Мой Буланже

Стояла ранняя осень. Деревья пестрили своими оранжево-красными нарядами, и только два-три деревца не успевая сменить зеленые платья, притягивали мой взгляд. Я ехала на север. Обратно в Петербург, чтобы окончательно разорвать в клочья милые мне воспоминания. Чтобы начать новую жизнь. Жизнь, которая обязана наполниться настоящей свободой, о которой говорил мой Буланже.

Заморосило… Дворники шумно елозили по стеклу. Я смотрела в окно и, говорила, что теперь я точно изменюсь. В машине было тихо. Кассета закончилась и водителю лень было ее переставлять… Переезжая мост, машину слегка подбросило, и тут же опустило. Яма. Водитель смотрел вперед на дорогу сосредоточено. Не раз мечтала, будто я сижу на пассажирском сидении, а водитель - тот избранный человек, подаренный судьбою. Но теперь детское «навсегда» и почти всегда обратимое «никогда» постепенно уходят из лексикона. Ничего не бывает «навсегда», и присутствует надежда в «никогда», с годами это приходит в твое сознание.

Машина сделала резкий поворот, и лобовое стекло покрылось грязной водой.
Встречная машина решила нам устроить «душ». Что ж, не всегда это приятно. Ощущение, будто тебя облили грязью. Невольно отворачиваешься и закрываешь глаза, забывая, что между водой и тобой есть стекло.

Наверно в такой же день, когда небо заливалось слезами, я встретила человека необычного. Необычного по своей манере держаться и говорить. Необычного с ног до головы.

Он сидел в своей студии днями, неделями и ему никто не был нужен. Он – рисовал. Свободный художник подрабатывал, делая портреты дамам, и карикатуры на день рождения друзьям. В прошлом дизайнер по интерьеру, он отдал предпочтение – рисунку. Хотя многие пророчили ему великое будущее, с материальным достатком.

Он - это Буланже. Буланже Альфред. Родом из Петербурга с упрямым во вред себе характером. Его называли – эгоист по отношению к себе. Частично это оказалось правдой.

Буланже искал свободу. Настоящую свободу и никогда не поддерживал свои романтические отношения более года. Привлекателен внешне Буланже мог очаровывать любую девушку, но не хотел. Недостаточная оценка во внешности, но завышенная в делах, делала его именно тем типом мужчин, ради которых женщины позволяют себе терять голову.

Он искал свободу, и одиночество в своей студии его вдохновляло. Буланже желал найти ту единственную, правильную девушку, что рисовало его воображение. Он искал, находил, а через время понимал – это не его, и уходил. Уходил всегда по-разному: то просто исчезал из жизни, то присылал слезное письмо с подписью «Навеки Твой». Но чаще он говорил – «У меня изменились чувства к тебе». Те грани священные для него были резко прочерчены в жизни, и как только наступал момент их перешагивания, то «навсегда» и «никогда» вдруг неожиданно растворялись в глубоком сумраке прошлых обещаний.

Буланже был не очень высокого роста, немного полноват. Немного прихрамывал, но это почти незаметно. О своей хромоте Альфред не говорил никому и становился строг, как только кто-то задавал ему вопрос об этом. Кажется, только друзья по лицею знали истинную причину отчуждения от жизни, и стремление оставаться в своем лиловом одиночестве.

Его курчавые темные до плеч волосы обрамляли без того ромбовидное лицо. Густые брови зло смыкались на переносице и придавали жутко серьезный взгляд. Усмешка чаще всего появлялась на губах тонких и прямых. Поймать улыбку это большой успех и везение. Потому что даже его собственные родители изредка могли наблюдать сына счастливым.

Нет, не его в том вина, что родился таким. Необычным и странным. Но это меня тогда так подманило, что я решила тоже узнать, что такое свобода и как этим пользоваться. Потому что свобода для меня слово не понятное и странное. То, чем я никогда, как мне казалось, не обладала.

Машина остановилась. Я легонько стукнулась о бок стекла, и проснулась. Заправка. С моей стороны стояли колонки-автоматы с надписями АИ 92, АИ 98, Дт и Газ. Парень возникший из ниоткуда в красно-желтой спецовке вынул пистолет из колонки с АИ 92 и засунул уверенным движением в бак автомобиля. Я услышала шум льющегося бензина, и спустя минуту, в салон начал проникать неприятный удушливый запах. На счетчике мелькали цифры и количество литров. Молодой парень отпустил пистолет и отошел в сторону. На мой скучающий взгляд невольно улыбнулся. Я отвернулась и снова закрыла глаза. До Петербурга оставался час с лишним.

После смерти отца, почти на следующий день после похорон он познакомился со мной. Он шел навстречу, и я подняла глаза именно в тот момент, когда он посмотрел. Мы столкнулись. Он рассыпался в извинениях, и сказал, что мне не идет быть грустной. Когда вернулась домой из пальто выпал клочок бумаги, маленький совсем, но там смогли уместиться шесть цифр. Ни имени, только шесть цифр. Вечером позвонила разогреваемая любопытством. Он был в своей студии, рисовал. В прошлом, тоже увлекалась рисованием, и кажется целый 1999год провела неразлучно с беличьими кисточками, гуашью и масляными красками. Также период вдохновения возникал ближе к вечеру и, порой до самого утра колдовала над изображением. Что интересно, я не делала рисунка, а писала сразу. Порой удивляясь полученному, и наблюдая за рукой, которая сама творила то, что хотела. А я лишь сторонний наблюдатель. Начиная картину, в полной мере не знала, какой будет окончательный вариант. Хочешь написать одно, но рука пишет другое.

В тот вечер солнце почти село, и небо укуталось в пушистые серо-лиловые облака. На улице прохаживались, не спеша люди. Я позвонила. Мы поговорили, и оба остались в приятном настроении. Потом еще и еще, а позже мы стали неразлучны. Что для меня имело большую радость. Ведь теперь я могу делать все, что захочу. А главное хотела любить. Не знаю как, но Буланже захватил мою душу и стал тем, кого искал мой разум и кого ждала душа. Меня предупреждали многие об его нравах и о прошлом Альфреда, но разве влюбленное сердце слушается советов? Жажда познания нового и лучшего стремила меня совершать безумные поступки.

Буланже говорил о свободе, о прекрасном… И слушать можно было часами. «Кому ты принадлежишь?» - однажды спросил меня он. Услышав ответ, он покачал головой, и сказал «Значит никому. Принадлежать можно только одному человеку, а не многим». Что ж, я захотела принадлежать только одному. Ему.

Мы любили друг друга, и заботились. Мои мечты воплощались в жизнь, и мне хотелось кричать о том, как я счастлива. Порой моменты заставляли меня задуматься о некоторых вещах, мысли плохие лезли в голову. Но я настойчиво их гнала прочь, потому что не верила в их осуществление. Боялась верить.

Прошли месяцы, напряжение росло. Чувствовались какие-то проблемы внутри моего Буланже. Холодность и скрытность все больше выходила на поверхность, пока однажды не вырвался фонтан.

Я забыла, что для моего Буланже главнее всего на свете – свобода. Он всегда стремился к ней. А тут возникло посягательство на грань, которая мне не доступна. Свобода…

Кто-то легко прикоснулся к моей щеке. Это водитель:
 – Кристина, мы приехали, проснись,- сказал он.
Я улыбнулась. Вышла из машины. Мой водитель взял чемодан и вошел в дом.
Я сложила руки ладонями вместе, поднесла ко рту. Пар. На улице снова осень. Осмотрелась вокруг, бросила взгляд на женщину, что проходила мимо. Свобода…

---
Новгород,
2004