Глава 4. Бендер против Коровьева

Утро следующего дня Шпингалет встретил в ресторане «Пекинский хряк». Плохо памятуя о вчерашних событиях, рука его потянулась к пустой бутылке, стоявшей на столе с вечера. То, что содержимое бутылки отсутствует, Шпингалет не видел – открыть глаза он смог лишь частично, и это печальное обстоятельство лишало его полного обзора. Но, едва пальцы его коснулись приятного прохладного стекла, как рука Вити была схвачена другой крепкой и твёрдой рукой.
- Наконец-то. Хватит спать, мой друг, нас ждут великие свершения! – услышал Витя откуда-то сверху голос. Он понял, что это говорил Бендер только после того, как заставил себя поднять голову и осмотреть владельца гласа свыше. – Что ж вы, батенька, как свинья-то вчера накушались? – Поднимая Витю, укоризненно и риторически вопрошал Андрей.
- А где мы будем обедать? – не в такт поинтересовался Витя.
- У-у-у! - протянул Андрей, - да вам совсем нехорошо! Не до обеда теперь! У нас всего сутки, коллега, чтобы использовать свой шанс на поимку крупной рыбки!
- А почём здесь рыбка? – не унимался Шпингалет. – Может, перекусим?
- Вы уже вчера хорошо откушали, - мужественно перенося все выходки и самого Шпингалета к выходу, настойчиво и непоколебимо отвечал Бендер.
- Нет, а действительно, что-то есть хочется.
- М-да уж, Витя. От вас легче избавиться, чем прокормить. Ну так и быть, идёмте, у меня, кажется, есть одна идея.
Бендер вывел похмельного Витю из ресторана, и, обнаружив неподалёку удобную полянку, бросил на её потухшую осеннюю траву небольшой чемоданчик. Порывшись в нём около пяти минут, Андрей достал смешную бескозырку и официальную красную корочку.
- Что мы будем предпринимать на этот раз? – участливо поинтересовался Шпингалет.
- Вы – ничего. Вам снова придётся разыграть вид молчаливого ассистента. Как всегда работать буду я. Но учтите, Витя-Дармоед, или как там вас, Шпингалет, это в последний раз. Впредь будете добывать хлеб сами. Идём.
Витя покорно брёл за Андреем, который уверенным казённым шагом направлялся к средних размеров продуктовому магазинчику.
- Ну, - обратился Бендер к попутчику, войдя внутрь, - вам нравится здесь что-нибудь, коллега?
Шпингалет голодными глазами жадно рыскал по продуктовым полкам, набитым разнообразным товаром.
- Вижу, что нравится. Тогда, работаем, как договаривались. Ради бога, молчите. Можете делать вид, что записываете какую-нибудь служебную информацию. Это добавит правдоподобия.
Бендер нашёл распорядителя зала, показал корочку, что-то шепнул ему на ухо, и испуганный администратор убежал в подсобку. Через минуту перед коллегами появился ухоженный и блестящий человек средних лет, в хорошем костюме, но с мрачной обречённостью на лице.
- Потребительская комиссия, - представился Бендер. – В последнее время нам поступает много жалоб от потребителей. Говорят, товар несвежий. Позволите взглянуть?
- Прошу вас, - залебезил глава торговой сети, - это враги клевещут. У нас всё самое свеженькое. Пойдёмте на склады.
- Да что нам склады! – протестовал Андрей. – Люди берут товар с магазинных полок, а не со складов. На склады можно завести черт и что, а людям продавать тухлятину.
- Ну как вы можете, - обиделся директор, - всё самое свежее! Посмотрите сами!
- Обязательно посмотрим! – отчеканил представитель комиссии. Шпингалет при этом сделал какую-то пометку в блокноте, что до колик напугало лоснящегося главу магазина. Комиссия подошла к полкам с колбасами и сырами.
- И это вы называете свежим? – взяв толстую палку «Особой», усмехнулся Бендер.
- Вчера завезли, господа, - косясь на пишущего Витю, отражал нападки комиссии хозяин заведения.
- Колбаса хранится не более двух дней! Вам её вчера завезли, а сколько времени везли, вы знаете? – как коршун заклёвывал Бендер бедного гуся-хозяина. – Пока вам её довезли, прошло дня три не меньше. Откуда везли? Из Новоугрюмска! Так и есть, не меньше трёх дней. Придётся изъять, товарищ для экспертизы.
- Но ведь, это как же – у меня же отчётность пострадает.
- Для экспертизы мы возьмём всего две палки. От этого ваша отчётность не понесёт никаких убытков, - и жестом, не терпящим возражений, Андрей бросил в сумку Вите две длинных палки колбасы. Теперь дальше, что у вас с рыбой? Тоже тухлая?
- Никак нет.
- Как и колбаса? Виктор Михалыч, изъять для экспертизы пять экземпляров!
- Я Виктор Михеич, - ответил Шпингалет, но пять экземпляров красной рыбы упаковал в ту же сумку.
- Теперь здесь, - Бендер подошёл к стенду со спиртными напитками. Глаза Вити при этом жадно загорелись, и он чуть было не гавкнул на весь магазин «Изъять!», но был остановлен шокировавшей его фразой главного проверяющего:
- Здесь, пожалуй, мы ничего изымать не будем. Наша комиссия этим не занимается. – И Андрей двинулся к молочным продуктам. – А вот парочку упаковок кефира мы конфискуем.
Хозяин уже покорно наблюдал за действиями должностных лиц, но прекословить не смел. Только после того, как Бендер объявил, что проверка на сегодня закончена, хозяин отвёл его в сторону и, озираясь по сторонам, всунул Бендеру взятку со словами:
- Может, не стоит оглашать результаты экспертизы?
- Видно будет, - железно и громко ответил комбинатор, - А за это, - он показал кулак с зажатой взяткой, - можно и ещё на одну проверку нарваться. До скорого, товарищ!
Бендер и Шпингалет вышли из магазина по направлению к той самой удобной поляне, откуда началось их шествие, а глава торгового предприятия ещё долго не мог придти в себя от незапланированной проверки.
- Ну-с, Витя, наслаждайтесь, - Андрей извлёк батон колбасы и кефир и сунул Шпингалету.
- Почему вы не взяли водки? – возмущался Витя, уминая колбасу.
- Потому что она на вас пагубно действует. А кефир вам сейчас в самый раз. И вообще, не забывайте, что я в очередной и последний, последний, Витя, - Бендер подчеркнул эти слова, - в последний раз кормлю вас.
Шпингалету пришлось смириться со своим положением, пока оно, чего доброго, не ухудшилось.
- А теперь к делу, - продолжил Бендер. – Вчера, пока вы изволили почивать на столе в «Хряке», я виделся со своим покойным прадедом.
На Витю эти слова произвели огромное впечатление, и он, подавившись колбасой, уставился на Андрея.
- Ну что вы так глядите на меня, будто я забрал у вас последний кусок «Особой». Я виделся с Остапом Бендером, и теперь благодаря ему у меня есть отличная комбинация! Кризис жанра преодолён. Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!
- По-моему, это вы тронулись, товарищ Бендер, - опасливо ответил Витя, постепенно приходящий в себя. Челюсти его снова начинали медленно работать, постепенно набирая частоту, как генератор набирает обороты после того, как отключили свет, а потом снова подключили к сети. – И вы ещё мне говорите, что водка пагубно действует на мой организм? Я хотя бы не встречаюсь во сне с покойниками! У вас белая горячка, Бендер!
- Думайте, как хотите, Витя. Но мне моя горячка подбросила неплохую идею. А что имеете вы со своего пьяного, хоть и не горячечного бреда? Я вас не держу, Витя. Тем более, что ни денег, ни еды я вам добывать всё равно больше не собираюсь. Можете идти на все четыре стороны. А я пойду реализовывать идею моего великого предка.
- И что же за идея, позвольте узнать?
- Вам ведь всё равно неинтересно…
- Ладно, я соглашусь, что это был не бред, что вы действительно видели Остапа. Я даже сам буду добывать себе пропитание. Согласен на всё!
- Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, исчерпал себя? Тогда слушайте, Витя…

***
В партийных штабах царила паника и хаос. Каждая партия потратила на предвыборную кампанию огромные средства, и даже второе место для каждой партии было бы проигрышем. Тем не менее, первое место было одно, и каждый штаб старался переманить к себе лучших экономистов и рекламщиков для эффективной агитации.
Глава Первой Оппозиционной Партии в то утро был задумчив и угрюм. Он часто бывал таким – вот уже двадцать лет он вёл борьбу то с советской властью, то, после распада Союза, с новым российским правительством. Теперь он обдумывал, всё ли было правильно сделано в настоящей предвыборной гонке, все ли моменты он учёл, на все ли слабые места партии власти надавил, и прикидывал, с какой вероятностью можно было рассчитывать на первое место. Раздумья главного оппозиционера прервал стук в дверь.
- Войдите, - буркнул оппозиционер. При этом губы его вытянулись в трубочку, брови нахмурились ещё сильнее, и от этого всё лицо приняло самый суровый вид. Грозность политику придавали ещё и скрещенные на груди в надменном положении руки.
В приоткрытой двери кабинета показался низенький человек со сладкой миной на лице.
- Что вы хотели? – процедил недовольный тем, что его отвлекли, глава партии.
- Я представитель группы по организации выборов, - промяукал гражданин. – Мы слышали, у вас нет полной уверенности в победе? Это зря. Мы решили оказать вам посильную помощь.
- Что, с ума сошли? – начинал заводиться спокойный обычно оппозиционер. – Выборы завтра уже. Что вы сможете сделать? Да и потом я вас не знаю. Может вы мошенник какой? Сдерёте денег с нас, а потом ищи вашу контору.
- Не беспокойтесь, - уверил организатор, - мы не возьмём с вас ни копейки. А то, что остался всего день, так это не беда. Мы профессионалы.
- Ну давайте попробуем, - без энтузиазма согласился политик.
- Вот вы готовите агитационную речь? Будете встречаться сегодня с избирателями? – начал обучающий курс специалист.
- Наверно. Чёрт его знает, - неуверенно отвечал главный.
- Чёрт, говорите? - поразился учитель такой проницательности подопечного. – Чёрт-то знает. Речь вы произносить будете. Только вам уверенности не хватает. Напора, так сказать.
- Ну и что, - скептически спросил оппозиционер, - вы мне уверенность за час привьёте?
- Меньше, – усмехнулся профессионал, - я сейчас выйду, а вы попробуете отрепетировать. Всё получится, даже не сомневайтесь в себе! – и низенький толстячок, раскланявшись, вышел. Политик удивился такой стремительности и на всякий случай проверил, всё ли на месте, не прихватил ли чего этот странный специалист. Всё было нетронуто, однако глава штаба всё ещё не верил в произошедшую с ним метаморфозу, а потому решил репетицию пока не начинать.

***
Консервативная Партия Российской Федерации существовала с незапамятных времён. Правда, за время своего существования она сменила множество названий, и теперь сокращённо именовалась КПРФ. Партия тоже постоянно принимала участие в различных выборах, и теперь в её штабе тоже была суета. Однако, здесь суета была вызвана появлением другого представителя группы по организации выборов. Это был уверенный в успехе партии мужчина, даже всем своим рыжим видом показывающий то, что он сочувствует Консервативной Партии, ибо официальным цветом консерваторов издавна был красный.
- Надо вселить в людей общую идею, - разгорячено обучал он партийцев. – И тогда с этой общей идеей мы будем впереди всех! Вы слышали что-нибудь о силе мысли? Нет? Тогда слушайте! Мысли материализуются. Но если у тысяч избирателей будет навязчиво сидеть в голове одна мысль, вероятность её реализации, как вы понимаете, возрастает во множество раз! Однако, я буду краток, - несколько поостыв, продолжил рыжий специалист, - я подкинул вам идею, а уж какая это будет общая идея, думайте сами. Вам лучше знать своих избирателей!
Закончив свою, и в самом деле непродолжительную речь, специалист удалился, оставив заворожённых и покорённых слушателей наедине со своими мыслями. Через пару минут оцепенение прошло, а вместе с его исчезновением тут же невольно всем одновременно пришла та самая общая идея, о которой говорил рыжий.

***
Бендер и Шпингалет, посвящённый в тайну очередной комбинации, подсказанной Андрею его покойным предком, бодро шагали по улице, в конце которой располагалась штаб-квартира Первой Оппозиционной Партии. Андрей собирал по дороге всё своё вдохновение, необходимое для реализации задуманного плана. Однако, реализация его в штабе оппозиционеров не состоялась. Причина этого заключалась в следующем. Едва коллеги зашли в здание, как услышали страшный голос, разнёсшийся из какого-то кабинета по всему зданию.
- Пдонки! – возмущался голос. – Вы у меня за всё ответите! Иди сюда я тебе говорю! – Приказали кому-то за дверью тем же голосом. Через мгновение в коридор, прямо на Бендера вылетел ошарашенный человек в мокрой рубашке.
- Владимир Вольфрамович! – испуганно пятился человек, сбавивший свою скорость при столкновении с Андреем. – Владимир Вольфрамович, что с вами? – Дверь кабинета с силой распахнулась, и в коридоре появился глава партии оппозиционеров с горящими глазами и бутылкой минеральной воды в руках. Увидев Бендера и Шпингалета, он кинулся на них с новой страстной обвинительной речью:
- А вы кто такие? Небось, от Целой России шпионить пришли?
Целой Россией называлась партия власти. Именно она была главным конкурентом и оппонентом Владимира Вольфрамовича.
- Отвечайте, кто вас заслал? Идиоты! – горячился оппозиционер.
- И давно это с ним? – спросил Бендер у человека в мокрой рубашке.
- С час назад началось. Что-то говорил о репетиции агитационной речи к избирателям. И вот – только начал, всё и началось, - испуганно отвечал поражённый непредвиденными и нехарактерными действиями своего шефа партиец.
- Значит… - что-то хотел произнести Бендер, но тут же получил партию минеральной воды, выплеснутой прямо в лицо Владимиром Вольфрамовичем со словами «все продажные! Всё продали! Пдонки!»
- Витя, - вполоборота повернувшись к Шпингалету, обратился оправившийся от выходки шефа Бендер, - где выход помнишь?
- Так точно, - с военной холодностью отвечал Шпингалет.
- Так чего ты стоишь, балбес? Ноги в руки и вперёд! – И Бендер всем своим телом нажал на Витю, выдавливая его из опасного коридора к двери и отталкивая от себя пострадавшего партийца. Партиец, не ожидавший такого резкого скачка от Бендера, налетел прямо на своего шефа, за что получил новую порцию воды.
- Гады!.. Ответите!... Пдонки!... – ещё долго слышалось вслед удирающим комбинаторам.
- Витя, - в очередной раз отдышавшись, обратился Бендер к Шпингалету, - а не думали вы о том, что пора нам принять участие в каких-нибудь соревнованиях по бегу? Нет, я серьёзно. Мы с вами уже столько бегали за последние два дня, что могли бы взять не одну медаль. – Витя молчал. Он вообще плохо сообразил, что произошло в этом штабе оппозиционеров. – Однако, дела не терпят промедления, - продолжил Андрей. – В первом штабе мы приобрели неудачный опыт общения с политиком. Но это тоже опыт. Впредь будем осторожнее. Как сказал этот Владимир Вонифатьевич, или как там его?
- Вольфрамович, - поправил Витя.
- Во-во. «Целая Россия», так кажется? Вы хотите заполучить себе целую Россию, Витя? Значит, идём на штурм!
Штурм и на этот раз потерпел неудачу. Несмотря на то, что действовали друзья осторожнее, чем в первый раз, даже подкрались на цыпочках к главному кабинету, беда не миновала их. Бендер постучал в дверь с надписью «Председатель партии», но никто не ответил. Как выяснилось, дверь была заперта. Действуя осмотрительно, товарищи начали бродить по пустому, казалось, зданию, «Целой России». Тут Витя услышал голос, произносивший торжественные речи.
- Вроде не припадочный, а? – попросил оценить голос Витя.
- Рискнём, - ответил Андрей, и коллеги пошли на голос. Последний, как оказалось, доносился из большого зала, где, очевидно, проходило партийное собрание, на котором присутствовали все представители партии.
- … и тогда мы бесспорно одержим крупную и однозначную победу! – Вещал голос, показавшийся Бендеру знакомым. – Только уверенность, и ничего больше! Враги будут разгромлены! Ставьте птичку там, где надо в каждом бланке – разве это так сложно, господа? «Конечно нет!» - ответите вы, и будете совершенно правы! Всё зависит только от вас! – Тут обладатель голоса заметил двух новых слушателей, рьяно рвущихся на собрание. – Одну минуту, простите, - извинился голос перед аудиторией и вышел к жаждущим.
- Вы тоже на собраньице? – с простой интонацией в голосе поинтересовался лектор и поправил пенсне.
- Мы – на собрание! – отчеканил Шпингалет, приобретший в последнее время какие-то военные привычки и интонации.
- Тихо ты, - процедил в сторону Бендер, начинающий припоминать, где и при каких обстоятельствах он видел лектора в клетчатом костюме. – Мы, пожалуй, в другой раз зайдём, - извинился Андрей перед гражданином в пенсне.
- Нечего сюда ходить больше, - услышал Витя за спиной. Обернувшись, он увидел страшного мужчину небольшого роста, с огненными рыжими волосами и клыком во рту. – Мы как-нибудь без помощников, - категорично отрезал рыжий. – Давай, Бендер, не мешай людям работать, - сверкнул огненный бельмом на левом глазу, - и шулера своего прихватывай!
- У нас и так работы по горло, - злобно прошипел снизу ещё один сиплый голос, обладателем которого был другой шулер, а именно - уже известный комбинаторам кот. Не пожелав испытать судьбу ещё раз, Бендер и Шпингалет ударились в очередной забег, движимые какой-то непонятной сатанинской силой.
А тем временем в штабе «Целой России» продолжилось заседание, но отнюдь не тех присяжных заседателей, на каких рассчитывал Андрей Бендер. Работы здесь, по справедливому выражению Бегемота, было действительно по горло. Представители «Целой России» были самыми упорными и настойчивыми борцами за правду, а потому требовалось множество усилий для исправления преданных партийцев.

***
Оставался последний штаб, в котором друзья решили попытать счастья. Здание штаба Консервативной Партии Российской Федерации было самым бедным и запущенным по сравнению с двумя другими штабами. За несколько метров до него коллеги услышали стройную хоровую песню:

Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь.

Приняв пение за очередную репетицию, комбинаторы продолжили победное шествие к штабу. Однако, оказавшись внутри здания, Витя бросился мгновенно на волю, и сделал бы ещё пять километров, если бы Андрей не зацепил Шпингалета за рукав и не заставил своим волевым тоном остаться на месте до выяснения обстоятельств.

Да здравствует созданный волей народов
Единый могучий Советский Союз!

Строчки гимна слышались из всех уголков штаба, но пение было настолько стройным и слаженным, что, могло показаться, консерваторы репетировали гимн не меньше года. Решившись действовать на этот раз вопреки всем препятствиям, Бендер вошёл в первую попавшуюся дверь.

Славься, отечество, наше свободное -
Дружбы народов надежный оплот! -

Строки припева хлынули на Андрея, точно вода при потопе, удерживаемая до того закрытой дверью. Сотрудники конторы, занимаясь своими делами, внезапно для самих себя одновременно выплёскивали куплеты, они противились этому постыдному пению в рабочее время, но поделать ничего не могли. Песня вырывалась вопреки воле консерваторов. Дверь кабинета, в котором оказались Бендер и Шпингалет, вновь отворилась, и перед сотрудниками предстал мрачный предводитель партии.
- Что это такое? Сейчас же прекратить! – рявкнул он на умолкших на мгновение подчинённых, но вдруг рот его сам раскрылся, и вместе со своими подопечными товарищ закончил припев:

Партия Ленина, сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!

- Ну и что у вас происходит? – воспользовавшись новой паузой, спросил Андрей у главного.
- Понятия не имею, - отвечал главный с недоумённой физиономией. Он почему-то даже не удивился явлению незнакомцев, начав выкладывать им всё, как было. - Мы хотели, согласно совету одного специалиста со стороны, придумать национальную идею, - исповедовался первый консерватор Тройска, - чтобы эта идея объединила народ, чтобы, так сказать, сила мысли… И тут я вспомнил, что когда-то давно, в наши золотые времена, такой идеей был гимн. Ну, понятно, теперь это не совсем актуально, но…
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил, -
прервался товарищ.
- Это-то понятно, что Ленин озарил, - нетерпеливо отреагировал Андрей, - дальше что?
- Так вот, - опасаясь нового приступа, продолжал певец, - не успел я вспомнить про этот самый гимн, как все вокруг, и я в том числе грянули его разом. И теперь поём периодически. Не понимаю, что за чёрт.
- Чёрт? Кажется, Витя, - обратился Бендер к напарнику, - я начинаю догадываться, кто тут поработал. Мы опять вторые, мой друг. Скажите, - повернулся Андрей к смущённому консерватору, - а специалист случаем не в клетчатом костюмчике был?
- На правое дело он поднял народы,
На труд и на подвиги нас вдохновил, – отвечал спрашиваемый.
- Разумеется, вдохновил и поднял. Это заметно по вам, - иронизировал комбинатор над жертвой профессионального совета.
- Рыжий он был. С клыком, - быстро, чтобы успеть до нового припадка, выпалил шеф.
- А, ну всё ясно. Что ж, Витя, мы ведь решили на этот раз побороться за свои идеалы, не так ли?
- Ну вообще-то… - нерешительно протянул Шпингалет.
- Отлично, что ты меня понимаешь с полуслова, мой верный товарищ, - и Бендер по-братски обнял Витю, после чего рявкнул, - за Ленина! - Чем вызвал в консерваторах с перепугу новую волну пения.
- Так, - решительно взялся за дело Андрей, - мы всё исправим. Избавить от недуга в ближайшее время не обещаю, но будем работать. Ещё жалобы есть?
- Есть, - жалобно ответил трясущийся штабной, - с коммунальными удобствами беда. Вода одна холодная льётся…
- Холодная и бесчувственная? Что ж, будет вам горячая и страстная! – вселяя уверенность в угнетённых пением консерваторов, молвил энергичный Бендер. – Витя, несите инструмент, сейчас исправим.
Порывшись полчаса в сантехническом узле, Андрей соорудил какую-то невероятную конструкцию в стиле Сальвадора Дали, после чего торжественно объявил, что вода есть.
- Только прошу вас, внесите оплату за работу. Мы ведь ещё не построили то, к чему ведёт нас партия и сила народная.
Деньги были переданы моментально. Вдохновляемый сим приятным обстоятельством, комбинатор со своим ассистентом заработали с двойной силой.
- Какой у вас лозунг?
- За КПРФ! – торжественно произнёс партийный лидер.
- И всё? Нет, с таким лозунгом далеко не уедешь! И как вы это расшифровываете? КПРФ своё?
- Консервативная Партия Российской Федерации, - ответил смущённый консерватор.
- Совершенно неактуально! – возмутился Бендер такой наивности главного, - Пусть будет, хотя бы «Красный Перец Российской Федерации» или «Красный – Первый Патриотичный Флаг», правда тогда придётся поменять название на КППФ.
Потом среди многочисленных идей, родившихся по этому поводу в голове комбинатора, были ещё «Красный Передовой Рот-Фронт» и «Красный – Первый Патриотичный Цвет», но в последнем случае аббревиатура КППЦ вышла совсем уж неприличной.
- А что, если, - вдруг осенило Андрея, - «Кооператив Правды, Радости и Фортуны»? Точно! Остановимся на этом – определённо! С таким названием победа в выборах гарантирована! В нашем деле – главное точность и хорошее настроение. Это особенности жанра, так сказать!
Через полчаса на здании штаба КПРФ красовался огромный, состряпанный на скорую руку тремя великим художниками – Бендером, Шпингалетом и главой штаба – плакат, возвещавший миру о красно-солнечном Кооперативе Правды, Радости и Фортуны. Бендер и Шпингалет ушли, а ещё через полчаса в здании радости и фортуны рухнула конструкция Сальвадора Дали, и штаб не только не стал испытывать недостатка в горячей воде, но, скорее страдал от её избытка. Страдал он до тех пор, пока всё деревянное здание не вынесло на горячем Гольфстриме в Тройскую речку Ушанку, где поток обещанной Бендером горячей и страстной воды смешался с мерным и прохладным речным течением.

***
На следующее утро избирательный участок, находившийся в центре Тройска, и считавшийся главным в городе, был переполнен наблюдателями – зависимыми и независимыми. Главным этот участок считался по двум причинам. Во-первых, сюда приходили отдавать свои голоса, подсчитывающийся каждый не за один, а сразу за несколько голосов, в зависимости от ранга голосовавшего. Обладатели таких важных голосов и сами были личностями первого сорта в городе, именно от них всегда зависела политическая ситуация в Тройске, а следовательно и ситуация социальная. Вторая причина, по которой участок был возведён в степень главного, заключалась в том, что члены избирательной комиссии здесь всегда были людьми не менее важными и уважаемыми, чем голосующие. Среди постоянных членов комиссии всегда было много работников Тахты. И Михаил Юрьевич Казаченко, и Артур Аристархович Ахмадуллин, и даже скромный Игорь Александрович Целиковский всегда с радостью занимали свои места за комиссионным столиком на своём участке. И, хотя на этих выборах, комиссия тоже состояла из личностей уважаемых, но ни главы Тахты, ни завлаба, ни даже скромного бухгалтера в комиссии не было. За тремя столиками, придвинутыми вплотную друг к другу, располагались новые члены избирательной комиссии. За первым столом располагался человек с огненными волосами, за вторым – высокий специалист в клетчатом костюме, а за последним вольготно расположился его коллега по работе на Тахте – низенький толстячок. За высоким и тяжёлым столом с надписью «Председатель комиссии», чуть поодаль от основной площади всей разворачиваемой битвы партий, находился, как ни странно, председатель комиссии. Это был немолодой уже человек в дорогом костюме, с красивой и изящной тростью. Председатель молча наблюдал за народом, постепенно начинающим заполнять здание избирательного участка. Он не пропускал ни одно лицо, запоминал каждого, кто входил в кабинку и осматривал каждого таким проникновенным взглядом, что могло показаться, председатель читает душу избирателя.
Через два часа после начала выборов и официального открытия участка, для выполнения своего гражданского долга стали подтягиваться те избиратели, из-за которых участок негласно назвали главным. Виктор Меланхолиевич Крест, глава администрации Тройской области, или, как называли его по-старинке тройчане, губернатор, появился первым из таких гостей. С радостной надменной улыбкой, абсолютно уверенный в победе своей партии «Целая Россия», Виктор Меланхолиевич не спеша подошёл к столику со своим адресом и подал паспорт члену комиссии. Толстяк, а именно он заведовал избирателями из дома губернатора, надев очки, стал внимательно рассматривать паспорт избирателя. Прошло минут пять, а дело с места не двигалось. Наконец не выдержал Крест:
- Послушайте! – возмутился он, кривя свою радостную улыбку в недовольную физиономию, - сколько я могу ждать! Я губернатор области! У меня дел невпроворот! Вы меня задерживаете!
- Спокойно товарищ, - мяукнул толстяк, - у вас паспорт не в порядке.
- То есть, как это – не в порядке? – удивился Виктор Меланхолиевич. – Да я губернатор области! Вы меня вообще без паспорта должны пропускать! Да меня все в лицо знают!
- Да, такое лицо сложно не запомнить, - отозвался дотошный наблюдатель. – Однако, прописка-то у вас какая-то немецкая что ли?
- Какая немецкая? – расходился губернатор, - Да я тут на соседней улице живу. Там же написано всё! И вообще, товарищ, вы меня задерживаете, я губернатор области! Это, знаете ли, уже преступление против государства! У меня дела государственной важности! Я на вас в суд подам!
- Выборы – это тоже дела государственной важности, - услышал губернатор над собой спокойный и уверенный голос, несколько с иностранным акцентом. Обернувшись, перепуганный до смерти тем, что не сможет проголосовать и его голос не будет увеличен в определённое количество раз по значимости, губернатор увидел стоящего рядом председателя комиссии.
- Вот, - кинулся на него Крест, вырвав паспорт у толстяка, - это же безобразие! Посмотрите! У меня тройская прописка!
- Ну, где же тройская? – интонацией, с какой психиатр уверяет больного, что всё пройдёт, ответил председатель. – Посмотрите, даже паспорт-то не российский. Вы знаете, я был в Германии, - продолжал спокойный и проникновенный голос, акцент которого не позволял сомневаться в сказанном, - я видел, какие там паспорта. Так вот, у вас немецкий паспорт. Вы никак не можете голосовать, - с этими словами, не терпящими никаких возражений, председатель вручил губернатору паспорт, и ноги главы администрации Тройска понесли его прочь из участка, заниматься делами государственной важности.
Следующим появился тоже глава администрации, но уже не области, а самого города Тройска. На его лице тоже была довольная улыбка, не сомневающаяся в победе «Целой России». Коля Хохолчук, так звали главного в Тройске, а сам себя он называл мэром, подошёл к своему столику, за которым сидел рыжий представитель комиссии. И снова произошла заминка. Однако Хохолчук терпеливо ждал. Дела государственной важности его не интересовали, это была прерогатива Креста, и мэр мог спокойно просиживать время, где ему вздумается. Вдруг рыжий злобно сунул паспорт мэру со словами:
- Что же вы это, товарищ, на выборы ходите, когда вам ещё восемнадцати нет?
- Что значит – нет? – удивился Хохолчук, - я же мэр города! Как же, по-вашему, я стал мэром, если мне нет восемнадцати?
- Не знаю, как, - не желая слушать претензии мэра, лаконично отвечал рыжий. – Только в паспорте ясно написано – год рождения 2000. Вам десять лет, а вы – на выборы! Уже детей подкупают!
- Как – десять лет? – чуть не заплакал от обиды мэр. Пухлые губы его при этом затряслись так, как будто ему действительно десять, и у него отобрали любимую игрушку.
- Вы что, гражданин, неграмотный что ли? Ну в вашем возрасте до десяти-то считать надо уметь! – рыжий чуть привстал и так посмотрел на Хохолчука, что последнему захотелось, чтобы ему действительно было сейчас десять лет, и чтобы его кто-нибудь пожалел. Но обиженного мэра никто не пожалел, а только сказали:
- А теперь пошёл вон, - после чего совершенно уничтоженный таким обращением мэр не пошёл, а вылетел вон.
Наконец, ближе к середине дня, на участок заявился человек, казалось бы, имеющий отдалённое отношение к политике, но знаменитый в Тройске. Это был ректор крупнейшего тройского университета, Пётр Дубик. С его лица вообще никогда не сходила лошадиная улыбка – это была особенность его организма. Кожа его лица была настолько натянута, что не улыбаться Дубик просто не мог. Петра Матвеевича обслуживал клетчатый представитель комиссии, но, как ни странно, никаких инцидентов с паспортом на этот раз не произошло. Обрадованный этим обстоятельством, ректор с бланками для голосования прошёл в кабинку. Партия «Целая Россия» значилась в списке первой, и Дубик, не раздумывая, уже было поставил птичку в клетке напротив своей родной партии, как вдруг, против его воли, рука Петра Матвеевича поползла вниз по бланку и вывела жирную птицу в графе «Против всех». Это совершенно возмутило Дубика. Дело в том, что графа «Против всех» была отменена несколько лет тому назад, а теперь снова появилась неизвестно откуда. Ошеломлённый ректор, не переставая, тем не менее, улыбаться, вышел из кабинки по направлению к председателю комиссии, чтобы доложить о нарушении, но у выхода его встретил член комиссии в клетчатом пиджаке и брюках:
- Проголосовали, товарищ? Ну и отлично, - не давая сказать слова Дубику, клетчатый подвёл его к урне и, нежно взяв руку ректора в свою, опустил бланк внутрь.
- А там… - только успел сказать Дубик, как клетчатый взялся проводить его до выхода.
- То, что вы проголосовали, это здорово. Так и надо! Все должны выполнять свой гражданский долг. Только честным образом, а не так, как некоторые, приходят то иностранцы всякие, то малолетки. «Дайте, - говорят, - нам проголосовать», - заговаривал Дубика клетчатый, лишая его возможности что-либо возразить. – Вы, товарищ, молодец! Дайте я пожму вам руку, - клетчатый крепко по-дружески сжал руку Дубика, минуту назад опустившую против всякого желания хозяина бланк в урну. – А теперь, идите, занимайтесь своими делами. Проголосовали, и не мешайте работать комиссии! Дайте и другим выразить своё мнение! – Это были последние слова, которые услышал Дубик в избирательном участке, потому что тут же был выставлен за дверь с недоумённым лицом и какой-то страшной улыбкой сумасшедшего.

***
- Ну что, Витя, - предвкушая победу на выборах своего Кооператива Правды, Радости и Фортуны, с энтузиазмом сказал Бендер Шпингалету, - отдадим родине свой гражданский долг? У вас есть паспорт?
- Нету, - горестно протянул Витя.
- У меня есть старый советский паспорт, доставшийся мне от прадеда. Документ на имя Конрада Карловича Михельсона. Впрочем, это не подойдёт – в таком случае вам сейчас должен быть сто тридцать один год. На этот возраст вы совсем не выглядите. Давайте попробуем договориться. Скажем, что нам очень хочется голосовать.
Андрей и Витя пошли по осеннему Тройску к ближайшему избирательному участку, коим оказался ставший после сегодняшних событий ещё более знаменитым главный участок города. Оказавшись внутри, друзья ощутили лёгкое недомогание при взгляде на избирательную комиссию. Однако, на этот раз их не выставили за дверь и не обругали, а даже наоборот, отнеслись приветливо и встрече были рады.
- Гражданин Бендер! – восклицал клетчатый, - пожалуйте голосовать! И товарищу вашему тоже бумажечку, - клетчатый суетливо достал два экземпляра бланков и вежливо подал кооператорам. Андрей первым вошёл в кабинку для голосования, но отдать голос за свой кооператив у него не вышло. Дело в том, что бланк оказался совершенно пуст. На нём не было напечатано ни одной строки, ни даже буквы. «Вот так встретили», - подумал Бендер, вышел из кабинки, но Вите ничего говорить не стал. Через минуту вылетел и Витя со скорбью на лице.
- Гражданин Коровьев, - ответно вежливо обратился Андрей к члену комиссии, - вы нам бланки испортили.
- Что за обвинения, товарищ? – возмутился такому нахальству клетчатый. – Ну зачем мне портить ваши бланки? Покажите.
Андрей и Витя одновременно протянули Коровьеву испорченные бланки, но тут же отдёрнули руку обратно, потому что бланки были в полном порядке. На них очень чётко и ясно были пропечатаны названия партий, и, как показалось Вите, название Кооператива было напечатано даже несколько жирнее, чем все остальные строчки.
- Не морочьте мне голову, товарищи! – раздражался Коровьев. – Вы знаете, сколько за день тут прошло через меня. И все недовольны, у всех чего-то не так. Спать надо больше, господа!
Господа ушли ни с чем. Совершив вторую попытку проголосовать, они снова обнаружили перед собой чистые листы бумаги. При клетчатом же всё было как надо, но голосовать при нём было строго запрещено в интересах тайны голоса.
- Это невероятно! – возмущался Андрей по дороге. – Возмутительно! Я, как честный гражданин Российской Федерации, к тому же уже целый день имеющий не последнее отношение к политике, не могу отдать голос за свою любимую партию! А может быть, я жить не смогу без этого. Может, у меня теперь начнётся бессонница и несварение желудка, снова откроется язва, и я, так много сделавший для российской политики умру в забвении. И всё из-за того, что мне не дали поставить птицу на избирательном бланке! Как вам нравится, Витя, такая перспектива?
- Совсем не нравится, - загрустил Шпингалет, понимающий, что без Бендера ему придётся тяжело. К тому же, Андрей недавно придумал новую комбинацию, подробности которой были мало известны Шпингалету. Витя хотел по крайней мере узнать о новой операции в деталях, а уж тогда смог бы провернуть её и сам, независимо от язвы и несварения Бендера. Потому что, как-никак на проведение этой операции Андрей стребовал уже со своего коллеги целый рубль.

***
Понедельник, послевыборный день ознаменовался большим шумом в городе. Все газеты, все телеканалы и радио говорили об одном – о совершенно неожиданных и никем не предсказанных результатах вчерашних выборов.
«Целая Россия потерпела полнейший крах!», «Лидер Первой Оппозиционной Партии сошёл с ума!», «Здание Кооператива Правды, Радости и Фортуны достигло берегов Оби!» - гласили крупные заголовки газетных статей. И опять: «Непредсказуемое поражение партии власти!», «Никому неизвестный профессор Воланд набрал небывалое число голосов!».
Все эти новости обсуждались с начала дня, мешая работе всех учреждений и отраслей. Кто такой этот иностранный профессор, откуда он взялся и как сумел набрать такое количество процентов? Почему имя Воланда никто не видел вчера в избирательных бланках, а если он баллотировался от партии, то от какой? И почему все произносят только его фамилию – Воланд, а название партии утаивают? Покатилась череда независимых расследований и апелляций.
Тем временем, Бендер считал прибыль от той самой операции, о которой размышлял Шпингалет, и подробности которой он хотел узнать. Операция заключалась, вопреки заголовкам газет о невозможности угадать результаты, в предсказании этих самых результатов прошедших выборов. Андрей поставил в букмекерской конторе рубль, затерявшийся у Шпингалета, чем немало удивил букмекеров. Но совершенно поразил он их, когда сказал, что «Целая Россия» не наберёт и процента. Теперь, когда результаты стали известны, Андрей незамедлительно явился в контору и сорвал такой куш, о сумме которого даже неприлично говорить вслух.
- Ну-с, Витя, я ведь говорил вам, что дело верное. Как любил говаривать мой дед, если где-то есть погода, значит, где-то рядом валяется ея прогноз, – радостно пересчитывал всё заново комбинатор. – У нас вместо погоды были выборы, и для нас с вами, Витя, ея прогноз был на поверхности. А я-то уж думал, обманул меня Остап, когда рассказал про партии – то там нам не везло, то сям. Оказывается, здесь был кабанчик пожирнее, нежели я думал. Заседание продолжается, Витя!
Андрей первый раз держал в руках такую сумму денег, и, судя по всему, жизнь налаживалась на глазах.
Пётр Матвеевич Дубик, совершенно уверенный в победе своей партии, и, на свою беду тоже бывший человеком азартным, два дня тому назад вложил пятьдесят тысяч в той же самой конторе на победу «Целой России». Теперь, пробегав с подачей различных многочисленных апелляций, к вечеру понедельника, когда Андрей уже пировал со Шпингалетом на вырученные деньги, Пётр Матвеевич заявился в здание букмекерской конторы. Контора состояла из одного офиса за №13, снимавшегося владельцем конторы у владельца здания. Помимо неё в здании находилось ещё множество различных офисов и мелких фирм. Пётр Матвеевич очень хорошо помнил, где располагался офис №13, а тем более сейчас, разгорячённый и возмущённый потерей полсотни тысяч, он ворвался в здание, но с первого раза обнаружить офис №13 ему не удалось. Немного поостыв, и решив действовать рассудительнее, ректор прошёл вдоль коридора ещё раз. Но и теперь тринадцатого офиса не было. И ладно бы, не было просто конторы в этом офисе, но вся соль заключалась в том, что офиса под таким номером вообще не существовало. Был двенадцатый – там располагалась моментальная фотография «Улыбка без причины». Был четырнадцатый, с парикмахерской имени товарища Казаченко. Но тринадцатого офиса не было нигде. Пётр Матвеевич бродил по зданию до поздней ночи, он выбрался даже на чердак в надежде хоть там обнаружить что-то похожее на тринадцатый кабинет, но и там злополучного офиса не оказалось. Плюнув на это дело и на свои кровные полсотни тысяч, Дубик поплёлся к выходу. На дворе стояла глубокая ночь, дверь здания, приютившего под своим крылом множество мелких мошенников, была давно заперта. Пётр Матвеевич даже не произвёл попытки её взломать – он был совершенно вымотан поиском букмекерской конторы. Не переставая улыбаться, Дубик сел у стены и решил спать здесь до утра. Он надеялся, что утром сюда придёт добрый дворник, приехавший в переполненном автобусе, и проведёт его к пропавшему кабинету.