Людоеды

Ей казалось, что она любила Его с первого мига своего рождения. Даже будучи еще совершенно беспомощной, так зависимой от матери, дающей ей молоко жизни, она уже чувствовала Его присутствие, напрягаясь всем слухом, всем своим эстетством…

Она подросла быстро. И как-то внезапно повзрослела. И Он пришел – красивый, сильный, ловкий и такой надежный. Она светилась от счастья и на глазах преобразилась в такую красавицу, что, глядя на нее, захватывало дух…

Он был галантен и нежен. И она почти не сопротивлялась, когда случилось «это». Они вместе смотрели на звезды, прислушиваясь к звукам их падения. Ощущали дыхание сирени под окнами небольшого и теплого дома. Ходили на сеновал, и лежали там, млея от счастья, что жизнь так прекрасна, так удивительна, так добра к ним…

С каждым днем она все больше ощущала биение жизни внутри себя. И, еще не зная, что жизнь эту предстоит выдавить в мир со страшной болью, наслаждалась зреющим в ней материнством…

Ночью они родились – маленькие и беспомощные, жалкие и мокрые. Он, который не отходил от нее ни на минуту, пока все это длилось, вдруг стал другим. Упругий, злой, сильный и… жестокий, Он быстро расправился с ними, яростно уничтожив то, что еще совсем недавно было частью ее. Ни один мускул не дрогнул в ней, чтобы броситься им на защиту. Она знала, что так не положено в их роду…

Запах крови малышей заставил ее уйти подальше от этого страшного места. Она выскочила на улицу и медленно поплелась к душистой копне сена. Вскоре пришел и Он. И они снова смотрели на звезды и думали каждый о своем.

Когда Он заснул, она поднялась и вернулась в дом. То место, где она недавно стала матерью, было уже убрано. Больше не пахло смертью, и она улеглась на свое место. Ей было уютно и тепло, и сон быстро сморил ее.

Наутро она села у окна и стала ждать. Она больше не чувствовала к Нему ничего. Внутри была пустота, и смертельная тоска охватила ее всю. Тягучий и горький рвался из нее безнадежный материнский крик. И Он услышал. И пришел. И сел напротив за окном, устремив свой слушающий взгляд. Глаза их встретились, и Он прочел в ее взгляде неумолимость и нежелание. Погруженный в свои мысли, Он думал только об одном: «Я – прав. Они бы стали нам мешать». Оцепенение Его было так глубоко и беспредельно, что Он не услышал шагов. Не обернулся. Не успел сорваться и убежать. Сверху на Него хлестко и безнадежно упала крепкая рыбачья сеть.

Он барахтался и вырывался. Из Его горла долетали до нее то хрипы, то страшный рык. Он извивался всем телом, но могучие силы давили и давили на его горло. Уже уходя в небытие, он из последних сил вцепился зубами в руку своего врага…

-- Отруби ему голову, иначе оживет. – Услышал Он над собой и погрузился во тьму…

Утро было осенним и тихим. Выпал первый снежок, припорошив еще зеленую траву. Под колодой у сарая расплылось огромное алое пятно. Она тихо подошла, немного постояла у Его тела, расчлененного надвое острым и тяжелым топором, воткнутым здесь же в бревно, резко развернулась и побежала к любимой копне сена. Она знала, что сегодня там будет хорошая охота, что она возьмет в зубы серое хвостатое существо и понесет его в дом, к своей лежанке, где еще совсем недавно призывно пищали мокрые родные комочки, которых Он, едва те родились, разорвал на части…