Душа просит песни. Т. Д. Зырянова. Интервью

Современное искусство в первую очередь – Империя развлечений, в которую народное творчество  сегодня допущено всего лишь как некая экзотика. Но душу народа не заставишь молчать, душа  просит песни. А когда  эту песню исполняет артистка, наделённая земляками высоким званием «Золотой голос Тавды», слушал бы да слушал и подпевал, не обращая внимания на быстрое течение времени.  Однако  время неумолимо натикало семь десятков лет, и вот уже  героиня нашей сегодняшней публикации готовит юбилейный  праздничный концерт.
Зырянова Тамара Дмитриевна родилась в 1944 году в Тавде.
-Мне было семь лет, когда папа с мамой поженились, - рассказывает она. - Через два года родилась Надя, через три – Вера (на юге живет), ещё через три – Люда, и через два – Света (работает учительницей во второй школе). Сейчас сестры уже все на пенсии. Поскольку  они меня моложе, я их опекала, а теперь – они  меня. Сестры и их мужья – все четыре зятя –  помогли мне построить дом. Очень дружная у нас семья.  Я никогда не спорила ни с кем, ничего не доказывала, не ссорилась, всех привечала. Отец у меня был не родной, их отец меня воспитывал, держал очень хорошо. Он замечательный, я ему при жизни сказала: «Спасибо, папочка».
- Тамара Дмитриевна, в  шесть лет вы вышли на сцену, но до этого  ваш талант кто-то должен был заметить?
- В то время не очень-то обращали внимание на образование – город маленький: после войны люди возвращались к мирной жизни, занимались  созданием семей, обустройством. Но дети, как и сейчас, ходили в садик, с ними так же занимались воспитатели. Мама рассказывала, что в пять лет я постоянно что-то напевала: «Приду за ней в садик, а воспитатели говорят – её нет, увезли на концерт».  Не помню этого, но  по воспоминаниям мамы в шесть лет я впервые начала выходить на сцену. Жили мы на Белом Яру, на посёлке Калмыцкий. В школе училась хорошо, перечитала весь набор библиотечной литературы (все библиотеки комплектовались одинаково).  Помню, после 7-го класса состоялся выпускной  музыкальный концерт, я была клоуном (Бимом, наверно). А вот в 14 лет (у меня даже сохранилась Грамота) с каким-то мальчиком мы выступали на фанерном в ДК им.Ленина, пели  на два голоса  «Летят белокрылые чайки»…
- Как в дальнейшем сложилась ваша судьба?
- Меня в пятнадцатилетнем возрасте увезли на юг в Волгоградскую область, отец был оттуда родом: хутор Весёлый, это на берегу Цимлянского водохранилища.  Приехали  в колхоз-миллионер, потому что там легче было прокормить большую семью: работал только папа один, мамонька у нас сердечница была. Она по молодости заработала стаж, какой  положено по закону. У меня очень хорошие были родители: грамотные, любящие, никогда не били, никогда не наказывали. Я безмятежная росла, спокойная по характеру. Мама говорила: «Ты, Тамара, у меня какая-то рохля. Как ты жить-то будешь?» Вот живу. И дом есть. И всё есть. Человек по натуре добрый, но жизнь порой ставит в такие условия, что приходится принимать решения, не злые, но… Я ни с кем не ругалась никогда, никогда никого не обзывала, до сих пор никому не завидую: ни их домам, ничему… Вот тогда я начала серьёзно выступать. Мне 15 лет, а до 18-ти в клуб подростков не пускали, – мы ходили, в окна заглядывали. Было строго, такое время. Тогда я пришла и сразу сказала: « А я пою» -   очень любила петь, мне нужна была сцена. Пела все песни из фильмов, которые в то время показывали в кинотеатрах.  Спела десять песен, меня сразу взяли в самодеятельность: была в коллективе как младшая сестрёнка, но в концертах  во всех участвовала. С той поры меня очень хорошо там помнят, даже вышла заметка,  написали: «Клуб не видывал такого нашествия народа…». Казаки донские – они вообще никого не принимают. Почему была такая разительная перемена по отношению к нам? –  видимо, из-за голоса.  А ещё – у меня мама очень хорошая, умная женщина, она как-то ненавязчиво заставила хуторских  уважать себя: отца называла не иначе как Дмитрий Иванович,  к ней обращались Елизавета Федоровна -  по-другому не позволяла. Я работала,  остальные четверо ещё учились, причем на  «отлично». 14 лет мама там прожила, потом в Тавду приехала. Нас хорошо воспитала, и я ей сказала ещё при жизни папы: «Спасибо, мама, что  мне такого отца дала», а папе сказала: «Папа, тебе спасибо, что ты такой. Если б все были такие неродные отцы, то сирот бы не было». Пять лет я трудилась в колхозе и одновременно запевала в хоре. После прослушивания в Котельниковском районе (место, где в 1942 г.  во время Сталинградской битвы шли ожесточенные бои)  нас  отправили в Волгоград с выступлениями.
- Одновременно вы, наверное, где-то ещё и учились?
- В 17 лет в Волгограде  поступила  в культпросвет  училище на очное отделение и даже отработала в колхозе как студент.  Приняли меня без всяких экзаменов, только услышали, как пою. Думаете, я там арии пела – нет: «…у дороги чибис, у дороги чибис…». Когда  приехали из колхоза,  прослушала первые установочные  лекции, получила для исполнения песню Марфы  из оперы «Хованщина»: «Исходила младешенька все луга и болота, все луга и болота, а и все сенные покосы…».  А потом  нечаянно услышала  разговор  комсомольцев (я не комсомолка была – три раза собиралась вступить, почему-то не получалось никак): надо прорабатывать, у неё три тройки по истории!  А я историю до сих пор не могу запомнить. Страшно была стеснительная,  - тихонечко собрала свои вещи, уехала домой.  В двадцать лет я поступила в культпросвет училище на очное отделение в Ростове-на-Дону. Спела, меня, конечно, опять взяли.  Но неудача в первой любви, и я вновь (в который раз!) поехала в Тавду, а сама приехала в Ржев. Там я себе сказала: «Тамара, хватит! Ты будешь учиться!» Это всегда так, если я даю себе задание – то обязательно выполню. «Будет плохо, тяжело будет, - ты будешь учиться». В Ржеве прожила три с половиной года, там я поступила на заочное отделение  культпросвет  училища  г.Калинин. Училась  четыре года, потому что с 8-мью классами поступила. На экзамене – всем песни дают исполнять, а мне – хор, дирижировать. Закончила учёбу, специальности  -  «Руководитель самодеятельного хорового коллектива», « Клубный работник». А диплом мой в Челябинске, в Институте культуры. Поступила туда я ради того, чтобы доказать самой себе и людям, что  могу. Конечно, меня приняли, но не по голосу. Голос я не показывала. Поступила на отделение  «массовая организация мероприятий» при конкурсе  шесть человек на место. В ту пору мне исполнилось сорок два года. Год проучилась, но по состоянию здоровья,  да и в связи с ростом расходов (а зарплата как была маленькая, она до сих пор такой осталась), я посчитала, что мне это не надо: диссертации я писать не собиралась, коллектива хорового у меня нет, и не будет, раз к этому не расположена.  Пока училась в калининском училище, много ездила с выступлениями, участвовала в областном смотре художественной самодеятельности и заняла 1-е место, получила Грамоту1-й степени (она сейчас, как  и другие,  находится в Тавдинском музее леса). В Калинине  меня приглашали в филармонию («Будешь работать – тогда перед началом фильма на «эстрадках» у кинотеатра  «Звезда» (был такой  прямо на берегу  реки Твери) показывали небольшие выступления –   и заочно учиться в музыкальном училище»).  Не решилась. За десять лет, пока я не жила в Тавде, всё-таки несколько раз приезжала на родину и даже недолго поработала в  Тавдинском районе в Дуброве (в восьми километрах за д. Шайтанка) завклубом, выступала с концертами. Но в Дуброве я простыла, заболела, поэтому вернулась  к родителям в хутор.
- Тамара Дмитриевна, поклонники вашего таланта с Зыкиной вас не сравнивали?
- Популярность  великой Людмилы Зыкиной в то время становилась больше с каждым днём, она находилась в самом расцвете  своего  таланта. В Ржеве меня сразу назвали «наша Зыкина», мне тогда только двадцать два года исполнилось.  Когда я приехала в Ржев, у меня не было трудовой книжки, поэтому  взяли  меня лишь  в автотранспортное предприятие  кондуктором на автобус. Конечно,  я, как сверчок, тоже не могла пропустить  первый   концерт,   и спела «Утушка луговая».  На следующий день завотделом культуры: «Разыщите мне эту утушку!» - это мне потом рассказали. Стали искать мне работу, уговаривать. Вот так я полгода проработала заведующей автоклубом (оборудование, озвучивание) в отделе культуры Ржева. Но самая мощная в городе была железнодорожная организация, в центре города стоял Дом культуры железнодорожников. Их агитбригада от Октябрьской железной дороги на смотре в Ленинграде заняла первое место. К ним  я и попала в самодеятельность, переманили меня железнодорожники. Но для того чтобы участвовать в самодеятельности, быстро снять с работы человека без ущерба производству, меня поставили ревизором-контролером: чуть больше двух лет я трудилась на железной дороге в этой должности. Когда в Тавду вернулась,  уже имела представление,  какой должна быть агитбригада. Я какая-то безбоязненная была, много где жила, полстраны облетела, и на Украине жила с первым мужем. Жили  мы в городе Ковель  Волынской области, работала завклубом в колонии для несовершеннолетних. Но с песней не расставалась никогда, и всегда находились благодарные слушатели. Однажды муж мне: «Был в деревне, сказали – русская выступала, как она пела!» – даже им понравилось. А ведь их не удивишь песней: Украина – песенная страна.
-Не мечтали сделать песенную карьеру?
- Да, мне маманька об этом намекнула. Тихо, неуверенно так  говорит: «Вот, Тамара, кабы выучилась, другая, может быть, была бы жизнь…» Я ничего не сказала ей. Думаю, у меня было много возможностей, даже сейчас есть... Необязательно сразу в Москву –  в  Большой театр.  У каждого человека своя жизнь, свой характер: по сути, я очень стеснительная – иногда, выходя на сцену,  даже  голос теряла… но тут ещё другое: я не хотела быть карьеристкой, не хотела лезть куда-то, никогда  не стремилась к этому. Слышали меня и в Свердловске не раз. Но  ведь наши зрители нисколько не хуже других, почему надо уезжать?
Когда я работала ревизором на железной дороге, мне сказали, где занимается хор имени  Пятницкого, и я  в Москве перед тем домом стояла полтора часа: зайти - не зайти, зайти - не зайти… Не пошла. Сдала госэкзамены в Калинине и вернулась в Тавду. Мне было 26 лет. Вышла замуж, поступила работать на Судоверфь  продавцом в вагончик для речников. Знаете, какое снабжение было – вся Тавда за продуктами бегала, но – нельзя, всё по спискам продавалось. На зиму меня перевели заведующей столовой «Якорь». Вот тогда я заболела (видимо, простыла) вплоть до получения второй группы инвалидности. Это был период, когда я не пела. Я очень страдала, что уехала от мужа, очень любила его, поэтому мне, видимо, было не до песен.  Лечилась в Свердловске, потом в Сысерти – целый год меня не было дома.  А  когда  приехала обратно  в Тавду – пошла в отдел культуры. Заведующим  тогда был Геннадий Павлович Фомин, он меня взял методистом. Вот так с весны 1974 года практически беспрерывно я работаю на разных должностях в  сфере культуры: директором городского Дома культуры на посёлке, на сельхозтехнике, директором городского парка … - были  разные организации, клубы были ведомственные и  не подчинялись отделу культуры, как сейчас, но специфика работы одна.
- Получается – ещё  юбилей: 40 лет в культуре?
- Получается так. Правда, я на год уходила – в общепите поработала…
- Что ещё хочется спеть? Или  уже всё перепели?
- Нет, не все. Не в этом дело. Мне хочется петь, пока есть голосовые данные, пока они позволяют мне это делать. С возрастом меняется и зрительное восприятие человека: совсем другое восприятие, когда поёт человек молодой. Я смотрела «Романсиаду» по каналу «Культура»: костюмы великолепные, сами  артисты молодые,  изумительное исполнение, звуки,  подача… я как будто воду из родника пила!  -- так наслаждалась этой чистотой звуков, красивыми мелодиями, поведением на сцене, -- не люблю, когда голые в майках выходят, скачут…
- То есть современную песенную эстраду вы не любите?
- Не то, что не люблю, я её не воспринимаю как искусство.
-  Эстрадные песни не исполняете?
 - Нет.
- Только русские народные поете?
- Ну почему,  могу и украинскую спеть (Исполняет «Зоренькая ясная») – много же красивых песен.  Я люблю петь: кому, для кого, где –  хоть для одного человека, лишь бы ему нравилось, лишь бы хотел слушать,  могу в вагоне запеть  (так, кстати, было), в деревне на улице, в магазине, в лесу. Для меня сам процесс важен, чтобы люди услышали живое пение. Оно есть в жизни, но его почему-то все время стараются отодвинуть. Кто поёт у нас на эстраде? -- безголосые.
- Кто из современных исполнителей русской народной песни вам нравится?
-Из молодых, разве Девятова только (в юмористической программе поет)… Но у них не такие сильные голоса, какие были раньше. Ведь  как Мордасова пела частушки! Её ждали, хотели, чтобы она вышла. Когда человека хотят слышать, не имеет значения, что он поёт. Надо суметь спеть так, чтобы люди даже не заметили, в чем я – лишь бы вышла и пела!
- Вас любят и знают не только тавдинские  зрители, о вас и вашем певческом даре писали как в «Тавдинской правде», так и в газетах  на далекой волгоградской земле. Как вы относитесь к славе?
- Я, конечно, знаю силу своего дара,  силу своей песни:  не выдаю весь голос, что есть на самом деле, чтобы не получился фарс.  Я хочу спеть песню, чтобы люди поняли, чтобы они прониклись этой песней, чтоб им было приятно, чтобы они хотели услышать  её ещё и ещё. А слава…Если сказать откровенно, когда я начала петь, слава меня посадила на одно место: хоть какой концерт, хоть сколько будет выступлений, я ни в одном концерте не затеряюсь. Какая ещё нужна слава?  Спокойно к ней отношусь: вокруг меня люди, которые тоже любят петь.  Надо уважать и себя, и других. Есть талант водителя, есть талант портнихи, дар, который от человека не зависит. Если поёт хоровой коллектив, не имеет значения – профессиональный или самодеятельный, --  или один человек поёт, я сразу слышу: здесь надо ниже, если тяжело в верхах,  или говорю: это не его песня, у него тембр голоса другой – он может частушки петь или русскую песню, а вы даёте ему эстрадную. Она не звучит у него. Зачем? Надо голос показать в той окраске, в какой он зарожден.   Что сделал Басков? Он же оперный певец. Сначала, когда я его услышала, говорю: «Вот голос, пожалуйста, появился настоящий». А теперь он поёт эстрадные песни и все на один манер, на одной силе голоса, у него нет эмоций. Он пошёл на поводу у публики. А публика – она ведь очень чуткая. Я могу показать, где неправильно и покажу как  неправильно. Сама спою. Может, иногда кажется резковато, но… Это дар Божий называется, я этому не училась. Это дано от природы.
- Ваши кумиры?
- Людмила Зыкина.
- Провокационный вопрос: всё ли у нас в культуре хорошо? Что бы вы изменили?
-В культуре в принципе ничего не надо менять, просто нужно повернуться к ней лицом.
- Финансово?
- Нет. Главное – нужно исправить перекосы. Люди, которые должны работать по своей профессии,  стали не нужны, им пришлось уйти, но они имеют специальное образование. Есть те, кто  пришли в культуру с мыслью: да что тут сложного?– я научусь. Желание у них есть, может быть, но нет  чутья, горения…
- Они не на своём месте?
- Я считаю так. Но это не их вина, они  вроде как справляются с работой. Но  в культуру, по моему мнению,  должны идти фанаты, что ли, даже если не профессионалы: сегодня можно ездить по семинарам, всевозможным курсам.
- Таких специалистов сейчас не хватает?
-Во-первых,  нужен  опыт большой. У меня образование маленькое, при клубной работе чувствовала, что мне не хватает знаний, но рядом были люди грамотные, например, Татьяна  Лазаревна Сереброва. Мне нравится устраивать концерты, я могу на пустом месте это сделать – но необходимо иметь чутье, нужно очень хорошо разбираться в людях, ориентироваться на зрителя, на слушателя, тех, кто в данный момент сидят в зале. Я всегда спрашиваю: где будет концерт,  для кого он состоится?  – я должна знать все! Или будут, например, только ветераны, значит, для них – более тесное общение, если  начальство – что-то более официальное. Понимаете,  эти тонкости нужно обязательно знать. Обязательно. Кошкин, кстати, был не профессионал, а такой хор создал(!): ездили в Свердловск, выступали с ним. А потом он организовал ансамбль «Родные напевы» (хор ещё существовал).  В том составе и я была, запевала. И в хоре запеваю, и сольно пою,  так что способов для самовыражения мне хватало. Клубная работа очень ответственная. Если человек творческий – он находится в постоянном поиске, нет свободной минуты. Он занят всегда, даже дома. Сказать, что я  сейчас совершенно не принимаю никакого участия в клубной работе – неправильно. Идут смотры – помогаю отсматривать все программы: каждый раз меня приглашают, советуются. Если что-то  не нравится –  обязательно скажу. Всех, кто ходит в самодеятельность, я люблю как детей. Они об этом знают. Они могут подойти ко мне с любым вопросом: кто-то их обидел,  кто-то с ними обошёлся непорядочно или неуважительно – постараюсь успокоить, поддержать. А начальство… Если самодеятельность не будет ходить в клуб, такой руководитель должен подать заявление и уйти с работы! Клуб создан не для руководителя, а для тех людей, которые приходят: одни строят самолётики, другие пишут стихи, третьи выходят юмористами  или танцуют – не имеет значения, чем они занимаются. Не умеют – научите!  Клуб – это место общения людей, проведения их досуга – вот его задача.
          Утомив собеседницу двухчасовым разговором, я  отметила, что выглядит она все-таки хорошо; рассказывая историю своей жизни,  иногда с улыбкой подтрунивает над собой, энергична, остроумна… Поговорили мы и о проблемах со здоровьем, а, главное, о её увлечениях – Тамара Дмитриевна вяжет великолепные пуховые шали и вышивает  необыкновенно красивые картины.
- Вышью, свяжу – это для меня радость. Нагрузка на глаза? Когда занимаешься любимым делом, тогда ничего плохого не чувствуешь. Я ещё живу своим собственным трудом: обрабатываю кусочек огорода. Завтра надо идти на репетицию, репетиции чуть не каждый день, – юбилейный концерт решили провести 12 июля. Если говорить о будущем, пока могу, настроена  участвовать  в художественной самодеятельности, по мере сил и возможностей  стараюсь обновлять программу. Спрашиваю людей: «Наверное, надоела уже – одно и то же пою?», отвечают: «Пой. Мы будем слушать!». И ещё – я очень хочу, чтобы молодёжь относилась к песенному искусству серьёзно.
        В заключение  приведу несколько фраз Тамары Дмитриевны, думаю, они скажут о  ней не меньше, чем все выше написанное: «Я всё принимаю от жизни,  как есть», «Васильки, ромашки, купавки – любимые цветы. Что поделаешь –  русская душа», «Люблю петь. Просто пою, пока голос позволяет». А пела она во время нашей встречи для одной меня! И как пела!