обремененный

общее бултыхалось,
разбрызгивая частности,
радужно веселилось, горе
мыкая и человечиков стряхивая.

лучше не досказать,
чем пересолить, а то оно,
ежели все буквально, то и огорчить
могеть неприметно, надолго и безосновательно.

размышляя над имиджем,
каждый раз тупо приводишь в
соответствие внутренне и внешнее, но
утаиваешь мысль об истинных мотивах действа.

ха-ха-ха,
хе-хе-хе,
хи-хи-хи,
хо-хо-хо

свобода в совести
или свабода совести,
нет, свобода от совести,
лутшее, совесть про свободу.

кажному свое будить,
как бы оно тамо и не трепыхаласи,
эк-ка, воробышки, справедливое, несправедливое,
чо ужо, насыплють по-полной в ладошки, тока подставлять успевай

разделенные стеной, они слышали только
гул и бормотание, в котором разобрать что-либо осмысленное
было практически невозможно, поэтому бесполезно было
кому-то что-то доказывать или пытаться объяснять.

приковали внимание
одной цепью, другой цепью
сковали память, за семью печатями
положили запрет на использование рассудка.

гулькин нос еще не вырос,
но ведь так  интересно все вокруг.
почему бы не засунуть его куда-
нибудь, не полюбопытствовать

увидеть и осознать,
восхититься и напитаться,
взять с собою на долгую
память, как сувенир.

вот так и носился он с этой идеей своей,
как с писанной торбой, всем предлагая
и ничего взамен не требуя, однако,
никто не хотел брать, почему-то