Глава III Допрос

        Сквозь приоткрытую дверь в кабинет Чеснокова, лейтенант Кравчук заглядывался на открытую спину задержанной, поигрывающей красной туфелькой. Русые волосы полицейского, зачесанные влево, сбились в украинский чуб, прикрывая голубой глаз. Волосатая рука то и дело почесывала рыжую щетину.

        - У! – гаркнул в ухо коллеге Павел, подкравшись со спины.

        Лейтенант отскочил, вскинул руки, прикрывая лицо. Но увидев дружескую ухмылку, вернулся на «место преступления»:
        - А ничего такая... Где подцепил?
        - Не отходя от дома.
        - Надеюсь, свидетельница? И почему в одной туфле? Я б такую на руках носил… а ты… притащил за шиворот.
        - Убийца. Двоих наповал.

        - Да ну?! – Кравчук перестал пялиться, развернул выпученные глаза в коллегу.
        - Вот тебе и «да ну». Свидетель в этом деле – я, - капитан взял лейтенанта под руку, закрыл дверь. - Серёга, у меня к тебе просьба. Раз ты все равно на неё запал…
        - Да нет, я…
        - Погоди оправдываться. Сейчас я снимаю с неё показания, потом ты снимаешь показания с меня. Забираешь дело себе и в суд. Убийство раскрыто. «Звездочку» не обещаю, но премия будет точно. Можешь не проставляться.

        Кравчук раздумывал. Чесноков добавил для убедительности:
        - Всё будет по чесноку, то бишь, по-моему.
        - Заманчиво… - почесал щетину Сергей. - А чего сам не хочешь довести до ума?
        - Говорю ж, свидетель.
        - А-а, ну да. А что она совершила?
        - Сбила людей на остановке. На машине, на полном ходу. Разлетелись, как палки в «городках». В крови алкоголя выше крыши, экспертиза подтвердила, вот заключение.
        Павел сунул бумаги под нос сослуживцу.

        - Так пускай этим занимается ДПС, транспортная полиция или кто там ещё, - угнулся лейтенант, - зачем ты её сюда приволок?
        - Я всего в метре стоял. Она меня зацепила. За живое. Ну лады?

        Кравчук еще поломался для приличия, но раскрыл пятерню. Чесноковская лопатка хлопнула звонким шлепком.

        Павел прошел в кабинет, плотно притворил дверь.

        Коричневые обои нагнетали тоску. Письменный стол, похороненный под папками и бумагами с настольной лампой ближе к окну, держался на честно-полицейском слове. На подоконнике расселись неприхотливые кактусы, в углу приткнулась собранная раскладушка.
Результаты освидетельствования легли под лампу. Капитан уселся на место, вздохнул с заготовленным сожалением. Одарил нарушительницу сочувствующим взглядом, покачал головой, выражая бессилие перед неотвратимостью.

        Задержанная раскрыла рот, но Чесноков жестом предупредил слова. Нарушительница отрешилась обратно в пол. Павел пошарил по папкам, выудил чистый лист. Медленно, каллиграфично вывел: «Протокол допроса подозреваемой… г.Москва… Допрос начат в 12.10». Со вздохом проскрипел:
        - Фамилия… имя… отчество.
        - Популия Роза Гивиевна.
        - Дата рождения?
        - Девятое сентября...
        - Место рождения?
        - Москва.
        - Место жительства и регистрации?
        - Москва, Барвиха… дальше не помню.
        - Паспорт так и не нашёлся?
        - Нет. Зачем он мне?

        «Действительно, зачем человеку паспорт?», - капитан почесал ручкой за ухом.
        - Гражданство?

        Популия вопросительно уставилась, поджав плечико к подбородку.
        - Грузинское, российское?
        - Российское.
        - Образование?
        - Может, хватит задавать тупые вопросы?! – неожиданно взорвалась Роза.
        - Спокойно, - жестом утихомирил Чесноков. - Я просто выполняю свою работу. Отвечайте, когда спрашивают. Образование?
        - Учусь в МГИМО…
        - Ну вот, будущий дипломат, а ведете себя резко и вызывающе. Нехорошо. Семейное положение?
        - Не замужем.
        - Отношение к воинской обязанности? – спрятал ухмылку Павел.
        - Что?!

        Капитан справился с ухмылкой, лицо приняло менторское выражение.
        - Вот опять. Вы лекции посещаете? Разве вас не учат выдержке?

        Популия скривилась.
        - Так и запишем - невоеннообязанная.
        - Судимости есть?
        - Не-е…
        - Как-то неуверенно сказали. Приводы в полицию были?
        Нарушительница отвернулась, заводила каблучком по желтому линолеуму.

        Чесноков дописал убористым почерком: «Перед началом допроса мне разъяснены права, предусмотренные частью четвертой ст. 46 УПК РФ». Почерк автоматически уменьшился, буквы развалились до непонятности: «Мне разъяснено также, что в соответствии со ст. 51 Конституции РФ я не обязана свидетельствовать против себя, своего супруга и других близких родственников, круг которых определен п. 4 ст. 5 УПК РФ».

        - Популия склоняется?
        - К чему? – вскинула раскосые брови задержанная.
        - Фамилия склоняется?
        - Наверно…

        Ручка выпрямилась, буквы стали выводиться разборчивее, уверенно продавливая бумагу: «Подозреваемой Популии Розе Гивиевне объявлено, что она подозревается в совершении преступления предусмотренного…»

        - Вы обвиняетесь по статье сто девять УПК РФ в причинении смерти по неосторожности. С обвинением согласны?
        - Нет… - пролепетала обвиняемая.

        Павел демонстративно вздохнул.
        - Всё ж было на моих глазах… будете упорствовать, заменю статью на сто пятую. За двойное убийство дадут от восьми до пожизненного, тем более в состоянии алкогольного опьянения, - капитан скрепкой скрепил результаты медосвидетельствования с протоколом. - Если же пойдете по сто девятой, то от трёх до пяти. Через год-полтора выйдете по условно-досрочному… По сто пятой шансов нет.

        Задержанная склонила голову, копна волос упала на лицо, всхлипы сдавили горло. Роза готовилась разрыдаться, держась из последних.

        - Что выбираем: от трёх до пяти или от восьми до пожизненного?
        Популия буркнула.
        - Громче! Не слышу! – накричал Чесноков, подался вперед, приложил руку к уху.
        - От трёх…
        Последние не выдержали, пролились слезами.

        - Так и запишем… - полицейское тело вернулось на место, голос возвратился к подчеркнутой меланхоличности, - с обвинением согласна.

        Павел дополнил: «Протокол прочитан лично. Замечания не поступили». Бумага легла перед обвиняемой.
        - Пишите: «С моих слов записано верно», расписывайтесь.

        В коридоре нарастал шум, приближаясь к кабинету. Дверь резко распахнулась. Влетело трое мужиков атлетичного телосложения в гавайских рубахах, надвинулись на капитана. Следом вошел седой мужчина низкого роста кавказской наружности с красной туфлёй в руке, обнял вскочившую задержанную: «Дочэнька, с табой парядак?». Роза разрыдалась на груди отца.

        Под прицелом звериных глаз братков, Чесноков осторожно потянулся к выдвижному ящику, оружие лежало сверху.

        Из-за спин показался круглолицый джентльмен с физиономией адвоката, заговорил тонким голосом любителя мужчин:
        - Мы её забираем. Надеюсь, вы помните, господин капитан, что в соответствии со статьей пять пункта четыре УПК, подозреваемый не обязан свидетельствовать против себя и своих близких?

        Павел развел руками:
        - Помню. Но я по-итальянски не Копенгаген. Кто вы такие и на каком основании…?
        - Об этом вы переговорите с начальством.

        За крутой компанией вырисовывался растерянный начальник УВД.
        - Зайди ко мне, - махнул Чеснокову и поспешно удалился.

        Прослезившийся отец встал на колено, бережно одел дочери недостающую обувь, передал «сокровище» сподручным. Подошел к столу капитана, брови сошлись на переносице, чёрные глаза метали молнии. Нервно подёргивался сутулившийся хребет, краткая шея, клетчатый пиджак.
        - Ти за эта атвэтиш.

        Указательный палец сотряс воздух, ненавидящий взгляд прожёг молнией. Компания удалилась, нахально впечатав в стену вошедшего Кравчука. Офицеры дослушали стук каблуков до тишины.

        Павел вскинул удивленные глаза на коллегу, Сергей поспешил разочароваться:
        - Ну-у, брат, ты меня чуть под монастырь не подставил. Это ж дочь депутата Тодадзе.

        Капитан откинулся на спинку стула, покусал ноготь большого пальца, взор стал понятливым:
        - Ты хотел сказать - вора в законе.
        - Теперь он депутат.
        - А методы те же.
        - Заранее не мог узнать?
        - Фамилии разные.
        - У кого?
        - Не тупи. У него – Тодадзе, она – Популия.
        - Говорил же тебе – сдал бы ДПСникам, и дело с концом.
        - Сами можем решить…
        - В общем, ты как знаешь, но я на это не подписывался, - Кравчук направился к выходу.
        - Испугался вора?

        Серёга обернулся у двери:
        - Депутата. И тебе советую: не лезь в бутылку - в горлышке застрянешь.


        Чесноков сидел в кабинете главы УВД, лысого полковника с красным носом.
        - Ты что, майор, совсем ополоумел? – змеем зашептал начальник.
        - Капитан, - поправил Павел, - уже год как. Пора бы привыкнуть…
        - Скоро будем привыкать к лейтенанту! Какого лешего ты её сюда притащил? Почему не сдал гаишникам? Пусть бы разбирались.
        - Она меня чуть не убила. Дело раскрыто. Почет и премия.
        - Какой, к чёрту, «почет и премия»?! Ты отделение подвел… под этот… как его? Монастырь! - полковник постучал по массивному лбу.

        «Кравчук далеко пойдет. Говорит также, но помнит быстрее», - подумал Чесноков.

        - Фамилию не мог спросить?!
        - Разные.
        - Что «разные»?
        - Фамилии. У законника и дочери.
        - Всё равно, - развел руками полковник, - видишь, девка прифранчённая, на крутой тачке – не связывайся!
        - И вы вора испугались?
        - Депутата, - начальник нажал на столешницу, приучая подчиненного к повиновению.

        Павел отвернулся, не удостоив. Чувствовал себя, как кот, потыканный за шкирку в испражнения.

        - Мне с самого верху звонили, - начальник указал пальцем сторону Бога. - Представляешь, что наговорили?! Я не хочу на старости лет ехать в какую-нибудь тьму… Тьму тараканов!
        - Тмутаракань.

        Полковник удостоил уничтожающим взглядом, прохрипел с расстановкой, обдав чесночным выхлопом:
        - Значит так, умник, сиди тихо и не высовывайся. И если нам очень повезёт, всё спустят на тормозах.
        - Я ж свидетель.
        - Твою душу! Ты – офицер полиции! В первую очередь! И будешь делать то, что тебе прикажут! Понятно?!
        - Понятно.
        - Шагом марш отсюда!


        К темноте капитан добрался до общаги. С общей кухни доносился запах шкварок, по коридорам бродил ветер открытых окон, обшарпанные стены чернели гуще надвигающейся ночи.

        Дверь в комнату оказалась чуть приоткрытой, через зазоры коптел тусклый свет.

        Чесноков извлек оружие, прижался плечом к стене. «Вдох-выдох, вдох-выдох. Пошёл!» Короткий удар ногой. Резкораспахнутая дверь. Павел влетел в комнату, молниеносно присел, вытянул руки. Дуло пистолета уперлось в непрошеного гостя за столом.

        Трое качков в гавайских рубахах под вечерними пиджаками мгновенно выхватили «стволы». Мушки сошлись на страже порядка.

        - Э-э, - с грузинским акцентом прокряхтел мужчина в кресле, - капитан, развэ так встрэчают гастэй? А ви?! Зачэм накинулис на хазяина? Убрали волыны. Бистро! Я сказаль.

        Кулак треснул по столу, на скатерти подпрыгнули тарелки с бужениной, фруктами, бутылка красного вина. Молодчики нехотя спрятали оружие, сверля недовольством пришедшего. Капитан держал на мушке главаря:
        - Зачем пожаловал вор в законе и депутат по совместительству? Никто не приглашал.
        - Убэри ради Христа, - Тодадзе скривил гримасу в сторону, прикрыл недовольство костлявыми руками.

        Пистолет спрятался в кобуру.

        - Извэни за вторж… вторж… за прыход. Садыс, нам нужно патольковат.

        Чесноков шмыгнул носом, жадно втянув аромат чанахи и подзабытого «Киндзмараули». «В холодильнике, хоть боулинг гоняй… Может пара яиц осталась? Яичницу сварганить».

        - Садыс, садыс, покюшай, усталь с работы…

        Павел развернул стул спинкой к авторитету, акцентированно стукнул ножками об пол, нагло присел напротив:
        - Говори и уходи.

        Вор-депутат выдохнул обидчивое «Вах» и продолжил.
        - Сэгодня ти схватиль мая дэвочка, вибиль паказания, - Тодадзе замахал руками, пресекая попытки возразить. - Она-бэдняжко пэрэживает, убивается… но я на тэбя зло нэ дэржу. Ти дэйствоваль, как настаящий… чэстный мэнт. Уважаю. Но эта мой доч… паэтому прашу тэбя – забуд. Бэз тэбя разбэрутся. Пагибших нэ вэрнут. Ми паможим их сэмьям. Дадым дэнэг. Много дэнэг. У ных всё будэт харашо. Клянус!
        Бандит откинулся на спинку стула, давая возможность ответной тираде.

        - Всё сказал? – уточнил капитан. – Теперь слушай мэня. Во-первых, находясь в состоянии алкогольного опьянения, твоя дочь убила двух женщин. Во-вторых, наверняка, это не первый случай, когда ты отмазываешь собственное чадо, а значит, не последний. Нет, Гиви, сделки не будет.

        Депутат-вор пошарил глазами по комнате, наткнулся на отрезы ткани, пластами приткнувшиеся к стенке.
        - Слюшай, зачэм тэбе столько матэрьяла?
        - Продаю, - уныло ответствовал Чесноков.
        - Форму хочэш шит? У мэня ест хароший партной, магу свэсти. Сашьёт форму – гэнэралом хадит будэш!
        - Не дослужился.

        - Чэго ти хочэш? Мнэ размазат тэбя, раз плюнут, - депутат по-тюремному сцедил слюну, - но я хачу по-чэловечэски. Дагаваримся – снова станэш майор, патом – палковник. Пасматри, как ти живёш?! Эта сарай, а не дом! У мэня лошади в канюшнэ лучшэ живут! Хочэшь хату? В цэнтрэ?
        - Ничего я от тебя не хочу. Уходи.

        - Гиви, - соломой вспыхнул один из подельников, - да что ты с ним цацкаешься? Пристрелить собаку и закопать!
        - Цыц! – цыкнул вор-депутат.

        Тодадзе поднялся, направляясь к двери, задержался у Чеснокова.
        - Жал, очэн жал. Ноо… нэ хочэш, как хочэш, - фамильярно похлопал капитана по плечу и вышел вон.

        За вожаком потянулась стая. Последним ушел предложивший расправу, сплюнув по образцу авторитета.

        Чесноков уперся локтями в стол. Ладони прикрыли рот. Задумчивый взгляд уставился в этикетку грузинского вина. Руки флегматично подобрали чужую скатерть, свернули. Угощение полетело в мусорку.

        Продолжение - http://www.proza.ru/2014/07/21/566