Воробей

Однажды утром ей пришлось идти через огромный крытый переход на железнодорожном вокзале. И внизу, за десяток метров от выхода, прямо на ее глазах в переход влетел резвый воробей.

Она от неожиданности даже отступила на шаг. Ведь все окна здесь – глухие! Она смотрела на маленькую птицу, не отрываясь. А та взмыла под высокий потолок. Места было много и птица кружила в большом пространстве, еще не понимая, что оно закрытое. Воробью еще было не душно и его виражи еще не были похожи на метания. Его движения были стремительными и легкими – он обследовал новую территорию.

Она с сожалением вздохнула и пошла дальше, ведь такую картину в своей жизни она видела далеко не впервые.

День был сложным и каким-то уж слишком длинным. К своему рабочему окончанию он уже успел заретушировать ее утренние впечатления. Но оно возвращалась домой тем же переходом и ретушь на поверку оказалась не такой уж качественной. А потому не слишком прочной.

Воробей был все еще под крышей перехода. Ее поразила перемена в нем – он выглядел потрепанным и уставшим. Казалось, он даже стал чуть меньше. Воробей уже не летал, лишь нестройно прыгал по полу у самых окон – от пола до потолка.

Она сглотнула. И попыталась приблизиться к нему. Ее шаг в его сторону заставил его ускорить свои прыжки. На третьем из них у него подвернулась лапка и он неловко завалился набок.

Захотелось отвернуться. Она будто подглядывала за чем-то столь интимным, что от смущения и подступивших слез глаза сами ушли в сторону.

Когда она снова обернулась, то воробей был уже в нескольких метрах от нее. Она подумала, что ее смущение не стоит его жизни, и ускорила шаг. Воробей же, на пределе своих истощившихся сил, бессмысленно прыгал все вперед и вперед. Она вполне могла бы догнать его, но стоило ей присесть, как перевес оказывался на стороне воробья, и она, протянув к нему раскрытую ладонь, все же не могла даже прикоснуться к нему. После нескольких таких попыток воробей зашел на совсем недоступную для нее территорию. Он продолжал прыгать вдоль бесконечного окна, но теперь его отделял от нее ряд металлических, сваренных друг с другом сидений, уходящих вперед на долгие десятки метров.

Она остановилась. Глядя вслед всклокоченному воробью, удаляющемуся от нее неравномерными подпрыгиваниями, она думала о том, сколько же этапов он прошел с утра – от радостного освоения нового пространства до изможденного отупения и механистичных повторяющихся действий, которые уже ни к чему не приводили.

Ей нужно было уйти. Она не могла помочь ему. Она не могла остаться с ним. Ей нужно было собраться с силами, отвернуться от этой практически безвыходной картины и увести себя, растерянную и упирающуюся, домой. Напоить чаем, успокоить и в которой раз встроить в свой мир столь ранящее понятие невозможности повлиять, изменить все, что хотелось бы.