Мама - кочегар

Удивительная штука память. Запоминаются какие-то эпизоды, а важных событий иногда в подробностях вспомнить не можешь.
Моя память хранит первое воспоминание о себе месяцев в восемь. Я сижу на коленях у мамы, она меня покачивает и говорит: «Голубеюшка, золотеюшка». Мама наша на ласки была скупа. Может, потому и запомнилось. Спала я долго с мамой на мягкой периновой постели. Ребенком я была поздним и поэтому любимым. Утеха под старость лет. Родила меня мать, потому что отказали ей в аборте, и согласилась она вынашивать с условием, что врачи пообещают ей мальчика. Врачи пообещали.
Мама работала кочегаром в детском саду, который называли пароходским. Потому что он был ведомственный, дети туда ходили из семей работников Северного морского пароходства. Когда я подросла, я приходила к маме на работу мыться под душем. Это был шик.
Мы жили тогда в деревянном доме, который когда-то, до революции был конюшней. Правда жили на втором этаже, пристроенном к конюшне, когда ее решили сделать жилым домом. Туалет был один на весь этаж по типу самопад и кухня была тоже общая, большая с печкой и водопроводом. А вот грязноотвода, как тогда называли канализацию, не было, и грязную воду выносили ведрами вручную на улицу, во двор, где стояла «помойка» на два дома.
В баню ходили общественную, один раз в неделю по выходным. Выходной был один – воскресенье. На поход в баню уходило полдня, очереди огромные в банях, да и идти до них далеко. Бань в городе мало, Макаровская да Успенская.
А тут душ! Мойся горячей водой сколько хочешь в индивидуальном порядке. Ну, разве не роскошь! Вот в воскресенье, на маминой смене и мылась я под душем.
В кочегарке стояли котлы, которые мама поддерживала сутки в горящем виде, чтобы по всему детсаду шло тепло. Для этого ей приходилось таскать уголь ведрами, вручную по крутой лестнице и постоянно подкидывать в котлы лопатой этот уголь. В морозы этот уголь еще надо было ломом отколоть от промерзшей груды.
Вся котельная покрыта слоем сажи, мама в черном халате орудует то лопатой, то кочергой, выгребая отгоревший шлак и снова засыпая уголь. Вот такая работа. Но зато два дня выходных после суточной смены, гарантированная зарплата и ребенок, то есть я, ходит в хороший, сытный ведомственный садик.
А летом всех детей, вывозили на юг. То в Тамбов, то в Украину,  а то и в Анапу, на море. Жили там дети в школах. Классы переделаны в спальни, трехразовое питание и теплый климат с купанием в речке или море. Такое счастье было только в богатых организациях. Пароходство было богатым. Персонал ехал с детьми проверенный. Воспитатели, ночные няни, повара, медработники. Родители детей отпускали с радостью на все три месяца. Дети приезжали загорелые, подросшие и довольные. Родители ничего не платили. Детей брали разного возраста от четырех до семи лет.
В поезде ехали с удовольствием. Верхние и нижние полки соединяли фанерными щитами и там вповалку спали дети. Безопасно, никто не упадет. А воспитатели всегда могли их пересчитать по головам.
Дети сотрудников ездили в такие летние лагеря и в школьные годы. Сколько же там ягод, фруктов! Прямо в школьных садах. Голодные северные дети рвали даже зеленые ягоды, так хотелось попробовать. Местное население наших детей жалело, угощало. Однажды на Украине нас угощали варениками с вишней. Мы не могли их есть, очень вкус непривычный. Выбрасывали потихоньку, чтобы хозяева не видели.
Я в садик любила ходить. Мы там стихи читали на праздниках, песни пели и танцевали. Это была моя стихия. Мама втихаря мною гордилась, но виду не подавала и никогда не хвалила. А воспитатели хвалили. Отношение к детям сотрудников было доброжелательное, да и ко всем детям тоже. Я до сих пор помню имена и фамилии детей из моей группы, помню, как в войнушку играли, мальчики нас привязывали к деревьям и пытали как Зою Космодемьянскую. Тогда я впервые влюбилась в мальчика Валеру из нашей группы. Мне было приятно, когда он меня брал в плен. Нам было тогда лет пять.
Провожали нас в школу с подарками. Всех одели в школьную форму и подарили зеленые портфели с пупырышками, наверное, имитация под кожу крокодила.
Ничем мы тогда друг от друга не отличались, и ни о каких материальных различиях не ведали, а потому и комплексов неполноценности не испытывали никаких.
Помню, что зимой все ходили в шароварах, натянутых на валенки, чтобы снег не попадал и ноги оставались после прогулки сухие. Катались на санках, на самодельных горках, приходили с красными щеками и заледенелыми шароварами и рукавицами, которые пришивались к резинкам и продергивались через рукава. Потом все сушили, развешивая на батареи в садике. Батареи всегда были горячими, благодаря труду моей мамы – кочегара.