Ingert fun - 006

Ингерт "бяка". острый психологический роман


– «Это тебе понятие, раз назвался мальчишкой, что ты должен говорить девчонке в таких случаях. Но теперь я ещё более сомневаюсь что ты мужского племени. Помнишь, что ты говорил Ингерту на берегу реки? И о достойных мужах и о вашем племени вообще, а кто ты сам при нём оказался? Уж всяко не парнем. И ты забыл урод, что нам пятнадцать, а тебе уже семнадцать? Так кто тут ошибка природы? Ингерт настоящий мальчишка, хоть и с виду неказист. И я сама могла тебе за него зенки выцарапать», - выдала свой комментарий за действия братца Софи и замолкла. Симс всё же как-то чуть оправился, но его теперь душило много психических противоречий и месть, и жажда реванша и униженное положение при девчонке и много ещё чего, хоть он уже и так понимал, что во многом не прав, но амбиции мальчишки, -
– «Ну и ладно, пусть я не ангел. У меня может натура такая. Все не ангелы и твой братец тоже, но я такой какой есть и я всё равно этого Ингерта уделаю, хоть убейте меня тут…»;
Убивать его никто не стал, но Лорен мог обрабатывать так, что внешне ни синяков ни шишек, зато изнутри всё тело словно клещами раздирает и когда он в последний раз пришёл в себя, то услышал финал, -
– «Ты так и не понял подонок, что извиниться перед девчонкой надо? Нет, тебя этому не учили. Гонору в тебе что дерьма – полное тело по уши. На всё ты герой, а как извиниться – хуже труса, подонок. Натура у него такая! А с чего ты тогда всё своё дерьмо на Ингерта повалил? Крайнего слабенького нашёл? Всё с себя снять и вину, и ответственность и после того парнем себя назвать? Проститутка!», - больше Софи ему ничего не говорила и обнаружил он себя на берегу той же речки без названия и в таком состоянии, что дерьмом быть и то, наверное, слаще. Это было уже через неделю после отъезда Ингерта. И до финала, через пару суток, его избили и мальчишки за то, что он назвался атаманом, а оказался дерьмом и не смог сдержать свою марку. Он уехал из посёлка и проклял всё на свете. А мальчишки, наконец, поняли потерю Лили и других девчонок, хороших и желанных и теперь винили в том не Ингерта, а Симса. Клод же стал первым заочным другом Ингерта и обещал его во всём поддерживать. Девчонки видать просто мстили мальчишкам, за то, что Ингерта увезли по их доносу, но мальчишки клялись, что руки к сему не прикладывали и это мог устроить только сам Симс. Вообще странная история получалась после отъезда Ингерта и он тут был уже не причём и в посёлке перестали на него грешить. А мальчишки потом узнали и о том, кто брат Софи и что это он за неё уделал Симса, и отныне Симс стал как сам иуда для мальчишек…

 Теперь наступила эра, когда мальчишки уже не получали удовлетворения от простого баловства с девчонками, надо было чего-то большего духовного, настоящего с чувствами и вот тут и вышел в «финал» или скорее пока в «полуфинал» театр кукол и пошли соревнования на терпимость и настройку чувств. И теперь мальчишке стало зазорно, сразу прыгать на девчонку, это стало как срам, как слабость и несдержанность, подобно тому, что идти на поводу у собственного конца в штанах. Романы стали протяжённее интереснее, насыщенными и не с сексом на первом месте, а только если сложится вся раскладка. Вот когда пришла эра созревания настоящих мальчишек и девчонок, но Ингерт был уже от всего этого далеко…

    Мада (Матильда) была дородна, как и сама тётушка и тоже немного чрезмерно пышная, но похоже, как сразу это учуял Ингерт – сексуально «ненасытная». Все её пышные телеса прямо-таки напрашивались на секс. У неё был свой круг молодых и более светский (заслуга тётушки), но кругом незримо присутствовал её вездесущий глаз контроля, чтоб она боже упаси не согрешила где на стороне раньше времени. От этого глаза было укрыться невозможно. И тем сильнее она пыталась сорваться куда-либо и согрешить до полного разврата. Если раньше опека тётушки ей была как в награду, то ныне как в обузу и измену родине. Ингерт пришёлся ей как нельзя кстати, чтоб хоть склонить на "согрешить" его, назло своей мамаше. И Ингерт не стал спешить отгонять её от себя как муху назойливую, видя что прямо-таки ясно было написано в её глазах, когда она смотрела на него, капризно надув губки, она жаждала пустить своё младое тело – в дело. И повода тому искать было не надо. Но они родня, хоть и не прямая, хоть разве для секса это важно? Не детей же ей от него рожать. Была у неё одна подруга из светского круга Далия, которая пользуясь ветреностью предков устроила у себя тайные курсы молодого секс-бойца и собирала на эту тему – фильмы, журналы и прочую литературу. А потом на пару, с какой подругой, проводили боевые маневры на широкой как футбольное поле кровати. Но старались делать всё по «науке», хоть и озорничали тоже. Но до натурального мальчишки пока добраться не могли. Везде следили предки за репутацией своих родов и тут воли молодым давать было нельзя. Был право говорят один тайный паренёк на стороне, но там такая конспирация и секретность, что редкая девчонка могла попасть к нему на волю и жажду случки. Пока искали маневры как обмануть бдительность пращуров, но те такому азарту не препятствовали и были уже ко всему готовы. Как бы ни хотел сам Ингерт, слухи о его подвигах в посёлке всплыли и тут и девицы страстно завизжали – вот это кадр попал в наши анналы! Настоящий зверь в сексе!!! Похоже, что тётушка сама пускала эти сплетни, драконя молодых юниц и потом подглядывала, как они визжат и прыгают от страсти и пытаются обойти все препоны, на грех великий. Она уже была знатной светской дамой в этих кругах и делала в свете погоду ни менее других персон, а даже более, и с ней были вынуждены считаться. Она знала по-своему Ингерта и постаралась дать ему полную свободу маневра. Всё-таки он мальчишка. Но было одно но, - обстоятельство возраста, где она не могла просчитать как он себя поведёт сейчас, когда уже искупал своего леща в девичьем аквариуме, образно говоря, короче попробовал секса. Психика мальчишки тоже начинает перестраиваться. И она стала смотреть на свою Матильду после её посещений Ингерта. А сам скромный герой, вдруг нашёл висящую на стене гитару и от нечего делать стал бренькать на струнах (что оказалось больше на нервах тётушки), не ведая, что тем притупил её бдительность и контроль. Маде (Матильде) же было это бреньканье до фонаря, её интересовало то, что у неё под платьем, а у него в штанах. Она нарочито задиралась к нему, говорила несусветные глупости и старалась встать так рядом с ним, чтоб тереться коленками о его ноги, по роду этих жестов Ингерт стал абсолютно спокоен, без дураков понимая, чего она хочет. И однажды, тренькая одной рукой по струнам, он провёл ладошкой по её ножке в тонком капроновом чулке, словно думая о чём-то постороннем и завёл руку под подол, и нащупал её шёлковые трусики. Мали чуть не завизжала и от желания и против его мальчишеской наглости. Хотя с виду по нему не скажешь, что он таков. Но она не захотела, чтоб её верещание услышала бы случаем и матушка или её прислуга. В ней боролись и стыд и жажда и да и нет, но в сумме – только чтобы это продолжалось и продолжалось. Теперь Ингерту это было ясно и без всякого ума и знаний. Личико её налилось слегла пунцом и она глубоко задышала, она хотела чувствовать под платьем эту немного грубоватую и упругую мальчишескую ладошку и его блуждающие пальцы. Но Ингерт оценив её по состоянию лица, решил не рисковать. Мало ли…
– «Извини, я просто задумался. Больше хулиганить с тобой не стану! Просто я подбирал мотив», - убрал руку Ингерт и стал безразлично тренькать на гитаре дальше, но это была Матильда!
– «Извини? Он задумался? Да как ты мог вот так лазать у меня, где не положено!? Ты – наглец и хам!»;
Ингерт же понял из этой фразы для посторонних ушей совсем другое – «Как ты посмел бросить такое важное занятие, вместо того чтоб бездарно тренькать на гитаре!». Но Ингерт не был бы мальчишкой, -
– «Ну, ни здесь и не сейчас. Ты же понимаешь. Только с чего ты решила, что у тебя там всё такое особенное и неприкосновенное? Ты думаешь, я за время посёлка мало девчонок огулял? Они вообще передо мной без штанов ходили. Как-будто я не мальчишка? Что ты вообще в мальчишках понимаешь? Эх, родня», - и он продолжил тренькать на гитаре. Его слова, конечно, возмутили Малу, и она выступила, -
– «Больно ты в девчонках понимаешь! Подумаешь, нашёл себе уличных девчонок, которые и сами на всё согласны, а тут – свет. Этикет и нравы. Это тебе не в дешёвом балагане девчонок снимать. Ловелас»;
– «Да, конечно. Ты ведь всё знаешь, как и твоя матушка. И то, что этот посёлок для нищих уличных бомжей и я из таких родом, и все девчонки там продажные бесплатные шлюшки. Ты умная – ты в свете, не то что я, тёмная деревенщина. С того и мне сдаётся, что у тебя под платьем что-то такое, чего нет ни у одной нормальной девчонки. Как-будто девчонки от мальчишек как от чумы шарахаются», - под треньканье выдал Ингерт, не придавая никаких эмоций своим словами, и теперь лицо Матильды стало наливаться иным пунцом, а губки капризно надулись и вообще дальше некуда и дыхание аж перехватило, -
– «Да ты знаешь… да как ты можешь… да… вообще!!! Ты не просто нахал и хам, ты такой… такой…», и дальше она с визгом выскочила из его комнаты, ибо он шлёпнул ладошкой её по ягодице и наотмашь…