5. Только ликбез! Только хардкор!

Глава 5.
«Только ликбез! Только хардкор!»

Как нам всем давно известно – труд сделал из обезьяны человека. В виду последних событий очень актуальным оказывается продолжение: …но прогресс пошел ещё дальше и превратил его в овощ.

Если хорошенько подумать, мы так усиленно стремились облегчить себе жизнь, что теперь уже и не знаешь, как бы эту самую жизнь буквально не проспать. Человеку надоело двигаться – он придумал автомобиль, человеку надоело думать – он изобрёл компьютер; человеку больше некогда работать – человеку нужен отдых в теплых странах. За-гра-ни-ца! Точка.
А раньше-то как было?! Начались выходные - в охапку всё своё семейство, и на ведёрке с мотором: кто в лес на природу, кто на дачу, кто в деревню или, наоборот, в город. Впечатлений за два дня – море!

Вот и, Лаврентий Григорьевич Можжевельников глядя на то, как бесцельно тратит свою молодость его сынишка, Аркаша, решил устроить тому, так сказать, флэшбэк в отцовское прошлое, дабы научить уму-разуму и передать непосильную ношу жизненного опыта. Для этой цели Лаврентий Григорьевич намеренно отпросился с работы в четверг вечером, чтобы с раннего пятничного утра иметь возможность устроить сыну турне по чертогам собственной памяти.
 
- Вставай, лежебока! – приговаривал Лаврентий Григорьевич, стягивая с сына одеяло, - Всю жизнь так проспишь.
- Пап, ну ты чего?! Дай поспать! Пять часов утра же, – сонно отмахнулся Аркаша, переворачиваясь на другой бок. – И верни одеяло, пожалуйста.
- Вставай, говорю. И одевайся. Выгуляю тебя.
- Чего? Куда?
- Сам всё увидишь. Одевайся и спускайся вниз, к машине. Я жду на улице. У тебя есть ровно десять минут. Время пошло!
Аркаша медленно сполз с кровати и вялым взглядом устремился вслед закрывающему дверь отцу.
- Ой, ну что на этот раз?! – потянулся сынишка – Как придумает.… Вот, вспомнить прошлый год – отвез нас с матерью на дачу и заставил по морозу сажать картошку. Видите ли, закаляться полезно. Только непонятно кому: нам или картошке. А на прошлых выходных решил свозить нас на местный ставок. Позагорать! В результате – мать вся обгорела, я чуть не утоп, а он сам подрался с изрядно выпившим мужиком за место под рыбалку. Безудержное веселье…

Одевшись, Аркаша прихватил с собой мобильный телефон и плеер, на всякий случай. Жаль, что заряда надолго не хватит. Ну, и ладно. Может, мы скоро вернемся.
Сынишка кряхтя, вышел на улицу, сел в машину и с удивлением обнаружил, что на заднем сидении лежат два небольших чемодана с вещами.

- Пап, а зачем так много вещей? И вообще, куда мы едем? И где мама?
- Мама, Аркаш, на работе. А мы с тобой едем в деревню, в которой я родился и вырос. Хочу, чтоб ты подышал свежим воздухом, бабушку с дедушкой повидал, по хозяйству чего научился и перестал наконец-то в бирюльки эти компьютерные играться. Взрослеть вам пора, юноша!
- Пап, ты опять начинаешь?! Мы не раз по этому поводу разговаривали. Я и так уже взрослый! Ты должен с этим смириться и оставить меня в покое! Ни в какую деревню я с тобой не поеду! Открой дверь!
- Поедешь, ещё и как! Сядь лучше и пристегнись. Взросляк ты мой!

Аркаша обижено отвернулся к окну и надел наушники. Он сидел молча, слушая музыку, время от времени фыркая и пыжась, пока, в конце концов, не села батарейка плеера.

- Ну, отлично! Ещё этого не хватало. Там, в твоей деревне хоть знают, что такое электричество? Мне нужно плеер зарядить.
- А чем тебе радио не нравится? Между прочим, тут частенько включают песни нашей с твоей мамой юности. Раньше, конечно, умели сочинять песни… Добрые. О хорошем, о настоящем. Вот, хотя бы эта. Послушай!
- О, да, – подумал Аркаша и отвернулся к окну, - именно о таких выходных я и мечтал: ехать на ведре с болтами в глушь, слушая «Машину Времени». Думаю, именно так выглядит дорога в Ад.

Аркашу не увлекал пейзаж, мелькавший за окном. Он, казалось, был абсолютно равнодушен к природе. Ему технику подавай и игры, новинки и рекламу. Ребенок каменных джунглей…

Подъезжая к месту назначения, Лаврентий Григорьевич торжественно объявил:
«Уважаемые пассажиры! Через несколько минут Вы будете иметь удовольствие не только лицезреть, но и посетить прекраснейшее и удивительнейшее место во всей нашей необъятной Родине – деревню Малые Кузьминки. Добро пожаловать!»

Он остановился у низенького дома около речки, посигналил и заглушил мотор. Из избенки на крылечко вышла седая бабушка в длинном синем халате и, накинутом на плечи, белым с узором платке. Она завела дорогих гостей в дом, всё время, обнимая Аркашу и ласково приговаривая: «Вот, помощник-то отцу на старость лет растёт. И отрада для глаз моих старушечьих, внучек любимый»

- Устали-то, поди, с дороги?! - бабушка жестом пригласила гостей к столу. – Дед-то, к Савичу за снастями пошел, как ты и просил, – обратилась она к Лаврентию Григорьевичу.

А пока деда не было, отец за ужином посвятил сына в планы на выходные.

- Значит, Аркаша, утром рано встаём, доим коров, кормим скотинку, идём к Савичу копать колодец и, если успеем, вечером порыбачим. Послезавтра – копаем огород, избавляемся от сорняков и жуков, помогаем деду чинить телевизор. Будет время - сходим к речке, искупаемся и отдохнём. 
А сегодня – красим забор, латаем в хате крышу, белим тут же стены. Задача ясна?
- Да уж куда яснее?!

После ужина в умелых руках начала кипеть работа. Сложно, конечно, ей, бедолаге, было кипеть, так как не у всех эти самые руки были действительно умелыми. С покраской забора Аркаша справился, но не совсем. То кисточка ему широкая, то забор кривой, то краска сильно пахнет, мешает сосредоточиться. Как говорится, плохому танцору…
Но потом, стало лучше. Приловчился. И старался изо всех сил. Не хотелось ему подвести ни сколько отца, сколько бабушку. Слова, сказанные ею утром при встрече, надолго поселились в его голове.… Но дольше слов, услышанных один раз, в памяти хранилась картина, увиденная однажды.
В воскресенье на рассвете, несмотря на все планы Лаврентия Григорьевича, Аркашу разбудила бабушка.

- Вставай, внучек. Пойдём со мной, я что-то тебе покажу.

Брр. А во дворе прохладно!
Первые солнечные лучи только начинают касаться верхушек деревьев, свежескошенная трава вымокла от свежей росы, а воздух такой чистый и свежий, что, кажется, и не дышишь вовсе.
Бабушка повела Аркашу по узкой тропинке вверх по холму, туда, где он ещё не был. Какое-то время они шли, ничего не говоря, и бабушка решила нарушить молчание.

- Скажи мне, внучек, ты помнишь сказки, которые отец читал тебе перед сном? Или может песни, которые мать тебе пела?
- Так это давно было. Уже и не вспомнить. А ты почему спрашиваешь? И вообще, какие-то странные вопросы задаёшь с утра-пораньше…
- Вот, оглянись-ка на деревню. Посмотри-ка назад. Много ли домов ты видишь?
- Нет.
- То-то же! Деревня с каждым днём мельчает: молодые уезжают, старики помирают - и некому больше здесь жить. А вместе с деревней, оно-то всё пропадает. Все сказки, колыбельные.… И детство, можно сказать, затеривается.
Бабушка остановилась.
- Деревня, она-то естественнее, чем город. Здесь ведь природы больше. А на природе чувствуешь, что живёшь, и лучше понимаешь для чего. В ней видишь всю прелесть своей родины. Она как отдушина для умаявшихся от бега вас, городских. Теперь вообрази: наша природа и не природа вовсе, и вовсе не наша. Свои корни больше никто не любит, не чтит память предков и не пользуется их знаниями. Получается, и добрых сказок-то нет, и детей наших нет, и таких чудес как это – нигде боле не сыщешь…

Бабушка замолчала, и Аркаша, внимательно слушавший её до этого, теперь мог перевести взгляд. Они стояли у края пшеничного поля, и было оно так огромно, что не видно было ему конца…
Уже давно рассвело. Небо казалось необыкновенно чистым, а солнце невероятно ярким. Ветер небрежно колыхал стебельки пшеницы, как придется, укладывая их к низу, а они всё сопротивлялись и поднимались ему навстречу волной то там, то здесь. Тихо… Слышен только лишь шелест непослушных колосьев. В этом шуршании, кажется, раздался сначала еле слышный боевой клич, потом - звучание труб и лязганье орудий. Аркаше вдруг привиделись знакомые до боли персонажи: и могучие богатыри, и смышлёные дураки-царевичи, и красны девицы, и бессмертные злые чары. Неожиданно для себя, Аркаша вспомнил песню, услышанную много лет назад:

С чего начинается родина?
С заветной скамьи у ворот,
С той самой берёзки, что во поле,
Под ветром склоняясь, растёт.
 
А может, она начинается
С весенней запевки скворца.
И с этой дороги просёлочной,
Которой не видно конца...