? Сейчас и впрямь подумает, что я у тебя не был, а где то прошлялся. Иди садись и едь! Велосипед у каштана стоит, да вовремя назад приводи.
      Секретарь поднялся, и попрощавшись, уехал.
      - Пошёл бы хоть навоз вывез с сарая, а то скоро сивый и корова достанут до потолка, - сказала Зина.
      - Думаю вывезти прямо на поле под бураки. На следующий год подготовлю.
      - Приходил кум Ян, просил лошадь в лес по дрова. Вместе с Зенеком был. Придут после обеда. Кум на курсы трактористов собирается.
      - Хорошее дело! Столько земли лежит, а обрабатывать нечем, - сказал Красюк – Жалко смотреть. Хлеба нет, а земля пустует. Вон за Гродыском вправо, заросло осотом около 700 гектаров.
      - Так пахать, как пахали весной, словно свиньи порылись, да и то не посеялись. Такой же урожай соберём и на следующий год.
      - Сеять нечем, - уныло сказал Красюк.
      - Дельцы из вас такие. Топчетесь, топчетесь, а дела нет. Дела надо доводить до конца.
      - С пустого не нальёшь.
      - Зачем же тогда надо было сотни лошадей мучить? Чтобы пореем лучше зарастало? Надо было о семенах сначала подумать, а потом и земельку трогать, - выговаривала Зина – Ликвидация залежей, это не только вспахать, а нужно засеять и получить урожай.
      - Хорошо стелется, да плохо спится! Много нам всем нужно учиться Зиночка. Наука так легко не даётся. И учёные всего не могут предвидеть. На ошибках учимся. Не надо забывать, что у нас  одни развалины и опустелые поля. Считай год на исходе, а мы не заселили район. В нашем сельском совете ещё целые деревни в горах пустуют. Люди неохотно переселяются. Действует вражеская пропаганда. Сосед был у нас, так уехал. Посмотрел на наши дела и утёк. И много таких есть переселенцев. Сядут на пустую землю, а лошади нет, коровы нет. С чего начинать хозяйство? Вот и бегут в лучшие места.
      - А мы с чего начинали? – сказала Зина – С козы!
      - С козы, - ответил Красюк – А теперь у нас и лошадь есть, корова и телок, три свиньи, тридцатка курей. Успели двух свиней продать государству. Но всё это добыто величайшим трудом. Недосыпом и недоеданием. Лошадёнку никто бы не захотел лечить от ран пол года, а корова два месяца не могла сама вставать. Теперь конечно все завидуют, а сами спят до девяти часов, когда я уже с поля иду, вставши в два часа ночи. Себе работу сделал, да соседям помог. То в лес, то в магазин. Вот и встали на ноги помаленьку. Вспомни лето! Снопы на плечах таскали. И те войт забрал с Голомбиевским. Жаль, что меня дома не было. Бригадой косили хлеб, а всё оказалось у Балтыки и Голомбиевского. А должно было идти всё на общее благо всей осады. Ненасытные кулацкие твари. Что и говорить, а теперь ещё сотворили дело. Загнали на Долген тридцать пять пар лошадей, вспахали, засеяли общим зерном и присвоили себе весь посев. Вот каковы жулики. И всё как с гуся вода. Люди косо смотрят на нас, думают, что мы с ними в сговоре. Барабаш ставил вопрос по этому делу. Что же вышло? Пшик! Мол они своими средствами сеялись, себе и собрали. В районе всё и заглохло. Лбом стены не прошибёшь. Тут нужна другая политика. Нужно своими членами ППР обсадить все места для контроля и для управления. Надо бить по лапам тех, кто хочет нагреть руки на общественном добре.
      Зина ничего не ответила. В спальне зашевелились дети, послышался смех и писк.
      - Ты уж Зиночка успокой их, пожалуйста, а то мне нужно будет сегодня днём поработать.

Продолжение следует...