По молитвам игумена Сергия. Драматический этюд

Андрей А. Сорокин
По молитвам игумена Сергия
Драматический этюд




Действующие лица:
Марья
Иван
Юродивый Гришка



КАРТИНА 1.
Август в Коломне. Марья сидит у окна в избе. Горит лучина. Марья напевает протяжную народную мелодию вышивает скатерть. На столе платом накрыт чугунок с кашей, хлеб, соль. Слышны удары молотом. Это Иван работает на кузнице.

МАРЬЯ. Вечереет. Скоро летнее солнышко к зиме катиться начнет. Ох, так и жизнь наша к концу покатится. Мы как листья на деревьях, сначала зеленеем и хорохоримся, а потом — раз и осень. Не заметим, как и снежком припорошит.

Входит Иван, он в кузнечном фартуке, сапогах. Снимает с себя фартук, переодевается в чистую рубаху. Моет руки в углу.

ИВАН. Какая-то Марья, ты сегодня невеселая. Случилось чего?

МАРЬЯ. А что веселиться, Иван? Возраст уже к зиме подходит, жизнь, считай, прожита. А для чего? Для кого? Только Богу молиться остается!

ИВАН. Ну, опять ты за свое! Что же ты никак не успокоишься? Может, и не надо нам ничего.

МАРЬЯ. А ты почем знаешь, надо или нет?

ИВАН. Я у старой Фёклы был. Про неё народ говорит, что она много чего знает.

МАРЬЯ. Что ж старая Фёкла не знает, когда дождь пойдет, а когда засуха дотла пашню спалит?

ИВАН. Про дождь её никто и не спрашивал! Может, и знает.

МАРЬЯ. А ты спроси!

ИВАН. У меня и без дождей вопросов хватает.

МАРЬЯ. Нет, Иван, так, видно, и придётся одним век доживать.

ИВАН. Отчего ж доживать? Не жили еще.

МАРЬЯ. Не жили, и не живём. Вон у Алёны уже трое народилось, говорят, четвертого ждет. Да и Рыжая понесла. А у меня? Всего и радости — чугунок да прялка.

ИВАН. А знаешь, что старая Фёкла-то сказала? Не ропщи, говорит, Иван. Пусть Марья твоя на осенний коловрат донага разденется, да придёт ко мне, я костер разведу да в том костре прядь волос её сожгу, потом в печи девку хорошенько протоплю, да водой заговоренной умою — будет тебе хоть сын, хоть дочь, кто захочешь!

МАРЬЯ. Уйди, Иван! Спятил ты на своей кузнице, видно раздувал ты мехи, да тебе и надуло в голову!

ИВАН. Не груби, Марья!

МАРЬЯ. Бога в тебе нет, Иван! Не помнишь, как по весне уморила старая Фёкла Степана хромого? Хромоту вылечить хотел, а вместо этого к небесам отправился. Спаси, Господи, душу его.

ИВАН. Так, то - Степан! Он и без того некрепок был. Вот и отдал душу.

МАРЬЯ. А я не хочу! Слышишь! Не хочу ведьме душу отдавать!

ИВАН. Ведьма или не ведьма, а людям помогает. Кто знает, как эта твоя Рыжая забрюхатила? Может, без Фёклы и не обошлось?

МАРЬЯ. Словом божиим - вот как. Бог помог.

ИВАН. А чего он тебе не помогает? Ты же молишься беспрестанно!

МАРЬЯ. Мало, значит, молюсь. Молюсь, да по-новой грешу.

ИВАН. Не пойму я тебя. Думаешь, я не хочу? Не хотел бы — к старухе бы не поехал.

МАРЬЯ. А потому и не понимаешь, что мы с тобой разными словами об одном и том же просим.

ИВАН. Не знаю я твоих слов, Марья.

МАРЬЯ. Слышал, что люди про игумена Сергия говорят.

ИВАН. Про Сергия? Это тот, который в пустыни с монахами живёт?

МАРЬЯ. Да-да! Люди к нему за разными советами ходят. Он вроде никому не отказывает.

ИВАН. Да что мне совет его, Марья! Сыт уже советами! Все кому не лень советы дают!

Слышится стук в окно, потом голос «Хозяин, открывай, кузница твоя горит!». Потом слышна игра на балалайке.

ИВАН. Что горит?! Где?! Ух, Гришка! Убью!
Иван срывается с места, выбегает.

МАРЬЯ. Куда ты? Это же Гришка, юродивый. Всё у него горит! По домам ходит уже неделю, всем про пожары весть разносит. Сколько уж народу обманулось, а с юродивого чего взять?

КАРТИНА 2.
Иван и Гришка Юродивый. На кузнице. Иван устало вытирает пот со лба.
ИВАН. Григорий, а чего ж ты дурака-то валяешь? Даже ударить тебя не могу. А надо бы тебе наподдать, может, от этого поумнеешь?
ГРИШКА. Один ударил в колокол, другой брата своего. Кто будет завтра кресту поклоняться, а за кем крест понесут?
ИВАН. Ой, морочишь голову. Ой, моро-о-очишь! Какой крест, какой колокол? Ты шутки свои оставь! Вся деревня из-за тебя вторую неделю не спит.
ГРИШКА. А чего спать, когда спать нечего? Ты, Иван, бредишь, а не я. Если в колокол сейчас не звонить, то и креста не будет. А креста не будет, всё погибнет. А всё погибнет, земля русская пеплом покроется, а земля пеплом...
ИВАН. Довольно! Правду говорят, к юродивому только языком зацепись, потом волоком тащить будешь, не отстанет.
ГРИШКА. Не меня тащить надо, а тебя! Уже и земля горит, и кони ржут, а ты все бабские утешения обсуждаешь.
ИВАН. А пошел бы ты, юродивый пёс! Пока я тебя оглоблей не огрел!
ГРИШКА. Пойду, пойду. Да только душу спасать поздно будет, коли божий храм сгорит.
ИВАН. Душу спасти, братец, никогда не поздно! Пошёл вон!
Юродивый вскакивает, убегает.
ИВАН. Вот и пойми этих юродивых. Что говорит? С кем говорит? Попробуй разберись! Эх, не задался день. И Марья всё о своем. Каждый о своём — и пойми всех! В кузне молотом стучать и то легче.
Над деревней гаснет свет, раздаются гулкие удары молота. Иван на кузнице куёт себе судьбу.

КАРТИНА 3.
Раннее утро. Светает. Луч солнца пробивается в избу сквозь низкое окно. Кричат петухи. Иван за столом.
ИВАН. Марья! Марья! Куда ты подевалась-то с утра?
В избу входит Марья с коромыслом, снимает ведра.
ИВАН. Где тебя носит в такую рань?
МАРЬЯ. Я по воду ходила, да у колодца задержалась. Вестовой от князя приехал.
ИВАН. Небось, подати просить! Не лопнула ещё казна княжеская?
МАРЬЯ. Беда, Иван! Беда случилась! Князь людей собирает. Идёт на нас Мамай, нежить степная совсем нас разорит. Господи, помилуй! Как жить будем...
ИВАН. Да что ты мелешь, какой Мамай! Мало что ли мы московскому князю платим? Пусть с дружиной поедет да разберется с этим отродьем степным. Нам к чему думать об этом? Власть землю русскую делит. Они там ярлыками торгуются, кому править, а кому дань собирать.
МАРЬЯ. Кому власть дана с того и спросится.
ИВАН. А я простой кузнец, с меня спросится, сколько раз я меха раздул, да молотом махнул.
МАРЬЯ. Да что с тобой, хороший мой. А если степняки пожгут поля наши, а если дома разорят, ты тоже на князя кивать станешь?
ИВАН. Устал я, Марья. Устал. То ли тебя увещевать, то ли железо ковать, то ли в омут бросаться. Что мне княжеские желания ублажать. Сегодня князь, а завтра на погосте грязь.
МАРЬЯ. Прости меня, Иванушка. Я совсем тебя своими думами затуманила. Но и ты меня пойми. Годы идут, а детей нам Господь не дает. Что делать будем в старости?
ИВАН. К Фёкле сходи!
МАРЬЯ. Не пойду! (крестится)
ИВАН. Упряма ты, Марья! Ох, упряма...
МАРЬЯ. Не я упряма — ты маловер. В храме молишься, а у ведьмы о детях просишь!
ИВАН. Запутался я, матушка моя. Не знаю уже у кого помощи просить. Ты уж меня побереги, а молись за обоих.
В окно стучится / входит юродивый Гришка.
ГРИШКА. Стук, перестук, уже стучат копыта степные. Уже Мамай на крыльце у тебя. Уже Марью твою ведут в полон. Уже небесный свод потемнел, и слышен уже колокольный звон.
Свет в зале гаснет, на авансцене остается один юродивый. Он нараспев читает монолог,это отрывок из «Сказания о Мамаевом побоище».
ГРИШКА. Попущением Божиимъ за гр;хы наша, от навождениа диаволя въздвижеся князь от въсточныа страны, имянем Мамай, еллинъ сый в;рою, идоложрецъ и иконоборецъ, злый христьанскый укоритель. И начатъ подстр;кати его диаволъ и вниде вь сердце его напасть роду христианскому, и наусти его, како разорити православную в;ру и оскверънити святыя церкви и всему христианству хощеть покорену от него быти, яко бы ся не славило Господне имя в людех его.

КАРТИНА 4.
Рассвет. В избе Марья и Иван прощаются. Иван отправляется на битву.
ИВАН. Прав был Гришка юродивый. Прав... Говорят, что случилось у нашего князя московского с Мамаем великое розмирье. (Слово это летописное. - АС) Не хочет больше Дмитрий Иванович землю русскую с татарами делить.
Говорят, был князь у игумена в Лавре. И тот, говорят, благословил его крестным знамением. И еще, говорят, что рать там собралась невиданная. Пойду я, Марьюшка, в дружину княжескую. Не за казну биться буду и не зав власть княжескую, а за тебя родная, за землю русскую, за храм божий биться пойду. Ты уж прости меня, родная, если не вернусь я с поля боя. Коли голову сложу, ты вдовицей-то не сиди. Найдешь себе богатыря верного, деток вымолишь. А мне и в кузнице сидеть не гоже, коли занялась земля черным дымом. Зря я что ли мечи богатырские ковал-перековывал?!
МАРЬЯ. Это ты меня прости, Иван. Видно мало я Христа молила за судьбу свою. Даже думать не хочу о погибели твоей. Ждать тебя буду, когда бы не пришел ты.
ГРИШКА. Марья да Иван,
Дым или туман?
Стелется туман,
Всё одно — обман.
Русь горит огнём,
Топчут степь конём.
Крест прижми к груди,
Первым выходи!
Слышно, как раздается гроза и вслед за ней нарастает шум сильного дождя. На авансцене Марья за прялкой.
МАРЬЯ. Осень на дворе. Где же мой Иван сейчас? Небо поливает землю дождями, а Мамай решил землю Русскую богатырской кровью полить. Лист осенний вниз кружит, а жизнь моя на месте застыла.
Зачем я об этом думаю? Зачем не могу избавиться от мыслей тягостных?
Входит Гришка юродивый.
ГРИШКА. Марья, пусти меня от дождя спрятаться. Ой, и льет сегодня.
МАРЬЯ. Садись, добрый человек, коли с добром пришел.
ГРИШКА. Вон как поливает гостей непрошеных. Скоро вернется твой Иван. Потерпи уж немного.
МАРЬЯ. А ты откуда знаешь, что немного? Мамай, говорят, еще никому не прощал несогласия с ним. Ой, не совладать им степняков. Отступили бы! Дали бы Мамаю, что он просит. Может, прав был Иван. Делят ярлыки, а наши мужики за это головы кладут.
ГРИШКА. Не за ярлыки богатыри бьются, да и кто ж после Божьего благословения отступать будет? Ты, Марья, говори да не заговаривайся.
МАРЬЯ. А ты будто знаешь что!
ГРИШКА. Знаю, знаю. Сергий грамоту князю прислал. «Великому князю и всему православному войску — мир и благословение!» А еще со старцами перехожими прислал хлебец пречистой Богородицы. И на поле бранном князь молился Пресвятой и укрепился верой в победу русскую. А после этого отступить, это как от веры отрешиться!
МАРЬЯ. Не береди мне сердце, Гришка.
ГРИШКА. А ты-то чего серчаешь. Тебе бы радовать пора!
МАРЬЯ. И хочется тебе, мил человек, поверить, да тревожно мне.
ГРИШКА. Я, матушка, все твои тревоги насквозь вижу. Ты бы к старцу-то и пошла. Словом Божьим все тревоги развеются. Чего сидеть мужа-то ждать? Жди не жди, одно дело вернется. Хоть битый перебитый, хоть на коне, а хоть на телеге. Да жив будет! Жив!
Гаснет свет. На стенах избы проявляются картины сражения русских воинов с монголами. Юродивого высвечивает луч света и он остается один в самом центре битвы.
ГРИШКА. Как на поле клевать нашу желтую рожь,
Вышли вороны чёрные, чёрные вороны.
Не кричи, вороньё, мою душу не трожь.
Видишь крест — трепещи и лети во все стороны!
По-над Доном-рекой слышен топот копыт,
А Непрядва слезами наполнилась вдовыми.
Слово Сергия наши дружины хранит.
Небеса освещают их звездами новыми.
Ратный путь под хоругвями светел и свят.
Колокольной молитвой над Русью проносится,
Имя Той, кого воины русские чтят,
Повторяют «Храни нас от бед, Богородица!».
Гаснут образы богатырских сражений на стенах. Вместе с ними со сцены уходит и Юродивый. Мы видим молящуюся Марью.
МАРЬЯ. Будь милостив, Господи, к молитве нашей, воспомяни закон Твой об умножении рода человеческого и будь милостивым Покровителем, да Твоею помощью сохранится Тобою же установленное.

КАРТИНА 5.
Веселые гусельные переборы смешиваются приветственным звоном колоколов. Слышно ржание лошади. В избе Марья мечется от одного окна к другому. Заглядывает. В избу входит Иван.
ИВАН. Марьюшка! Родная!
МАРЬЯ. Иван! Вернулся!
ИВАН. А мне Гришка юродивый говорит, ушла ты на богомолье! Вот ведь, говорил, что брешет, старый пёс!
МАРЬЯ. Вернулась, вернулась я, Иван! Вчера ночью и приехала с нарочными. У отца игумена была.
ИВАН. У Сергия? Нашего?
МАРЬЯ. В Троицком монастыре. Ох, что я пережила! Поначалу прогнал меня батюшка...
ИВАН. Суров отец! Перед ним сам великий князь робеет! А уж как он степняков рубил, и в голову не придет, что ему какой-то страх ведом! А прогнал-то он тебя за что? Согрешила в чем? Ну, признавайся, неверная!
МАРЬЯ (смеясь). Оба мы согрешили, Иван. Да тот грех нам на пользу пойдет. Так мне игумен и сказал. А прогнал потому что в неверии упрекнул. Много, говорит, молишься, а веришь маловато! Из Коломны на Маковец зачем пошла, если дитя под сердцем носишь? Дома молись!
ИВАН. Дитя?!
МАРЬЯ. Да, Иван! Ждать теперь надо, да игумену славу воссылать. Слово его нас защитит, если уж Русь от беды спасло.
ИВАН (задыхаясь от счастья). Марья! Радость-то какая! Да я теперь... Да я за тебя... Господи, вот зачем Ты меня на битву отправил, да от верной гибели спас! Эх, дурень, я дурень! Фёкла-шмёкла!
Открывает окно, кричит во двор.
Братья! Люди добрые! Гришка, пёс лохматый! Стучи в колокола, да чарку наливай! Жива, жива Русь! Чья стрела на нашу землю упадет, пусть бежит от гнева праведного! Отче Сергий, прости нас грешных, и моли Бога о нас!
Гусельный перебор смешивается с колокольным перезвоном.
Занавес.