Молчаливый друг

ДМИТРИЙ БАСКАКОВ - http://www.proza.ru/avtor/furax - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ЛАДОНЬ ПРОТЯГИВАЕТ НОЧЬ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

Зазвонил будильник. Тихо, мелодично, совсем не так, как тот, которой в половине седьмого утра требует, чтобы я шёл на службу. Этот будильник я люблю. Он звонит каждую ночь без десяти три. У меня есть десять минут, чтобы поставить чайник, ополоснуть лицо холодной водой и сесть за стол на кухне. Можно, конечно, сесть и в комнате, но на кухне ночью как-то уютнее: здесь нет этой темноты в углах, всё залито тёплым светом одинокой лампочки.

На столе стоит телефон. Ставлю чайник — он как раз успеет вскипеть за десять минут. Умываюсь холодной водой — сон сам собой проходит. Сажусь за стол, ставлю перед собой чашку. Смотрю на часы. Жду. Минутная стрелка медленно подходит к двенадцати. Без двух минут три. Без одной минуты...

Чайник закипел. Наливаю в чашку чай, отсчитываю секунды. Двадцать... Десять... Пять... Три часа ровно!

Телефон звонит точно в тот момент, когда секундная стрелка завершает свой круг. Я хватаю трубку.

— Здравствуй, мой молчаливый друг!

Не помню, когда это началось — может быть, год назад, а может — и десять. Знаю лишь, что теперь Макс — так я его почему-то называю — звонит мне каждую ночь в одно и то же время. В первый раз я, конечно, не понял. Во второй — ругался. А потом — втянулся. Не знаю, почему, но эти ночные звонки из ниоткуда стали для меня чем-то вроде наркотика. Днём я жалок. Днём я печален. Днём я слаб, замкнут, и только сейчас, ночью, я могу ничего не скрывать. Бывает, целые дни проходят в ожидании одного ночного звонка — так страстно я в юности не ждал, когда позвонит Ирка, с такой надеждой я никогда не смотрю на часы, как за несколько минут до ночного звонка. Только сейчас, ночью, я могу ничего не скрывать. Только сейчас я могу спокойно рассуждать о самых сокровенных вещах, о том, о чём днём подумать не удаётся — мешает тлен людских забот и бесконечных обязательств. Только сейчас я могу взглянуть на себя со стороны и спокойно разобраться в своей жизни, а также, конечно, в жизни другого человека — моего друга из ниоткуда, с которым нас соединяет сквозь бесконечность, сквозь вечность тонкий телефонный шнур, в жизни человека с другого конца провода.

Итак, Макс позвонил, можно начинать.

Для начала можно пожаловаться. Пожаловаться на то, что я устал. Устал вставать в половине седьмого, устал готовить себе завтрак, на который и смотреть-то не хочется, устал впопыхах мчаться на службу, устал с восьми до часу и с двух до пяти сидеть в конторе, устал возвращаться вечером в холодную пустую квартиру, зная, что никто не выйдет мне навстречу, не включит свет, не скажет даже трёх слов, которые я всегда хочу слышать и звук которых я почти забыл: "Ну как ты?" Я устал от одиночества дома и от людей на работе, устал от того, что никому до меня нет дела, от того, что моя жизнь проходит бесследно и бессмысленно. Я устал от той необходимости, которой я подчинён с восьми до часу и с двух до пяти, но от той свободы, которая выпадает мне с часу до двух и с пяти до восьми, я устал ещё больше. Я никому не нужен, меня некому пожалеть. А потом, конечно, начнутся аргументы Макса. Он, конечно, пожалеет меня, напомнит, что мне ещё не поздно чего-то добиться, скажет, что я сам обрёк себя на такое существование и заметит, что, возможно, это не миру нет до меня дела, а мне до мира. Он пожалуется, что ему живётся ничуть не лучше, чем мне, и что у него свои заботы. Он расскажет, что у него на работе снова аврал, что жена снова хочет делать ремонт, а денег по-прежнему нет, что дочь взяла моду шляться где-то всю ночь и на все вопросы поутру отвечать, что задумалась. Он скажет, что тоже устал от мирской суеты, что ему тоже надоели все заботы и что он вообще на краю самоубийства. Я, конечно, стану его утешать, и так мы скоротаем минут десять.

А потом можно предаться воспоминаниям. Можно, не боясь, вспомнить и Ирку, и Катюшу, и всё, что было с ними связано. А можно уйти в царство воспоминаний Макса, вспомнить вместе с ним далёкий Петропавловск, летние ночи у костра с гитарой, студенческие праздники, счастливые минуты коротких встреч и долгих ожиданий... Нам с Максом есть, о чём вспомнить. Так проходит ещё десять минут.

Когда я рассказал Толе об этих ночных звонках, о чашке чая, обо всех переживаниях, тот сказал, что я сумасшедший. Он сказал, что сам лучше поспит лишних полчаса, чем просидит на кухне наедине с молчаливой телефонной трубкой. Несчастный!.. Просто он не понимает, что говорить здесь уже ничего не надо, что всё понятно без слов. Ибо о самом сокровенном так тяжело говорить и так трудно молчать — не признаваться никому, даже самому себе. Эти ночные звонки для меня — возможность вспомнить то, что почти потонуло в омуте всё ускоряющейся жизни этой сумасшедшей планеты, признаться — хотя бы самому себе — в том, что во мне ещё осталось хоть что-то от той тайны, которую принято называть душой. На том конце провода есть живой человек, и этот человек несчастлив, как и я — счастливый человек никогда не наберёт ночью незнакомый номер, чтобы своим немым присутствием подержать того человека и самому испытать облегчение только от сознания того, что на другом конце провода о его существовании знает другой человек.

Три двадцать пять. Через пять минут Макс положит трубку, а ведь мне надо ещё столько сказать, а для начала — осмыслить. И я начинаю лихорадочно вспоминать то, о чём так хотелось думать ещё полчаса назад и что бесследно исчезло, как только зазвонил телефон. И я смотрю то на пустую чайную чашку, то на секундную стрелку-предательницу, которая, кажется, всё ускоряет свой бег. Мысли разбегаются как тараканы, но я знаю, что как только в трубке раздадутся короткие гудки, я вспомню всё, что хотел поведать самому себе, и буду ворочаться в кровати до половины пятого, давясь своими переживаниями, чтобы под утро забыться коротким сном, который, как мне покажется, будет длиться лишь одно мгновение. А потом — ещё один день, прожитый напрасно, и ночь — о да, ночь, источник горьких надежд и сладких переживаний.

Половина четвёртого. Всё кончено. Макс положил трубку. А ведь я хотел ему рассказать, что добра и зла не существует, что всё это придумали люди, которые хотели облегчить нашу жизнь, что на самом деле всё гораздо сложнее — нет ничего абсолютного, есть только миллионы красок и миллиарды полутонов этой чертовски сложной и несправедливой жизни. Всё кончено. А что, если найти в себе силы и попробовать самому? Ведь Макс вынес все те колкие слова, которые поначалу бросал в его адрес и за которые не перестаю себя казнить. Что, если попробовать самому?

Набираю номер. Не знаю, чей это номер и почему именно он пришёл мне в голову. Жду. Три невыносимо долгих гудка. Наконец кто-то снял трубку. Сердце замерло.

— Здравствуй, мой молчаливый друг! — сказал незнакомый голос.

Дальше ничего не надо говорить.

Дальше всё понятно без слов.