Восстановление справедливости

Крупный современный промышленный город был основан около четырёхсот лет назад в красивейшем месте – одна небольшая речка впадала в большую, с крутыми высокими берегами, выступающими горными породами, смесью гранита и известняка; и на отлогих склонах напоминающими свежую говядину с прожилками – если после дождя.

Летом зарастала разноцветной зеленью – белёсые лишайники, насыщенные цветом высокие полыни, ивняк, цветистое разнотравье с бунчуками ковыля.
Но сам берег был пологим, и там стояли первые избы, там стояла первая деревянная церковь, там раскинулась базарная площадь, оттуда по берегу потянулись первые улицы во времена золотой лихорадки и освоения тамошних мест.
Дом губернатора, кафедральный собор, первый публичный дом; казармы строились вдоль берега речушки; чуть в горку – рабочая слобода. На самОй горке – сторожевая башня, часовня. По другую сторону поставили тюрьму, кладбище, конный завод.
В отдалении, как бы на выселках, предпочли ставить богатые усадьбы купцы, чтобы не нервировать лишний раз рабочий и служивый люд вычурностью фасадов и затейливостью отделки. Проектировать застройку взялись сосланные поляки, немцы, французы, сделавшие будущий центр города логичным, симметричным, практичным.
Центр города сместился по течению реки, на плоскую не заливаемую в паводок возвышенность, дома ставили каменные – пережив пару-тройку пожаров. Небольшой участок у центра оставили как парк – с ёлками, кедром, осинами.
На другую сторону большой реки сначала ездили охотиться и за дикоросами, но потом охотничьи избушки обросли огородами, появились солеварни; беглые ставили в тайге избы, прирастали подворьем, скотиной; и зажил другой берег своей жизнью, доступной зимой, когда река вставала.
В недалёких горах сделали каменоломни, а потом и заводики – варить сталь и обрабатывать камень. Чтобы и летом возить сначала паром наладили, а потом и мост – один, другой, третий. Заглянула в городок железная дорога, и стал он – город.
Место, где стояли первые избы и была базарная площадь стало приходить в упадок, а когда позади магистратуры на широком пустыре по новомодному соорудили рынок на чешский манер, и вовсе потеряло привлекательность. Там, где корову торговали за пятак, а мешок пшена за полушку ставили избы рыбаки, потому что берег, а что в путину заливает – так то Бог велит, не рой в низине погреб.
Спустя четыреста лет там оставались деревянные дома, но кое-где обросшие спутниковыми тарелками, пластиковыми окнами, гаражами на несколько машин. Народ жил памятью предков – завсегда если не перо в бок, то чарку воды колодезной поднесёт и о тяжких судьбах государства тему поддержит.
Но среди стекла, бетона и растяжек рекламных это лакомое историческое место было кому бельмом в глазу, а кому новая жизнь.
Пришлые люди вознамерились купить красивое место и поставить там большой торговый дом, величиной со старый город, чтобы местные покупали, и со всех окрестных поселений съезжались за одеждой, вентиляторами и сноубордами.
Где по слабости, где подкупом, но за великие деньги получили от властей право, снесли ветхие домишки и стали строить. Где огороды, где кладбища запахали. Местный люд, в пробках мимо стоящий сетовал – «не будет вам счастья, вид на реку закрыли, историческое место опоганили сраными своими брендовыми отделами и бутиками».
Два года строили, с великой рекой бились, что заливала строение в путину; уж и сами не рады – а что делать? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ан не в коня корм – и подъезжать неудобно, и местным не в масть, и других соблазнов в центральном районе и на выселках есть. И великий торговый город захирел в одночасье.
Несколько месяцев огромное здание из стекла и бетона, с подведёнными коммуникациями с переменным успехом боролось за жизнь, проводило рекламные акции, снижало цены за аренду – но зловещий кризис бил насмерть, и в далёких столичных судах рушились судьбы и уходили в небытие преуспевающие бизнесмены.
Яркое ранее огнями здание чернело коробом отключенного электричества; раздражение проезжающих в пробках сменялось жалостью – уж коль построили, чего ж добру пропадать; а придумщики сгинули – кто в тюрьмах за неуплату, кто на Кипре, кто в кабинете на госслужбе стыдливо глаза прячет.
Охрана была коммерческой, потому стояли, пока деньги платили. А как перестали платить – бросили место и ушли на вольные хлеба.
Первыми пришли мародёры – скрутили ручки, зеркала, турникеты. Потом в дальнем крыле обосновались китайцы – дали отпор тем, кто приходил за умывальниками и унитазами. Потом бездомные потянулись – сначала просто переночевать, попить, побузить; а потом осели, завели свои места, затянули старыми одеялами гнездовья. Появились на этажах и в секциях смотрящие-разводящие. После двух пожаров стали серьёзнее относиться.
Государственные служивые сунулись пару раз – да кому нужно расследовать убийства людей, которые ни по каким документам не числятся, да и запах на любителя. Ушли и забыли.
А коммуна со своими законами продолжала жить и развиваться – обучали детей, что сами знали, привечая беглых, проповедников и кто от мира устал; разводили грибы и травы на гидропонике, сувениры.
По пятницам-субботам делали экстремальные вечеринки, трупы сбрасывали в реку.
Первые два фильма так, а вот третий получил главный приз на альтернативном фестивале; четвёртый снял Эмир Кустурица.
Понаехало голландцев, шведов, бельгийцев. Благотворительные организации, христианские союзы, клининговые компании сняли несколько роликов. Аряма выдвинули в горсовет, восстановили электричество и водоочистку. Смотрящие повысили плату за проживание, левое крыло переделали под гостиницу с евроремонтом.
От того места в захиревший город пошли торговые ряды, домки-бунгало сибирской тематики. На выселках поставили тюрьму, выжили китайцев.

Часть комплекса оставили в неприкосновенности – с гидропоникой, одеялами и рыбалкой.
P.S. История не только развивается по спирали – она следует законам, не подвластным законотворцам.