Тревожная кнопка

Тревожная кнопка.

   Сторож Петрович, прихрамывая, приходил на работу. Он дежурил в небольшой конторе, где и сторожить то было нечего. Никаких денег в ней отродясь не хранилось. И зачем нужен сторож – непонятно. Повесили бы замок и ладно.
    Петрович был старенький, помнил начало войны, неразбериху 1941 года, эвакуацию на Урал. Все эти события были началом его воспоминаний. Вся остальная жизнь пролетела так быстро и однообразно, что память отказывалась её запоминать. Работал в колхозе, хоронил родственников и друзей, но всё реже и реже, пока почти никого не осталось. Единственным близким человеком остался племянник Семён. Он занимал в посёлке важную должность и заботился о Петровиче. Он то и устроил его сторожем. Ведь на пенсию не проживёшь.
   Петрович запирал дверь изнутри, читал газеты, слушал радио и предавался размышлениям. Больше всего он любил читать некрологи. Его мало интересовали заслуги умерших, главное – сколько они прожили. Если умершим было больше 70-ти, он сам себе говорил:
- Ну что ж, пожил всё ж таки…
Но если покойному было лет 50 и меньше, старик переживал:
- И пожить то толком не успел…
И по его небритым щекам текли слёзы. Он вытирал их давно нестиранной тряпицей. Он вообще часто плакал.
Как-то ему попалось стихотворение Н. Рубцова:
Где здесь погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.
Тихо ответили жители:
Это на том берегу.
При слове «тихо» старик начинал плакать и долго не мог успокоиться.
Иногда поздно вечером, заезжал Семён, приносил водку. Пили, беседовали, вспоминали мать Семёна, умершую от рака два года назад.
- Помню, сидит у окна и кого-нибудь ждёт. Всегда ждала…
- Сень, а  ведь на днях она за мной приходила!
- Во сне что ли?
- Да нет. Сижу я как-то, газету читаю. Оборачиваюсь, а она стоит и на
            меня смотрит. А дверь то изнутри заперта… Испугался я, а она будто
            манит меня. И растаяла... Помру скоро…
- Видно, выпил много?
- Да нет, не больше обычного.
- Не, это тебе показалось!
Петрович жаловался на свою левую коленку. Когда-то ушиб её. Сначала ничего, а потом всё хуже и хуже. К врачам не ходил. Дальняя родственница бабка Дарья  пошептала и дала какую-то мазь. Вроде помогает…
Семён жаловался на своё начальство:
- Говорят, твоё дело подписывать, а что к чему – мы сами знаем. Я же
             вижу, что воруют, а что я могу…
- Ушёл бы ты Сеня. Они всегда оправдаются, а тебя посадят!
- А куда я уйду? Где ещё столько заработаю? А жена, дети… Кто их
             кормить будет?
- А посадят тебя – кто кормить будет?
- Да может ещё и не посадят. Не всех же сажают.
Семён ушёл. Петрович прилёг на диванчик, долго ворочался, откашливался. Как на зло, кашель застрял в горле и не хотел выходить. Наконец, полегчало и дед стал засыпать. Но в это время в дверь требовательно постучали:
- Открывайте, полиция!
«Семёна ищут» - подумал Петрович. «Достукался…»
Вошли двое полицейских. При оружии:
- У Вас всё в порядке?
- А какой у меня может быть беспорядок?
- Сработала тревожная кнопка. Вы вызывали?
- У меня никакой кнопки отродясь не было.
- Это дом 9, подъезд 5А?
- Нет, это дом 11.
Полицейские куда-то позвонили, сказали начальству, что не туда попали, и уехали. «Слава Богу, не Семёна ищут» - подумал Петрович и перекрестился.
Опять лёг на диванчик. Задремал. Сначала ему приснилась Оленька, его первая любовь. Они встречались целый год, обнимались, целовались, но в Олю влюбился сын начальника милиции и она не устояла. Они уехали в город и больше Семён её не встречал.
Потом ему снилось, что он стоит на пригорке и видит вдали купол церкви. Это его родное село. Он торопится туда, но пригорок превращается в огромную гору. Спускаться всё труднее и труднее. Он идёт по руслу замёрзшей реки. Каскад замёрзших водопадов ведёт его вниз. Он преодолевает высокий водопад, проходит десяток метров и оказывается на краю глубокой пропасти. Вернуться назад он не может – слишком высоко. Слева и справа отвесные ледяные стены. Вперёд тоже дороги нет. Он смотрит вперёд, ищет купол церкви и не находит. Наконец, понимает, что выбрал не ту дорогу.