Чёрная всадница Часть XXV

Картинка из интернета

                ПОХИЩЕНИЕ   НЕВЕСТ

       Моя дальнейшая жизнь в нашем уютном замке после благотворительного вечера в праздник Святого Мартина потекла дальше своим чередом, неспешно, при полном согласии в семье и быте. Йохан был всё так же добр и предупредителен, обожал и любил меня, а Агна стала менее придирчиво обучать меня светским манерам.
       Подросшие звериные дети – волчата и поправившиеся от ранений кабаны с косулями были выпущены в лес. Иногда вечерами недалеко от замка слышался знакомый волчий вой. Это наши воспитанники Гери и Фреки приходили нас навестить. Я бежала на кухню и, набрав лакомства, с удовольствием их угощала. А они, в свою очередь, с благодарностью отгоняли от нашего скотного двора сородичей. Поев и поиграв со своим воспитателем Вольфом, который опекал их в детстве по праву старшего, они убегали обратно в лес. Олени и косули тоже наведывались к нам, им доставалось немного сена из наших запасов. Ганс поднимал в таких случаях маленького сына Йохана, и тот, полный детского восторга, протягивал к ним свои маленькие ручонки с небольшим пучком сена. Наш новый воспитанник – маленький фуро носился беленьким комочком по всему дому, успевая куснуть за хвост Вилли или Мицу, пытавшихся отнять у него лакомый кусочек.
        Прошли Адвенты, приближалось Рождество. На землю выпал обильный снег, укрывший  белым покрывалом заваленную опавшей листвой землю и нахлобучивший белые меховые шапки на изящные головки сосен и пушистых елей. Остролист, покрытый ярко-зелёной листвой и красными ягодами, отгонял от селения злых зимних духов. Водрузив с помощью лесной прислуги корону на голову, он самодовольно потешался над отстранённым от дел облысевшим дубом, передавшим ему после Литы до праздника Йоль* корону и с ней все права. Только лишь благородная невеста дуба – зелёная омела в золотом венце и опоясавший его страж – зелёный плющ, которому не страшны ни снега, ни морозы, оставались его самыми преданными друзьями и единственными украшениями. Но в Йольскую ночь с 21 на 22 декабря остролист, правящий тёмной половиной года, смиренно возвращает корону возродившемуся Солнечному королю дуба, властителю светлой половины года, дарующему жизнь, после чего вечное, никому неподвластное Колесо года развернётся на летнее направление. Как только жена главного германского Бога Водана Фрийя вместе со своими помощницами дисами выпустит в Митгард своего сына – Бога Бальдра, дни начнут прибывать, ночи укорачиваться. Все подробности этих важных для древних германских и кельтских народов событий и верований я узнала из рассказов покойной Гудрун и Витольда. Что меня особенно привлекало в старых языческих верованиях - это то, что земная природа принимает непосредственное участие в жизни людей. 
        По случаю празднования дня Йоля Витольд изготовил Йольский венок из веток ели и сосны и зажег в своей комнатке восемь больших свечей, чтобы хватило на самую долгую ночь в году. Обычно этот праздник организовывают женщины, но Витольду пришлось всё делать самому. Он накрыл стол в комнате, принёс кабанью голову**, положил на неё правую руку и, как делал всегда, дал клятву верности древним германским богам.
         За день до Рождества по нашей общей просьбе Витольд принёс из леса стройную пушистую ель и укрепил её в гостином зале в дубовой кадке с водой.  Агна с Анетт украсили её свечами, яблоками, бумажными игрушками, различными сладостями. Кроме того, по  сторонам ёлки они повесили четыре блестящих стеклянных шарика, только-только входящих в моду. Йохану пришлось заказать недешёвые шары у стеклодувов в ремесленном квартале Кёльна.
       Пришедшие в дом крестьянки под руководством Агны и Анетт наводили в доме чистоту и готовили на кухне рождественские блюда. Нафаршировав поросят и рождественских гусей сухофруктами, они натёрли их маслом и мёдом, смешанными с сушёным толчёным чесноком, майораном и другими специями, и передали мужчинам для обжаривания на вертелах. Из печей доносился приятный запах выпечки, рождественской каши, печеных яблок с мёдом и орехами, ржаного хлеба с выдавленным на подрумяненной корочке прямым католическим крестом. И, конечно же, по кухне разносился специфический пряный запах глинтвейна.
       В камине гостиной пылал огонь, приходилось часто подбрасывать сухой хворост и дрова из-за того, что наружные двери подолгу оставались открытыми в этот морозный день.
       Около камина лежало ожидающее наступления праздника рождественское полено из ясеня, заблаговременно, чтобы подсохло, принесённое Гансом из леса, которое будет гореть или тлеть в камине двенадцать праздничных дней вместе с остатками прошлогоднего полена. Ввиду того, что я, посоветовавшись с Йоханом, за день до Рождества отправила Ганса в Виттхайм за его братьями и братьями Анетт, он заранее перед отъездом вырубил на бревне традиционный католический крест, полил во всю длину глинтвейном с мёдом и обсыпал мукой и зерном, что должно принести в дом счастье и процветание. После сгорания дерева остатки в виде пепла должны перейти в моё с Витольдом распоряжение – мы готовили из него снадобья. Над камином зелёной короной красовался наряженный рождественский венок из веток ели, а чуть поодаль ветки падуба, омелы и плюща.    
        Мы собирались пойти в деревенскую кирху после появления на небе первой звёздочки и послушать Святую Мессу навечерия Рождества Христова, после чего вернуться в замок вместе со священником и приступить к рождественской трапезе. На трапезу мы пригласили наших крестьян. Среди них я чувствовала себя гораздо лучше, чем на званом вечере у титулованных особ, к которым я никак не могла привыкнуть.
        Неожиданно у меня кольнуло в сердце, я резко поднесла руку к сердцу и побледнела.
        – Эльза, что случилось? Ты стала белее снега! – спросил перепуганный Йохан
        – Нюхните, госпожа, – Агна поднесла к моему носу нюхательную соль.
        – Ничего не надо. Я просто переволновалась от праздничной суеты.
       А настоящей причиной моей бледности были внезапно нахлынувшие на меня воспоминания о праздновании Рождества в доме покойной фрау Краузе, когда Свен подсыпал мне сонного зелья в тот злополучный грог, который перевернул мою жизнь, полную и без того постоянных тревог и борьбы за место под солнцем. Эти трудности – необходимые жизненные испытания, о чём мне сказала когда-то Чёрная всадница. Слова суровые. Однако они мне придали силы и даже помогли преодолеть невзгоды из-за чувства уверенности, что испытания рано или поздно закончатся.
       Я вспомнила Эмми, такую добрую и романтичную! Где она сейчас? Как ей живётся в своей родной Англии в фамильном замке своих предков, о котором она мне рассказывала много интересного. Как бы она обрадовалась, узнав, что у меня любимый муж, семья, что я теперь баронесса, что живём мы в небольшом замке в окружении прекрасных людей.
        Мои воспоминания прервали песни крестьянских детей, постучавших в дверь, чтобы пропеть рождественские гимны и посыпать нас освящённым в кирхе зерном. После окончания таинства Агна раздала им сладкие пряники, печёные яблоки и мелкие монеты.
       Вернувшись из церкви, и едва успев снять тяжёлые зимние одежды, мы услышали за окном скрип гружёной телеги.
       – Br-r-r! Halt! – раздался протяжный бас Ганса, приехавшего на повозке, запряженной двойкой лошадей.
       Я выглянула в окно. Ганс что-то объяснял двум рослым парням, за спиной которых стояли ещё трое подростков. Как я догадалась, это были младшие братья Ганса – Дитфрид и Хартман, а трое подростков – младшие братья Анетт: Гергард, Джервальд и Трогод. Навстречу им выбежала с радостными возгласами Анетт и маленький Йохан. Ганс нежно обнял жену и сына, пошёл с ними в дом и, поклонившись Йохану и мне, преподнёс большой рождественский букет, состоящий из омелы, плюща, остролиста с красными ягодами и еловых веток с шишками. После чего он представил нам младших братьев.
        – Витольд, они поступают под твою ответственность. Покажи им комнату, где они будут жить, и объясни им их обязанности в доме, и всё прочее, – распорядилась я.
        – Достойные женихи для наших деревенских красавиц! – воскликнула, глядя на статных братьев, Агна.
        – Жениться им ещё рано! Пусть сначала Ганс и Витольд их уму-разуму научат! – засмеялась я.
       По окончании праздников Дитфрид и Хартман перешли в распоряжение Витольда. Они оказались такими же сообразительными и работящими, как их старший брат. А обучением братьев Анетт занялся Ганс.
       – Госпожа, я уже старею. Может быть, обучить их мельничному делу, да и научить с пчёлами общий язык находить? – обратился ко мне как-то Витольд.
        – Учить-то – учи! Только чувствую я, что старшие в нашем имении долго не задержатся. Так что обучай одновременно с ними и братьев Анетт. Старшим предопределено дисами в других землях обосноваться. А младшие братья, вероятнее всего, с нами останутся. Витольд, я обдумала, что надо сделать и ты, конечно, не станешь возражать. На Майбаум*** мы должны будем послать Дитфрида и Хартмана в деревню на твоих дочерей посмотреть.
       Проходили один за другим зимние праздники и будничные дни, и вместе с ними долгие зимние вьюги и бураны. Йохан врачевал. К нему часто обращались за помощью жители окрестных поселений, и он никому не отказывал, иногда довольно поздно  возвращаясь домой. Я не спеша вышивала гобелены, фантазировала, поскольку шёлковых ниток разных цветов у меня было предостаточно, и, главное, эта работа была мне по душе. Агна иногда пела под клавикорд. У неё был мягкий грудной голос, и нам это нравилось. Витольд обучал молодых ведению хозяйства, плотницкому делу в мастерской и многому другому. 
       Весна начинала вступать в свои права. Наша семья, как и положено по католическому предписанию, отпраздновала Пасху, а вслед за ней наступал черёд Майбаума и праздника Пфингстен.
        – Витольд, пора осуществлять задуманное дело, одобренное Чёрной всадницей. Ребята, слушайте меня внимательно, – обратилась я к Дитфриду и Хартману. – Скоро Вальпургиева ночь. Вы должны будете поехать вслед за летящей ночью ведьмой. Она вам укажет дорогу к вашим будущим жёнам. Дитфриду на плечо сядет наш воспитанник Эдгард, а к Хартману в дороге подлетит дикая лесная сова. Они будут вас охранять в дороге. Не боитесь?
        – Нет, госпожа, нисколько не боимся!
        Я видела, как загорелись глаза у братьев, которые, как и Ганс, были рослыми, обладали могучей силой и свойственной их возрасту жаждой приключений. Они хорошо работали, так что вполне могли теперь обзавестись собственными семьями.
       Как и было оговорено, в Вальпургиеву ночь, привязав к сёдлам украшенные яркими шёлковыми лентами срубленные берёзки, братья уселись на лошадей и тронулись в путь. Когда Йохан заснул, я натёрла виски волшебной мазью и вылетела в окно. Братья меня не узнали, так как я была укутана в плащ с капюшоном, и поехали за мной вслед. Витольд, обернувшись в дороге совой, сел по дороге на плечо Хартману, мчащемуся с братом на конях полевым галопом.
       Благополучно добравшись до деревни, мы приблизились к дому, где жили дочери Витольда. Я устроилась на трубе дома, чтобы было удобней наблюдать разворачивающиеся события. Деревня уже досматривала последние сны перед скорым рассветом. Около дома стояло украшенное майское дерево, как я поняла, поставленное Манфредом. Никто другой в деревне не смел ему противостоять, поэтому он спокойно храпел в постели, не боясь очередного соперника. Не было смельчака, который мог бы выбросить его дерево и поставить своё. Не совсем так было в своё время с матерью сестричек – Идан.  В ту ночь около её дома происходили частые драки между деревенскими женихами. Даже сам крепыш Манфред возвращался домой после такой шумной ночи с многочисленными ссадинами и подбитым глазом.
      Братья, подъехав к дому, спокойно вырвали майское деревце из земли и забросили его подальше от дома. А вместо него установили два своих. Потом заглянули в дом через пергаментное окошко, чтобы разглядеть спящих сестёр. По улыбающимся лицам братьев я поняла, что они остались довольны выбором. Теперь им нужно было посидеть поблизости до рассвета на карауле. Некоторое время спустя братья увидели крадущуюся к дому мужскую фигуру. По его худобе было видно, что это не Манфред, а посланный им кнехт. Братья были к этому готовы и кинулись к нему наперерез. Намяв бока, они привязали к его рукам выброшенную берёзку и отправили восвояси. По совету Витольда я укрыла братьев туманом, чтобы побитый кнехт не смог их узнать.
       По возвращении домой мы улеглись в постели, чтобы отдохнуть от тяжёлой ночи, а Витольд обратился вороном и полетел в деревню. Он увидел взбешённого Манфреда, который не рискнул рассказать об этом в деревне, чтобы не попасть под насмешки, орал на Идан, Тересию и их бабушку, напомнив им, как попала на костёр их мать. А когда он покинул дом, дочери облегчённо вздохнули - в их сердцах поселилась надежда.
        Спустя месяц в день Пфингстена бабушка велела девочкам пойти с другими деревенскими девушками к водопаду и бросить в него по обычаю гадальные венки, чтобы увидеть, в какую сторону их отнесёт течение.
       В этот раз братья выехали с рассветом. Дитфриду на плечо сел Хугин, а к Хартману в дороге подсел подлетевший ворон, указавший братьям, в каком месте окажутся венки. Они поскакали вдоль речки, на противоположной стороне которой, девушки бросали венки. Течением реки в их сторону отбросило два из них. Выловив венки, братья надели их на головы, нашли брод и проскакали в венках мимо толпы девушек. Идан и Тереза в первый раз увидели тех, кто бросил вызов самоуверенному и жестокому Манфреду. Над последним уже тихо посмеивались односельчане. Уверенный в своей силе Манфред сказал Идан, что к осени пришлёт в дом сватов и не намерен впредь терпеть её «невинные шалости». А Тересия пусть готовится в нонны.
        Братья провели ночь в лесу в небольшом шалаше и с первыми лучами снова поскакали в деревню. Они под видом охотников проехали мимо проходивших девушек с букетами из овсяных метёлок, в середине которых находилась роза****. Когда девушки разбрелись по лугу так, что никто никому не мешал, они подъехали к Идан и Тересии. Сёстры, узнав своих избранников, подарили им свои букеты в знак согласия, а затем собрали новые, без роз. Это не ускользнуло от внимания других крестьянок. Манфред был взбешён окончательно и велел своему кнехту держать девушек под  постоянным присмотром. Почувствовав опасность, братья решили опередить Манфреда.
       Приближалась самая короткая ночь года накануне Иоганнова дня – самого долгого дня года. Многие жители поселений называли это явление по-старому – «праздник Лита» или «Миттзоммерфест». С наступлением темноты растительный мир буйствовал, приобретая  особую силу, воздух был насыщен до предела ароматом цветущих трав, всевозможными снующими духами, душами умерших, и всякой носившейся по эфиру вредоносной нечистью. В прудах и озёрах подстерегали никсы, в болотах – болотницы и кикиморы. Деревья и травы шептались между собой, а птицы и звери заговаривали на человеческом языке. Старые люди советовали не спать в эту ночь из-за возможных неприятностей, и быть настороже.
       Покойная Гудрун рассказывала, что в эту ночь происходит бракосочетание между Госпожой и Господином: Землёй и Небом. Каждый житель земли обязан умыться июньской росой и разбросать по дому ветки берёзы, иоганнову траву, фенхель, заячью капусту и белые лилии.
       Витольд, подвесив над дверьми и воротами ветки берёзы и бузины с ягодами, помолился могущественной Фрейе, которая в летнее солнцестояние, как щедрая мать, давала земным детям жизнь и плодовитость, и ещё затемно начал готовить молодых людей в дорогу. Братья взяли с собой подарки для невест: шёлковые платки, кольца и немножко дукатов.
       В этот раз вместе с ними поехали младшие братья Анетт, на случай необходимой помощи. Умывшись росой, Хартман и Дитфрид поехали вперёд, а тройка подростков последовала за ними на некотором расстоянии. На лесной полянке они сделали остановку, чтобы напоить и покормить сочными травами лошадей и найти подходящие для проезда тропки в незнакомых лесах.
       Подъехав к деревне, когда солнце уже клонилось к западу, они увидели людей в венках, идущих с охапками зелени для украшения жилищ. Сестёр среди них не было. Они поскакали к их дому и, заглянув вовнутрь, увидели плачущих девушек и рядом с ними бабушку, которая что-то объясняла. Рядом с нею находился парень, тот самый кнехт, опозоренный ими накануне Майбаума. Громким стуком в дверь Хартман сообщил о своём прибытии:
       – Хозяйка, отвори дверь, разговор есть!
       – Кто вы такие? – услышали они в ответ голос бабушки.
       – Если желаешь своим внучкам счастья, отвори дверь. Мы приехали по благословению их отца и желаем взять их в жёны.
       У хозяйки дома затряслись руки, но братья услышали в ответ крик кнехта:
       – Убирайтесь отсюда, голодранцы. Мой хозяин богатый, имеет большую власть. Если станете на его пути, окончите жизнь на дыбе или на костре!
       – А ты его позови, пусть дело решит поединок, как положено по нашему обычаю.
       И, не дождавшись ответа, решительный Хартман дёрнул дверь с такой силой, что старый засов сломался. Ворвавшись в дом, братья вручили каждой девушке по платку, кольцу и горсти монет, как требовал обычай. После этого, посадив их на круп коней, помчались в обратный путь. По дороге их встретили братья Анетт, чтобы оказать помощь, в случае столкновения с Манфредом. Время шло к полуночи, луна ещё не вышла и было достаточно темно.
 Я полетела в эту бурлящую ночь по небесному своду на метле,  одним глазом наблюдая за происходящими событиями, другим  рассматривая эльфов в ярких одеждах и фей, вылетающих на прозрачных крылышках из зелёных холмов.
        Действительно, скоро началась погоня. Манфред устремился за братьями в сопровождении своих кнехтов и крепких деревенских парней с арбалетами. Несмотря на темноту, преследователи, хорошо знающие самые короткие дороги в своём лесу, начали настигать. Наученная Витольдом, я пустила им в глаза мираж. Когда первый раз подула, преследователи увидели бурелом. Пока они объезжали «поваленные деревья», мираж рассеялся, и они снова помчались вперёд, догоняя братьев с невестами. Теперь перед ними возникло топкое болото с горящими огнями глаз всякой нечисти, волосатыми лицами, из пасти которых исходил огонь. Потеряв время на его объезд, Манфред и его слуги нещадно хлестали лошадей. Расстояние снова стало сокращаться. В третий раз на их пути появился горящий участок леса, они потеряли время на объезд и ещё неистовей рвались вперёд. В этот опасный момент я уловила мысли Витольда:
       – Госпожа, позовите на помощь Чёрную всадницу. Без неё нам не справиться.
       Я закричала во весь голос, который для скачущей погони  был услышан как свист сильного ветра:
       – Хильда, молю тебя! Приди нам на помощь! Где ты, Чёрная всадница? Мы без тебя не справимся! Хиль-да-а-а!
       В этот момент лес словно раздвинулся, и на образовавшийся простор выехала во всём своём великолепии и могуществе Чёрная всадница в зелёном бархатном наряде, на котором под светом луны сверкали, переливаясь, жемчуга, диаманты и смарагды. Следом за ней появилась свита из эльфов, сидов, фей, лесных камиоз и грозных серых бельвизов с острым серпом вместо большого пальца ноги. Выехав наперерез догоняющим нас крестьянам, она, властно взмахнув рукой, произнесла:
       – Остановить погоню! На колени перед законными жителями лесов и кущ! 
       Перепуганные крестьяне замерли от ужаса и страха, и, забыв о погоне, выпрыгнули из седла и встали перед Чёрной всадницей на колени. Манфред, выехав вперёд на своём коне, крикнул:
       – Ты кто такая? Я – богатый бауэр, за мной стоит святая церковь и инквизиция, которая доберётся до всех еретиков и блудниц.
       – Может быть! Но тебе этого увидеть не придётся, мерзкий простолюдин! – разгневалась Чёрная всадница и сделала ведомый ей одной тайный знак рукой.
       В этот миг её зелёный наряд, в том числе и драгоценные камни, окрасились в чёрный цвет, и Манфред свалился с лошади, сражённый эльфийским ударом. Перепуганные крестьяне замерли на месте, не зная, что дальше делать, а кнехты кинулись его поднимать.
       Хильда изобразила ещё один знак, и около неё возникла повозка.
       – Уложите в неё своего хозяина и везите домой. С рассветом повозка превратится в трухлявый пень. Пусть окончит жизненный путь в собственной постели! А вы, все остальные, если не хотите уйти в мир иной через инквизиторский костёр, везите его домой и навсегда забудьте об увиденном. А своим детям и внукам накажите, чтобы не делали зла людям, находящихся под покровительством духов природы! Мне больше не попадайтесь на глаза, потому что в следующий раз всех сброшу в пропасть.
       Безропотные кнехты уложили Манфреда на повозку и повернули домой. А мы, поблагодарив Хильду, поскакали в замок. Дома я влетела в своё тело, оставив метлу в комнате Витольда. А Йохан, повернувшись на другой бок, спокойно досматривал сон. Анетт отвела уставших от бурных и тревожных ночных событий сестричек к себе и, дав им выпить ипокраса, уложила спать на полати. Витольд, приняв свой прежний облик, вернулся домой счастливый, что, наконец, может обнять своих дочек, за которыми раньше мог наблюдать только в обличии ворона или совы.
       Утром во время завтрака сестёр подвели к Йохану, который обещал переговорить со священником, чтобы в течение недели повести их в нашу церковь и обвенчать с братьями Ганса. Под руководством Агны они должны ознакомиться с жизнью дома и своими обязанностями. Анетт вместе с другими работницами займутся свадебным столом и их нарядами. А Ганс и Витольд поедут за их бабушкой.
        – А мы тоже получим таких красивых невест, как Идан и Тересия? – спросил переминавшийся с ноги на ногу самый младший, Трогод.
        Мы все дружно рассмеялись, а Витольд ответил:
        – Сперва подрастите, а потом и для вас найдутся жёны. Вот у Вильфрида с Тересией как раз три дочери мал-мала меньше подрастают, чем не невесты для вас.
        – А разве у нас в деревне своих девушек не найдётся? Зачем вам далеко ехать? Лучше учитесь у Ганса, и тогда за вас любая девушка в нашей деревне с радостью замуж пойдёт, – поучительно произнесла Агна.
       – А, вообще-то, ведьмы не такие злые, как те, другие, которыми нас с детства пугали. Одна ведьма в белом плаще нам постоянно дорогу указывала, и охраняла, как могла. А в последний раз к нам прискакала на помощь ещё чёрная ведьма, красивая такая. Спасла нас от преследователей, которые могли бы нас растерзать, – выпалил Хартман
       – Не смейте Чёрную всадницу ведьмой называть! – вскрикнула я, едва не поперхнувшись молоком. – Она помогает добрым людям, а злым лучше ей на пути не попадаться. Ты же видел, как она Манфреда наказала за все злодеяния. А про белую ведьму забудьте, она сама о вас вспомнит, когда почувствует, что необходима.
       - Эльза, скажи честно, не ты ли им помогала? – спросил Йохан, когда мы остались вдвоём.
       -  Нет, Йохан, не я. Как я могла выйти из нашей спальни, которую ты так тщательно запер, а ключи себе на шею повесил.
       Я знала, что в такие подробности Йохана посвящать нельзя, ради благополучия и мира в нашей семье. Да и, в конце концов, я его не совсем обманула. Ведь летала только моя душа, а бренное тело спокойно всю ночь лежало в спальне на супружеском ложе.

* Йоль – древнегерманский праздник зимнего солнцестояния.
** Кабанья голова. Кабан священное животное бога Фрейра, ритуальное блюдо Йоля, на которое клали руку и произносили клятву верности
*** Майбаум – Майское дерево
**** В средние века в Германии существовал обычай: девушка отвечает взаимностью, если дарит букет с розой, если нет –  без розы