Персекпепеллы

Старый вариант. Новый см. здесь http://flibustahezeous3.onion/a/173272   
Предупреждение: ссылка для Tor'а.
Обычная ссылка: https://flibusta-is.appspot.com/a/173272
Предупреждение: открывается не всегда. 
 

     В 8.57 заступил на смену. Все шло, как обычно. Ось в порядке, железо функционирует.
     Я развернул целлофановую пленку, которой были обернуты заботливой маминой рукой бутерброды с ветчиной и включил чайник. Как всегда, дома не успел позавтракать. Эх, люблю ветчинку. Под сладкий чаек. Впрочем, сахар в чай я кладу лишь на работе.
      В этот день чаю мне попить так и не удалось.
      Заорал телефон. Кому понадобилось интересоваться моей душонкой в такую рань?
      Аппарат давно стоило выкинуть. Не могу сказать, какого года выпуска он был, но то, что ему шел четвертый десяток лет –– точно. Наверняка он был старше меня. Красно-серая коробка, учавствовавшая некогда в боях, туго обмотанная изолентой. Звук из изделия воспринимался с трудом: тихо, нелинейные искажения, да что, впрочем я описываю: наличествовали все мыслимые и немыслимые дефекты связи. Человеку же, находящемся на другом конце провода, было еще хуже. Микрофон (окислившиеся контакты которого я уже неоднократно скоблил перочинным ножом) выдавал вместо реплик нечто психоделическое; некогда я подумал, что можно его продать солисту какой-нибудь авангардной рок-группы –– не нужно будет тратиться на вокодер и прочие прибамбасы.
      Вячеслав Михайлович не мог позвонить в это время –– совершенно точно. Наверняка дрыхнет либо после бесплодных споров с женой, либо после бдения над очередной шахматной задачей, игрой с самим собой на пространстве в шестьдесят четыре квадратика. Да и Петров вряд ли мог потревожить меня с утра. Агнессса?.. Да ей-то что могло понадобиться?
      В общем, мне это не понравилось –– судите сами: не успел придти, а уже начинают что-то требовать. Я довольно трепетно отношусь к пяти-десяти минутам до работы. Мне нужно сесть за пульт и привести в порядок свои мысли. Валера, сменщик, включается в деятельность мгновенно, как электролампочка. Я так не могу.
      Пришлось взять трубку.
      –– Да, –– сказал я как можно суше. Чайник начал урчать, как мамин кот Пупырь.
      –– Сашок?
      –– Слушаю, –– подтвердил я. Голос собеседника был незнаком.
      –– Опять седьмой барахлит!  У тебя там как, что показывает?
      Я впервые за утро схватил мышку и поклацал. Абонент терпеливо ждал.
      –– Норма! –– точнее, на грани нормы и безобразия, но я не стал вдаваться в подробности. Седьмой блок был головной болью что у меня, что у Валеры. Вечно он выкидывал какие-то сюрпризы. Дважды, помнится, нам приходилось работать сверхурочно –– сначала ему в выходной, затем мне. Эти дряни из бухгалтерии так и не оплатили переработку. Цифры на дисплее зеленели, еще чуть-чуть, я знал, они окрасятся в оранжевый цвет, а там уж и до красного недалеко, но все происходящее было вовсе неплохо –– так уж функционирует эта хренотень, и заставить ее работать лучше невозможно. Коллега занимался проблемой (мне бы его въедливость), шарился на форумах, списывался с горемыками вроде нас –– воз же там и остался.
      –– Посмотри его внимательно, протестируй по полной, понятно? Что-то он мне не нравится. Как сделаешь, перезвони! Впрочем, я сам позвоню минут через пятнадцать. Надо будет провентилировать еще один вопрос. Все, отбой.
      Запиликали короткие гудки. Я положил трубку на аппарат.
      Кто звонил, мать твою? На какие-то секунды у меня возникло предположение, что я стал жертвой тупого розыгрыша. Но, во-первых, интонация голоса была очень уж уверенной, во-вторых, кто из моих знакомых мог вообще знать о проблемах с «семеркой»? Разве что Серега, ему я болтал под пиво о специфике свой работы. Еще Андрюха, но что с него взять –– потомственный алкоголик и вообще человек, напрочь лишенный какого-либо чувства юмора.
      Нет, этот голос я явно слышал впервые. Да неужели бы я не узнал того же Серегу, например?
      Значит, это был кто-то из начальства, прошпилило меня. Из более высокого! Но почему они интересовались такой частностью, как седьмой?
      Все это я обдумывал, понятное дело, на пути к лифту. Он у нас расположен настолько неудобно, что сломаешь десять раз ноги, пока до него доберешься и попутно успеешь неоднократно провернуть в голове основные концепции Шопенгауэра. Если кабина занята (а как правило, так оно и есть),  приходится вспоминать еще и Ницше. Блин, какая чокнутая работа. Не люблю этот лифт. OTIS, понимаете ли! Барахло фирма. В гигантских торговых комплексах хорошо подниматься на головокружительную высоту и любоваться муравейником, мысленно плюя на скопище уродов. Красиво! Прозрачная пластмасса, начисто вымытая гастарбайтершами –– чем они ее мыли, я даже не смею думать, тем более описывать –– цензура, как-никак –– прозрачна, как звезда в поэзии Лавкрафта. У нас же совсем не то.
      Воткнул карту; система нехотя пискнула.
      Тусклая стальная кабина, в которой тесно уже вдвоем. Ну это еще терпимо. Когда движешься втроем, невольно возникает желание придушить кого-нибудь из попутчиков. О езде вчетвером мне вообще ничего неизвестно, бог миловал.
      На дисплее мило светила зеленая стрелка, указывая путь. Вот тоже –– зачем? На кого это рассчитано? На того, кто не может отличить верх от низа? Как в анекдоте: чай или кофе? –– а если вы не можете различить, какая тогда вам разница?
      Я вышел на площадку. Двери лифта похабно хлюпнули, как губы опытной развратницы, и кабина устройства куда-то понеслась. Не иначе кто-то, умник вроде меня или такой же хомячок нажал кнопку вызова, теша себя надеждой, что ему удастся выбраться из этого ада.
      Было тихо. Естественно! Этим мне и нравится наше подземелье, хотя я явно не такой уж любитель копошиться в этом нутре. Валерий, дай ему волю, ночевал бы тут, чокнутый. Маньяк.
      Мне нужно было идти направо; «семерка» находилась там. Пройти per pedes apostolorum предстояло что-то около семисот метров. Я усмехнулся, вспомнив, как уже довольно-таки давно на общем собрании поднимался вопрос о том, что неплохо бы облагодетельствовать персонал велосипедами. Грамотное в принципе предложение почему-то вызвало истерический смех, и идею похерили на корню.
       До седьмого удалось дойти раньше, чем я рассчитывал –– наверно, просто увлекся своими мыслями и не оценивал времени.
       Вот он, седьмой! Пожалуй, самый унылый блок в нашем заведении.
       Я еще раз прислушался. Тишина. А что ни говори, на самом деле я люблю наш андерграунд. Это как выпить стаканчик крепкого винца в забегаловке перед парком, прогуляться, не напрягая никого –– ни себя, ни окружающих –– а потом, вернувшись, хлопнуть еще разок. В общем, красота.
       Нужно было быть совсем уж полным идиотом, чтобы проводить диагностику по полной программе –– работа в среднем режиме была в самый раз. Серьезная занимает от часа до двух, при этом вероятность нахождения сбоя не увеличивается по сравнению обычным ни насколько –– в моей практике был единственный случай, когда это действительно помогло. Так что не собирался я тратить свои драгоценные силы.
       Положив тестер рядом с блоком, запустив чертову машину (тестер тоже был с капризами, но, если его хорошенько тряхнуть, он выдавал нечто почти вразумительное), я пошарился в поисках сигарет. Курить здесь было нельзя, и первые полгода я свято чтил инструкцию. Потом мне стало как-то по барабану. Уволят –– ну и уволят, пес с ним. Аппаратуре, похоже, ни холодно и ни жарко от того, курю я или нет. Вред легким, думал я, куда существенней, нежели вред, причиненный электронике.
       Телекамеры, конечно, передавали все на центральную. Но сегодня работала Анечка, а она, я был уверен, не то что станет стучать на меня высокоуважаемым боссам, а даже не будет просматривать телерепортаж, занимаясь педикюром.
       Тестер привычно мигал. По экранчику неслись цифры (вот профи, удовлетворенно подумал я о себе, мне достаточно смотреть на дисплей краем глаза; этот взгляд, конечно, не тот, которым  ты, вооруженный, приходишь в музей и имеешь счастье созерцать Брейгеля Мужицкого, Коро и иных Леонардо да Винчи. Какая-либо накладка не пройдет мимо моего внимания, о кей).
       Загудела рация.
       Это было из ряда вон –– ей пользовались чрезвычайно редко; когда кто-то из нас находился на объекте, звонили, как правило, на мобилу –– фирма оплачивала начальству безлимитку. Как ни странно, связь в бункере работала без особых помех.
       Ненужную коробку, однако, полагалось носить по уставу.
       Похоже, что-то случилось. Да, вызов не сулил ничего хорошего.
       Я вздохнул и нажал кнопку с малопонятным символом зеленого цвета.
       –– Осеев слушает.
       –– Сашок?
       –– Да. –– Я начал раздражаться. Он что там, диск крутит? Сам не понимает, с кем пытается поговорить?
       –– Как седьмой?
       –– Нормально! –– ответил я, не успев даже посмотреть на дисплей. Я был уверен.
       –– Уверен? –– прошумело в рации. Какое-то дежа вю.
       –– А у меня тут… –– мне пришлось выслушать ряд чисел, они оказались куда похабней порнухи, просмотренной мной накануне.
       –– Не может быть, –– твердо сказал я.
       –– Так вот и я о чем говорю! Если данные верны, тогда… Ну ты сам понимаешь, чем все закончится.
       Повисла пауза. В этот момент –– вот удивление! –– я отчетливо услышал, как где-то в сотне метров от меня капает вода –– потолок протекал.
       Я не решался нарушить тишину. Пусть уж умник говорит.
       –– У нас остался только седьмой. Ты сам лучше меня это знаешь.
       И вот тут мне стало очень плохо. Страшно даже, знаете ли. Дурной страх заполз сзади под рубашку и меня пощупал. Прикосновение было не из приятных.
       Я поверил, что это не розыгрыш. Все было серьезно.
       –– Двенадцатый ты спалил. Восьмой, девятый, десятый и одиннадцатый сгорели еще на пути туда.
       А ведь и правда, так. Блоки с первого по шестой являлись вспомогательными и не могли дать необходимой мощности.
       –– У меня для тебя нехорошая новость. Сандерс погиб.
       «Как?» –– хотел было пролепетать я. Мне казалось, что рация вспотела. Во всяком случае она, скользкая, так и норовила выпрыгнуть из руки. Нет, это моя рука вспотела. Черт, что-то мне совсем не нравится все это. А главное –– елки-моталки, я почему-то во все это поверил. Голос в рации был реальнее, чем воркование Анечки в мобильнике.
       –– Ему пришлось войти в реактор, –– говорящий на несколько секунд замолчал. –– Сам понимаешь, никакой скафандр высшей защиты…
       Что же делать, проклятье?!
       –– Дай мне данные по седьмому, –– голос, дрогнувший было, вновь стал твердым и даже жестким. –– Я не уверен в показаниях, по-моему, датчики гонят.
       –– Передаю, –– я втопил нужную кнопку.
       Пауза.
       –– Ага, принял. Все равно что-то не то. Но уже лучше. Значительно лучше! Ты где сейчас, у «семерки»? Думаю, пастись около нее сейчас нет никакого смысла. Иди к себе, выпей чаю. Скоро вызову. Падение надо как-то остановить. Персекпепеллы на исходе. Только с помощью седьмого этот вопрос можно решить. До связи.
       Падение? Я стоял, сжимая рацию в руке. Хабарик выскользнул из пальцев и торжественно задымился на бетонном полу.
       Да что он под этим имел в виду? Кто же это такой? Что происходит?
       Голова шла кру'гом. Я как-то невесело доковылял до лифта и добрался на нулевой.
       «Хотел же попить чаю, –– запоздалая мысль скребла в черепушке остатки серого вещества. –– Чаю хочу».
       Пульт весело сиял зеленым. Все было в порядке.
       Я ткнул клавишу включения чайника. Он почти сразу зашумел. Видно, я отсутствовал не так уж и долго –– вода не успела остыть.
       Телефон снова дал о себе знать.
       –– Саша, плохие новости. Похоже, нам осталось недолго жить.
       Это было совсем слишком! Умирать я пока не собирался. Женат был всего один раз, да что там! Даже Пупыря толком не погладил.
       Голос теперь слышался с какими-то нехорошими замогильными оттенками.
       –– Я не могу остановить падение. Сашка, твоей вины в этом нет. Знаю, что ты сделал все, что мог. Гравитационная аномалия выше нас. Отлично поработал, сынок. Прощай.
       В телефоне хрипнуло. Звук исчез. Я подбежал (или скорее подполз) к окну, открыл тяжелые шторы.
       Это было красиво, мать вашу! Красиво… Гигантская черная звезда –– да не совсем черная, скорее, темно-серая, поймала наш звездолет,  как человека, вступившего в трясину –– сначала ему, да и всем нам, кажется –– а почему бы не прогуляться по этому чудесному лужку, скинув, даже, наверное, надоевшую обувь; а почему бы и нет  ––  вообще космос таит в себе не больше зла, чем матушка-Земля; впрочем, о чем я? Тщета. Орбита превратилась из эллипса в спираль, корабль мчался навстречу смерти. Безумный пейзаж, был, однако, на редкость чудесен…
       Я задернул шторы и врубил Ворд. Там было еще много приключений.