4 курс. 2 глава. Досуг, свобода, Карманов

Наступившее счастье почти свободного выхода в город, потребовало изменений в политике проведения досуга, в том числе и в форме одежды. В обмундировании уже ходить не хотелось, дабы не привлекать внимание патруля и не ограничивать себя в посещении мест развлечений. Срочнослужащим (коими мы и являлись) по закону строго запрещалось переодеваться в «гражданку» и зимой и летом  в любых обстоятельствах. Благо командование понимало, что пять лет ходить постоянно в форме это чересчур и поэтому, начиная с четвертого курса, закрывала глаза на такие  вольности. Конечно, никто вначале не разрешал хранить и одевать свою одежду в училище, но в городе, даже при случайной встрече, особо не свирепствовали. В полный рост вопрос о хранении заветной «гражданки»,  в основном, если не было родственников и знакомых, ребята снимали в складчину комнаты и квартиры, исключительно для переодеваний. Сначала я попал в компанию к Сороке, Антипу и ещё кому-то, мы сняли комнату в частном секторе у какой-то бабули в старинном деревянном домике. Там стояли наши сумки с одеждой,  но жилье было настолько ветхое и отсыревшее, что мы быстро переоблачались и торопливо покидали неуютное жилье. Конечно, это был не выход, и здесь меня выручил (как всегда) Сашка Игнатов, он предложил мне переодеваться у него дома, в маленькой однокомнатной квартире, в двух шагах от училища. Родители его жили в совсем уж скромной квартире, классическая «хрущоба» с малюсенькой комнатой и подобной же кухней. Пространство жилой части было разделено книжным шкафом на «взрослую» половину и Сашкину, вот там то мы и переодевались и иногда ночевали на его диване. Его родители инженеры военного завода, заслуженные умнейшие и добрейшие люди. К счастью в 1989 году они получили хорошее жилье на улице Гоголя, сталинскую «двушку» с огромными потолками, бесконечной кухней и солидным коридором, вот и мы с Игнатовым туда переехали. Бывали случаи, что я и один приходил и ночевал, ко мне относились как к сыну, спасибо им.
Учитывая то, что три жестких года мы провели в казарме, с призрачной надеждой увольнений даже в выходные, относительная свобода перемещений опьяняла и в прямом и в переносном смысле. Если служба не принуждала остаться в училище, то в субботу, после обеда, вполне можно было уйти в город, как и в воскресенье. А вот навык нормального проведения досуга у многих был утерян, особенно у не самых дисциплинированных деятелей, к которым относился и я. Фантазии явно не хватало. В одно из первых увольнений, когда деньги, привезенные из дома, ещё не закончились, мы рванули в ресторан «Кузнецкая слобода»,  вшестером  умудрились посидеть  на двадцать пять рублей. Поход туда являлся как бы подтверждением того, что мы уже старшекурсники, своеобразный ритуал. Правда сидели мы там и по привычке изредка озирались, кабы чего не вышло.  Много ли нам надо? Один салатик на всех, две котлеты по-киевски и небольшое количество водки. Через несколько дней деньги подошли к концу, мы просто купили портвейн и распивали под конфетки, было и такое. Фраза «просто купили портвейн» достаточно условна, дело все в том, что как раз на этот период приходилась компания незабвенного Горбачева по принудительному лечению народа от пьянства. В целом, посыл был правильный, действительно в конце семидесятых, начале восьмидесятых перед страной встал вопрос физического выживания, пили много. Вот только способы руководство выбрало репрессивные, в магазинах спиртное в принципе пропало из продажи, на Кавказе вырубали многовековые виноградники, Молдавия и Грузия буквально оказались на грани банкротства, где в каждом дворе был свой сорт хорошего вина. Народ отреагировал моментально, самогон не гнали только что совсем ленивые или принципиальные люди, его можно было купить во многих местах, а вот заводское спиртное стало второй денежной единицей, наряду с рублем. Тула не миновала общегосударственного тренда, и винные магазины порой брали штурмом. Нашему курсу повезло, у нас появился Димка Карманов. Личность легендарная, судьба которого плелась совершенно извилистым узором, не сказать, что прекрасным.  Поначалу он поступил и учился на год старше, но на втором году обучения его отчислили за пьянку, Карманова турнули бы и раньше, но у него был талант: сварка, его называли «лучший сварщик гарнизона». При желании, он наверняка мог бы сделать из нескольких кусков металла произведение искусства. Ка это часто бывает на Руси, люди с золотыми руками прикладываются к бутылке, не был исключением и Димон. Попав в армию солдатиком, наш герой затосковал и решил вернуться к обучению. Сказано, сделано, он влюбил в себя дочку командира части, женился, тесть надавил на какие-то рычаги и рядовой Карманов опять стал курсантом нашего училища, пусть и с задержкой на год, таком образом он оказался в шестой роте, во втором взводе. Человек  был добрый и хороший, совсем небольшого росточка, щуплый, категорически не выговаривающий букву «р», так его и называли «Кадманов». Жена он себе выбрал тоже очень добрую, большую некрасивую женщину с золотым характером, к ним очень любили ходить в гости мои товарищи.  Так вот Димон, каким-то не постижимым образом, всегда знал, где взять вино. На вопрос; «Дим, как дела?», - он с ходу отвечал: «На «Южном» сегодня всё есть, а на «Севедный» лучше не ходить, только вдемя здя потедяете!». «Южный» и «Северный»  - это два знаменитых тульских винных магазина. Жена Ленка была, конечно, добрая, но и она порой не могла выдержать Димкиных закидонов. Вот один из его характерных рассказов о досуге: «Мы, с дебятами встдетились и  так наддался, так наддался, еле до дома дошел. Пдихожу и так спать хочу, а Ленка спдашывает, где я был? А я так спать хочу и ползу к дивану, а она меня ногой пдямо в живот, а я к дивану, так спать хочу, а она меня  ногой  в живот!». И жалко его и убить хочется. Или как-то грузину нашему Дато, батя прислал с Родины канистру чачи, и договорились они с ребятами культурно посидеть у Димки дома (Ленка то никогда не была против домашних визитов). Так вот приходят они к Кармановым домой, а Димки и грузина нет, спрашивают :»Лен, а они где?», - а Ленка говорит: «Давид ещё не приходил, а Димка мусор пошел выносить в трениках и тапочках, вы его, кстати, не встретили?», - ребята отвечают: «Нет, ну ладно мы тогда подождем…». Через два часа грузин приносит пьяного Карманова, оказывается он, в компании с мусорным ведром, встретил Давида на улице и уговорил товарища посидеть под липой, пригубить амброзии из солнечной Грузии, посидели.…Или вот Димке поручили «сварить» для факультета доску почета, для размещения портретов особо отличившихся офицеров и курсантов. Контролером назначили, конечно, замполит факультета полковник Левченко (фотограф). Каркас был почти сварен и тут, угораздило Карманова пообщаться с сапожниками училища, суровыми мужиками, которые из всех напитков предпочитали одеколон, забирались с утра в свою мастерскую и, после пузырька, чинила курсантам сапоги. Димку занесла нелегкая на перекур к «синюшным» мастерам, слово за слово, анекдот за анекдотом, наш сварщик принял благоухающий допинг. Вышел на солнышко в прекрасном расположении духа, даже закимарил возле недостроенной конструкции, по законам жанра появился полковник Левченко:
 - Кадманов, как успехи?  - затеял беседу фотограф
 - Нодмально, товадищ полковник! – отрапортовал сварщик, отступая назад.
 - Подойди ко мне
 - Зачем, товадищ полковник?
Тут, естественно, фотограф несколько опешил и стал чаще «подныривать» головой и моргать одним глазом:
 - Я не понял, товадищ Кудсант, ко мне!
 Димка сделал миллиметровый шажок на встречу и застыл. На все попытки замполита приблизиться, лучший сварщик училища отходил на такое же расстояние. Танец шагов продолжался ещё некоторое время, наконец, Левченко победил и приблизился к «несчастному» вплотную. И тут Диме повезло, он почуял знакомый запах, доносящийся от фотографа, очевидно замполит тоже хлопнул с утречка коньячку, ну а дальше разговор продолжался в непринуждённой форме двух подвыпивших товарищей.  В общем обошлось.
А ещё Димка буквально рыдал, когда его бывшие однокурсники щеголяли в золотых погонах, а ему нужно было учиться ещё целый год. Дальнейшая судьба Карманова мне не известна, на встречах выпускников я его ни разу не видел, но на пятом курсе у них с Ленкой родился ребеночек, дай Бог, чтобы у них в дальнейшем все сложилось.
Возвращаясь к досугу курсантов старших курсов, должен отметить, что большинство ребят, после первых экспериментов с возлияниями, все-таки нашли более достойные способы развлечений и нормальные компании, то есть алкоголь превратился из цели в редкое средство общения и в этом заслуга и воспитателей, да и самих ребят, начинающих понимать толк в жизни.
Впрочем, досуг мы организовывали и в общежитии, что симптоматично пьянства, как правило, не было. В отсутствии встреч с девушками, друзьями и походов в кино, в соседнем магазине покупались великолепные молочные напитки в стеклянной таре с мягкими алюминиевыми крышками : «снежок», «ряженка», сметана, и вкупе с пряниками и другими булками, все это уничтожалось под неспешные беседы. Несмотря на то, что телевизоры были почти в каждой комнате, мы предпочитали живое и творческое общение масс. Иногда появлялись картишки, наплевав на запрет командования, мы резались в лёгкие азартные игры, иногда за копеечку. В любом случае дневальный на тумбочке, в случае появления командира в выходной день, что есть мочи кричал: «Курс смирррррно!!!! Дежурный по курсу на выход!»,  - таким образом, его истошные вопли долетали до самых дальних уголков общаги и, вместо азартных игр, на столах появлялась газета «Красный воин». Ещё можно было поиграть на гитаре, почитать советский спорт, покачать мышцу в небольшом спортивном зале.
Как ни печально, мы не могли быть вне времени и вне обстоятельств, появились и другие виды досуга.  Это было сродни эпидемии, на самом деле так и есть. В стране появились первые признаки надвигающейся катастрофы.  В первую очередь удар пришелся именно на молодежь, по всей стране возникали движения так называемых «неформалов», стремясь проявить собственную индивидуальность, молодые люди попадали в свой «комсомол», считавшийся выражением свободы взглядов. Только и там одеваться нужно было одинаково, одинаково мыслить и действовать, даже танцевать как все. Кайф подобных движений был в том, что вся деятельность направлялась на разрушение, «секс, наркотики, рок н ролл» - лозунг конца восьмидесятых, начала девяностых в СССР. На первый план выходили самые скотские и низменные желания человека и все это возводилось в культ, стыд пропадал. Понятие «совесть» уходило из наших умов, развлекайся! А дальше хоть трава не расти. Несмотря на относительную изоляцию, мы не могли не попасть в эту культурную мясорубку. К примеру, на первом факультете учился курсант Крыса, с Украины, так вот он заделался панком и стал носить в ухе маленькую сережку. Конечно, командиры чуть не вырвали ему слуховой орган, вместе с бижутерией, тогда он стал одевать её исключительно в увольнениях и по гражданке. Я тоже считал себя причастным к движению «металлистов», поклонников очень жесткой музыки. Естественно шипованных браслетов и цепей мы не носили, но на дискотеках требовали наших песен и, как только включали композицию «Воля и разум» группы «Ария», вставали в круг и начинали отчаянно мотать несуществующими «хайерами». Однажды в Тулу приехала металлическая группа «Союз» и я попал на её концерт, вместе с Владом Степановым и Серегой Сизовым из пятого взвода. Сквозь скрежет гитар и визгов исполнителя я так и не расслышал гармонии, до шедевров «Led Zeppelin» и «metallica» доморощенным рокерам было ой как далеко. От души помахав галстуками и головами, мы вернулись в общагу, удовольствия я не получил и больше на подобных концертах старался не появляться. Именно тогда вся пропаганда запада обрушилась на СССР, нам предлагали действительно классные вещи по приемлемым ценам, но это была лишь яркая обертка, а внутри – подделки. Тогда же формировался принцип: есть деньги – есть супер продукт, нет денег, пользуйся некачественными эрзацами. На авансцену постепенно поднимался образ золотого тельца и его абсолютного культа. В то время в нашу жизнь вошел феномен «видео». Как грибы после дождя по всей Туле открывались так называемые «видео-салоны», там, в полусумраке, за небольшие деньги, народ мог приобщиться к западной фальш-культуре. Никто не отрицает, в англосакском кинематографе полным-полно истинных шедевров, кстати, многие из них попадали на широкие экраны страны, но там надо было думать. А салоны давали возможность посмотреть абсолютно пустые ленты, зато такие, которые как раз и пробуждали в человеке самые-самые низменные страсти. В «меню» полулегальных «видеокафе» конечно числились приличные фильмы, но основная развлекаловка начиналась ночью. Заведение формально закрывалось, однако какая-нибудь компания  платила деньги и смотрела кино всю ночь. Мы тоже делали заказ и заваливались командой, человек в двадцать. В репертуаре имелись фильмы про каратэ, хорошо, если с классиком Брюсом Ли, но иногда нам впаривали откровенную фигню. Большим спросом пользовались боевики, главное, чтобы кровищи было побольше. Под утро, после фильма ужасов, нас погружали (по нашему заказу естественно) в мир западной эротики, вот такой несложный коктейль видеоряда. Наутро, с воспаленным сознанием и глазами, мы возвращались в реальность, но отравленные семена уже давали свои горькие всходы, в том числе и по этой причине мы не встали в будущем за страну, на мой субъективный взгляд. А когда денег не было, какой-нибудь добрый туляк приносил видеомагнитофон в общагу, в одной из комнат набивалось человек сорок и всю ночь опять же смотрели фильмы, устраиваясь на кроватях, полу и шкафах. Дневальный стоял на стреме и обозначал появление дежурного по училищу диким выкриком, чем немало удивлял офицера, ведь ночью в казарме даже команду «смирно» нельзя подавать. Однажды, услышав такой сигнал, мы быстренько выключили технику и затаились. Дверь в комнату неожиданно открылась и перед взором дежурного офицера открылась странная картина: в три часа ночи, в одной из комнат, лежало и сидело пару взводов. «Вы что тут делаете?», - удивился майор, «А у нас собрание», - пролепетал самый находчивый. «Быстро по комнатам!», - выкрикнул дежурный и, после выполнения распоряжения, ушел восвояси, удивляясь тому, что все были резвые, но с краснющими глазами. По моему нас так ни разу и не вычислили, а зря.