Там, где мой дом

Наталья Бутенко

Там, где мой дом

Если я говорю языками человеческими или ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И если я раздам имение мое и тело мое на сожжение, а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине: все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
А теперь пребывают из них три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше.
1-е послание Коринфянам                святого апостола Павла
гл. 13, стихи 1-8; 13


1
Перед домом на площадку гостевого двора сел катер. Андрей, мрачный донельзя, вышел из катера и вытащил из багажника свой рюкзак. Климов, тоже хмурый, молча наблюдал за ним. Андрей закинул рюкзак за спину, посмотрел на отца. Климов выдохнул, вытащил карточку запуска из пульта и вышел из катера. Поднимаясь на крыльцо, Андрей оглянулся. Яблоневый сад начинался сразу за площадкой двора. Деревья отцветали. За стволами и ветками он разглядел черную фигуру. Человек смотрел на приехавших. Андрей отвернулся. Этот человек, слуга его отца…Из-за него Андрею не хотелось возвращаться домой. Странный это человек. И все, что с ним связано, тоже очень странно.
- Не закрывай дверь, - сказал Климов, когда они вошли в дом, - этот олух сейчас обязательно припрется…
И жестом велел Андрею следовать в кабинет.
Там он усадил Андрея на диван, сам сел за стол и принялся бесцельно переставлять предметы на столе. Некоторое время Андрей наблюдал за ним, потом терпение его закончилось.
- Ты за всю дорогу, - начал он, - не сказал мне ни слова! Просто прилетел за мной, забрал… А я как баран пошел за тобой…
Климов поднял на сына глаза.
- Что ты хочешь услышать?
- Зачем ты забрал меня с Бериабы? Чем тебе не понравилось, что меня  пригласили в старые миры? Ты сам говорил мне о том, что было бы здорово хоть одним глазком посмотреть на эти миры! Тут подворачивается такая возможность – а ты рушишь все мой планы!
- Разумеется! – не меняя позы, ответил Климов.
- Но почему?
- Ты хотел увидеть Старые миры?
- Да! Меня туда…
- Да. Пригласили. Я помню.
- Почему ты меня не пустил?
Климов несколько секунд смотрел в глаза Андрея, а потом сказал:
- Оттуда не возвращаются.
- Ты-то откуда знаешь?
- Знаю. Например, глава той системы, куда тебя пригласили, дружит с правителем самой старой империи. Не ровен час, тебя бы затащили туда…
- Ну и что?
- Знаешь что, - неожиданно повысил голос Климов, - хватит морочить мне голову! Я тебя зачем отправил на Бериабу?
- Учиться, - Андрей сразу притих.
- Да, учиться! Потому что здесь ты совсем зазвездил! Я думал, что университет Бериабы тебя хоть немного остановит! Ты же заканчиваешь его за три года вместо семи и пишешь большую научную работу. Ты успокоишься, наконец?
- Не понял…
- Тебе не к чему приложить свои знания? Тебе обязательно надо везде светиться?
- Но ведь ты же стал известным ученым! Чем я хуже тебя? Я тоже так хочу!
- Не стоит, - веско сказал Климов.
- Ревнуешь?
Климов усмехнулся:
- Отнюдь!
- Тогда зачем вся эта отповедь? Тебе не нравятся мои успехи?
- Усвой, наконец, что ты никогда не поднимешься о моего уровня. Ты небесталанный, но и не гений. Гений здесь я — и никто другой!.. Тебе чего?
Последнее было сказано резко изменившимся тоном, в котором явно слышались ненависть и презрение. Андрей оглянулся. В дверях кабинета стоял Илья.
Сколько Андрей себя помнил, Илья всегда ходил в одном рванье. Зимой он перебирался в ветхий тулуп и валенки, а шапка у него была такая, будто ее украли с монастырского погоста. Летом же он носил насмерть стоптанные башмаки-луноходы и перелатанный комбинезон. Столько лет прошло, а одежда Ильи не менялась. И при этом не была грязной и вонючей. Слуга берег ее.
- Я... - начал мяться Илья, перебирая в руках рабочие перчатки, - хотел сказать… - он покосился на Андрея.
- Ну? – поторопил его Климов.
- Тебе звонили двое, - выдохнул Илья и опустил глаза.
- Кто? – по-хозяйски спросил Климов.
- Этот твой друг контрабан… скупщик яблок, - Илья поднял на хозяина глаза. – Интересовался видами на урожай.
- Ты что ему ответил?
- Что урожай должен быть хорошим: яблони в цвету, дождей мало…
- Эти подробности, - перебил его Климов, - оставь при себе. Кто еще звонил?
- Адвокат из Москвы. Просил привезти бумаги. Сказал срочно и не через почту.
- Ах, да, - Климов полез копаться в стол. - Что еще?
- Заезжал Ким Кирман. Оставил проект строительства нового поля космопорта.
- И где же он?
- Компьютер у меня… Ты же просил просмотреть его!
- Да! – рассердился Климов. – Но только после меня! Ты что себе позволяешь?
Илья не слишком испугался.
- Я тебе все отдам! – заверил он Климова. – И копии я не делал!
- Попробовал бы только!.. – Климов очень быстро отошел. – Проект нормальный?
- С учетом местных технологий – вполне.
- И какова его примерная стоимость?
- Двадцать миллиардов евроталеров.
Климов цокнул языком:
- Дороговато для дополнительного поля!
- Но ведь это космопорт, а не домик в деревне!
- Не умничай! Лучше свари мне кофе – я улетаю. – Климов встал из-за стола. Илья молча послушно удалился.
- А мне-то что делать? – подал голос Андрей. Климов как будто вспомнил, что в кабинете сидит еще кто-то. Он растерянно посмотрел на сына, неопределенно повел рукой и обронил:
- Отдыхай пока… - и вышел.
Андрей от возмущения едва не задохнулся... Не надо было сообщать отцу о приглашении; о том, что его разыскал сам глава Коалиции государств Уртании и сказал, что им, Андреем, заинтересовались в самых высоких сферах Старых миров. Андрей мог бы уехать туда на несколько дней и вернуться — и отец ничего не узнал бы. Недавно оттуда вернулся самый талантливый художник Бериабы Эйе-Тахо Солатан – как говорили, совершенно невменяемый. Что-то с ним такое сделали там… Такими же донельзя очарованными вернулись его ассистенты… Но ведь вернулись же! Почему Климов сказал, что оттуда не возвращаются? Ерунда какая-то! Теперь вот сиди здесь в полном бездействии! Андрей к такому существованию не привык. Он был весь в науке, на Земле в свои двадцать три года уже имел ученую степень. О нем много говорили, а он совсем не заносился, продолжая свои научные изыскания. Климов явно заревновал к его успехам. Наверное, поэтому он оплатил страшно дорогое обучение Андрея на Бериабе, старшей планете Сообщества, чтобы держать сына подальше от его земных успехов. Этот университет стал третьим в жизни Андрея… 
Он вышел в большую гостиную. Здесь солнечно, тепло… Никого… Дом построен по проекту старинных интеллигентских дач: с просторным первым этажом, с лестницей на галерею второго этажа. Галерея тянется по периметру гостиной. Там, на втором этаже, жилые комнаты. Дальше, за гостиной, столовая, и за ней – кухня. Есть еще оранжерея, большая хозяйственная пристройка, подвал с аккумуляторами световой энергии и коммуникациями, чердак… Дом построен из дерева, а не из стекла и металлокерамических блоков, как в городах. У него сложная крыша - с крыльями, мансардами – покрыта черепицей едва ли не ручной работы. Минимум всяких технических новшеств – здесь принято жить в примитивных условиях по меркам нынешнего века, среди ученых это считается хорошим тоном и соответствует новому течению нативистов, которые не приняли технократию городов и ушли ближе к природе. В доме уютно, приятно и тепло, несмотря на неоднозначность его хозяина. Андрей стоял посреди гостиной, вдыхая аромат, знакомый с детства  - запах дома… С чем-то он у него ассоциируется? С отцом?.. Нет… С той бабкой, которую отец нанимал в няньки Андрею?..  Нет!  С этим цербером – ни за что! Уродина! Ломала Андрея как могла! Она уехала отсюда так, как будто собиралась вернуться. Очевидно, она с Климовым давно и тесно знакома. А вот Илью она ненавидела. Илья… С ним связан этот запах. Главным образом, потому, что все в этом доме, как и в саду вокруг, лелеется, оберегается, поддерживается в идеальном порядке именно им. Он стал слугой Климова – по сути его рабом – после одной темной истории: будто Илья украл деньги, отпущенные на совместный ученый проект. Он провернул какую-то аферу, его поймали и отправили на каторгу за махинации с крупными суммами. Климов пожалел своего незадачливого друга, выкупил в свою собственность… Теперь Илью следовало жалеть еще больше. Помимо того, что на Илье держалось все хозяйство их маленького хутора, так еще слуга должен был безропотно терпеть любые сумасбродства хозяина. За это Андрей прозвал Илью «Золушк».
Из-за двери хозяйственных сеней послышались голоса. Климов что-то внушал Илье. Андрей бесшумно приблизился к двери.
Климов говорил тихо, слов почти не разобрать. Илья коротко отвечал. Судя по этим ответам, разговаривали они на одном из языков, который обычно употреблялся в доме. Этот язык – ферги – Андрей знал хуже, чем другой, сахоа,  на котором предпочитал говорить отец. Сахоа был таким же емким, как и русский, и изобиловал всяческими идиоматическими оборотами, которые Климов виртуозно употреблял. На русском в доме говорили мало – только с посторонними, хотя все его обитатели относили себя к русской нации и имели соответствующие фамилии. Правда, Климов и Илья владели таким количеством языков, что вольны были сами выбирать, на каком из них общаться. Андрей тоже не отстал от них: на Бериабе он нахватался разных диалектов Сообщества, а земные языки выучил еще в детстве.
Климов что-то еще сказал, Илья ответил уже более развернуто, и Климов повысил голос:
- Только попробуй! Я все равно узнаю!..
Опять тихий ответ.
- Как знаешь, - сказал Климов. – Я тебя предупредил.
Андрей замер в неудобной позе, прислушиваясь. Но больше ничего не услышал, кроме:
- Жди завтра…
Хлопнула наружная дверь. По наступившей тишине Андрей понял, что Илья вышел за Климовым. Так же бесшумно Андрей вернулся в кабинет, забрал свой рюкзак и поднялся наверх, в свою комнату.
Здесь ничего не изменилось. Та же кровать у стены, вокруг – стеллажи с книгами; напротив – письменный стол. На нем ни пылинки. Старый ноутбук на столе; мультисистемный экран на стене у входа; в простенке между окнами – большое удобное кресло, в котором Андрей любил коротать зимние вечера. Дверь в ванную комнату открыта, и там тоже идеальная чистота. Андрей бросил рюкзак у платяного шкафа, сел в кресло, в свою любимую позу – с ногами – и закрыл глаза. А может, оно и неплохо – побездельничать недельку-другую? Можно смотаться к друзьям в Кембридж, в Москву… Можно пообщаться с приятелями по спейс-нету, узнать массу новостей…
Андрей открыл глаза.
В дверях стоял Илья, тепло улыбаясь. Андрей вопросительно поднял брови: с чего бы вдруг такие нежности?
- Я очень рад, что ты вернулся, - сказал Илья.
Андрей с плохо скрытым пренебрежением – в манере отца – оглядел Илью и, указывая пальцем на его обувь, сказал:
- А ничего, что ты ходишь тут по коврам в грязных ботинках?
Илья посмотрел на свои ноги, потом на ноги Андрея.
- Беру пример с тебя, - ответил он без всякого вызова.
- Да, но я не работал в саду! – высокомерно возразил Андрей.
Илья не стал вступать в дискуссию.
- Я их почистил, - завершил он тему. – Ты не хочешь поесть?..
Они сидели на большой широкой веранде, глядя на закат. В полном молчании пили ягодно-медовый напиток – ракле. Его рецепт Илья привез из какой-то экспедиции. Этим ракле Андрей и Илья прекрасно утоляли жажду и голод. Употребление напитка сопровождалось целым ритуалом: ракле разливался в пиалы обязательно горячим, потом размешивался можжевеловыми палочками – Илья где-то умудрялся добывать их – и сразу отпивался верхний слой. Все эти действия происходили в глубоком молчании, и попытки Андрея заговорить Илья останавливал одним красивым движением. Андрей давно был приучен к этому процессу – еще когда вернулся из Кембриджа и полгода ждал вступительные экзамены в Московский университет.
Андрей, конечно, понимал, что, как часть социума, Илья находится где-то в районе придонных отложений. И нередко позволял себе унизить Илью – сказывалось влияние отца. Правда, он ни разу не поднял на слугу руку. Но дистанцию старался сохранить. Часто Андрей забывал об этом: завязывался неспешный разговор после чашки ракле, закладывалась партия в шахматы… В последний момент Андрей вдруг вспоминал, что разговаривает с собственностью отца, и спешил отмочить какую-нибудь мелкую гадость. Илья качал головой и тихо говорил:
- И откуда в тебе это?
А Андрей заводился еще больше.
Но от ракле никогда не отказывался. Ему нравился этот процесс, а еще больше – то, что Климов не одобрял это. Он терпеть не мог ракле, плевался от него и каким-то образом узнавал, сколько раз Андрей и Илья сидели вот так на крыльце в его отсутствие. При этом Андрей точно знал, что Илья ничего Климову не докладывает. Более того, он каждый раз подвергался наказанию – все больше мелкому – после таких вот посиделок. Но иногда дело доходило до избиения. Потому что был еще один момент, о котором Климов тоже знал, но с которым ничего поделать не мог: Андрей и Илья в его отсутствие общались не на принятых в доме языках. У них был свой язык. Андрей не помнил, как выучил его, но когда однажды Илья как будто невзначай сделал Андрею какое-то замечание на этом языке, Андрей, почти не задумываясь, ответил. А потом удивился своему знанию: откуда?
- А ты выучил его еще в детстве, - ответил Илья. – Ты же способный!
Климов этот язык не знал и бесился до крайности, когда слышал его. И Андрею стало интересно играть в эту игру с отцом.
Вот и сейчас они с Ильей сидели на крыльце над шахматной доской, и Андрей рассказывал на этом самом языке о том, что видел и делал на Бериабе, как учился, с кем общался… Разговор дошел до момента приглашения в старые миры.
- А знаешь, - сказал Андрей, - там, на Бериабе, давала концерт некая Елена Шнайдер. Слышал о такой?
- Да. Скрипачка, - ответил Илья. – Немка.
- Говорят, страшно талантлива и очень богата.
- Наследство?
- Нет. Заработала на концертах и записях. Я на концерт не попал. Слышал записи и отзывы. Сплошной восторг… Так вот, она с Бериабы отправлялась прямиком в старые миры, - Андрей вздохнул: горько вспоминать об упущенных возможностях…
Илья неожиданно весело усмехнулся:
- Скрипачка? В старые миры? Ну-ну…
Андрей удивился:
- А почему такой тон?
- Ну, - уклончиво ответил Илья, - потому… Не знаю… Не слушай меня!
Они помолчали.
- Хорошо, что ты не уехал туда,- сказал Илья.
- Почему?
Илья долго не отвечал, потом посмотрел на Андрея и сказал:
- А что бы я тогда без тебя делал?
- Ой, не переживай! – отмахнулся Андрей. – Не пропал бы!
- Да? – с сомнением спросил Илья. – Ты так думаешь?
По плитам двора зацокали когти. Илья и Андрей повернулись.
На крыльцо тяжело забрался старый пес – кудлатый, полуслепой, полуглухой дворянин. Звали его совсем по-русски Шарик, несмотря на иные языковые предпочтения хозяев. И понимал он только русский язык.
- О! – удивился Андрей. – Жив еще!
- Проспал хозяина! – ласково сказал Илья.
Пес услышал голос Андрея, остановился, потянулся, повел носом и подошел к нему. Седая морда ткнулась Андрею в колени, хвост без остановки подметал пол.
- И как он у тебя не оторвется! – сказал Андрей хвосту. – Ну, привет! Привет, старикан!
Шарик в ответ облизал руки Андрея и, вывалив язык, шумно задышал.
- Сколько же ему лет? – спросил Андрей.- Я полагал, что он сдох давно!
- Ему пятнадцать, - ответил Илья. – Еще года два он повиляет хвостом.
Андрей грустно посмотрел на Шарика, на Илью…
- Ты по-прежнему делишь с ним одну каморку?
- Только зимой, - ответил Илья. – Когда температура опускается ниже нуля, он начинает выть. Климов не выдерживает эту собачью тоску и пускает его в дом. Заодно и меня. А пока я живу в сторожке, у старой дороги.
- А почему не в доме? – удивился Андрей. Илья посмотрел на него.
- Потому что сейчас тепло, - ответил он. – А потом, как Шарик завоет, я переберусь в дом.
- Золушк, ну, ты даешь! – выдохнул Андрей. – Уже при плюс пяти можно околеть!
- Только не я! – весело ответил Илья. – Кто другой – да. Но не я… Кстати, ты напрашиваешься на мат через два хода.
- Где? – Андрей сразу бросил Шарика и наклонился к доске.
Андрей ни разу не выиграл у Ильи ни одной партии. Хотя в Кембридже он играл с действующим тогда чемпионом системы Земля – Луна Александром Кононовым, Чемпион позорно проиграл Андрею. Илья запросто мог бы стать чемпионом Солнечной системы – Андрей не сомневался. Илья вообще мог бы многое… Мог бы… И зачем, дурак, украл эти чертовы деньги? Неужели не мог заработать своим феноменальным умом?
Но из чувства такта Андрей никогда не интересовался подробностями жизни Ильи. Он только знал, что до каторги Илья учился в Гарварде, а потом работал в Массачусетском технологическом институте, где работал и Климов. Климов в молодости дружил с родителями Ильи – они занимались организациями экспедиций. И однажды их троих занесло в такие края галактики, что их дети - Илья, а позже Андрей - родились с серьезными мутациями: пищу они перерабатывали полностью, мало нуждались в ней, и их обменные процессы шли гораздо медленнее. При этом внешне оба ничем не отличались от остальных людей. Но Андрей всегда скрывал эту свою особенность.
У Ильи была девушка, которую он любил. Он называл ее «солнышко» и собирался жениться на ней. Эту часть своей жизни Илья тоже берег и лишь однажды рассказал Андрею об этой девушке. Да и то больше намеками и вздохами, сопровождаемыми возведением очей горе. Надо отдать Илье должное: страдания эти были показаны лишь однажды и были в высшей степени благородны и красивы. Андрей даже залюбовался Ильей в этот момент. Сам Андрей пока не имел никакого опыта общения с женщинами, особенно к этому не стремился, считая, что все еще впереди, но послушать других на сей предмет любил… Интересно, как бы отнеслась эта возлюбленная Ильи к тому, что ее избранник не такой как все? А может, знала? Потому и потерян контакт? Полностью и бесповоротно? Или Климов запретил? Может, деньги были украдены на операцию, чтобы Илья стал как все? Темная история. Как и история про дружбу профессора Климова со своим коллегой Ильей Лапиным. То, что вытворял с Ильей Климов, можно было объяснить только ненавистью и завистью…   
Андрей так и не понял, каким образом проиграл. Начали анализировать, и Андрей в очередной раз убедился в том, что по сравнению с Ильей, он в шахматах полный профан. Илья так тонко разыгрывал фигуры, так стильно вел партию.
- Я отвык от твоей манеры игры, - сказал Андрей. Илья в ответ только улыбнулся.
На крыльце давно включились лампы на фотоэлементах, и вокруг них вились мошки и мотыльки. С реки потянуло свежестью, сад погрузился в густые сумерки, в небе рассыпались звезды. На западе угасала тонкая полоса заката.
- Поздно уже, - сказал Илья. – Тебе пора отдыхать.
- Да я, пожалуй, еще посижу, - ответил Андрей, - я соскучился по этому ночному небу.
Илья посмотрел в темную вышину.
- Да, - изрек он через паузу, - небо здесь действительно интересное. Кстати, на крыше пристройки очень хорошее место для наблюдений.
- Там мешает дуб.
- Совсем немного. Я как-то провел там ночь… Очень интересная была ночь.
Он собрал шахматы и унес их в дом. Андрей почти сразу пошел за Ильей, но слуга исчез где-то в доме. Андрей не стал искать его, а вышел в хозяйственные сени, прошел через захламленную каморку Ильи и полез по крутой лестнице на крышу.
Вид отсюда оказался такой, что дух захватывало. Дуб на хозяйственном дворе закрывал часть неба; с другой стороны была крыша дома, но всё это помехи несерьезные. Андрей огляделся. Крыша пристройки немного покатая, но это не страшно. В доме есть небольшой радио-оптический телескоп. С тех пор, как в обиход вошла гравитационная астрономия, позволявшая наблюдать объекты в реальном масштабе времени, оптические наблюдения запаздывающих на многие тысячи световых лет изображений этих объектов стали особенно ценны. Оказалось возможным точно выстраивать все процессы, имея их исходную и конечную точку. А гравителескоп есть в комплексе – огромный, серьезный аппарат. И доступ к его базе данных имелся в компьютере Климова. А может, напроситься к отцу работать в комплекс?
Андрей посмотрел на юг. Там, у горизонта, лучи прожекторов вставали в тумане скрещенными столбами. Именно там был большой научный комплекс – с огромным количеством лабораторий разных направлений. Построен комплекс целиком на деньги отца Андрея, как и поселение рядом с комплексом, и этот дом. Помимо обсерватории и космодрома, служившего техническим задачам комплекса, там имелся средней мощности коллайдер для производства сверхтяжелых элементов. Хитрое сооружение. По всем параметрам, по которым он был построен, он мог служить лишь как экспериментальный инструмент для старших школьников из поселка при комплексе. Но имелось в нем одно устройство – изобретение Климова, которое, если его включить, позволяло достигать огромных мощностей. Все физики комплекса знали об этом, но молчали. Потому что доход от подпольной продажи получаемых материалов шел на баланс комплекса, на содержание всех его служебных структур, на образование детей и поддержку нуждающихся. И налажено было все так, что никакие налоговые или антимонопольные службы не подкопались бы ни за что. Климов был серьезным авторитетом в научных кругах Земли, и ни у кого и мысли не возникало заподозрить его в контрабандной торговле. Еще и потому, что он был очень богатым человеком, мог позволить себе потратиться еще на один такой комплекс и не заметить потери в сбережениях. И при этой его готовности приносить людям благо, он довольно странно общался с окружающими, не выказывая особого человеколюбия к отдельным людям. Оно проявлялось лишь в общем масштабе.
Хлопнула дверь, луч фонаря завозился по двору и дубу, скользнул вверх.
- Андрей, ты там?
Андрей посмотрел на темную фигуру с фонарем, отведенным в сторону.
- Чего тебе?
- Спокойной ночи! – Илья повернулся и зашагал по тропинке. Светлое пятно мелькало среди деревьев. Андрей долго смотрел вслед этому пятну, и чувство невероятной, щемящей жалости поднялось из глубины его существа, заполнило собой все вокруг, выжало из него слезы. Андрей глотнул, глубоко вздохнул и отвернулся. Этот чудовищный закон о выкупленных преступниках, который на Земле был принят по требованию Сообщества, был не менее жесток, чем законы о рабстве языческих времен. Странно! Вроде бы претендуют на то, чтобы называться высокоразвитыми существами… Андрей еще раз посмотрел туда, куда ушел Илья. Из глубины сада донесся звук скрипнувшей двери. Андрей потоптался на крыше, но решил, что устал, и условия для наблюдений не слишком хороши, и ушел в дом.
Утром он проснулся от звуков возни на хозяйственном дворе. Некоторое время он прислушивался, а потом понял, что вернулся Климов и уже наказывает Илью за вчерашний вечер. Нет, на самом деле, откуда он узнаёт об этом?
Пока Андрей искал халат, пока завязывал пояс, возня прекратилась. Андрей поспешил к двери, но, отворив её, остановился.
Что он сейчас увидит? Озверевшего отца? Илью, вывалянного в пыли? Андрей не хотел этого. Он медленно вернулся к кровати, сел, схватился за голову… Здесь творится какой-то театр абсурда! Такого быть не должно!
И Андрей в порыве чувств выскочил на галерею и бегом спустился вниз.
Тишина и никого. Андрей немного остыл и огляделся. Прислушался, а потом выбежал на хозяйственный двор.
На ступеньках крыльца сидел Илья. Он был весь в пыли, на спине – стертый след от башмака, волосы взъерошены, спутаны, и в них – мусор. Рукав комбинезона лопнул по шву. Андрей осторожно подошел к нему, тронул за плечо.
Илья сильно вздрогнул, сжался. Андрей наклонился к нему, попытался заглянуть в разбитое лицо… Из носа Ильи сочилась кровь, капала в пыль. Илья зажмурился, отвернулся.
- Уходи, - хрипло сказал он. Андрей упрямо сел рядом.
- Уходи, слышишь? – настаивал Илья.
- Нет, - сквозь зубы процедил Андрей.
Илья растер кровь по лицу, стряхнул ее с пальцев и с обидой в голосе произнес:
- Хочешь, чтобы Климов избил меня еще раз?
Андрей заколебался, но Илья был прав. Андрей послушался его. Он медленно встал и ушел в дом.
В гостиной на диване сидел Климов. Андрей никак не ожидал увидеть его сейчас, да еще таким спокойным – как будто ничего не произошло. «Душу отвел», – мелькнуло в голове Андрея.
- Садись, - вкрадчивым голосом произнес Климов, и Андрей послушно сел на диван напротив.
- Зачем ты избил Илью? – тихо спросил он.
- Тебе не стоит долго засиживаться дома, - сказал Климов – как будто не услышал реплику Андрея.
- Я запрещаю тебе трогать его! – повысил голос Андрей.
- …Я подумал, тебя стоит ввести в штат комплекса. Хочешь работать у меня?
- Нет!
- А что ты собираешься делать?
- Улететь подальше от тебя! Вернуться на Бериабу!
- Ну, на это у тебя денег не хватит. Ты же еще ничего не заработал. Зарабатывай – и улетай! А я, ты знаешь, плачу очень хорошо!
Андрей молчал.
- Как ты смотришь на то, чтобы стать руководителем лаборатории излучений? А?
Андрей все так же молча сидел и исподлобья смотрел на отца. «Ненавижу тебя!» – подумал он.
- Да, по поводу ненависти, - сказал вдруг Климов, и Андрей, крайне удивленный, выпрямился. – Поменьше думай так обо мне. Некоторые уже убедились в том, что подобные мысли в мой адрес неполезны. Понял?
- Понял, - послушно ответил оторопевший Андрей.
- Тогда собирайся, поедем в комплекс.
- Как? Прямо сейчас?
- Но ты же сам хотел работать там.
Андрей перестал дышать и удивленно смотрел на отца: и это он узнал! Но как?..
- Ты еще не одет? – спросил Климов насмешливо…
Через полчаса Андрей вышел на хозяйственный двор. Климов копался в доме. Андрей потоптался у гаражей, потом подошел к будке под дубом, заглянул в дыру. Шарик спал. Из-за кустов сирени от колодца донесся плеск воды. Андрей поспешил туда. Там Илья умывался ледяной водой – наливал из ведра в шайку, окунал руки и осторожно прикладывал ладони к лицу. Андрей подошел к нему ближе.
- Он что – телепат? – тихо и быстро спросил он Илью.
Илья посмотрел на него, потом потрогал разбитую губу и тоже тихо ответил:
- А ты не знал?
- А ты не говорил!
- Андрей! – раздался голос Климова.
Илья замер, Андрей тоже насторожился и собрался сделать шаг в сторону двора. Илья схватил его за руку, привлекая внимание, и молча указал на оранжерею. Андрей понял его и, тихо и осторожно ступая по траве, направился к оранжерее. На двор он вышел со стороны дома, стараясь думать о том, что ему предстоит встретиться и общаться с новыми людьми… Климов ничего не заподозрил. Он выгнал катер, велел Андрею садиться рядом, и они взлетели над дубом и направились к комплексу.

Андрей бывал в комплексе, но никогда не предполагал, что будет работать здесь, считая это место дырой. Он и сейчас был убежден в том, что здесь ничто не соответствует уровню его интеллекта, но когда он познакомился с будущими коллегами, то обнаружил, что Климов собрал под свое крыло весь цвет восточно-европейской науки. Последним ему представили Сашу Кононова – того самого шахматного чемпиона, которого Андрей разделал под орех в Кембридже. По распоряжению Климова, Саша уступал Андрею свою должность и становился его заместителем. При этом из ученого совета он не выходил. Вечером, уже дома, Андрей поинтересовался, насколько этична такая перестановка. Климов ответил, что на Сашу у него имеются свои виды, очень перспективные, и Андрей успокоился.
Работа оказалась интересная. Это была его мечта: астрономия и экспериментальная физика. Нигде в мире он не смог бы найти такое сочетание смежных областей науки. Ему были доступны и коллайдер, и телескопы; он мог пользоваться без ограничения любым инструментом комплекса. И Андрей – неутомимый ум – сразу разработал и поставил несколько экспериментов и опубликовал результаты. Публикация оказалась сенсационной, и тогда второй заместитель Климова – Ким Кирман, один из экспертов Нобелевского комитета – подал заявку на премию. И Андрей оказался в лонг-листе кандидатов.
Как только в комплекс пришло сообщение об этом, Климов тут же послал в комитет уведомление о невозможности вручения премии его сыну. Потом он вызвал Андрея и сообщил ему, что тот больше не участвует в этом мероприятии. И запретил обсуждать все это с кем-либо.
В ответ Андрей обвинил отца в ученой ревности. Климов сам получил эту премию и пустил все деньги на комплекс. А ему, Андрею, теперь все дороги закрыты? Интересно, почему?
- Мал еще! – ответил ему Климов. – я тебе все время твержу: не звезди! Не вылезай! Это неполезно!
- А что же по-твоему полезно? – орал на него Андрей.
- Слушаться меня!
- Ну да, ты же у нас гений, а не кто-то еще!..Ты не запретишь мне делать то, что я делаю!
- Нет, не запрещу! Работай! Только не за моей спиной!
- Что ты имеешь в виду?
- То, что я являюсь куратором всех работ, которые проводятся здесь! И то, что ты опубликовал результаты своих экспериментов без моего ведома – это только из-за наших близких отношений! Но больше такого не случится, раз ты сразу попадаешь в лауреаты!
- Ты отправил в комитет письмо с опровержением моего авторства? – с презрением спросил  Андрей. – Только потому, что я не дал тебе почитать свои черновики?
- Представь себе, да!
Андрей больше не желал продолжать дискуссию. Он крепко обиделся. Неделю после этого он не разговаривал с отцом. Целыми днями он пропадал в лаборатории, днем над чем-то работал, а вечерами резался с Сашей в шахматы. Чемпион катастрофически проигрывал, нервничал; коллеги, наблюдавшие за каждым шагом Андрея – все таки сын «самого!» – сочувствовали Саше. Но Андрея уважали: за его ум, его таланты, за то, что Андрей не дал ход истории с премией и достойно вышел из ситуации, не искал ни у кого защиты и поддержки. Даже Ким, выразивший сочувствие, был удивлен, когда в ответ на «Мне очень жаль!» услышал:
- Ничего страшного! У меня еще все впереди!
Но обида не проходила. Климов знал, о чем Андрей думает, но отношений не выяснял. Один Илья видел слезы Андрея, когда тот, крепившись несколько дней, не выдержал и расплакался, думая, что никого рядом нет. А  когда обнаружил, что Илья наблюдает за ним, наорал на него. Но стало легче.
Жизнь пошла своим чередом, размеренная и неторопливая. После стремительных студенческих лет нынешнее существование показалось Андрею поначалу овощным. Но потом он решил, что судьба дает ему своего рода передышку перед чем-то очень важным и серьезным. Он не собирался до конца дней своих работать в комплексе, но опыта набраться следовало. Мирную картину портило только то, что после работы надо было возвращаться домой, где были отец и Илья. И их взаимоотношения. Климов часто уезжал из дома, и Андрей с Ильей в его отсутствие обязательно проводили вместе вечера. И каждый раз утром Илья бывал наказан. Чем таким прогневал Илья Климова? Наверное потому, что Илья гораздо талантливее старшего коллеги, и если бы не роковой поворот в жизни, обошел бы его Илья во всех моментах: он и моложе, и красивее, и – явный комплекс Климова – выше. У Ильи всегда был бы успех – у всех и во всем. В голове Андрея зародилась и постепенно оформлялась мысль, что именно Климов в свое время подставил Илью, чтобы не дать ему вырасти до звезды науки. Но тон общения между ними в спокойные моменты оставался вполне мирным. Что сдерживало Илью – было непонятно. Он готов был терпеть абсолютно все – и ради чего? Андрей зауважал слугу, хотя при отце не скрывал пренебрежения. Климов был доволен, что сын не церемонится со слугой. Но за его спиной Андрей и Илья научились обмениваться одним им понятными знаками. Климов про это, похоже, не знал – или делал вид, что не знал?   
В начале лета в лабораторию Андрея пришла работать физик Маринка Костенко, чернобровая красотка с волосами цвета и блеска воронова крыла и глубокими синими глазами. Родом она была из Карпат и производила впечатление своей этнической красотой. Солидные дяди и сопливые младшие научные сотрудники были сражены ею наповал и увивались вокруг нее, оттесняя друг друга. Она быстро собрала богатую коллекцию женских побед, но споткнулась на Андрее, который не желал становиться проходным трофеем, и общался с ней холодным официальным тоном. И однажды Маринка прямо на голографическом проекционном экране лаборатории написала губной помадой следующее: «Продается чугунный рефрижератор фирмы «Климов и Ко» с тройным поддувом, вместимостью до 600 кг свежих кандидатских и лаборантских отбивных; один компрессор и без подсветки. Обращаться к руководителю лаборатории космических излучений Андрею К.» Но Маринку быстро одернули, объяснив, что Андрей Климов не однофамилец директора, и что подобная выходка чревата последствиями самыми неприятными. В ответ Маринка решила штурмом взять Андрея. Тогда Климов в приватной обстановке объяснил ей, что юмор с экраном он оценил, и даже готов простить ей испорченное оборудование, но на его сына глаз класть не стоит. Маринка с достоинством ответила ему, что сама разберется во всем. Климов пообещал ей неприятности, и Маринка уверовала в то, что если на пути к желанному объекту встречаются препятствия, этот объект достоин вдвойне. Андрею же было устроено двухстороннее промывание мозгов - отцом и Ильей - и он согласился с тем, что для него самый лучший вариант в отношениях с женщинами - это дружба. Согласившись с этим, Андрей вдруг понял, что эта профилактическая беседа разбудила в нем мужчину, и от навязчивых мыслей он теперь вряд ли избавится.
Всю жизнь он был слишком занят наукой и совсем не задумывался о том, что ему скоро двадцать пять лет, что пора бы завести какое-то знакомство, которое дало бы ему некоторый опыт. Но то ли не попадались девушки, которые понравились бы Андрею, то ли сам он предъявлял противоположному полу слишком высокие требования, но он быстро придумал себе некий идеал, неконкретный, едва уловимый. И отождествил этот идеал с Маринкой.
Вектор его мыслей тут же изменился, он стал невнимателен и рассеян. Как классический влюбленный, потерял сон и аппетит, и все валилось у него из рук. Коллеги решили, что их начальник вынашивает новый грандиозный проект.
Андрей же настолько был занят собственными мыслями, что, когда у него случился день рождения, совсем забыл о нем. В комплексе эту дату пока не знали, Андрей не обнародовал ее, но дома Климов поздравил его, подарив большой старинный фолиант в дорогом коричневом переплете. Название, тисненое серебром, Андрей прочитал на сахоа: «Цивилизация Китона».
- О чем это? – спросил он.
- Об одной системе двойной звезды. Тебе как астроному будет интересно.
- Спасибо, - рассеянно сказал Андрей.
- Это очень редкая книга! – предупредил Климов.
- Да-да, спасибо, - в прежнем духе ответил Андрей и сунул книгу на полку к энциклопедиям. И только потом понял, что рисковал впасть в немилость отца: Климов обычно не терпел невнимания к своим действиям. Но тут он, наверное, протелепатировал мысли Андрея и узнал, что в мозгах у него полный сумбур...

В начале сентября в комплекс должна была приехать скрипачка, с которой Андрей едва не пересекся на Бериабе и в Старых мирах – Елена Шнайдер. Вернувшись на Землю, она заключила с большой промоутерской фирмой контракт на тур по Солнечной системе. Теперь тур этот завершался тремя концертами и недельными мастер-классами в Москве. Вокруг этой скрипачки шло много всяких разговоров: и что она самая талантливая из всех нынешних музыкантов, и что у нее абсолютное владение скрипичной техникой, и уникальные руки, и феноменальная память, и невероятный гонор, и необъятной величины звездная болезнь. Правда, говорили также, что по возвращении из Старых миров она сильно изменилась. Она тайно вышла замуж за пианиста, с которым едва была знакома, и которого вообще никто не знал. И этот пианист неожиданно для всех взял фамилию жены. Оказалось, что играет он неплохо, но по сравнению с Еленой он выглядел слабым. Впрочем, ей трудно было бы подобрать достойного партнера. Ее новоиспеченный муж сразу занялся организацией концертов в поселениях – в обход промоутеров. Два вечера Елена играла концерты в больших городах, а следующий вечер – в ближайших поселениях, где жили люди, не приемлющие городской быт. Делала она это, якобы, с просветительской целью и гонорар за такие  вступления требовала символический – на дорожные издержки. Она и так зарабатывала невероятные суммы в городах, собирая многотысячные залы. Можно было считать счастьем, что такая звезда почтила своим вниманием затерянный в степях посёлок.
За два дня комплекс стал похож на заведение одержимых. Никто не работал, все обсуждали предстоящие концерты – один вечером, другой утром, для тех, кто работал ночью. Им заранее сочувствовали – как неприобщившимся. Из спейс-нета накопали информацию про скрипачку и с выпученными глазами страшными голосами обсасывали прочитанное и услышанное. Андрей старался не поддаваться всеобщему возбуждению и не обсуждал эту тему ни с кем. Зато Илья через скупщика яблок, который привез пустую тару для нового урожая, узнал о скрипачке и, улучив момент, насел на Андрея, требуя провести его на концерт.
- Золушк, ты с ума спятил? – оборвал его Андрей. – Опомнись! Кого ты об этом просишь?
- Тебя, - честно ответил Илья.
- Тогда почему бы тебе не обратиться прямиком к моему папочке? – съязвил Андрей и поспешил избавиться от общества слуги.         
Для Климова разговор Ильи и Андрея не остался секретом, он отреагировал соответственно. Андрей как раз вернулся домой после дневной работы и застал отца за экзекуцией над Ильей. Слуга лежал, скорчившись, в углу за диваном, а Климов избивал его ногами, целясь в грудь и живот. Андрей с силой захлопнул дверь – стекла в окнах зазвенели – и, не думая о последствиях, крикнул:
- Остановись! Хватит!
Климов повернулся к нему. Глаза его налились бешенством и злобой, и Андрей дрогнул, но решил на этот раз отстоять свою точку зрения до конца.
- Это ты мне? - зловеще произнес Климов и подошел к Андрею.
- Да, тебе, - дрогнувшим голосом ответил Андрей.
Климов испепелял его ненавидящим взглядом, который Андрей никогда не видел в свой адрес, и ему стало безумно жаль Илью и себя, дурака, тоже. Он проклинал себя за то, что вмешался, но Климов уже вошел в раж:
- Умный стал, да? - с издевкой сказал он.
Андрей замер, догадываясь, что именно сейчас скажет отец, и не ошибся.
- Тогда теперь твоя очередь, - Климов указал в угол, где лежал Илья.
- Нет, - замирающим голосом ответил Андрей.
- Что?
- Я не буду его бить! - уже увереннее сказал Андрей. - И тебе не дам!
- Ты смеешь угрожать мне, помимо того, что ослушался? - возмутился Климов и вдруг стал страшным: лицо его потемнело, а черные глаза заполнили собой все пространство глазниц. Андрей никогда не видел таких глаз у отца - он словно заглянул в бездну. Необъяснимый ужас, родившийся в глубине существа, перевернул все восприятие Андрея и начисто смел все барьеры. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, он молниеносным движением выбросил вперед крепко сжатый кулак, целясь промеж страшно-черных глаз. Но еще более быстрым движением Климов отразил этот удар и ответил ударом в грудь. Андрей резко выдохнул, захлебнулся воздухом. Последнее, что он увидел, это смертельно перепуганное лицо Ильи, вскочившего на ноги.
Он очнулся на диване в кабинете отца. У изголовья сидел Илья с инъекционным пистолетом в руке, а от стола раздался голос Климова:
- Кажется, я перестарался.
Илья с огромным укором посмотрел на него. Андрей собрался с силами и тоже посмотрел на отца. Вид у Климова был виноватый.
- Даже слишком, - сказал Илья.
Климов удивленно поднял брови:
- Что, осмелел?
Андрей сел на диване. Илья бросил пистолет, поддержал его за спину. В груди ломило до обморока. Андрей судорожно глотнул воздух и ухватился за руку слуги.
- Может, ему лучше лечь? - забеспокоился Климов.
- Ему так легче дышать, - ответил Илья.
- А-а-а, - прохрипел Андрей, - что это было? - и посмотрел на отца.
- Извини, - глухо отозвался он, - я не рассчитал.
- Ничего себе - не рассчитал! - возмутился Илья. - У него сердце остановилось!..
- Заткнись!
- Думать надо, когда что-то делаешь!
- Ты как со мной разговариваешь? - проревел Климов. - Тебе мало было сегодня?
- Пожалуйста, хватит! - попросил Андрей, понимая, что ситуация может снова повториться. - Из вас двоих есть кто-то поумнее, чтобы остановиться?
Климов испепелял Илью пронзительным взглядом. Предполагалось, что слуга отведет глаза, но Илья не собирался это делать. Андрей дернул его за руку.
- Перестань! - сказал он тихо. - Не надо!..
Илья отвернулся и встал. Он открыл окно, и в комнату вместе со свежим воздухом влетели комары. Климов брезгливо отмахнулся от одного из них и обрызгал себя репеллентом.
- Все, - сказал он и поставил баллончик на место, - я иду спать. И ты, - он обратился к Илье, - тоже давай, мотай отсюда! Проводи Андрея в его комнату - и в сторожку!
- Нет! - слабо запротестовал Андрей. - Мне плохо! Золушк останется со мной, пока мне не станет лучше.
Климов заколебался.
- Ну, хорошо, - сказал он, - до десяти часов! Я проверю! - и ушел.
- Я ненавижу его! - простонал Андрей, когда дверь закрылась.
- Тише! - остановил его Илья. - Молчи, он все услышит!
- Пусть слышит! - громче сказал Андрей. - Я готов проорать ему это в лицо!
- Не стоит это делать.
Андрей закрыл лицо руками.
- А что мне тогда делать? - с досадой сказал он. - Я хотел заступиться за тебя!..
- А зачем?
Андрей вздохнул и уронил руки. Действительно, зачем? Ведь его вмешательство было лишним. Логично было предположить, что когда-нибудь отец заставил бы его избить слугу. А пока не заставлял, надо было молчать.
- Надоело все! - сказал Андрей. - Если дома нет покоя, то и жизни нет!
Илья понимающе закивал.
- Знаешь, - сказал он, - ты в следующий раз не перечь ему. Бесполезно. А если заставит бить - ну, ударь один раз, чтобы он больше не приставал.
- Ни за что! Я лучше сбегу из дома!
- А я? - растерянно произнес Илья. - Что мне делать тогда?
- Ты убежишь со мной!
Илья грустно улыбнулся, потрепал Андрея по волосам и сказал:
- Наивный! - он взял Андрея за руку. - Ты лучше живи как живешь. Слушайся отца...
- Но почему?
- Поверь мне, дружок, так лучше! Ты сейчас ничего не изменишь, и я не изменю! Ты многое не знаешь, а я - бесправный человек. Пока я здесь живу, меня никто, кроме Климова, не трогает, и мне этого достаточно...
Он замолчал, печально глядя на Андрея. Некоторое время Андрей смотрел на него, а затем решительно встал.
- Ты куда? - удивился Илья.
Андрей осторожно растер грудь, в которой еще оставалась боль, и сказал:
- На работу.
- Опомнись! - остановил его Илья. - Тебе надо лежать!
- К черту! - ответил Андрей и вышел из кабинета, плечом зацепившись за косяк двери. - Я не могу находиться в этом гадюшнике! - донеслось до Ильи из гостиной. - Я лучше сдохну на работе, чем здесь, со своим папашей и с тобой!..

На самом деле, в комплексе ему нечего было делать этой ночью. Но Андрей занял гравителескоп и до рассвета баловался им, рассматривая все подряд. Утром он вернулся из комплекса, чтобы позавтракать, и был очень удивлен тем, что тосты для него Климов пожарил самостоятельно. Андрей решил, что это – своеобразное извинение за вчерашнее. На вопрос, где слуга, он получил пространный ответ о том, что этот бездельник до сих пор спит. Сомнительный факт: чтобы Климов дал Золушку лишний час поспать? Но вникать в подробности – себе же дороже. Андрей уехал в комплекс вместе с отцом.
Сегодня ждали скрипачку. Уже с утра в комплексе царил нездоровый ажиотаж. А когда в полдень прибыли журналисты, представлявшие серьезные  издания и телепрограммы, все побросали свои дела побежали дежурить в помещение терминала.
Вскоре на пассажирский сектор взлетного поля приземлился небольшой планетарный катер, и за стеклянной перегородкой терминала толпа журналистов поднялась единой волной и издала дружный вздох.
Климов встречал скрипачку прямо у катера. Она вышла, и сейчас же обслуживающие космодром рабочие кинулись к ней за автографами. Какой-то белобрысый тип в темных очках нес за ней два футляра и небольшой чемодан, ловко оттесняя от Елены рабочих. А она быстро раздала автографы, и староста с Климовым проводили ее к журналистам. Они почти на ходу задавали ей какие-то вопросы, она отвечала, а вездесущий тип успевал оттирать журналистов со всех сторон. Ученые, прилипнув к стеклу и затаив дыхание, следили за каждым ее движением: не всякий день к ним приезжают такие звезды. Климов не отходил от нее ни на шаг, заглядывая ей в лицо, а она не обращала на него ни малейшего внимания. Отбившись от журналистов, она вышла в помещение, где толпились астрономы и физики, и остановилась. И тут Андрей, глядя из-за спины своего коллеги, увидел, как напряжен его отец, как лицо его свело в какую-то озабоченно-любезную гримасу. Елена, мило улыбаясь, оглядела астрономов. Климов сказал ей что-то, указывая на проход через терминал, а она, задержав взгляд на Андрее, кивнула Климову, отвернулась и пошла за встречавшими ее старостой и замами. Климов подскочил к ошалевшим астрономам и зашипел:
- По местам! - и умчался за гостьей.
Андрей был потрясен. Что-то в этот мимолетном взгляде заставило его испугаться. Она как будто узнала его и захотела, чтобы Андрей ответил ей тем же. Она пронзила его душу насквозь, перевернула ее, покопалась в ней - и все это за ничтожное мгновение! Он был сражен этой женщиной. Такой взгляд в его представлении имели только гении. Андрей чувствовал себя уничтоженным, раздавленным и - влюбленным. Он наконец-то нашел свой идеал, который создал для себя. Этот идеал только что метнул в него изучающий взгляд...
Климов тем временем занимался устройством ужина у себя дома в честь скрипачки. Андрей, заглянувший к отцу в кабинет, застал у него старосту поселения. Климов отдавал ему распоряжения относительно того, что следует приготовить и кому заняться столом и уборкой в доме (как будто Золушк куда-то испарился). Затея эта выглядела тем более странно, что Климов никогда не приветствовал гостей в доме, а тут предполагалось, что приглашена будет не одна Елена.
День для науки был потерян. Все побросали работу и предались продолжению того занятия, которое стало уже необходимым: обсуждать каждый шаг скрипачки. Мужчины с восторгом делились впечатлениями, а женщины во главе с Маринкой сбились в кучку в секторе лаборатории Андрея и раскладывали Елену на все корки. Обсуждали также и ее мужа, всего из себя такого... Прибежали девушки из соседних лабораторий и начали передавать давно уже искаженные новости, как муж скрипачки проверял акустические возможности зала, устанавливал свою аппаратуру для записи, проверил артистические помещения и выходы из них. Потом дошли сведения, что Елена уже отрепетировала в зале, всего пять минут, – и закрылась в своем номере отеля.
В шесть часов вечера в конференц-зале собралось как никогда много народу. В рядах сидели друг у друга на коленях, в проходах стояли стулья, и на них уместились по двое. Пришли жители городка: семьи с детьми, их бабушки и дедушки - все, кто в этот вечер был свободен от работы. Возбуждение достигло апогея. Кондиционеры зала едва справлялись, и в смежных холлах открыли окна. Ближе к семи часам начали съезжаться хуторяне и жители соседних поселений. Им пришлось устраиваться в проходах и на полу. Обстановка накалялась, так что когда ровно в семь часов скрипачка и ее муж вышли на сцену, зал разразился громом нетерпеливых аплодисментов и радостными восклицаниями. Климов и Андрей, сидевшие в середине зала, были единственными, кто сохранял спокойствие среди всеобщего сумасшествия.
Сухой поклон - кивок головы. Затем она долго натягивала волос смычка и так же долго настраивала скрипку, как будто достала инструмент из футляра за минуту до выхода. При этом она подробно оглядела зал — будто именно за этим она и приехала. Наконец она кивнула своему партнеру, и они заиграли сонату Франка.               
Зал замер. С первых же звуков все были ошеломлены и очарованы. Игра Елены завораживала и была необычайно убедительной, а все отзывы критиков об ее пианисте на деле оказались происками злых языков: Генрих в совершенстве владел искусством аккомпанемента. Андрей отдался общему порыву зала и, затаив дыхание и подавшись вперед, слушал Елену. И только Климов мрачнел с каждой минутой и недовольно сопел. Оглянувшись на него, Андрей сразу утратил внимание к скрипачке и, приникнув к отцу, спросил:
- Тебе не нравится?
Климов пожал плечами и ответил:
- Нравится.
Вокруг них заёрзали, и Андрей сел как подобает. Климов сохранил кислую мину, а Андрея вновь захлестнула волна светлой энергии, потоком изливавшейся со сцены. Елена виртуозно, едва уловимым движением обрывала аплодисменты и сразу начинала следующую пьесу. Они с мужем играли без остановки два часа. Когда две сонаты и несметное количество более мелких пьес были сыграны, они долго раскланивались, но публика никак не хотела отпускать их. И Елена вышла на сцену еще раз, но уже одна. Скрипка в ее руках была уже другая, бледно-желтого цвета, и другой смычок: она собиралась играть на бис очень старое произведение - Чакону из второй партиты Баха. И когда звуки, неожиданно другие, мягкие и какие-то нездешние, словно из другого измерения, разнеслись по залу, Андрей взглянул на отца и увидел, что и он наконец начал сопереживать игре. У самого Андрея волосы стояли дыбом от звучавшей музыки. Он несколько раз слышал это произведение и в записи, и вживую, но так здорово не играл никто. Музыка была великолепной, владение инструментом - совершенным, все звуковые и темповые нюансы были точны и рассчитаны настолько, что Елена полностью подчинила себе слушателей. Она держала зал в таком напряжении, что пожелай она играть еще, ее бы слушали столько, сколько ей было нужно. Она целиком владела вниманием каждого и до каждого доносила смысл произведения. Музыка закончилась, а люди сидели в полной тишине, не желая расставаться с новыми ощущениями. Елена опустила скрипку, и тут зал рассыпался на множество мелких осколков. Публика топала ногами и не собиралась жалеть свои ладони, у многих на глазах были слезы счастья. Елена еще раз вышла к неистовствовавшим зрителям, уже без инструмента, и Климов, дернув Андрея за рукав, потащил его сквозь взбудораженную толпу.
Они пробрались в артистическую сквозь плотные ряды восторженных поклонников.
Елена сидела на диване, закутавшись в плед, с чашкой чая в руках. Вокруг нее хлопотал ее муж Генрих. 
- Дорогая моя! - громогласно воскликнул Климов. - это было великолепно! - он приблизился к ней и припал к руке, задержав ее дольше, чем следовало.
- Спасибо, - искренне ответила Елена.
- Такого уровня игру мне довелось слышать лишь однажды, - продолжал Климов. - Но сегодня вы были недосягаемы!
Андрей стоял за спиной Климова и с тупым выражением счастья на лице кивал на каждое слово. Елена мило улыбалась. Климов продолжал рассыпаться в комплиментах и рассуждать на всякие музыкальные темы, а в артистическую между тем осторожно вошел Кирман. Андрей оглянулся на него и поймал на себе взгляд Генриха: пианист изучал его пристально и не собирался отводить глаза.
- Интересная у вас скрипка, - заметил Кирман, отпустив свою порцию восторгов.
- Которая? Последняя? - оживилась Елена. - Это барочная скрипка, я недавно выкупила ее у одного мастера, он делает такие инструменты...
- Чем же она отличается? - ввернул Климов. Елена коротко рассказала ему, что у этого инструмента немного другой корпус и мягкие струны. Ну и смычок к ней полагается свой.
- Ага, струны! - прервал ее Климов. - Вот я и смотрю, что вы два часа играли, а на пальцах нет следов от струн.
Елена слегка опешила почему-то, но тут же ответила:
- Это свойство моих рук. Это ваш сын? - она кивнула на Андрея. И снова тот же взгляд...
- Да. Андрюша - мой сынок, - сказал Климов с подчеркнутой нежностью.
- Я так и подумала. Вы очень похожи.
- Все так говорят, - поспешил ответить Климов. - Однако, вы, наверное, устали. Поэтому я настаиваю на том, чтобы вы посетили мой скромный хутор. Там мы поужинаем, и вы прекрасно отдохнете.
Теперь уже и Кирман стоял рядом с Андреем и счастливо кивал в такт словам Климова.
Елена ничего не успела ответить, так как в этот момент вошли староста и несколько замов Климова. Вид они имели помятый - им пришлось пробираться сквозь плотные ряды людей, желавших лицезреть и потрогать скрипачку. Староста немедленно приблизился к ней, держа перед собой роскошный букет роз из своего сада. Он вручил букет и, задыхаясь от волнения и восторга, принялся осыпать Елену комплиментами:
- Это просто невероятно! Изумительно! Какая виртуозная техника!.. И как все выстроено! Я слушал ваши записи, но они были не такими совершенными, как ваша игра сегодня!
- Здесь такая благодатная публика, - ответил за Елену Генрих.
- Да, играть приятно, - добавила Елена. В этот момент в комнату заглянул ответственный за информационное обеспечение комплекса Сережа Иванов и попросил Елену и Генриха выйти к журналистам.
Это было неизбежно. Пришлось покинуть тихую артистическую и выйти к толпе журналистов и поклонников. Климов отвел им всем ровно пять минут для интервью и общения, а потом полностью завладел пространством рядом с Еленой и повел ее к выходу, не подпуская к ней никого, даже мужа, который тащил два скрипичных футляра.

 
В столовой дома горело огромное количество свечей. Было так светло, что искусственное освещение не требовалось. Большой стол был заставлен десятками изысков местной кухни (жены замов постарались), и ужин обещал затянуться до поздней ночи. Вместе с музыкантами приехали все те же замы, жены, устраивавшие застолье, присоединились к трапезе. Под впечатлением от концерта пили за здоровье и успехи Елены и так увлеклись этим процессом, что к полуночи спиртного почти не осталось. А застольные беседы только что начали переходить в ту фазу, когда собеседник тебе еще приятен и не надоел, и появляется свобода в общении, и всем есть что сказать и о чем поспорить. Разговор о музыке и исполнителях перешел на более приземленные материи. Женщины образовали свою компанию за другим концом стола, где подробно обсуждали платье Елены, в котором она играла, и то, которое было на ней сейчас. В середине стола, где находился староста, вели разговор о хозяйственных делах, а Елена все пыталась заговорить с Андреем, но Климов вежливо перебивал ее, отвлекая внимание на себя. Он рассуждал на тему астрономии, распространяясь о том, что в то время, как все обсерватории давно выведены за пределы Земли, его астрономы в силу специфики рабочей структуры комплекса вынуждены вести наблюдения за звездами в основном через спутниковые телескопы. При несовершенстве телеметрических систем это выглядит просто смешно, и только гравителескопы спасают положение. Поэтому в планах Климова стоит перевод части астрофизиков в штат экспериментальных физических лабораторий. Елена с неподдельным интересом слушала все длинноты Климова, а Андрея отвлек Генрих.
- Андрей, - сказал он тихо, - у вас такое большое хозяйство, а вы с отцом люди занятые. Кто вам помогает?
Андрей открыл было рот, чтобы ответить, но тут Климов повернулся к ним и сказал:
- Я нанимаю прислугу из агентства, но я не доволен ими. Я пытался завести постоянных помощников, но все они оказывались либо идиотами, либо лентяями. Последний - так просто оказался вором, - последнее Климов сказал, глядя на Елену в упор. А она, тяжело моргнув, спросила:
- И где же он теперь?
- Вас заинтересовала его судьба? - оживился Климов. Андрей затаил дыхание, понимая, что вранье должно сослужить отцу какую-то службу. Елена сквозь ресницы послала Андрею свой незабываемый изучающий взгляд и ответила:
- Да. Потому что, насколько я умею разбираться в людях, спуску ему вы не дали.
- Вы так хорошо изучили меня? - усмехнулся Климов. - Когда же вы успели?
- А мне для этого не требуется много времени. И где же этот последний?
Климов опустил глаза, поднял брови. Помолчав, он ответил:
- Я сдал его властям, и его отправили на каторгу на Марс.
- На каторгу? - воскликнула Елена, и Климов поднял на нее глаза. - Фу, какие гадости вы говорите на ночь глядя! - сказала она, выпрямляясь.
- Отчего же гадости? - удивился Климов. - В нашем обществе не зазорно говорить о проступках других. В назидание неоступившимся.
- Зачем же назидать? - сказала Елена. - Мы, люди, все равно будем поступать так, как нам хочется, а не так, как велит совесть и печальный пример других.
Климов затаил дыхание.
- Очень любопытно, - проронил он. - Ну-ну?..
- А что? - спросила Елена. - Я что-то не так говорю?
- Нет-нет! Просто я никак не ожидал подобной зрелости мысли от музыканта.
Елена тут же обиделась:
- А разве музыкант – не человек? - сказала она. - Каждый музыкант обязан быть мыслящим, чтобы искусство, которому он служит, давало повод не только к развлечениям, но и заставляло думать. Именно в этом случае искусство обретет смысл существования в обществе. И только мыслящий музыкант сможет добиться успеха у слушателей. Но лично я ощущаю себя несколько оторванной от земной цивилизации, поскольку езжу по другим планетам и на Земле или Луне провожу меньше времени, чем где бы то ни было. Я чаще общаюсь с представителями других миров и могу вам честно сказать, что со стороны наша цивилизация выглядит шайкой проходимцев и шалопаев, которые вообразили, что вокруг царит анархия и им все дозволено.
Воцарилось молчание. Все устремили глаза на скрипачку. А Климов смотрел на нее и откровенно усмехался. Андрей быстро переводил взгляд с отца на Елену и обратно, а она, оглядывая всех, сказала:
- Извините, я, кажется, задела вас своими словами. Но я сама веду себя иногда так же беспардонно, как и все мы.
- Неужели вы так плохо думаете о нас? - удивился Климов.
- Да, - подал голос Кирман, - неужели все цивилизации считают землян варварами? Ведь у нас столько светлых целей и устремлений!
- Ваши слова довольно обидны, - добавил староста, - ведь вы находитесь среди людей, сознательно не принявших многое из того, что было привнесено извне. Вы полагаете, мы все просто так сменили городские блага на довольно суровые условия природного быта?
- Я все это знаю,- ответила Елена. - Все мои городские концерты дублируются концертами в поселениях тоже не просто так! Я знаю о вашем течении нативистов, знаю о массовом исходе из городов и знаю, какие цели преследуете вы, отказываясь от благ цивилизации. И, тем не менее, даже среди вас есть все те пороки, которые были свойственны каждому до того, как Земля вступила в Сообщество молодых миров, и потребительство возвели в ранг главной добродетели. Мы ушли от худшего, но с плохим. Мы ничего не стали менять в себе и в космос мы вышли со своим менталитетом. И космос не понимает нас.
- Вы уверены в этом? - спросил Андрей.
- Да, уверена. На очень многих планетах мне приходилось играть несколько раз, прежде чем я получала хорошие отзывы о концерте. Предвзятое мнение о землянах слишком сильно. В этом отношении старый мир оказался, как ни странно, более снисходителен.
- Между прочим, - сказал Генрих, - Елена должна была играть на планете самой старой цивилизации в галактике, но нас не пустили туда из-за того, что мы земляне.
- Разве вы так и не побывали там? - спросил Климов.
- Нет.
- Но я слышал, что вы выступили там с невероятным успехом!
- Это все рекламные штучки масс-медиа, - ответил Генрих. - Мы так и не попали туда. У нас были на руках все документы на право въезда в их империю, и в последний момент все сорвалось.
Климов удивленно поднял одну бровь - знак сильного сомнения в словах собеседника. Но тут Ким Кирман сказал:
- Знаете, до того, как я пришел работать в комплекс, я много ездил по галактике. Должен сказать, что в чем-то вы правы. Многое я просто не знаю... - он как-то странно хихикнул и вдруг произнес, понизив голос:
- Я слышал, что император самой старой планеты тоже играет на скрипке, причем весьма недурно. Как туда попал этот инструмент, никто не знает, но ее игру слышали не только ее подданные...
- Ее? - в один голос спросили Елена и Генрих.
- Да, ее, - ответил Кирман. – Я слышал, что мужская линия правителей там иссякла, и власть унаследовала женщина.
- Ага! - сказал Генрих. - Теперь мне понятна причина отказа: она по-женски позавидовала Елене.
Жены замов на другом конце стола хохотнули, а Ким значительно, как будто знал больше других, сказал:
- Я тоже так подумал.
- Вообще-то, - заметил Климов, - для существа, которое считается фактическим властелином галактики, завидовать по такому незначительному поводу как-то не к лицу.
- Ну, всяческие страсти, которые обуревают любое живое существо, вряд ли чужды кому-то в этом мире, - ответила Елена. – И вообще, почему мы говорим о ней как об императоре галактики? Разве правительство Сообщества подчиняется кому-то, кроме себя? Это все глупости!
- Так считается, что этой династии отдана галактика, - сказал Климов. - Ее родоначальники были присланы сюда из более старых систем.
- Откуда вы знаете? - быстро спросила Елена.
Климов качнул головой, а потом ответил вопросом на вопрос:
- А вы? Если вы спрашиваете, значит, вам что-то известно об этом!
- Боюсь, вы ошибаетесь по поводу правителя старой империи! - ответила Елена. - На моих документах стояли подписи двух императоров. Мне стало интересно, почему их две, а не одна, как в любом другом случае.
Климов при этих словах вперился в Елену, а на лице его застыло выражение крайнего недоумения. Елена в ответ тоже удивленно посмотрела на Климова.
- Очень интересно, - произнес наконец Климов и поднял свой бокал:
- Давайте выпьем за процветание этой старейшей империи и в особенности, - он повернулся к Елене, - за здоровье ее императрицы.
Климов одним движением влил в себя вино. Дождавшись, пока остальные выпьют, Елена демонстративно поставила бокал на стол.
- Я не буду пить за нее, - сказала она.
- Это почему? - удивился Климов.
- Не хочу!
Климов, оживший после вина, заинтересованно спросил:
- Я так понимаю, вы на нее в обиде?
Елена помолчала, а потом заявила:
- Да! Она не пустила меня в свою империю... - она схватила бокал и осушила до дна. В этот момент Ким начал рассказывать старинный анекдот про два поезда, которые два пьяных диспетчера направили навстречу друг другу по одной колее, и эти поезда не встретились - не судьба. Все засмеялись, а Елена начала рассказывать свежий анекдот о тибетских ламах. Тему старых миров тут же забыли. К трем часам ночи гости разъехались по домам, а Шнайдеры остались ночевать в доме Климовых. И тут Андрей вспомнил, что утром Елене играть концерт. Скорее всего, она отменит это мероприятие.
Он проснулся от голосов в гостиной и звуков скрипки, доносившихся из сада. Взглянув на часы, Андрей пришел в ужас: немцы отдыхали всего четыре часа. Была половина восьмого утра, Андрей безумно хотел спать, но скрипка звучала все настойчивей, а голоса в столовой все громче. Андрей с досадой сбросил одеяло, пригладил волосы и спустился вниз.
Спорили Климов и Генрих. Они сидели за накрытым свежей скатертью столом, посередине которого дымилась супница, и запах кислых щей, смешанный с кофейным ароматом, наполнял столовую. Солидных размеров хрустальный кофейник был почти пуст, и рядом стояла початая бутылка коньяка. На другом конце стола стопкой стояли использованные тарелки.
- ...Хорошо! - говорил Климов. - И что вы предлагаете?
- Я? - удивился Генрих. - Конкретно я? - Ничего.
- Хорошо, что предлагают ваши инопланетяне? Ведь если они так говорят, значит, они знают, как нужно поступать!
- Могу вас утешить, - отвечал Генрих, - что говорят и поступают пока только старые миры. Молодые, как вы знаете, только поучают нас, но делают все наоборот.
- Согласен, - закивал Климов. - И все же, как надо нам, дуракам, поступать, чтобы космос принял нас?
Генрих развел руками.
- По-моему, - сказал он, - нам уже было дано, как поступать.
- Когда? Где? И кем? - запальчиво спросил Климов.
- А тогда, пару с лишним тысяч лет назад. И даже больше. Вы забыли?
Климова словно осадили.
- Вы имеете в виду мессианство? - с сомнением спросил он.
- Есть еще ислам и буддизм.
Климов хмыкнул:
- В наше время рассуждать на темы умирающих религий, по меньшей мере, самонадеянно.
- Да, но именно благодаря этим идеям процветает старейшая империя галактики.
- А другие миры разве не процветают без этих идей?
- Можно процветать в течение очень короткого времени, можно дольше, - отвечал Генрих, - но если эти цивилизации когда-нибудь войдут в стадию старых, вот тогда можно будет говорить об их развитии как о правильном. И если старейшая империя занимает такое прочное духовное положение в галактике, опираясь именно на идеи, как вы говорите, умирающих религий, значит, не такие уж эти религии безнадежные. Но вообще процветание - понятие относительное.
- Ха! - обрадовался Климов. - Тогда почему вы решили, что старейшая империя процветает? Может, она вырождается?
- Я думаю, что один факт ее могущества заставляет говорить о ней как о сильном государстве.
- Боюсь, - вздохнул Климов, - такая мощная цивилизация не может брать за основы государства одни лишь божественные заповеди. Насилие при таких масштабах власти неизбежно, иначе эту самую власть невозможно будет удержать. А насилие не приемлет ни одна религия. Как же можно все это связать воедино?
- У них, насколько я понял, вообще особый подход к проблеме власти...
В столовой появилась Елена и сразу увидела Андрея. И снова тот же взгляд, мгновенный, как полет стрелы.
Климов и Генрих повернулись к ней.
- Признаться, я не ожидал, что вы проснетесь так рано, - сказал Климов, вставая со своего места. Елена положила скрипку на стоявший в углу рояль и села рядом с мужем.
- Позвольте, я налью вам кофе, - вежливо сказал он, не дождавшись ответа на свое замечание.
- Благодарю, - в тон ему ответила Елена.
- Ваша трудоспособность просто поразительна, - сказал Климов, передавая ей чашку. - Как вам наш сад? Сегодня сильная роса, не правда ли?
- Да, - ответила Елена. - День будет жарким.
Андрей медленно вошел в столовую, пожелал всем доброго утра и сел на свободный стул. Перед ним оказалась тарелка, и он сейчас же потянулся к супнице.
- Ну и ранние вы пташки! - сказал он, наливая щи.
- Работа такая, - ответил Генрих.
- Понимаю, - значительно произнес Андрей. Сам он выпил вчера только бокал вина, и у него уже болела голова. Вспомнив, сколько вина было выпито немцами, Андрей глотнул и сказал:
- Признаться, я думал, что вы отмените концерт.
- Нет, - ответил Генрих, - концерт будет. Вы, наверное, решили, что мы вчера перебрали?
Андрей ничего не ответил: кислые щи — вот с чем он готов был сейчас общаться бесконечно...
- Знаете, - сказал Климов, - мне не дает покоя наш разговор о той империи. У меня складывается впечатление, что вы все-таки побывали там.
- Нет, - холодно ответила Елена, - Только на Алаите.
- А мне кажется, вы ошибаетесь, - вкрадчиво произнес Климов.
Елена отвернулась от него: спорить здесь бесполезно.
- Вас так волнует этот старый мир? - спросил Генрих.
- Он всех волнует, - поспешно ответил Климов. - А меня, как ученого, особенно.
- Как астронома или как историка и философа? – поинтересовалась Елена.
Климов усмехнулся:
- А вы умны не по годам, - заметил он с превосходством в голосе. Елена нахмурилась. - Признаться, я поражен вашим умом. И все-таки, - он обратился к Генриху, - почему вы считаете, что именно божественные заповеди делают эту империю лидером?
- Я думаю, – ответил Генрих. – что речь идет о сути добра как программе развития мира.
- А почему вы считаете, что именно в сути добра заложена эта программа? Почему не во зле, например?
- А вы полагаете, что именно зло сотворило мир? - парировал Генрих. - Уже давно наука разрабатывает концепцию о том, что изначально мир был создан неким высшим существом, которое потом дало всем мыслящим существам, помимо свободы выбора, заповеди жизни. Так почему бы не назвать законы природы и законы мироздания проявлениями добра?
- Н-да. - протянул Климов. - Интересно только, чем было бы добро, если бы в мире не было зла? Никто никогда не сможет дать ответ на этот вопрос.
- А это не вопрос, - ответила Елена. – Это вопросительное утверждение.
- Да, согласен. Но вот в чем проблема! Не зло ли было изначальным создателем этого мира? И не перевернули ли потом приверженцы так называемого добра истинные представления о мире с ног на голову? Мне кажется, пример каждого из миров являет нам совершенно противоположное тому, что вы считаете добром. Каждый человек, каждое живое существо борется за свое существование в самых жестких условиях, и проявления любви — это всего лишь желание хоть как-то скрасить свое существование в этом мире. А реально миром правит зло и хаос.
- Не думаю, - ответил Генрих, - чтобы хаос лежал в основе всего.
- А как же энтропия, которая возрастает с константной скоростью?
- Это противоположность тому, что ведет к гармонии, главному божественному состоянию. А энтропия, как известно, ведет к гибели. Ведь божественное заключено не в лептонных структурах проникающих сквозь материю полей.
- А в чем же?
- В той силе и красоте, в том свете, который несут в себе любящие существа. Погибают те, кто не умеет любить и видеть проявления этой любви. Те же, кто любит, живут вечно. И они неподвластны хаосу. Добро есть акт разумного творения, хаос же как проявление рефлексов зла — это смерть.
Климов с великим сомнением качал головой.
- И после этих слов вы будете утверждать, что не были в самом старом мире?   
Елена умоляюще посмотрела на Климова и вдруг сказала:
- Ваш сын все время молчит. Васька слушает да ест...
- Какой Васька? - не понял Климов. - Его зовут Андрей.
- Помню, помню, - сказала Елена.
- Это русская пословица, - вставил Генрих.
- Он слушает, но ничего не говорит, - Елена обворожительно улыбнулась Андрею. - А мне было бы интересно услышать его мнение. Думаю, вам тоже.
Климов повернулся к Андрею. Тот, совершенно не готовый к участию в диспуте, отложил ложку и ответил:
- Ну, я не думаю, что мог бы сказать что-то новое. Здесь собрались такие умные люди, что мне, дураку, остается только внимать.
Елена смотрела на него, откинув голову, и ее взгляд словно говорил: “Умница!” Андрей, далеко не любитель похвал и комплиментов, почувствовал, что ему приятен этот одобрительный взгляд, и продолжал:
- Моя жизнь не настолько праведна или жестока, чтобы я мог рассуждать на тему мироздания. К тому же, по мне, так сейчас более уместны щи...
- А вы считаете, что о мироздании могут рассуждать только праведники или злодеи? - спросил Генрих.
- Давайте не будем смущать юношу, - вмешался Климов. - Он очень зелен и неопытен, в отличие от нас с вами.
- Ну, Елена тоже не пожилая старушка, - засмеялся Генрих.
Елена встала.
- С вами, конечно, приятно поупражняться в философии, но не перед концертом, - сказала она. - Я вас оставлю. Мне надо еще немного разыграться, - она взяла скрипку и ушла в сад.
После ее ухода разговор уже не клеился. Климов пытался втянуть Генриха в новый спор. Но Генрих вежливо уклонился и попросил отвести в комнату, где он мог бы поработать со своим компьютером, и Климов проводил его в кабинет. В девять часов немцы отбыли в комплекс, Андрей улетел вслед за ними. Он больше не общался с Еленой и не был на утреннем концерте, хотя заглянул в зал. Там было все так же людно, как и вечером, как будто никто не уходил домой. Климов сидел на своем месте, и Андрей видел, что теперь он просто слушает музыку, а на лице его застыло напряженное разочарование. Елена играла без потерь, несмотря на поздний ужин. Андрей хотел остаться, но его ждала работа. С великим сожалением он покинул зал.
Через стеклянный купол обсерватории он видел, как провожали Шнайдеров, как все начальство сбежалось к их катеру... Андрей едва не плакал, когда катер поднялся в воздух и исчез за деревьями, направляясь к Москве и увозя прочь воплощение идеала, который он так долго искал. Ну почему все так нелепо в этом мире? Как только появляется человек, приятный во всех отношениях: умный, незлобный - он сразу куда-то исчезает. Или живет далеко - не сосед; или судьба забрасывает его в даль далекую, и тогда начинаешь по-настоящему понимать, кто был рядом с тобой. Непонятно, что Елена сделала для этого, но Андрей обнаружил, что может говорить и думать о ней бесконечно, с наслаждением вспоминая каждое слово, каждое движение и взгляд... Да, пожалуй, именно из-за этих мимолетных взглядов, пронзительных и таинственных, Андрей потерял голову. И кто теперь объяснит ему, что они означали?

Вечером того же дня Андрей сидел на крыльце и вырезал из липового чурбачка лебедя. Илья, внезапно объявившийся, корпел над клубникой. Климов вернулся из комплекса раньше обычного, но не потребовал у Ильи ужин, а все бродил по саду с озабоченным видом. Иногда он останавливался, его как будто осеняла какая-то догадка, но он тут же мрачнел и продолжал ходить. Илья наблюдал за ним из-под разодранных полей шляпы. Андрей закончил вырезать птицу и сидел, жмурясь на закатное солнце.
Илья собрал в корзину сорняки и листья и отнес к компостной яме. Климов продолжал бродить, не обращая ни на что внимание. Андрей вздохнул, поставил птицу на ступеньку крыльца и отправился в сарай за веником, чтобы убрать стружку. Вернувшись, он увидел, что Илья сидит на крыльце и рассматривает птицу. Руки у него были чистые, так как работал он в перчатках, но лебедя не трогал.
Ни слова не говоря, Андрей принялся сосредоточенно подметать крыльцо и двор и переставил птицу на перила. Илья не сводил с деревяшки глаз, не обращая внимания на Андрея, который пылил веником прямо по его ногам. К крыльцу подошел Климов, и Андрей  решил подмести весь двор, догадываясь, о чем пойдет разговор.
Климов уселся рядом с Ильей и взял лебедя в руки. Илья опустил голову, не решаясь лишний раз посмотреть на хозяина, чтобы не навлечь на себя его гнев. Климов был мрачен. Он долго вертел в руках лебедя, а потом сказал:
- Это не она.
Илья медленно поднял голову.
- Почему ты так решил? - тихо спросил он.
- У нас работает пара ребят, которые видели ее несколько раз. Они говорят, что это настоящая Елена Шнайдер.
Андрей веником выковыривал маленький камешек между плитами, превратившись в слух. Илья сидел с таким видом, словно не мог поверить в очевидность. Его глаза перебегали с предмета на предмет, а сам он тоже боялся пропустить хоть слово.
- Да и вообще, глупо все это, - продолжал Климов. - Она рассуждает далеко не как... - он замолчал и посмотрел на Андрея, - она называет вещи теми именами, какие приняты здесь... Хорошая птичка, Андрей!
Андрей вздрогнул и принялся еще усерднее мести уже чистый двор.
На лице Ильи постепенно появилось выражение крайнего удивления, а Климов продолжал:
- Правда, что-то они там перемудрили. Она должна была играть там - ну, ты знаешь, где. Они сказали, что у них уже были визы... И на них стояли две подписи. - Климов внимательно посмотрел на Илью; тот сидел, не шевелясь.
- Ты не знаешь, почему две? Ведь если правитель один…
Илья молчал. Климов наклонился к нему, что-то тихо сказал.
Илья не изменил позы, но лицо его окаменело.
- Я тебе не верю, - прошептал он. - Зачем ты говоришь мне об этом? - вдруг сорвался Илья. - Чтобы разозлить?
Они обнвременно вскочили на ноги, долго мерялись взглядами, а потом Климов произнес сквозь зубы:
- Неохота мне бить тебя. Устал я! Опусти глаза, плебей, когда разговариваешь со мной! Даю тебе десять минут, чтобы приготовить ужин! Ступай!
Илья отвернулся, снял шляпу и ушел в дом. Андрей, стоявший в полусогнутом положении, выпрямился и посмотрел на отца. Климов, раздосадованный, со стуком поставил птицу на перила и ушел в дом следом за Ильей.
Подметать было больше нечего. Андрей быстро убрал стружку и отправился на реку ловить рыбу.

Утром, едва Андрей переступил порог обсерватории, к нему подскочил Саша Кононов и, взяв под руку, заговорщическим шепотом сообщил о том, что Шнайдеры погибли по пути в Москву. Андрей остолбенел, услышав это, и Саша бережно отвел его в лабораторию.    
Все уже знали о случившемся. Еще вечером, когда из Москвы пришел запрос об отъезде гостей, начальство забеспокоилось. Андрей уже спал, когда Климову позвонили домой и сообщили, что катер пропал. Климов распорядился выслать поисковую бригаду, чтобы проследить весь маршрут полета до Москвы. Воздушную трассу шириной в два километра можно было обследовать не меньше чем за двое суток, поэтому из Москвы тоже вылетела целая эскадра. И утром пришло сообщение о том, что найдены останки двух человек в сгоревшем катере. У машины отказала магнитная подвеска, и катер на огромной скорости врезался в землю. 
Андрей долго пребывал под впечатлением и, сидя в секторе своей лаборатории, наблюдал за тем, как астрономы из соседнего сектора собрались у края гигантского стеклянного купола и вовсю чесали языки. В спокойной размеренной жизни ученых произошли яркие и неожиданные события. Не каждый день к ним приезжали мировые знаменитости, а погибнуть умудрилась только Елена Шнайдер. Теперь будет о чем поговорить, потому что всем до чертиков надоело обсуждать соседей, местную моду и поносить последними словами горожан и Сообщество.
В создавшейся ситуации Климов повел себя очень странно. Когда он получил известие о гибели скрипачки, то зачем-то сразу улетел на место катастрофы. Он был очень возбужден и перепуган, так что диспетчеры, наблюдавшие его отъезд, были сильно удивлены его реакцией.
Все это Андрею рассказала секретарша Светочка, когда он, расстроенный, пришел к отцу, сам не зная для чего.
Через два часа Климов вернулся с такой озадаченной миной, что все, кто попадался ему по дороге в кабинет, невольно перенимали его выражение. Он словно решал в уме задачу спасения мира. В кабинете он не заперся, а немедленно начал звонить кому-то и, не таясь, разговаривать на языке, на котором общался дома с Ильей. Светочка, конечно, не полиглот, чтобы знать все языки мира, как Климов, но Андрей испугался, услышав характерное произношение сахоа. Он некоторое время прислушивался к разговору отца, но Климов перешел на один диалект, который звучал как абракадабра на английском языке, совершенно неблагозвучный, был малопонятен, неприятно резал уши, и Андрей вернулся к теме дня. Они со Светочкой еще немного погоревали, вспомнив концерт и все, что было потом. Светочка при этом пыталась пококетничать с Андреем, желая доказать - в основном, конечно, себе, - что лучше той женщины во многих отношениях. Андрей ее не понял и Светочка слегка обиделась. И вдруг из кабинета вылетел Климов и остановился на пороге.
Он был страшен.
На белом как кость лице выступили капли пота, черные выпученные глаза стали огромными; из открытого рта вырывалось хриплое дыхание, и для полноты картины не хватало только пламени из ноздрей. Повиснув обеими руками на двери, Климов таращился в никуда, и казалось, что он сейчас упадет замертво.
У Светочки и Андрея зашевелились волосы. Они вскочили на ноги, и тут Климов как будто заметил их. Он трудно глотнул, привалился к косяку и закрыл глаза. Потом нетвердым движением повел перед собой рукой, подзывая Андрея.
- Зайди, - выдавил он с трудом.
Андрей взглянул на замершую Светочку - бедная куколка готова была упасть в обморок - и вошел в кабинет. Климов проводил его взглядом и, вымученно улыбнувшись Светочке, произнес с сильным выдохом:
- Извини, солнышко, - и двери за ним закрылись.
Солнышко медленно сползло на стул, не решаясь перевести дыхание и гадая, к кому первому побежать рассказать о случившемся. И тут Климов незаметно вырос над ней, наклонился к ее розовому ушку и голосом змея-искусителя прошептал:
- Ты никуда не пойдешь и ничего не расскажешь, потому что ты ничего не видела. Поняла, лапушка?
Светочка вздрогнула от испуга и замерла. Она не смогла даже кивнуть в ответ, а Климов взял ее ручку с наманикюренными пальчиками, поцеловал и положил на стол шоколадку.
Андрей все видел через раскрытые двери кабинета. Его отец слишком странный человек, если не сказать больше. Сам он, конечно, уже привык к его выходкам, но каково окружающим наблюдать все это? Ведь сейчас Климов выкинул такой финт, что Светочка теперь, пожалуй, нуждается в услугах психоаналитика.
Климов вошел в кабинет, сел на свое место и мрачно посмотрел на сына. Некоторое время Андрей молчал, разжевывая пастилку, а потом сказал:
- Однако, папа, твое поведение, мягко говоря, неадекватно.
Климов ответил странной темной улыбкой, как будто именно такое поведение доставляло ему удовольствие. Не дождавшись прямого ответа, Андрей продолжал:
- Ты не мог бы объяснить мне, что происходит?
Климов поднял брови, и лицо его сразу же подобрело.
- Видишь ли, - сказал он, - я подозревал с самого начала, что Елена Шнайдер не та, за кого себя выдает. Я, конечно, до конца не уверен в этом, - он вдруг судорожно вздохнул, словно всхлипнул. - Если та, о ком я думаю... Понимаешь, она мне очень дорога. И если она действительно там погибла, то в моей жизни больше нет смысла.
Он сказал это очень тихо, как будто рядом никого не было. Так говорил он впервые. Ошеломленный таким откровением, Андрей не сразу спросил:
- А я? Разве во мне нет смысла твоей жизни?
Климов неопределенно повел плечами.
- Есть, конечно, - растерянно произнес он.
«О нет, только не это! - подумал Андрей. - Если отца и дальше будет кидать в крайности, я сойду с ним с ума!» А вслух сказал:
- Знаешь, вчера я не заметил, что она тебе хоть как-то дорога... Ты что, любил ее?
Климов тоскливо посмотрел на Андрея. Тот отвел глаза и медленно произнес:
- Пси-хоз! Все поголовно в нее влюбились!.. И кто же на самом деле там погиб?
- Я сейчас жду результаты экспертизы ДНК. Когда катер там упал, получилась такая ма-а-ленькая мясорубка, и нельзя определить, кто есть кто. Спасатели нашли ее дальнюю родственницу для анализа...
- А может, там оказалась какая-нибудь другая женщина, а не та, о которой ты думаешь, и не Елена Шнайдер?
Климов усмехнулся, но ничего не ответил.
В этот момент засигналил видеофон, и Климов отвернулся к монитору. Появилось лицо немолодой женщины, которая сообщила Климову, что в катастрофе погибла именно Елена Шнайдер. Выслушав ее, он с облегчением вздохнул, поблагодарил женщину и по мобильному телефону связался с кем-то, кто говорил на неземном языке.
- Ищите, - сказал он. - Пусть они не вешают вам лапшу на уши! Скажите им, что я все знаю, и все их уловки ни к чему. Пусть они предъявят ее вам...
Снова засигналил видеофон. Звонили из Москвы и просили прощение за беспокойство: катер со Шнайдерами только что прилетел к ним, и Елена сидит в филармонии, ожидая расписание репетиций, записей и концертов.
У Климова снова полезли на лоб глаза.
Это была какая-то чудовищная мистификация. Андрей, заинтригованный до предела, понимал, что творится нечто из ряда вон выходящее. Кто-то кого-то дурачил, эта Елена вела какую-то непонятную и темную игру. Но кого она хотела обыграть? Да и странно было, что такая умная и знаменитая дама станет играть с кем-то в жмурки.
Эксперты вылетели в Москву, чтобы установить, что прилетевшая туда Елена Шнайдер самозванка. А московская Елена на вопросы о причинах задержки в пути ответила, что в дороге они с мужем почувствовали себя плохо, свернули с трассы и переночевали в какой-то деревне. Теперь ей придется выплачивать неустойку, так как уже вчера вечером она должна была давать концерт, за который она уже давно получила гонорар. Узнав о разбившемся катере, Елена подняла страшный скандал, ее муж требовал предъявить результаты экспертизы и настаивал на повторном анализе, теперь уже для того, чтобы доказать, что именно его жена - Елена Шнайдер. У нее взяли кровь, и ее ДНК тоже совпала с ДНК родственницы.
Климов скис. Он снова связался с тем, кто говорил на запретном языке, и молча выслушал его. После этого он стал еще мрачнее: объявившаяся в Москве артистка - натура эксцентричная - аннулировала контракт на все публичные выступления, легко выплатив огромную неустойку, и пока власти решали вопрос о повторной экспертизе, чтобы установить, кто же разбился в катере, улетела вместе с мужем на Бериабу.
- Ерунда какая-то, - только и смог сказать на все это Климов.
Для Андрея все выглядело запутанно и непонятно. Он чувствовал, что утомился от этих событий. Меньше всего ему хотелось сейчас возвращаться в свой сектор, где у него обязательно потребуют рассказать о том, что происходило в кабинете директора. И он сказал:
- Папа, разреши мне уехать домой.
Климов вопросительно посмотрел на него.
- Я очень устал, - добавил Андрей.
Во взгляде Климова появилась озабоченность.
- Ты действительно неважно выглядишь, - сказал он. - Поезжай, отдохни.
Андрея вдруг покоробила эта неожиданная забота. Он почувствовал себя в шкуре Ильи, на которого Климов любил изливать свои пограничные эмоции. Не медля ни мгновения, он встал и направился к дверям.
- Андрей, - остановил его Климов, - если хочешь, возьми небольшой отпуск...
Не поворачивая головы, с ненавистью в голосе Андрей ответил:
- Нет! - и вышел.
Светочка все еще сидела неподвижно за своим столом. Звонили телефоны, видеофоны, но она никому не отвечала и не работала вовсе. Она созерцала шоколадку. Когда Андрей, целый и невредимый, вышел из кабинета, она проводила его взглядом, а потом развернула шоколадку.
- Ах, Андрей, - сказала она, дожевав шоколадку, - и как ты живешь с этим чудовищем?
Андрею пришлось зайти  лабораторию, чтобы забрать документы и компьютер. Сотрудники смотрели на него долгим вопросительным взглядом, ожидая свежих новостей, но Андрей молча собрался и направился к выходу из сектора, где столкнулся с Сашей.
- О, Андрон! - почему-то обрадовался он. - А я в курилке шахматы расставил! Пойдем, я проиграю тебе в очередной раз!
Он взял Андрея под руку и сделал попытку завести его в сектор. Все ученые и лаборанты оторвались от своей работы и наблюдали за ними. Андрей с мрачной физиономией освободился от руки Саши и, отодвинувшись, сказал:
- Тебе весело? Счастливчик!
- Ну, извини, Дрон! Я же не могу вечно горевать по этой виртуозине!.. Ты куда идешь? Пойдем со мной? Надо кое-что обмыть!
Он оглянулся на ученых. Весь сектор затаил дыхание и сделал вид, что никого ничего не касается. А Маринка прятала свое злое лицо за монитором и сердито фыркала.
- Твою докторскую? - мрачно спросил Андрей.
- Да! - радостно зашептал Саша. - Ее же опубликовали!
Андрей усмехнулся:
- Кажется, тему тебе слил Климов?
- Ну да, - Саша постепенно перестал улыбаться.
- Вот с ним и обмывай!
- Дрон, ты чего? - почти обиделся Саша.
Андрей понял, что слегка перебрал.
- Извини, - сказал он значительно мягче, - у меня возникла жуткая потребность отсидеться в тихом месте, - и вышел из сектора.
Саша повернулся и долго смотрел ему вслед.
Андрей приехал домой и застал Илью сидящим на крыльце с деревянным чурбачком и стамеской в руках. Вот кого ему хотелось видеть сейчас! Он вышел из катера, подошел к слуге и сел рядом с ним. Илья ласково взглянул на него и спросил:
- Пообедаешь? Ты с утра ничего не ел!
Андрей взял у Ильи деревяшку, взвесил ее на руке, повертел и вернул.
- Хочешь попробовать?
- Ага.
- Что будешь вырезать? Тоже лебедя?
- Нет, лебедушку. Лебеди не живут в одиночестве.
У него был странный голос. Взглянув на него, Андрей увидел, что Илья чуть не плачет.
Он отвернулся. Новые ощущения и переживания, возникшие от общения со скрипачкой, задали Андрею определенный настрой; он понял, что Илья имеет в виду, и решил, что настал благоприятный момент, чтобы кое-что разузнать.
- Золушк, скажи, - начал он, - а та, твоя возлюбленная... (деревяшка в руках Ильи дрогнула и замерла) Она сейчас где?
И посмотрел на Илью.
Он поднял больной вопрос. Илья ответил ему таким взглядом, словно Андрей собирался содрать с него кожу. Опустив глаза, слуга сказал:
- Не знаю... Три дня назад была там, где должна была быть.
Голос у него дрожал.
- А где? - не отставал  Андрей.
- Далеко, - буркнул Илья. - Отсюда не видно.
- А ты про нее что-нибудь знаешь?
Снова тот же умоляюще-затравленный взгляд.
- Тебе Климов рассказывает? - догадался Андрей.
- Иногда.
- А откуда он ее знает?
Илья посмотрел куда-то в сад и не сразу ответил:
- У нас есть общие знакомые.
У Андрея чесался язык задать еще пару вопросов, но чувство такта не позволяло. Но Андрей быстро засунул свою порядочность поглубже и спросил:
- А как она отреагировала, когда ты попал на каторгу?
И сам себя возненавидел за свой язык. Пристыженно посмотрев на Илью, он обнаружил, что слуга не обиделся на этот бестактный вопрос.
- Я не знаю, - ответил Илья.
- У вас были близкие отношения?
Илья промолчал.
- Нет, ты, конечно, прости меня, - не отставал Андрей, - но я просто хочу понять, можно ли рассчитывать на чистоту и верность со стороны женщины?
Илья некоторое время молчал, а потом с видимым трудом произнес:
- Зачем ты спрашиваешь меня об этом?
Ему было тяжело - Андрей это видел. Но любопытство уже оседлало воображение Андрея.
- Нет, ты пойми, - наседал он, - пойми меня правильно! Вот ты сидишь, хочешь вырезать пару к лебедю... А стоит ли она того, чтобы тратить на нее хотя бы этот чурбачок?
И вдруг увидел неожиданную реакцию. Илья закрыл глаза и заплакал.
- Стоит, - ответил он и отвернулся.
- Даже если она давно замужем за другим?
Илья ничего не ответил.
- Извини, - Андрей положил руку на его плечо. - Я не хотел тебя обидеть.
Илья продолжал тихо плакать. Как-то очень достойно он это делал. Красиво. Андрею захотелось прижаться к нему, утешить... Илья вдруг сам обнял его и прижал к себе. Андрей почувствовал, что именно этого ему в жизни и не хватало: чтобы кто-то лишний раз обнял его. Но предвзятое отношение к слуге не дало ему насладиться этим моментом.
- Просто, - начал он оправдываться, - я хотел спросить у тебя как у более опытного... Я сам, кажется, того...
Илья ослабил руку, обнимавшую Андрея, и несколько удивленно заглянул ему в лицо. Смахнув слезы, он шумно выдохнул:
- Неужели? - и повеселел.
- А что в этом такого?
- Да нет, ничего, - Илья убрал руку и снова принялся вертеть деревяшку. Как же его жалко! Он сидит тут, человек, которого волей обстоятельств унизили донельзя, сделав рабом, и при этом его чувства свежи и непосредственны, а его возлюбленная далеко и еще неизвестно, с кем проводит время.
- А кем была эта твоя женщина? - спросил Андрей.
- То есть?..
- Ну, чем занималась? Кто она по профессии?
- А, ты об этом... Да многим. И на скрипке она тоже играла.
- И ты решил, что это она приезжала сюда позавчера?
Илья промолчал. Глаза его снова просились на мокрое место.
- Если ты переживаешь за то, что она разбилась, то могу тебя утешить. Объявилась еще одна Елена Шнайдер, которая утверждала, что не погибла, а остановилась на ночлег в каком-то хуторе. А анализы ДНК у нее и у погибшей совпали с ДНК родных... Ерунда какая-то. - Андрей пожал плечами. - Отец психанул, кто-то кого-то разыграл... Эта вторая Шнайдер уже улетела с Земли...
- Улетела? - облегченно переспросил Илья. Глаза его радостно засветились, и Андрей, прерванный на полуслове, некоторое время смотрел в эти глаза, пытаясь связать то, что услышал от Ильи, Климова и властей, но не смог. Нет, с него хватит неожиданностей и необъяснимых явлений.
- Так, - произнес он. - Я — спать!

Он спал тяжело и муторно. Снились какие-то лица, тела, глаза… Проснулся он поздно, понял, что проспал и подскочил на кровати.
На многофункциональном экране – электронное сообщение, написанное рукой Ильи: «Отец разрешил тебе не ездить сегодня в комплекс». Фраза написана по-русски, но так коряво, словно русский Илье не родной. Андрей вздохнул: у отца сегодня выходной, и если ему непременно нужно, чтобы Андрей тоже был дома, значит намечаются важные дела. Последний раз этим важным делом оказались гости из Европы, среди которых был Джон Маккензи, глава европейского ученого совета. Тогда повод для сборов оказался самый банальный: Климов получил очередную премию по физике, и ее надо было обмыть. Андрей откровенно скучал тогда в обществе лучших ученых Земли, которые в тот вечер крепко набрались… Экран следовало очистить. Андрей подошел к столу, привычным движением взялся за пульт и остановился.
Под лампой стояли две деревянные птицы. Два лебедя. Одного два дня назад вырезал Андрей, а второго - Илья. Обе птицы почти одинаковые, но чем дольше Андрей смотрел на них, тем все больше убеждался в том, что его работа по сравнению работой Ильи просто топорная. Андрей взял второго лебедя в руки. И откуда у этого каторжника такие таланты? Андрей поставил птицу на место. Лебеди! Неужели Илья не знает, что в природе гаже лебедя птицы нет? Ладно, ему простительно: он не орнитолог.
Андрей оделся, вышел из комнаты. В доме тихо, как будто все уехали. Андрей вышел на крыльцо гостевого двора, обошел дом и оказался на хозяйственном дворе. Под большим дубом стояла конура, и Андрей подошел к ней. Тихо свистнул. Из конуры раздалось добродушное ворчание, и грустная морда высунулась наружу, умоляюще глядя на Андрея. Пес был уже слишком стар, чтобы повиноваться каждому зову хозяина, и Андрей пожалел собаку. Он подошел к конуре и потрепал лохматую рыжую голову. Шарик благодарно облизал его руку и убрал морду в конуру. Где-то в глубине запоздало зашуршал по сену хвост.
Андрей встал, и тут его окликнули. Он повернулся.
Хозяйственный и гостевой двор условно делили кусты сирени, высаженные кругом, и в центре этого круга стояла большая круглая беседка. В этой беседке за столом, разложив два компьютера - Климовский и его, Андрея, сидели Илья и сам Климов. Андрей осторожно подошел к ним. Было что-то  необычное в том, как они оба сидели. Такого Андрей не видел никогда. Он вошел в беседку и присел на край скамьи рядом с отцом.
- Посиди минутку, - нетерпеливо бросил ему Климов. Андрей готов был сидеть хоть час. Потому что на столе, за компьютерами, лежала его старая диссертация. Климов иногда наклонялся к ней, перелистывал, что-то говорил Илье. Но Андрей не вникал в суть разговора. Он наблюдал за тем, как происходило взаимодействие его отца и слуги. Илья все записывал на бумаге, вводил конечные данные в компьютер, а потом вдруг перебил Климова, возражая ему, и тот внимательно смотрел на него и - слушал! Чтобы Климов слушал слугу? Это невероятно! Андрей не верил самому себе. В ближайших рощах, вероятно, сдохли последние кабаны, если Климов, ученый мирового уровня, позволял безвестному каторжнику читать себе лекции.
Андрею на самом деле пришлось ждать не минутку, а целый час. По прошествии этого времени Климов отправил слугу заниматься хозяйством, а сам рассказал Андрею о своих догадках относительно продолжения диссертации. Климов предлагал Андрею сделать плазму – универсальный очиститель крови, который позволил бы быстро восстанавливать организм в случае серьезных физиологических нарушений, исключал возможность генетических болезней у последующих поколений и вообще значительно продлевал бы жизнь. Он даже не предлагал - он подтолкнул Андрея к этой мысли, исходя из каких-то туманных аналогий с его работой. Все это было очень неопределенно, неестественно и притянуто за уши. Работая над диссертацией, Андрей, рассчитывавший до конца все побочные выкладки, никак не подумал о том, что промежуточные ответы смогут навести кого-то на такие глобальные выводы. Климов темнил. Если он хотел подарить Андрею идею, как он сделал это в случае с Сашей Кононовым, то об этом можно было сказать прямо, по-свойски - Андрей понял бы и не проболтался. Вероятно, Климов преследовал какие-то собственные цели. Но Андрей решил промолчать, не уточняя причины такой мысли.
Однако он сразу загорелся работой. И не придал значения тому, в каких количествах были закуплены реактивы и необходимые компоненты, и насколько сам Климов оказался заинтересован в результате их опытов. На стене домашней лаборатории развесили простыни белой тонкой бумаги и на них стали заносить все формулы, связи, схемы и прочие данные, дублируя их в журнале и компьютере. Работали вечерами и часть ночи. К этому процессу был привлечен Илья. Одетый в костюм биологической защиты, он производил впечатление своим экзотичным видом. В основном он занимался бумажной работой и мытьем посуды.
Наконец, меньше чем через месяц было получено искомое вещество – тяжелая взвесь голубого цвета, и Климов предложил проверить свойства вещества на воздухе, поскольку в лаборатории оно было получено в вакууме.
Он торжественно вынес колбу с пульверизатором на хозяйственный двор, а Андрей и Илья уселись на ступеньках крыльца с компьютером и спектрометром. Климов подошел к конуре и постучал по крыше. Андрей с Ильей переглянулись: зачем Климову понадобился Шарик? В ответ из конуры наворчали на весь белый свет, и Климов безжалостно поволок старую собаку за цепочку вон. Шарик упирался, но не сильно, так что Климов быстро справился с ним. Андрею это не понравилось, и он, отложив в сторону компьютер, насторожился. Илья тоже почувствовал неладное.
- Зачем тебе пес? - спросил он. - Мы же не собирались испытывать вещество на животных!
- А почему бы нам не попробовать? - поинтересовался Климов.
- Но тогда нужно было обследовать собаку... - сказал Илья, но Климов отмахнулся:
- Это лишнее! - и нажал на кнопку распыления.
Ставшая вдруг оранжевой взвесь осела на собаку, и началось что-то ужасное. Собака взвыла и покрылась язвами, шкура моментально стала кровавым месивом. Андрей и Илья одновременно вскочили на ноги и прижались друг к другу: Шарик с выпученными глазами и с высунутым языком судорожно выл и лаял и полз к ногам Андрея и Ильи, искал спасения от страха и боли. А тело его продолжало разлагаться, и меньше чем через минуту пес захлебнулся, и в горле у него забулькало... У Андрея подкосились ноги, и он осел на ступеньки, поддерживаемый дрожащими руками Ильи, а Климов спокойно сказал:
- Гениально!..
Андрей, потерявший дар речи, поднял на отца глаза, полные вопроса, и, слабым движением руки указывая на то, что осталось от Шарика, неопределенно замычал. У него не было слов, не было никаких эмоций, кроме бесконечного недоумения и ужаса.
- Теперь я понял твои намерения, – сказал Илья.
- Ну, и молодец, - ответил Климов.
- Ты воспользовался мной и Андреем...
- Только без сантиментов, пожалуйста! - протянул Климов. - Лучше убери тут, а то на дворе грязно...
Илья молча спустился с крыльца и приблизился к Климову. Секунду они мерялись взглядами, а потом Климов неожиданно выбросил вперед руку с пистолетом, так что распылитель оказался в нескольких сантиметрах от лица Ильи.
- Ну, давай! - тихо сказал Илья, а Андрей снова напрягся. - Ты же все равно когда-нибудь сделаешь это!
Климов с ненавистью смотрел в глаза слуги, а тот и не думал отойти в сторону.
- Как же тебе хочется добиться своего! - продолжал Илья.
- Самое ужасное, что и ты участвовал в этом! - заметил Климов. - Как же так могло случиться, что на твоих руках осталась кровь невинного существа?
- Кровь на моих руках - ничто по сравнению с кровью на твоих!..
Климов не ответил, в упор глядя на Илью. Тот тоже молчал, смело глядя в глаза хозяину. И вдруг Климов молниеносным движением сшиб его с ног и с остервенением принялся избивать. Андрей смотрел на садистскую картину, не воспринимая ее как реальность, а потом вдруг понял, что Климов озверел и готов убить Илью, и, схватившись за голову, закричал. У него началась истерика, но никто не остановил его. Вскочив на ноги, Андрей со всего маху и с наслаждением грохнул компьютер о ступеньки крыльца и влетел в дом. Из лаборатории донесся звон стекла и его крики. Он ревел как раненый зверь, вымещая ненависть к отцу на мебели и посуде. Климов, продолжавший избивать слугу, услышал крики Андрея и поспешил в дом, а Илья остался лежать на земле.
Андрей не подпустил к себе отца, и Климов ретировался в свой кабинет, спасаясь от обломка большого напольного штатива. Тогда Андрей выскочил на крыльцо. Илья лежал без сознания, и Андрей кинулся помогать ему.
- Не смей трогать этого подонка! – крикнул ему Климов из окна своего кабинета. - Сам прочухается!
Пошел дождь, а Илья все лежал посреди двора без движения, и вода размывала останки Шарика у его ног. Андрей некоторое время смотрел на эту безобразную картину, а потом запустил в стену дома штатив, громко послал отца подальше и стал вытаскивать слугу из кровавой лужи. Взбешенный Климов вышел во двор и прошел к гаражу по дуге, демонстративно переступив через Илью. Андрею стало нехорошо, тошнота подступила к горлу, и он опрометью бросился в кусты. Справившись с приступом, он вернулся на двор.
Гараж был открыт, одного катера там не было.
Андрей втащил слугу в дом, забрал с крыльца спектрометр и остатки компьютера и плотно закрыл двери. Надо было что-то делать с Ильей. Он по-прежнему был без сознания, и Андрей принялся растирать ему виски и ладони. Илья зашевелился, слабо отбиваясь от ухаживаний Андрея. Он попытался сесть, но у него пошла горлом кровь. Андрей перепугался не на шутку. Он позвонил Олегу, но врач оказался занят в больнице комплекса, и Андрею пришлось самостоятельно вспоминать медицину. Он перетащил Илью в одну из комнат для гостей, положил его в постель, ничуть не боясь гнева отца, и до поздней ночи ухаживал за ним. Ему было первый раз в жизни страшно. Он остался один в большом доме с умирающим человеком, который мог не дожить до приезда врача. Олег не ехал, хотя Андрей оборвал телефон больницы, умоляя передать врачу просьбу приехать на свой хутор. Дождь лил всю ночь, капли тревожно стучали в окна, грохал гром, ветер шумел в деревьях, и Андрею становилось жутко. Илья был в полузабытьи, он тяжело дышал и иногда начинал стонать; из уголка его рта по-прежнему сочилась кровь. Все, что от него зависело, Андрей уже сделал, но ничем больше помочь Илье не мог. Он сидел на полу, прислонясь к кровати, плакал от страха и крепко стискивал безвольную руку слуги.
Затемно вернулся отец, и Андрей вышел в гостиную, чтобы встретить его.
Климов снял плащ-палатку в сенях подсобного входа, и с его сапог на пол натекла кровавая лужа - он прошел по воде на хозяйственном дворе. И Андрей, уставший и вздернутый после вчерашнего происшествия и жуткой ночи, едва не закричал, увидев в доме красную воду.
- Где этот бездельник? - спросил Климов, снимая сапоги.
- Там, - только и смог выдавить Андрей. Климов переменился в лице - непонятно от чего, то ли от гнева, то ли от недоумения и ужасной догадки - и поспешил к слуге.
...Андрей стал спокоен и почти счастлив от обилия транквилизаторов в своем организме. А иначе он сошел бы с ума от того, что творилось в доме. Противоречия, уже порядком надоевшие ему, не кончались, а как будто только начинались. Андрей глазам своим не поверил и не знал, что и думать, когда Климов самостоятельно перестелил постель Ильи чистыми простынями и уложил на них слугу. А когда приехал Олег - сразу после тяжелой операции в больнице, - Климов не пустил его к Илье, и Андрею пришлось придумывать оправдание ситуации. Олег устал, хотел спать, но Андрей тоже имел далеко не цветущий вид, и Олег не обиделся на друга. Андрей сварил кофе, и они с Олегом выпили его молча. Обсуждения ситуации не было, но Андрей понял, что Олег сочувствует ему, понимая, что странности, происходящие в этом доме, исходят именно от его хозяина, и сам Андрей страдает от этого не меньше, чем те, кто оказывается их невольным свидетелем.
Олег уехал. Андрей благодарил Бога за то, что, несмотря на непогоду, Олег не попросил места в гараже, а оставил машину на гостевом дворе.
На заднем дворе дождь размыл останки Шарика, и на плотно утрамбованной земле стояла кровавая лужа. Кругом: на газоне, в саду, в огороде - было полно воды, она медленно уходила в реку через овраги, и еще целый день во дворе все было красно. К вечеру выглянуло солнце, подсушило землю; сиротливая конура с цепочкой и ошейником немым укором стояла посреди двора. Кому мешал это пес? Андрей почти не замечал его, привыкнув к его существованию, как привыкает человек к собственной руке или ноге... Собравшись с духом, Андрей заглянул в конуру. У самого входа стояла миска с засохшей кашей; Илья ставил еду собаке внутрь, чтобы Шарик не утруждал себя лишними движениями. А у стенки, к которой Шарик обычно приваливался спиной, на свежей соломе лежала старая игрушка, принадлежавшая когда-то Андрею - выцветший плюшевый заяц...
Тяжело терять то, к чему привыкаешь. Андрей провел аналогию с самим собой и почувствовал себя несчастным. Виной тому был заяц, лежавший в конуре, и под впечатлением страшной смерти собаки Андрею казалось, что отец убил и его самого.
Ненависть к Климову быстро прошла. Осталось лишь беспокойство. Андрей в порыве гнева не сорвал со стены листы бумаги и не сжег журнал. Как соавтор открытия, он потребовал с отца обещание никогда больше не вспоминать эти разработки и спрятал всю документацию в свой тайник на чердаке. Действовал он решительно и с напором, поэтому Климов растерялся, когда Андрей забрал из его кабинета, прямо с его стола, носители с записями и унес их с собой.
В этот раз Илья с трудом приходил в себя. Он долго болел, а когда выздоровел, как будто перестал воспринимать окружающую реальность. Он продолжал делать свою работу по дому и по саду, готовил деревья к зиме, убирал листья, копал огород. Но все делал молча, сохраняя каменное лицо. Он прекратил отвечать на все условные знаки, и сколько Андрей ни старался, не замечал его усилия. Очень скоро Андрей понял, что Климов контролирует слугу как никогда серьезно, решив положить конец их дружбе, и что его собственное благополучие зависит от выдержки и терпения Ильи и его самого.
К зиме Климов начал уединяться в сторожке и уводил туда Илью. Слуга шел за ним едва не на привязи. Андрей не мог вмешаться или проследить за ними: уходя в сторожку, Климов включал вокруг нее силовое поле, видное в ранних сумерках. Андрею доступ туда был запрещен. Обстановка становилась невыносимой. Возвращаться в дом, где нет покоя, Андрей не хотел и боялся. Он уже задумался о том, чтобы поскорее обзавестись семьей и жить в отдельном доме, чтобы не видеть, как звереет отец. Не возникала только мысль об отъезде на Бериабу, куда он еще год назад так стремился: тревога за судьбу Ильи не давала ему подумать об этом.

Сразу после новогодних праздников в комплексе собрался большой ученый совет – традиционное мероприятие, на котором обычно обсуждали планы на год. Андрей пришел на совет, заранее настроившись на то, чтобы от души поскучать. Но с первой же минуты стало интересно.
Прозвучало предложение включиться в грандиозный проект, давно предложенный Сообществом: поиск старых цивилизаций за вознаграждение. «Старики» уже давно надежно зашифровали свои галактические координаты и по многим причинам выходили на связь с молодыми мирами крайне редко и только через Уртанию. Климов никогда не поддерживал этот проект, избегал его, считая, что Сообщество играет с огнем, затевая такое самонадеянное предприятие. Старые цивилизации – слишком серьезные объекты, чтобы разыгрывать их как в лотерее. Следовало держаться подальше от таких сомнительных затей. Но Сообщество, заинтересованное в постоянном контакте со «стариками», объявило большой приз тому, кто укажет истинные координаты любой старой цивилизации: наградой была пригодная для жизни планета в колониальной системе цивилизации Каротау. И в комплексе возникло движение за участие в этом проекте. Нужно было лишь подать заявку. Желающих заниматься этим вопросом было так много, что Климов уже не мог заткнуть им рот и только сидел с мрачным видом и выслушивал выступавших. Предложили подать заявку на официальные поиски и воспользоваться той аппаратурой, которая имелась в комплексе, чтобы начать искать эту империю-призрак. Физики тут же озвучили параметры, по которым следует определять, тот ли это объект, который они ищут. Андрей в этом диспуте участия не принимал, но внимательно слушал коллег. Так случилось, что несколько раз он с Ильей обсуждал проблему «стариков», и Илья недвусмысленно дал ему понять, что все пятнадцать старых цивилизаций настолько хорошо владеют астроинженерией, что обнаружить их невозможно. Андрей уже представил себе, как вернется домой и попытается разговорить Илью именно на эту тему - вдруг получится расшевелить его. Но тут Климов прервал разраставшийся радостный порыв.
- Если вам всем нечем заняться, - сказал он, - тогда предлагаю следующее: оставьте эту затею дуракам и неудачникам. У меня есть идея получше...
И он предложил астрономам заняться изучением «черных дыр».
Эту область астрономии в комплексе Климова до сих пор обходили стороной, потому что тех сведений и средств, которыми располагали астрономы, было недостаточно. Но Климов не пожалел времени и денег на эту затею. Он поднял старые архивы, ездил в Москву, в центральный планетарий и перелопатил весь спейс-нет, собирая данные, последние и старые. Из своих сбережений он выложил огромную сумму за аренду свободного канала большой лунной обсерватории. Возникли какие-то проволочки, делались запросы, физики потребовали новое оборудование... Андрей, занимавшийся координацией работ в комплексе, не мог помочь отцу, и вместе с ним ездил Кононов.
К наземному гравителескопу закупили большое количество дорогостоящих сенсорных насадок, мощный гравичастотный усилитель и подключили независимый процессор, имевший рабочий ресурс как у главного сервера комплекса. Вложения были огромными, порой даже чересчур, но очень скоро они себя оправдали. Едва ли не каждый астроном комплекса счел нужным опубликовать свои работы, и гонорары были положены на счет комплекса. А потом оказалось, что этот проект – самый масштабный за последние триста лет. И через два месяца он начал окупаться. А в комплекс начали наезжать астрономы со всей Солнечной системы. 
Как-то раз утром, собираясь в комплекс, Андрей сидел на кухне и пил кофе. На другом конце стола, у окна, сидел Илья и читал книгу - в своей обычной манере, по диагонали. Листы переворачивались с завидной скоростью, и Андрей сломал глаза, наблюдая за слугой. А тот все никак не намерен был обращать ни на что внимание. Наконец Андрей не выдержал, повернулся к нему, но Илья как будто невзначай отпустил страницу, которую собирался перевернуть, и движение резко выпрямленных пальцев остановило Андрея.
В столовой раздались шаги Климова, и едва Андрей успел отвернуться от Ильи, как Климов быстро влетел в кухню, бросил на стол листок с какими-то записями и схватил свою чашку с уже остывшим кофе. Андрей посмотрел на листок, а затем поднял глаза на отца.
- Что это? - спросил он.
Климов оторвался от чашки и неожиданно хищно облизнул губы.
- Ты сейчас над чем работаешь? - спросил он.
- Над гравитирующими телами, - растерянно ответил Андрей.
- Вот и проверь эти координаты!
Ритм перелистывания страниц был нарушен. Андрей покосился на Илью. Тот сидел, не шевелясь и, подняв голову, всматривался в запись на листке. Выражение лица у него было такое странное, что Андрей невольно оглянулся. На мгновение его глаза встретились с глазами Ильи, и Андрей увидел в его взгляде какую-то малопонятную радость. В следующий момент Климов сгреб со стола листок, поставил свою чашку и, не сводя глаз с Ильи, сложил бумажку пополам и сунул Андрею в нагрудный карман комбинезона. Илья поспешил уткнуться в книгу.
- Тебе пора, - громко объявил Климов и подтолкнул Андрея: пошевеливайся!
Андрей посмотрел на свой недопитый кофе и встал из-за стола.
Он поспешил в комплекс, где сейчас же занял большой гравителескоп. Он достал из кармана листок с данными, ввел их в компьютер телескопа, поставил самый точный сенсор, ввел поправку на помехи и почти сразу обнаружил в системе одной очень далекой черной дыры точечные выбросы энергии, не поддававшиеся систематизации. Он заглянул в каталог «черных дыр» - эта часть Млечного пути была обозначена как область гравитационного коллапса за центром галактики. Он посмотрел на экран телескопа - снова выбросы. Измерение уровня рентгеновского излучения тоже дало необычный результат: очень низкий, по сравнению с другими такими же объектами его почти нет. Андрей снял сенсор - получилась обыкновенная «черная дыра», без всяких заморочек.
Он еще долго возился с сенсорами, проверяя их на других объектах. Нет, с этими насадками было определенно интересно поработать, он многое увидел в уже изученных «дырах», но та, первая «дыра» так и осталась неповторенной. Все говорило о том, что Андрей нашел не природный объект, а область астроинженерной деятельности.
Андрей стал героем комплекса. Сторонники идеи поиска «стариков» были невероятно довольны: они не зря ломали копья, доказывая свою правоту. И уж совсем невероятным – за пределами всеобщей радости – оказалось заявление директора о том, что надо послать к этой «дыре» экспедицию.
Сначала все обрадовались, а потом растерялись: никогда еще за двадцать с лишним лет из комплекса не посылали людей в такие длительные экспедиции, но Климов настаивал. Более того, он вдруг вызвался стать руководителем экспедиции. Для Андрея это было ударом. На ученом совете он молча выслушал все новости, на голосовании воздержался от принятия всех решений, а когда совет был закончен, едва дождался, когда все покинут конференц-зал, и набросился на отца:
- Ты в своем уме? Зачем тебе это нужно?
- Ты потом скажешь мне спасибо! - возразил Климов. - Я же для тебя стараюсь!
- Могу сказать тебе спасибо уже сейчас! - язвительно ответил Андрей. - Что ты сделаешь мне хорошего, уехав неизвестно куда на шесть лет?
Климов промолчал.
- Я не ожидал этого от тебя! - обиженно сказал Андрей.
Климов пожал плечами.
- А чего ты хочешь? - спросил он.
- Я хочу, чтобы ты остался, а вместо тебя полетел кто-нибудь другой!
- Перестань ныть! - одернул его Климов. - Неужели ты думаешь, что я отдам свои лавры кому-то другому?
- Это мои лавры, а не твои! - цеплялся Андрей, чувствуя, что отца он уже не отговорит.
- Нет, сынок! - засмеялся Климов. - Кто дал тебе эти координаты? Более того, именно из-за них я потратил бешеные деньги на весь этот проект!
Андрей едва не плакал от обиды. Быстро развернувшись, он вышел. Дома он не разговаривал с отцом и уходил от общения с ним. Он крепко обиделся и принципиально не интересовался тем, как готовится экспедиция.
А готовилась она серьезно и обстоятельно. Корабль для экспедиции закупили совершенно новый, соответствовавший высшему летному классу. Он был на тот момент самой совершенной машиной, оснащенной по последнему слову техники, и, помимо этого, ученые брали с собой еще пять контейнеров с научной аппаратурой. Единственное, что слегка портило общее впечатление от корабля, так это его название: «Армагеддон». Но так пожелал Климов, когда заказывал полную комплектацию корабля на заводе. С Климовым летел его первый заместитель и еще несколько человек - по одному от каждой лаборатории. Андрею пришлось расстаться с физиком Витей Громовым. Оформляя его командировку, Андрей единственный раз за два месяца подготовки к полету общался с отцом, когда принес ему документы. Климов все заглядывал ему в лицо, пытался перевести разговор на отвлеченные темы, но Андрей держался официально, и разговора не получилось.
Рассердился он не из-за того, что не полетит в экспедицию. Отец, конечно, немало вложил в то, чтобы Андрей сделал это открытие, и тоже имел на него право. Дело было в том, что впервые в жизни в Андрее проснулся некий внутренний голос, который говорил о том, что грядут серьезные перемены, и что отец сильно рискует, отправляясь в это путешествие. Ему не хотелось, чтобы отец вообще куда-либо уезжал. При всей нестабильности его натуры, Андрей был как за ним как за каменной стеной: Климов был непререкаемым авторитетом для всех, решал все  проблемы Андрея, защищал его от всяких неожиданностей - если, конечно, все эти неожиданности и проблемы не исходили от него самого.
В день перед отлетом Андрей и Климов были дома. Целые сутки у Андрея были свободные, и он провел световой день на крыше дома, наблюдая за Венерой, которая сегодня проходила через солнечный диск. Явление было изучено астрономами вдоль и поперек и было не интереснее, чем наблюдение за муравейником, но у Андрея был лишний повод не спускаться в сад и дом, где ошивался Климов. Андрей принципиально не смотрел на отца, когда тот, всякий раз проходя от сторожки к дому, не сводил глаз с крыши. Наконец, вечером, когда солнце склонилось к западу, Андрей навел телескоп на восток и просидел так до темноты, пока ему не понадобился красный фонарь для записи наблюдений. Он спустился с крыши и прошел через гостиную на кухню. В доме было темно, и Андрей зажег в кухне свет. Фонарь был на чердаке, и Андрей через чулан полез по стремянке наверх.
Он раскопал фонарь в груде хлама, проверил его и спустился вниз. Он вошел в кухню и обнаружил, что дверь в столовую заперта. «Ну, началось!» - подумал Андрей, замирая. Он оглянулся. У окна сидел Климов и смотрел на него тяжелым взглядом.
Андрей дернул дверь. Бесполезно. Ключа в скважине не было. Не глядя на отца, он медленно сказал:
- Открой, пожалуйста!
- Андрей, давай поговорим! - попросил Климов.
- Открой! - настаивал Андрей.
- Ну, пожалуйста, не сердись на меня! Мы ведь еще долго не увидимся!
- Открой! - едва не плакал Андрей.
Климов встал, перешагнул через лавку и подошел к Андрею.
- Давай поговорим наконец, - он обнял Андрея за плечи. - Удели мне полчаса твоего времени, прошу тебя!
Андрей нехотя повиновался.
Он уселся на лавку напротив отца, и Климов, помолчав, спросил как бы невзначай:
- Что хорошего сегодня в небе? - и посмотрел на Андрея.
Андрей сидел, не шевелясь и играя желваками. Взгляд у него был такой, что Климов предпочел примолкнуть.
- А в небе все в порядке, - процедил наконец Андрей.
- Хочешь, я сварю тебе кофе? - тихо спросил Климов.
Андрей опустил глаза...
Тикали старые-престарые ходики с кукушкой-вольнодумщицей, которая сама решала, когда ей куковать и сколько раз. В окно заглядывал клен, и свет падал на его резные листья, похожие на лица любопытных соседей, заглянувших в чужой дом. Ухал филин - где-то совсем далеко, а в холодной кухне было неуютно, и только кружка кофе перед Андреем дымилась приятным теплом. Климов, стиснув руки, смотрел в окно, и на его жестком лице застыло сомнение. Андрей не уходил, понимая, что уже достаточно затянул паузу, и этот разговор необходим. Но Климов все молчал. Ходики, едва слышные днем, теперь, в тишине спящего дома, стали оглушительно бить по ушам...
- Знаешь, Андрей, - вдруг медленно сказал Климов, и Андрей вздрогнул от звука его голоса, - в нашем мире все меняется...
Раздосадованный Андрей взял чашку и тут же со стуком поставил ее на стол.
- Андрей, ну, не сердись на меня! - мягко сказал Климов. - Хватит уже дуться! Ты же мой сын, а я  - твой отец, и завтра мы расстанемся надолго! Неужели тебя не волнует этот момент?
Андрей поднял глаза на отца и долго не отвечал. Климов выжидательно смотрел на него, и Андрей наконец сказал:
- Почему же? Волнует...
В глазах его стояли слезы. Климов отвел взгляд.
- Знаешь, что еще меня волнует? - продолжал Андрей дрожащим голосом. - Что ты никогда не говорил мне, где моя мать!
- Зачем тебе это? - сорвалось у Климова.
Андрей вытаращился на него и сглотнул.
- Но позволь! - сказал он. - Ты улетаешь в неизвестность! Что с тобой будет, я не знаю. И ты не знаешь. Я шесть лет буду жить в полном одиночестве, - он стиснул зубы, чтобы не заплакать. - Мне не с кем будет пообщаться, кроме Ильи!
- А тебе мало? - Климов нервно барабанил пальцами по столу. - Ты и так стал с ним ближе, чем со мной!
- Последнее время я что-то не замечал этого!
Он смотрел на Климова сквозь слезы. Тот продолжал барабанить пальцами по столу и не смотрел на Андрея.
- Если ты хочешь, - сказал наконец Климов, - найти контакт со своей матерью, то сразу предупреждаю, что это занятие бесполезное.
- Но почему?
- Она умерла, - ответил Климов и посмотрел на Андрея.
- И где ее могила? - не дрогнул Андрей. - Я должен это знать!
- Далеко! - бросил ему в лицо Климов.
- И ты мне ничего не сказал, что она умерла? Как ты мог!
- Нечего о ней вообще вспоминать! Она ничего хорошего не дала тебе, кроме жизни! Совершенно недостойный человек!
- Но ведь она моя мать! А ты любил ее, раз у тебя родился я!
- Теперь я уже и не знаю, любил ли я ее. Я только знаю, что гаже и ниже нее женщин просто нет! И не было! Это не тот образец, с которого следует брать пример!
- Но ведь она моя мать! - повторил Андрей.
- Она отказалась от тебя! Она родила тебя и просто бросила! А когда я забрал тебя, она даже не попыталась отыскать нас! - Климов бросил барабанить пальцами и отвернулся к окну. Некоторое время он вглядывался в освещенную листву, а потом тихо сказал:
- Я хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось, я всегда останусь для тебя самым близким человеком на свете...
- О чем ты? Что такое должно случиться?
- ...И я всегда буду помнить о тебе  как о сыне, который меня любит, и которого люблю я.
Андрей вытаращился на отца: впервые в жизни он слышал от отца сантименты.
- Обещай мне, - продолжал он, - что будешь ждать меня, что бы ни случилось! Обещаешь?
- О чем ты говоришь? - повторил Андрей.
- Обещай мне! - звонко произнес Климов.
- Хорошо-хорошо! Обещаю! - поспешил заверить его Андрей.
- И никому не скажешь об этом разговоре! Обещай!
Андрей слегка возмутился:
- Ну, в конце концов, я не сплетник, чтобы обсуждать разговоры в моем доме с кем бы то ни было!
Климов вздохнул и, помолчав, сказал:
- Обязательно дождись меня. Я прилечу за тобой.
Андрей удивился. Интересно, как это понимать: Климов собирается за ним вернуться?..
- ...Я увезу тебя туда, где твои таланты и заслуги оценят по достоинству...
- Что-то ты не очень ценил их здесь, - заметил Андрей. - Или здесь они не достойны?
- Нет, отчего же? - грустно вздохнул Климов. - Просто там за твои достоинства все блага мира будут брошены к твоим ногам...
Ну, все с ним ясно! Он просто сошел с ума! Андрей смотрел в печальные и усталые глаза отца и думал о том, что Климов совсем плох, если рассуждает на такие неожиданные темы.
- Я неадекватен, да? - спросил Климов. - Но ты просто слушай и запоминай. От тебя сейчас не требуется понять то, что я говорю. Пойми только одно: я люблю тебя, и ты для меня всегда был самым дорогим человеком, и все, что я делаю, я делаю для тебя.
Андрей не знал, что и думать. Меньше всего он ожидал именно такого разговора. А Климова вдруг понесло, и он быстро заговорил, не думая о том, насколько он нелогичен:
- Ты станешь самым сильным человеком в галактике, и мы вместе будем править и вытирать обо всех наших врагов ноги. Все будет нам доступно и возможно, потому что мы займем такое место под солнцем, которое дает право его обладателю называть себя истинным властелином этого мира... Только дождись меня!
Андрей смотрел на отца как на умалишенного. Он долго слушал его излияния по поводу их совместного радужного будущего, а потом перебил его на полуслове, хлопнув ладонью по столу, и сказал:
- Я был очень рад пообщаться с тобой, но, боюсь, ожидал совсем не того, что ты сказал мне. Фантастика - не моя стихия, - Он допил остывший кофе. Климов смотрел на Андрея, не веря тому, что он не принял его слова всерьез, а Андрей встал из-за стола и спросил:
- Ты собираешься выпустить меня из кухни?
Климов имел вид непризнанного гения и ничего не отвечал. Потоптавшись у закрытой двери, Андрей шумно выдохнул и полез на чердак, чтобы забраться в дом через крышу. Вслед ему кукушка прокуковала полночь, и на этот раз ее желание совпало с реальностью.

Утром, когда будильник прозвенел, Андрей услышал, как с переднего двора взлетел катер. Климов отбыл в комплекс. Андрей спустился в кухню. Илья, который обычно крутился в это время у микроволновой печи и кофеварки, куда-то подевался. Андрей достал из шкафа ветку бананов, выращенных в оранжерее, и отправился на работу.
Стоя у края купола и прижавшись лбом к стеклу, он мрачно наблюдал, как вся экспедиция, уже прошедшая подготовку, стоит на взлетном поле и ждет командира. Климов задерживался. Он назначил исполняющим обязанности директора Сашу Кононова и передавал ему дела. Телеметристы начали нервничать, потому что Климов не укладывался в сроки отлета. А директора все не было. Никто не работал, ожидая отлета. Андрей прилип к стеклу, желая увидеть отца и попрощаться с ним. И с каждой минутой шансов встретиться с ним становилось все меньше. Климов уже вряд ли зайдет в сектор к Андрею...
Он появился на взлетном поле, и экспедиторы оживились, а персонал засуетился. Да, больше они не увидятся. Климов обиделся. Он даже не взглянул в сторону обсерватории. Экипаж зашел в корабль, и техники закрыли за ними люк. Андрей стоял и не верил, что это все, что вечером, вернувшись домой, он уже не встретит там отца, и следующие шесть лет - в лучшем случае шесть! - он проведет в этом доме в обществе слуги. Будет, конечно, спокойно, но тоскливо... Зачем он уезжает? Неужели ничто его не остановит? Хоть бы телеметристы не дали добро на отлет... 
Сзади к Андрею подошел Саша Кононов. Засунув руки в карманы, он тоже стоял и смотрел, как «Армагеддон» медленно и плавно оторвался от поля и стал все быстрее пониматься в небо, и вскоре исчез, растворившись в бездонной синеве.
Андрей вздохнул и повернулся к Саше, глядя на него тоскливо и беспомощно.
- Плохо тебе, да? - участливо спросил Саша.
Андрей поморщился и сказал:
- Поздравляю. С повышением.
Саша, довольный, отмахнулся.
- Какое там! Лучше бы этого не было!
- Отчего же?
Саша коротко рассмеялся и ответил:
- Я теперь и не знаю, как к тебе обращаться: я ведь всего и.о., хотя и выше тебя, но в любой момент могу снова стать твоим подчиненным.
Да, пожелай это Андрей, и так и случится - ученому совету были даны по этому поводу соответствующие распоряжения. Назначение Саши было оговорено задолго до отлета, но комплекс, как детище Климова, должен был по праву перейти к Андрею. Освободив сына от административных обязанностей, Климов дал ему большую свободу действий как ученому.
- Знаешь, - сказал Саша, - мне тоже тоскливо. Главным образом потому, что у меня нет желания работать.
- Чем же тебе не нравится твоя новая должность? - равнодушно поинтересовался Андрей.
- Ха! - воскликнул Саша. - Какой дурак, будучи ученым, обрадуется административным обязанностям?
Андрей посмотрел на него долгим взглядом, и Саша вдруг смутился.
- Ну, то есть, - заговорил он тише, - я не имел в виду Климова. Это случай особый. Он умел прикрыть всех нас. А кто теперь будет выгораживать нас, нативистов - я не знаю. Нас ведь не любят в городах... Не дай Бог, свалится на мою голову какой-нибудь созревший беглец от цивилизации - что я буду с ним делать?
- Ничего, - не сразу ответил Андрей, - пару раз отобьешься от властей, а потом привыкнешь.
Разговаривать ему не хотелось. Саша это понял и предложил:
- Пойдем, подвигаем фигуры. Так и быть, утешу тебя и опять проиграю.
Андрей усмехнулся, и Саша, взяв его под руку, повел в дирекцию. В кабинете он вытащил запрятанную в сейф бутылку мартини и открыл ее.
- Хочешь? - спросил он Андрея. Тот помотал головой.
Сыграли партию, и Андрей выиграл. Саша вздохнул и расставил фигуры заново.
- А! - сказал он, делая первый ход. - Я знаю! Вы же с отцом телепатируете! Ты просто думаешь мои ходы!
- Только продумываю, - мрачно ответил Андрей. - И вообще, ты бы меня больше утешил, если бы хоть раз в жизни выиграл у меня.
Саша расхохотался.
- Это шутка, да? - спросил он сквозь смех.
В кабинет зашел Миша.
- Саша, к тебе можно? - робко спросил он.
Саша посмотрел на него замученными глазами и сказал:
- Если ты по делу, то я занят. Если просто так - заходи.
- Я просто так! - заверил его Миша.
Он взял чистый стакан, налил мартини, пристроился сбоку стола и стал наблюдать за игрой.
По селектору с Сашей связалась Светочка и сообщила, что «Армагеддон» виден на экранах гравителескопа. Саша включил систему слежения. На проекционном экране на фоне звезд горела красная точка корабля. Параметры, выданные телескопом, сообщали о том, что «Армагеддон» покинул пределы Солнечной системы.
- Ну, вот, - сказал Саша, возвращаясь к игре. - Это уже можно обмыть.
- Ну да! - поддержал его Миша. - Главный Цербер улетел, и можно вздохнуть спокойно.
Они чокнулись и выпили. Андрей, кипя в душе гневом, схватил бутылку и, завинтив крышку, убрал под стол.
- Ты чего? - удивился Саша.
Андрей ничего не ответил, лишь грустно посмотрел на доску. Да, конечно, у всего комплекса сегодня праздник: вечно довлеющий над всеми фактор Климова больше не будет докучать никому в течение долгого времени. И, судя по тому, как Климов изводил Андрея, тот тоже должен был радоваться отъезду отца. Миша и Саша переглянулись и пришли к выводу, что парень просто тоскует, и его сейчас раздражает абсолютно все.
- Да, - сказал Миша, помявшись, - интересно, получится из этого что-нибудь?
Саша ответил:
- А почему бы и нет? - и сделал ход.
- А меня сомнения берут, - вздохнул Миша.
- Поменьше сомневайся!
- Гарде! - объявил Андрей, угрожая конем ферзю и ладье.
- Ох ты! - вырвалось у Саши.
- Да я даже не насчет дороги беспокоюсь! - сказал Миша. - За «Армагеддон» я спокоен! Это классный корабль! А вот насчет самой «черной дыры»...
- Дыра как дыра, - пожав плечами, ответил Саша. - Только кто-то там живет.
- В том-то и дело, - сказал Миша. - Кто может жить в такой гравитации? Может, там монстры...
- А вот я бы пожертвовал ферзя! - сказал Андрей. - Шах!
- Блин горелый! - вырвалось у Саши. - Так что вы там насчет монстров? - он почесал голову и ушел от угрозы. - Монстры, говорите? - это интересно!
- Если верить тому, что о них говорят, - сказал Андрей, - то живут там такие же люди, как и мы. Просто Миша хочет сказать, что мы, земляне, вряд ли сможем понять их.
- Точно! - сказал Миша.
- А почему мы не сможем их понять? - удивился Саша.
- Ты сравни их уровень и наш! - горячился Миша. - Они, может быть, настолько непостижимы, что люди сходят с ума от одного их вида! Такого не может быть, чтобы высшая цивилизация была понятна кому-то более молодому. Это противоречит закону об эволюции. Муравей не понимает, что его муравейник разрушила нога человека. Он не сможет этого понять! У него не хватит ума! Он просто увидит темную великую силу и примется восстанавливать разрушенное.
- Но ведь ты же сам собирался искать их! - возразил Саша.
- А почему они настолько непостижимы? - спросил Андрей.
- Потому что, наверное, рождаются на свет уже стариками! - засмеялся Саша. - От собственной старости и перегрузки ума!
Андрей тоже засмеялся.
- Неплохо сказано! - заметил он.
- Да, - сказал Миша, - если нашим повезет, и они встретят там кого-то, они вряд ли смогут найти тему для разговора.
- Особенно при условии, что никто не знает языка каждой стороны, - добавил Саша.
- Все это беспредметный разговор, - сказал Андрей. - Мат!
Саша осел на стуле, а Миша очень удивился:
- Почему беспредметный? - обиженно спросил он.
- Мы еще не знаем, доберутся ли они туда, - сказал Андрей, - и что будет через шесть лет - тоже никто не знает. Надеюсь, они повернут обратно... Ну, что, чемпион, - обратился он к Саше, - еще партию?
- Нет уж! - ответил Саша, сгребая шахматы с доски на стол. - С меня хватит! Даже если я и и.о., то это не значит, что я должен терпеть от тебя поражения!
Андрей добродушно рассмеялся, Миша многозначительно ухмыльнулся, и оба покинули кабинет.
Поздним вечером Андрей поехал к Маринке, но не застал ее дома, хотя она давно уехала с работы. Он позвонил ей на мобильный телефон, но Маринка не ответила. Она явно не желала общаться с ним. Андрей позвонил их общему приятелю, и тот сказал, что Маринка укатила в соседний хутор на вечеринку. Андрей потоптался у крыльца и уехал домой.
Дома Андрей обнаружил, что Илья так и не появился. Где его носило, Андрей мог только гадать. Сторожка оказалась заколочена, и на двери висел замок. Значит, Илья здесь больше не живет. Куда же он подевался? Андрей почему-то сразу подумал о том, что могло произойти самое худшее, что Климов мог просто убить слугу перед отъездом: мало ли что этот уголовник натворит здесь за шесть лет! А может, сдал его властям?.. Он позвонил в Москву адвокату, старинному приятелю Климова, который вел все его дела. Но адвокат ничего не знал о судьбе Ильи. А уж если бы Климов действительно задумал сбыть слугу с рук, этому человеку обязательно стало бы известно об этом.
Андрей боялся ночевать дома один. Он звал к себе домой Маринку, но она отказывалась составить ему компанию. Две ночи подряд он сидел в своей комнате с горящим ночником и боялся заснуть, чтобы не пропустить момент, когда вернется Илья. А может, этот несчастный воспользовался случаем и умотал к своей возлюбленной? Андрей должен был заявить о пропаже собственности семьи, но делать этого не спешил. Очень не хотелось почему-то закладывать своего слугу.
Ему было тоскливо и одиноко. Нервы его были напряжены, и последний разговор с отцом не давал ему покоя. Работать он не мог - это было выше его сил, да и дисциплина в комплексе после отлета Климова моментально разболталась. Саша не был таким уж мощным авторитетом, бояться стали бы скорее Андрея. Кирман прилагал гигантские усилия, чтобы вернуть народ к работе, а Саша, привыкавший к своему новому месту, сам никак не мог собраться с мыслями и стать хозяином.
Полет «Армагеддона» шел по плану, связь с экипажем уже отсутствовала, только гравителескопы слежения передавали изображение улетающего корабля в режиме реального времени. Но на третьи сутки все резко поменялось.
Андрей как раз работал с главным гравителескопом и сидел на его верхней площадке вместе с Маринкой и Колей, когда прямо под ними внезапно завозились телеметристы, и один из них выбежал из сектора и куда-то помчался. В пять секунд в обсерватории возник переполох, а потом к Андрею на площадку взобрался Кирман с лицом бледным и вытянутым и не своим голосом сообщил, что Андрея ждут в дирекции.
Что-то стряслось - Андрей это уже понял. Он спустился вниз и сразу столкнулся нос к носу с двумя перепуганными телеметристами. Ребята тут же поспешили испариться в свой сектор.
Все были чем-то сильно встревожены и предпочитали не смотреть Андрею в глаза. Добравшись до дирекции, Андрей понял, что неприятности касаются непосредственно его. Светочка проводила его сочувствующим взглядом, и Саша Кононов поднялся ему навстречу со словами:
- Ты только не волнуйся, Дрон!
Как раз после этих слов Андрей заволновался. Переняв испуганное выражение лица Саши, он спросил:
- Что произошло?
- «Армагеддон»... - почти прошептал Саша, глядя Андрею в глаза.
Дальше можно было не продолжать. На проекционном экране неба за спиной Саши Андрей увидел большое белое пятно, медленно разраставшееся на глазах. Саша подошел к Андрею и насильно усадил его на стул. Андрей, запустив пальцы в волосы, продолжал неотрывно следить за пятном.
- Телеметристы говорят, что это был взрыв, - тихо сказал Саша.
Андрей не сводил глаз с экрана, превратившись в слух. «Бог мой! Взрыв!» - подумал он.
Саша посмотрел на неподвижного Андрея и сказал:
- Я собираюсь послать запрос в космический центр для предварительной оценки обстоятельств...
- Там же был отец! - сказал Андрей едва слышно.
- Там многие были! - ответил ему Саша. – Мои соболезнования, Андрей!
В кабинете постепенно стали собираться ученые, все больше растерянные и испуганные. Вскоре ученый совет в полном составе изучал рассеивающееся облако «Армагеддона»
- А где это вообще произошло? - спросил кто-то.
- У Сириуса, - ответил Саша.
Андрей все так же сидел на своем месте, и глаза его блуждали по лицам ученых.
- Что же будет? - тихо спросил он. - У Вити осталась жена и двое детей...
Все переглянулись. У каждого, кто полетел в экспедицию, были семьи, которым следовало сообщить о трагедии, но никому не хотелось быть дурным вестником. Решили сейчас же запросить международный центр космических связей в Хьюстоне и узнать, когда в ближайшее время в сторону Сириуса полетит корабль, который смог бы оценить ущерб от катастрофы.
Пока ждали ответа на запрос, обговорили размеры помощи семьям погибших ученых. Долго и тщательно, единственно из желания отвлечься, обсуждали все мелочи - от денежных сумм до обучения детей в престижных университетах Солнечной системы, а Андрей, впавший в оцепенение, сидел, глядя в одну точку перед собой, и думал о том, что жизнь кончена. Раньше отец, жестокий и темный человек, вызывал в нем отвращение и желание забиться в укромный уголок, и любое его внимание тяготило. Но теперь злость улетучилась как дым - осталось одно уважение и сожаление. И было просто обидно - за то, что погиб такой человек, и за то, что он, Андрей, остался один. Он чувствовал себя совершенно одиноким. Единственное, что немного утешало его, это то, что никто из ученых не вздохнул с облегчением, узнав о гибели Климова. И хотя он всех держал в страхе и повиновении, об его участи сожалели не меньше, чем об участи остальных. Андрей знал, что и его не оставят без внимания, ведь он потерял своего единственного родственника! Но когда закончится рабочий день, сутки или ночь, и Андрею придется расстаться с этими людьми, он будет возвращаться в свой дом, большой и мрачный, и ни одна живая душа не встретит его там. Так думал Андрей о самом себе, болезненно смакуя подробности своего одиночества. Тем временем ученые обсудили все возможные варианты и причины взрыва, а из Хьюстона пришло сообщение, что в окрестностях Сириуса находится один военный корабль, который вполне способен дать подробную оценку несчастья, но для этого на счет центра космических связей требовалось перевести немалую сумму.
Тот счет, который находился в распоряжении комплекса и который теперь был передан в руки Саши, находился под опекой какого-то фонда, и с него нельзя было снять больше определенной суммы в день. Этого было недостаточно, чтобы оплатить требования Хьюстона. Личные счета, с которых Климов брал средства на закупку оборудования для последних исследований, были недоступны: Климов не доверил их никому. Саша уже собрался звонить в банк, чтобы взять кредит, как вдруг Андрей, двигаясь как во сне, извлек из кармана комбинезона свой бумажник, достал из него две кредитные карточки.
- Это мое годовое жалование... –  слабым голосом сказал он. – И кое-что на текущие расходы – от отца. Я ничего не тратил…
Все с уважением посмотрели на него, и Саша дотянулся до карточек.
Счета оказались обнуленными после того, как Саша прокатал их через считывающее устройство. Зато в Хьюстоне сразу попросили переслать фотографии и имена ученых, улетевших в экспедицию, а также базовые схемы корабля.
Это была самая обычная в таких ситуациях просьба, но Андрею стало совсем плохо; он вдруг сделал прерывистый вдох, а на выдохе застонал и начал медленно съезжать под стол. Несколько человек бросились к нему, остальные вскочили со своих мест, и в кабинете возникло смятение. Андрей потерял сознание, и все кинулись приводить его в чувство.
Саша и Кирман растолкали ошалевших ученых и велели оттащить Андрея в смежную с кабинетом комнату. Кто-то уже вызвал врача.
Все вернулись на свои места, а мрачный Саша запросил у телеметристов предварительную оценку взрыва.
Сведения, которые они сообщили, были не так уж безнадежны. Взрыв, по их словам, произошел в двигательном отсеке, в системе охлаждения. Это давало экипажу неплохие шансы выжить, потому что эти отсеки корабля были прочно изолированы от жилой и аппаратной части, и сам корпус корабля был достаточно устойчив к внутренним повреждениям и внешним воздействиям.
Корабль был застрахован, но для получения денег его останки следовало предъявить страховой компании, и ученые с нервозной поспешностью стали обсуждать детали новой экспедиции. Решено было отправить к Сириусу корабль, который был бы способен отбуксировать на Землю то, что осталось от «Армагеддона». Сроки отправки экспедиции зависели от того, что сообщат из Хьюстона. Оттуда уже позвонили и сказали, что корабль просканирован, и на его борту обнаружили шесть обгоревших тел. Пожар, как предполагали, случился из-за проводки, а взрыв в двигательном отсеке оказался лишь следствием пожара в основной части корабля.
Но почему только шесть? И кто эти шестеро? И где седьмой? Вопросы посыпались на Сашу со всех сторон, но сам он знал ровно столько же, сколько и все остальные. Пришел врач и, не глядя ни на кого, прошел в комнату. Все разом замолкли, проводили врача взглядами и долго сидели, прислушиваясь к тому, что творилось за дверью комнаты. Через некоторое время оттуда вышли Кирман и врач; Андрей висел на их шеях и еле передвигал ногами.
Саша поднялся со своего места, и вслед за ним встали остальные.
- Я отвезу его домой, - сказал Кирман.
Андрей с трудом сообразил, что его уводят домой, и, едва шевеля губами, потребовал компьютер. Маринка, которая уже знала обо всем и дежурила под дверью кабинета директора, была первой, кто услышал просьбу Андрея, и поспешила за компьютером.
Андрей совсем пришел в себя, когда Ким уложил его в постель. Маринка, не желавшая покидать комнату, стояла у стеллажей с книгами и рассматривала переплеты. Наконец Андрей оказался под одеялом, и Ким вышел из комнаты, чтобы согреть ему молоко.
- Андрей, - сказала вдруг Маринка, - что это за книга?
Андрей и ухом не повел. Он не желал ни с кем разговаривать, а с Маринкой тем более. Все три дня после отлета отца он так и не повидался с ней, кроме как на работе. К тому же, у него болела голова, ему было плохо, и он желал, чтобы его оставили в покое.
Маринка вытащила из ряда книг толстый фолиант в коричневом переплете.
- Ого! - сказала она, взвешивая книгу на руке. - Неплохо! Она, наверное, стоит кучу денег!
Андрей открыл глаза. Маринка держала книгу, которую отец подарил ему на день рождения и о которой Андрей благополучно забыл. Вспомнив, что отец велел никому не показывать ее, Андрей поднял голову и зашипел на Маринку:
- Дай сюда! Быстро!
- Зачем? - удивилась она.
- Читать буду! Дай!
Маринка сделала круглые глаза и переспросила:
- Читать?! Сейчас?!
Но у Андрея лицо было куда страшнее, и Маринка поспешила  отдать ему книгу. Андрей схватил книгу, сунул под подушку и без сил рухнул на спину.
В этот момент вошел Кирман со стаканом в руках. Усадив Андрея, он напоил его теплым молоком с медом и закутал в одеяло.
- Мед - великая вещь! - сообщил он. - Андрей, если хочешь, я останусь с тобой.
- Не стоит, - ответил Андрей. - И Маринку забери.
- Как скажешь, - ответил Ким. Он положил рядом с Андреем мультипульт от освещения, телевизора и видеофона и ушел вместе с Маринкой.
Андрей проспал несколько часов и проснулся от того, что пропотел. Было уже темно, и первым делом Андрей включил ночник и светильник у кровати, чтобы не оставаться в темноте. Чувствовал он себя гораздо лучше и даже нашел в себе силы дойти до ванной и вымыться под душем. Уже сухой и чистый, он вернулся в постель и достал книгу. Удобно расположившись в подушках, он принялся любовно гладить мягкий кожаный переплет. Эту книгу подарил ему отец, она хранила прикосновения его рук. И как только Маринка посмела дотронуться до этой книги!.. Судя по титульному листу, книга автора не имела. Состояла она из статей, как энциклопедия, и Андрей раскрыл ее наугад.
В этот момент засигналил видеофон, Андрей нашарил за подушкой пульт и включил ответ.
На экране возник замученный Саша.
- Привет, Дрон, - сказал он безучастным тоном. - Как ты себя чувствуешь?
- А ты догадайся! - мрачно ответил Андрей.
Саша понимающе вздохнул и сказал:
- Не хочу отрывать тебя от отдыха, но у меня для тебя есть кое-какая информация.
- Да? - саркастически спросил Андрей. - Ну, валяй, выкладывай. Надеюсь, больше никто не погиб?
Андрею совершенно не хотелось общаться сейчас с кем бы то ни было, и настроен он был поиздеваться над любым, кто нарушил его покой. Саша завел глаза к потолку, призывая на помощь терпение неба, и сказал:
- Маринка на тебя обиделась.
- Да ну? - удивился Андрей. - И ты ради этого звонишь мне?
- Не только. Что ты ей сказал?
- Ничего.
- Да? Она едва не плакала, когда вернулась. Говорит, что ты ненавидишь ее.
- Интересно, с чего она взяла? Я вроде бы не топал на нее ногами, не ругался грязно...
- Да, ты молчал. Но она говорит, что у тебя в глазах была бегущая строка, по которой она прочитала все, что ты о ней думаешь.
Андрей поморщился.
- Что еще ты хотел сказать мне? - спросил он.
- Врач рекомендовал мне отпустить тебя на неделю с работы.
- И ты меня отпускаешь? - язвительно поинтересовался Андрей.
Саша посмотрел на него глазами, полными упрека, и сказал:
- Отпускаю.
- О, какая щедрость! - делано воскликнул Андрей.
- Ты не доволен? - спросил Саша, и Андрей тут же сообразил, что из-за своего тона он может потерять неожиданный отпуск, и ответил:
- Да нет, доволен! Очень доволен! А что еще ты хотел сказать мне?
- Слушай, Дрон, - понизив голос, сказал Саша. - Если тебе интересно, я сообщу тебе кое-какие подробности относительно твоего отца.
Дурное настроение Андрея моментально испарилось, и тоска, заснувшая в глубине души, пронзительным голосом заявила о себе. Однако Андрей не желал показывать, что он настолько заинтересован услышать что-либо об отце, и небрежно сказал:
- Валяй!
- Его не нашли! - почти торжественно произнес Саша.
Глаза Андрея полезли на лоб.
- То есть, как - не нашли? - прошептал он.
- Все шесть тел опознаны по методу реконструкции лиц. А Климова просто нет на корабле.
- Плохо искали! За такие деньги они должны были лично осмотреть корабль! - огрызнулся Андрей, а сам не знал, радоваться ли ему или горевать. Если отца нет на корабле, оставалась возможность того, что он каким-то чудесным образом спасся. Он вряд ли мог оказаться на месте взрыва - капитаны кораблей никогда в жизни не полезут копаться в двигательной технике, на это существуют бортинженеры.
- Ты лучше подумай, куда он мог деться! - в тон Андрею ответил Саша. - У этого военного корабля самые совершенные сканеры. И вообще, если тела нет, значит, факт смерти зафиксировать нельзя. Радуйся! Может, он еще жив!
- Радуюсь, радуюсь, - мрачно заверил Сашу Андрей. - Ты объясни мне, как он мог спастись?
- Не знаю, - ответил Саша. - Только известно точно, что за несколько минут до взрыва корабль затормозил и остановился.
- Откуда ты знаешь?
- От телеметристов. Вся информация, кроме видеоряда, приходит к нам с запаздыванием. Недавно по связи пришла команда на остановку двигателей и торможение.
- Зачем они тормозили?
- Не знаю. Только недалеко от места катастрофы видели большой неопознанный корабль. Предполагают, что на «Армагеддон» напали.
- А кто это видел? - поинтересовался Андрей.
- Как раз тот самый корабль, который сканировал “Армагеддон”. Просто они связали взрыв и присутствие неизвестного корабля.
- А почему этот неизвестный корабль не напал на военный корабль, а только на «Армагеддон»?
Саша снисходительно улыбнулся и ответил:
- Ну, Дрон, не будь дураком! Это же военный крейсер, а не исследовательская посудина!
- Ну, да! - сообразил Андрей и тут же с сомнением в голосе спросил:
- Но ты полагаешь, что отца захватили в плен? Скорее он сам кого хочешь возьмет в плен!
Саша рассмеялся.
- А кто знает, - сказал он, - может, это были “старики”?
- Да ну тебя! - отмахнулся Андрей. - Все вы зациклились на этих «стариках»!.. И вообще, давай оставим этот разговор: тему «стариков» можно обсуждать бесконечно.
- Ладно, Дрон, - сказал Саша, - у меня дел - непочатый край. И когда я уйду домой - неизвестно. Может, вообще заночую тут.
- Я бы с удовольствием поменялся с тобой местами, - сказал Андрей, и глаза у Саши сверкнули. - Но я так устал, что меня уже ничто не заставит вылезти из-под одеяла.
Саша вздохнул, его глаза снова стали сонными.
- Ну, тогда спокойной тебе ночи, - пожелал он, и Андрей ответил:
- Счастливо...
Он выключил видеофон и вернулся к книге.
Он читал ее, не замечая время. Очень скоро он понял, что речь в этой книге идет о той самой цивилизации, о которой говорила скрипачка. Так вот почему так ценна эта книга! Но каким образом она попала к отцу? Андрей резонно рассудил, что, скорее всего, это чья-то выдумка, которую кто-то пытается выдать за реальность, и у него это неплохо получается. Но все равно интересно почитать. Во всяком случае, дыма без огня не бывает, и наверняка что-то похожее на эту старейшую цивилизацию существует. Произошла эта цивилизация с планеты Спадоа, которая раньше принадлежала совсем другой звезде. И когда над планетой нависла угроза разрушения от старения звезды, спадоане уже обладали технологиями перемещения небесных тел на любые расстояния. Они перевели свою планету в систему двойной звезды, после чего законсервировали все разрушительные процессы этих звезд - как, например, перетекание вещества с одного компонента на другой, так что теперь они существуют как бы изолированно друг от друга, вращаясь, тем не менее, вокруг прежнего общего центра масс. Их империя состояла из трех систем  - двух населенных и одной резервной, искусственной, которую они постоянно пополняли новыми планетными объектами - и называлась Китон, что на языке спадоан означало «мудрец». Подданные называли себя китонянами, вкладывая в это слово понятие гражданина всей звездной империи как одного мира. Это же слово «мудрец» было галактическим титулом правителя Китона. В самой же империи правители назывались мариатонами - от слова «мариатонеа» – звездная держава. Понятия «императрица» в Китоне не существовало: женщины-правительницы назывались «мариато». Все это было знакомо Андрею. Он прекрасно знал, что в грамматике слово «мариато» имеет средний род. Женщина-правитель обезличивалась. Дальше во вводной статье говорилось о правящем роде Деибронго, который по легенде был прислан на Спадоа, как на первую цивилизованную планету, из другой галактики, более древней, чем Солнечная. Очень долгое время Спадоа была поделена на государства, никогда, правда, не враждовавшие. Но это создавало определенные неудобства в общении с остальными старыми мирами, поэтому государства объединились в одно большое, и Деибронго стали его единоличными правителями с абсолютной властью, которая в самом роду наследовалась по одному интересному признаку. Им от века был дан скипетр — жезл из сплава золота и платины, в котором на определенном расстоянии друг от друга находились пять огромных бриллиантов сложной огранки. Все параметры этого скипетра: длина, расстояние до камней, число их граней и их соотношение позволяли вывести любую формулу. Скипетр считался своеобразной матрицей Вселенной, но главным свойством этого скипетра было то, что только Деибронго могли держать его в руках. Остальные, кто пытался прикоснуться к нему, обжигались его голубым светом, который назывался светом ожидания. В руках же мариатона или его преемников свет затухал. Самозванцев скипетр сжигал дотла, и уже давно ни в Хэлмоле - вотчине Деибронго - ни в Китоне никто не пытался узурпировать власть: человек, провозгласивший себя мариатоном, но не взявший этот скипетр в руки, подвергался казни. Его убивали сразу после отказа взять скипетр: в коронации существовал древний обычай разместить в толпе зрителей лучников, даже если знали, что коронующийся - настоящий преемник. Последним мариатоном Китона, седьмым по счету для суперцивилизации и четыреста семьдесят третьим для Хэлмола был Великий Ио. По череде Великих отсчитывалась история, только их именами называли эпохи. Остальных мариатонов было чуть больше миллиона - это были те, кто правил меньше тысячи лет, и не стали Великими.
Книга эта печаталась, когда Ио уже умер, но его преемник здесь не упоминался – из-за того, что не был Великим. О нем можно было прочитать через несколько статей. Андрей пролистнул книгу в конец, но там было столько всего непонятного, что он предпочел не разбрасываться и вернулся в начало, в обзорную статью. Он еще раз перечитал раздел о правящем роде, об обязательных красивых ритуалах и церемониях, наполнявших жизнь мариатона и его приближенных. Потом он дочитал до статьи об устройстве государства, узнал, что Китон считается идеальной во всех отношениях державой с миллиардами абсолютно законопослушных граждан, и пришел к выводу, что читает не энциклопедию, а романтические бредни звездных странников. Ну не может такого быть в нашем мире! В нашей затасканной галактике!..
Во время правления мариатона Дао Великого (по временному соотношению с Землей это было где-то в эпоху неолита) произошло слияние Китона с другой, более древней цивилизацией Маристо, которая потеряла свою планетарную базу. Когда-то спадоане и маристяне были родственными цивилизациями, но тысячелетия жизни порознь оставили свой след, и теперь маристян от коренных спадоан отличает генетическая несовместимость, что не позволяет им иметь общих детей. Для удобства общения в Китоне принят искусственный язык ферги, который наравне с языком главного наместничества Хэлмол стал государственным. Маристяне теперь занимаются обороной Китона, на них полностью возложена эта задача, и они успешно справляются с этим. Потому что в силу духовного совершенствования, повлиявшего на генетику, спадоане разучились убивать, и вести войны и отражать любую агрессию они просто неспособны. Они могут подумать об этом, но их организмы воспротивятся прямому насилию. Из-за этого маристяне считают спадоан едва ли не священными, и обидеть их у маристян приравнивается к потери чести и к великому позору. Андрей слегка опешил, прочитав это: каким же мощным духовным потенциалом надо обладать, чтобы довести свой генофонд до такого состояния? Чтобы суметь ввести в свой быт другую цивилизацию, пусть и похожую по многим моментам, но все же иную, и ничего при этом не потерять, да еще доверить ей собственную безопасность?.. Ну да ладно, Бог с ними! Здесь, в этой книге, еще много интересного и без этих бредней... Технический прогресс заключался в астроинженерной деятельности для получения энергии из звезд, мощных нанотехнологиях и в том, чтобы максимально уменьшить объем, занимаемый любой аппаратурой; технология «тихих комнат», которые полностью изолировали помещение от любых излучений и взаимодействий, в том числе гравитационных, электромагнитных, слабых и прочих... Тоже ерунда! Такого быть не может! Чтобы толщина изолирующего слоя была всего полсантиметра!.. А продолжительность жизни спадоан  вызвала у Андрея приступ неудержимого хохота: полторы тысячи их собственных лет! Это же надо так издеваться над живыми существами! Да еще, если верить книге, эти несчастные старожилы, хотя и похожие внешне на людей, были абсолютно лишены внутренних органов выделения, что давало им возможность жить там, где обычный землянин давно отдал бы концы. Интересно, как можно прожить без симбиоза с окружающим миром? Вот, например, сам Андрей: у него тоже есть похожие изменения, но он дышит! Он ест, потеет, может плакать! Неужели эти существа настолько чистые?.. Впрочем, кто знает, что еще напридумывал автор книги! И только информация о Посредниках заставила Андрея серьезно усомниться в том, что все это выдумки. О Посредниках он слышал не раз. Посредники были реальными лицами. Их не раз видели, их считали хранителями тайны старых цивилизаций; они мало с кем вступали в контакт, а если их пытались отловить, они виртуозно уходили от преследования. Они были выходцами из этого мира, но из-за долгой обособленной жизни исключительно в космосе утратили внешние признаки людей и были, откровенно говоря, просто уродами: короткие ноги, длинные руки, большие головы с круглыми глазами навыкат и круглые как шар тела. Числом они превосходили остальных китонян, а после того, как в Китон были приняты маристяне, Посредники выполняли функции пограничников, торговцев и стали основной силой в осуществлении астроинженерных проектов. Имели они своего короля, который подчинялся императору Китона. Король мог не выполнять приказы императора, если это грозило внешней безопасности империи. Они хранили коды каналов в гравитационной оболочке системы и вылавливали непутевых странников, которые случайно попадали в зону оболочки. Они знали каждого члена своего многочисленного клана и едва ли не каждого китонянина. Через их кордоны нельзя было пройти незамеченным, и защищали они империю не хуже гравитационной оболочки... Андрей откинулся на подушки и закрыл глаза. База для фантазий была создана идеальная - объемная, многомерная... Интересно, кто-нибудь из землян видел или держал в руках вещь, сделанную в Китоне? В других мирах говорят, что все, что вывезено Посредниками из Китона, раскупается за бешеные деньги у перекупщиков, потому что каждая вещь, каждый предмет несет в себе какой-то необыкновенный смысл, и в молодых мирах стало модным иметь в домах такие предметы, сделанные якобы в старых мирах. Впрочем, перекупщикам нельзя доверять: они умеют убеждать всех в том, что их товар самый лучший... Кстати, в этом году яблоки, наверное, пропадут. Андрей не знает, с кем нужно связаться относительно продажи урожая и даже не догадывается, как торговаться и вести сделку, чтобы не попасться властям. А ведь сад так пышно цвел в этом году, и весенних дождей было именно столько, сколько нужно, и насекомые трудились над цветами с утра до ночи. И как осыпались в траву лепестки! Андрей закрыл глаза и увидел цветущий сад. Это был сад у его дома - и в то же время, совсем другой сад. Андрей никогда не видел, чтобы деревья цвели так обильно: цветы были даже на стволах, весь сад белый и чистый - и ни одного мертвого сучка, ни единого темного пятнышка. Яблони дурманят своим запахом; Андрею кажется, что он утопает среди деревьев, которые, как пенный прибой, дышат и волнуются от прикосновения ветра. И среди всего этого снежно-розового великолепия Андрей видит слугу, одетого в белые одежды. Илья ходит меж деревьев, берет ветви в руки, и ветер осыпает его, как снегом, лепестками.
Андрей чувствует, что должен идти следом за слугой, что там, куда приведет его Илья, будет покой и радость, и Андрей, не таясь, пошел за ним. Илья услышал его и оглянулся. И позвал за собой. Он спешил, теряясь в белоцветье сада, но оглядывался на ходу и звал Андрея, и тот наконец догнал слугу, а Илья, взяв его за руку, поспешно и радостно повел его через бесконечный сад, к великой и страшной тайне... 
2
В той части дворцового парка, где начинался плодовый сад, было тихо, солнечно и бело от цветущих деревьев. Дорожка убегала вниз по склону, теряясь в цветах и растениях, которыми был обсажен искусственный ручей, текущий вдоль извилистой дорожки. Белая - конусом - беседка стояла у небольшого пруда, и к ней от дорожки был перекинут легкий мостик.
Илле стоял на дорожке, прячась за большим розовым кустом, и жадно смотрел на беседку. Там, в ее тени была та, которой Илле боялся показаться на глаза и из-за которой не спал последние десять дней - а если еще точнее, последние пять лет.
Он был ее учителем с раннего ее детства, когда стало ясно, что она не сможет жить так, как все. До этого Илле и помыслить себе не мог, что когда-нибудь опустится до должности гувернера. Он был очень известным в империи ученым, долгое время работал главным консультантом в галактической библиотеке, занимавшей целый спутник Спадоа - Аохо. Потом его пригласили работать в научные лаборатории, занимавшие два верхних яруса гигантского дворца мариатонов Меммиджей, и это тоже было крайне престижно. Половина изобретений, недавно вошедших в быт, принадлежала именно Илле. А потом случилось так, что его отец, Ирато, пропал в космосе вместе с большим торговым караваном. Как ни велики были доходы Илле, но он не смог покрыть стоимость утраченных кораблей. И принять помощь друзей Илле по закону тоже не мог. И ему пришлось посетить большую поляну с Древом мудрости в западной части парка - отсюда не видно - где Ио, Великий мариатон Китона, наложил на затылок его склоненной головы скипетр. Илле потерял все права гражданина и стал лично зависимым. Правда, единственным ограничением его свободы стала обязанность воспитывать и учить маленькую принцессу.
Жизнь Илле всегда протекала по солнечной стороне. Он пользовался серьезным авторитетом среди ученых, и его избранницей была известная журналистка главного канала гравивидения Китона. О нем много говорили. Гибель его отца не осталась безвестной (Ирато был главой торговой гильдии, подчинявшейся советнику мариатона маристянину Тоомаа Сайовайа), и о последовавшей затем зависимости тоже узнали абсолютно все.
Маленькой принцессе не повезло с самого рождения.
Она была третьим ребенком в семье мариатона. Ио женился на ее матери, когда ему было уже далеко за тысячу лет. Предыдущий его брак был бесплодным: он и его жена оказались совершенно несовместимы генетически - первый случай за всю историю рода Деибронго. Но Ио долго не решался на развод. Вторая жена родила ему двух здоровых сыновей, а когда они подросли, забеременела в третий раз. Счастливый Ио узнал, что у него будет дочь, и радости его не было предела. Но едва она родилась, с ее матерью произошла нелепая случайность: в ночь после родов - а женщины правящей династии рожали так же, как их предки в древности - молодая мать уснула и утром не проснулась. Когда это обнаружили, было уже поздно.
Великий Ио впал в горе. Он очень любил свою жену, и утрата была невосполнима. Единственное утешение мариатона — маленькая дочка — родилась очень слабой, естественные роды она перенесла плохо... Ее надо было как-то назвать... И Ио на ум могло прийти только одно имя - имя жены. Он нарек девочку Маргилет - «солнышко» на древнем хэлмолском языке. А полное имя - Арлетте-Мари - «ярчайшая звезда». Имя это звучало тогда как насмешка...
Ей сейчас было двадцать лет, из них восемнадцать Илле находился с ней. Из этих лет Маргилет жила более-менее полноценной жизнью последние четыре года - остальное время она провела в постели или на руках Илле, который выносил ее в сад, в парк или в ту беседку, где она находилась сейчас.
Более слабого существа, чей организм сопротивлялся всем усилиям врачей, мир уже давно не видел. Сколько ей пришлось пережить всяких операций - Илле уже не помнил. Сколько раз она умирала у него на руках - он даже боялся подсчитать. А когда это случилось те самые пять лет назад, он думал, что умрет вместе с ней. Он понял, что без нее его жизнь утратит всякий смысл - и не потому, что он не представлял себе ни дня без того, чтобы не учить ее. Он просто не мог не видеть ее, не общаться с ней, не слышать ее голос, не держать ее за руку. Он понял, что влюбился, и это уже навсегда.
Что там прежнее чувство к той красавице! Илле быстро забыл ее: положение лично зависимого обязывало согласовать свой брак с самим мариатоном. И тут уже сама дама не пожелала терпеть такие неудобства. Расстались они друзьями, хотя Илле и был тогда искренне влюблен в нее.
Но теперь!..
Он жил ею - и не смел даже в самых сокровенных мыслях мечтать о ней! Он извел себя до полного истощения, переживая за очередную ее операцию и очередной обморок. Хотя врач Маргилет - Тольде - каждый раз уверял его, что все манипуляции легче чистки зубов. Тем не менее, после них состояние Маргилет улучшалось крайне медленно. Врач говорил, что именно так все и должно быть, но для Илле все это было неутешительно.
И все уже давно обо всем знали. Слуги в Меммиджее всегда жили одной большой семьей, и от них невозможно было утаить ничего. В тот раз они, как всегда собрались в большом каминном зале в западном крыле - отдохнуть после трудового дня. Разговор плавно перешел на тему несчастной принцессы. Все ее жалели, все желали ей скорейшего выздоровления — или чтобы ее мучениям настал конец... Илле тогда не сдержался - разрыдался при всех. И всем все сразу стало понятно.
И тогда все начали жалеть Илле: его любовь была изначально обречена. Маргилет недоступна для него, как недоступна для обозрения невооруженным глазом вся галактика. Но чувство его берегли: меньше говорили при нем о Маргилет, старались отвлечь. Даже Тольде оказался солидарен со слугами и о последней операции сообщил Илле только тогда, когда она была уже сделана. Десять дней назад Илле едва чувств не лишился, когда пришел в ее покои - а ее там не оказалось. Потом уже все разъяснилось, но Илле решил, что полжизни он точно потерял, пока все не выяснилось.
Он смотрел на нее издалека, и сердце его трепетало от невероятного волнения: ему наконец-то разрешили продолжать с ней занятия. Но он все боялся подойти к ней - боялся выдать свое волнение, боялся, что голос начнет срываться... Он только что был на Высшем совете, куда его пригласил сам Великий Ио. Обсуждали будущее Маргилет. Тольде утверждал, что принцесса стала абсолютно здоровой, и следовало подумать об ее образовании и замужестве. О замужестве! Как же посмотрели на Илле советники, секретарь и оба священника, которые тоже присутствовали там. Все сочувствовали Илле - все, кроме старшего советника Раото Эйртни и еще одного молодого хлыща. Илле почему-то подумал, что это и есть жених Маргилет, сын Раото - Вирте.
Но еще ничего не известно. Вирте мог присутствовать там постольку, поскольку отец его уже очень стар и готовит себе преемника. На совете, кстати, ждали еще обоих сыновей Великого Ио, но они так и не явились. Разгневанный Ио посылал за ними, но безрезультатно: оба куда-то отбыли из Меммиджея... Куда Ио собрался отдать учиться свою дочь?.. Кажется, в университет Маниунтиса?.. Илле напряг ум, вспоминая все, что было сказано до и после слов о замужестве. Он так плохо слушал... Столичный университет - это серьезно! Слишком серьезно! Впрочем, Маргилет - явление уникальное. Она схватывает все с полуслова, хотя ее болезни оставляли слишком мало времени на обучение. Но она каждый раз оказывалась готова к общению с Илле: в те часы и дни, что Тольде не пускал его к ней, она, чтобы отвлечься от своих проблем, систематизировала полученные знания, делала свои выводы, пусть не всегда правильные. Но ум ее был всегда в напряжении и невольно работал на исцеление. И вот результат - Маргилет больше не грозят операции и болезненные состояния. Ее отец счастлив, все счастливы - все, кроме Илле. Его девочка уже не будет так нуждаться в нем. Великий Ио объявил ему, что если Маргилет выдержит испытания в университет, он может вернуться в свои лаборатории и иногда помогать Маргилет в учебе по мере необходимости.
Глупо было прятаться здесь - его могут заметить. Илле осторожно вышел из-за куста и направился к мостику. У его начала он задержался.
Маргилет увидела его. Она играла со своей служанкой Эриадной в акито, но движение привлекло ее внимание. Эриа тоже оторвалась от фигурок, повернулась.
Илле шагнул на мостик, Маргилет встала, вышла из беседки, подошла к краю воды. Умная Эриа поняла ее намерения и тихо удалилась в сад, но так, чтобы видеть госпожу.
Маргилет не взглянула на приблизившегося к ней Илле. Спрятав руки в широкие рукава своего платья, она сказала:
- Ты был у мариатона.
Илле, едва сдерживая волнение, заглянул ей в лицо. Глаза необыкновенного изумрудного цвета встретились с его глазами. Илле каждый раз был готов тонуть в этой сумасшедшей зелени.
- Откуда ты узнала? - спросил он.
- Твои мысли, - обронила Маргилет и отвернулась.
- Я так рад, что ты здорова, - срывающимся голосом сказал Илле.
- Да, Тольде уже все сказал мне... Не верится.
«И мне не верится», - мысленно ответил Илле.
«Да, ты натерпелся со мной».
«Ничего подобного! Даже не смей так думать! Ты стала для меня дороже всех!..»
«Я  знаю. Я все знаю. Но теперь часть этой жизни закончилась, начинается другая... И мне на самом деле не верится, что это - все!»
Она посмотрела на Илле печально и тепло. Она знала о его чувствах и эмоциях, но ответить на них просто не могла: не потому что их положение было разным. А потому, что она была не готова к тому, чтобы любить. К Илле она относилась как к чему-то совершенно необходимому, незаменимому, но любовь в ее представлении носила несколько иной характер. Где-то в глубине души она тоже переживала возможное расставание с Илле, ведь именно с ним и еще с отцом Аркелом у нее сложился телепатический контакт, но эти переживания заслонялись другими, свежими и более яркими.
- Великий мариатон хочет, чтобы ты получила университетское образование, - сказал Илле. - Он велел мне подготовить тебя к испытаниям.
Маргилет оживилась:
- И где же я буду учиться?
- Мы попробуем университет Маниунтиса.
Глаза Маргилет загорелись. Она опустила ресницы, чтобы Илле не слишком разглядывал блеск ее глаз, и направилась к мостику. Илле поспешил за ней.
- Что ты хочешь изучать? - спросил он.
Маргилет резко остановилась, мечтательно подняла глаза к деревьям.
- Астроинженерию, - тихо сказала она.
Илле опешил.
- Ого! - вырвалось у него. - А ты уверена, что сможешь?
- А чем я хуже других? - обиженно сказала она и снова пошла к мостику.
- Ничем, конечно, - ответил Илле. - Просто в астроинженерии надо постоянно держать в голове массу расчетов, формул - никакие эспалы не помогут. Это очень непросто. Да и практика в этой науке тяжелая: надо изучить навигацию, физику - и все экспериментально.
- Илле! - воскликнула Маргилет. - как будто я не знаю! Но я хочу...
- Великий мариатон не одобрит.
Маргилет пожала плечами.
- Но ведь это мне учиться - не ему!
- Верно. Однако тебе, как представителю правящего рода, полагается изучать право, экономику...
- Хорошо, - быстро согласилась Маргилет, - в довесок к астроинженерии.
- Марге, это несерьезно! Ты понимаешь, что поступать тебе придется в самый лучший университет Китона? Как ты подготовишься? Когда успеешь? Испытания через два месяца!
Упрямство Маргилет неожиданно улетучилось. Она посмотрела на Илле, мило улыбнулась.
- Ну, у такого замечательного учителя можно при желании выучиться и за три дня!
«Не льсти мне так грубо!» - обиделся Илле.
«Ну, прости, прости! Но я постараюсь! Я просто очень хочу успеть все  и сразу!»
«Нисколько не сомневаюсь в том, что у тебя получится...»
Навстречу им от дворца по дорожке спускался мариатон - его трудно было не заметить. Его облачение сверкало и переливалось в солнечных лучах. Сопровождал его только один человек - Раото Эйртни. Но Илле отлично знал, что вокруг него на достаточном расстоянии, совершенно невидимые неподготовленному глазу, следуют его личные телохранители.
Илле и Маргилет остановились на перекрестье двух других дорожек, дождались, когда мариатон, опираясь на свой посох, подойдет поближе, и Илле склонился перед ним.
Они уже виделись сегодня, поэтому Илле мог не падать пред мариатоном ниц. Однако Раото своим скрипучим голосом заметил:
- Разве не должен раб падать ниц перед своим господином всякий раз, как его видит?
В сущности, он был прав. Но он был слишком надменен, мариатона задел его тон. Ио повернулся к Раото и ответил:
- Этот раб уже давно заслужил того, чтобы я поклонился ему в ноги!
Достойный ответ! Маргилет едва сдержала улыбку, Илле скромно потупил глаза. Этого Раото не любил никто, в том числе Ио. Но Раото был главой рода Эйртни и наместником Статона - самый сильный род с самой сильной вотчиной после Деибронго с их Хэлмолом. Если бы не скипетр Деибронго, за власть в Китоне Эйртни боролись бы до конца. Сейчас же Ио, как и его предки, вынужден был держать Эйртни под своим контролем.
Ио было уже тысяча пятьсот лет; сорок лет назад он получил титул Великого - после тысячелетия своего правления. До этого срока он был совсем другим: везде бегал, ездил, знал едва не обо всем, что происходило в Китоне, и участвовал во всех начинаниях - от ремонта Меммиджея до глобального астроинженерного проекта освоения соседней системы. Маргилет пошла в него - тот же необузданный интерес ко всему подряд. Мариатона никто никогда, кроме как в праздники, не видел в полагавшемся ему облачении. И только титул Великого смог усмирить его: во время церемонии посвящения в Великие патриарх, одевая его в длинную алмазную безрукавку поверх сапфирового хитона, напомнил, что этот элемент облачения символизирует сдержанность, достоинство и мудрость, а Кодекс мариатонов сильно регламентирует жизнь Великих и велит денно и нощно носить облачение и не выпускать из рук драгоценный посох - тоже символ Великого. После этого мариатон, лишенный своей активности, резко сдал, но по-прежнему все держал под контролем.
- Илле уже рассказал тебе о твоем будущем?- обратился Ио к дочери. Та вскинула на отца свои пронзительные глаза, кивнула. Посмотрела на Раото, и взгляд ее стал растерянным, а в выражении лица - полная беспомощность. Раото же смотрел на нее с умилением и восхищением.
- Тогда разреши мне поговорить с тобой обо всем подробнее, - сказал Ио и одним поворотом головы дал Илле понять, что тот в их разговоре лишний. Ио и Раото увели Маргилет к дворцу. Илле остался стоять на дорожке.
И тут он заметил движение на двух других дорожках: к нему спешили с одной стороны советники Астро Силлайстерссе, Иваа и Тоомаа; по другой - и тоже явно к нему - направлялись остальные: Вейо, Миерель, Эстее и Эридан, и с ними - Береникс, секретарь мариатона. Первые оказались проворнее и быстрее других подошли к Илле. Остальные сразу остановились.
Не было дня, чтобы советники не обратились к Илле по какому-нибудь вопросу. Он никогда не отказывал им в помощи, и они ценили его ум и знания. Будь у них больше времени и общения, они стали бы друзьями. На этот раз случилось что-то серьезное: слишком озабоченные были у них лица.
- Плохие новости, Илле, - еще издалека начал Астро. Тоомаа быстро подхватил его под руку, Иваа зашел с другой стороны.
- Что случилось? - замирающим голосом спросил Илле. С ним самим плохого могло случиться немного: или что-то с его карьерой ученого или... с Маргилет! От последней мысли у Илле в глазах померк свет.
- Маргилет выдают замуж, - ответил Тоомаа. В голосе его было нескрываемое сочувствие.
- Замуж... - выдохнул Илле, едва держась на ногах. Советники, конечно, сопереживают ему, но нельзя же так распускаться! Илле заставил себя увидеть свет, освободился от рук Иваа и Тоомаа, оглянулся на стоявших поодаль советников.
- Замуж? - повторил он. Голос предательски дрожал. - Что ж... А что в этом плохого?.. Не иначе, жених - этот белобрысый прид... верзила...
Порадоваться за Маргилет не получалось. Илле стиснул кулаки, закрыл глаза.
- Он хотя бы достоин ее? - спросил он сквозь зубы. И открыл глаза. Советники смотрели на него с горьким участием.
- Достоин, - не сразу ответил Астро.
- Так радоваться надо! - делано воскликнул Илле. - Чего же вы печальны?
- Илле, - начал Тоомаа, - нам так жаль...
- Правда? А я думал, что меня уже никому не жаль! - и Илле быстро зашагал в сторону остальных советников. Ему нужно было попасть в крыло для слуг, в свои комнаты - и как можно скорее.
- Илле, - попытался было остановить его Миерель.
- Спасибо, - невпопад ответил Илле, заранее отстраняясь от всех.
Какое счастье, что в Меммиджее существует система нуль-переходов, и Илле не надо идти через весь дворец под сочувствующими взглядами всех встречных! Каждый уже знает об этой помолвке! Закрывшись в своих комнатах, Илле долго метался из угла в угол. Он даже не мог заплакать. К ночи он понял, что сходит с ума.
Этот дурень Вирте обязательно влюбится в нее, хотя Маргилет он видел, кажется, лишь на видеозаписи. Не было такого человека, который не подпал бы под очарование Маргилет. Стоило ей уделить кому-то несколько минут, сказать несколько слов - и человек надолго оставался под впечатлением.
- И как у тебя это получается? - не раз спрашивал ее Илле, когда очередной ее собеседник уходил от нее с восторженными глазами.
- Я не знаю, - честно отвечала Маргилет.
И ведь понятно было - несмотря на свою влюбленность, Илле прекрасно отдавал себе отчет - что Маргилет не блистает какой-то особой красотой, даже ее служанки были гораздо симпатичнее. Пройдет несколько лет - и Маргилет войдет в пору своего расцвета, но сейчас... Откуда это удивительное обаяние? Чем она берет? Вирте обязательно влюбится в нее! О, как это ужасно!
Сидя в полной темноте, Илле все думал о ней и никак не мог выкинуть ее из головы. Слишком многое в его жизни замкнулось на ней.
К утру он решил, что нужно быть твердым и трезвым: он - всего лишь одна из жертв чар этой девчонки, такой же неинтересный для нее и скучный. А он - взрослый мужчина - поддался этой малолетке, которая не умеет как следует пользоваться таким совершенным и опасным оружием, как обаяние, очарование и шарм.
Он уснул, успокоившись этой мыслью. А через два часа Великий Ио прислал на его фонеттограф приглашение посетить помолвку Вирте и Маргилет.
Илле не пошел, сказавшись больным.
Зато на следующий день он отыгрался. Рано утром, явившись к мариатону, он заявил, что раз Маргилет необходимо поступать в университет, то он, Илле, обязан полностью занять ее свободное время для подготовки к испытаниям.
Ио слегка опешил от такой наглости, но возражать не стал. Маргилет тоже согласилась. Только жених был против этого. Он запротестовал, но Илле тут же заявил:
- Ну, раз господин Эйртни настаивает, то он может сам заняться подготовкой принцессы к испытаниям.
Все вопросы сразу же отпали.         
Тем же летом Маргилет была зачислена в университет. Учиться ей предстояло шесть лет.
После испытаний до начала обучения оставалось меньше месяца, и Илле потратил это время на то, чтобы вместе с Маргилет посетить научные лаборатории и институты. Начали с грандиозной библиотеки на Аохо. Маргилет, конечно, видела фильмы про это хранилище, но присутствие внутри самой библиотеки впечатлило ее. Потом они побывали еще в нескольких местах, где работали друзья Илле... Не было ему покоя от всего этого: он ревновал ее к каждому, кому она улыбалась. И самым ужасным было то, что все без исключения ученые оказались очарованы ею. Она так умно и непосредственно держалась, так грамотно задавала вопросы! Илле было чем гордиться, его друзья и знакомые не преминули воздать ему должное... А как горели ее глаза, когда ей показывали опыты и приборы!.. Последним в их списке значился дом ученых на Кари-Эта - острове, лежащем на выходе из залива Маниунтиса, от которого на запад протянулась цепочка островов к большому материку. Здесь были засекреченные лаборатории, и работали здесь в основном маристяне, разрабатывали вооружение для хапи. Здесь же была городская резиденция советника по обороне Астро.
Илле с трудом выдержал этот вояж, который сам же задумал. Но это была их последняя совместная деятельность. Через месяц Ио освобождал Илле от его обязанностей и отпускал в научные лаборатории Меммиджея. Теперь Илле мог беспрепятственно заниматься своей наукой, не отвлекаясь ни на что.
А он уже этого не хотел.
Но и среди слуг ему делать было нечего - не было для него достойных обязанностей. Илле попросился в помощники к садовникам.
Перед самым началом учебного года Маргилет вместе с отцом Аркелом съездила в духовную столицу Спадоа Ресли-Шао: ее ждал патриарх. Илле едва сдерживался от того, чтобы приревновать Маргилет еще и к священнику. Она первый раз уехала из дворца без сопровождения Илле, и это заводило его невероятно.
Пока не было отца Аркела, Илле без конца бегал на исповедь к отцу Эсманее. Но чем мог помочь ему священник? Утешения Илле не находил.
Он понимал, что так не должно быть, что все, что происходит с ним и с Маргилет - неправильно, неестественно. Но он не в силах был изменить что-либо.
Маргилет начала учиться, и жизнь ее совсем переменилась. Ей уже некогда было вспоминать об Илле, ее свободное время занимал Вирте - высокий красивый юноша: бледная матовая кожа, золотые волосы, фиалковые глаза, идеальная фигура. Маргилет он любил до беспамятства, хотя больше знал о ней из рассказов отца. Илле оказался прав, Вирте хватило одного взгляда на нее, чтобы влюбиться. Вирте не вылезал из Меммиджея. Он встречал Маргилет на стоянке дворца или университета; он без конца заглядывал ей в глаза, сдувал пылинки и засыпал ее подарками, среди которых были дорогие украшения, милые пустяковые безделушки и разная экзотика. В числе последних Маргилет получила несколько музыкальных инструментов, один из которых назывался скрипка. Вывезли эти инструменты с отсталой планеты, которую местные жители называли Терра. Маргилет неожиданно заинтересовалась этой коллекцией и довольно быстро освоила эти инструменты. Скрипка далась ей проще всех остальных. Не имея ни малейшего понятия, как на ней играют, она быстро разобралась в ней и вскоре уже вовсю играла - в своей манере, разумеется, но, тем не менее, здорово. Свои первые опыты игры она без всякого стеснения представила слугам и получила поддержку и одобрение. Вирте, ее первый поклонник и ценитель ее игры, обещал достать ей методический труд по обучению игре на этом инструменте.
Илле теперь редко показывался Маргилет на глаза, но собирал о ней всю информацию, отслеживая каждый ее шаг. Он наблюдал за ней из-за кустов, когда она гуляла в парке. Он знал расписание ее занятий в университете и каждый день он должен был проследить, как она садится в катер, уезжая в город, или выходит из него, возвращаясь домой. Он не мог видеть, как она гуляет рука об руку с этим нелепым верзилой, как Вирте увивается вокруг нее... Он знал, что они переписываются, и однажды, оказавшись в дата-центре Меммиджея, не удержался и открыл канал их электронной почты. То, что он прочитал, повергло его в шок: слог Вирте был выспренним, витиеватым и отдавал душком безграмотности и туповатости, но был ко всему прочему сумбурным и потому вполне искренним. Чувства его били ключом и способны были смести все на своем пути. По языку, стилю письма Илле понял, что этот человек недостоин Маргилет, недостоин его девочки, его творения, в которое он вложил столько высоких качеств. А ей казалось, что она искренне полюбила Вирте, его недостатки принимала за черты личности и считала дни, когда он увезет ее из Меммиджея, где осталось ее убогое больное детство. Все это Илле узнал из их переписки. Чувство неловкости и одновременно праведного возмущения захлестнули Илле с головой. Он оказался у той черты, за которой порядочность и честь уже не грозили ему. Надо было что-то делать. Он был готов просто вырвать Маргилет из лап этого дурака и увезти куда подальше, но решил держаться до последнего. И вот когда это последнее уже накапало полную чашу капель терпения, в Меммиджее случились неприятности, разрешившие проблему Илле.
Старший сын Ио — Ролленд, уже давно посвященный в действующие наследники и носивший титул Кеме-Арис, серьезно проштрафился перед отцом и империей и был лишен всех регалий и разжалован до простого смертного.
Ему было уже около ста лет, а его личная жизнь до сих пор не была устроена. Он вечно искал каких-то развлечений - дозволенных и не очень. Посредники часто отслеживали его корабль в районе планетной системы вне зоны империи, где обосновались «скитальцы» - отщепенцы, не желавшие жить в Старых мирах и промышлявшие пиратством. Отличались они, естественно, особыми нравами. Посредники прекрасно понимали, что узнай мариатон, где бывает его сын, крупных неприятностей не миновать. Но и жаловаться на своего будущего правителя Посредники не рисковали. Ролленд сам все решил за них. Посредники поймали большую пиратскую банду, грабившую торговые караваны,  в банде обнаружили Ролленда. Оказалось, что Кеме-Арис Китона уже давно состоит в этой группе и уже поднялся по иерархической лестнице пиратов. Король Посредников тут же сообщил мариатону о похождениях Кеме-Ариса.
Преступление, которое совершил принц вместе с бандой пиратов, исключало возможность наследования скипетра Китона и подразумевало очень строгое наказание. Ио ни минуты не раздумывал, отдавая сына на суд Посредников.
Следовало готовить к принятию титула Ариана, но тут у Ио возникли сомнения: образ жизни его среднего сына тоже был довольно странным, он не сильно отличался от образа жизни старшего брата. И если Ролленду Ио доверял до момента обнаружения его тайных дел, то Ариана он решил проверить. Отдавая распоряжения относительно слежки за средним сыном своему советнику Астро и Королю Посредников, Ио уговаривал себя примерно так: пусть их сведения успокоят мою душу, устранят все мои старческие сомнения... Он слишком любил своего среднего сына и был готов простить ему все что угодно.
То, что сообщили ему Астро и Король, повергло Ио в шок. Сначала в дата-центре Меммиджея вскрыли всю электронную переписку Ариана и обнаружили, что большинство его посланий отправляется в Мэтинг, при этом послания зашифрованы. Мэтинг, третье по старшинству государство Старейшин, представлял определенную опасность для Китона и всей галактики. Его нынешний правитель Эркул Антигула был очень стар, и его дети уже делили его власть. И их разборки и интересы выходили уже далеко за пределы их империи. Старшая дочь Антигулы Бератона развернула в галактике целую организацию по контролю над молодыми мирами, в которых цивилизации достигали хотя бы минимального интеллектуального уровня. Сообщество молодых миров тоже стремилось к контролю над этими мирами, но не к такому жесткому, и в некоторых мирах оно проигрывало Мэтингу. А у Бератоны была цель захватить власть не только над всем Сообществом, но и сместить Китон с главной позиции в Совете Старейшин. Вести тайную переписку с идейным врагом Китона означало для Ио встать на сторону этого идейного врага. 
Эти послания требовалось расшифровать. В научном центре Мэммиджея долго бились над расшифровкой, пока туда по случаю не заглянул Илле. Он не был допущен к засекреченным проектам, но один из его приятелей по дружбе поделился с ним проблемой. Илле попросил показать ему шифровки, посидел над ними часа два, а потом отправился к мариатону. Он принес от мариатона письменное разрешение на допуск к расшифровке, потребовал все послания Ариана передать ему и уединился в одной из «тихих комнат» дворца.
Через два дня Илле попросился к мариатону с докладом и сообщил ему, что Ариан ведет какую-то научную деятельность в области физики времени. Данные, которые он отсылал в Мэтинг, попадали на его же собственный адрес. Судя по всему, Ариан вел здесь какие-то исследования — он пользовался научными лабораториями Мэммиджея,  - но все делал частично, собирая все результаты экспериментов в единое целое в Мэтинге.
Ио вызвал Ариана к себе.
- У нас будет долгий разговор, - предупредил он, едва Ариан появился на пороге его кабинета. Ариан понял, о чем пойдет речь. Ему сообщили о перехваченной переписке. Усаживаясь в предложенное кресло, он старался не смотреть на отца.
- Что за тайные исследования ты ведешь? - прямо спросил сына Ио. - И почему через Мэтинг?
Ариан долго думал, что отвечать. Ио сверлил его взглядом, и Ариан стушевался.
- Ты понимаешь, что подставляешь Китон? - спросил Ио.
- Чем же, отец? - тихо спросил Ариан.
- Контактами с этими проходимцами!
- Мэтинги — проходимцы?
- А разве нет? Разве они не нарушают наши общие договоренности относительно молодых миров? Разве они не претендуют на власть во всей галактике? Вот я сейчас посвящу тебя в Кеме-Арис, потом ты станешь мариатоном... Что дальше? Ты тут же сольешь Китон мэтингам?
- Почему ты так решил, отец? - тихо оправдывался Ариан. - Я же ничего плохого не сделал...
- Похоже, мы не понимаем друг друга, - сказал Ио. - Почему ты связался с ними? Ты можешь мне это объяснить?
Ариан долго молчал и мялся, а потом тихо произнес:
- Я, похоже, сделал глупость...
- Несомненно!
- Я не хотел... Я сейчас все объясню... - Я сделал одно открытие, - сказал Ариан. - Совсем случайно. После университета у меня остались кое-какие выкладки, я их обдумывал... Потом я поработал в наших лабораториях, и у меня все получилось -  по крайней мере, начальный, базовый этап был успешен...
- Над чем ты работал?
- Время. Я понял, как его можно подчинить себе, как можно управлять... - Ариан заговорил вдохновенно, глаза его загорелись.
- О чем ты говоришь? Машина времени давно уже признана бесперспективным проектом!
- Это не машина времени! Это нечто большее. Это возможность управлять временем личностью! И только личностью! Это полная безграничная власть над всем миром!
Ио удивленно поднял брови:
- Ты захотел абсолютной власти? А я-то, дурак, хотел оставить тебе всего-навсего власть над галактикой...
- Нет, отец, я не ставил себе такую задачу. Я просто увидел ее, когда стал обладателем времени!
Ио остановил его движением руки:
- Ты хочешь сказать, что ты владеешь этим даром управления временем?
- Да!
- А причем тогда Мэтинг? Если все твои исследования касались только тебя, тогда зачем тебе мэтинги?
- Случилось так, что они меня завербовали. Не спрашивай как. Они как-то узнали о моих работах. Я думаю, что кто-то шпионил в лабораториях... Они подловили меня на том, что я знал о похождениях Ролленда и ничего не сообщил тебе о нем. Они сказали мне, что ты не простишь мне сокрытия дел брата. А если я вздумаю вывернуться, они готовы были очернить меня в твоих глазах...
- А было за что очернять?
Ариан замялся.
- Ну, это неважно... Я поучаствовал по глупости один раз в вылазках Ролленда, но потом отказался...
- Дальше! - потребовал Ио.
- Дальше... они предложили мне для моих исследований свои научные базы. Я воспользовался, потому что предложение их было слишком категоричным. Бератона хотела все контролировать едва не лично.
- Мэтингам стали доступны твои разработки?
- Не до конца... Ох, отец! Я так рад, что все прояснилось... Я так устал все это скрывать... Я не знал, как рассказать тебе об этом. Мне нужна твоя помощь...
- Я слушаю тебя, - отозвался Ио.
- Я уже месяц не езжу в Мэтинг, потому что они охотятся за мной. Они готовы пойти на очень многое, чтобы заполучить меня. Они знают, что я был на пороге завершения этого открытия. Эту свою способность управлять временем я могу передать через свою смерть... Если держать меня за правую руку в момент смерти, то... - Ариан замолчал.
Ио с нескрываемым ужасом посмотрел на сына.
- Это на самом деле так? Почему ты сразу не пришел ко мне?
Ариан продолжал молчать.
- Хорошо! - заключил Ио. - Раз твоей жизни угрожают, тогда надо как можно скорее провести церемонию посвящения...
- Нельзя, отец! - быстро сказал Ариан. - Я не могу быть Кеме-Арисом.
- Я не понял... Ты что, отрекаешься от скипетра?
- Случилось так, что я уже отрекся.
Ио качнул головой.
- Я что-то не то услышал, - зловеще произнес он.
- Ты все правильно услышал, - тихо ответил Ариан. - Случилось так, что Время обессмертило меня как своего обладателя. Я больше никогда не состарюсь и не умру своей смертью. Но я воспользовался Временем, чтобы попытаться изменить будущее. Я побродил по Времени, много что узнал об Антигулах... Хотел воспользоваться этими знаниями, чтобы отвязаться от них. Теперь я не могу держать скипетр. Я проверял, я заходил в хранилище... Я обжегся, - и Ариан показал правую ладонь, на которой Ио отчетливо увидел почти заживший ожог, характерный для скипетра. - И теперь я совсем бессмертен. Я никогда теперь не умру. Ни от чего. И это мучительно...
Ариан опустил голову.
Некоторое время Ио сидел молча, не в силах поверить в то, что услышал, а потом тяжело и долго выдохнул. Его сын попал в беду по собственному неразумию. Ариан навсегда вычеркнул себя из рода Деибронго. А церемония должна была пройти послезавтра.
- Когда ты узнал о том, что больше не Деибронго? - спросил Ио, нарочно подчеркнув последние слова.
- Я был в хранилище вчера вечером.
- И у тебя так быстро зажил ожог? - удивился Ио.
- Но ведь я же бессмертен. И неуязвим теперь совершенно.
- И давно ты... бессмертный?
- Уже с месяц.
Ио усмехнулся.
- Теперь тебе вообще нечего бояться мэтингов! - недобро сказал он. - Раз ты неуязвим.
- Они отловят меня и будут держать в клетке вечно, пока я не скажу им секрет своего открытия. Ты можешь себе представить: жить в плену, в пытках вечно и не иметь возможности умереть?
Ио закрыл глаза.
- Сказать, что ты влип — это не сказать ничего.
- Отец, я все продумал! - горячо заговорил Ариан. - Ты передаешь скипетр Маргилет, а мне надо обеспечить такое исчезновение, чтобы все решили, что я умер.
- Ха! - вдохнул Ио. - Умер! Бессмертный — и умер!
- О том, что со мной случилось, знаешь только ты. Мэтинги не знают о моих переменах. Но узнают, когда поймают.
У Ио впервые за много лет в голове случился полный кавардак. Он давно так не терял контроль над ситуацией, как сейчас.
- Значит, ты предлагаешь, чтобы мариатоном стала Маргилет, эта болезненная девочка, способная разве что книжки читать и мечтать...
- У нас нет другого выхода. Я понимаю, что ты слишком любишь ее и никак не желаешь ей такой участи, но...
- Все гораздо хуже. Ей одной придется не только с Китоном разбираться, но и с Мэтингом. И куда девать тебя?
- Обо мне не беспокойся. Я уеду из Меммиджея сегодня же. Я оставлю тебе отречение и исчезну. Для всех я должен быть просто негодяем, который кинул отца и сестру...
- Ну, в принципе, ты такой и есть. Ты хотя бы можешь сказать, как ты собираешься провести остаток своей вечности? Где?
- Я постараюсь найти того, кому я смогу передать на сохранение этот дар времени. Если я его добровольно передам, я стану простым смертным, как все. Я не собираюсь жить вечно. Правда, я еще не знаю, как я это сделаю.
- Ну так передай его кому-нибудь и становись мариатоном...
- Нет, этого больше никогда не случится. Я навсегда потерян для Деибронго.
Ио снова тяжело вздохнул.
- Если бы ты не воспользовался этим Временем... Ты бы стал мариатоном, и тебе была бы гарантирована полная защита. И тогда Мэтинг был бы обычным старым миром...
- Я же не знал, что так все будет, когда входил в транс Времени, - жалобно возразил Ариан.
- Как ты понял, что утратил способность держать скипетр?
- Мне это ТАМ сказали, - ответил Ариан. - А я потом проверил...
Ио долго и тяжело смотрел на сына, а потом сказал:
- Надо же, у меня было два сына... Два наследника. И вдруг — ни одного! - он развел руками. Ариан посмотрел на него — Ио готов был заплакать. - Да, есть еще Маргилет! Которая запросто, играючи, справится с таким монстром как Китон! Боже! - Ио закрыл лицо руками. - За что мне все это?
Ариан упал на колени перед отцом.
- Прости меня за все! Я никак не мог предположить, что все обернется так плохо! Я поганец, последний поганец! Но мое раскаяние так же безгранично, как и моя жизнь! Я буду вечно жить и вечно терзаться этими муками...
- Ариан! - остановил его Ио. - Не надо красивых слов! Я хочу красивые поступки, а не слова. Уезжай быстрее. Если захочешь покинуть Китон, минуя Посредников, езжай в космопорт, зайди в «Геро-Прогро». Там в моих апартаментах на посадочном модуле есть нуль-переходник, его мощности хватит, чтобы перебросить тебе через все пространство Китона и вывести в нужную точку. Только имей в виду, что заряда там мало, раз на пять... Мне ты сообщишь, куда подашься?
- Нет, отец! Это для твоего же блага. Но я буду следить за Китоном, переживать за тебя и сестру.  - Ариан встал на ноги. - Найди ей хорошего мужа — Вирте не годится для нее, он слишком эгоистичен.
- Да уж! Теперь ей придется искать кого-то из Латеане. Которых в моем ближайшем окружении нет, кстати. - Ио встал из кресла. - Ну, - он понимал, что видит Ариана в последний раз, - иди, раз ты так решил и сделал...
- Ты не сердишься на меня?
- Пожалуй, что нет. Есть обстоятельства, которые я не в силах изменить. Это — одно из них... Ступай. Только оставь отречение. Через Береникса. Пусть все знают о твоем добровольном уходе. Прощай!
Ио обнял сына за голову, прижал к себе и поцеловал в волосы.
- Уходи! - он оттолкнул Ариана и отвернулся. - И имей в виду, что если ты попадешься хапи, я за тебя заступаться не стану. Сам посажу под замок как преступника.
- Прощай, отец, - отозвался Ариан уже от дверей.
Ио не ответил ему. Ариан ушел, а Ио вышел на террасу и сел в большое кресло. Ему было плохо, голова гудела, он совсем не мог думать о том, что случилось... Появился Тольде, принялся хлопотать вокруг занедужевшего мариатона.
- Сейчас станет легче, - повторял он, извлекая из своей поясной сумки лекарства и всякие приборы-диагносты и корректировщики.
- Какой тяжелый разговор, - шептал Ио. Тольде все понял: источник неприятностей — Ариан. Слуги, провожавшие мариатона в его спальню, тоже почувствовали, что что-то случилось. Всех охватила тревога.
К наступлению ночи Ио стало лучше, но внутри засело напряжение, которое не отпускало и не давало уснуть... Ио ждал отречение Ариана. Он даже велел принести скипетр из хранилища и ушел из спальни в кабинет. Он думал заняться текущими делами, но внимание рассеивалось, мысль об Ариане не давала ему покоя. Вот интересно, о ком он больше думает: о сыне — как отец, или о наследнике — как правитель? В полночь в кабинет влетел Береникс и, совершенно игнорируя обязательный поклон, подал мариатону тонкий кристаллический лист.
- Мой господин! - сказал он срывающимся голосом. - Принц Ариан!.. Он!.. Оставил это!..
Ио остановил его движением руки, взял лист  и, отвернувшись в кресле от Береникса, прочитал следующее: Ариан Деибронго считает себя свободным от всяких претензий на скипетр Китона, а также просит больше не считать его членом рода Деибронго по следующим причинам... Внизу была его подпись. Ио положил бумагу на стол, справился с навалившейся на голову и сердце тяжестью и взял в руки скипетр. Не глядя на ахнувшего Береникса, он коснулся бумаги верхушкой скипетра. И сразу в голове выстроилась вся картина его дальнейших действий.
- Найди мне всех Латеане, - сказал Ио. - А это, - он указал на бумагу, - приобщи к главным документам.
Береникс взял отречение и осторожно спросил:
- Но почему?..
- Не твое дело, - резко ответил Ио. - Ступай!
Секретарь ушел, Ио остался сидеть неподвижно, глядя на скипетр. Теперь Маргилет придется отдуваться за всех своих братьев, ей достанется скипетр и Китон... Маргилет! Ио усмехнулся. Вот уж никогда он не мог бы представить, что эта бледная тень будет правителем Китона! Осталось найти ей мужа из рода Латеане. Этот род был столь же древний, как и род Деибронго, и предназначен был для поддержания последнего, если в правящем роду сложится такая ситуация, как сейчас. Если бы Маргилет сочеталась браком с Вирте - или еще с кем другим - это означало бы ее уход из рода мариатонов, и ее детям не передалась бы способность держать скипетр. В случае же брака с Латеане род Деибронго получал возможность продолжения. Правда, до этого момента род Латеане еще ни разу не выполнял сохраняющей функции, но в семье Ио был случай: у его деда была сестра Атоа, которая вышла замуж за Аркела Латеане, и их сын, Эстадиус, унаследовал способность держать скипетр.
Маргилет придется выдать замуж за Латеане - будут они любить друг друга или нет. Это все мелочи по сравнению с тем, что может постигнуть Китон, если Маргилет останется в девицах или выйдет замуж за, например, Вирте. Она, конечно, будет править - это уже неизбежно. Но что будет потом...
...Остаток ночи Ио провел в обществе советников — Береникс разбудил их всех до единого, как только получил подписанное отречение. Всем было не по себе. Решалась судьба Китона. В тягостном молчании они ждали, когда же придет Береникс и принесет сведения о Латеане, но секретарь все не шел. Зато явился начальник дворцовой охраны Дейнисс Анделоро и сообщил, что Ариан отбыл из Меммиджея в космопорт Пратруги и просится зайти в «Геро-Прогро» Капитан корабля мариатона категорически отказывается пускать его, Ариан настаивает...
- Передайте Гесперадо, - сказал Ио, - что я разрешаю Ариану зайти на корабль. Это я послал его туда. Пускай Гесперао выполнит все, что скажет Ариан.
Дейнисс ушел, едва сдерживая удивление.
- Однако, - заметил Астро, - Берениксу пора уже что-то нам сказать.
Мариатон и советники переглянулись и вышли в комнату, которую в рабочее время занимал Береникс. Секретарь спал, уронив голову прямо на эспал. Он не услышал, как его окружили советники, как Ио осторожно вытащил эспал из-под Берениксовой головы... Над активной поверхностью всплыло имя Ирато Латеане, умершего почти тридцать лет назад, а у поискового символа Береникс поставил знак «дети». Ио ввел команду, и через секунду эспал выдал ему отрицательный ответ. У Ио потемнело в глазах. Не глядя на советников (они тоже не смотрели на господина, в ужасе опустив глаза), Ио отправился в кабинет. Эспал он взял с собой.
Он сам стал искать Латеане. Ирато Латеане оказался сыном того самого Эстадиуса, дяди Великого Ио, но ни у Эстадиуса не было больше детей, ни Ирато не продлил свой род. Ирато... Знакомое имя. Что-то с ним связано. Ио никак не мог вспомнить, сколько ни старался. Он нашел еще двух Латеане, но они оказались священниками. Один из них был отец Аркел.
Он был согласен на очень молодого жениха для Маргилет, на очень старого - на любого. Единственное, что его никак не заботило, так это чувства и эмоции самой Маргилет. Его бедная девочка, его мучение, щемящая боль его души - она перестала существовать для Ио как дочь. Она стала страшно необходимым и незаменимым фактором выживания Китона... Маргилет! Ах, Маргилет! Прости меня, солнышко!
С ней нужно было поговорить - но как? Береникс или советники обязательно сообщат ей о том, что случилось - интересно, как она отреагирует? Что скажет? Ее нужно подготовить к мысли о том, что мариатоном Китона станет она, Арлетте-Мари Деибронго. И еще нужно расторгнуть помолвку с Вирте.
К утру Ио задремал. Проснулся от движения слуг. И первая мысль Ио была ужасна: Маргилет - последний мариатон Китона. Помолвку с Вирте расторгать не стоит, следовало смириться с неизбежным... Ио и думать уже не хотел о последствиях. Род Деибронго иссяк, и с этим ничего не поделаешь.
Весь день он провел на террасе третьего яруса, сидя в тени тента перед бассейном, обсаженным травами и прудовыми растениями. Маргилет рано утром улетела в университет - испытания по физике. Она задерживалась: очевидно, университетские друзья, скорее всего, решили отметить сдачу испытаний. Ио послал двоих хапи, чтобы они убедились, что с принцессой все в порядке. Они вскоре вернулись и доложили, что Маргилет с друзьями катается на яхте по заливу. Ио видел с террасы множество белых крупинок в воде - на одной из них была Маргилет. Пусть себе развлекается, может, она не хочет думать о том, что ее ждет сегодня тяжелый разговор с отцом. Ее друзья - как и весь университет - с первого дня учебы знали, кто сидит на лекциях и мандражирует на экзаменах. Но они и предположить не могли, что этот третий ребенок семьи Великого Ио станет их повелителем. Ио представил себе их реакцию, когда Маргилет явится на занятия после провозглашения ее Кеме-Арис, с алмазным поясом, и горько усмехнулся.
Настал вечер. Из воды бассейна поднялся ночной цветок эпирра, разливая вокруг необыкновенно тонкий запах. Ио уже собрался вернуться в свои покои - надо было просмотреть хоть какие-то дела, накопившиеся за день, когда к нему подошел его слуга.
- Мой повелитель, - сказал он, склонив голову, - к вам пришел Илле-Иннегаттеус.
Ио поднял на слугу глаза.
- Илле... Зачем? - спросил он севшим голосом.
Слуга посмотрел на осунувшееся лицо своего господина и ответил:
- Он сказал, что его прислали священники. У него к вам важное дело.
Ио шевельнул пальцами: зови! Слуга ушел, и через несколько секунд Ио пал ниц перед Ио.
Ио медленно повернул в его сторону голову и разрешил встать:
- Мир тебе, - сказал он, и Илле поднялся на ноги, не глядя на мариатона. - Я должен поблагодарить тебя за то, что ты раскрыл переписку Ариана. Ты уже знаешь, что он уехал из дворца?
- Да, мой господин. Я надеюсь, не я тому причина?
- Благодаря тебе и тому, что ты так дальновидно все взял в свои руки, о том, что случилось вчера, узнает минимальное количество людей. Для всех, кто имел к этому отношение, это дело пусть останется чисто шпионским.
- Но разве это не так?
- Там все гораздо глубже. И страшнее... Ты хотел говорить со мной о чем-то? 
- Да, - осторожно сказал Илле. - Меня прислали к вам отец Эсманее и отец Аркел. И велели передать вот это, - Илле вытащил из-под плаща квадратный кристаллический листок. - Вы искали Латеане...
Не спуская глаз с Илле, Ио взял листок. Это была рабская метрика, в которой стилом были выжжены волшебные для Ио слова: «Илле-Иннегаттеус Латеане. Родители — Ирато Латеане и Эренеа Латеане-Анделоро. Взят в личную зависимость мариатона в связи с невозместимой утратой его отца государственных ценностей (далее следовало перечисление состава торгового каравана). Личная зависимость будет прекращена в...» Ио больше не читал. Он еще раз пристально посмотрел в глаза Илле. И ничего нечестного в них не увидел. Что ж, неплохая партия для Маргилет: они знают друг друга всю жизнь, о его чувствах знает весь Меммиджей, для Ио это тоже не секрет. В рабах Илле только из-за отца — сам он предельно честный и искренний человек, очень умный, деликатный... Все складывается просто великолепно. Ио почувствовал прилив сил и бодрости, несмотря на бессонную ночь.
- Что же ты не сказал мне о том, что твой погибший отец - мой троюродный брат? - спросил Ио. - Ты же мог избежать рабства! - он указал на табурет напротив своего кресла, приглашая Илле сесть.
Илле печально улыбнулся и честно ответил:
- Тогда я бы не был столько лет рядом с Маргилет.
Ио снова изучающе посмотрел в его глаза.
- С Маргилет, говоришь? - улыбнулся он, и Илле покраснел. - Ладно, ладно, не смущайся как девушка! Я все знаю... С тебя завтра же будет снята личная зависимость - на правах моего близкого родственника.
- Спасибо, мой повелитель! - Илле низко склонился перед мариатоном. А когда выпрямился, лицо его светилось торжеством и счастьем.
- Я вижу, ты понимаешь, для чего мне нужен был Латеане.
- Мой господин! - быстро заговорил Илл. - Я мечтать не мог о том, что это станет возможным. Я на самом деле зашел к священникам, чтобы они благословили меня совсем на другое: я хотел прийти к вам и просить перевода отсюда...
- Почему?
- Я больше не мог видеть, как Вирте и ваша дочь... Для меня это было невыносимо!.. Я... я люблю Маргилет, я просто болен ею, и находиться с ней в одном месте и знать, что я уже не могу даже дотронуться до нее — это для меня невероятная мука... А отец Аркел прямо с порога развернул меня и отправил к вам. Он вообще-то мой родственник, более далекий, чем вы, но он знает всю нашу родословную... А я вот не знал, что мы с ним родня...
Ио пристально смотрел на Илле, наблюдая за его смятением.
- Теперь все изменилось, - сказал он, выждав паузу. - Теперь Маргилет твоя. Ты счастлив?
- Безмерно, мой господин! Но вот захочет ли она...
- Ее никто спрашивать ни о чем не станет. В данной ситуации ее слово последнее. Но я не думаю, чтобы она стала сильно сопротивляться. На самом деле, она в безвыходной ситуации. Впрочем, как и все мы.
- Для меня это как раз выход! - горячо заверил мариатона Илле.
- Да уж! - усмехнулся Ио. - Могу догадаться, каково тебе... Что ж... - Ио встал, Илле подскочил с табурета. - Позволь провести с тобой небольшой эксперимент.
Он снял с пояса скипетр и протянул его Илле. Тот невольно отшатнулся.
- Ты не настолько далек от Деибронго, чтобы у тебя не получилось его удержать. Не сможешь — пойдешь лечить ожог. Всего-навсего...
Илле рефлекторно потер руки.
- Всего-навсего? - с сомнением сказал он. - От скипетра ожоги едва не до костей!..
- Тогда мы никогда не узнаем степень твоей приобщенности.
- А это необходимо?
- Да! - твердо ответил Ио. - Бери! Хочешь жениться на Маргилет? - Бери!
Имя любимой девушки придало Илле сил и уверенности, и он взял скипетр.
Ничего не произошло, скипетр не засветился, рука Илле осталась невредима.
Ио первый раз за два дня улыбнулся.
- Вот и все, - сказал он, забирая скипетр. - Пойдем к Маргилет. Она должна уже вернуться домой.
Ио сделал шаг, а Илле, ошеломленный, забыв про всякие нормы и протоколы, сел на табурет. Он прекрасно понял, какие перспективы сейчас открылись перед ним. Если он женится на Маригилет, они будут совершенно равноправны во власти. Он тоже станет мариатоном... И если повезет, он тоже станет Великим, как и Ио, будет носить те же одежды, вершить судьбы, принимать решения на тотальном уровне... Он, обычный хэлмол, никогда даже в самых смелых мечтах не грезивший ни о чем подобном... Мысли пошли дальше, за пределы Меммиджея, за пределы Спадоа, наконец...
- Что с тобой? - спросил Ио. Илле очнулся от его голоса и поспешно поднялся.
- Ничего, мой господин. Голова закружилась...
- От перспектив? - усмехнулся Ио. - Или от успехов? Смотри, чтобы не снесло...
- Не беспокойтесь, повелитель! Не снесет.
Они вышли в колоннаду третьего яруса и направились к переходу в первый жилой ярус. И тут Илле заговорил:
- Но как же Вирте? Ведь он помолвлен с Маргилет?
- Вирте придется все это пережить. Кроме того, Ариан предупредил меня, что Вирте — не тот, кто сделает Маргилет счастливой. Вот ты сможешь — ты столько лет был с ней рядом.
- И все-таки, что же случилось с принцем Арианом? Неужели все настолько серьезно? Наверное, я тоже должен знать...
- Не торопись! И не спеши разруливать все подряд. Ты был молодец, что понял суть дела, но пока подожди. Ты не должен узнать об этом раньше Маргилет.
Они вошли в анфиладу апартаментов Ио, и во втором зале их встретил Береникс.
Секретарь низко склонился перед мариатоном и, выпрямляясь, вопросительно посмотрел на Илле. Тот, с трудом скрывая радостное возбуждение, на секунду опустил ресницы. Береникс едва улыбулся.
- Принцесса вернулась? - спросил Ио.
- Да, мой господин. Только что.
- Она нужна мне. Пошли за ней. Но смотри, ничего не говори пока.
- Конечно, мой господин! - ответил Береникс и ушел.
Маргилет, разумеется, знала от своих служанок, что Ариан отрекся от скипетра, но полагала, что это все блажь старого мариатона: наверняка сцепились, повздорили — у них не совпадали характеры, Ариан часто раздражал отца своей заторможенностью и нерациональностью. А Ио, напротив, отличался быстротой реакции и принимал иной раз решения по какому-то наитию, даже не успев обдумать. Надо было обязательно уговорить отца отменить отречение. Но сделать это Маргилет собиралась вечером, когда отец немного успокоится и поймет, что наломал дров.  Она провела весь день с друзьями, веселилась с ними и никак не думала о том, что ее судьба уже изменена навсегда. Поэтому она была сильно удивлена, что отец прислал за ней. Она беспрекословно последовала за посыльным, даже не догадываясь, что ее ждет.
Береникс встретил ее у входа в кабинет. Почтительно склонился, как перед мариатоном. Маргилет это озадачило: обычно Береникс приветствовал ее кивком головы.
Она вошла в кабинет и увидела прежде всего Илле, который сидел (чего не полагалось рабу ну никак!) в обществе мариатона. Они расположились в двух удобных креслах и мило о чем-то беседовали.  И дружно повернулись на звук ее шагов. И глаза Илле и Маргилет встретились.
«Все хорошо, Марге! Ты теперь моя!» - услышала она телепатему.
«Что? Как это — твоя? Что за ерунда!»...
Но Илле смело и радостно смотрел ей в глаза и этим смешал все ее мысли. 
Ио указал на пустое кресло рядом с его, и Маргилет послушно села.
- Как успехи? - спросил мариатон.
- Какие успехи? - растерянно отозвалась Маргилет, не спуская глаз с Илле. - Что происходит?
- Сейчас расскажу...
- Где Ариан?
- Он давно уехал.
- Ты отпустил его? Его надо вернуть назад...
- Маргилет! - Ио положил руку на ее ладонь. - Я знаю все, что ты сейчас мне скажешь: что я погорячился, что Ариан должен править, что завтра церемония... Всего этого не будет, к сожалению.
- Почему, папа? - Маргилет готова была расплакаться. - Что он такого сделал?
- Сейчас узнаешь.
И Ио рассказал им о разговоре с сыном, о том, что Ариан исследовал физику Времени и подчинил его себе, что стал бессмертным, но потерянным для Деибронго...
- У меня остался один наследник — ты! - заключил Ио. - Ты станешь мариато, Маргилет. Но чтобы род Деибронго не прервался, ты должна выйти замуж за Латеане. Поэтому Илле здесь...
Маргилет посмотрела на Илле: «Ты — Латеане?» - «Да. Единственный, похоже, из подходящих» - «Что, совсем никого больше нет?» - «Ну разве что отец Аркел...»
Значит, она должна выйти замуж за Илле, стать мариато, править Китоном вместо того, чтобы заниматься астрофизическими проектами и спокойно жить с Вирте...
- … Чтобы тебе было легче, - услышала она откуда-то из далека голос отца, - Илле станет парамариатоном, твоим соправителем. За тобой, Маргилет, останется право на скипетр, если вы вдвоем, право последнего слова, а также контакт со Старейшинами других галактик, если ты достигнешь возраста Великих. Ты унаследуешь в Совете Старых миров титул «Мудреца». Но вся ответственность за ваши совместные действия будет лежать на тебе. Церемонию посвящения в Кеме-Арис мы отменять не будем, просто перенесем на пару дней; все уже готово, и даже главные герои готовы...
Дальше Маргите уже не слышала ничего. Она медленно сползла с кресла, и Илле по старой привычке мгновенно подхватил ее, а Ио громко крикнул:
- Береникс! Врача!..

Маргилет пришла в себя в своих покоях. Сначала она почувствовала, что ее тормошат и зовут, а потом к ее губам поднесли чашу с питьем. Глоток тонизирующей жидкости — и Маргилет открыла глаза.
Рядом с ней — Илле, отец и Тольде. Врач держит ее голову. Сознание неуклонно возвращалось, память восстановила последний разговор...
- Зачем вы сделали это? - охрипшим шепотом спросила Маргилет. - Верните меня назад!.. Там было хорошо!
- Боже, Маргилет! Что за глупости! - нервно отозвался Ио. - Ты лежишь без сознания уже два часа! Ты перепугала всех!
Рядом с Илле возникла Эриа и накрыла Маргилет пледом. Тольде устроил ее в подушках.
- Как ты себя чувствуешь? - тихо спросил Илле.
- Ужасно! Мне плохо...
- Сейчас пройдет, - пообещал Тольде.
- Никогда это не пройдет!
- Тольде, - сказал Ио. - Дайте ей успокоительного!
Врач немедленно выполнил требование мариатона и сделал Маргилет инъекцию. Потом посмотрел на свой детектор-диагност.
- Я настаиваю на медицинском центре, - сказал он. - Одну ночь под контролем не помешает...
- Не надо, - отозвался Илле. - Я побуду с ней.
Тольде выдал ему диагност и прибор для вызова.
- Если что, - пояснил он. - Постарайтесь заснуть, принцесса!
Маргилет натянула на голову плед и отвернулась.
- Вот уж нечаянная радость! - ворчал Тольде. - Так огорошить девочку! Ей еще в куклы играть, а вы ей — Китон!
- Это ее судьба, - ответил Ио. Он совершенно не сердился на врача.
- Пойдемте, мой господин, Илле проследит за ней. Я не боюсь за Маргилет, если он рядом.
Когда они ушли, Маргилет выглянула из-под пледа. Илле вернулся к ней от двери — провожал Ио и Тольде. Сел рядом с ней...
- Ты понимаешь, что происходит? - спросила его Маргилет.
Илле вздохнул.
- Это все очень неожиданно, - ответил он. - Но должен тебе сказать, что лично я от этого всего в полном выигрыше. Прежде всего потому, что теперь ты станешь моей. Совсем моей...
В полумраке спальни Маргилет видела, как светились глаза Илле. Она прекрасно знала о его терзаниях — ей много раз говорили об этом ее служанки. И при это при всем, когда она обращалась к нему за помощью в учебе или им случалось где-то пересечься и оказаться в одной компании, он ни разу не дал ей повода думать о себе иначе как о друге. Он всегда держался подчеркнуто вежливо и даже на дистанции. Сейчас же он дал своим чувствам волю и ничуть не скрывал их. И Маргилет понимала, что совсем не против того, чтобы Илле стал ей больше чем другом. Она видела и слышала все его мысли до конца. Ему не надо было говорить те волшебные слова, которые каждая женщина ждет от мужчины — все это Маргилет прочитала в его мыслях.
- Тебе повезло, - сказала она. - Я вот не чувствую себя в выигрыше.
- Почему же?
- Мне жаль Вирте. Ведь уже состоялась помолвка.
- Мне тоже искренне жаль его — он так надеялся... Но все же он недостоин тебя. Так сказал Великий Ио. Так сказал Ариан.
- Что Ариан может знать об этом? - ровным голосом произнесла Маргилет: успокоительное наконец взяло ее.
- Раз у него было Время, значит, он знает.
- Знаешь, Илле, Ариан и Вирте меня сейчас беспокоят меньше всего. Прежде всего Китон...
- А что Китон?
- Я не справлюсь...
- Я помогу тебе. Мариатон знает о том, что для тебя это непомерно, раз он назначает меня соправителем.
- Как же ты станешь соправителем, если ты раб? - Маргилет начинала засыпать.
- Завтра Великий Ио снимет с меня личную зависимость.
- Это хорошо, - сквозь сон ответила Маргилет.
Однако утром она проснулась с совсем другим настроением. Все, что случилось вчера, казалось ей сейчас еще более ужасным, нежели накануне. Осознать до конца, что она станет мариато, Маргилет не могла — сознание отказывалось и ставило блокировку, путая мысли.
Илле рядом с ней уже не было — ушел готовиться к снятию личной зависимости. Ио прислал к Маргилет посыльного с напоминанием, что она тоже обязана посетить эту церемонию. Маргилет отправила своим друзьям сообщение, что в университете ее сегодня не будет. И вообще теперь неизвестно когда она будет. Сегодня еще праздник цветов, служанки уже оборвали большие синие цветы с суковатых деревьев, с той их части, которая затеняла террасу первого яруса. Их нашьют на платье Маргилет. А пока они готовили свою госпожу к церемонии снятия зависимости.
Церемония состоялась под тем же дубом, под которым почти двадцать лет назад Илле получил рабскую метрику. Когда Илле был выдан документ свободного гражданина, Маргилет быстро бросила ему: «Поздравляю!» - и убежала к себе. Она объявила, что не хочет никого видеть, и заперлась в своих покоях. Илле хотел было пойти за ней, но его вызвал к себе Ио. До вечера она просидела одна, а когда стало смеркаться, и на большой открытой площади в парке заиграла музыка, приглашая всех на веселье, оделась в платье и спустилась в парк.
Илле тоже готовился к празднику. Мариатон не долго задержал его. Ио дал ему на изучение Кодекс мариатонов, и вскоре Илле вернулся на половину слуг. И был встречен одобрительными возгласами товарищей. Все так неожиданно красиво разрешилось, что радовались абсолютно все. Кто-то из слуг прознал, что Илле — их будущий парамариатон, и в его честь был устроен торжественный обед. На завтра объявлена церемония посвящения, и Илле уже не вернется в их компанию; он возвысится над ними, сам станет их господином...
Напоследок они решили подшутить над ним — ведь больше такой возможности не представится. Ему соорудили костюм из еловых веток, а на голову вместо шляпы водрузили пень и в таком виде отправились вместе с ним на площадь. А чтобы этот костюм не выглядел совсем уж насмешливо, в компанию Илле добавили двух кикимор, замотанных в водоросли из паркового пруда.
В таком виде Илле появился в самый разгар веселья. Его костюм произвёл фурор — все повернулись к нему и радостно зааплодировали. Он остановился на краю площадки, оглядел танцующих: мужчины - деревья, женщины - букеты... Его подхватили, и он, взмахнув своими еловыми лапами-руками, оказался в самом центре веселья. Его намеренно оттёрли к дальнему краю площадки. Там, в большой компании букетов, он увидел Маргилет. Она кружилась вместе со всеми в танце, большие синие цветы на её платье складывали и расправляли свои лепестки, отвечая на её движения, гирлянды цветов развевались за ней, путались в волосах... К её кружку присоединились несколько юношей и, совершенно игнорируя других девушек, принялись отбивать друг у друга Маргилет. Одним из них оказался Вирте. Илле понял, что его соперник ничего пока не знает о расторжении помолвки: слуги проявили удивительную солидарность, не сообщив Вирте о переменах. Впрочем, у них на это будет время: Вирте только что вернулся из Статона именно к празднику цветов. Илле приблизился к нему.
Его наряд вызвал легкий столбняк у ухажеров, и только Маргилет не растерялась. Раскрасневшаяся, с блестящими глазами, она продолжала танец и, повернувшись, бросила через плечо:
- Я знаю тебя, чудище лесное!
Илле подхватил фигуру танца, встав в пару с Маргилет, широко размахнулся еловыми руками; ухажеры невольно расступились. Он ни в чём не отстал от Маргилет, ни разу не сбился, повторяя за ней движения, и, когда они остались вдвоем, без компании, Илле схватил её за руку.
Она дерзко посмотрела ему в лицо, но руку не отняла.
Танец кончился, начался другой, более быстрый. Он предполагал движение по кругу, взявшись за руки. И тут Маргилет быстро выдернула руку и нырнула в гущу танца, а Илле подхватил хоровод. Он сразу потерял её и хотел уже бежать за ней, но его крепко держали за руки. Маргилет растворилась среди цветов и причесок. На втором круге Илле удалось вырваться из хоровода, и он заметался по площадке, высматривая синие цветы. Потом он обежал площадку и все освещенные дорожки. Ему вдруг показалось, что он потерял её совсем. В отчаянии он сделал то, что ему пока было никак не дозволено: забежал на террасу первого яруса, а оттуда в её покои и нашел там полный беспорядок: разбросанные смятые цветы, накидки, ткани... В соседней комнате, где Маргилет корпела над учебниками, на полу валялись скомканные листы бумаги. Илле схватил один, развернул и прочитал:
«Отец, прости меня, но я...» - на этом черновик обрывался.
Что она натворила! Неужели сбежала? Далеко уйти она не могла. Илле помчался к нуль-переходу, по пути соображая, на какую стоянку ему следует переместиться — их в Меммиджее было три.
Ближайший переход оказался задействован, и Илле тут же узнал, что конечный пункт — северо-западная стоянка, ею обычно пользовались службы дворца. Не долго думая, Илле отправился туда.
Маргилет он застал в катере. Периметр уже светился зеленым, давая разрешение на взлет. Он бросился к ней, сгреб в охапку и потащил ее из аппарата.
- Ты что делаешь? - кричала она, пытаясь вырваться. - Пусти, мне больно!
- Куда ты собралась? - в один голос с ней кричал Илле. - Ты с ума сошла? Ты хочешь лишить своего отца последнего, что у него есть?
Он наконец выдернул ее на площадку. Периметр площадки стал красным: на взлете помеха. Маргилет все еще брыкалась, но Илле крепко стиснул ее плечи и встряхнул:
- Остановись! - кричал он. - Ты понимаешь, что делаешь? Что скажет Великий мариатон?
Маргилет быстро успокоилась и перестала сопротивляться. Тихо сказала:
- Отпусти, мне больно. Отпусти, я никуда не уйду.
Илле разжал руки, немного подержал руки рядом с плечами Маргилет — вдруг убежит. Она спокойно смотрела в его глаза.
- Илле, - тихо сказала она. - Мне нужно уехать.
- Куда? Зачем?
- Так надо. Пойми... - она опустила глаза, отвернулась и вернулась в катер. Илле не препятствовал ей.
- Я тебя сейчас отпущу, - сказал Илле. - Но что я скажу твоему отцу?
- Скажи... - Маргилет замялась, подбирая слова, - скажи, что мне надо побыть одной, в тишине и покое, которых здесь нет. Я должна все осмыслить. Я должна все понять и принять... Понимаешь? - она подняла глаза. - Даже тебя я должна осмыслить и осознать в качестве... Мне пора.
- Постой! Скажи, куда ты улетаешь?
- В Ресли-Шао, в черный монастырь на реке Ангела. Отцу передай, чтобы он не искал меня, я сама вернусь когда все пойму... отойди, катер не сможет взлететь.
Илле стоял растерянный, он понимал Маргилет, но что он сейчас скажет мариатону? Ио придет в ярость, когда узнает, что Илле отпустил принцессу.
- Отойди, - повторила Маргилет, и Илле подчинился. Катер медленно взлетел над площадкой, развернулся над деревьями и пропал в темноте листвы.
Ио, конечно же, был в гневе, когда узнал от Илле об отъезде Маргилет. Потом к его гневу примешалось чувство тоски и обреченности. Высказывая Илле все, что о нем думает, Ио постепенно потерял силу в голосе, а потом вообще обмяк, тяжело задышал... Илле помог ему дойти до кресла, усадил его и долго слушал сокрушенную речь несчастного отца и правителя, которого все бросили и оставили одного погибать в безвестности — и что-то в том же духе. Ио был иной раз свойственен пафос, сейчас же повод для этого был более чем подходящий, Ио даже уронил пару слезинок, Илле выслушал все со смиренно опущенной головой, понимая, что Великий больше не сердится на него, но через некоторое время речь Ио стала бессвязной, и Илле помчался за врачами.
Ио слег. Тольде, покидая спальню мариатона, каждый раз раскладывал Маргилет на все корки. Слуги понимающе кивали, но все же останавливали врача: меньше всех здесь виновата была как раз принцесса, и ей же больше всех досталось. Отец Аркел постоянно наведывался к мариатону, и тогда Тольде испытывал явное облегчение: священник благотворно действовал на его пациента.
Церемонию посвящения пришлось отменить. Но поскольку об этой церемонии было давно известно в Старых мирах, и это уже был второй случай отмены, Старейшины почувствовали неладное, они быстро пообщались на эту тему между собой; возникла версия, затем другая — Старейшины все же не дураки. Они быстро все сложили в уме и вычислили, что с наследованием скипетра Китона возникли проблемы. Тогда по межзвездному каналу гравивидения было передано обращение Бератоны Антигула. Она призывала пересмотреть кодекс, приоритеты и расстановку сил Старейшин, поскольку в Китоне создалась тупиковая ситуация с правлением, что грозит расколоть эту старейшую цивилизацию, а следующий за Китоном по старшинству мир - империя Алаит - явно деградирует и вырождается, несмотря на все усилия его правителя То Справедливого. Мэтинг провозглашался как единственно возможный лидер Старых миров.
На это обращение Старейшины отреагировали как собака на блоху. Мэтинг забросали нотами протеста - ведь только при попустительстве отца Бератоны Эркула Антигулы могла пройти такая передача. Но всё же цари, императоры и правители старых миров по очереди навестили Спадоа неофициально, чтобы уяснить для себя степень серьезности ситуации. Ио принять их не мог, за него отдувались Береникс и советник Астро. Старейшины уезжали, получив заверения в том, что ситуация, конечно, тревожная, но в целом благоприятная, и им всем не о чем беспокоиться.
Время шло, все улеглось, Ио давно смирился с тем, что его любимая дочка живет не с ним рядом. И даже не рвался узнать, как там она. Отец Аркел общался с ней на телепатическом уровне — не каждый день, правда, но все же сведения о ней имел. И сообщал мариатону, что с его Маргилет все в порядке, ей там, конечно, тяжело — все же условия не дворцовые — но она терпит...
- Будем считать, что она гостит у наместника в Ресли-Шао, - объявил как-то раз Ио. На том и порешили.
Илле теперь был при мариатоне. Как только Маргилет вернется, Ио тут же сделает ее и его Кеме-Арис, и им обоим придется участвовать во всех государственных делах. Илле обязан будет помогать ей — как старший и более умный. Он вошел в ближний круг советников, составлявших Высший совет мариатона, и сдружился с ними окончательно. Его рабское прошлое никогда не вспоминалось — ни в разговорах, ни в отношении к нему. Со стороны мариатона Илле тоже был обласкан: в конце концов, он родственник, держит скипетр, и случись что с Маргилет, Илле всегда может быть объявлен следующим правителем.
Стояли самые жаркие дни, светила находились на небе на максимальном удалении друг от друга, в самой высокой точке небосклона, ночи были короткие, душные. После вечерней прогулки в парке Ио почувствовал себя плохо... Тольде всю ночь провел рядом с мариатоном, а утром послал за Илле.
- Надо ехать за принцессой, - сказал он многозначительно. Илле сразу все понял. Он отправился к Аркелу, чтобы узнать дорогу к монастырю на реке Ангела. Аркел велел ему лететь в Ресли-Шао, в храм Триединого Бога и спросить там отца Имедеуса. Этот священник знал все тайные обители. Илле поблагодарил священника и немедленно отбыл в Ресли-Шао.
Он воспользовался катером с нуль-переходом  и уже через четверть часа стоял перед воротами храма.
У стены храма и посреди площади сидели, стояли, разговаривали, молились многочисленные паломники. Никто не обратил на Илле никакого внимания: он переоделся перед отъездом, сменив бело-голубые одежды слуг императора на дорожное платье, так что он сливался со всеми. Мальчик-служка провел мимо мохнатое животное -  ледзера, зверь тащил за собой парящую тележку с огромной серебряной купелью, украшенной рубинами и сапфирами. Готовились к приобщению новорожденного сына здешнего наместника. Среди просто одетых паломников и экзотично выглядящих туристов с других планет мелькали священники и епископы со своими свитами, одетые в тяжелые для жары праздничные ризы; проходили мимо красиво одетые слуги наместника. В носилках, направляемых четырьмя слугами, проплыла древняя дама с благородным лицом и роскошными седыми волосами - мать наместника, когда-то известная красавица, которая была старше мариатона почти на двести лет. Засмотревшись на эту величественную женщину, ничуть не оскорблявшую своей старостью достоинство человека, Илле не заметил, кто именно сунул ему в руку очищенный плод маратобы - сладкого фрукта, который монахи обычно употребляли в пост. Илле поблагодарил пространство вокруг себя, съел фрукт и напился из фонтанчика у входа в храм. Утерев губы, он преклонил колени в воротах, пересек дворик и вошел в огромную переднюю залу храма.
Здесь было прохладно. Шаги глухо отдавались под сводами храма, и богомольцы оглянулись на Илле, а затем снова отвернулись к образам святых.
В глубине храма, у алтаря, Илле увидел священника в праздничном облачении. Отвлекая молящихся, Илле поспешно направился к алтарю. Священник, благообразный старик с окладистой бородой, повернулся на звук шагов Илле и выжидательно посмотрел на него. Илле порылся в поясной сумке и достал кристаллическую карточку императорской службы. Увидев герб Деибронго - птицу на зелёной ветке, священник с уважением посмотрел на Илле и пригласил его выйти из храма.
Когда они оказались во внутреннем дворике, Илле тихо спросил:
- Вы отец Имедеус?
- Да, - ответил священник. - Чем обязан?
- Святой отец, - сказал он. - Я ищу принцессу Арлетте-Мари. Я уверен, что она была здесь, в этом храме, и, быть может, вы знаете, где она теперь?
Отец Имедеус задумчиво пожевал губами, погладил бороду и спросил:
- Ты - Илле-Иннегаттеус Латеане?
- Да, - ответил Илле.
- Принцесса находится в одном монастыре; это в горах, и туда можно добраться только пешком. Там заповедные места, которые нельзя осквернять машинами и левитацией.
Илле, затаив дыхание, ловил каждое слово священника.
- В этот монастырь ты будешь добираться сутки по горной реке, вверх по течению, - продолжал отец Имедеус. - Не останавливайся по пути. Ты должен будешь повернуть вверх направо после того, как минуешь большой камень-лазурит.
- Почему нельзя останавливаться? - удивился Илле.
- Потому что это река Ангела. Она течет меж крутых скал, и раз в сутки с гор сходит волна, которая сносит всё на своем пути. Если ты окажешься в этот момент в воде, тебя вряд ли что-нибудь и кто-нибудь спасёт. Когда же ты поднимешься наверх, ты окажешься на плато. Стань лицом к северу и вдалеке увидишь горы. Там и находится этот монастырь.
- Ничего себе! - вырвалось у Илле. - А потом карабкаться в горы?
- Да. Там, на одной из вершин, ты увидишь множество пещер. Дорога к ним отмечена рубинами, так что ты не потеряешься. Это тайное место. Там живут тысячелетние старцы, многие из которых помнят деда ныне царствующего мариатона. Все они слепы, но духовно зорки. Питаются кореньями, и мы, причт храмов, раз в год отправляем им урожай фруктов и зерна. Туда же мы отправляем тех, кто закоснел в грехах, но жаждет исцеления. Или таких жаждущих истины, как принцесса. Там она найдет ту истину, которую ищет и ради которой ушла из дома. Иди туда. Река Ангела на западе от Ресли-Шао, впадает в Дрони-А, так что поспеши, скоро по реке пройдет волна, и ты сможешь начать свой путь.
Илле поблагодарил священника и помчался к катерам.
Он подлетал  к устью этой необыкновенной реки, когда по ней с шумом и грохотом прошла высокая волна, закипая пеной. Даже здесь, на равнинной части реки, эта волна была внушительных размеров, и Илле вздрогнул, представив себе её мощь и скорость в горах.
Волна вошла в Дрони-А; паломники, сидевшие на круглых плавающих листьях гигантской палмонии, чтобы встретить волну в воде, заколыхались на волне и вместе с молившимися на берегах воздели руки к небу и дружным хором прославили Всевышнего.
Илле посадил катер у устья реки Ангела и направился к закрытым воротам, за которыми был спуск к реке. У ворот стоял монах в тёмных одеждах и, перебирая четки, читал древний молитвенник. Илле приблизился к нему. Монах прервал чтение и, оглядев Илле, спросил:
         - Кто вы?
- Я от отца Имедеуса. Мне необходимо подняться по реке Ангела.
Монах посмотрел на воду, на паломников и тихо сказал:
- Поторопитесь, волна уже прошла, - он отложил на каменную тумбу книгу и четки и протянул обе руки Илле.
- Отдайте, пожалуйста, все ваши личные вещи, кроме одежды, - сказал он.
Илле удивился, а монах продолжал:
- Это заповедная зона. Здесь все свято и не терпит вещей века. Положите ваш фонеттограф и пространственный переходник.
Илле повиновался. Монах потребовал маркировку вещей, и Илле выложил кристаллическую карточку. Монах, ничуть не удивившись этому предмету, сгрёб всё в коробку и засунул её куда-то в тумбу. В тот же момент ворота открылись, и монах нацепил на левую руку Илле браслет с цифрами.
- Этот на тот случай, если вы потеряетесь, - сказал он и почти вытолкнул Илле за ворота.
Илле шел против течения, с трудом преодолевая сопротивление потока. Он сразу вымок, и солнца не сушили его одежду. Плащ Илле снял и обмотал им голову — в макушку пекло нещадно. На закате он остановился, усталый и измученный, перевёл дыхание и, раскинув руки, попытался взлететь. Не тут-то было. Ноги крепко стояли на земле. Несколько раз Илле повторял попытку, но безуспешно. И он решил, что Маргилет все-таки пользовалась пространственным переходником, иначе она никогда не попала бы в этот монастырь. Даже здоровый человек не мог добраться туда, не выбившись из сил, а Маргилет просто обязана была хотя бы найти место для ночлега. И Илле начал судорожно пробираться между гладких отвесных стен, пытаясь найти крошечную щель и выбраться наверх. Но каньон словно разрезали острым ножом. Илле продрог до мозга костей, несмотря на жару, и его вдруг осенила догадка, что он вообще зря туда идёт. Ну кто знает, там ли Маргилет? Может, она вовсе и не в том монастыре. А может, она туда не дошла? Может, её смыло волной?
Илле обмер и остановился. Вода с шумом неслась вниз, перекатывая камни. Скорость потока была очень велика, Илле едва не снесло. Решив ни о чем не думать, он рывком двинулся вперед.
Стемнело быстро. Цепляясь за крошечные выступы скал, чтобы не терять драгоценное время на угадывание поворотов, Илле думал, что если он туда доберется и найдет там Маргилет, значит, она стоит таких усилий, а если все-таки повернет обратно, он сам не достоин её... Нет, поворачивать нельзя. Это значит, не стоить себя самого. Он должен добраться туда, что бы ни случилось.
Он отупел от усталости и еле волочил ноги. В одном месте в темноте он ошибся, повернув в каньон другой реки, впадавшей в реку Ангела, и ему пришлось наощупь возвращаться назад. Несколько раз поток сбивал его с ног и уносил далеко назад, но Илле с упорством осла тащился вверх. На рассвете, осознав себя самого, он увидел вокруг те же гладкие стены неимоверной высоты и едва не заплакал от отчаяния.
Далеко за полдень Илле услышал высоко в горах низкий гул, и тут до него дошел смысл слов монаха о браслете с номером: ”если вы потеряетесь...” С гор шла волна. Стены каньона были по-прежнему отвесны и высоки. Илле сделал рывок и за поворотом увидел вертикально стоящий белый с синими крапинами камень - огромный лазурит, и за ним - узкая отмель. Волна приближалась. Из последних сил Илле прибавил шаг и выбрался на отмель.
Гул становился ближе. Осмотревшись, Илле понял, что внизу ему оставаться нельзя. Зато стена здесь оказалась с множеством выступов, и Илле  начал карабкаться по ней... Волна облизнула его ноги, и Илле оглянулся на пенистый гребень, удалявшийся на восток, к Дрони-А. Теперь он понял, что разрезало каньон на две гладкие половинки: сила этой волны была неимоверна. Он проводил взглядом убегающую волну, перевел дыхание и выбрался наверх. У него едва хватило сил отползти в сторону и натянуть на себя плащ, чтобы солнца не спалили его...
Проснулся он на рассвете, огляделся и понял, что подъем по реке - не самое страшное, что с ним случилось. Гигантская равнина простиралась во все стороны и сулила все прелести пустыни. Этот материк, единственный на всей Спадоа большой участок суши, с которым по морю граничил островной Хэлмол, поражал воображение своими масштабами: если это равнина, то это равнина, уходящая далеко за горизонт; если это горы, то высотой до границ атмосферы... Вершины тех гор, что нужны были Илле, едва угадывались на севере.
Он ещё раз попробовал взлететь – ничего не получилось. Видно, это место на самом деле особенное, о чём его предупредили. И наверняка здесь не работает ни один прибор. Он вспомнил, что в университете учителя рассказывали об этой зоне на Спадоа: она вообще не поддавалась изучению. По легенде, именно здесь появились Деибронго, когда их прислал Высший разум. Здесь же, у истоков реки Ангела – точка физического контакта с другими галактиками.
Илле с трепетом оглядывал эту безжизненную равнину. Здесь на самом деле было жутковато. И тишина стояла такая, что было слышно, как нагреваются камни. Но долго стоять нельзя – надо идти.   
Плащ для китонян - это все. Это дом, это постель, это дорожная сумка с множеством потайных  карманов, это защита, это возможность существовать в вакууме и в огне; роскошная мантия мариатона - это тот же плащ. Но защитные функции всех плащей рассчитаны только на тот случай, когда опасность надо переждать без движения. А если двигаться, идти, то плащ спасает лишь отчасти. Тот зной, что Илле переносил в течение суток, пока шел по плато, он не забудет никогда. Пыль, тончайшая, иссушающая и обжигающая пробиралась сквозь каждую складку одежды, жар раскалённых камней обжигал ноги. Но и это было пустяком по сравнению с туманом, наползавшим утром с гор и наполненным электрическими разрядами. Слой холодного влажного воздуха, доходивший Илле до груди, перекатывался по земле, не успевшей остыть за ночь, и в тумане начинали полыхать молнии. Илле закутывался в плащ с головой и через щель в капюшоне наблюдал, как молнии носятся вокруг него, издавая страшный грохот. Илле становилось не по себе. И занесло же Маргилет сюда! Илле снова засомневался в том, что она в этом монастыре... Что ж, если он доберется туда, то, по крайней мере, пообщается со старцами, что тоже хорошо. А обратный путь будет легче, ведь уже будут известны все его трудности, да и по реке можно будет просто доплыть, отдавшись течению, до тех самых ворот, где на своем посту стоит проницательно-безучастный монах...
Вечером следующего дня он достиг развалин древнего каменного форта у подножия скал и остановился, чтобы передохнуть. В развалинах он нашёл кувшин с водой и жадно припал к нему, утоляя жажду. Он мог бы обойтись без воды ещё день-два, но тут кувшин стоял специально на виду, и рядом в широкой миске лежали засахаренные фрукты и жареные зерна. Монахи, зная о тяготах пути к своему монастырю, всегда держали здесь запас еды и питья.
Укрывшись от жарких закатных солнц за обломком каменной стены, Илле первый раз за эти дни поел, а потом посмотрел на горы, на ту головокружительную высоту, на которую ему предстояло подняться. Перед ним были голые скалы, уходящие в темную синеву вечернего неба, и оттуда, сверху, тянуло необыкновенно пронзительным холодом. Но это все впереди, а пока Илле выглянул из-за обломка стены и с уважением к себе оценил тот путь, по которому прошел.
Даже отсюда, с относительно высокого места, плато выглядело бесконечным. Оно блестело в лучах заходящих солнц, отшлифованное вечными ветрами, а за ним, едва заметные в вечерней дымке, виднелись вершины гор с чудесным озером. Далеко на востоке громоздились облака - там шел дождь. 
Отдохнув, Илле продолжил подъем в горы. Как и сказал священник, дорога была отмечена рубинами - цепочка камешков шла по правой стороне тропинки. Тропинка петляла среди камней, и идти по ней было приятно и даже интересно. Илле миновал несколько небольших острых вершин, обошел гору со всех сторон, вернулся снова на южный склон, но уже гораздо выше, и вскоре оказался на горе с одной вершиной. Теперь было ясно, куда идти. Другие пики отделились, устремляясь в небо рядом с тем, по которому шел Илле. Было холодно. Ни травинки кругом, ни птиц... облака проплыли далеко внизу...
Место здесь было явно хоженое. Тропинка была тщательно протоптана, и ни один рубин не был пропущен. Но вот тропинка кончилась, началась россыпь больших камней, и дальше наверху Илле увидел часовню, нависающую над обрывом, каменную кладку и несколько пещер. Запахло жильем и дымом костра. Обрадованный, Илле почти взлетел на площадку за невысокой стеной и оказался прямо перед Маргилет, спящей за часовней на куче соломы.
Был поздний вечер, далекое плато, казавшееся отсюда игрушечным, уже погрузилось во мрак, а здесь все еще было светло. Низкое гудение доносилось от скал - монахи молились в пещерном храме. Илле приблизился к Маргилет, и она проснулась от движения рядом с собой.
Он долго стоял и смотрел на нее, испуганную и сонную, и не мог поверить, что с ней произошли такие перемены. Она загорела, волосы выгорели и стали бронзовыми, а тело ее, вечно истощенное, вдруг стало совершенно другим. Она была в своей старой кожаной тунике, но теперь одежда не висела на ней мешком, а плотно и соблазнительно обтягивала ее фигуру. Продолжая любоваться ею, Илле с облегчением и волнением уселся перед ней на землю и от усталости не нашел что сказать, кроме:
- Почему ты не с монахами?
Маргилет наконец проснулась совсем и внимательно посмотрела в глаза Илле.
- Монахи сказали мне, что ты скоро придешь, и велели ждать тебя здесь. Ты устал?
Илле внутренне содрогнулся и оглянулся на пещеру, где слепые монахи служили службу. Каким-то образом они узнали о его приходе. Может, кто-то из них все же зрячий и увидел путника на плато?
- Да, дорога тут действительно... - Илле не договорил и нахмурился. - Ответь мне на один вопрос: как ты сюда добралась?
- Так же, как и ты, - сказала Маргилет. - Только шла я с караваном провизии.
Она спокойно улыбалась ему, кутаясь в свой плащ. Но как разговаривать с ней? Перед Илле сидела не больная девочка, а зрелая женщина с глазами мудреца и одновременно наивного ребенка. Он растерялся, увидев это невозможное сочетание. О чем ее спросить, что ей сказать? Все слова, которые он заготовил для нее, ничего не значат здесь, они суетны и мелочны и никак не должны прозвучать среди этого возвышенного покоя. Маргилет долго смотрела на него, потом спросила:
- Когда ты хочешь вернуться?
- Я? - удивился Илле. - А ты?
- Но ведь ты же устал - не я!
От ее слов, голоса, движений исходил необычный для нее внутренний покой, вселявший уверенность - абсолютно чуждый тому суетливому состоянию, в котором она пребывала до недавних пор. Интересно, удастся ли ей сохранить всё это, когда она вернется в Меммиджей?
  Они проговорили всю ночь, усевшись у балюстрады. Маргилет попросила у Илле прощения за то, что не верила ему, сомневаясь в его чувствах. Монахи вылечили её своими молитвами - она была теперь совсем здорова. Она исполняла здесь послушание вместе с одноруким мальчиком, который пришел в монастырь, чтобы остаться здесь навсегда. Каждый день они должны были спускаться вниз, чтобы доставить воду из источника рядом с фортом. Носили её в кожаных мехах, причём Маргилет приходилось тащить на себе лишних два меха: мальчик не мог взять их на своё второе плечо из-за оторванной руки.
Она ничего не рассказала о себе, когда пришла в монастырь, да в этом не было необходимости. Мудрые старцы и так знали, кто такая Маргилет. Она ждала, что за ней придут, но возвращаться в Меммиджей ей не слишком хотелось. Там ее ждало объяснение с отцом, там оставался Вирте (“Ах, Вирте! Больной сон больного воображения!” Илле усмехнулся). Одно радует: она теперь знает, что делать ей, будущей повелительнице Китона.
- Маргилет! - сказал Илле. - Но ведь я тоже стану мариатоном! Что же такого делаю я, чего не делаешь ты?
Маргилет усмехнулась:
- Ты состоявшийся человек, ты учёный, твои труды уже оценены; ты знаешь, как держать себя, когда на тебя смотрят миллионы пар глаз, ты знаешь, что такое признание твоих заслуг... А я? Кто я?
- Но ведь еще неизвестно, когда ты станешь мариато!..
- Раз ты здесь, то это вопрос не отдаленного будущего. Знаешь, Илле, - вздохнула Маргилет, - я убежала потому, что мне стало страшно. У меня нет никого, с кем я могла бы поделиться своими страхами - только отец Аркел…
- Но ведь у тебя ещё есть я! - возразил Илле. Маргилет посмотрела на него и сказала:
- Я до сих пор не знаю, какое чувство испытываю к тебе: страх или симпатию.
- Ты не доверяешь мне?
- Нет, я просто не знаю, как тебя воспринимать.
- А как ты воспринимала меня раньше?
Маргилет пожала плечами.
- Ну, - замялась она, - наверное, как друга... Но сейчас все изменилось. Всё так невероятно изменилось... Ты понимаешь? - и посмотрела на повеселевшего Илле. - Чему ты радуешься?
- Тому, что ты хотя бы не испытываешь ко мне отвращения. А у меня найдется терпение, чтобы дать тебе возможность привыкнуть ко мне.
Маргилет удивленно посмотрела на Илле.
- Привыкнуть? - переспросила она. - По-моему, я привыкла к тебе больше, чем к другим. Теперь же я просто тебя боюсь.
- Хорошо-хорошо! - снова засмеялся Илле. - Бойся! Тогда я тоже буду бояться за компанию!
Теперь улыбнулась Маргилет.
Они еще о многом говорили, пока не рассвело. Тогда к ним пришел один из старцев и объявил, что их хочет видеть настоятель.
Слово “видеть” было сказано очень условно: настоятель был слеп, впрочем, как и другие монахи. Настоятель хотел пообщаться с ними. Они вошли в пещерный храм, и старец сразу вышел к ним из алтаря.
Он был невероятно стар, и его одежда - длинная роба до пола и безрукавка - казалось, родились и прожили вместе с ним. Никогда не знавшая стрижки борода доходила старцу почти до колен, длинными были и волосы. И сам он был весь какой-то удлиненный - устремленный. Маргилет подвела к нему Илле, велела встать на колени, встала сама и сказала:
- Благослови, отче!..
Старец поднял руку и осенил их своим благословением.
- Живите с миром, дети мои, - сказал он тихим, но сильным голосом. - А теперь встаньте.
Двигаясь осторожно, но точно, он отошел в дальний конец храма, где стояли лавки, сел сам и велел сесть Маргилет и Илле на угловую лавку.
- Слушайте же, - сказал старец. Он запрокинул голову и завел незрячие глаза под расписанный невероятными фресками потолок. - Никогда и никому я не давал пророчества. Я вижу людей, вижу их души, и вас я тоже вижу. Каждого! Но с вами случай особый, потому что я не вижу ваше будущее до конца. Я знаю, что вам уготован Китон. Я знаю, что вам должны поклониться миллиарды и миллиарды. Но сами вы не должны никому кланяться. Только друг другу.
Узловатым перстом старец указал на Маргилет.
- Ты! – громко произнес он. - Ты вознесешься над всеми - даже над мужем. И никто тебе не будет указ. И будет тебе великое искушение. Тьма захочет поглотить тебя, потому что она давно готовит себе поле битвы. Ты думаешь, что весь твой род иссяк? Нет. Он уничтожен: внезапные смерти, бесплодия, сумасшествия, несчастные случаи - это удел Деибронго, потому что тьма хочет завладеть этим миром. Тебе будет дар. Если ты им воспользуешься - погибнешь. Тело будет жить, а душа умрет. И Китон умрет вместе с тобой. И будет тебе великое испытание за твое неверие в собственную любовь. А ты, - старец, не поворачивая головы, указал на Илле, - ты чистый человек, и сильный. Тьме не справиться с тобой, поэтому тебе ничего не придется решать, ты избавлен от этого. Ты однажды будешь унижен, а потом вознесешься выше, чем был.
- Значит, - неожиданно севшим голосом спросила Маргилет, - я слабый человек?
- Да. Ты - слабый человек. Твой будущий муж сильнее тебя. Поэтому тьма станет бороться со светом за тебя.
- И что же мне делать?
- Любите друг друга, живите во имя друг друга, и ваши души окрепнут.
Старец замолчал и опустил голову.
- Запомни, - сказал он очень тихо, - у тебя есть один раз, чтобы не погибнуть. Иначе погибнет весь Китон. Запомни, - он снова замолчал, пожевал беззубым ртом, а потом добавил:
- Еще никогда будущее не было так сокрыто от меня в неизвестности и мраке.
Илле оглянулся на Маргилет. Она было очень бледной, на лице застыло болезненное недоумение и ужас. Старец повернул к ней свое желтое иссушенное лицо и сказал:
- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что лучше бы тебе не родиться (Маргилет обхватила голову руками и закрыла глаза). Лучше подумай о том, что отчаяние - это смертный грех. И подумай о том, что мариатон - такой же человек, как и все остальные люди. Теперь ты все знаешь, за чем ты приходила.
- Да, - глухо ответила Маргилет и опустила руки. - Лучше бы я не приходила, - сама себе сказала она.
Старец услышал ее, но ничего не ответил. Он встал, Маргилет тоже встала, Илле поднялся следом. Старец возложил им на головы руки, что-то пробормотал и сказал:
- Ступайте. Вас уже ждут.
Они вышли из храма. После полумрака пещеры солнечный свет ослепил их. Однорукий мальчик ждал их у начала спуска. Он протянул Маргилет ее сумку и плащ, а для Илле поднял с земли  мехи с водой и мешочек с зерном и фруктами.
- Монахи велели, чтобы половину вы оставили у форта, а вторая половина - вам в дорогу, - сказал он.
Маргилет набросила плащ, перекинула поверх него через плечо ремень сумки и обняла мальчика.
- Прощай, дружок, - сказала она, - прощай!
Мальчик тоже обнял ее. “Молись за меня!” - шепнула ему Маргилет.
Она была совсем подавлена. Всю дорогу до форта она молчала, и, когда они с Илле устроились в тени развалин, сразу уснула: сон был сейчас единственной возможностью уйти от реальности.
Она проснулась на закате и поняла, что ее уже не волнует услышанное. Старец предупредил ее о грозящей опасности. Предупрежден - значит, вооружен. Она теперь знает, что сможет распознать сам момент этого искушения, чтобы не поддаться ему. С юношеским оптимизмом она сказала себе, что если рядом будет Илле, если она все правильно поймет, то все остальное будет - море по колено! Она переживет все что угодно.
Лишь бы Илле был рядом.
Ночью они были уже далеко на плато. Они уходили от наползавшего тумана. Илле щадил Маргилет и шел не слишком быстро, но постепенно она начала отставать, хотя и не жаловалась. Илле понял, что она устала.
Тогда он остановился, пересыпал из мешка в сумку Маргилет фрукты и зерно и, разорвав мешок, развел небольшой огонь. Он так ловко это сделал, что она не успела разобрать, как он высек из камней искру, как запалил волоски, оборванные с мехов с водой... Через минуту она уже грела руки, а потом доставала еду... Илле сидел напротив, спокойно глядя на результат своего труда, и не спеша пил воду. Толстая грубая ткань, пропитанная воском, горела долго, и оба смотрели на небольшие язычки пламени, загипнотизированные игрой огня. Так же точно миллионы лет назад мужчина разводил костер, а женщина готовила добычу на этом костре. А потом, насытившись, мужчина, довольный охотой или удачным днем, ложился на шкуры, клал в изголовье оружие и вместе с женщиной начинал заботиться о продолжении рода... Илле и Маргилет сидели и смотрели друг другу в лицо, одни на этой бесконечной равнине, над которой ночь рассыпала звезды... Ощущения были головокружительные. В тишине постреливал костер. И ничего ведь не изменилось с тех давних пор. Мужчина всегда и везде по-прежнему разводит огонь: зажигает светильники и свечи - это уже неизменная традиция. А женщина готовит еду... Каждый видел, что в глазах другого обманчивый свет костра высвечивает похожие мысли, и только извечный запрет не позволял им продолжить очарование момента, когда воображение разыгрывается с безудержной силой, а инстинкты обостряются...
С гор их нагнал туман, и они завернулись в плащи, прижавшись друг к другу. Они настолько устали, что близость совсем не смущала их обоих. Они снова проспали знойный день, спасаясь под плащами, а когда солнце склонилось к горизонту, продолжили путь.
Ночь они прошли без остановок, на ходу дожевав остатки зерна. Воду берегли: Илле решил больше не ночевать на плато, а добраться днем до реки Ангела. У них было только три часа на сон, когда на плато снова опустился туман. Едва он рассеялся, Илле разбудил Маргилет.
К полудню они добрались до реки.
Они пришли очень удачно: с гор уже шла волна. Илле напился, отдал воду Маргилет и подполз к обрыву, чтобы оценить скорость течения. Если ничего не случится с ними в дороге, к вечеру они должны быть в Ресли-Шао.
Волна прокатилась с грохотом и шумом, обдав все вокруг мелкими брызгами. Илле поднял Маргилет на ноги - она уже еле держалась после перехода по знойной пустыне.
- Идем, - сказал он, - в воде будет гораздо легче.
Он помог ей спуститься к большому лазуриту и повел в воду.
Иногда они шли - там, где было совсем мелко, но большей частью плыли, отталкиваясь от подводных камней руками и ногами. Как и рассчитал Илле, к закату они вышли на берег, к воротам, где их встретил тот же монах.
Он вернул им их вещи - Маргилет тоже оставила здесь свой фонеттограф и кристаллическую карту со своими данными - и, пожелав им помощи Божьей, вернулся к чтению молитвенника.
Они подошли к стоянке катеров. С них ручьями стекала вода, так что садиться сейчас в катер было нельзя. Они уселись на большой плоский камень и, дрожа от вечерней прохлады, принялись разбирать свои вещи.
В фонеттографе Маргилет осталось энергии на пару разговоров: отправляясь в монастырь, она выключила прибор и вытащила из него модулятор поля, чтобы ее нельзя было найти. Илле, изобретатель фонеттографа, оценил находчивость Маргилет. Он собрал прибор и уже набрал код доступа на центральный пульт Меммиджея, но тут Маргилет сказала, что надо навестить отца Имедеуса и сообщить ему, что с ней все в порядке.
Илле согласился.
Вода уже не текла с них, хотя оба были насквозь мокрые. Одно радовало: в этой воде они отмылись от пыли пустыни добела - кожа горела! Они сели в катер, и Илле направил аппарат к храму Триединого Бога.
Они нашли отца Имедеуса в трапезной. Кроме него, там находился наместник Эль-Ирао – Акелле Даино, который зашел к своему духовнику. Увидев Илле и Маргилет, оба поднялись им навстречу и пригласили за стол.
- Маргилет! - восклицал громогласный наместник. - А мы приобщили моего первенца без тебя! А ведь я хотел, чтобы ты была его духовной мамой!
Маргилет, улыбаясь из последних сил, ответила:
- Ну, у тебя же будут еще дети!..
Наместник Акелле был уже немолод, но обладал редкой заразительной подвижностью и хорошим чувством юмора. Через полчаса он расшевелил разомлевших от еды и тепла путников и настаивал, чтобы они поехали к нему во дворец обсохнуть, переодеться и отдохнуть.
- Успеете вы еще в Меммиджей! Утром уедете! Ну, Марге, не обижай меня! Слугу твоего тоже примем хорошо...
Маргилет положила руку на руку Илле и, не отрывая от Акелле пристального взгляда, сказала:
- Мы пока еще не помолвлены.
Вся веселость Акелле моментально улетучилась. Он сделал большие глаза, раскрыл от удивления рот и оглянулся на отца Имедеуса. Тот наблюдал за этой сценой из-за своей чаши, и вид у него был понимающий.
- А разве Илле не твой слуга? - осторожно спросил Акелле.
- Уже давно нет. Знакомься. Это твой будущий парамариатон, мой соправитель.
У наместника ненадолго отнялся язык. Наконец он нашел что сказать:
- Простите великодушно... Не знал, что так все у вас...
- Это не у нас, - оборвала его Маргилет. - Это у Великого Ио, - и поспешно добавила:
- Лучше одолжи нам катер с нуль-переходом. Ведь твои катера имеют доступ на дворцовые стоянки?..
Они простились с отцом Имедеусом и с Акелле. Слуга по вызову последнего пригнал катер к храму и вызвался отвезти путников в Маниунтис. Илле не возражал: он уже совсем устал и не мог управлять катером. До того, как катер взлетел, он позвонил Берениксу и предупредил о приезде.

Они приехали в Меммиджей глубокой ночью. Ио не сообщили об их возвращении — он был очень слаб, и его не стали беспокоить до утра.
Утром Маргилет сама навестила его. Ио по ее глазам понял, что резко постарел за это время: она с такой болью посмотрела в его лицо, которое напомнило ей лицо настоятеля пещерного храма!.. Ио быстро обнял ее, чтобы не видеть ее заслезившихся глаз...
Маргилет поняла, что показала излишние эмоции и быстро взяла себя в руки. Ио не выговорил ей за ее отъезд — лишь сказал:
- Молодец что вернулась!.. Ты стала такой красавицей за это время... Подумай о дате свадьбы. А как только я поправлюсь, мы сразу проведем церемонию посвящения в Кеме-Арис.
Маргилет не зря провела полтора месяца в монастыре: выдержка у нее выработалась железная, она никак не показала мариатону, что чем-то недовольна или возражает, но едва по настоянию Тольде она покинула его спальню, как тут же дала выход эмоциям:
- Нет, каково! - сообщила она в пространство. - И свадьба, и Кеме-Арис... 
Она вернулась в свои покои, где служанки Эриа, Иланга и Арлин принялись наперебой рассказывать ей последние дворцовые новости. Маргилет лежала на кушетке у окна, а девушки без конца угощали ее земляникой. Эриа рассказывала ей, как переживал Ио, как он всех тут разогнал за то, что упустили принцессу. Как не слишком беспокоился Вирте, он уехал в свой Статон, на похороны отца: Раото не пережил известие о расторжении помолвки. А у Вирте появилась новая пассия — он задержиывается в Статоне из-за нее. И еще он успел побывать под Древом мудрости: случайно вскрылись финансовые махинации Раото, который умер внезапно и оставил кое-какие дела незаконченными. Потери были слишком большие, Вирте должен был отвечать за то, что сделал отец. А еще Великий велел Вирте быть рядом с собой и сделал его старшим советником: он боится отпускать этого юношу от себя. Ио очень торопится с церемонией Кеме-Арис и только ждет того момента, когда ему станет лучше, поэтому к церемонии все уже давно готово, она может состояться в любой час, и портным не отдано распоряжение шить для Маргилет и Илле облачения: на них наденут те, что готовились для Ролленда и Ариана.
Когда все новости были исчерпаны, Маргилет улетела в университет. Вернулась она оттуда часа через два и сразу ушла в свои покои. К ней зашел Илле, они вместе разобрали то, что Маргилет пропустила в университете. Маргилет слушала Илле, который пытался что-то наскоро объяснить ей, а в голове у нее начинала завариваться страшная каша: домашняя обстановка вернула ее к прежним мыслям и ощущениям, и острота пророчества уже не так сильно чувствовалась, но все же не отпускала и висела мрачным фоном в мыслях. Потом это посвящение в Кеме-Арис: непонятно что со сроками церемонии, и невозможно это просчитать и предугадать. Это было очень важно: сразу после этой церемонии Маргилет будет вынуждена вести все дела отца, взаимодействовать с советниками — людьми очень умными и образованными. И что при этом будет с ней самой: когда она успеет закончить университет и как. Скорее всего, учебу придется оставить... Это значило, что придется оставить всех друзей, оставить задумки о продолжении обучения на других факультетах. Обдумывая свое положение, Маргилет пришла к печальному выводу, что единственным ее достоинством в ряду окружавших ее людей было знание языков. Но это было настолько в порядке вещей среди советников, что опираться на это качество было просто смешно. Отчаяние все больше охватывало Маргилет, и она в конце концов попросила Илле оставить ее и позвала Тольде.
- Пожалуйста, - сказала она, едва врач вошел, - сделайте что-нибудь, мне плохо!
Само собой, для Тольде такие слова означали призыв к бурной деятельности. Он заставил Маргилет лечь, обследовал ее детектором и намешал ей лошадиную дозу успокоительного. Он остался с Маргилет, пока она не успокоилась. Он сидел с ней молча, а когда она начала засыпать, как бы невзначай сообщил:
- Отца Аркела переводят в Ресли-Шао епископом.
- Зачем? - едва слышно спросила Маргилет.
- Так решил патриарх... Легче сейчас? - он заглянул в лицо Маргилет. - Похоже, да.
Он ушел, когда она уже крепко спала...


Утром, еще до восхода, ее разбудили служанки, выкупали ее в бассейне с дождевой водой и растерли маслами и благовониями. По их действиям Маргилет поняла, что церемония посвящения состоится сегодня. Ее одели в тонкий облегающий комбинезон; сверху еще один, более просторный, расшитый бриллиантовой крошкой. На этот шелковый белоснежный комбинезон надели - тоже белый - длинный, в пол, хитон, обшитый крупными алмазами и сапфирами прямоугольной огранки. По ткани струились алмазные узоры, рассыпая свет и искры. Подали алмазный пояс и, пока Эриа повязывала его, позвали знатока геральдики и императорского церемониала дворецкого Апольде. Этот старик знал все до тонкостей: что и когда одеть, куда пройти и где кому находиться, и в его обязанности входило проверять, все ли правильно в облачении мариатона, красиво ли лежит на его плечах мантия и расправлены ли складки на хитоне. Теперь он будет присутствовать и на торжественном облачении наследников - таков обычай.
Апольде оглядел Маргилет, расправил все складки, чтобы все драгоценности были на виду, и ушел к Илле.
Наверное, все будущие Кеме-Арис должны были испытывать священный трепет при подготовке к церемонии посвящения. Маргилет же было настолько все равно, что она, едва дождавшись, когда служанки уложат ее волосы, заснула прямо в кресле. Сработала самозащита: слишком много всего навалилось на нее сразу, слишком многое она узнала, или ей предстояло узнать. И лекарство Тольде состряпал ей капитальное.
Илле отнесся к происходящему как к должному. Он уже давно все продумал — и то, как он будет держаться в момент посвящения, и что будет происходить потом. И даже когда Апольде спросил его, кого Илле хочет видеть в числе своих слуг, Илле ни на минуту не смутился и назвал троих своих друзей: Арита, работавшего с ним в саду, и двух рабочих дворца: Эмиана и Данко. Все они, конечно, знали о том, что Илле стал приближенным мариатона, и ему обещана Маргилет и Китон впридачу, и все же их реакция - полное замешательство, когда их разбудили и сообщили, что Илле хочет видеть их. Их новый хозяин был сама невозмутимость, а они в противоположность ему нервничали и скорее мешали готовить будущего Кеме-Ариса к посвящению.
Когда Илле был готов, и слуги из хранилища ушли из покоев Илле, всех четверых немного отпустило, и они долго говорили о том, что у Илле так круто поменялась вся жизнь, что без него по вечерам в каминном зале первого яруса — традиционном месте сбора слуг — стало как-то скучно; что у главного садовника начали вянуть цветы («Ну, это от жары!» - заметил Илле), что все вообще стало как-то не так... И что Илле наконец заполучит Маргилет о которой уже и мечтать не смел, и какое счастье, что мужем принцессы станет именно он, а не этот белобрысый наместник... И что Илле теперь придется терпеть Вирте в окружении мариатона, потому что старшим советником назначен именно Эйртни... Илле слушал с непроницаемым видом, а в душе у него бурлило: на церемонии Вирте обязан присутствовать. Интересно, насколько он недоволен тем, что Маргилет больше не его невеста?
Вскоре за ним пришел Апольде. Он проводил Илле до покоев Маргилет. Там Илле встретился наконец с ней, и был удивлен ее бледностью и растерянностью. Он подал ей руку, спросил:
- Все в порядке? - и повел за Апольде. Маргилет ничего не отвечала.
Они пришли в начало анфилады малых церемониальных залов, и Апольде оставил их в одной из параллельных комнат. Оглядев друг друга, они повернулись к проходу в смежную комнату, где собирались советники, и Маргилет увидела Вирте.
Первый раз он принимал участие в официальной церемонии в качестве старшего советника. Предшествовавшую этому смерть отца Вирте воспринял очень тяжело и болезненно, но не потому, что ему было жаль покойного, а потому, что он стал рабом. Он был уверен, что уведомление о явке под древо мудрости - плохая шутка Великого Ио, но мариатон ничего не переиграл в последний момент, лишил Вирте, как и всех, прав гражданина, оставив лишь титул наместника, и Вирте это озадачило невероятно. Но его надежда на лучшее — на свадьбу с Маргилет — должна была умереть последней: так он решил. Он отказывался понимать, что брак с Илле — единственно возможный сейчас для Маргилет и Китона. Вирте любил Маргилет болезненно и трепетно; он ревновал ее к каждому, кто приближался к ней, и Илле страшно повезло, что он не столкнулся после праздника цветов с Вирте: Илле тогда так нагло влез в их компанию! Вирте затаил на него обиду за то, что Илле махнул перед его носом своими еловыми лапами, отгоняя от Маргилет. А потом долго и со вкусом рассказывал всем подряд, как Маргилет убежала от Илле. Все знали движения души Вирте, поэтому советники и приехавшие на церемонию наместники ожидали скандала.
А Вирте, собираясь на церемонию, особенно тщательно надевал свое облачение, велел своим слугам причесать себя как можно лучше, чтобы корона наместника подчеркнула красоту его волос и лица, и умастился теми благовониями, которые, как он знал, нравились Маргилет. И когда этот высоченный красавец появился среди советников - ухоженный, благоухающий, разодетый в одежды с золотым шитьем, - на него обратили внимание все гости. Вирте был настоящим украшением Высшего совета; к тому же он светился, ожидая увидеть Маргилет, и от него исходила сильная волна радостного возбуждения.
Вирте приветствовал каждого наместника и советника (все они старались улыбалься как можно естественнее), а потом он увидел в соседней комнате Маргилет и поспешил к ней.
Маргилет оглянулась - Илле не оказалось рядом. Она увидела его в зале, он стоит рядом с Аркелом, и тот ему что-то объясняет.
Вирте подлетел к Маргилет, схватил ее за руку и, целуя ее ладонь, заговорил быстро и с предыханием:
- Боже! Маргилет! Как я скучал! Как я рад видеть тебя!..
Она осторожно высвободила свою руку, спрятала ее в складках хитона. Грустно посмотрела на сияющего Вирте. Она поняла, что Вирте никогда не пошел бы за ней в тот монастырь, как Илле. Вирте просто сидел бы и ждал, когда посыльные ее приведут. И сейчас он не станет бороться за нее, а будет тоже ждать - ждать, когда место рядом с ней освободится.
Желая сгладить неловкость ситуации, Вирте заговорил о том, как Маргилет похорошела, как к лицу ей этот наряд - и еще массу подобной чепухи. А ей уже не нужны были его излияния. Она больше не испытывала к нему каких-то особых трепетных чувств, она переросла их. Вирте отнесся к своему чувству как к красивой вещи, которую можно поставить на полку, и когда потребуется, снять и продолжать пользоваться. Он не стал бы любить ее после венчания. Он остыл бы к ней, но продолжал бы ревновать. Маргилет стала бы его собственностью без права на счастье.
- Прими мои соболезнования, - сказала она, прерывая поток слов Вирте, - в связи с кончиной твоего отца.
- О-о! - сразу опал с лица Вирте. - Это было таким ударом в спину! Этот старый пройдоха и плут...
От начавшегося извержения брани Маргилет спас отец Аркел, который, извинившись, увел ее в зал.
Он дал ей последние наставления - она плохо слушала священника. К ней подвели Илле.
«Ты готова?» - мысленно спросил он. Маргилет в ответ едва кивнула. В дальнем зале она увидела отца, а вокруг него уже собрались советники и наместники. Зазвучал хор, и священники повели Илле и Маргилет по залам.
Их оставили на середине последнего зала. Священники прочитали молитвы, осенили их головы страницами священного писания. Великий Ио приблизился к ним, выслушал последнюю молитву Аркела о даровании наследникам благодати, а затем поднял скипетр вверх.
Это был знак: все опустились на колени, и к Ио подошли два красиво одетых мальчика. Они держали в руках хрустальные подносы с венцами наследников. Ио передал свой посох Аркелу, взял один венец и вместе со скипетром поднял его над головой Маргилет.
Дальше все стало для нее как во сне. Она почти не слышала, что говорил отец. Мелькнула мысль о том, что когда-нибудь она должна будет выучить эту формулу посвящения, чтобы произнести ее над склоненной головой уже своего наследника. Когда второй венец был поднят над Илле, Маргилет украдкой посмотрела на Вирте - первый раз за всю церемонию.
Он был бледен как мертвец и смотрел только на Илле, но такими глазами, будто тот швырнул ему в спину камень. Он уже записал Илле в свои враги.
Венец возложен на голову Илле; мариатон коснулся скипетром их голов и разрешил встать. Они поднялись с колен, не глядя ни на кого. Ио что-то говорил, обращаясь к присутствующим.
А Маргилет осторожно посмотрела на Вирте и отвела глаза. Ей вдруг стало нехорошо, она нащупала руку Илле и сжала ее. Илле шепнул:
- Все в порядке?
- Я как будто изменила Вирте, - тихо ответила она. - Я хочу уйти.
Илле посмотрел на советников, на мариатона, на Вирте, который стоял в стороне, пронзительно глядя на Маргилет.
«Уйти нельзя, - подумал Илле. - Мы обязаны остаться...»
«Я не могу оставаться здесь. Мне так стыдно перед ним...»
«Ты можешь хотя бы ненадолго забыть о Вирте?»
Нет, о Вирте она не могла забыть. Юный наместник пожирал их глазами, не веря, что потерял Маргилет навсегда. Вирте не мог сдержать себя и скрыть свои эмоции, и это тоже злило его. Он готов был разорвать Илле в клочья, устранить своего соперника. Он решил никогда не отходить от Маргилет, мозолить ей глаза и дожидаться, когда место рядом с ней освободится по тем или иным причинам. А для начала он решил окончательно испортить ей этот день. Нетвердым шагом он подошел к ней (Маргилет пожалела в этот момент, что Меммиджей строился на века, и она не может провалиться под пол), отвел в сторону и, с натянутой улыбкой поздравив ее, сказал:
- Думаю, ты недолго проходишь в наследницах.
- Почему? - удивилась Маргилет.
Вирте потер кончик носа, посмотрел на Илле, ожидавшего Маргилет, и, понизив голос, сказал:
- Неужели ты не поняла, почему тебя вернули домой? Великий Ио серьезно болен, и врачи дают ему срок не больше пары лет...
Пара лет — и отца не будет... Так вот зачем мариатон послал за ней Илле. И стало понятно, почему он так спешил с этой церемонией. И ей стало страшно. Но не от того, что отца скоро не станет. Перед ее глазами, застилая все вокруг, как из недр космоса выплывает звездная система на экране кабины пилотов, так же всплыл весь Китон, все три планетные системы, полные проблем, задач, ожиданий, выстроенные в единое взаимодействие, подвластное только ей самой. Пока Великий Ио правит этой империей, он заслоняет в сознании Маргилет всю эту агломерацию, и ей все кажется доступным и простым. Но скоро мариатона не станет...
Ужас Маргилет был настолько сильным, что в зале воцарилась мертвая тишина, и все без исключения повернулись к ней и невольно переняли выражение ее смертельно бледного лица. Советники, наместники и мариатон смотрели на нее и на Вирте и пытались понять причину такой реакции. Потом Ио нахмурил брови и остановил взгляд на Вирте, а Маргилет, не в силах справиться со своим страхом, нетвердым шагом отошла к стене; к ней поспешил Тольде. И тут на Вирте налетел Илле. Он схватил Вирте за одежду, затряс как грушу и страшным голосом зашипел:
- Что ты сказал ей? Что ты сказал?
Он отшвырнул Вирте с такой силой, что тот упал на мозаичный пол, и тут разыгрался целый спектакль. Оба едва не подрались, и наместникам с трудом удалось разнять их. Илле трясло не меньше, чем Маргилет, Вирте побагровел и готов был порвать Илле.
- Я тебе это припомню! - цедил Вирте.
- Ну конечно! - отвечал в том же тоне Илле. - Какой-то жалкий принц с рабской метрикой будет мне что-то поминать!
- Давно ли сам их рабов?
- Замолчите оба! - прикрикнул Ио. - Или оба будете наказаны.
Оба тут же притихли, но не потому, что испугались наказания. Илле задумался над тем, что же такого Великий может придумать в качестве наказания для Кеме-Ариса, те же мысли были и у Вирте. Пока они все это обдумывали, страсти улеглись. Илле вернулся к Маргилет, которая уже успела прийти в себя, а Вирте резко развернулся и удалился из зала, нарушив все нормы этикета.
Ио проводил его недоумевающим взглядом, а потом повернулся к Илле.
- Идем со мной.
Илле послушно шагнул в его сторону.
- Оба! - приказал мариатон.
- Но, мой господин, - начал было Тольде.
- Если хочешь, можешь и ты присоединиться к нам, - с издевкой в голосе произнес Ио. - Боюсь только, что мы будем говорить не о медицине!
В своем кабинете, напоминавшем скорее небольшой зал, Ио сел за огромный каменный стол, а Кеме-Арисов оставил стоять. Они молча взялись за руки — Маргилет требовалась поддержка, Илле это прекрасно понимал.
- С Вирте не конфликтовать, - сразу заявил он. - Он назначен старшим советником и таковым останется и после моей смерти.
- Позвольте узнать, почему? - спросил Илле.
- Меньше всего я хотел бы это объяснять тебе...
- Так почему? - тут же спросила Маргилет. - Надеюсь, мне ты объяснишь, почему этот человек должен остаться здесь?
- Он — наместник Статона, самой сильной и авторитетной части Китона после Хэлмола. Вы хотите, чтобы я вот этого обиженного юношу отправил от себя подальше в его сильное наместничество? Чтобы он там устраивал раздоры уже не на уровне межличностных отношений, а на уровне государственных структур? Для империи гораздо спокойнее, если он повздорит с каждым из вас лично, чем с другим наместничеством, да еще втянет в этот конфликт и других. Вам это надо?
Маргилет и Илле молчали, опустив головы.
- Пока он здесь, Статон под контролем. Не вздумайте его куда-то отправить подальше от Меммиджея. И будьте умнее, не реагируйте на его провокации, обходите их, смягчите. Станьте друзьями.
- Надеюсь, отец, ты скажешь ему то же самое, - заявила Маргилет.
- Не переживай — скажу. - заверил ее Ио. И, подумав немного, спросил:
- Он тебе сказал про меня?
- Да, - глухо ответила Маргилет.
Ио медленно закивал, и стало понятно, что он больше не сердится.
- Ты испугалась?
Маргилет кивнула.
- А ты молодец, - сказал мариатон, обращаясь к Илле. - Вступился за невесту...
- Вы только что отругали меня, мой господин...
- Это для порядка. Сеанс вразумления. Но как мужчина я тебя понимаю... Идите и подумайте о дате свадьбы.
Илле проводил Маргилет в ее комнаты - его новые покои теперь соседствовали с ее покоями. Они провели целый день, молча сидя рядом и взявшись за руки. Им обоим все было странно и страшно. Иногда Маргилет начинала плакать, и Илле смахивал ее слезы. Так они провели время до сумерек, пока слуги не развели огонь в больших треногах. Тогда Маргилет и Илле отправились в парк и обнаружили, что вся прислуга дворца гуляет на празднике, устроенном в честь новых наследников. Однако новые наследники не спешили присоединиться к веселью, они молча бродили по дорожкам, пока их не заловили и не затащили на танцевальную площадку, где гремела музыка. За их здоровье выпили старинный напиток, сваренный на хмеле и ягодах, и попросили Маргилет сыграть на скрипке. Эриа уже принесла инструмент. Маргилет не хотела играть, но ее настойчиво упрашивали, и она раскрыла футляр. Под скрипкой она обнаружила обещанный Вирте подарок: скопированный на носитель методический труд... Ей стало грустно. Она вспомнила Вирте, его глаза... Гад он все-таки! Так бестактно сообщить ей об отце!..

Утром Ио позвал ее и Илле к себе и потребовал назвать дату венчания. Жених и невеста переглянулись, и Илле озвучил общую мысль:
- К Новому году, к празднику цветов.
Ио не возражал: до этой даты оставалось чуть больше трех месяцев. А пока он изложил им обязанности наследников и свои требования к ним. Наследники должны присутствовать на всех Высших советах, на всех официальных приемах - кстати, сегодня приедут Старейшины. Все религиозные праздники и значительные службы в храме проходят в присутствии Кеме-Арисов. При крайней необходимости наследники заменяют мариатона.
Заменяют!.. Маргилет смотрела на отца и не могла поверить, что он скоро умрет. Хотя он очень состарился за те месяцы, что она его не видела. Ночью она поговорила с Тольде – он состоял еще и в штате прислуги Ио. Из его слов выходило, что мариатону осталось жить не больше пяти лет. Его болезнь была очень редкой и не оставлявшей шансов выжить. Организм пожирал сам себя, и Ио уже сейчас испытывал сильные боли, и процесс болезни уже очень близко подобрался к мозгу. Сам мариатон все это прекрасно знал: по его настоянию врачи расписали каждый день его умирания, и он начал торопить Маргилет завершить все важные дела до того, как он обессилит и, возможно, впадет в безумие.
Ио потребовал, чтобы Маргилет окончила университет за короткий срок. Кроме того, помимо присутствия на советах, Маргилет обязана была работать вместе с Ио над документами, законами, проектами - над всем тем, что проходило через руки мариатона. На вопрос: «Когда же я все успею?» - Ио ответил:
- Не мое дело! Привыкай!
Илле должен был помочь Маргилет доучиться, а также обязан был тоже вникать в суть работы мариатона. Они оказались настолько заняты, что не заметили, как подошли сроки свадьбы. Оба опомнились накануне, когда в большую комнату между их покоями слуги стали приносить присланные Старейшинами и наместниками подарки и поздравления и украшать дворец цветами и светом. Вся империя готовится к их свадьбе - не готовились только новобрачные. К тому же они оба считали, что между ними уже давно существует более тесная связь, чем брак, и решили, что эта свадьба - всего лишь номинальное объявление их мужем и женой и разрешение спать в одной постели. Это сознание докучливой обязанности - обвенчаться - позволило им обоим крепко уснуть в ночь перед торжествами.
И все же в храме они разволновались.
Волнение Маргилет не объяснялось торжественностью момента, красотой храма, облачения мариатона, священников и гостей. Нет. Здесь было что-то другое, вековечное. Как будто именно к этому событию шла вся ее жизнь, и были направлены все ее устремления.
А Илле дрожал больше всех, едва сдерживая слезы. Он становился мужем своей возлюбленной, о которой каких-то полгода назад не смел и мечтать. Его вознесение, достижение всех самых дерзких замыслов оказалось настолько стремительным, что дух захватывало. Он держал за руку Маргилет - свой идеал, предел своих мечтаний - и не мог поверить, что это происходит с ним. Он был абсолютно счастлив и не пытался скрыть это. Он так нежно и осторожно вел Маргилет, если это полагалось по обряду, так внимательно следил за каждым ее движением, что это не укрылось ни от кого. И пусть из боковой ложи, где находились мариатон и советники, на него смотрят злые голубые глаза, и губы кривятся в досадливой ненависти; пусть за его движениями, выискивая промахи, следит его отстраненный соперник; пусть Маргилет боится его и не подпускает к себе - Илле было все равно. Вирте должен проглотить предложенное блюдо: расторжение помолвки и свадьбу Маргилет не с ним. А Маргилет рано или поздно станет для Илле настоящей женой. У него хватит терпения. Ведь эта ее боязнь вызвана не ненавистью, а та всепоглощающая страсть, которую Маргилет считала любовью, растворится в том сроке, который им суждено прожить вместе.
Венчание закончилось.
Друзья Илле - ученые из дворцовых лабораторий - и подруги Маргилет по университету повели новобрачных на центральную лужайку перед дворцом, где собралось множество зрителей. Передний край лужайки спускался по склону лестницей. У этих ступенек Илле и Маргилет остановились и подняли руки, приветствуя народ.
Их свадьбу видел весь Китон и все Старые миры; на них смотрели миллиарды, и приветствовали их сейчас не только поднявшиеся из города жители и гости, но и все, кто смотрел на них по каналам гравивидения. Их осыпали цветами из зависших над лужайкой катеров. Хапи, одетые в парадные одежды и контролировавшие толпу, отступили от своих обязанностей и забрасывали их зерном и мелкими рубинами - разменными деньгами, выкрикивали приветственные возгласы, и их крики подхватывали все зрители.
Потом их увели в огромный церемониальный зал на втором ярусе, в котором обычно происходили коронации и большие торжественные приемы. Там их уже ждал патриарх, чтобы благословить их и отвести в их новую спальню.
На следующий день рано утром в Меммиджее собрался Совет Старейшин. Присутствовать должны были и новобрачные: им, как будущим правителям, нужно было изложить свою позицию политики Китона в отношении других миров и выслушать рекомендации Старейшин. Все время, пока проходил Совет, Ио не спускал глаз с Илле. Поначалу Илле растерялся от такого тяжелого пристального внимания, но, в очередной раз поймав испепеляющий взгляд мариатона, он вопросительно поднял брови, и Ио опустил глаза, при этом он прищурился и поджал губы. Нехороший знак. Едва официальная часть закончилась, Ио удалился, а к Илле подошел Береникс и сообщил, что Великий мариатон ждет его. Илле отправился за секретарем, а Маргилет осталась со Старейшинами.
Ио, бледный от гнева, ждал Илле в своем кабинете. Там же, за креслом мариатона, стоял Тольде, и вид у него был виноватый. Увидев Илле, мариатон затрясся от негодования и очень тихо, но въедливо - признак сильной рассерженности - осведомился:
- Ты мужчина - или как?
Оказалось, что утром Тольде по настоянию мариатона обследовал Маргилет своим детектором и обнаружил, что в брачную ночь Илле не тронул ее. Ио, узнав об этом, едва сдержался, чтобы не накричать врача.
Илле не знал, что ответить. Ио не поймет его - он это уже видел.
- Чем вы там занимались ночью? - заводился Ио.
Илле вдруг почувствовал приступ справедливого негодования: какого лешего в его с Маргилет постель лезут посторонние? И он осмелел:
- Мы? - спали, - с расстановкой произнес он.
- Вы - что? - еще тише произнес Ио. Ну, все, сейчас начнется!
И Ио устроил Илле сцену.
Он топал ногами и требовал немедленно приступить к заботе о потомстве. Илле защищался как мог, но Ио не слушал его. Любит Маргилет Илле или нет — Ио плевал на ее чувства. Обязанность жены — ублажать мужа в постели и рожать детей! А обязанность хорошего мужа — заставить жену делать все это! Маргилет должна была родить кучу детей — и немедленно! И она вполне способна дать полноценное потомство, потому что последние десять мариатонов стали Великими, правив своей империей больше тысячи лет каждый. Ее генетика не настолько испорчена, чтобы она не смогла родить еще одного Великого...
Илле устал оправдываться и стоял молча и слушал все это безобразие, иногда бросая взгляд на Тольде. Врач умоляюще смотрел на Илле, вид он имел жалкий...
Наконец Ио высказал Илле все, что хотел, и бросил ему:
- Проводи меня к гостям! А потом отправляйся с женой в спальню! А может, - добавил он ехидно, - тебе надо все подробно рассказать, как обращаться с женщинами?
И вышел из кабинета.
Илле перевел дыхание и велел врачу следовать за собой. Проводив мариатона, он подхватил Тольде под локоть и отвел в укромное место: в большой зимний сад на первом ярусе. Там он огляделся - никого поблизости нет - и накинулся на врача:
- Ты что, не мог все это скрыть?
Тольде, несчастный до глубины души, честно ответил:
- Я... У меня так получилось... Мариатон сам выхватил у меня детектор из рук... Но я был потрясен!
- Чем?
- Ты же так хотел ее! Что произошло?
Илле вздохнул:
- Что ты хочешь услышать?
- Объяснения!
- Какие?
- Я хочу знать, любишь ли ты Маргилет?
- А разве непонятно? Что я должен еще объяснять тебе? Зачем ты вмешиваешься?
- Потому что я - врач!
- И что из того?
Тольде не нашел что сказать.
- Я не могу понять, - произнес он уже спокойнее, - что могло случиться между вами, чтобы все осталось как есть?
- Ты можешь не вмешиваться в наши с ней отношения?
- А ты можешь ответить мне, любишь ли ты ее?
- Я еще должен признаваться тебе в любви к жене?
- Тогда что происходит?
- Оставь нас в покое! - сказал Илле. - И вообще, о каком потомстве может идти речь, если ей скоро принимать империю, а она должна еще закончить учиться? А я могу и подождать. Я ее почти двадцать лет ждал, она все равно моя.  А ты следи лучше за здоровьем мариатона и сделай все, что от тебя зависит, чтобы Ио жил как можно дольше!

Для Маргилет наступило тяжелое время. Она не вылезала из бумаг, книг и эспалов и была раздираема на части мариатоном и профессорами из университета. Ио постоянно требовал от нее плодотворной работы, поручая ей довольно ответственные проекты и скучные, но важные дела, требовавшие контроля, и совершенно не считался с тем, что во многих вопросах Маргилет ориентируется не слишком хорошо. Ио ругал ее за медлительность, но она по-другому работать пока не могла. Для нее смена образа жизни, смена деятельности оказалась слишком тяжелой: если первенца мариатонов с рождения готовили к правлению — и в этом был серьезный резон, они вырастали психологически готовыми к такой ответственности — то Маргилет приходилось еще бороться со своими страхами, причиной которых был Китон как государство, подчиненное ей самой. Илле не мог ей помочь - он сам с трудом вникал во все это и однажды поделился с Маргилет, что и ему страшно от всего того, что происходит с ним. Всю свою работу они делали в присутствии мариатона - Ио считал, что таким образом он лучше натаскает их, им тоже было так проще: стоило Ио оставить их, как они чувствовали себя совершенно беспомощными. Им приходилось вникать в малознакомые методы правления на ходу. Маргилет перечитывала горы литературы, чтобы хоть немного ориентироваться в предлагаемых делах. Она уже ненавидела отца за такое к себе отношение, но шестым чувством она понимала, что после такого блестящего интеллектуала, которым был ее отец, она просто не имеет права отставать и опускаться на уровень ниже. У Ио все дела были полностью под его личным контролем - и это несмотря на штат советников и специалистов аналитического центра. И менять что-либо в управлении такой огромной империей было крайне нежелательно. Он не допускал и мысли о том, что все малопонятные проблемы Маргилет будет пропускать мимо себя, отдавая на волю советников или хотя бы Илле. В университете ей тоже не давали расслабиться. Там с нее спрашивали больше, чем с других, потому что став Кеме-Арис, Маргилет одной ногой встала на место Ио, и ее педагоги тоже считали, что будущий мариатон должен знать больше, чем все его подданные. Правда, они стремились не только спросить с нее, но и вложить больше, чем в остальных. И отношения со своими друзьями Маргилет пришлось выстраивать заново. Когда она пришла в университет сразу после церемонии введения ее в наследники, и друзья увидели на ней алмазный пояс - знак приобщенности к власти - у них пропал дар речи. Их милая тихоня Маргилет, оказывается, их будущий повелитель! И как к ней теперь обращаться? И она не знала, как себя держать: то ли делать вид, что ничего не случилось, то ли сразу отмерить дистанцию. Интуиция подсказала ей, что лучше выбрать первое, и вскоре дружба возобновилась, - и по прошествии многих лет Маргилет сумела сохранить эти отношения. Оптимальную дистанцию помогал держать алмазный пояс, который она теперь обязана была носить.
Маргилет лекции почти не посещала. Зато приходила сдавать зачеты. И тогда в аудитории собиралось столько народу, чтобы послушать, как блещет знаниями будущий правитель, что вентиляция едва справлялась с этим количеством любопытных. Первое время Маргилет чувствовала себя загнанной в угол: излагать свои мысли прилюдно ей еще не доводилось, и ей казалось, что все только и ждут ее провала. Но она очень быстро поняла, что у нее есть редкая возможность попрактиковаться в публичных выступлениях, где хорошо принимается искрометное остроумие и импровизация. Вскоре она уже умела владеть вниманием каждого слушателя и без труда пользовалась новоприобретенными и старыми знаниями. Там, где этих знаний не хватало, спасали непосредственность и обаяние. В конце концов, Маргилет научилась все это покорно сносить и начала испытывать нечто похожее на благодарность ко всем, кто с нее что-то требовал. Но в глубине ее души росла паника: она не сможет уложить программу обучения двух лет в один год. И эта паника сильно тормозила процесс, несмотря на все усилия Илле помочь ей. Маргилет с трудом продиралась через неверие в собственные силы, к тому же без конца отбиваясь от требований мариатона о продолжении рода. Ио не давал Маргилет покоя. Каждый месяц он требовал от Тольде полного отчета о состоявшемся или несостоявшемся зачатии. Илле стал называть Тольде подсвечником за прямую ассоциацию с присказкой: «Я там свечку не держал». Тольде обижался, но сочинял для Ио доклады сложные, умные и оптимистичные, так что смог запудрить Ио мозг: рано или поздно Маргилет родит, просто нужно время. А Тольде, всякий раз претерпевая нравоучительную отповедь мариатона после своего доклада, спрашивал у Илле:
- И тебе это еще не надоело?
Илле в ответ весело усмехался: какое там потомство, когда Маргилет не доходит до постели, засыпая прямо на бумагах, а то и на ногах, пугая служанок.
Все-таки она уложилась в год, перешла в университете на четвертый уровень и, не останавливаясь, начала учиться дальше. Еще год - и ей засветил выпускной уровень, но тут Ио тяжело заболел.
Однажды утром он не вышел к ожидавшим его Кеме-Арисам, вместо него в кабинете появился Тольде и сообщил, что положение тревожное. Маргилет потребовала повидаться с отцом. Тольде не возражал. Он проводил Илле и Маргилет в покои мариатона. Здесь Илле остался в смежной со спальней комнате, а Тольде повел Маргилет дальше, в спальню. Когда врач открыл двери, Маргилет едва не лишилась чувств: на нее пахнуло крепким духом лекарств, эфирных трав и - боли. Тольде поддержал ее под руку и повел к ложу мариатона. Ио полулежал на своей широкой постели, подключенный к аппаратам с кислородом и датчикам...
Маргилет медленно приблизилась к отцу и почувствовала, как кровь отлила от ее лица.
Ио за одну ночь изменился до неузнаваемости. Он резко постарел, почти высох, ввалившиеся глаза смотрели на Маргилет судорожно и истошно; кожа обтянула скулы, а нос заострился. Но больше всего поражали его руки: они тоже как будто высохли, а суставы вспухли так, что ими невозможно был шевельнуть без боли.
Ио тяжело дышал, глядя на реакцию дочери. А она, не в силах больше смотреть на него, опустила глаза. Береникс осторожно усадил ее на табурет возле постели.
Ее лицо было слишком выразительным, ей редко удавалось скрыть свои эмоции. Малейшее движение губ, бровей, ресниц выдавало Маргилет с головой. Она даже не догадывалась, сколько ужаса и сострадания отражалось на ее, как ей казалось, непроницаемом лице. Ио видел это.
В спальне было много народу, и Маргилет попросила всех удалиться. Слуги и врачи вышли, а она еще долго смотрела в лицо отца, и он тоже пристально смотрел в ее глаза.
- Почему так, папа? – спросила Маргилет, едва сдерживая слезы. – За что ты так жестоко наказан?
- Я не наказан, - ответил Ио севшим голосом. - Наш род проклят.
- Но кем?
- Если бы я знал, солнышко, если бы знал…
Ио закрыл глаза, а Маргилет вспомнила слова настоятеля. Она еще посидела некоторое время рядом с отцом, а спальня между тем снова стала напоняться слугами. Ио задремал, и Тольде проводил Маргилет.
За дверями они остановились, к ним подошел Илле.
- Неужели все так плохо? - тихо спросила Маргилет.
- Да, - ответил врач. - Ему осталось немного. Но разум его угаснет раньше, и мучения ему предстоят серьезные. Пока он еще в здравом уме, но уже начинает... - он не договорил.
Маргилет трудно глотнула.
- Но неужели нельзя ничего сделать?
- Позвольте мне кое-что объяснить вам, - Тольде осторожно взял Маргилет под руку и отвел подальше от дверей. - Как врач я обязан бороться за его жизнь, но как человек... - он вздохнул. - Речь не идет о том, чтобы спасать молодой гибнущий организм. Великий Ио очень стар! Ему больше полутора тысяч лет, и его собственных сил, чтобы бороться за жизнь, уже не хватает. Не лучше ли дать ему спокойно умереть, а не продлевать его мучения?
Маргилет остановила его:
- Вы хотите сказать...
- Я хочу сказать, что я буду облегчать его страдания, но наш консилиум решил не применять жесткого стимулирующего воздействия...
Маргилет посмотрела на Илле. За его спиной оказался советник Тоомаа и его помощник Вейо. Лица у всех озабоченные и хмурые. Илле перехватил ее взгляд...
- Боюсь, - сказал врач, - нам придется перевести его в дворцовую клинику.
Маргилет потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с собой и ответить врачу:
- Я полностью доверяю вашему мнению, Тольде. Поступайте так, как сочтете необходимым. Если мое присутствие больше не требуется...
Тольде развел руками.
- ...тогда мы пойдем.
Она взяла Илле за руку, и они удалились в кабинет. Но делать в этот день ничего не могли. Иногда появлялся ассистент Тольде — совсем юный врач Арпато — и дрожащим от страха и трепета перед Кеме-Арисами голосом сообщал о состоянии мариатона. 
Об университете пришлось забыть. Империя требовала ежеминутного участия. Илле и Маргилет строго поделили обязанности: Илле ездил по наместничествам и колониям, если это было необходимо, и занимался научной частью дел и обороной, Маргилет все время оставалась в Меммиджее, и за ней оставались экономика, финансы и все, что с этим было связано; и огромное количество посетителей и просителей: мариатон всегда был доступен для своих подданных, через день в течение нескольких оговоренных часов к мариатону мог прийти любой подданный и изложить любую свою проблему. Ио занимался этим  до своей болезни, теперь эта обязанность целиком легла на Маргилет. Помимо этого, она должна была знакомить мариатона с ходом дел. Врачам удалось стабилизировать его состояние, и он вполне мог общаться с дочерью. А Ио вдруг резко изменил свое отношение к Маргилет, считая, что она должна целовать его руки за то, что она вообще существует. Он стал разносить в пух и прах все ее попытки вести дела. Ссылки на советников не проходили: если ты озвучиваешь их мысли — значит, это твои мысли. И однажды, когда Маргилет принесла мариатону программу аграрного освоения новой планеты третьей системы Китона, Ио, прочитав ее записи, швырнул кристаллические листы прямо в лицо Маргилет — она едва смогла увернуться от острых краев, — после чего завопил изо всех оставшихся сил:
- Ты где училась экономике, идиотка? Что это за бабская блажь? Ты сапожник или будущий правитель?
Он собирался извлечь из своих словарных запасов все крепкие словечки и осыпать ими дочь, но силы его иссякли, и врачи осторожно выпроводили Маргилет. Слезы обиды душили ее, но она не дала им воли. Она ушла в «тихие комнаты», где ее никто не услышал, и высказала стенам все свое невероятных размеров недоумение. Когда все слова закончились, и Маргилет успокоилась и вернулась к своим делам, к ней пришел Тольде и начал извиняться за мариатона.
- Вы должны понять его, принцесса, - оправдывался он, - это его болезнь, усталость, старость...
- Я понимаю, - ответила Маргилет из-за эспала.
- Его разум угасает, - продолжал врач. - Простите его!
- Я понимаю, - тем же тоном ответила Маргилет; она отложила бумаги и сапфировые пластинки-носители и вопросительно посмотрела на Тольде. - Это он послал вас?
- Да, - с облегчением выдохнул Тольде.
Маргилет снова взялась за пластинки и, перебирая их, ответила:
- А разве что-нибудь произошло?
Тольде остолбенел. Он был свидетелем безобразной сцены, устроенной мариатоном, и, зная вспыльчивый характер Маргилет, ожидал совершенно иной реакции.
Когда Илле вернулся из поездки, Тольде, удивленный поведением Маргилет, рассказал ему о случившемся. Илле забрал у Маргилет те же записи забракованной программы и, ничего не меняя, отнес Ио, и тот одобрил работу.
Маргилет ожидала нечто подобное — раз отец послал к ней врача с извинениями. Но неадекватность отца держала ее в таком напряжении, что ее начали одолевать панические атаки всякий раз, как она собиралась идти к нему с докладами. В следующие несколько дней она и подумать не могла, что ей придется сейчас отчитываться пере отцом, и просила Илле сделать это за нее. Но эта выходка Ио оказалась последней. Вскоре сознание стало покидать его надолго, потом Ио поместили в камеру жизнеобеспечения. Маргилет все свободное время проводила рядом с отцом, хоть он по большей части и не понимал, что она сидит рядом, держит его за руку, прислушиваясь к его пульсу. В большом храмовом требнике она нашла какие-то древние молитвы об исцелении и облегчении участи безнадежно больных, списала их и частенько, думая, что ее никто не видит, украдкой доставала эти клочки с записями и долго и напряженно сидела над ними, беззвучно шевеля губами.
Ио умер зимой. В тот год орбита вращения Спадоа совпала с противостоянием звезд, так что голубая звезда Прогро скрылась за большой красной Геро и не показывалась весь зимний сезон. Деревья сбросили листву, и выпал снег, а воздух целый день был залит багряным закатным заревом. В некоторых речках и каналах Маниунтиса замерзла вода. В самые холодные дни зимы жизнь замирала: почти не летали катеры, а люди сидели по домам, учились, работали и общались дистанционно. 
Во дворце было холодно. Он был построен в расчете на жаркий климат, и почти все залы, холлы и комнаты, кроме жилых, не имели закрывающихся окон. От холода не спасали спешно установленные конвекторы и активная защита всех проемов. Все многочисленные растения снесли в теплые помещения и оранжереи, расстелили ковры, и по огромным бесконечным анфиладам залов и крытых террас гулял сквозняк.
Ночью перед смертью отца Маргилет сидела у его изголовья, держа его за руку. Эсманее уже подготовил мариатона к переходу в мир иной и сидел в сторонке и бормотал под нос молитвы, и Маргилет пыталась прислушаться к голосу священника. Но молитвы, которые он читал, были страшны, у Маргилет кружилась от них голова, но еще страшнее ей было от того, что сейчас, в эти минуты, заканчивается целая эпоха, словно затворялись двери одной комнаты, а двери в другую еще не открыли, и повсюду наступал мрак. Маргилет все крепче сжимала руку Ио и чувствовала, как все медленнее и слабее бьется жилка на его запястье.
В холле, где остался Илле, тихо шептались Береникс и Апольде. Илле просматривал текущие дела, поступившие за вечер и ночь в аналитический центр, но никак не мог сосредоточиться и невольно прислушивался к разговору.
- ...Если бы принцесса не молилась бы так за мариатона, он наверняка мучился бы меньше, - говорил Апольде.
- Почему ты так решил? - спросил Береникс.
- Отец Эсманее сказал…
Береникс посмотрел на дворецкого испуганными глазами.
- Но не могла же она просто сидеть и смотреть, как он умирает! - сказал он.
- Нет, она все сделала правильно! - поспешил согласиться Апольде и, помолчав, добавил, - Тольде сказал, что Великий Ио умрет сегодня.
Оба оглянулись на сидевшего за столом Илле, и тот ответил им пронзительным взглядом своих темных глаз.
- Береникс, - сказал он, - я забыл в своей комнате фонеттограф... Он мне нужен.
Это был предлог, фонеттограф был у Илле на поясе, но секретарь мгновенно испарился. Апольде, оставшись в одиночестве, потоптался на месте, шепотом рассуждая о чем-то своем, а потом, откланявшись, сказал:
- Пойду готовиться... - и, не договорив, ушел. И так было понятно, к чему следует готовиться.
В холл вышла уставшая Маргилет. Молча села в кресло рядом с Илле и, прикрыв глаза ладонью, задремала. Илле отвернулся от эспала и долго смотрел на нее, пока не вышел Тольде и осторожно позвал:
- Моя госпожа!..
Маргилет открыла глаза и медленно встала.
- Он так тихо ушел!.. – почти прошептал врач…
Великих мариатонов хоронили по особому чину: траур должен был длиться три дня и сопровождался искусственным солнечным затмением, означавшим темноту и пустоту, окружившую подданных умершего. Войскам космической инженерии был отдан приказ взять звезды системы Геро — Прогро в малую энергоемкую оболочку, которая закрывала солнца от населенных планет. На трое суток Спадоа погрузилась во мрак. В Китоне остановилась жизнь, и каждый скорбел о кончине целой эпохи. Миллионы людей съехались в Маниунтис, чтобы проводить старого мариатона, а затем в первых лучах нового дня увидеть новых правителей, облеченных всей полнотой власти.
Церемония похорон должна была состояться на третьи сутки, но Маргилет и Илле настолько устали, что церемониймейстеры и священники, посовещавшись, предложили перенести похороны на вечер вторых суток. У наследников будет день на то, чтобы хоть немного отдохнуть перед коронацией.
На горе теплился одинокий огонек. Мальчик-светоч, служка из дворцового храма, одетый в белые одежды, держал огромную свечу, ожидая похоронную процессию у восточного выхода из дворца. Восемь рабов из числа аристократов - среди них был и Вирте - вынесли на своих плечах деревянные носилки с телом мариатона, убранного в белоснежные шелковые одежды, в руках — свеча, источавшая сильный пряный аромат. За телом следовали Илле и по левую его руку Маргилет. Оба держали одну на двоих свечу. Больше в этой процессии огней не было. Огни должны были зажечься тогда, когда тело опустят в глубокую шахту на вершине горы, где уже покоились четыреста семьдесят два великих императора Хэлмола.
Длинная цепочка людей следовала за тремя огнями, в точности повторяя путь восхождения мальчика-светоча, который символизировал ангела, освещающего умершему путь в лучший мир. Процессия шла не напрямик, а вокруг всей горы, постепенно, по спирали, поднимаясь вверх, так что весь путь оказался пройденным только к глубокой ночи.
В пещере над бездонной шахтой священники совершили последний обряд отдания тела земле. В больших чашах густо курились смолы, горел огонь в треногах в виде переплетенных змей. Стены пещеры таинственно отблескивали драгоценными кристаллами. Последние действия, словесные формулы и положения священников и патриарха вокруг тела — и Эсманее пригласил Маргилет попрощаться с отцом. Она приблизилась, долго смотрела в лицо покойного, и мысли, множество мыслей, перебивая одна другую, лезли ей в голову, и она никак не могла сосредоточиться на чем-то главном. Так много всего пронеслось в голове — вся жизнь, все отношения, всё... Маргилет забрала из рук отца скипетр, положила в приготовленный ларец. Лицо Великого мариатона закрыли белым платком и медленно начали опускать в шахту на длинных белых лентах.
Как только шахта поглотила очередного вечного обитальца, Маргилет вышла из пещеры, а вслед за ней вышел мальчик-светоч. Он три раза поднял вверх горящую свечу, и гору опоясала спираль огней. Свечи зажигали одну от другой, ярко засветился дворец, и город, погруженный в лес, обдала волна призрачного света. И дальше, дальше уходили цепочки огней, рассыпаясь пригоршнями по мертвой вымерзшей равнине. Стылый воздух пронзил погребальный гимн, который пели все: епископы, вышедшие из пещеры, люди на горе со свечами в руках, жители города. Над склоном горы и равниной у моря разнесся леденящий душу гул голосов — тяжелое эхо скатывалось с вершины горы и разливалось по окрестностям. Священники допели гимн и повели Илле и Маргилет во дворец короткой дорогой.
Когда все сели за поминальный стол, к Маргилет подошел начальник дворцовой охраны и, низко поклонившись, сообщил, что ее хотят видеть. На вопрос:
- Кто? - она получила неожиданный ответ:
- Это ваш брат, госпожа. Принц Ариан.
Маргилет поспешно встала из-за стола, Илле поднялся за ней и они вдвоем вышли в соседний зал. По традиции, в дни траура не зажигали яркое освещение, зал был в полумраке, и Мариглет не сразу узнала в истощавшей фигуре, закутанной в черный плащ, своего брата Ариана.
- Ариан! - произнесла Маргилет, и черный человек склонился перед ней.
- Прости меня, сестра, но я не мог не приехать, - сказал Ариан. Голос его Маргилет узнала, но манера разговора стала совершенно иной. Он говорил медленно, нараспев — ему ведь было некуда спешить, и даже тысячелетия хэлмолов для него — всего лишь мгновения жизни. Он смотрел на нее грустными глазами философа и тепло улыбался — насколько сейчас позволяли обстоятельства.
- Ты правильно сделал! - сказала Маргилет. - Пойдем за стол.
- Я не голоден.
- У нас поминки, - сказал Илле.
- Разве похороны не завтра? - удивился Ариан.
- Решили хоронить сегодня, - ответил Илле. - Великий Ио очень плохо болел, тело нельзя было оставлять дольше суток здесь.
- Чем болел? - быстро спросил Ариан. - А, впрочем, не отвечайте — я уже знаю... Да, это плохая болезнь. Но ей есть кое-какие объяснения.
- Пойдем, Ариан, - сказала Маргилет — Я не могу оставлять гостей.
Они вернулись в зал, где сидели советники, наместники, главы ремесленных и научных гильдий и священники. Ариан шел между Маргилет и Илле — они специально вели его именно так, чтобы никто не посмел бросить неодобрительный взгляд в их сторону. Все отвели глаза, увидев Ариана, кое-кто скрипнул зубами, послышалось фыркание. Маргилет и Илле, не обращая на эту реакцию никакого внимания, усадили Ариана за свободный край стола и сами пересели к нему. На лицах присутствующих негодование сменилось недоумением.
- Как ты живешь? - спросила Маргилет брата. Илле налил ему ракле.
- Как может жить бессмертный? Ужасно, конечно! Но это мой удел. Впрочем, я, кажется, нашел выход. Если все получится, мир избавится от этого зла.
- Удачи тебе в этом деле, - сказала Маргилет. - А где ты сейчас живешь?
- Я не могу тебе этого сказать. Могу только сказать, что я добровольно заточил себя в пещере в одиночестве. Оттуда нет выхода.
- Как же ты пришел? - спросил Илле.
- Отец перед отъездом разрешил мне взять свой маленький нуль-переходник с большой мощностью перехода. Благодаря ему я здесь.
Маргилет смотрела на Ариана с нескрываемой тоской.
- Оставайся, - сказала она. - ты будешь жить с нами, мы обеспечим тебе защиту...
- Я вижу, как меня встречают здесь, - ответил Ариан. - Вряд ли кому-то понравится, что я буду тут обитать.
- Мы им все объясним...
- Нет, - Ариан качнул головой. - Не стоит никому ничего объяснять. Я не останусь.
- Мэтинги разыскивают тебя? - спросил Илле. - Ты же рискуешь! Нет ничего надежнее Меммиджея!
- Ты напрасно так думаешь, - сказал Ариан. - Пока я вне Китона, им меня не найти. В галактике спрятаться ничего не стоит.
- Ариан! Ты станешь советником... - начала Маргилет.
- Нет! Не уговаривай меня! Не надо! Я вернусь в свое обиталище -  у меня остался заряд переходника на одну переброску назад.
- Ариан! Поставь переходник на зарядку! - сказал Илле. - Поменяй аккумулятор! Ведь если ты сейчас истратишь эту энергию, ты не сможешь вернуться сюда, а тебя найдут мэтинги и посадят в вечную тюрьму!..
- Илле! Не стоит так переживать за меня! Если у меня все получится, мне уже не нужно будет прятаться от мэтингов! Я буду свободен и смертен! А моя пещера как раз подходящее место для такого негодяя как я.
- Что ты говоришь такое, Ариан! - ужаснулась Маргилет. Ее голос прозвучал слишком звонко. Она оглянулась на сидевших за столом. Никто не ел, все смотрели на них и внимательно слушали их разговор. Маргилет и Илле плотнее придвинулись к Ариану.
- Ио подобрал тебе хорошего мужа, - сказал тихо Ариан. - Я рад за вас, друзья! Вирте не годился тебе в спутники жизни. Он уничтожил бы твою жизнь — даже если бы я остался в качестве Кеме-Арис и стал мариатоном. Ты бы сбежала от него через несколько лет, и мы бы разводили вас очень долго, потому что он слишком неуравновешенный тип.
К Маргилет приблизился Аркел.
- Моя госпожа, - сказал он тихо. - Нам пора на церемонию освящения облачения. Патриарх ждет в храме.
Маргилет медленно поднялась из-за стола. Остальные тоже встали и направились в храмовый придел, где их встретил патриарх и несколько священников. Ариан затерялся где-то среди гостей. Маргилет и Илле долго выглядывали его среди собравшихся в приделе, но так и не увидели. Их усадили в два высоких кресла перед лежавшими на постаменте облачениями мариатонов - сапфировые хитоны, короны, мантии, ленты, мечи и скипетр - то, что передавалось из поколения в поколение в неизменном виде с незапамятных времен. Советники стояли вокруг так, как потом будут стоять при мариатонах на всех церемониях. Придел был большой, за ним в бесконечности терялись пространства зала, и круг нынешнего действия был ограничен большими треногами с плошками, в которых тускло горело благовонное масло.
Патриарх окропил святой водой все облачение; дворецкий Апольде открыл хрустальный ларец, светившийся голубым светом, и патриарх освятил лежавший в нем скипетр. После этого - короткая молитва, и освящение закончено. Будущие мариатоны встали - знак расходиться - и Илле повернулся к Маргилет:
«Патриарх хочет уехать в свою резиденцию в городе. Говорит, у него есть дела.»
«Если он так хочет», - ответила Маргилет, опускаясь в кресло.
«Я провожу его и сразу вернусь.»
Маргилет ответила кивком.
Все, кроме служанок Маргилет, ушли. Девушки стояли в сторонке и ждали госпожу, но она отослала их — ей хотелось побыть одной. Она подошла к постаменту и заглянула в открытый ларец. Скипетра не видно и сиянии преломленного в хрустале света. Маргилет подняла глаза и вздрогнула: рядом с ней стоял Ариан. Глаза не сразу привыкли к полумраку, но Маргилет не сомневалась, что это был брат.
- Ты был на церемонии освящения? Я тебя не видела.
- Я стоял в стороне, чтобы не вызвать ни у кого гнева в такой торжественный момент.
- Останешься ночевать? Уже поздно.
- Нет. У меня там как раз утро. Я выспался. - Ариан посмотрел на ларец. Свет скипетра освещал его профиль. Он был такой загадочный и красивый... Он мог бы стать очень красивым мариатоном, - подумала вдруг Маргилет. - Пожалуй, самым красивым из последних...
Ариан посмотрел на сестру.
- Знаешь, - сказал он, - я ведь однажды обжегся о скипетр. Странные ощущения... Представляешь, если бы я тогда не сознался отцу в своей бессилии и стал Кеме-Арисом и дошел бы до коронации... Меня бы застрелили лучники — вернее, попытались застрелить, потому что у них ничего не получилось бы. Представляешь — на глазах у миллионов!.. Такой спектакль сорвался бы. И сколько было бы смятения. И ужаса. Мир рухнул бы... - Ариан замолчал. Маргилет пристально вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что хочет сказать брат. Он не издевался, не ерничал. Он был искренен.
- Вот именно поэтому, - продолжал Ариан, - я сознался отцу в том, что больше не Деибронго. Я не хотел становиться непобедимым монстром. Я был дураком, Марге. Я просто не знал, какое чудовище это Время! Если бы я тогда остановился на том, что оно стало моим, и забыл бы про этот дар Времени. Но я повелся на то, что стану всемогущим, и заглянул в будущее. Я всего-навсего узнал обстоятельства на два дня вперед. И все. Я стал рабом Времени. Я бы просто жил бы до тех пор, пока меня не постиг бы какой-нибудь насильственный акт смерти. Но я был бы Деибронго. Я мог бы править Китоном и стал бы самым добрым и мудрым вечно живущим мариатоном... А теперь... Не повторяй мою ошибку, Марге!
- Твою ошибку? Причем здесь я?
Ариан без лишних слов и эмоций засунул руку в ларец, покопался там и выдернул руку. Сияние не померкло, а рука стала красная и сразу пошла волдырями.
- Боже! Зачем ты это сделал! - ужаснулась Маргилет.
Ариан тряс рукой в воздухе и улыбался.
- Хотел проверить — вдруг я все-таки снова стал Деибронго! - он подул на ладонь. Маргилет схватила его руку и тоже принялась дуть на ладонь, но вскоре остановилась и просто накрыла своей ладонью обожженное место.
- Не поверишь, - сказал Ариан, - так гораздо легче!..
Маргилет отняла руку от руки Ариана — волдыри прошли, осталась только краснота. Она в недоумении посмотрела на брата.
- Я не знала, что могу исцелять, - сказала она растерянно.
- Просто ты очень захотела помочь, - ответил Ариан. - Это тебе, - он вынул из кармана квадратный конверт. - Не пугайся, там ничего такого страшного нет. Ты его вскроешь после коронации.
- Что там?
- Ты все узнаешь. Узнаешь в том случае, если тебе потребуются ответы на некоторые вопросы. А если не потребуются, тогда забудь про него.
- Ариан, ты же понимаешь, что я не могу принять этот конверт! И уж тем более не я буду его вскрывать после коронации! Что там?
- Марге, если ты думаешь, что я способен навредить тебе, то ты глубоко ошибаешься. Я люблю тебя, моя сестренка, и то, что ты узнаешь из содержимого этого конверта — знак особого доверия тебе. Только ты достойна того, что я задумал. И мне надо, чтобы ты как раз была жива, цела и невредима. Именно поэтому я доверяю тебе это. А уж кто вскроет конверт меня мало волнует. Главное, чтобы его содержимое дошло до тебя. Кстати, оно на хэлмолском, поэтому смело можешь доверить вскрыть его хапи. А теперь мне пора, - Ариан обнял сестру, она тоже прижалась к нему, не желая отпускать его - навечно. - Не поминай меня лихом и... очень тебя прошу: оправдай мое честное имя в глазах советников. Прощай!
И Ариан растворился в воздухе. Маргилет осталась стоять посреди опустевшего храма, с конвертом в руках. Оцепенение от всего случившегося через несколько секунд сменилось активным действием: надо было спрятать конверт и пронести его в покои, минуя служанок, так, чтобы они не узнали о посылке и не сообщили в службу безопасности Меммиджея — каждое физическое сообщение, адресованное Кеме-Арису или мариатону, проверялось на предмет вреда правителям. В данном случае, Маргилет не желала никакой проверки. 
У нее получилось спрятать конверт в бумагах в кабинете Ио, где они с Илле последнее время работали. Было уже далеко за полночь. Илле задержался у патриарха, и Маргилет отправилась спать.
Утром следующего дня к ней приехал ректор университета. Они пообщались немного — ректор отдал ей визит вежливости и уважения. Маргилет больше не сможет учиться, но Илле заверил ректора, что бывшая студентка уже настолько преуспела во всяких науках, что формально ее уже давно можно считать окончившей университет. Когда ректор уехал, они с Илле пересмотрели все накопившиеся за прошлый день дела — их оказалось не так много. Полдня оказались совершенно свободными, и будущие мариатоны провели их в рекреационном центре Меммиджея: им следовало отдохнуть и набраться сил перед десятидневными торжествами, они будут везде нарасхват, им предстоит множество поездок, церемоний, главная из которых, конечно же, коронационная.
Их разбудили ранним утром. Который день подряд вставать в полной темноте за окном и проводить так все время оказалось крайне тяжело, но таковы были условия траура. Будущих мариатонов развели по разным уборным, где их вымыли в воде с растворенными ароматическими солями и растерли тонизирующими маслами, затем причесали и одели в облачения Кеме-Арисов. Апольде участвовал в процессе вместе с остальными, на ходу рассказывая Маргилет о том, что она должна делать во время коронации, между своими словами проверил, правильно ли лежат складки ее хитона, дождался, когда ей наденут венец наследника и ушел к Илле – его ждали там для церемонии облачения второго Кеме-Ариса. С Маргилет остался владыка Аркел. Он прочитал над ней молитву, благословил и повел ее к выходу из покоев. Через несколько минут туда же привели Илле.
Во дворце царила сумасшедшая суета. Слуги носились по залам и проходам, заканчивая последние приготовления к предстоящим торжествам - после коронации времени на это уже не будет. Десять телохранителей расчищали путь процессии - чтобы ни одна живая душа не перебежала дорогу будущим мариатонам. Маргилет и Илле, сопровождаемые пышно одетыми слугами, под пение хвалебных гимнов прошли через весь первый ярус дворца, поднялись на второй ярус и вышли к началу анфилады огромных двусветных залов с высокими сводами, и здесь слуги оставили их на середине большой комнаты. В проемах для проходов были видны колонны-перегородки залов, облицованные разными драгоценными камнями, а между ними - море людей, нетерпеливо глядящих в сторону, откуда должна пойти процессия с патриархом во главе. В свете свечей блестят глаза: не каждому в жизни суждено было оказаться современником коронации. И не всякий мог получить право находиться сейчас в Меммиджее.
По проходу, оставленному в толпе, церемонным шагом прошли мальчики-служки из храмового причета. Они остановились у входа в зал и таращили глаза от предвкушения необычайной важности момента. Эсманее, бледный и взволнованный, знаками напомнил им о сохранении тишины и порядка. Слуги отошли от Илле и Маргилет и стояли вдоль стен, напряженно глядя на своих будущих повелителей. Кто-то в нетерпении заглядывал в проход - их одергивали. Хапи с трудом сдерживали напиравшую толпу - от входа в залы и до самого конца прохода, заканчивавшегося у возвышения в последнем зале. За возвышением не было стены. Ее убрали, чтобы в ту минуту, когда мариатоны возьмут в руки скипетр, их осияли лучи восхода.
Целая армия хапи обеспечивала полную синхронность действий наземных и космических служб. Церемония должна была пройти идеально точно по древнему сценарию, чтобы космическое подразделение сняло малую энергоемкую оболочку с учетом угла склонения Геро (по этой звезде сейчас хронометрировали все действия), скоростью светового потока и времени запаздывания света. Наземные службы должны отслеживать каждый шаг, каждое действие патриарха - распорядителя церемонии. Ему давали последние наставления здесь же, в комнате, где уже собирались священники, советники и слуги. Потом у патриарха последний раз проверили связь, чтобы подсказывать темп коронации, а затем занялись Апольде - он тоже принимал участие в церемонии и должен был контролировать действия патриарха.
В комнату вошли трое Старейшин: То Справедливый, царь Алаита; Эркул Антигула, император Мэтинга, последний из справедливых и мудрецов своего неоднозначного мира, гадкий утенок в своей семье, очень пожилой и почтенный правитель; и самый юный из правителей Старых миров царь системы Капрот-Иуинега Стага Савратский, давно безгранично влюбленный в Маргилет. 
Они остановились перед Маргилет и Илле и низко поклонились им. Эти трое Старейшин должны были следовать за Маргилет и Илле всю коронацию: они - свидетели того, что в самом старом мире в свои права вступили законные правители. Они заняли свои места позади Кеме-Арисов.
Координационная служба начала  контрольный отсчет времени: пять минут. По проходу прошли одетые в старинные раззолоченные одежды лучники -  переодетые хапи. Перед ними шли двое музыкантов, игравших на рожках древний военный марш: соблюдалась старая традиция, согласно которой если в момент принятия скипетр продолжает светиться в руках коронованного, а тот терпит боль от ожога, лучники должны застрелить этого человека: он самозванец. Прибегнуть к такому действу пришлось лишь однажды, но для красоты и остроты зрелища лучники были неизменными действующими лицами коронации. Они прошли в последний зал, растворились там среди зрителей. Еще минуту слышны были звуки рожков, потом они затихли, и хапи у входа в зал подали сигнал тем, кто был рядом с будущими мариатонами.
Маргилет оглянулась, посмотрела на Илле, на слуг, на патриарха. Последние минуты свободы, когда они - никто. А через сорок минут они станут всем. В залах уже давно воцарилась мертвая тишина - как будто и не было всех этих тысяч человек. И весь Китон сейчас смотрит церемонию по всем каналам гравивидения; в старых мирах с небольшим запаздыванием тоже принимают эту трансляцию. Илле поворачивается к ней, и они смотрят друг на друга со страхом и волнением. Маргилет первая отводит глаза и разворачивает смятую в кулаке бумажку - зубрит коронационную речь, которую Апольде сунул ей едва не в последнюю минуту. Текста немного, но от волнения у Маргилет ничего не задерживается в голове. Апольде видит ее замешательство и ворчит что-то по поводу того, что надо было все учить заранее, а не в последнюю минуту! Надо было все отрепетировать... Маргилет не слушает его.
Подошли епископы - среди них Аркел. Поклонились патриарху, затем Илле и Маргилет.
Хапи-координатор в мохнатой серой шапке поднял руку: минута до начала. По проходу медленно пошли восемь епископов - каждый в назначенный ему зал. Перед Илле и Маргилет встал патриарх, по сторонам от них - епископы. За ними - трое Старейшин. Замыкал процессию Апольде.
С галереи, протянувшейся по всей длине залов, свесился регент церковного хора, под чье начало сегодня отданы лучшие голоса Китона. Координатор вытянул к нему руку, и через несколько мгновений его пальцы, загибаясь, начали отсчитывать секунды. Регент поймал последние три счета, оглянулся на галерею, и огромный хор запел древнюю песню смирения. На протяжении всей церемонии будут звучать те гимны, которые с незапамятных времен сопровождали коронации мариатонов Хэлмола.
Процессия двинулась вперед, в аметистовый зал.   
Стоявшие там люди из нижних каст Китона пали ниц, провозгласив почти стройно:
- Да явится свет нашему миру.
С Илле и Маргилет со всей подобающей случаю торжественностью сняли белые хитоны и надели синие сапфировые одеяния. Мальчики в серебряных одеждах подали епископам широкие алмазные пояса, а те передали их патриарху, чтобы он сам перепоясал коронующихся. Епископы разошлись, за ними вперед вышли другие; в их руках были ленты и мечи в ножнах.
Хор замолчал. Все поднялись на ноги, и патриарх прочитал молитву о даровании смирения новым мариатонам, ибо они вступают на путь власти и богатства, путь греховный, а потому опасный для их душ. И только смирение, только осознание, что они - такие же люди, как и все остальные, может позволить им удержаться от впадения в грехи гордыни и стяжательства.
На плечи Маргилет и Илле возложили алмазные ленты, патриарх обнажил мечи и вложил в их руки, опустив клинки вниз. Ножны пристегнули к лентам. Вперед вышли мальчики с большими глубокими блюдами в руках и пошли перед процессией, рассыпая вокруг пригоршни алмазных пластинок. Патриарх повел всех за ними. Хор распевал только что прочитанную молитву - тихо, на одной низкой ноте, и сквозь этот непрекращающийся звук было слышно почти слитное дыхание тысяч зрителей - словно это была не бессчетная масса народа, а большой, мирно спящий зверь. Свечи, которые люди держали в руках - единственный сейчас источник света - волнами обдавали потолки и колонны залов, напоминая море. Процессия подошла к топазовому залу. Шедший сзади Апольде дал знак.
- Да явится справедливость нашему миру! - провозгласили оба смежных зала. В топазовом зале были более высокие касты Китона. На середине зала два епископа подали патриарху мантии, а к мальчикам с алмазами присоединились другие, рассыпавшие листья земляники.
Хор запел песнь мира. Люди вторили певцам. Патриарх снова прочитал молитву, воздевая руки над мантиями, а затем надел их на Маргилет и Илле.
Мечи вложены в ножны, мантии завязаны алмазными кистями. В изумрудном зале, где собрались все высшие касты Китона, а также маристяне и Посредники, курились благовония, и многочисленные священники, приехавшие со всех приходов, осеняли людей пучками из восьми горящих свечей. Здесь уже было светлее. На середине зала все остановились, и ожидавшие здесь епископы передали патриарху большую корону мариатонов. Илле и Маргилет встали на колени, а из процессии вышли трое Старейшин, и патриарх возложил корону на голову Маргилет, называя ее имя; на Илле корона была возложена уже под тихие звуки гимна добра. Как только корона оказалась на голове Илле, по залам разнеслось:
- Да явится разум нашему миру!
Здесь уже люди не падали ниц, а лишь склонились в поясном поклоне. Патриарх осенил Илле и Маргилет своим благословением и повел их в последний зал.
В этом зале, отделанном синими и белыми драгоценными камнями, собрались все наместники, советники и остальные Старейшины - гости из четырнадцати государств и их посольства. По знаку Апольде они провозгласили:
- Да явится любовь нашему миру!
Хор пел последнюю песню - гимн любви, высокой и непреходящей, пронизывающей собой все мироздание. Одиннадцать царей и правителей старых миров вышли навстречу Маргилет и Илле; к ним присоединились трое Старейшин из процессии, и патриарх взял из рук ожидавшего здесь Аркела светившийся голубым ларец. Он повернулся к возвышению в конце зала, взошел на него, и следом за ним туда поднялись Маргилет и Илле. Хор умолк, и лучники вскинули свои луки с вложенными стрелами и натянули тетиву - как повелось исстари, - а зрители и священники задули свои свечи.
В полной темноте светился только ларец, отбрасывая блики на облачения патриарха и новых мариатонов. Патриарх немного постоял, ожидая команды от координатора, а Маргилет подумала, что энергоемкая оболочка уже снята, и световой поток стремится к Спадоа, чтобы в расчетный момент ворваться в этот зал. Пока же далеко впереди в ночи темнели деревья, а слева, сквозь кусты, маячили зеленые огни стоянки катеров, на которой сейчас тоже собрались зрители. Последние запоздавшие свечи растворялись в темноте...
В тишине, нарушаемой лишь позвякиванием камней облачения и шуршанием риз епископов, патриарх повернулся к Маргилет, открыл крышку ларца, и Илле шагнул в сторону: скипетра ему следовало коснуться чуть позже, когда Маргилет уже поднимет его над головой, и правой рукой обхватить рукоять ниже ее руки.
Голубой свет, вырывавшийся из ларца, освещал лицо патриарха, и Маргилет, не отрываясь, смотрела в это лицо, возвышенное, одухотворенное как никогда. Она опустила глаза - сияние, многократно преломленное в хрустальных стенках ларца, слепило. Вот он, момент высшего торжества! Сейчас она опустит руку в этот свет, и ее жизнь изменится самым решительным образом. Она уже в короне, но еще не мариато, и эта минута двойственности положения кружила голову.
- Арлетте-Мари Деибронго-Латеане! Илле-Иннегаттеус Латеане! - донеслось откуда-то издалека. - Властью, данной мне Богом, вы нарекаетесь мариато и парамариатоном Китона. Возьмите же этот символ вашей власти и царствуйте во Славу Божию!..
Нужно было брать скипетр. Но Маргилет медлила, понимая, что живет свободной последние мгновения. Сейчас она становилась всем - и никем. Она даже утрачивала свой женский род, ее титул на хэлмолском и на ферги неопределенное, бесполое понятие - мариато. Правителем Китона — а значит, и негласным правителем галактики — становилось Нечто. Она больше никогда не будет принадлежать себе, ее интересы полностью жертвуются во имя интересов государства. Она становилась обладательницей несметных сокровищ, накопленных всеми мариатонами, предшествовавшими ей, ее возможности становились безграничны. Соблазны мира теперь доступны ему как никому другому. Маргилет наследовала самое лучшее и самое худшее одновременно. Она возносилась на головокружительную высоту — и в то же время падала в безграничную бездну...
Все это она обдумала за мгновение. В следующее мгновение она взяла в руки скипетр и повернулась к народу; ярчайший свет осиял ее и Илле, который тоже дотронулся до скипетра, когда он уже был в руках у Маргилет, и вся империя пала ниц, провозгласив:
- Да явится мудрость нашему миру! - а хор запел гимн Китона.
Скипетр был в руке Маргилет. Илле держал скипетр под ее рукой; он смотрел на угасающий свет жезла, на стремительно светлеющее небо, на заискрившиеся стены, и переживал то же, что и Маргилет мгновение назад - момент наивысшего торжества и полной потери свободы.
Но, упиваясь всей красотой и возвышенностью этой минуты, Илле почувствовал, что с Маргилет постепенно начинает твориться что-то неладное.
Все до единого слуги, гости, советники, служители церкви - все как один, на одном дыхании пели гимн. Голоса из отдаленных залов и со всего дворца присоединялись к тем, кто был в последнем зале; на лицах у всех - благоговение, радость и величайший восторг, а на глазах - слезы счастья от того, что им дано это увидеть. Лучники опустили свое оружие и тоже пели гимн.
И только с Маргилет творилось неладное. Едва она взяла в руки скипетр, и свет ожидания угас, как ее сразу утянуло в вязкую волну — она точно знала, что оказалась в преддверии Времени. Она увидела себя стоящей на дороге, налево — прошлое, направо - будущее. Обхватив покрепче скипетр, она посмотрела в конец дороги, в будущее. Сделай она шаг вперед — и тут же она приблизится к источнику абсолютного знания, будущее развернет перед ней сокрытое. Вот оно, Время, висящий над дорогой пульсирующий светлый шар, как большой свернувшийся кот, обманчиво манящий к себе своей мягкостью и приятностью, и таящий в себе все опасности дикого животного... Маргилет едва не сделала шаг к этому Времени. На нее пахнуло чем-то непостижимым, Кот поднял голову... У него бездонные черные глаза, лишенные зрачков... Он превращался в дракона, ужасного, с рогами на голове, дракон выгибал спину и снова трансформировался в кота, но уже в агрессивного... Маргилет посмотрела на это существо в конце дороги и думала, что не знает как выбраться отсюда, а потом интуитивно сошла с дороги в сторону. Кот-дракон выгнул спину, раскрыл бездонную пасть и канул в черноту. А Маргилет оказалась в своем мире — хор продолжал петь, а Илле смотрит на нее, и лицо у него крайне встревоженное.
- Что с тобой? - спросил он. - Устала?
Маргилет все еще не понимает, где находится.
- Сейчас пройдет, - говорит она одними губами. - Может быть..
Последние звуки гимна потонули во всеобщем ликовании. Илле отпустил скипетр, Маргилет тоже опустила руку, и воцарилась тишина: мариатон должен обратиться к своим подданным со своей первой тронной речью. Она не без труда вспомнила то, что написал для нее Апольде: это были пожелания ее подданным жить в мире, дружбе и согласии, умножая благоденствие империи, а она вместе со своим супругом, парамариатоном Китона, надеется, что ее правление запомнится всем как справедливое и разумное.
Голос ее звенел, разносился по анфиладе залов системой динамиков. Люди толпились в проходах между колоннами, внимали каждому ее слову. А Маргилет не слишком заботилась о том, чтобы сказать все это красиво: другое волновало ее больше. Она вспомнила о письме от Ариана и поняла, что только что пережитое и письмо тесно связаны. Ей уже не терпелось помчаться искать письмо. Но предстояло еще пройти обратно, через все залы, осеняя всех скипетром. Потом, когда они с Илле уйдут, будет дан знак начала всеобщего веселья, которое продлится десять дней.
Но ей будет не до веселья...
В той большой комнате, где они с Илле ждали начала коронации, Апольде остановил их и вместе с владыкой Аркелом прицепил к их поясам кольца для скипетра, чтобы при необходимости оставлять руки свободными. Их окружили слуги и советники, которые наперебой начали поздравлять мариатонов, кланялись им, целовали руки. Все самые близкие им люди, даже Тольде, были здесь. Они были радостны, возбуждены и готовы были бесконечно выражать свою любовь новым повелителям, но Маргилет стремилась как можно быстрее оказаться в своих покоях, и как только представилась возможность, она, не дожидаясь Илле, побежала на первый ярус.
Она влетела в кабинет и бросилась к столу с бумагами и эспалами. Схватила стопку документов с края стола и одним движением перелистнула их - ничего! Бросила на стол - бумаги скользнули и разлетелись по полу. Она кинулась к коробке с информационными носителями - ворох маркированных сапфировых пластинок - и там не было письма.
В кабинет вошел Илле, а за ним - Астро, Апольде, патриарх, Аркел, Эсманее и Тоомаа. Картина, открывшаяся им с порога, впечатляла. По кабинету в облаке синей мантии металась Маргилет, а за ней, увлекаемые ее движением, порхали бумаги.
Она оглянулась на вошедших - совершенно обезумевшие глаза - и кинулась к остолбеневшему Илле.
- Письмо! - с надрывом произнесла она и выбросила руку в сторону стола. - Там было письмо! Где оно? Ты его видел?
Илле ничего не ответил, только посмотрел на большой стол, стоявший посередине кабинета. Маргилет ринулась к столу, сообразив, что у него под столешницей есть еще одна поверхность. Она выгребла оттуда все попавшиеся под руку папки и бумаги, нашла наконец письмо и нетерпеливыми руками вскрыла конверт.
На стол выпал лист обычной бумаги. Дрожащими руками Маргилет развернула его и быстро прочитала письмо. По мере того, как она продвигалась в тексте, лицо ее приобретало выражение полного отчаяния и ужаса. Дочитав письмо до конца, она медленно села в кресло и закрыла лицо руками.
Илле приблизился к ней и осторожно взял письмо. Посмотрел на столпившихся у входа слуг — те жаждали узнать, что же привело в такое отчаяние их госпожу. Илле быстро пробежал глазами текст и тоже пришел в ужас. Потом снова посмотрел на собравшихся.
- Нууу? - не выдержал Астро.
Илле встряхнул бумагу и начал переводить:
- «Милая сестренка! Если ты вскрыла этот конверт, значит, с тобой что-то произошло. Помнишь наш разговор в храме о том, чтобы ты не совершала мою ошибку? Я не случайно сказал тебе об этом. Когда я уезжал из Меммиджея, я не знал, что мне делать с этим даром Времени, я готов был избавиться от него любыми путями, но не знал как. Ведь попади этот дар тем, кто служит злу, и мир будет подчинен злу навсегда. Я этого совершенно не желал. А зло желало. Поэтому я спрятался. Я долго думал, как сделать так, чтобы этот дар остался, но не мог никому служить, и понял, что единственный человек, который сможет удержаться от того, чтобы не воспользоваться этим даром, и в то же время будет в максимальной безопасности и под защитой добрых сил,  - это ты, Маргилет. Я оставил Время на скипетре, так что когда ты коснешься его, Время должно будет войти в тебя. Я передаю тебе этот дар в надежде на то, что ты сохранишь его, но не воспользуешься. Я хотел было разгадать, для чего этот дар мог бы послужить, кроме как служить злу, и не смог найти ответ. Этот дар не от светлых сил. Не пользуйся Временем. Просто живи. Живи вечно, как его полноправный хозяин. С тобой вместе будут рядом те, кто коснется тебя в первые несколько часов — им тоже передастся этот Запрет Времени, который дает относительное бессмертие. А я ухожу в вечность. Я должен погибнуть, потому что мэтинги нашли меня. Я не случайно приехал к тебе — когда я вернусь в свою пещеру, они, скорее всего, будут меня уже ждать, так что сейчас, когда ты читаешь это письмо, меня, скорее всего, уже не будет в живых. Но это к лучшему. Я заслужил такую участь. Да пребудет с тобой мир и вечное благословение!
Ариан.»
Илле положил письмо на стол.
В кабинете повисла тягостная тишина. Все переглядывались, словно спрашивая друг у друга: все ли правильно они поняли, и кто из них касался госпожи. Наконец все взгляды остановились на Маргилет, которая так и сидела, не шевелясь, пока Илле читал письмо.
Первым ожил Аркел.
- Это из-за Дара Времени Ариан отрекся от скипетра? - спросил он.
- Да, - ответил Илле. - Он нашел точку воздействия на Время, время стало его, и он воспользовался им, чтобы узнать будущее. С этого момента он не мог держат скипетр.
- Вот это новости! - мрачно отозвался патриарх.
- Так вот о чем говорил настоятель горного монастыря! – сказала Маргилет. Она отняла руки от лица и посмотрела на Илле. - Тебе будет Дар, искушение... - ты помнишь?
- Но почему Великий Ио ничего не сказал нам об истинных причинах отречения Ариана? - недоумевал патриарх.
- Было слишком много сложностей. - ответил Илле. - За Арианом охотились мэтинги, и никто не хотел огласки. Мы знали об этом — и этого было достаточно.
- Понимаю, - кивнул патриарх. - Госпожа, а вы уверены, что получили этот дар?
- Я это почувствовала, когда взяла скипетр.
- Но, возможно, это все следствие волнения...
- Нет! - сказала Маргилет. - Меня утягивает в транс, когда я держу скипетр.
- Утягивает? - переспросил патриарх. - Может, отнести скипетр в алтарь и освятить его еще раз?
- Какой смысл? - возразила Маргилет. - Ведь Время уже во мне... - она закрыла глаза и покачала головой.
- А вы, - патриарх посмотрел на Илле, - вы ничего не почувствовали, когда коснулись скипетра?
Илле отрицательно покачал головой.
Все молча смотрели на Маргилет и не знали что сказать. Ситуация была непонятной.
- Если я все правильно понял, - сказал наконец Астро, - то Ариан просто счастливо отделался. Можно сказать, вывернулся!
- Давайте лучше вспомним, кто дотрагивался до меня, - сказала Маргилет.
Все оживились и начали вспоминать, кто был в комнате перед залами, когда поздравляли Маргилет и Илле. Да практически все, с кем они каждый день общаются: советники, их жены, врачи, слуги... Им всем придется разделить участь мариатонов.
- А знаете, - заключил Астро, - я вот не намерен впадать в темный экстаз по поводу случившегося! Я пожалуй порадуюсь тому, что стал бессмертным.
- Астро, какая радость от того, что ты сможешь встретить свою смерть только от насилия! - упрекнул советника Илле.
- Но ведь мы все пока живы!
- Что же хорошего в том, что мы будем жить вечно? - недоумевал Тоомаа.
- А что плохого? Я пока ничего дурного в этом не вижу.
- Счастливец! - сказала Маргилет. - Впрочем, вы вполне можете этому порадоваться. Вам не надо будет бороться с желанием узнать все наперед.
- А у вас есть такое желание? - спросил Аркел.
- Нет, мне это не интересно. Но пример брата меня пугает.
- Я сделаю все, что от меня зависит, - сказал Астро, - чтобы ситуация, в которой вы могли бы воспользоваться этим даром, не случилась никогда.
- Я тогда попрошу вас об одном: чтобы мэтинги как можно позже узнали о том, что Время теперь у меня.
- А разве нельзя сделать так, чтобы они вообще не узнали об этом? - спросил Эсманее.
- Факт бессмертия такого количества людей нельзя будет долго скрывать, - сказал Илле. - Поэтому мы должны вести себя максимально осторожно и не трубить на каждом углу, что мы теперь бессмертные. Думаю, не стоит сейчас разыскивать тех, кто касался госпожи. Не стоит им говорить ни о чем. Мэтинги охотились за Арианом и его даром, и если они уже нашли его и обнаружили, что Время больше не принадлежит ему, они станут его разыскивать. Как может выглядеть обладатель Времени, они прекрасно знают...
В этот момент в соседних комнатах раздались голоса, и в кабинете возник Вирте, всколыхнув обстановку. За ним вошли слуги мариатонов.
- Апольде! - громогласно возгласил Вирте. - Я бы тебя уволил! Гости ждут мариатонов, их слуги вовсю празднуют, а виновники торжества отсутствуют!
Патриарх, случившийся рядом с Вирте, закрыл руками уши:
- Ну и звонкий же ты! - сказал он советнику. Тот отошел в сторону.
Вирте сегодня - распорядитель бала. Мариатонам давно следовало присоединиться к гостям... Апольде подошел к Маргилет и почтительно сказал:
- Может, позвать Тольде? Вы очень бледны…
Маргилет быстро встала:
- Нет-нет! - ответила она и посмотрела на Илле. - Мы сейчас придем.
Илле подал ей руку, и они ушли вместе со слугами.
-Что-то случилось? - спросил растерянный Вирте.
Все переглянулись.
- Думаю, святейший, - сказал Астро, - вам следует объяснить советнику, что произошло.
Вирте оглянулся на патриарха.
- Да я, собственно, - замялся тот, - и не очень-то все знаю... Владыка Аркел, кажется, знает больше меня.
- Тогда мы с отцом Эсманее объясним вам все подробно. - сказал епископ. - Идемте в залы; пока мы вас проводим, вы все узнаете.
Они вчетвером вышли, а слуги поспешили собрать с пола бумаги.
Апольде опустился на стул у входа.
- Ну вот,- сказал он, - а я-то помирать собрался...
Астро усмехнулся.
- Одна надежда, что нас когда-нибудь убьют, - сказал он.
- Очень весело, господин советник! - передразнил его Апольде. - Надо же! Так испортить такой день!..

Поздно вечером Маргилет долго мылась в своей купальне. Ей казалось, что все ее тело покрыто грязью, и никакая вода не способна ее смыть. Служанок она давно прогнала и теперь сидела на каменном полу под ледяной струей и плакала.
Это безумие прекратил Илле. Он перекрыл клапан, подающий на сенсорные датчики воду, и завернул Маргилет в большую простынь. Она сопротивлялась, но Илле был сильнее.
- Все, хватит! - сказал он и усадил ее на скамью.
- Если бы ты знал!.. - сквозь слезы произнесла она.
- Я не знаю, - остановил ее Илле, - я не знаю, каково это - жить с таким подарком! Но я знаю точно, что все происшедшее сегодня - это данность, которую уже не изменить, и ее нужно принять такой, какая она есть. Давай рассуждать здраво, - Илле сел рядом с ней. - Ты можешь теперь что-то изменить?
Маргилет замотала головой.
- Я вот теперь не знаю, будут ли у нас после этого всего дети. Если этот Запрет Времени все остановил - все процессы старения, тогда, возможно, он остановил вообще все!
Илле улыбнулся и взял ее за руку.
- Тогда ты бы сейчас не плакала - потому что не смогла бы! И вообще не дышала бы! Я уверен, что это никак не связано. Нужно только проверить.
Маргилет посмотрела на Илле - у него такие чистые и спокойные глаза!
- Я подумаю, - ответила она и неуверенно улыбнулась.
Илле встал.
- Я, собственно, не за этим пришел, - сказал он. - Нас ждет Астро. Он кое-что хочет сказать. Я позову Эриа, чтобы она помогла тебе побыстрее одеться?
Да, выходить к советнику в домашнем виде нельзя - все-таки она уже мариато, а это ко многому обязывает. Эриа быстро переодела ее, привела в порядок ее волосы, и Маргилет вместе с Илле вышла в кабинет.
Астро ждал их, стоя посреди кабинета - как был на празднике, в торжественном облачении и со своим эспалом в руках. При появлении мариатонов он низко поклонился им.
- Моя госпожа, - обратился он к Маргилет, - я принес плохие вести. Разведка Посредников сообщила мне, что мэтинги нашли вашего брата Ариана, привезли в Сахоа и передали его в руки Бератоны. Сегодня днем его убили...
Астро сделал паузу, внимательно глядя на Маргилет, потом перевел взгляд на Илле.
- Скорее всего, - продолжал советник, - они уже поняли, что Ариан больше не обладал Временем.
- Именно это он мне и говорил, - ответила Маргилет. - Он знал о том, что с ним должно случиться.
- Я думаю, они уже знают, кому именно передано Время. Они слишком заинтересованы в том, чтобы его заполучить.
- Судя по тому, какие на это потрачены ресурсы , - сказал Илле, - они не остановятся, чтобы довести задуманное до конца. Нам нужно обсудить с вами усиление безопасности мариато.
- Да, конечно, - согласился Астро, склоняя голову. - Мои соболезнования, госпожа!
Маргилет в ответ кивнула.
- Астро, - сказала она, - хочу выразить вам свою благодарность, координационная служба сработала сегодня отлично. Передайте им, что мы, - она оглянулась на Илле, - очень довольны. Ваши подчиненные оказались на высоте. Я жду от вас список участников.
И она протянула Астро руку. Тот бережно взял ее и, согнувшись в поклоне, поцеловал.
- Спасибо, госпожа, - ответил он, поднимая на нее преданные глаза. - Я очень рад, что угодил вам.
Маргилет улыбнулась ему - совсем как раньше, когда Астро мог запросто подойти к ней и пообщаться на предмет дел, которые она вела за Ио, или просто поболтать. Советник в ответ тоже улыбнулся и вышел из кабинета.

Вопросами безопасности мариатонов Астро занялся уже на следующий день. Империя все еще праздновала начало правления новых мариатонов, а советник уже работал и напрягал всех своих подчиненных. Праздники закончились, и Маргилет сразу ощутила на себе все «прелести» жизни мариато: каждый шаг регламентировался жестко, и Астро настоял на многих ограничениях. Для начала, он сократил время встреч мариато с подданными и проверял каждого, кто приходил к правителю под Древо мудрости. Маргилет была резко против таких мер, но Астро и Илле оставались непреклонны. 
Маргилет пришлось ко всему этому привыкать. Еще больше пришлось привыкать к тому, что у нее теперь есть Время. Приходилось помнить об этом каждую минуту. Всякий раз, как она прикасалась к скипетру, ее затягивало на дорогу Времени, она на мгновение уходила из этого мира. Это состояние мгновенно проходило, но повторялось, если она снова брала жезл в руки. Если ей приходилось работать с документами, требующими наложения скипетра, а Илле поблизости не было, она уже не выпускала скипетр из рук, хотя это было неудобно. Она стала внимательней относиться к своему состоянию - не только потому, что в далекой перспективе ей маячили бесконечные болезни и невозможность от них избавиться. Чем больше она уставала или была нездорова, тем сильнее тянуло ее Время, этот страшный кот-дракон. Прошло много лет, прежде чем Маргилет научилась не замечать эти мгновенные выключения. Но тут возник первый момент, заставивший ее задуматься о будущем: у них с Илле не было детей.
Все условия, которые зависели от них, были созданы, но результата не давали. И Маргилет решила, что Запрет Времени сыграл свою роль. Но, обратившись к Тольде, она узнала, что в организмах тех, кто был под Запретом, пропали все гены старения. Все жизненные процессы перешли на замкнутый цикл: организмы омолаживались, отработав определенные программы. Вдобавок, в семье Астро и его молодой жены Лийенн родился сын. И поскольку молодая мама постоянно жила во дворце, и Маргилет имела возможность видеться с мальчиком едва ли не каждый день, они с Лийенн подружились. Вечерами, если не случалось ничего непредвиденного или особенного, они вместе с малышом проводили время на террасе третьего яруса. Илле и Астро играли в акито, Маргилет возилась с малышом, и Лийенн пересказывала последние городские новости, которые Маргилет знать не могла. Потом к их посиделкам стали присоединяться остальные советники и их жены, и вскоре между всеми сложились такие близкие отношения, о которых при Великом Ио и помыслить было нельзя. Единственной условностью в их круге оставалось только обращение к мариатонам: «господин» и «госпожа», сопровождавшееся почтительным поклоном.
Для Маргилет и Илле такая тесная дружба с советниками оказалась очень ценной: поддержка советников, людей опытных и знающих, помогла им быстро сориентироваться в новой обстановке. Те дела, что остались от Ио, и на которые у них не хватало времени, оказались запущенными настолько, что еще очень долго они делали новые неприятные для себя открытия. Когда им стали доступны те документы, которыми распоряжался только мариатон, они схватились за голову. Эти запущенные случаи грозили перерасти в серьезные неприятности.
Они получили в свое распоряжение прекрасно отлаженное государство с невиданными технологиями и почти недостижимым для других уровнем духовности. Империя уже несколько миллионов лет соответствовала уровню суперцивилизации. Технологии основывались на огромных энергетических затратах, и эту энергию нужно было постоянно восполнять. Китон уже осваивал новые соседние системы и ближайшие скопления, где не было жизни. И Маргилет не переставала мысленно хвалить себя за то, что в свое время настояла на изучении физики и астроинженерии в университете. Все остальное, едва все проблемы были решены, а ошибки исправлены, оказалось очень простым: система управления была предельно легкой и прозрачной, а подданные обладали редкой лояльностью: свобода мышления не приветствовалась и не считалась мерилом прогресса. Люди могли просто собраться, поговорить о чем-то, порассуждать о том, что могло бы быть, если бы... Но продвигать идеи было не в почете. Каждый выстраивал свою жизнь сообразно тому, где и когда родился, чем занимался. Такое растительное существование приводило в недоумение Старейшин, в чьих мирах жизнь била ключом. Но поездка в Китон у них считалась очень престижным отдыхом: природа на обитаемых планетах была идиллическая, пронизанная покоем и благодатью, а местное понятие «житейская суета» в глазах гостей превращалось в активное созерцание мира.
Одно обстоятельство не нравилось Илле и Маргилет: слишком они были на виду у всех – у китонян, у Старейшин. Про них многое знали, много говорили, и их нежные и трогательные отношения тоже не остались без внимания. Идеальное государство, идеальные правители со своей идеально красивой любовью... то, чего они опасались, начало проявляться: кое-кого это раздражало.
Тема наследников тактично умалчивалась всеми Старейшинами, за исключением старшей дочери Эркула Антигулы Бератоны. При первом же удобном случае она ставила Маргилет и Илле на вид, что при всех своих вздохах, охах и ахах друг над другом, они не обзавелись потомством. Сама же Бератона уже имела троих детей от трех разных мужей и недавно родила четвертого, уже вне брака. И очень этим гордилась. Особенно тем, что не слишком церемонилась с отцами своих детей. В Китоне подобное материнство расценивалось как кощунство. Но Бератоне были чужды все эти малопонятные условности. Прошло почти триста лет, и Бератона, завязавшая было с замужествами и детьми, вдруг собралась произвести на свет пятого ребенка.
И когда до срока родов ей оставалось несколько дней, умер ее отец, император Мэтинга, Эркул Антигула.
О его смерти мариатоны узнали едва ли не первыми – от всезнающего Астро. Но не прошло и дня, как к ним в гости заявились двое Старейшин - Стага Савратский и Иллиот Брентано-Карпатор, глава коалиции государств Уртании. Этих двух правителей объединяли некоторые общие моменты: оба были ровесниками, оба - представители похожих меж собой рас; в мирах обоих время шло в почти одинаковом темпе - так что взрослели они вместе; и каждый из них имел одинаковую, просто болезненную и возвышенную страсть к Маргилет. И это чувство они ни от кого не скрывали. Все, что касалось Китона, они обсуждали и делали на пару. Даже агентурную сеть в старых и молодых мирах они развернули на совместные вложения и с единственной целью - оказаться когда-нибудь полезными Китону в серьезном деле. В данном случае они решили, что их час пробил, и они поспешили довести до сведения Маргилет - уже при личной встрече - что Эркул не просто умер, а был задушен. И его беременная дочь присутствовала при этом. А поплатился своей жизнью Эркул за то, что неожиданно вскрылись обстоятельства жестокого освоения малоразвитых разумных миров. Этим руководила Бератона. Судя по всему, Эркул выговорил за это дочери, может, что-то потребовал от нее, а Бератона решила сразу поставить точку в этом деле. Уже около ста лет Эркул не являлся фактическим правителем своей империи. Заправлял всем его старший сын Баоа, довольно глупый и амбициозный тип. С Бератоной он не в ладах. Устранение Эркула было скорее в интересах Бератоны: не стала бы она помогать брату в захвате власти. И через день догадки оказались верны: Бератона провозгласила себя императором Мэтинга.
Старейшины поспешили выразить Бератоне свой протест по поводу незаконной коронации, прошедшей без свидетелей из Старых миров. За такую вольность Старейшина мог быть исключен из Совета, но собравшиеся на нейтральной планете остальные четырнадцать Старейшин решили пока не воздействовать на Мэтинг, чтобы не терять над этой империей контроль. Бератона воспользовалась этим и сразу повела себя так, словно главой Совета Старейшин была именно она.
Ее брат нигде не фигурировал. Его словно и след простыл. Стага узнал, что Баоа отправился вслед за отцом. Едва об этом стало известно, как мариатоны Китона вынесли Мэтингу официальное предупреждение: способ прихода к власти в Мэтинге выбран неприемлемый, а потому этому миру грозит исключение из Совета Старейшин и изоляция от внешнего мира. Но Бератона только рассмеялась, читая их электронное послание. Она прекрасно знала, что ее империя  слишком опасна, чтобы вот так запросто обойтись с ней. Ответом было бесконечное число агрессивных обращений по общему для Старых миров гравиканалу, в которых присутствовал один и тот же лейтмотив: два самых старых мира в кризисе. У Китона нет наследников, а Алаит уже давно на грани самоуничтожения (и хотя это было очень большим преувеличением, все же То Справедливый безрезультатно боролся с разложением своего общества). Так что, по настоятельному мнению Бератоны, Мэтинг становится средоточием высшего галактического разума и носителя всего лучшего, что есть в старых мирах. И тогда, когда в очередном своем обращении она провозгласила себя императором галактики, к ней прямо во дворец явился Илле.
В окружении большой свиты и огромного числа хапи он предстал перед Бератоной. Слепя ей глаза блеском облачения, он заявил от имени всех Старейшин, что не допустит такого поворота событий. И если Бератона не оставит свои претензии, то он немедленно покажет, кто настоящий хозяин в галактике: главная планета империи - одноименный Мэтинг - будет выведена за пределы системы своей звезды и улетит в зону Большой Черной дыры в центре галактики.
- Не думаю, - добавил Илле, - что это понравится вашему народу, принцесса!
- Я не принцесса! - бросила ему в лицо Бератона.
- Пока не пройдет коронации при свидетелях, вас никто не признает императором Мэтинга,- парировал Илле. - Кроме того, правитель, который не знаком с регламентом обращения к тем, кто выше его по положению, таковым являться не может.
- Да кто ты такой! - набросилась на него Бератона. Хапи выступили вперед, защищая от нее своего господина. - Ты врываешься в мой дворец! Ты нарушаешь мой покой! Ты, несчастный раб!..
- Пожелай этого «Мудрец» - и этот дворец перестанет быть твоим, - с достоинством ответил Илле. - То, что я сказал тебе — это решение Совета Старейшин и самого «Мудреца».
- Значит, эта белоручка Маргилет не соблаговолила явиться сюда сама! - усмехнулась Бератона.
- Тебя предупредили! – сказал Илле. - Не стоит больше так делать.
С этим он покинул дворец Бератоны.
А у нее в голове прочно засело сияние безобразного множества камней. Столько не было ни у кого из царей и императоров. Эти сапфиры и топазы на долгополом хитоне, этот голубой отсвет цельного бриллианта чистейшей воды, украшавшего голову. Да еще какую голову! Самую светлую голову империи! И такую красивую!..
Что-то нехорошее защемило душу Бератоны. Очень захотелось примерить эту невероятную корону (а ведь их в Китоне две!), иметь такую блестящую свиту... И такого вот, ну скажем, личного телохранителя. А может, и любовника. Когда она устранит Маргилет и завладеет через нее Временем, тогда этот наглый парамариатон обязательно станет тем, кем захочет Бератона!
Возможно, угроза вывода планеты из галактики или даже сама мысль, допущенная до сознания народа и способная вызвать волнения, может, красиво обставленная отповедь Илле, а может все сразу - несколько умерили пыл Бератоны. Единственное, что она не оставила в покое, так это бесплодность брака Маргилет и Илле. Ее вообще очень сильно заботила жизнь этой пары. Главным образом потому, что ей просто до зарезу необходимо было достать это самое Время. Мариатоны Китона отпраздновали триста лет своего правления, а сами они выглядели точно так же, как тогда, когда вступали на престол. Сама Бератона была старше Маргилет всего на десять спадоанских лет, но ее лицо уже побывало в руках пластических хирургов. Ее по-женски задевало это обстоятельство, но как подступиться к Маргилет, она не знала. В Меммиджей ее не пускали, принимая по необходимости в большом посольском дворце, где жил посланник Мэтинга. Во-первых, статус не позволял — коронация все еще не была признанной никем из Старейшин, - и Астро настаивал на опасности для мариатонов, которая исходила от Бератоны.
Пока у Бератоны созревали задумки, в Меммиджее зрел свой конфликт. Постепенно начал выходить из-под контроля Вирте. До сих пор он не был женат и особенно к этому не стремился: Маргилет сразу отработала на нем один принцип отца: хочешь нейтрализовать намерения человека — загрузи его обязанностями донельзя, и Вирте на какое-то время оказался предельно занят. Он долго к этому привыкал, потом как-то научился распределять свои силы и время. И тут начала выползать на свет старая обида на Маргилет. Но еще больше он обижался на Илле. Их нельзя было оставлять вдвоем ни на минуту. Даже при разборе текущих дел Вирте начинал цеплять Илле. Если сразу после свадьбы Вирте как будто забыл о том, что его обошли, то теперь его слова в адрес Илле становились все обиднее. Илле больше молчал, но иногда терпение заканчивалось, и он мог ответить. И тогда дело доходило до оскорблений. Один раз едва не случилась драка - спасло неожиданное появление Астро. Маргилет узнала об этом, и Вирте был вызван к ней самым официальным способом. Маргилет изложила ему свои требования: или Вирте уходит из Высшего совета, или немедленно женится.
Вирте не догадывался, что никто не намерен выгонять его из совета, но повел себя довольно нагло, заявив, что раз он лично зависимый, то его хозяйке следует самой подыскать ему невесту.
Маргилет не возражала. И быстро представила Вирте несколько вариантов. На дате свадьбы она не настаивала: Вирте должен сам созреть. А он не слишком охотно сходился с этими девушками. Маргилет давила на него, Вирте ломался... Наконец по вечерам он стал уезжать из дворца к одной из кандидаток. Его выбор пал на младшую дочь наместника Эль-Ирао - совсем юную Глериану. Маргилет видела, что из всех девушек Вирте выбрал самую похожую на нее, в чем-то даже лучше. Совсем истонченный бутон вскоре поселился в покоях Вирте, а через год у них родился сын Миерель.
Но у Глерианы не было счастья. Вирте охладел к ней сразу после рождения сына. Маргилет понимала, что отчасти виновата в несложившейся судьбе Глерианы. Но что она могла сделать? Оставить все как было? Вирте рано или поздно довел бы конфликт с Илле до такой точки, что от него все равно пришлось бы избавиться. Тогда Эйртни со своим сильным наместничеством и болезненным чувством к Маргилет мог вообще пойти на открытое противостояние. Оставлять Вирте в его Статоне было нельзя. Лучше было подготовить на его место сына, а потом дождаться удобного случая, чтобы низложить его как наместника и короновать Миереля.
Но это были слишком жестокие планы. Надо было помнить, что на Вирте, как и на других советниках, лежит Запрет Времени. И куда он, низложенный, денется потом с этим Запретом?
Неприятности Глерианы сглаживались кругом общения: жены советников приняли ее в свою компанию и сумели хорошо отвлечь ее. Потом на какое-то время все успокоилось: Вирте немного остепенился, оставил Илле в покое, а к Маргилет начал относиться сдержанно и почтительно, чего раньше не наблюдалось. До своей женитьбы он мог позволить себе назвать ее по имени, теперь же - нет. Даже наедине с ней. Маргилет вскоре догадалась, что эти достижения - результат титанической работы отца Эсманее.
Идиллия закончилась, когда подрос его сын. Разобравшись что к чему, он слишком активно стал защищать мать и обвинять отца в редком равнодушии. Илле предложил Миерелю, нарушителю спокойствия, стать послом в царстве Клео-Ирасу. Но тот оканчивал свой второй университет, желал получить его диплом и меньше всего хотел покидать свою мать. И увезти ее с собой он тоже не мог. Тогда Илле предложил Маргилет ввести Миереля в совет.
Его отдали под начало Эридану Парго, советнику, отвечавшему за информационные коммуникации. И тут, в совете, как ни странно, Вирте и Миерель сработались.
Спокойствие было восстановлено, жизнь пошла своим чередом. Когда знаешь, что тебе отпущен бесконечно большой срок, перестаешь суетиться, никуда не спешишь, и само время медленно и незаметно утекает в никуда. Сроки правления Маргилет и Илле приближались к четыремстам годам; советники по третьему разу стали родителями - их старшие дети уже давно покинули Меммиджей и обзавелись своими семьями.
Мэтинг вел себя очень осторожно, и Бератона даже заговорила об официальной коронации. По слухам, на нее надавил ее последний сын Эрриго, который, вникнув в положение вещей, понял, что его мать ведет себя как самонадеянная идиотка. И она наконец объявила о том, что готова короноваться при свидетелях.
Маргилет пришлось отправиться в Мэтинг вместе с остальными Старейшинами. В обязанности «Мудреца» входило возложение на голову коронующихся правителей их головных уборов, и передать эту миссию Илле она не могла: он не являлся «Мудрецом». Приехала она на несколько часов, но этих нескольких часов хватило, чтобы разжечь в Бератоне прежнюю зависть. Молодая, красивая Маргилет, одетая в немыслимо роскошные одежды мариатонов Китона, производила впечатление... И ведь это у нее не последняя одежда! В запасниках Меммиджея - Бератона знала - хранится бессчетное множество нарядов и облачений, не менее богатых, чем традиционное платье мариатонов. А корона!.. То, что было возложено на голову Бератоны - жалкий сбор камешков по сравнению с этим бледно-голубым сиянием на голове Маргилет.
А тут еще Эрриго не отходит от Маргилет ни на шаг, выказывая все признаки влюбленности с первого взгляда. Но Бератона ни за что на свете не стала бы утверждать, что ее абсолютно равнодушный к женщинам сын вдруг влюбился. Впрочем, он молодец! Губа не дура! Если даже он искренен, то неплохо для начала - влюбиться в самую могущественную женщину галактики! Из этого можно попытаться извлечь пользу.
Но Маргилет была крайне равнодушна к Эрриго и вообще выглядела очень странно: была грустна и задумчива. Помимо того, что она прекрасно знала о намерениях Бератоны относительно себя, она еще неважно себя чувствовала. Едва дождавшись окончания церемонии, она не слишком щедро отпустила поздравления и покинула дворец Антигул. Такой поспешный отъезд Бератона расценила как очко в свою пользу.
Но Бератона ошибалась, полагая, что Маргилет чем-то испугана. Дело заключалось в том, что Маргилет наконец забеременела. Она поняла это как раз в тот день, когда собиралась на коронацию. Понимая, что сообщение об этом отнимет у всех слишком много времени, она ничего не сказала Тольде и, возвращаясь домой, поняла, что правильно сделала: Астро и Илле дружно сошли бы с ума, отправляя ее в опасный Мэтинг: Илле — по факту, а Астро — потому что ему пришлось бы срочно мобилизовать дополнительные силы хапи. Сейчас, побывав в Мэтинге, она в полной мере поняла, почему Астро так беспокоится за нее: от нее и так не ускользали никакие мысли окружающих, но Бератона слишком отчетливо излучала вражду и ненависть. И то же самое исходило от ее младшего сына. Правда, там еще присутствовали какие-то движения души, напоминавшие любовь, но это было все, на что была способна эта низкая душонка.
В Китоне как раз шли праздники в честь четырехсотлетия правления мариатонов. Маргилет сочла, что дольше тянуть с радостным известием нет смысла, оно сейчас окажется очень кстати для всех, и как только она оказалась в своих покоях, она потребовала к себе врача. Тольде немедленно явился к ней и выяснил причину плохого самочувствия. Илле, который находился в этот момент рядом с Маргилет, сначала не поверил своим ушам, когда врач срывающимся от волнения голосом объявил ему о том, что они скоро станут родителями, а потом, счастливый до беспамятства, упал перед Маргилет на колени, расцеловал ее ноги и заявил, что больше никаких поездок, никаких перегрузок и волнений! Он слишком долго ждал этого, чтобы потерять по неосторожности. Он позвал всех ее слуг и велел сдувать с госпожи пылинки и подстилать под ее ноги самые мягкие ковры, чтобы она не споткнулась. И не дай Бог кому-то чихнуть в ее присутствии!.. Он так перевозбудился, что весь оставшийся день носился как подорванный, велел огласить эту новость по всей империи и с радостью и гордостью принимал потом поздравления. А ночью долго не мог уснуть, и все гладил волосы и руки жены, заранее волнуясь за благополучный исход родов. 
Их первый сын родился в положенный срок, и Китон пережил еще один красивый и продолжительный праздник. В семье мариатонов не было принято обзаводиться штатом нянек для здоровых детей, и маленький Эоле оставался с мамой круглые сутки. Пришлось несколько изменить распорядок дня, чтобы Маргилет не оставляла ни дела, ни сына. Только на особо торжественных церемониях, на которых было необходимо присутствие мариатонов, с Эоле занимались служанки Маргилет. Но вскоре няня оказалась необходима: за Эоле родился еще один сын. Эриа нашла среди своих проверенных знакомых опытную женщину, у которой уже выросли ее собственные дети, а муж умер. Астро проверил эту женщину на благонадежность, и вскоре она приступила к своим обязанностям. Через два года родились двое близнецов, Маргилет передала дела Илле и полностью посвятила себя детям.
И в это время Мэтинг стал слишком активен.
Для начала Элгелл-Элгелл г’О, царь Баули, стал все чаще наведываться в Меммиджей, но не за тем, чтобы повозится с маленькими принцами. Этот Старейшина имел мало общего с человеческим обликом и скорее пугал детей. Его народ отличался очень высоким уровнем интеллекта и особым менталитетом. Этот менталитет позволял ему заниматься вещами, не совсем благовидными с точки зрения общепринятой морали. В частности, шпионажем, доведенным до виртуозного совершенства. Он как маленький мальчик готов был целыми днями играть в казаков-разбойников и добывать любые сведения про любого Старейшину - благо его финансы это позволяли. Только мариатоны Китона были для него неприкасаемы - он сам для себя определил это. Зато все остальные миры стали полем его деятельности, и чем труднее было добывать сведения, тем больше усилий прикладывали службы Элгелл-Элгелла в раскапывании этих сведений. Обычно добытая информация была безобидной, но на этот раз все обстояло гораздо серьезнее.
Он передавал в Китон сведения о том, что в Мэтинге зреет какой-то военный план. Через государства Уртании, которые не входили в Коалицию под началом Иллиота, мэтингские шпионы начали разжигать интерес молодого Сообщества к старейшей империи. В молодых мирах вскоре поднялся такой нездоровый ажиотаж по поводу галактического Эльдорадо, что за приблизительные координаты Китона в награду назначили планету с примитивной формой жизни. Старые миры давно были объектом, возбуждавшим умы молодых миров, и правительство Сообщества готово было запытать до смерти Иллиота Брентано-Карпатора, единственного, кто сохранил связи с Сообществом, чтобы он назвал местоположение хотя бы одного Старейшины. Иллиот был цел и невредим только благодаря тому, что до сведения Сообщества была доведена информация о том, что уртанийский правитель находится под непосредственным наблюдением военных Старейшин, и любое происшествие с ним, Сообществу не миновать серьезной беды. А мэтинги распространяли про Китон красивые легенды, искаженные, но имеющие правдивую основу; поддерживая этот нездоровый интерес, они разработали целую систему символов и знаков, якобы заимствованную у Китона, внедрили ролевые игры и создавали движения подражания. Молодые миры начали постепенно сходить с ума.
Этот интерес возник слишком внезапно и принудительно, чтобы им можно было пренебречь. Кто-то сознательно руководил процессом, не давая этому интересу угаснуть. Кроме того, Элгелл-Элгелл проследил за денежными операциями младшего сына Бератоны и обнаружил, что через подставных лиц по всем молодым мирам ведется активное строительство криолабораторий.  Помимо этого, Эрриго занимался клонированием людей и ставил с ними эксперименты – от анатомических и нейрологических до суггестивных. Он полностью подчинял их волю себе, так что это были уже не люди, а существа, совершенно не осознающие себя как личности и идущие на смерть так же легко, как нормальные люди ходят умываться. С помощью этих клонов Эрриго легко освоил несколько планет с зачатками разума и на одной из них получил доступ к невероятным для Мэтинга богатствам. Делиться с Бератоной  этими сокровищами он не собирался, а вкладывал их в свои проекты.
Бератона любила своего младшего сына, считая его едва ли не гением. И, чтобы уберечь Эрриго от влияния старших сыновей, и по его настоятельной просьбе, назначила его первым помощником посла Мэтинга в Китоне. Ему открылась прямая дорога в Меммиджей — Бератона стала полноценной правительницей, - чем он и поспешил воспользоваться. Его визиты во дворец стали слишком частыми, и Маргилет поставила ему на вид, что с ней полагается общаться послу, а не его помощнику. Но это было бесполезное заявление. Маргилет знала, что Эрриго полностью попал под воздействием ее обаяния, Илле он за помеху не считал и явно относился к нему как к прислуге, а не как к соправителю. Если Эрриго принимал парамариатон, тот отказывался разговаривать с ним, требуя присутствия Маргилет. Два раза это сошло Эрриго с рук, но на третий Илле вызвал в Меммиджей посла и потребовал, чтобы Эрриго больше не появлялся во дворце ни с какими поручениями. Более того, его отношение к парамариатону делает невозможным его пребывание в Китоне. Эрриго поспешил принести Илле свои извинения, но мариатоны не желали видеть его в своем дворце.
Но все же, до конца избавиться от Эрриго они не могли, и на протокольных мероприятиях он присутствовал. В момент этого конфликта Маргилет ждала еще одну двойню, и на этот раз все обстояло не так благополучно. И, словно чувствуя слабость жертвы, Эрриго принялся с новой силой одолевать Маргилет. При каждом удобном случае он бесцеремонно говорил ей о своей любви.
Между Китоном и Мэтингом возникло напряжение. Встречаясь с послом, Илле все больше убеждался, что Эрриго постепенно отстраняет его от дел: посол постоянно был под воздействием каких-то препаратов – возможно, наркотиков. Мариатоны потребовали отзыва посла и замены его другим, но Бератона проигнорировала это требование. И восстановила против себя всех Старейшин. Ни для кого Антигулы не были желанными гостями, и все Старейшины гадали, чего вообще хотят мэтинги от Китона.
Маргилет уже в частном порядке стала требовать от Бератоны удаления Эрриго из Китона. Но Бератона пожаловалась, что трое средних ее сыновей держат Мэтинг в страхе, устраивая погромы и терроризируя народ. Что она постоянно раздираема на части между старшим, больным и слабым, между Эрриго, который своим незаурядным умом и сомнительными увлечениями доставлял ей немало хлопот и беспокойства, и этими тремя братьями. Ее любимого Эрриго следует держать подальше от этого ужаса, который творится в Мэтинге. Китон для этого подходит как никакое другое государство. Маргилет не верила ей. Она знала, что Бератона сама установила жесточайшие законы, и ее руки были по локоть в крови. Она потакает капризам своего любимчика Эрриго, отправляя его в Китон. Почему-то она не выбирает для него Атар или Клео-Ирасу!
Незадолго до родов Маргилет снова отошла от дел, и Илле постарался сделать все для того, чтобы имя Эрриго не упоминалось в ее присутствии. Все встречи с ним Илле перенес в нижнюю резиденцию Саули-Роу. На такое «унижение» обиделся посол Мэтинга, Эрриго поспешил донести до Илле его обиду, но Илле был непреклонен. Тогда протест выразила уже Бератона.
Эрриго с нескрываемым удовольствием доставил ноту протеста парамариатону. Тот прочитал послание и ответил:
- Передайте императору Мэтинга, что это заявление не является корректным.
- Вы полагаете? - немедленно отреагировал Эрриго.
- Да, - ответил Илле. -  И, если у вас больше нет ко мне никаких дел, я прошу вас как можно быстрее покинуть дворец.
- Вы выставляете меня? - уточнил Эрриго.
- Да!
- А как же отношения с Мэтингом? Вы рискуете потерять расположение моей матушки!
- Мне все равно, что подумает ваша матушка.
Эрриго растерялся: Илле был непреклонен. Если позиция Маргилет по отношению к Мэтингу была терпимой, то Илле, действовавший сейчас только от своего имени, церемониться явно не собирался.
- Вы потеряете Мэтинг!
- Тогда галактика потеряет Китон, - ответил Илле.
- Не тебе решать. Ты здесь всего-навсего второй. У тебя нет прав.
- Мера моих прав касается только меня. Моих прав хватит, чтобы выкинуть лишних людей из моей империи.
Разговор происходил с глазу на глаз, тон был выбран далеко не дипломатичный, но то, что Эрриго сделал в следующий момент, было просто недопустимо. Эрриго схватил со стола, за которым сидел Илле бумагу, присланную с Мэтинга, порвал ее, бросил клочки в лицо Илле и зловеще прошептал:
- Если ты сделаешь это, то пожалеешь об этом. Не Китон - а ты! И Маргилет!
Комната эта имела систему видеонаблюдения, и выходку Эрриго сразу обнаружили хапи. Они влетели в комнату, схватили Эрриго за руки. Эрриго особенно не сопротивлялся, но едва хапи отпустили его, он встряхнулся и бросил Илле еще раз:
- Ты пожалеешь!
И ушел.
Илле хотел послать вслед Эрриго грамоту об объявлении его персоной нон-грата, но, поразмыслив, решил не делать этого. Недопустимое поведение Эрриго уже закрыло ему вход в любое место, где будут находиться мариатоны. Этого и так достаточно, чтобы отношения с Мэтингом обострились до предела. Конфликтовать с такой непредсказуемой империей не стоило.
Вскоре после этих событий Маргилет родила двух мальчиков, и тема Эрриго отошла на задний план. Илле был теперь озабочен другим: Маргилет плохо восстанавливалась после родов. Илле не спешил полностью передать ей все ее полномочия, Маргилет тоже не рвалась работать. Ей хватало забот с детьми. А тут еще Старейшины – один за другим – стали присылать ей дорогие подарки. С чего бы это? Каждый день – новый подарок. И записка – от дарителя. Выбрав свободную минуту, Маргилет связалась с одним из Старейшин, приславшим такой подарок. Обман выяснился сразу. Коды электронных адресов, почерки Старейшин Эрриго раздобыл в базе данных Бератоны, а обмануть почтовые службы Старейшин не составило для него никакого труда. Эрриго снова начал одолевать ее, и это уже была не настойчивость любовника, а упертость маньяка. Дорога во дворец была для него заказана, и он действовал теперь по-другому. Последней каплей в чаше терпения Маргилет стало подделанное письмо, присланное от имени Стаги Савратского, где автор требовал близости и немедленно. Маргилет вызвала всех своих телохранителей, собрала все подарки и отправилась в посольство Мэтинга. Там она предъявила послу и его помощнику - то есть Эрриго - эти подарки и письмо (оно было тут же уничтожено). В ответ Эрриго, не смущаясь присутствием посла, и обрадованный тем, что видит, наконец, ее, упал ей в ноги и устроил ошеломительную сцену. Он рыдал, уткнувшись лицом в пол, он валялся в ее ногах, совершенно искренне признавался в любви. Он желал ее, он хотел быть ее рабом и ее повелителем одновременно. Он говорил те же слова, что говорил ей Илле, но Маргилет прекрасно знала, что стоит за его чувствами. Она выслушала его и ответила, что ценит его отношение, но просит не осквернять ее брак навязыванием посторонних личных эмоций. Эрриго не слушал ее, умоляя подарить ему одну ночь. Он что-то такое придумал, чтобы их организмы не воспротивились друг другу; он играл на том, что она, возможно, тоже любит его, раз явилась сюда. Он обещал ей Мэтинг со всеми потрохами, он обещал ей сокровища тайных колоний, неслыханные блага и повиновение миллиардов подданных, готовых по мановению ее руки умереть, но бросить к ее ногам галактику... Не дослушав его, она ушла, но испугалась, когда Эрриго крикнул ей вслед, что она пожалеет.
В тот же день она объявила Эрриго персоной нон грата, велев в течение суток покинуть империю.

Неприятности начались почти сразу: вместе с Эрриго из Китона ушли засекреченные данные, в том числе и уникальные разработки «тихих комнат», которыми Китон гордился. Элгелл-Элгелл в свое время купил у Китона эту технологию за бешеные деньги; больше никто в старых мирах не потянул такую цену. Другая информация касалась контрразведки и формирования каналов в гравитационных полях.
Ученые и программисты занялись проверкой защиты всех предприятий Китона и обнаружили, что все системы ограничения доступа были взломаны. Мэтинги успели считать приличное количество технологий, многие из которых им, правда, не подходили по причине несоответствия уровня и энергетических возможностей, но были стратегически важны. Чтобы скомпенсировать потери, мариатоны за символическую плату продали львиную долю рассекреченных изобретений Старым мирам - к великой досаде мэтингов.
Реакции самой Бератоны на выдворение Эрриго из Китона не последовало. Она вообще вела себя очень неровно со всеми Старейшинами. Китон это не очень беспокоило: Астро считал, что империя защищена как никогда надежно, и о нападении Мэтинга не стоит и думать. Но Маргилет никак не могла избавиться от предчувствий, тяжелых и неприятных. Только через год она восстановилась после родов, и Тольде настаивал, чтобы они с Илле воздержались от зачатия еще одного ребенка. Маргилет не спорила с ним. В самом деле, можно пока остановиться. Эоле, наследник, подрастал и уже давно учился в школе при научных лабораториях дворца, где преподавали лучшие ученые Китона. Его младшие братья и сестры постепенно догоняли его. Маргилет часто думала о том, что когда-нибудь отдаст Эоле империю, и они с Илле удалятся на покой. Можно будет передать Эоле Китон после тысячи лет правления, чтобы эпоха была названа ее именем; а можно - по мере усталости. Маргилет была уверена, что ее нынешнее состояние - это первый звоночек Запрета Времени. Дальше будет еще хуже, а дальше... Вообще думать не хотелось. Было противно и страшно. Она бежала в дворцовый храм, едва на нее накатывали волны ужаса от мысли о своем будущем, но и там она не находила успокоения. Она возвращалась к себе и искала утешения у Илле, и тот постепенно заразился ее тревогой.
Отец Эсманее не одобрял ее мысли: она теряла надежду, и Бог мог ее наказать. Маргилет возражала, что всегда знала, чем может кончиться ее жизнь, и теперь все видимо к этому идет. Нашелся бы кто-нибудь, кто выстрелил бы ей в спину из лазерного излучателя! Эсманее за голову хватался от таких слов: Маргилет кликала беду, и ее настроение могло сказаться на тех, кто находился под Запретом Времени.
Эоле исполнилось тринадцать лет, когда был зачат седьмой ребенок. Он тоже был выношен с серьезными трудностями, но его появление на свет, хотя и тяжелое, как ни странно благотворно повлияло на Маргилет. Она опять долго приходила в себя, но сам факт рождения совершенно здорового малыша доказал ей, что обещанные мучения откладываются: у плохого организма не может быть здорового потомства.
На этот раз, нарекая ребенку имя, родители отступили от традиций. Илле назвал мальчика Астро - в честь своего друга и советника. А второе - обязательное хэлмолское имя - малыш получил в честь деда Илле: Эстадиус. Маристяне уже давно называли своих детей хэлмолскими именами, а хэлмолы - маристянскими, но назвать отпрыска семьи мариатонов чужим именем было довольно смело и нетрадиционно. Но для седьмого принца это выглядело вполне приемлемо, и маристянам понравилась такая демократичность. Но если бы только его родители могли предположить, какая судьба уготована этому последнему ребенку!.. 

          3

Андрей открыл глаза. Состояние сумасшедшего блаженства, которое подарил ему сон, постепенно рассеивалось. Стараясь удержать это великолепное ощущение, он лежал, не шевелясь, и напрягался всем телом, чтобы оставить его внутри себя...
Но все когда-нибудь кончается. Реальность навалилась на него, выдавливая остатки сна, хотя Андрей мог бы поклясться, что сон был яснее яви. Он вздохнул и откинул одеяло.
Что-то тяжело упало на пол, и Андрей подпрыгнул на кровати. Он осторожно подобрал одеяло, увидел книгу, которую читал вечером, и усмехнулся: он слишком устал и перенес все свои переживания на нереальный мир, домыслив его после чтения.
Он взял книгу в руки и сразу вспомнил все, что произошло накануне: неожиданные неприятности, свою истерику - и ему стало тошно. Он посмотрел на часы - нет, в обсерваторию он сегодня не поедет. У него есть законная неделя, предоставленная Сашей, и он ни дня не подарит науке. Пожалуй, самое лучшее сейчас - это лечь снова спать, и, может быть, увидеть тот сон...
Стук в дверь заставил Андрея вздрогнуть еще раз. Интересно, кого это принесло? Он осторожно спустился вниз, желая, чтобы это был отец. Нет, абсурд! У отца всегда с собой ключ от дома. Это, наверное, Илья. Или Маринка.
В гостиной он сунул книгу под подушку на диване, стянул с кресла плед и пошел открывать дверь.
Так и есть, Маринка. Приехала посочувствовать. Хочет он ее видеть сейчас или нет?
- Здравствуй, - сказала она набычившемуся Андрею. - К тебе можно зайти?
Андрей молча отступил на шаг, пропуская ее, и закрыл дверь.
Она с участием смотрела на него, а он, замотавшись пледом как римский патриций тогой, мрачно спросил:
- Кофе хочешь?
- Давай я сама сварю! - спохватилась она. - Ты, наверное, еще спал? Я не разбудила тебя?
Они вошли в кухню, и Маринка принялась хлопотать, собирая завтрак. Продуктов у Андрея было негусто, и она ругала его за лень и нерадивость.
- А где же ваш слуга? - вдруг спросила она, и Андрей вздрогнул.
- А я почем знаю, где его носит? - с досадой ответил он, доставая чашки...
Они сидели друг против друга и молча пили кофе. От горячего Андрей проснулся и немного подобрел.
- Дрон, хочешь, я поживу с тобой? - сказала вдруг Маринка.
Андрей удержался от бестактного «зачем» и вопросительно поднял на нее глаза.
- Ну, ты же привык к тому, что у тебя был слуга, - пояснила она.
- Я в нем не нуждался, - резко ответил Андрей. - К тому же, я надеюсь, что этот проходимец когда-нибудь объявится.
- Да? - с сомнением произнесла Маринка.
- А ты - что, хочешь наняться ко мне в услужение? - со злостью спросил Андрей.
Он вдруг вспомнил вечерний разговор с Сашей и отвел взгляд, чтобы Маринка больше не выдумывала никакую бегущую строку в его глазах, когда будет передавать этот разговор Саше или подружкам. Но она не смотрела на него и не думала обижаться. Андрей был в горе, настроение его никуда не годилось, и она пропустила его грубость мимо ушей.
- Я полагала, что могу поселиться у тебя как друг, - сказала она.
- Только не теперь, - быстро возразил Андрей. - Дай мне побыть одному. И вообще, если вернется Илья...
- Он наверное не вернется, - перебила его Маринка.
Андрей едва не уронил чашку.
- Откуда ты знаешь? - спросил он.
- В ночь перед отлетом «Армагеддона» Кирман видел его среди обслуживающего персонала на взлетном поле. Ваш слуга такой здоровый, что ему был мал рабочий комбинезон, и Кирман обратил на него внимание.
- Но как же он туда попал? - удивился Андрей. - На него был выписан пропуск?
- Нет. В списках допуска на поле вашего слуги нет.
- Но как же так?
- Спроси чего полегче! - ответила Маринка. - Может, твой отец сделал ему VIP-пропуск?
- Постой, но почему все вдруг заинтересовались Ильей?
- Потому что Ким сейчас занимается поисками виновных и проверяет персонал. Полагают, что взрыв «Армагеддона» был подготовлен еще на Земле.
Андрей вдруг расхохотался:
- Я не удивлюсь, если это был Илья! Последнее время папаша так изводил его, что он, наверное, просто наизнанку извернулся, чтобы угробить его!
- Ты уверен? - поинтересовалась Маринка.
- Ну, не на сто процентов, но все же...
Он замолчал, глядя перед собой. Маринка вздохнула и с плохо разыгранной надеждой в голосе сказала:
- А может, твой отец попал на какой-нибудь корабль, который оказался рядом, и скоро появится на Земле и все прояснит?
Андрей с сомнением покачал головой.
- Блажен, кто верует, - произнес он.
- Что ты хочешь этим сказать?
Андрей посмотрел в свою пустую чашку и тихо ответил:
- У меня такое чувство, что я никогда его не увижу.
- А-а, - протянула Маринка.
Они молча сидели друг против друга - совсем как четыре дня назад, когда на месте Маринки сидел Климов. И Андрей вдруг сказал:
- Я нынче ночью видел сумасшедший сон...
«А к чему это я?» - подумал он, но продолжал:
- Такой необычный и сильный... Мне было так хорошо в нем.
- Дрон! - осторожно позвала Маринка. - Тебе плохо?
Андрей быстро закивал головой.
- Мне плохо без этого сна, - прошептал он.
- О! - сказала Маринка. - Все это попахивает дереализацией. Ты не хочешь сходить к психологу?
- Зачем? - испугался Андрей.
- У тебя ведь была такая травма! И вообще, после вчерашнего тебе надо последить за своим здоровьем.
- Ох, оставь меня в покое!
Маринка закусила губу и, помолчав, сказала:
- Пойдем в гостиную. У меня от этих ваших лавок спина разболелась.
Они перебрались в гостиную, и Андрей спросил:
- Ты хотела, чтобы я поискал файлы на Илью в персональной картотеке отца?
- О да! - спохватилась Маринка. - Пожалуйста!
Андрей притащил отцовский кейс с компьютером и, усевшись на диване напротив Маринки, открыл его.
На крышке компьютера лежал квадратный лист мягкого объемного пластика синего цвета с белой полосой по широкому краю. Размеры его были нестандартны для папки, и Андрей вытаращился на этот лист и осторожно коснулся его.
От листа исходило необыкновенно знакомое тепло. Почему-то Андрей вспомнил прибор из своего сна... Пряча лист за крышкой кейса, он приподнял уголок.
И тут же опустил, обмирая от ужаса.
Это был эспал. Он мог поклясться чем угодно - это был настоящий компьютер тех, кто был в его сне. Испарина покрыла его лицо, и Маринка заметила, что с Андреем творится что-то неладное.
- Андрюша, что с тобой? - спросила она, подавшись вперед.
Андрей поднял на нее глаза и медленно повел головой.
Он решил: он ничего не видел. Сейчас лучше не обращать внимание на то, что может быть связано со сном. Все, что напомнит о нем, должно игнорироваться. И Андрей решительно откинул крышку отцовского компьютера, плотно прижав лист к стенке кейса.
Маринка пересела поближе к Андрею, и вдвоем они просмотрели директории. Файла на Илью Лапина не было. Его имя встретилось только два раза, но и эти записи были сделаны на одном из неземных языков.
- Но как же он попал на поле? – удивлялась Маринка.
- Спроси чего полегче! Я в его делах участия не принимал.
Он закрыл компьютер, и на его крышку тут же мягко опустился синий лист.
- Слушай, Мариш, ты ведь узнала, что хотела? - поспешно спросил Андрей.
- Да.
- Тогда не сочти за грубость, но не могла бы ты оставить меня?
- Да, конечно, как скажешь. – сдержанно ответила Маринка.
Просьба уйти задела ее, и она не смогла это скрыть. Холодно посмотрев на Андрея, она встала и направилась к выходу. Чувствуя, что поступил неловко, Андрей сказал ей вслед:
- Мариш, ты зайди позже, я буду тебя ждать.
Она без ответа хлопнула дверью, и Андрей внимательно прислушался к ее шагам, удалявшимся по плитам  гостевого двора. Звук взлетевшего катера возвестил ее отъезд, и тогда Андрей жадно раскрыл эспал.
Он ничего в нем не понял. Система была совершенно другой и отличалась от привычного компьютера абсолютно всем. Во-первых, он не нашел монитора и даже не смог догадаться, где его можно разместить. Какие-то тонкие трехмерные сетки покрывали всю внутреннюю поверхность эспала, создавая иллюзию глубины. Две едва заметные прозрачно-синие пластины лежали по углам. Андрей сковырнул одну и посмотрел ее на свет. Он увидел тонкую сетку мелких шестигранников - как соты - которая занимала всю площадь пластины. Андрей предположил, что это сменный носитель информации. Он вспомнил, что в книге должна быть статья про эспал, и вытащил книгу из-под подушки. Да, статья есть. «Эспал» - значит «мозг». Трехмерный интерактивный многоканальный проектор. Работает за счет поглощения энергии окружающего пространства. Изобретен группой ученых - перечисление имен... В качестве нанопроцессора используются синтетические нейроны с генным кодом хозяина прибора. Запуск осуществляется посредством контакта пальцев с двумя зонами под сменными носителями информации. Андрей тут же снял пластины, долго давил пальцами на гнезда, но запустить эспал так и не смог. Разочарованный, он закрыл кейс и отнес в кабинет.
Неделя прошла черепашьим шагом. Побродив по дому два дня, Андрей затосковал. Маринка наведывалась к нему каждый день, и он почти прогонял ее, а когда она уезжала, желал, чтобы ее катер повернул назад. Он жаждал общения, но не хотел никого видеть. Он хотел, чтобы наконец объявился Илья, потому что только с ним Андрей почувствовал бы себя спокойнее. Ни Саша, ни Ким, ни коллеги не могли развеять его тоску - он бежал от них и не отвечал на звонки. Оставшиеся от недельного отпуска дни он провел на песчаной косе за обрывом, ниже по течению реки, и навещавшие его находили по своем приезде пустой дом.
В последний, седьмой день, когда небо затянуло пеленой неподвижных облаков, и река потемнела, к Андрею пожаловал Ким. Оставшись один на один с домом, Ким побродил вокруг катера, вглядываясь в сад, зашел на хозяйственный двор, остановился перед будкой, заброшенной и просевшей, и долго созерцал дыру с ржавой цепочкой, теряющейся в темноте. Затем он обошел дом, заглянул в оранжерею и углубился в сад, направляясь к реке. Он вышел на обрыв и огляделся. Река была темной и неспокойной, ивы на другом берегу купали свои ветви в быстринах, гнулся упрямый тростник, а дальше, за ивами, начиналась степь с раскидистым дубом посередине, ограниченная перелеском. Пасмурный день украл краски, и все вокруг было серым. И только желтый песок, начинавшийся за обрывом, не утратил свой цвет. Ким проследил глазами всю полосу песка. Обрыв уходил в сторону, открывая широкую песчаную косу. И там, вдалеке, под ветлой он увидел фигурку, сидевшую на песке.
- Э-эй! - позвал Ким. - Андрей!
Он помахал ему рукой. Андрей не шевельнулся. Ким позвал еще раз…
Андрей подошел к Киму задумчивый и мрачный. Не сразу поздоровался и молча повел гостя через сад. На крыльце он остановился, не желая приглашать Кирмана в дом, и спросил:
- Чем обязан?
- Саша просил тебя приехать в комплекс. Ты нужен там.
- Зачем? - безучастно поинтересовался Андрей.
- Саша организует экспедицию к Сириусу.
«Это к остаткам «Армагеддона», - подумал Андрей, а вслух спросил:
- А я-то здесь причем?
- Это касается твоей лаборатории.
- А причем здесь лаборатория?
- Рядом с «Щенком» Сириуса появился сильный источник гамма-излучения, Саша хочет поучаствовать в совместном проекте...
- Вот как? - отозвался Андрей. Он, словно во сне, посмотрел мимо Кима и, едва шевеля губами, произнес:
- Ни за что сегодня не поеду туда... До завтра!
Ким обреченно вздохнул, и Андрей перевел взгляд на него:
- Ну, что? - с досадой спросил он. - Тебя Сашка за это жалования лишит?
- Да нет, - пожал плечами Ким. - Просто...
Андрей уже хотел было распрощаться с Кимом, но тот сказал:
- Олег Мелехов зовет тебя на пироги.
Андрей никуда не хотел ехать - даже на прием в Букингемский дворец. Но он вдруг представил себе запах выпечки, и ему смертельно захотелось пирогов. Ах, какая разница - выйти из дома сегодня или завтра? Один день все равно ничего не решит.
- К которому часу надо приехать? - спросил он, и Кирман оживился.
- Поехали сейчас. Там уже, наверное все собрались.
В гости к Олегу приехал его давний приятель по медицинской академии Герман. Он долго практиковался врачом на Луне, поскитался по Земле и Солнечной системе, а затем, изучив души людей лучше, чем их тела, подался в духовную семинарию и в каникулы ездил по колониям переселенцев, выбирая себе на будущее приход. Этим летом он навестил Олега и попросил его собрать местных ребят, чтобы познакомиться с ними. И Олег устроил небольшую интеллектуальную вечеринку.
Гости собирались после трех часов, так что Андрей приехал самым последним. Олег радостно встретил его и отвел поближе к компании у камина, где центром внимания был семинарист. Мать Олега угощала гостей пирогами с ежевикой и мятным чаем, и дом был наполнен теплым и уютным ароматом. Поначалу говорили на отвлеченные темы. Герман, тихий, свежий как бутон розы, с просветленным лицом, одной-двумя фразами задавал тему, а затем предоставлял всем высказаться и внимательно слушал собеседников. С темы пирогов плавно перешли на обязательную тему горожан и их образ жизни; затем были охаяны машины, автоматы и компьютеры (Герман слушал все отзывы с терпеливой улыбкой) и вообще все то, что губит душу и способствует ее очерствению.
Андрей сидел в углу, под развесистой пальмой - гордостью Олега - и страдал от того, что очень скоро ему придется покинуть этот милый дом. Олег своим поведением по отношению к нему оградил его от всяких расспросов и сочувствующих взглядов и отвел ему это место, которое позволяло и оставаться в одиночестве и хорошо слышать разговоры у камина. Андрей слушал и думал о том, что Герман со своими мыслями и намерениями вряд ли смог бы здесь появиться без вреда для себя, если бы Климов никуда не улетел. Герман заинтересовал его, и вскоре он присоединился к компании. Андрея сразу усадили на диван напротив Германа и сунули ему в руки тарелку с горячими пирогами. Теперь Герман наставительно жестикулировал, пространно рассуждая на тему человеческих и божественных законов и полезности вещей века
- ...Раньше, - говорил он, - церковь многое не одобряла. Извечный спор - что от Бога, а что от нечистого – выигрывают вещи века. Ведь в свое время электричество предавали анафеме, а телевидение вообще долго не существовало повсеместно. Зато, спустя некоторое время, телевидением стали пользоваться для того, чтобы транслировать церковные праздники, а электричеством освещают храмы. Однако, все в этом мире имеет две стороны, как медаль, и к каждому изобретению следует относиться осторожно.
- Интересно, а что вы конкретно предлагаете? - поинтересовался Ким. - Ведь многие изобретения и открытия можно счесть полезными очень условно, и тем не менее, без них не было бы прогресса.
- А зачем он нужен? - искренне удивился Герман. Андрей зааплодировал.
- Браво! - сказал он сквозь смех. - Это самое гениальное, что я слышал в своей жизни!
Ким обиженно глянул на него, а Герман сказал:
- Между прочим, ваша ирония несколько неуместна. Все дело в том, что старые миры, о которых говорят без конца...
- В том числе и вы, - уточнил Андрей.
- В том числе и я, - согласился Герман, - вынужден интересоваться ими, поскольку многие их ценности понятны нам и близки. Так вот, эти миры не стремятся к каким-либо темпам прогресса и живут по принципу «не навреди» и каждое свое изобретение проверяют сотни раз на предмет максимальной полезности для общества.
- С точки зрения духовной? - уточнил Андрей.
- Да.
- Но все дело в том, что я не живу в старом мире, - заявил Андрей, - и мне не интересны их принципы.
- Согласен, - закивал головой Герман. - И все же опыт их настолько серьезен, что хотя бы изучить его мы обязаны.
- Обязаны, - согласился Андрей, - но не настолько вплотную, чтобы говорить о них на каждом шагу!..
Они еще долго спорили, гости слушали их, затаив дыхание. Схлестнулись два незаурядных ума, которые, в общем, не расходились во взглядах, но каждый имел свое суждение. Кто-то пытался встрять в спор со своими умными мыслями, но его одернули. За Германом и Андреем было приятно наблюдать. Андрей оказался идеальным спорщиком, который никогда не перебьет своего визави, пока тот не выскажется до конца. Он перестал быть похожим на ходячее горе, его глаза загорелись, и лицо стало живым.      
Неожиданно Герман прервал себя на полуслове и, замерев с разведенными в сторону руками, очень странно, словно его осенило, посмотрел на Андрея.
- Мне кажется, - медленно произнес он, - что вас очень любила ваша мама.
Андрей поперхнулся, и в гостиной воцарилась мертвая тишина. Все устремили глаза на Андрея, ожидая его ответ на такое неожианное замечание. Олег за его спиной делал Герману страшные глаза, но тот не спешил увидеть, что там сигналит ему приятель.
Андрей дожевал кусок пирога и, похлопав в недоумении ресницами, спросил:
- Вы — что, провидец? С чего вы взяли?
- Я не ошибся? - обрадовался Герман.
Теперь уже Андрей вынужден был сделать большие глаза, стараясь скрыть за удивлением свою боль, безжалостно растревоженную.
- Не могу сказать это наверняка, - сказал Андрей. - Я совсем ее не помню, и, по словам отца, она была далеко не ангел.
Герман опустил наконец руки, но остался по-прежнему доволен собой и своей проницательностью.
- Ваш отец может говорить про нее все что угодно, но я знаю наверняка: она вас очень любила.
Андрей окаменел, стараясь не потерять последний контроль над собой, а Герман продолжал:
- Каждым своим движением и всем своим видом вы показываете мне, что вы имели и потеряли эту любовь.
- Простите, - неожиданно севшим голосом произнес Андрей. - Я недавно потерял отца, я остался один... Вы немного бестактны — вы не находите?
- Вы так неожиданно для меня открылись... Я увидел вас насквозь... Извините меня, я не хотел вас обидеть...
Андрей медленно обвел взглядом всю компанию — в доме воцарилась полная тишина, все следили за разговором, потому что не было такого человека в поселении, кого не интересовала персона жены Климова. Все, замерев, смотрели на Андрея и ждали продолжения разговора. Андрей решил не давать никому повода посплетничать и встал. Нужно быть выше этого умника, который так бестактно копается в чужих душах, когда его совсем не просят об этом. И Андрей сказал:
- Так я не понял: вы христианин или шаман? Насколько я помню, это несовместимые вещи.(гости Олега переглянулись, никак не ожидая, что Андрей знает такие тонкости). Вы уж определитесь, чего вы хотите по жизни: служить свету или тьме, раз уж у вас такие неординарные способности..
- А разве служители света не должны видеть души своих чад? - спокойно парировал Герман.
- Не таким варварским способом они должны сообщать о своей проницательности. У вас какие-то цыганские приемы! В общем, учиться вам еще, батенька, и учиться!
В полной тишине (уважительной, кстати) Андрей покинул гостиную. Он зашел на кухню, где мать Олега, раскрасневшаяся от жара, загрузила в печь последние на сегодня пироги, и поблагодарил ее за угощение. Выходя из кухни, он столкнулся с Олегом, и тот тихо сказал:
- Дрон, ты не обижайся на него.
- А я вообще не умею обижаться, - с легкой досадой ответил Андрей. - Спасибо за милый вечер.
Семинарист разбередил его душу. Андрей долго не мог заснуть и все плакал от жалости к самому себе. Утром, собираясь в комплекс, он подумал о том, что сам наговорил вчера лишнего, и, наверное, обидел Олега как хозяина дома. Но на работе он обнаружил, что его зауважали еще больше после того, как он достойно ответил Герману. И Саша Кононов, ожидая документы из лаборатории излучений для отправки экспедиции, тихо скрипел зубами у себя в кабинете, не решаясь даже намекнуть Андрею на то, что тот слишком долго копается.
Экспедиция была отправлена на корабле с романтическим названием «Ласточка». Откуда он взялся так быстро — Андрей не знал. Весь парк кораблей комплекса был ему известен, и «Ласточки» в нем до недавнего времени не было. Впрочем, это занимало Андрея ровно столько, сколько взлетал корабль. Когда он растворился в синеве неба, Андрей и думать о нем забыл. А через четыре дня экспедиция стала передавать на Землю первые данные. «Ласточка» имела неплохие сканеры, и они показали, что «Армагеддон» был разграблен перед пожаром. Там не хватало пяти контейнеров с оборудованием, скафандров и многих личных вещей, хранившихся в несгораемых баулах, и у Андрея появилась надежда, что отец все-таки жив.
Прошло два месяца. «Ласточка» работала у Сириуса в связке с другими кораблями большого межпланетного проекта. Исследователям удалось забрать на борт довольно большой кусок погибшего корабля — достаточного для предъявления страховой компании, и на этом миссия, заданная в комплексе, закончилась. В комплексе началась обычная рутинная работа, собственно, ее даже особенно и не было для астрономов, и они все чаще стали спускаться к физикам в коллайдер, чтобы предложить им какой-нибудь очередной абсурдный эксперимент. И физики, которые тоже скучали в отсутствии вечно деятельного Климова, велись на эти предложения и иногда получали довольно смелые результаты.
Андрей никак не мог привыкнуть к своему одиночеству и в отчаянии сделал попытку сблизиться с Маринкой. Но по непонятным Андрею причинам она стала избегать его общества. Один раз он застал ее в кабинете Саши, и у обоих при этом был виноватый вид. Андрей не придал значения этому случаю. Он с некоторых пор возымел склонность идеализировать ее образ и все чаще думал о ней как о своей невесте. Он даже начал приводить в порядок свой запущенный дом, стал деловитым и повеселел. С ним снова стало приятно общаться, и теперь уже он был всегда душой общества на любой вечеринке.
И только Ким не верил в искренность Андрея и не раз говорил Саше о том, что Андрей стал чемоданом с двойным дном, что лично он теперь каждую минуту ждет от Андрея неожиданностей самых неприятных. Ну не может человек, потерявший всех своих близких, так быстро смириться со своей потерей и жить весело и беззаботно. Андрей, по его мнению, нуждался в психологе.
Однажды вечером Андрей долго лежал в постели, дочитывая книгу о Китоне, и вдруг подумал, что больше ничего похожего на тот сон ему так и не приснилось. Он закрыл книгу, отложил ее в сторону и закрыл глаза. Подумал, что неплохо было бы вызвать в памяти те образы, с которых, собственно сон начался. А с чего он начался? С Посредников. А дальше? Торговля... Чем? Кажется, яблоками... Да, пропадет в этом году урожай! Надо будет утром позвонить тому адвокату - может, он знает каких-нибудь скупщиков?..

Андрей увидел себя в том же саду, но теперь деревья не были усыпаны нежными белыми цветами, а стояли обнаженные, и не облетевшие с веток сухие мерзлые листья шуршали и звенели на внезапном стылом ветру. Низкое солнце слабо грело спину. Андрей остановился, когда перед ним с ветки упали несколько красных, схваченных морозом яблок. Он оглянулся - кругом неподвижные голые скелеты деревьев, с крапинами подмерзших красных плодов. На траве, пожелтевшей и звенящей под ногами, лежал иней. Мертвая тишина… Он искал Илью. Ему вдруг стало тоскливо и одиноко, и он захотел, чтобы Илья сейчас же, немедленно появился здесь, в этом бесконечном пустынном саду. Он пошел вперед, надеясь встретить слугу. Он вдруг увидел его мелькнувшую впереди фигуру, одетую в лохмотья, но Илья как будто не замечал его, не слышал, уходил, не желая встречаться. Андрей окликнул его и бросился за ним... Ветки деревьев смыкались перед его лицом, он отбрасывал их руками, а они все крепче сцепляли свои путы, и Андрей отставал, раздирая сплетенные сучья. Яблоки сыпались на него, и он растоптал их ногами, несколько раз поскользнувшись. Илья удивительно быстро прошел сквозь эти сети, и Андрей, усталый, готов был завыть от внезапно навалившейся нестерпимой тоски и одиночества...
 
Прошло полтора года с момента рождения последнего ребенка императоров, и мирная жизнь в Меммиджее закончилась. Отношения между Вирте и его сыном Миерелем снова испортились. Дня не проходило, чтобы они не поссорились, и причиной тому стало невнимание Вирте к своей жене. Миерель естественно сочувствовал матери и не долго искал виноватого: Маргилет в его понимании стала главной виновницей разлада в его семье. Он без всякого стеснения мог высказать ей вещи не самые приятные, на советах постоянно цеплялся к ней, критиковал ее, а заодно и Илле. Мариатоны договорились пропускать высказывания Миереля мимо ушей, если только это не выходило за рамки дозволенного. Миерель благоразумно не позволял себе этого, но обстановка на советах становилась все напряженнее: Миерель играл на грани фола. Маргилет все это начало надоедать - и это при полном попустительстве Вирте, который в такие моменты хранил глубокомысленное молчание, как будто поддерживал сына. Дальше так продолжаться не могло, точку в этом деле поставила Глериана.
Она неосторожно пожаловалась жене Эридана - Маэлле - что Вирте в самые интимные  минуты называет ее именем госпожи. Миерель узнал об этом, подслушав разговор, и его реакция была более чем бурной. Он немедленно отправился искать отца, нашел его в кабинете Маргилет и тут же высказал ему все, что о нем думает, а заодно и самой госпоже. Илле в этот момент не было, зато был Береникс. Потрясенный наглостью советника, он попытался остановить тот поток чуши и чепухи, который извергал Миерель, распалясь до безобразия. Вирте медленно наливался кровью, и лишь Маргилет сохраняла непроницаемое спокойствие. И в паузу, когда Миерель остановился, чтобы перевести дыхание, объявила о том, что ее лично зависимый Миерель Эйртни немедленно отправляется на Клео-Ирасу вторым консулом. Кипя от негодования, Миерель выслушал приговор (Береникс его записал) и ушел. А Вирте было обещано, что он улетит вслед за сыном, если Глериана еще кому-нибудь нажалуется на него. Последнее было сказано уже в присутствии Илле, и Вирте в душе не смог простить Маргилет, что она так унизила его перед его давним и успешным соперником.
Вирте с Илле тоже не ладили все больше. Дело дошло до открытого противостояния. Он в любой момент мог снова сцепиться с Илле: блеск его глаз при взгляде на парамариатона говорил о многом. Маргилет становилось все неприятнее общаться с Вирте, она прекрасно знала, что Вирте желает Илле зла, и нужно уже было как-то разруливать ситуацию, когда случилось то, что мгновенно перевернуло жизни едва ли не всех ее подданных. Во всяком случае, коснулось каждого, кто обитал в Меммиджее.
За полгода до этого Маргилет полностью вернулась к делам, но совмещать заботу о государстве и детях оказалось тяжело. Она издергалась, разрываясь между детьми и неотложными делами, требовавшими вникания, и Тольде уговорил ее ненадолго сменить обстановку и уехать в глухое местечко, подальше от всех. Момент был выбран благоприятный: патриарх пригласил всех ее детей погостить в своей главной резиденции семь дней (он каждый год устраивал для них такую поездку, дети ездили по монастырям, храмам и работали в ремесленных мастерских при храмах). А Илле должен был присутствовать на переговорах. По регламенту переговоры должны были состояться в Мэтинге: Старейшины, у которых истекал срок государственных торговых договоров, собирались у того, чей договор заканчивался быстрее. В этот раз переговорщиков должно было быть четверо: Бератона, То Справедливый, Илле и Хэмпа Арагами, император Атара. Илле должен был пробыть там четыре спадоанских дня - шесть мэтингских. И на это время хозяином в Меммиджее оставался Вирте. Перед отлетом Илле собирался отвезти Маргилет, Эриа и жену Астро Лийенн на юг, в Сапо-Варонто, где у наместника и советника Миереля Келлесто был маленький домик на берегу лесного заповедного озера. В этих краях было теплее, чем в Маниунтисе, где светила сейчас одна Геро и стояла зимняя стужа.
Маргилет попрощалась с детьми, которые с веселым нетерпеливым гомоном усаживались в катер, поцеловала самого младшего, передала его на руки няни - она впервые расставалась с ним, да еще так надолго - и дети долго махали ей и Илле руками, пока не закрылся колпак, и катер не взлетел. За ним поднялись два катера сопровождения. И Маргилет долго смотрела вслед улетавшим аппаратам. Какое-то темное животное, поселившееся в ней вместе с нервозностью, заворочалось где-то в груди, сжимая сердце, и Маргилет едва не велела вернуть детей назад. Ее отвлек Илле: ему тоже надо было спешить, чтобы успеть отвезти ее и вовремя прибыть на Мэтинг.
Они долго прощались. Она все никак не хотела отпускать Илле, и он вдруг тоже почувствовал, что ему будет тяжело без нее. Может, отменить поездку? Может, пусть все приедут на Спадоа, а не в Мэтинг? Но принимающая сторона, которой гости оказывали почет своими визитами, могла серьезно обидеться. И рассудок отмел всякую рефлексию. Илле уехал.
Маргилет затосковала как никогда. Ни Эриа, ни Лийенн не могли ничем отвлечь ее. Смена обстановки угнетала ее больше, чем напряженная атмосфера дома. Проплакав три ночи в подушку, она велела Эриа собираться.
Астро прислал за ней эскорт, и Маргилет вернулась в Меммиджей.
Но и дома ей почему-то было неспокойно. Она связалась с Ресли-Шао, и патриарх сказал ей, что с детьми все в порядке, что они хорошо себя ведут, многое успели повидать, но хотят вернуться домой завтра вечером, поскольку завтра же должен вернуться Илле. Да и малыш скучает по маме и вечерами, укладываясь спать, плачет и зовет ее. Маргилет оставила этот вопрос на усмотрение патриарха - чтобы не обидеть его - и тот сказал, что завтра вечером, после ужина, он отправит детей домой.
Она хотела сообщить Илле, что вернулась из Сапо-Варонто и в своем кабинете набрала на большом настольном фонеттографе код доступа к фонеттографу Илле. Сигнал не прошел. Она повторила вызов - тот же результат. Может, сигнал идет через зону помех? Она ушла в большой темный зал в подземной части первого яруса, где в пространстве плавала голографическая модель галактики, показывая реальную ситуацию в звездной системе. Дистанционным стилом Маргилет выделила и увеличила нужную зону галактики, нашла Мэтинг, его главную звезду Сэоло и проследила до «черной дыры» Китона. Не было тут ничего такого, что могло бы помешать сигналу. И снова ожило темное существо...
До самого вечера она пыталась связаться с Илле, но это оказалось бесполезной затеей.
Может, что-то случилось в самом Мэтинге? Может, там какие-то свои искусственные возмущения гравитации, не позволяющие поддерживать связь?
Остановившись на этой версии, Маргилет ушла спать... Но не пролежала в постели и часа, что-то заставило ее подняться и пойти в кабинет. При этом она обнаружила, что почему-то не переодевалась ко сну, и на ней ее повседневная одежда. В кабинете она сразу подошла к столу, достала папку с главными документами и открыла ее. Там вместо документов лежал один-единственный листок, на котором рукой Илле было написано: «Прости меня! Я вынужден уйти!..» Текст записки, совершенно абсурдный для их отношений, совершенно не озадачил Маргилет. Она выложила листок на стол и принялась бегать по кабинету в поисках документов — куда они моли пропасть из этой папки? Кто посмел их забрать и спрятать? В кабинет вошла Эриа. Маргилет повернулась на звук шагов, служанка быстро подошла к ней, положила руку на ее плечо и, встряхнув, прошептала:
- Госпожа! Проснитесь!
Маргилет резко вздрогнула и открыла глаза. Она где-то лежит... в спальне! Как она сюда попала — сразу из кабинета, минуя еще две комнаты. Эриа продолжала осторожно трясти ее за плечо. С трудом сообразив, что уже не спит, Маргилет спросила:
- Что такое, Эриа?
И сама испугалась вопроса.
- Госпожа! Там Астро!.. Он... У него очень нехорошие новости!
Маргилет моментально вскочила на ноги, набросила на плечи большую теплую накидку, а Эриа причесала ее волосы. Со служанкой новости не обсуждаются, поэтому Маргилет едва дотерпела до момента, когда Эриа отпустит ее. В комнате перед кабинетом она сбавила шаг: достоинство мариатона не позволяло выскакивать навстречу советнику. И в кабинет она вошла не спеша и с должной паузой приняла приветствие советника - земной поклон. Астро тоже был явно поднят с постели: женский взгляд уловил в его как будто безупречной одежде некоторую незавершенность.
- Мир вам, - сказала Маргилет. - Что произошло?
Астро встал на ноги и, испуганно глядя в глаза госпожи, поспешно произнес:
- Не хотел заранее беспокоить вас, но, кажется, придется. Ваш крейсер «Геро-Прогро» с полуночи не отвечает на позывные автомаяка в Пратруги. Мы полагали, что на пути к Мэтингу образовалась зона помех… Но их там нет! Сигнала тревоги тоже не было.
Маргилет молчала. Не отрываясь, она смотрела на Астро. Тот продолжал:
- А час назад с моими ребятами, - так Астро называл капитанов отрядов хапи, - связались Посредники. Они очень удивлены, что То Справедливый и Хэмпа Арагами уже вернулись к себе домой, а парамариатон до сих пор  в Мэтинге!
Маргилет села на ближайший стул: в ногах появилась какая-то подозрительная слабость. Ее молчание начало пугать Астро.
- Моя госпожа, - говорил он  взволнованно, - скажите, разве предполагались какие-то другие вопросы, кроме совместных торговых переговоров? «Геро-Прогро» уже час как должен был войти в канал в гравитационной оболочке!
Тут Маргилет посмотрела наверх, туда, где под потолком кабинета находилась относительная шкала времени. Сейчас там было время Алаита по отношению к Китону. Маргилет взяла со стола мультипульт и переключила шкалу на Мэтинг. В Сахоа-Эвей был вечер седьмого дня. Астро прав, Илле давно должен быть на Спадоа.
Темное бесформенное животное навалилось на нее, разлилось по всему телу, и ей стало страшно. Но она будет последней, кто запаникует.
- Если бы что-то случилось, Хэмпа и То давно сообщили бы мне, - сказала она. – Но с парамариатоном ничего не может случиться - с ним большая свита! И крейсер имеет несколько защитных барьеров.
- Но ведь он не все время находится на крейсере! – возразил Астро. – И почему мы вообще ни с кем не можем связаться?
С Илле действительно улетело много народу: Береникс, советники Тоомаа, Иваа и Вейо, десятка три слуг, и среди них Арит; еще пятеро адвокатов из торговой гильдии, два дворцовых повара, Апольде и целая армия вооруженных хапи, которых хватило бы на то, чтобы отбиться от разъяренной толпы.
Маргилет запросила службу протокола, но и там ей сообщили, что задержка парамариатона не предусматривалась. Впрочем, час - не такой большой срок, чтобы начать беспокоиться всерьез. Она полагала, что с минуты на минуту Илле появится во дворце. Но вот автомаяк, не получавший ответа на свои запросы – это уже серьезно.
Она отпустила Астро и на всякий случай проверила папку с главными документами. Никаких записок, все бумаги на месте. Ничего себе сон, - подумала она и вернулась в спальню: в кабинете было холодно, следовало одеться потеплее.
Пока Эриа и Иланга занимались ее прической, Маргилет со своего аудиофонеттографа связалась с Королем Посредников и попросила его сообщить, когда корабль парамариатона окажется в точке входа в пространство Китона. Потом она зашла в дата-центр и попросила операторов вызвать «Геро-Прогро» через более мощные аппараты. Тот же результат.
Прошло уже три часа, а сообщения от Посредников не было. Маргилет сидела в своем кабинете и никак не могла сосредоточиться на том, что же ей предпринять. С То и Хэмпой она уже связалась, но они выглядели усталыми, говорили неохотно, и из их слов она поняла, что ничего подозрительного или страшного с ними в Мэтинге не случилось. Остался ли парамариатон у Бератоны? - Возможно. Они как-то не уловили момент его отъезда из дворца...
Вирте принес текущие дела и, расположившись за столом на порядочном расстоянии - угроза вывода из совета все еще действовала - принялся просматривать и читать их вместе с Маргилет. Астро больше пока не беспокоил ее, и она сделала вывод, что советник напрасно паниковал. Но почему молчат Посредники? В присутствии Вирте она несколько раз вызывала Илле и советников - ей в ответ была полная тишина.
После полудня сильно похолодало, подул ветер, загромыхал в ветвях деревьев и кустов, зашуршал опавшей листвой. Тучи набежали на одинокое солнце, сразу потемнело, и пошел сильный снег.
Кутаясь в черную теплую длиннополую накидку, отороченную белым пухом драгоценной птицы инубиса, Маргилет слушала Вирте и изо всех сил старалась вникнуть в смысл его слов и суть дел, но Илле не шел у нее из головы. Она повернулась в своем кресле к окнам и смотрела, как снег заваливает террасу и лестницы, уходящие в парк. Вирте увидел, что Маргилет не слушает его, и тоже стал смотреть на снег. Воспользовавшись перерывом в работе, в кабинет вошел слуга и развел огонь в открытом со всех сторон камине, который госпожа велела поставить на время зимних холодов. Тихо заработала вытяжка. Когда слуга ушел, Маргилет спросила:
- Вирте, я, возможно, что-то упустила из виду... О чем еще, кроме торговых соглашений, Илле должен был переговорить с Бератоной?
Вирте посмотрел на нее - непроницаемое лицо. Поди разбери, о чем она думает.
- Он вроде бы договаривался с ней о том, что они обсудят закупку энергоносителей.
Маргилет нахмурилась: этого она не помнила. Такие вещи Илле должен был бы обсудить скорее с ней, чем с Вирте.
- Это ты сейчас придумал? - она повернулась к Вирте, пристально глядя в его лицо. Вирте повел плечами, поднял брови, отвел глаза - но как-то очень непонятно...
- Почему придумал? - спросил он удивленно.
- Потому что я об этом ничего не знала! - резко ответила Маргилет.
- Ну, - Вирте снова начал ломаться, - подразумевалось, что он поговорит об этом с...
Он не договорил. Маргилет быстро набирала на настольном фонеттографе код связи с Мэтингом. По экрану на стене побежали символы на сахоа. Она звонила Бератоне.
Вызов прошел. Сигналы были приняты во дворце Бератоны, но никто не ответил. Где же ее секретари? Или хотя бы ее советники? Маргилет сбросила вызов, позвонила в дата-центр всего Китона и попросила соединить ее через такую же службу в Мэтинге. Но и на такой вызов никто не ответил. Мэтинг молчал.
Маргилет снова набрала код фонеттографа Илле. И снова тишина в эфире. Она попыталась связаться с «Геро-Прогро» - тоже никакого ответа. И на корабельный эспал Маргилет не получила доступ. О том, чтобы дозвониться на посадочный модуль «Геро-Прогро», не могло быть и речи: если не действовали приборы основной части корабля, то нечего было и думать о связи с отстыкованным модулем.
Дрожащими руками Маргилет сняла с пояса свой фонеттограф и начала набирать на нем код... А зачем она это делает?.. Прибор выскользнул из ее внезапно ослабевших рук.
В этот момент в кабинете появился Астро и сказал, что с одним из фонеттографов удалось установить контакт, но видеоряда не возникло, а голос, который ответил по аудиоканалу, был очень странным. Фонодетектор выдал информацию, что это голос Тоомаа.
Маргилет посмотрела на Вирте. Советник был крайне растерян. Вывод напрашивался один: советников и парамариатона насильно удерживают на Мэтинге. Они не могли просто взять и не вернуться домой по своей воле.
Астро связался с Посредниками, и те немедленно выслали к Мэтингу группу своих разведчиков, чтобы они проверили, где находится корабль парамариатона и в каком он состоянии. А Маргилет велела Вирте звонить в посольства Китона и Мэтинга.
В посольстве никто не ответил.
Собрались все остальные советники, обсуждая, как быть и что теперь делать. Их беспокоила судьба не только Илле, но и их коллег. Вернутся они, вернется и парамариатон. Но как Бератоне удалось справится с хапи? И что стало с ними?
Советники связывались со Старейшинами, и Маргилет, прислушиваясь к разноязыкому говору, подумала, что сон ей приснился неспроста, и происшедшее с Илле не могло быть случайностью. И хотя последнее время Бератона вела себя непривычно спокойно и ровно, все же Маргилет была уверена, что императрица Мэтинга все это тщательно подготовила, просчитала и ждала удобного случая. Но зачем ей Илле, если целью Бератоны всегда оставалась Маргилет??
Давно уже стемнело, снег прекратился; в кабинете стало душно от пламени камина и возбужденного движения советников. Маргилет, отстраненно наблюдавшая за действиями советников, разактивировала стекло одного из окон. В кабинет по полу вполз свежий морозный воздух....
В поздний вечерний час на восточную стоянку катеров приземлился аппарат с закрытым стеклянным колпаком. Приземлился и замер. Периметр стоянки продолжал светиться красным: разблокировка колпака не произошла, катер во взлетной готовности. Но он стоит, и двигатели не работают. Дежурившие у стоянки и входа во дворец хапи вызвали подмогу и вышли на стоянку.
Внутри катера было темно и не наблюдалось никакого движения. Хапи обменялись знаками и зашли за катер с той стороны, где сквозь колпак было видно, что внутри катера, от падавшего от дворца света.
То, что они увидели, показалось им невозможным. Свет был обманчив, и поначалу они решили, что все это им померещилось.
А потом кто-то включил фонарь...
У Астро засигналил фонеттограф местной связи, советник прочитал сообщение, переменился в лице и, ничего не объясняя, спешно покинул кабинет. Все удивленно посмотрели ему вслед и переглянулись. Маргилет заметила, что в соседнем зале мелькнули хапи - тоже крайне возбужденные и испуганные. Заинтересованный таким бесцеремонным поведением советника, Вирте последовал за Астро, пообещав, что вернется, как только узнает все подробно.
Но и он исчез надолго.
За Вирте отправились Миерель Келлесто, Эридан и Иранго. Маргилет осталась одна.
Случилось что-то нехорошее. Хотя что может быть хуже исчезновения парамариатона? Ни о чем другом Маргилет не могла подумать. В тишине потрескивал огонь, Маргилет повернулась к нему... Какая-то неоформившаяся посторонняя мысль мелькнула в ее голове. А потом отчетливое «Прощай!..» В глазах у нее потемнело, она встала и нетвердым шагом подошла к окну.
Окно было до пола, не считая небольшого порожка - отражателя активной защиты, и Маргилет собралась уже переступить через него, чтобы выйти и зачерпнуть горсть снега, но тут у соседнего окна послышались невнятные голоса. А потом один из голосов - кажется, это был Вирте - сообщил другому, что этот кто-то сошел с ума.
- Не кричи! - разобрала Маргилет шепот Тольде, и тут оба шептуна отошли к лестнице, ведущей в парк. Маргилет увидела их темные фигуры на белом снегу и теперь слышала еще лучше.
- Я не представляю, что скажу госпоже! - говорил в ужасе врач. - Это выше моего понимания!
Он был напуган.
- Ты предлагаешь мне сделать это? - тем же страшным голосом вопрошал Вирте. - Ты же ее врач! Ты еще и психолог! Ты знаешь, как это сказать!..
Обмирая, Маргилет осторожно шагнула на террасу и затаила дыхание, чтобы не пропустить ни единого слова.
- Я не знаю! - сдавленно сказал Тольде. - Я не знаю, как об этом вообще можно говорить!
- Но это уже произошло! Это данность!
- О Боже! - простонал Тольде. - Какими словами я скажу ей об этом? Что я скажу? Как?
«Что-то случилось с Илле», - успела подумать Маргилет, но услышала совсем другое: 
- Но это неизбежно, Тольде! - дрожащим голосом произнес Вирте. - Госпожа должна узнать - ведь это ее дети!..
Дети! У Маргилет подкосились ноги, и она ухватилась за раму окна.
Оба моментально повернулись к ней, перепуганные и растерянные. Маргилет видела их лица в свете из окон. Она видела, что Тольде дрожит  - и вовсе не от холода, он что-то силился сказать, но не мог, а Вирте долго смотрел на нее жалостливым взглядом и вдруг резко отвернулся.
Маргилет нашла в себе силы оторваться от окна и подойти ближе. Тольде оказался перед ней лицом к лицу.
В снежной темноте Тольде разглядел ее вопросительный взгляд и выдавил:
- Госпожа... - и запнулся. Подбородок его задергался. - Там...
Вирте повернулся к ней, и Маргилет сразу все поняла.
- Где они? - замирающим шепотом произнесла она.
Тольде как рыба несколько раз глотнул воздух и выдохнул:
- Не ходите туда, госпожа! - и замер, ожидая ее реакцию.
Она застыла, глядя на врача расширившимися глазами. За ее спиной за окном - голоса. Маргилет оглянулась. В кабинете - советники, и лица у них такие же, как у Вирте и Тольде. Ищут ее. Иранго подошел к окну, за ним - остальные.
Со стороны восточной стоянки по террасе к ней шли отец Эсманее - бледный и на негнущихся ногах - и начальник дворцовой охраны. За ними, далеко в парке разливался яркий свет.
Маргилет уже знала, что ей сейчас скажут. Но она не поверит. Она должна убедиться, что это жестокий розыгрыш.
Одним прыжком она налетела на священника. Оттолкнула его в сторону, в другую - начальника охраны и бросилась бежать на свет. Длинные полы накидки разлетались в стороны, раз она запуталась в них, поскользнулась на снегу и едва не упала, не сбавляя бег. За ней едва поспевали советники, врач и Эсманее, они что-то кричали - она не слышала их. Тогда Вирте воспользовался тем, что Маргилет опять поскользнулась, забежал вперед и остановил ее уже на аллее, начинавшейся от террасы и ведущей на стоянку.
Они долго смотрели друг другу в глаза: она - холодно и жестко, он - умоляюще. Затем Маргилет спокойно и твердо отстранила Вирте и направилась к ярко освещенной стоянке, где толпились хапи и слуги. Тольде догнал ее и, осторожно касаясь ее руки, повторял:
- Не ходите туда, госпожа!
Обмирая в душе и желая поскорее избавиться от кошмарных сомнений, Маргилет шла по дорожке, не обращая внимания на Тольде. Мокрая листва тяжело шуршала под ногами, снег попал в сапоги, и ей казалось, что идти все тяжелее. Она должна это увидеть, должна - ведь это ее дети!
В полной тишине на краю стоянки стояли слуги. Увидев Маргилет, они повернулись к ней и расступились. Еще несколько шагов, и ошеломленная Маргилет оказалась перед катером со взломанным колпаком. В катере ничего не было — только сидения были испачканы чем-то бурым и густым и прожжены в нескольких местах. Слуги затаили дыхание. Хапи, работавшие со следами преступников, оставленными в катере, замерли, глядя на Маргилет.
- Что это? - спросила она, обводя взглядом слуг. Остановилась на одном из хапи. И тот, сглотнув, хрипло ответил:
- Тел не было — только сердца...
Лицо Маргилет исказилось.
- Что — только?.. - переспросила она. И губы задрожали. Сзади к ней подошел Астро.
- Моя госпожа, - тихо сказал он. - Катер прилетел на автопилоте. В нем был только контейнер с... - он замялся, - с человеческими сердцами...
Маргилет не могла поверить в услышанное, а когда наконец осознала, что сказал ей Астро, тихо переспросила:
- С сердцами?.. С чьими?
- Простите, госпожа... Ваших детей. Мы отправили контейнер к нашим генетикам. Они идентифицировали их как сердца ваших старших детей. Всех, кроме Астро-Эстадиуса.
Маргилет быстро повернулась к Астро. Ее советники стояли вокруг с болезненными лицами, сочувствовали ей...
- А Астро-Эстадиус?
- Его не было в катере.
- А где же он?
- Я не знаю, госпожа!
- А катер сопровождения?
- Все хапи погибли...
Маргилет повернулась снова к катеру.
- Мы отправили поисковую группу к месту, откуда вылетали катеры. - сказал Астро. - Они сделали остановку на побережье Хэлмола... Как только хапи вернутся, я сразу сообщу...
У Маргилет разрывалась голова. С одной стороны, никто не стал бы так жестоко разыгрывать ее, и она безоговорочно верила в то, что ей сказал Астро. С другой стороны, тел нет, и сознание отказывалось поверить в то, что все дети, кроме младшего, убиты. И убиты не кто-нибудь, а наследники империи и рода Деибронго. Они отправились в Ресли-Шао с охраной, но кто мог предположить, что это не спасет их? Кто вообще мог подумать о таком конце путешествия по святым местам? Осмыслить до конца весь ужас преступления и его последствий сознание отказывалось.
Маргилет долго смотрела на пустой катер... Бурые пятна — это, конечно, их кровь. Значит, их больше нет? Никого?
Мысли спутались, сознание не желало воспринимать реальность…
В мертвой тишине за ее спиной несмело, а затем все больше и громче послышались вздохи и плач. Маргилет неопределенно повела перед собой рукой.
- Какой-то абсурд, - пробормотала она, отвернулась и пошла прочь, явно плохо соображая, что делает. Она прошла через расступившуюся толпу плачущих слуг, за краем стоянки остановилась, постояла и опустилась на снег. Тольде не успел подхватить ее, ему на помощь кинулись хапи и оказавшиеся рядом служанки. Хапи подняли ее, женщины принялись растирать ее руки снегом. Маргилет тихо застонала, и Тольде распорядился отнести госпожу в ее покои.
Со стоянки больше никто не ушел. По толпе прошелестел шепот: вот-вот должен прилететь катер, отправленный на поиски убитых. Слуги кучковались по периметру стоянки, плакали, успокаивали друг друга, переживали за Маргилет. Никто не мог поверить в такое жестокое насилие, и люди постепенно реагировали все более бурно. Многим понадобились врачи, стоянка быстро пустела.
Около полуночи на стоянку опустились два катера, посланные на поиски сопровождения. Они привезли сгоревшие останки детей и хапи.
Вся разведка Китона была немедленно поднята на ноги; из всех космопортов были отменены вылеты пассажирских лайнеров. Посредники отправляли корабли на свои базы и не отпускали до тех пор, пока не проверяли корабль от головной части до хвоста. Во всей империи никто не мог покинуть свои дома или то место, где сейчас находился. Поиски развернулись крайне быстро, об особом положении сообщили немедленно. Искали маленького принца. Астро, руководивший этим процессом, был уверен, что малыша никуда не увезли со Спадоа, но на всякий случай контролировали космопорты тех планет империи, на которые жители Спадоа имели свободный доступ.
Маргилет сидела в комнате, смежной с кабинетом, и с трудом выдиралась из охватившей ее апатии. Тольде хлопотал вокруг нее, укутывал теплым пледом и отпаивал противошоковыми лекарствами и горячим чаем. Еще два врача растирали ей руки и ноги. Рядом стояли готовые к любым распоряжениям слуги. Постепенно Маргилет начала приходить в себя и прислушиваться к тому, что происходило в кабинете. А там Астро и Эстее громко и почти в унисон вели переговоры с разведчиками и Посредниками. Поиски маленького принца пока не дали никаких результатов. Астро уже без всяких околичностей и пояснений называл исчезновение своего маленького тезки похищением. Маргилет, как будто вернувшаяся в реальность, упорно думала о себе исключительно в третьем лице. При этом она понимала, что это ненормально, но сознание отказывалось смириться с потерей, она была уверена, что ее дети еще не приехали, что несчастье случилось с кем-то другим... Ах Илле... Он еще не знает, что его дети погибли, и ему не стоит знать об этом, пока он не вернется домой... Опять похороны случатся в зиму, при единственном солнце... И она не сможет прикоснуться к катафалкам, на которых будут лежать останки... Согласно Кодексу, мариатоны не могут прикасаться к мертвым телам - закон, установленный с незапамятных времен и никем ни разу не нарушенный. Значит, остается думать об Илле и Астро-Эстадиусе. Мысли путались, снова начала болеть голова — старания Тольде не принесли результат. Необъяснимая тревога навалилась на Маргилет, и она впала в другую крайность. Она отпустила слуг и врачей, заверив их, что ей уже гораздо лучше, и вышла в кабинет.
Астро и Эстее повернулись к ней и медленно поднялись ей навстречу, не сводя с нее глаз.
Она была совершенно бледная - до голубого отсвета, а всегда светившиеся зеленые глаза стали темными. И это при полностью непроницаемом выражении лица. Оба советника не сразу узнали свою госпожу. Маргилет тоже замерла, глядя на их реакцию на свое появление. Она хотела о многом спросить их, но мысли снова спутались и начали лениво расползаться по мозгу, их можно было даже почувствовать... Астро бросил на стол свой фонеттограф и поспешно подошел к Маргилет.
- Моя госпожа... - осторожно произнес он. Хотел взять за руку, но не решился.
- Есть новости? - нашлась наконец Маргилет, но смотрела она не на Астро, а на вход в кабинет. Там, через холл, в противоположной комнате, в которой обычно проходили совещания, она увидела Вирте, а через стол, напротив, сидел Тоомаа. Маргилет долго не могла понять, каким образом Тоомаа оказался здесь, и тут Астро сказал:
- Вам не стоило вставать, госпожа, мы сделаем все что нужно, вам необходим отдых.
Маргилет посмотрела в глаза Астро (советник испугался такого непривычно-безысходного взгляда) и произнесла:
- А вы смогли бы отдыхать?
И, не дождавшись ответа, направилась в ту комнату, где был Тоомаа. Астро и Эстее переглянулись и последовали за ней. У входа в комнату они остановились.
Кроме Тоомаа, за столом, уронив голову на руку, сидел Иваа, а на большом диване у стены с влажным полотенцем на лбу лежал Вейо. Все трое были почему-то одеты в какое-то рванье. Эридан и Иранго сидели рядом с диваном на табуретах и занимались Вейо, а Миерель и Вирте пытались заговорить с полувменяемыми Иваа и Тоомаа, но это было бесполезно. Когда Маргилет вошла в комнату, Вирте, Эридан и Миерель повернулись к ней и встали.
Маргилет остановила их жестом. Советники сели обратно, но в дальнем углу случилось какое-то большое движение. Маргилет посмотрела туда. Там, уткнувшись в пол лбом, ее приветствовал человек в пилотском комбинезоне.
- Мир тебе, - слабым голосом, едва перекрывая площадь огромной комнаты, сказала Маргилет. Человек услышал ее и поднялся на ноги.
Это был ее пилот, командир экипажа «Геро-Прогро» Гесперадо Мариссе, маристянин. В свое время он прошел школу хапи и обладал потрясающей реакцией, за что и получил право управлять гравилетом мариатонов.
Маргилет села за стол на свободное место, повернулась к Гесперадо и жестом позвала его к столу.
- Рассказывайте, - сказала она, когда пилот подошел. - Вирте, позовите врачей. Кажется, советникам нужна помощь.
- Я только что вызвал их, - предупредительно ответил Вирте.
Тренированная выдержка не позволила ей сделать выводы из появления трех советников и пилота и, перескочив через все обстоятельства, задать прямой вопрос: «Где Илле?» Несколько минут рассказа - и она будет знать все.
И Гесперадо, страшно волнуясь и запинаясь, сообщил Маргилет, что с того момента, когда модуль «Геро-Прогро» сел в Сахоа-Эвей, и китоняне покинули его, в модуль вошли мэтинги. Карантинная служба - ничего особенного, обычное дело. Только эти служащие оказались переодетыми солдатами спецслужбы. Они мгновенно обесточили все системы модуля, а потом связали всех, кто оставался в модуле, и так продержали их  - пилота, трех его помощников и двух девушек из персонала корабля - все семь мэтингских суток. Развязали их лишь тогда, когда на борт принесли бесчувственных советников, Апольде, троих адвокатов и двух слуг. Мэтинги разбили все приборы связи, а с двигателей сняли гравиканальные тюнеры, так что Гесперадо пришлось поднимать и выводить модуль в точку стыковки с основной частью корабля вручную, в реальном пространстве и на низких скоростях. Гесперадо досталось: до основной части «Геро-Прогро» он добирался почти шесть часов против обычных пяти минут, вся его команда в модуле к моменту отлета была без сил и нуждалась во врачебной помощи. Сам он, состыковавшись с основной частью корабля, был вынужден отдыхать несколько часов: он страшно устал, а помочь ему никто не мог.
- Почему вы улетели без всех остальных? - ровным голосом спросила Маргилет.
- Мне дали десятиминутную готовность, пока мэтинги восстанавливали энергоконтур крейсера, - ответил Гесперадо. - Я потребовал, чтобы вернули парамариатона, что я не улечу, пока он не поднимется на борт. Тогда они застрелили одного адвоката и сказали, что уничтожат всех за каждое мое лишнее слово. - Гесперадо вдруг снова повалился ничком. - Простите, госпожа! - зарыдал он в пол. - Я не должен был улетать без нашего господина! Но я в тот момент плохо соображал, что делаю! Я просто не хотел, чтобы кого-то убивали! Простите меня! Если сможете!
Маргилет повернулась к Миерелю. Тот немедленно подошел к Гесперадо и поднял его.
- Вы все правильно сделали, - сказала Маргилет. - Вы поступили так, как велит закон космоса: спаси того, кто на борту.
Гесперадо всхлипывал, закрыв лицо руками. Из-под рукавов виднелись биоповязки: обработанные шрамы от веревок или других пут. Маргилет увидела под подбородком пилота огромный синяк. Она глазами показала Миерелю, чтобы он усадил Гесперадо, Эридан подал ему воды. Пилот судорожно выпил воду, Маргилет подождала, когда он успокоится, и сказала:
- Вы взлетели, добрались до основной части корабля. Что дальше?
Гесперадо, продолжая всхлипывать, рассказал, что на основной части корабля происходило то же самое. Как мэтинги смогли попасть в «Геро-Прогро», оставалось загадкой. «Геро-Прогро» оказался неуправляем, гравиканальные тюнеры сняты, сняты энергоносители, эспал обесточен. С автомаяка сняты дополнительные аккумуляторы. Хорошо, что в окрестностях появились Посредники, и Гесперадо сумел подать им световые и радиосигналы с просьбой о помощи. Ему пришлось для этого воспользоваться такими архаичными способами, что и подумать страшно, что могло бы случиться, если бы Посредники сочли эти сигналы шуткой. Они-то и отбуксировали «Геро-Прогро» на Спадоа.
Беспомощных Вейо и Тоомаа увели врачи. Гесперадо тоже не остался без их внимания. Хуже всего обстояло дело с Иваа: едва его подняли на ноги, как он потерял сознание, и врачи вынесли его на руках.
Вирте сидел напротив Маргилет и, сцепив перед собой пальцы, пристально смотрел на нее. А она опять сникла: теперь уже очевидно, что похищен и Илле. Но у нее в голове не укладывалось, что за одну ночь ее так жестоко лишили всего, что было ей дорого. Она никак не могла в это поверить. Представить не могла, как все происходило!..
К ней подошел Астро.
- Госпожа, - сказал он, - вас вызывает король Посредников.
Маргилет не сразу среагировала на его слова. А потом медленно встала и отправилась в свой кабинет.
Она вошла в зону экспликации связи - ее обычное место за столом - и только тогда подняла глаза. По резко изменившемуся выражению лица короля она поняла, что ее вид производит не самое лучшее впечатление. Обменявшись с ней приветствиями и выражениями соболезнования, король сообщил, что только что получил от своих вассалов (так он называл своих подданных) сведения о вылете из Китона небольшого корабля с дипломатическими пеленгационными позывными. Судя по кодировке позывных, принадлежал корабль Клео-Ирасу, но запрос этого посольства в Маниунтисе показал, что никто из дипломатов не собирался покидать Китон, и в самом Клео-Ирасу такой корабль не приземлялся. Улетел этот корабль тогда, когда к Меммиджею прилетел катер с вырванными сердцами.
Поскольку корабли с дипломатическими опознавательными знаками были неприкосновенны, а тревога в тот момент еще не была объявлена, Посредники не проверяли этот корабль, и он благополучно улетел в космос.
Король пообещал быть на связи и в скором времени сообщить о результатах сканирования главной планеты Мэтинга, и на этом Маргилет отключила прибор.
Все советники уже переместились в ее кабинет и слушали, о чем говорил король. Едва связь закончилась, Вирте позвонил в Пратруги - только с этого космопорта были разрешены дипломатические вылеты. Он назвал время вылета, серию корабля, принадлежность, и диспетчер ответил ему, что на этом корабле улетели семь человек - именно человек, а не гуманоидов, которые населяют Клео-Ирасу - и из груза они взяли один маленький контейнер.
Маргилет ни мгновения не сомневалась, что в контейнере улетел Астро-Эстадиус. Только вот живой? Или тоже мертвый?
Она сидела, закрыв глаза. Так бы и просидеть всю жизнь, никого не видя и не слыша!.. Ведь жить уже не для чего... Советники тоже догадались о содержимом контейнера. А у Маргилет в голове всплыла картина залитой белым светом заснеженной стоянки и разбитый катер с пятнами крови... О, как плохо! Она тихо застонала, и все советники кинулись к ней. Они гладили ее по плечам, говорили слова утешения, поддерживали ее как могли. Маргилет поймала чью-то руку, сжала ее, рука ответила тем же движением. Маргилет открыла глаза — она держит руку Тоомаа.
- Может, - севшим голосом произнесла она, - стоит еще раз связаться с посольством Мэтинга?
- Я сейчас же это сделаю, - заверил ее Астро и вернулся к своему эспалу.
В ответ ему автоматический диспетчер попросил перезвонить позже.
- Они издеваются над нами, - сказал Вирте.
- А сколько у них в штате человек? - поинтересовался Эридан.
Иранго открыл свой эспал, вызвал данные и ответил:
- Чуть больше пятидесяти.
- Так сколько их точно? - спросил Астро.
- Пятьдесят три.
Маргилет раскрыла свой эспал, достала из стола небольшую черную коробку, нашла в ней свою мультикарту и положила в поле сменного носителя эспала. Это была карта, в памяти которой хранились коды всех более-менее значимых объектов. Никто, кроме Илле, не знал о ее существовании: именно он заносил на нее все малодоступные коды и пароли, пополняя карту каждый раз, как менялись или ставились новые настройки. Маргилет нашла на карте код сервера общего информационного поля Спадоа, через него она проникла в базу данных посольства Мэтинга. Не прошло и минуты, как эспал выдал ей список обитателей посольства, их транспортные перемещения, время прибытия в Китон и вылета.
Иранго связал свой эспал с эспалом Маргилет, а потом вывел два списка на настенный экран. И сразу нашли недавно прибывшего обитателя посольства, чье пребывание в Китоне не было согласовано. Звали этого человека Баоа Эсагена, он был прислан на Спадоа вместо внезапно заболевшего атташе и жил в посольстве всего три дня. Приехал на пассажирском лайнере с Уртании, накануне вечером летал в Ресли-Шао, вернулся через час и сразу отбыл из посольства.
Эстее перевел персональные данные этого гостя посольства на свой эспал и ушел в аналитический центр. 
Миерель запросил службу дипломатических пропусков в Пратруги, где ему подтвердили, что Баоа Эсагена действительно улетел со Спадоа на корабле Клео-Ирасу. С ним отбыли еще шестеро дипломатов.
Маргилет сняла мультикарту с эспала, положила ее в коробку и, закрыв ее, замерла. Все повернулись к ней.
- А знаете, - сказала она, не шевелясь, боясь спугнуть родившуюся мысль, - кто это - Эсагена? Это девичья фамилия жены покойного Эркула Антигулы - Жели. Матери Бератоны.
Все дружно ахнули и переглянулись. Все помнили, что Бератона всегда стремилась устранить Маргилет. Мариатонам не сообщали о том, сколько попыток проникнуть к ним, сколько тайных заговоров сумели раскрыть хапи за четыреста лет их правления, и все ниточки тянулись в Мэтинг. Если бы они знали об этом, им ни о чем бы не хотелось больше думать. До последнего дня хапи срабатывали безупречно, на этот раз все сложилось совершенно не так, как ожидалось. Бератона со своим младшеньким не стали подбираться напрямую к Маргилет, а зашли с другой стороны, чем добились ошеломляющего эффекта. Удар был метким и изощренным - вернее нельзя было и придумать. Маргилет уничтожена и раздавлена, лишена вообще всего, что было ей дорого, она теперь вполне управляема и будет делать все так, как захотят Антигулы. Недаром Эрриго угрожал Илле. А после Маргилет... Она снова впала в оцепенение. Она смотрела перед собой в никуда и думала о том, что Илле она больше не увидит. И Астро-Эстадиус - любимый, потому что маленький - обнимет ли он ее когда-нибудь? Ей безумно захотелось, чтобы он сию минуту оказался рядом, забрался к ней на колени, прижался бархатной щечкой к ее щеке...
Если это все организовал и проделал Эрриго, то он просто продался сатане, раз пошел на такое. Он принадлежал тьме и теперь хотел, чтобы тьма была повсюду.
Советники смотрят на нее с нескрываемым участием и болью.
Иранго что-то говорит ей - она не слышит. Вирте осторожно касается ее руки, лежащей на коробке, и заглядывает в лицо. Маргилет по привычке убирает от него руку, и тут до нее доходят слова Иранго:
- ...Необходимо позаботиться о похоронах.
Похоронах - кого? Маргилет непонимающе смотрит на Иранго и закрывает глаза. Советник еще продолжает говорить, и перед мысленным взором Маргилет опять площадка с катером... Потом она видит себя со стороны - в полном облачении, со скипетром...
Она может заглянуть в будущее и узнать, что случилось с Илле и Астро, и когда закончится этот кошмар. Она открыла глаза...
Иранго замолчал. Распорядиться, чтобы принесли скипетр? Но тут Маргилет вспомнила, что один временной транс вычеркнет ее из Деибронго и мариатонов, и с трудом подавила в себе стон. Неожиданно для всех она сорвалась с места и выбежала в соседнюю комнату.
И почти столкнулась с Тольде, который со своим детектором в руках шел ей навстречу. Закричать не получится - можно перепугать советников и врача. Метнувшись в сторону, Маргилет побежала в свою спальню, споткнулась о ступеньку возвышения, на котором стояло ее ложе... Тольде поймал ее, готовую разорвать на себе одежды, уложил на кровать, крепко стискивая ее руки, и позвал служанок. Она несла какой-то несвязный бред, что больше она не может жить, потому что теперь ей просто нельзя жить...
Эриа была отправлена за подмогой.
Как только Маргилет убежала, и все поняли, что это срыв, Эридан вдруг разревелся как маленький. Вирте, сжав ладонями щеки, медленно опустился на стул. Вожделенное место рядом с Маргилет, похоже, освободилось. Но он не хотел занимать его такой ценой. Он накликал беду на Илле, он ненавидел его, желая ему неприятностей - и все сбылось. И оказывается, как это страшно!
- Так что насчет похорон? - спросил его Иранго.
Вирте посмотрел на него умоляюще: что ты меня трогаешь? Но Апольде сейчас не мог исполнять свои обязанности, с Маргилет вообще никакого спроса. Вирте должен был взять на себя функции хозяина. Но он теперь боялся занять это чужое место.
Миерель, которому было тяжело смотреть, как все дружно горюют, взял Иранго под локоть.
- Идем, - сказал он. - Я тебе помогу.
Они вышли из кабинета.
Эридан немного успокоился - Астро принес ему воды.
Каждому было страшно: ведь у всех, кроме Иваа и Эстее, были жены и дети. Пережить такое не хотелось никому. Астро начал осторожно утирать слёзы.
Пришел Эстее. Задержался у входа, обозревая всеобщую скорбь, а потом сказал:
- Если кому-то интересно, я принес данные на этого Баоа Эсагену. Вот.
И он вывел на большой экран фотографию бородатого человека, с которой эспал постепенно убрал то, что считал лишним.
С экрана на всех смотрел Эрриго Антигула. Эспал не ошибся нигде, убрав даже светлый цвет глаз и заменив его на родной, темно-карий.
- Все-таки он, - сказал Астро.
- А Бератона в это время заговаривала зубы парамариатону, - медленно произнес Эридан.
- Значит, сговор? - спросил Вирте.
- Выходит, да, - отозвался Астро.
- А как же наше посольство в Мэтинге? - тихо спросил Эстее, и всегда сдержанный Астро вдруг закричал на своего помощника:
- Ты же видишь - связи нет! Чего ты гадаешь - как же, так же?..
В кабинет деловито вошли пятеро врачей и, не глядя ни на кого, прошли в комнаты. У советников округлились глаза: неужели все так плохо? И тут же все как один кинулись за врачами. Их остановил сигнал большого фонеттографа. Все дружно ринулись к столу, но потом опомнились, и в зону приема вошел Вирте. Он сел в кресло Маргилет и ответил звонившему. Это был начальник дипломатической службы Китона. Он сообщил, что посольство Мэтинга в полном составе покидает Китон и запрашивает выездные грамоты. Кроме того, посол просит об аудиенции, чтобы официально объявить мариато, что Мэтинг прерывает все контакты с Китоном.
- Ответьте им, - сказал Вирте, - что они задерживаются на тридцать часов по причине невозможности получения грамот и отлета из Китона. Если же они задумают как-то избежать контакта с мариато, это будет расценено как вызов, и наша реакция будет соответствующей.
Начальник службы обещал передать все это мэтингам и отключился. Вирте отвернулся от экрана и сказал:
- Вот они и расписались во всех своих делах!
- Но ведь мы пока ни в чем не обвинили Мэтинг! - удивился Эстее.
- Мы в любой момент можем это сделать, - сказал Астро. - И они это прекрасно знают.
Вирте встал.
- Может, пора дать отбой твоим молодцам? - спросил он Астро.
- А может, не стоит? - ответил тот. - А вдруг мы ошибаемся, и Астро-Эстадиус еще на Спадоа?
Вирте покачал головой:
- Надежда умирает последней? Хорошо. Как знаешь... - он вздохнул. - Я сам схожу к госпоже. А ты сообщи пока Старейшинам о нашем положении.
- Странно, что Элгелл-Элгелл до сих пор молчит, - заметил Эридан. - Обычно он опережает события.
Вирте горько усмехнулся.
- С его талантом разведчика, я думаю, он уже знает даже о том, что происходит с госпожой. Потому и не выходит на связь.
Он тихо вошел в комнату перед спальней. Здесь были врачи. Стоя напротив входа в спальню, они тихо переговаривались, поглядывая через открытые двери на лежащую под теплым одеялом Маргилет. Рядом с ней сейчас была только Эриа. На звук шагов Вирте врачи оглянулись и с великим укором посмотрели на него. Вирте подошел к ним.
- Как она? - спросил он тихо.
- Она не идет на контакт, - ответил Тольде. - Она опять в глубоком шоке.
- Да, я это понял, - сказал Вирте. - Но что делать? Она ведь может заболеть!
Врачи переглянулись - что-то знают?
- Ну скажите! - не отставал Вирте. - Неужели что-то серьезное?
- Пока серьезный только прогноз, - сказал самый старший. - Все будет зависеть от вас, от круга общения.
- Любой человек, - сказал третий, - переживший такое горе, станет демонстрировать два вида поведения: или полное раскрытие эмоций, или вот такой уход от действительности. И то и другое плохо. Но первое легче.
- А пока, - добавил Тольде, - ей надо отдохнуть.
Вирте оглянулся и, осторожно ступая, вошел в полутемную спальню. Он подошел ближе к ложу, но его остановила Эриа, приложив палец к губам. Маргилет лежала, зарывшись лицом в подушки и стискивая в руках края одеяла. Тонко пахло эфирными травами. Вирте так же тихо вышел из спальни.
Он остановился рядом с врачами, но больше не разговаривал с ними. Оглянулся на окна - светало. Надо кое-что сделать, пока и советники не начали отключаться от эмоциональных перегрузок. Вирте быстро вернулся в кабинет.
Там он велел Эстее и Эридану отправляться спать, через три часа они должны сменить остальных советников. Старейшины уже оповещены о случившемся, пусть они сами пока разбираются в ситуации. Посредники ничего нового не сообщили. Судя по всему, события начнут развиваться ближе к ночи.
Эстее и Эридан ушли отдыхать - о сне никто и не думал. Попробуй тут уснуть! Но побыть в тишине стоило. Вирте и Астро переместились в комнату совещаний, чтобы случайно не побеспокоить госпожу, но там было холодно, и они вернулись в кабинет, где все еще горел камин.

Маргилет проснулась к вечеру. Не сразу поняла, где она, а потом - движение рукой за спину. Кто-то лежит рядом. Она резко села и повернулась.
На застеленной половине, где обычно спал Илле, устроилась Эриа. Девушка дремала. Маргилет схватилась за голову. Справившись с навалившейся дурнотой, она огляделась.
Рядом с ложем - столик, а на нем - емкость с растаявшим льдом. Кусочки плавают в воде; полотенце, баллончики с лекарствами... В кресле у окна спит Тольде, уронив голову на грудь. На полу - выпал из рук - тихо сигналит детектор. Маргилет встала - сильно закружилась голова, в ногах невероятная слабость - подошла к Тольде и наклонилась к детектору. Подняла его и поняла, что лучше не делать лишних движений: можно потерять равновесие. Выключила детектор и осторожно положила его Тольде на колени. Судя по всему, врачу досталось сегодня.
Она разбудила Эриа - нужно было привести себя в порядок, а она чувствовала, что сама не справится. Служанка помогла ей переодеться в темно-синее платье, все ту же накидку и подала обязательный алмазный пояс.
- В шесть часов в храме начнется поминальная служба, – сказала она.
Маргилет через зеркало посмотрела на Эриа.
И снова вспомнила о скипетре. Проклятие! Вот интересно, сможет ли она, когда возьмет его, удержаться от желания узнать все наперед?
Она вышла в кабинет. Камин догорал, свет огня волнами пробегал по углям. Спрятав руки в рукава накидки, Маргилет смотрела на последний огонь.
- Пойдемте, госпожа, - услышала она голос Эриа.
Служанка тоже переоделась - в черное - и готова была сопровождать госпожу.
- А где все? - медленно спросила Маргилет.
- Ваши слуги в храме, - ответила Эриа, - советники в центре связи, они придут в храм позже.
Маргилет посмотрела на часы. Скоро сутки, как пропали Илле и Астро-Эстадиус, а ей кажется, что прошла вечность.
- Скоро шесть часов, - напомнила Эриа.
Маргилет посмотрела в окно. В густых сумерках мелькали снежинки. Опять снег... Надо идти туда, в храм, где...
- Эриа, - слабеющим голосом сказала Маргилет, - дай мне руку...
Выход из системы переходов у храма оказался занят, и Эриа вывела конечную точку перехода в главный церемониальный зал, соединенный с храмом лестницей. Они вышли из зоны перехода в тяжелый сумрак темного зала, и Маргилет остановилась. Долго смотрела на то возвышение, на котором они с Илле стояли в последний момент коронации. С Илле. Она тогда взяла скипетр первой... Скипетр. Снова мысли о Времени. Да нет же! Илле завтра же приедет домой! Нет, сегодня! Вот сейчас она вернется в свои покои, и там ее будет ждать Илле - с маленьким Астро на руках, будет сидеть перед камином и ворошить угли... Нет, войдет в храм следом за ней... Маргилет сжала руку Эриа, на которую опиралась. Служанка заглянула ей в глаза.
Они подошли к лестнице, ведущей в верхний придел и остановились. За поворотом лестницы Маргилет услышала голоса двух жен советников: Вейо и Миереля. Они говорили тихо, но слышно было каждое слово. Маргилет замерла. Говорили о том, что приехали Аркел и патриарх, совершенно убитые горем; что Гесперадо попал в клинику в таком состоянии, что у врачей случился шок: на пилоте места живого не было. Он весь избит, но очень аккуратно: лицо почти не трогали, но после разговора с госпожой он так разволновался из-за своего позорного отлета без парамариатона, что ему стало плохо, и его пришлось поместить в камеру жизнеобеспечения. Нет, госпожа никак не упрекнула его за то, что Гесперадо поспешил увести «Геро-Прогро» из пространства Мэтинга. Она вообще молчит, и врачи серьезно обеспокоены ее поведением. Иваа в коме, Вейо уже лучше, Тоомаа завтра отпустят - говорят, их подтравили галлюциногенами. Садистка эта Бератона! И ее сынок с ней заодно! Что им такого сделали мариатоны, чтобы так с ними обойтись? Похороны послезавтра, все с ног сбились готовиться к этому печальному ритуалу. И надо же так, чтобы сразу все дети, кроме младшего!..
- ...Ты себе такое можешь представить? - вопрошала одна. - Мои дети до сих пор не могут в себя прийти! Ладно - отец нездоров! Но он-то живой! А принцы? Ведь наши дети с ними дружили!
- Да, - отозвалась другая, - мои тоже весь день плачут. Хотели идти сейчас со мной - я сказала, что будет много народу. Тяжело это! 
- А Астро не чешется! Давно бы уже напали на Мэтинг!
- Ты с ума сошла! Первое же движение в их сторону - и парамариатона нет!
Маргилет схватилась за перила, чтобы не упасть. Есть какие-то новости, причем не очень хорошие - а она не знает.
- А откуда известно, жив он или нет?
Это было уже жестоко. Маргилет начала подниматься по лестнице, чтобы эта милая парочка прекратила свои страшные разговоры. Женщины оглянулись, увидев ее, расступились. Лестница была совсем узкая, так что они едва смогли склонить головы, когда Маргилет приблизилась к ним. Она остановилась. Женщины подняли на нее глаза - заплаканные и усталые. Непослушными руками Маргилет подобрала подол платья и поднялась наверх, в большой придел. Эриа догнала ее, подхватила под руку, когда Маргилет остановилась, переводя дыхание от слабости. Под другую руку ее взял кто-то. Она оглянулась - Эстее.
- Вас уже ждут, госпожа, - сказал он.
В огромном приделе полумрак. Горят только свечи. Впереди толпятся слуги, среди них советники, их жены, дети - постарше, из друзей Эоле. Слуг очень много. Чуть подальше - хапи, свободные от службы; за ними, на расстоянии - группа ученых. Это все друзья Илле. Рядом с ними - главы гильдий, городские головы со своим окружением. Вдоль стен - множество разного народа: по особым службам в дворцовый храм пускали горожан. Сегодня желающих присутствовать на первом отпевании было очень много. Люди продолжали входить в храм, становились на пустые места, заполняя придел. Стояли даже на галерее, тянувшейся по периметру. Пустым оставался только балкон над алтарем, где обычно размещался детский хор. На этот раз решили обойтись без детей - не тот случай. Мужской хор размещался слева от алтаря, два певчих тихо пели заупокойный гимн.
Маргилет натянула на голову капюшон и, сопровождаемая Эриа и Эстее, начала пробираться сквозь толпу. Люди валились к ее ногам в оязательном поклоне и, не дожидаясь разрешительных слов, поднимались на ноги, провожали ее скорбными взглядами, вздыхали, качая головами. Слуги, стоявшие вокруг постаментов с телами, расступились, пропуская ее вперед.
Маргилет оказалась перед останками старших сыновей. Все убитые закутаны в плотные белые саваны, лежат на высоких белых постаментах. Там, где должны были быть головы, на саванах лежат венки из белых душистых лилий. Вторым рядом - постаменты с телами убитых хапи и няни...
Эстее усадил ее на стул. Маргилет смотрела на белые тела и отказывалась поверить в то, что это именно ее дети. Она не видела их лиц, и это оставляло место маленькой надежде.
Из алтаря вышли отец Эсманее и алтарник. В алтарнике Маргилет с трудом узнала главного генетика — он присутствовал при всех родах погибших принцев, в его обязанности входил формальный генетический анализ родившихся детей. Он подошел к Маргилет, поклонился и передал ей несколько тонких пластиковых листов.
- Что это? - едва слышно спросила Маргилет.
- В случае невозможности визуального опознания погибших, - ответил генетик, - вы должны дать разрешение на отпевание останков конкретных людей. Это результаты анализов, на основании которых вы дадите свое разрешение.
Маргилет развернула листы. Они были сложены попарно. Первый из них относился к тому времени, когда рождался ребенок, второй — новый анализ. Данные абсолютно идентичные. Все шесть пар листов, с генетическим материалом, запаянным в нижнюю часть, говорили о том, что Маргилет может больше не сомневаться. Она вернула листы генетику. 
Больше она ничего не воспринимала. Иногда она закрывала глаза, но все та же ночная стоянка преследовала ее. Эстее и Эриа придерживали ее за плечи с двух сторон, чтобы она не упала... Нет, это надо пережить, надо успокоиться и понять, что это обстоятельство она изменить не может. Она может передвигать планеты и звезды как фигурки игры акито, она может сама так распорядиться судьбами людей и разумных существ, что поставит их жизнь под угрозу. А вот смерть - это право Бога. Это Его решение - отнимать жизнь или давать ее. И здесь человек, даже такой, как Маргилет, - лишь проводник Его воли.
Но почему же тогда этот божественный промысел так обошелся с невинными детьми? Как это нужно понимать? Кто так жестоко наказал ее? И за что? Почему Он допустил, чтобы погибли дети? В памяти всплыло пророчество настоятеля: род Деибронго иссяк не случайно. Ио попытался увернуться от карающей длани, выдав Маргилет замуж за Илле, но и тут плоды их брака оказались загубленными одним движением. И на Бога Маргилет не обижалась. Она понимала, кто в данном случае оказался сильнее. Тогда пусть Бог сохранит жизнь малышу! Может, Он, не сумев предотвратить гибель шестерых детей, спасет седьмого? И сохранит жизнь Илле? Может, это все послано им в испытание? Только за что? Знает ли он, что Маргилет осталась совсем одна? Скорее всего... Но тогда почему же она почувствовала вчера вечером, как он сказал ей «Прощай...»? Нет, мысль не была оформлена до конца. Значит, это не последняя телепатема. Значит, он жив. Маргилет вспоминала ощущения от той мысли и с радостью понимала, что не обманывает себя. Этот посыл не был закончен - или закрыли «тихую комнату», или перекрыли сознание - Эрриго прекрасный гипнотизер. И хорошо бы Илле просто держали в закрытой комнате, а не пытали и не подвергали никаким воздействиям.
Тела убитых еще два дня будут оставаться в храме - скоро сутки, как монахи из Ресли-Шао читают над ними молитвы. Скорбная служба закончилась. К Маргилет подошли жены советников, что-то говорили ей, наклонялись, гладили ее по плечам и рукам. Подошла Глериана. Маргилет подняла на нее глаза. Может, все эти беды из-за того, что она неправильно поступила с этой девочкой, выдав ее замуж за Вирте? А вот и сам Вирте - рядом с Глерианой, держит ее за руку. Большое горе примиряет людей.
Опираясь на руки Эриа и Эстее, Маргилет медленно встала - все разошлись в стороны, уступая дорогу. Она подошла к первому постаменту и попыталась представить лицо старшего Эоле. Оно было в ее сознании абсолютно живое и веселое — никак не бледное и лишенное жизни. Лучше не давать простор воображению — иначе можно лишиться разума. С большим трудом, с помощью Эриа и Эстее она преклонила колени у каждого тела, как полагалось матери, потерявшей детей. Смотреть на это было тяжело. Многие корректно отвернулись - кто-то со слезами. Вирте просто закрыл глаза. Завтра все это должно повториться, и это было ужасно.
Маргилет встала у последнего тела на колени, и тут к ней приблизился патриарх. Он сам помог ей подняться и сказал:
- Солнышко мое! Как мне жаль!..
В голосе были слезы. Маргилет не смотрела на патриарха. Он заглянул ей в лицо.
- Вот, - сказал он, - возьми.
И сунул ей в руки маленький томик - очень старый, с пожелтевшим обрезом, в черном переплете с тисненым серебром названием: «Панихиды». Язык был старый хэлмолский. Маргилет взяла книгу. С трудом прочитала заглавие, написанное старинным письмом.
- Что это? - спросила она.
- Это древнее последование отпевания и похорон невинно убиенных... - патриарх не договорил «детей». Сглотнув, он продолжал:
- Там молитвы матери, отца (Маргилет закрыла глаза) и чин погребения.
- Я не смогу это читать, - едва слышно отозвалась она.
Патриарх вздохнул:
- Придется. Таких детей хоронят как великих мариатонов.
Маргилет оглянулась на тела.
- Но почему? - спросила она в крайнем недоумении.
- Потому что как невинно убиенные они вознеслись. А как дети, да еще дети правителей - дважды.
Маргилет открыла оглавление, нашла нужную страницу и, отойдя на середину опустевшего храма, быстро прочитала весь чин. Слуги и советники с полном молчании следили за ней. Дочитав, она вернулась к патриарху.
- И что, всех детей хоронят так? - спросила она. - Даже из простых семей?
- Да.
Маргилет еще раз посмотрела на детей. Счастливые! Вознеслись! И ни горя, ни слез уже не знают!
- Я ничего не слышала про это, - сказала она.
- Потому что последний раз такое случилось невероятно давно, - ответил патриарх. - Китона еще не было.
Из алтаря вышли Эсманее и Аркел. Епископ был бледен. Он уже снял облачение и оставался в долгополом черном одеянии. Он подошел к Маргилет и остановился, глядя ей в глаза.
«Я с тобой, Марге! Я всегда с тобой!»
«Спаси вас Бог!»
«Тебе нужна моя помощь?»
«Я сама не знаю, что мне нужно».
«Хочешь, я побуду с тобой?»
«Нет. Мне так легче», - и Маргилет опустила глаза, прекращая контакт.
- Тебе надо поплакать, - вслух сказал патриарх.
- Надо, - безучастно ответила Маргилет и, не простившись, отошла к советникам.
Эстее снова оказался рядом и предложил ей свою руку. В полной тишине они покинули храм.
Проще всего было сейчас находиться в дата-центре - нужно было вести интенсивные переговоры с Посредниками, Старейшинами, дипломатами, поэтому все отправились на четвертый уровень. Но едва Маргилет оказалась в огромном зале центра, она поняла, что не сможет держать лицо перед операторами, да и шумно было в этом центре, а ей хотелось тишины.
В кабинете Эстее усадил ее за стол, и Маргилет долго сидела без движения, уставившись в темно-синий проекционный экран. Советники разместились за столом, и Вирте доложил о том, что утром посольство Мэтинга собиралось покинуть Китон, просило грамоты, а посол сделал заявление. Маргилет выслушала его, не меняя позы. Она понимала, что надо включаться в жизнь, но усилия прилагать не хотелось. Наконец в ее голове родилась одна мысль. Она достала из стола гербовую бумагу, написала на ней от руки о разрыве отношений с Мэтингом и остановилась.
- В котором часу вчера прилетел катер с детьми? - спросила она.
- В половине девятого, - ответил Астро.
Маргилет поставила дату вчерашнего дня и время: на десять минут позже. Затем взяла вторую бумагу, где тоже своей рукой написала, что все мэтинги с момента подписания первой бумаги объявлялись персонами нон-грата и подлежали немедленному выдворению из страны в течение часа. Дата - та же; время - на пять минут позже. Она сама принесла ларец со скипетром, поставила его на стол. Советники встали - так полагалось при извлечении скипетра из ларца: упасть в земном поклоне. Маргилет села на свое место, и советники, наблюдавшие за своей госпожой, с нескрываемым удивлением увидели, что она поставила на бумагах две подписи - свою и Илле.
И посмотрела на советников.
Те переглянулись.
- Нет, - резко ответила на их мысли Маргилет. - я не сошла с ума!
И открыла крышку ларца. Поколебавшись секунду, она протянула руку и взяла скипетр.
Ее здорово скрутило, утянуло - как никогда. Большой кот-дракон подполз к ней на брюхе, обвил своим длинным телом ее ноги, заглянул в глаза... «Брысь!» - мысленно сказала Маргилет и отбросила кота от себя. Но кот полз к ней снова, и Маргилет пришлось спасаться от него бегством...Она не слышала, как советники упали в земном поклоне. Она извлекла скипетр из ларца и открыла глаза.
- Мир вам, - разрешила она встать советникам и приложила верхушку скипетра к бумагам. На бумагах появился характерный ромб, который невозможно было подделать: на отпечатке была видна кристаллическая решетка камня. Маргилет положила скипетр в ларец и передала бумаги Астро. Тот, не веря своим глазам, спросил:
- Но почему две подписи?
- А сколько надо? – спросила Маргилет.
- Ну... - Астро замялся: госпожа вела себя очень странно. - Ну, ваша...
- Те же мэтинги, - ответила она, - поинтересуются у вас: а куда подевался соправитель? Где же его подпись? Что вы ответите?
Астро открыл рот, но понял, что ответ будет выглядеть по меньшей мере смешно. Парамариатон похищен - обстоятельство очень двусмысленное, и Маргилет права, подписываясь за него. Сознаться в том, что служба безопасности самых сильных в галактике самодержцев плохо сработала, допустив исчезновение соправителя, значит сознаться в собственном бессилии. Или тогда надо объявлять Илле-Иннегаттеуса Латеане умершим. То, что сделала Маргилет, было достойным выходом из недостойной ситуации.
Маргилет дождалась, когда Астро все это осознает, а потом спросила у Вирте:
- Где сейчас послы?
- В Пратруги, - ответил Вирте, - ждут вылета.
- Задержите их, - сказала Маргилет. - и предъявите им обвинение в незаконном нахождении на территории Китона.
- Я против, - сказал Миерель.
Маргилет и Астро повернулись к нему: почему?
- Это может спровоцировать Мэтинг на новые неожиданности! Бератона тоже может задержать наше посольство!
- А ты предлагаешь, - с сарказмом в голосе произнес Вирте, - чтобы мы проводили мэтингов с почестями?
- Нет, но... - Миерель шагнул к Маргилет. - Там ведь наши люди! Неужели нам нужны еще жертвы?
Неосторожное высказывание заставило всех вздрогнуть. Непроницаемой осталась только Маргилет. Она грустно посмотрела на Миереля. Ей не хотелось объяснять ему, что посольство Китона Бератоне не нужно, как не нужна и война. Он и так знает, что Антигулам нужна мариато Китона, а теперь у ни появилась возможность заполучить не только покорную Маргилет, но и весь Китон впридачу. У Эрриго меньше всех прав на Мэтинг. Трое его средних братьев скорее поубивают и мать, и Эрриго, и Эгула, чтобы воцариться в Мэтинге. Они слишком жестоки, даже в сравнении с извращенцем Эрриго. И раз в Мэтинге ему ничего не светит, Бератона поможет ему осуществить амбициозные планы где-нибудь еще. Для начала, в Китоне. А что? Любить - так королеву!..
Маргилет отвернулась к камину. Миерелю тихо шепнули, чтобы он успокоился, а Астро передал бумаги Иранго: в полночь советник предъявит их мэтингам. Вместе с Эстее он ушел в комнату совещаний: следовало снять копии с документов и подготовить их к отправке дипломатической почтой в Мэтинг, а также вручить послу.
- И как долго мы будем их держать? - поинтересовался Вирте.
- Не знаю,- не сразу ответила Маргилет. - Что Старейшины? - спросила она, не поворачиваясь.
Вирте рассказал ей, что все без исключения Старейшины тоже не выпускают мэтингских послов из своих государств (кивок в сторону Миереля), ожидая, что предпримет Китон. Пока же они предоставляли в распоряжение Астро все свои военные силы, чтобы он мог при необходимости использовать их для нападения на Мэтинг.
Нападать на Мэтинг Маргилет не хотела. А вот побряцать оружием следовало. Пока же у Мэтинга находились корабли Посредников, и их пребывание там ничего не дало. Мэтинг в полной информационной изоляции, народ ничего не знает о похищении парамариатона Китона, но уже высказывает недовольство относительно того, что все вылеты из империи прекращены, и во многих городах вообще отсутствует связь и даже энергия. Народ Мэтинга был очень легок на подъем, и в Сахоа-Эвей постоянно устраивались походы к воротам императорского дворца. Правда, потом все заканчивалось печально, но народ уже давно обозлился.
Требовать от Бератоны в этой ситуации вернуть Илле было бессмысленно: Бератона никого не услышит, связи нет. Посылать туда кого-то - отправить человека на верную смерть. Может, отпустить одного посла из мэтингов? Похоже было, что Бератона вообще не намерена возвращать Илле, иначе она оставила бы канал контакта.
Пришла Эриа и сообщила, что в малом голубом зале на первом ярусе накрыт стол для госпожи, советников и наместников. Все вспомнили, что ничего не ели со вчерашнего дня. Маргилет отказалась.
- Ну нет, - запротестовал Вирте, - так не пойдет! - и настойчиво потянул ее под руку. - Вам, госпожа, необходимо повидаться с наместниками, заодно поесть...
Он поднял ее и вывел из кабинета. Оказавшись впереди всех, Вирте сказал:
- Маргилет, не делай глупостей! На тебя все смотрят, вся империя сопереживает и сочувствует тебе - а ты раскисаешь!
- Оставь меня! - слабо упиралась Маргилет.
- Да на тебе лица нет! - тихо зашипел Вирте. - Береги себя, пожалуйста, ради всех нас!
Маргилет удивленно посмотрела на него: кто это говорит? Желание напомнить Вирте о его отношении к Илле родилось в душе и разрослось до ненависти. Захотелось бросить ему в лицо, что это он накликал беду. Но она вовремя притормозила: вряд ли Вирте желал Илле такой участи. И вряд ли он хотел, чтобы она перенесла такие испытания.
Шестьдесят наместников встретили ее в зале, смежном с голубым. Все они пали ниц перед ней, а потом один из них от имени всех вырази глубокое сожаление... Все ее жалеют!..
Ужин проходил в скорбной тишине. Ели мало, больше пили горячий ракле - философский напиток. Как Вирте ни уговаривал Маргилет, она ни к чему не притронулась. Она сидела за столом, медленно поворачивая за подставку чашу с водой, и думала, что хорошо бы сейчас уснуть и не проснуться. Наместник Акелле, сидевший рядом с ней, долго смотрел, как Маргилет пытает воду, а потом тихо шепнул ей:
- Госпожа! Утопить горе приятнее в ракле!
Этот наместник, отец Глерианы, почти старик, встретил когда-то Маргилет и Илле после их возвращения из монастыря. Мариатоны со всеми наместниками поддерживали теплые отношения, но Илле любил Акелле за потрясающее чувство юмора. Когда они начинали упражняться в остроумии, окружающие долго не выдерживали: смеяться так много было невозможно, при том, что сами хохмачи сохраняли невозмутимый вид. Вспомнив эти юмористические этюды, Маргилет повернулась к Акелле и слабо улыбнулась ему. И тут же снова погрузилась в себя.
- А еще лучше в пиве, - немного погодя ответила она.
Акелле осторожно обрадовался:
- Я всегда знал, что ваше чувство юмора не изменит вам никогда!
- Это только за пять минут до смерти! - ответила Маргилет и встала из-за стола, сделав всем знак продолжать ужин.
Наместники встали, когда она выходила из зала. Вернувшись в кабинет, она обнаружила, что на фонеттографе есть несколько параллельных вызовов. Она включила ответ, и на связь с ней вышли сразу пятеро Старейшин. Они принялись выражать ей свои соболезнования и заверили ее, что готовы оказать любую помощь, которая потребуется, не считаясь с затратами. Вскоре к ней присоединились советники, и начались такие интенсивные переговоры с хапи и военачальниками Старейшин, что Маргилет поневоле втянулась в процесс. Ей не давали растекаться по древу, подстегивая ее сознание требованием немедленного ответа на поставленные вопросы. Некоторое время она проработала эффективно, но потом смена ее эмоций стала слишком резкой и частой. В кабинете давно уже незаметно появился Тольде и неотрывно наблюдал за Маргилет. Ему не нравилось ее состояние: непредсказуемые реакции - то слишком быстрые, то слишком медленные, без видимых на то причин...
Наконец, все условия были обговорены, количество кораблей каждого старого мира согласовано, и действия скоординированы. Маргилет перевела на Астро зону экспликации связи, чтобы он мог через мультиканалы руководить стихийной полувоенной вылазкой к Мэтингу, и передала ему все пульты управления. И тут у нее сильно закружилась голова, и перед глазами разлилась серая пелена...
Она идет по коридору - длинному и темному. Впереди и по сторонам - гладкие черные стены, а в самом конце - мертвенный свет. Плошка в ее руках вот-вот погаснет, дышать становится нечем. Огонь умирает у входа в помещение с бледным освещением. Это «тихая комната». А коридор - выход из системы этих комнат. Дышать совсем трудно. Маргилет проходит через комнату - огромный зал - и попадает в соседнюю. Там посередине стоит большой стеклянный куб. И туда нужно войти...
Она открыла глаза. С трудом узнала комнату за кабинетом. Она сидит в большом кресле; очень свежо - открыто окно, светает. К ней склонился Тольде. Он ничего не говорит, только пристально смотрит на нее. Маргилет чувствует, что ей значительно легче и спокойнее - стимуляторы.
Эриа заставила ее выпить ракле. Маргилет сопротивлялась, но замечание Тольде:
- Нечего падать в голодные обмороки! - пристыдило ее, и Маргилет покорно выпила питье. Тольде настаивал на том, чтобы Маргилет легла в постель, но она не соглашалась. Шевелиться не хотелось. Через широкий проход она видела весь кабинет - там сейчас никого не было. Через некоторое время пришел с заброшенными текущими делами Вирте, но особенно докучать ими не стал. Быстро раскидав дела по направлениям работ и записав все замечания Маргилет, он коротко рассказал ей о том, что произошло, пока она была в забытьи. После полуночи Астро повел корабли Старейшин к Мэтингу, но там их уже ждали. Их встретил кордон из кораблей мэтингов. Они без всякой боязни пошли на таран и оттеснили Старейшин за орбиту последней планеты главной системы Мэтинга. Связаться со столицей Сахоа-Эвей было невозможно, корабли мэтингов тоже не реагировали ни на какие сигналы. А когда хапи попытались создать принудительную грависвязь, включив ретрансляторы на Мэтинге суперсигналом извне, над всеми планетами появились защитные псевдоинформационные поля, технологию которых Мэтинг недавно украл у Китона. Атмосфера планет стала непрозрачной для любого измененного излучения. Мэтинг обзавелся ровной голубой поверхностью с отдельными островками мелкой ряби. Со стороны он казался мертвым миром. Когда-то точно так же пряталась Спадоа от дотошных молодых миров. Китонянам пришлось раскрыть секрет этих защитных полей, чтобы инженеры Старейшин, находившиеся на кораблях, попытались снять ее. Но ничего не получилось. Но Астро не спешил отводить корабли, чтобы иметь непосредственный контроль за передвижением транспортных и пассажирских лайнеров мэтингов. Потом Вирте рассказал, что все вернувшиеся с Мэтинга чувствуют себя относительно хорошо, врачи скоро отпустят их; Вейо уже с советниками. Только Иваа пока плох, но его жизнь уже вне опасности.
Так много забот - а ей ни до чего нет дела. Ей ничего не хочется знать. Тольде намекнул Вирте, что госпоже пора отдыхать, и Маргилет с огромным облегчением попрощалась с советником. Она действительно устала, но в силу давней привычки она никогда не сознается в этом. Но, едва Вирте ушел, она закрыла глаза и моментально уснула.
Спала она недолго. После полудня она неожиданно проснулась - словно неведомая сила выбросила ее из сна. В комнате та же картина, что и в прошлый раз: Тольде дремлет в кресле у окна, только Эриа на этот раз спит на кушетке рядом с ее креслом. Маргилет сняла с ног плед, встала, пробралась мимо чутко спящей Эриа в купальню и умылась, стараясь не шуметь. Все ее слуги сейчас были кто где - следовало готовиться к похоронам, и рук не хватало, так что никто не помогал ей переодеваться. Маргилет причесала волосы, оставив их неубранными - нынешнее ее положение позволяло такую вольность, -  и отправилась в храм. Ей безумно не хватало ее собственного круга - детей и мужа. Она уже устала от обилия сочувствия и скорбного, но необходимого общения. Илле она вернуть не могла, Астро-Эстадиуса - тоже. Оставалось или бегать из угла в угол, ожидая, когда они объявятся, или пойти к тому, что пока оставалось с ней. Ведь, по-хорошему, все равно где ждать вестей о пропавших. Но не видеть детей Маргилет больше не могла.
Она уже осознала то, что они умерли. Ее уже не пугал их вид. Она встала сбоку от тела Эоле - так, что видела их всех. Монахи поочередно читали молитвы, в пустом храме эхо разносилось гулко и глухо. Ее опять усадили, рядом возник Аркел. Он ничего не сказал ей, только положил руку на ее плечо. Маргилет прислушивалась к молитвам и думала о том, что ее дети - уже не ее, чужие. Божьи. Сегодня она видит их в последний раз. Завтра их похоронят как Великих. Она думала о том, что не стоит суетиться - Илле отыщется. Астро из кожи вон лезет, чтобы вернуть его, и каждая минута разлуки с ним приближает момент встречи. Только бы вот знать наперед, что он останется жив, и сколько ей ждать. На этой мысли рука Аркела сжала ее плечо, и Маргилет вспомнила, что не одела венец. Правда, Аркелу — как и Илле — и венец не помеха, хотя все головные уборы мариатонов экранируют их мысли. А Аркел всегда знает, о чем думает Маргилет. Он и сейчас прекрасно понимает, о чем она все больше помышляет, как ее начинает мучить мысль о Времени. Сегодня была одна сплошная суета, завтра - похороны, а потом останется лишь ожидание. И вот тут ей и нужно быть осторожной, чтобы не сорваться.
Ей вообще следует сейчас вести себя достойно: никаких обмороков и дрожи в коленках! Никаких закатываний глаз! И слез. Аркел уже успел ненавязчиво положить ей на колени вчерашний томик, раскрытый на последовании второго дня отпевания. Сегодня предстоит публичное прощание. К телам придут друзья, близкие; к ним могут подойти все, кто захочет. И все это должно будет происходить на глазах у Маргилет.
Незаметно подошло время службы. Храм заполнился людьми. Советники, сбившиеся с ног в поисках госпожи, с облегчением нашли ее здесь, но не посмели побеспокоить. Аркел остался стоять рядом с ней. А когда начал петь хор, в котором сегодня уже был детский состав, и Маргилет, услышав высокие голоса, начала теребить пуховую оторочку, он осторожно дал ей в руки свои четки. Ее дочки пели в этом хоре, и младших сыновей тоже учили пению на службах. Теперь пели для них.
Отпевание было долгим. Маргилет устала, и Аркел обнял ее, придерживая за плечо, чтобы она смогла прислониться к нему. Народу было очень много. Были дни праздников срезанных цветов, и Маргилет вспомнила, что когда-то в это время они с Илле обвенчались. Сколько прошло лет?..
В воздухе стоял дым воскурений и запах цветов. Один раз Маргилет посмотрела на молившихся: у каждого в руках белые цветы - охапками. Они сыплются на пол, хрустят под ногами стебли, в лепестки капает воск... Люди по одному - все! - проходят перед усопшими, кладут в изножие цветы - каждому - и подходят к Маргилет, низко, а то и в пол кланяясь ей. «Как иконе!» - думает она и старается отвечать хотя бы взглядом - многие из тех, кто приехал сюда, видят ее вживую первый раз. Ее подданные любили ее. Про нее в народе ходило множество историй, рассказов и красивых легенд, которые создавали образ почти идеального правителя. Теперь же, с учетом сложившихся обстоятельств, ее уже склонны были возвысить до святости. Но все это - скорбный экстаз.
Когда поток прощавшихся иссяк, последний человек склонился перед ней, и все заняли свои места, она встала и повторила вчерашнее прощание. На этот раз с ней рядом был Аркел, но Маргилет сразу отстранила его руку, когда он взял ее под локоть. С потрясающей выдержкой и достоинством она попрощалась с каждым ребенком, каждого осыпала землей из чаши, которую держал Аркел. Патриарх закрыл тела ритуальными платками, священники вынесли шесть корзин с цветами, и на тела Маргилет положила по охапке белых цветов.
Поздно вечером, оставшись с Эриа и Тольде, она долго сидела молча, глядя в чашу с ракле, и медленно перемешивала жидкость деревянной палочкой, чтобы поднять осадок и сбить пар. Руки ее дрожали, и в тишине был слышен тонкий звон палочки о края чаши... Вот и все. Настала ночь, а ей не к кому пойти, чтобы поцеловать, пожелать хороших снов и спеть песню, под которую засыпал малыш Астро, и няня уже не расскажет ей о том, что сегодня натворила эта бедовая компания... Палочка выскользнула из ее пальцев в чашу, и следом за ней упала первая слеза. Нет. Нельзя плакать, слезы опустошают душу и входят в привычку... Малыш, где же ты? Что с тобой? Ты должен был вернуться вместе с братьями и сестрами, но ты не вернешься. И неизвестно, что лучше: знать, что ты погиб и оплакан, или мучиться от неизвестности о твоей участи... Упала вторая слеза, и Эриа подала госпоже платок. Эмоции, эмоции! Нельзя распускать себя... Илле нет - и ей стало неуютно и одиноко. Когда-то она пренебрегала Илле, сейчас она поняла, что любила его всегда, с первой минуты своей сознательной жизни, а их любовь, их счастье безжалостно растоптали.
Пришел Астро и доложил, что днем в Алаите собрался Совет Старейшин, но без Мэтинга, которого теперь исключили из Совета. От Китона туда ездил Эстее. Старейшины должны теперь собраться еще раз, когда пожелает Маргилет. А пока Бератоне были предъявлены требования вернуть парамариатона и принца в Китон, но она молчала. В эти часы Совет уже закончился, и на эспал Астро пришел его протокол. Не поднимая глаз, Маргилет поблагодарила советника и жестом попросила его уйти.
Она осталась одна. Эрриго глубоко ранил ее, и рана эта могла оказаться смертельной.
Она знала, что после отпевания никто не покидал храм; все, кто был на службе, вместе с монахами и священниками молятся за Илле и Астро-Эстадиуса и прощаются с погибшими. Второй вечер горожане не выходят на берега каналов отдыхать и веселиться, а собираются по домам, и город погружен в непривычную тяжелую тишину.
Ей не хотелось ничего - ни думать о том, что теперь станет с Илле и малышом, ни о том, как она будет существовать без них. Было просто страшно. Ей все больше хотелось узнать будущее, и только слабость и апатия не позволяли ей отдать распоряжение о том, чтобы ей принесли ларец.
Маргилет поставила чашу на стол, встала и вышла из комнаты.
В пустом кабинете она взяла плошку и медленно, с замирающим сердцем, направилась по залам и холлам на детскую половину первого яруса. Было уже поздно, во дворце включили ночное освещение - полосы светильников у самого пола. Одинокие охранники, обязанные стоять на часах у покоев советников, приветствовали ее поклонами и обнаженными мечами дистанционного воздействия. И тут же отводили глаза. Вот уже тринадцать с лишним лет каждый вечер они с Илле шли этой дорогой в детскую, где дети перед сном ожидали от них сказки и истории, которые Илле умел здорово придумывать.
Она шла, и в душе у нее щемило от того, что там, в прошлом, остались ее дети, которые так любили ее, и в которых она души не чаяла... А может, все это сон? Может, наваждение? Вот она сейчас войдет в спальню и увидит всех семерых, спящих снами ангелов...
Перед ней были шесть пустых лож, усыпанных цветами. Маргилет зажмурилась и не сразу открыла глаза. Тоска расцарапала ее душу ядовитыми когтями. Она подошла к каждому ложу, коснулась лепестков цветов, устилавших черные бархатные покрывала, и остановилась у маленькой колыбельки Астро. На ней не было траурного покрова. Глядя на колыбель сквозь навернувшиеся слезы, она едва слышно запела дрожащим голосом, словно малыш мог услышать ее. Она пугалась звука собственного голоса, но не могла остановиться. Горло перехватило от подступивших слез, дыхание замерло, и она уткнулась лицом в покрывало колыбели, повторяя сквозь плач как заведенная:
- За что? За что? За что?..
Здесь можно было плакать - никто ее не услышит и не помешает: она закрыла дверь на кодовый замок. Незаметно для себя, наплакавшись, она впала в забытье и не слышала, как хапи открывали дверь сканером. Очнулась она уже в спальне, в своей постели. В комнате - все ее слуги, лица у всех встревоженные и печальные. В изножии кровати сидит Эриа и грустно смотрит на нее, а Тольде испытывает явное облегчение: наконец Маргилет дала волю слезам.
На ночь с ней осталась Эриа, и вдвоем они проговорили всю ночь. Маргилет плакала, служанка - тоже, вспоминая то, что осталось в прошлом. Несколько раз Эриа засыпала, и Маргилет, панически боявшаяся остаться одна, будила ее. Эриа позвала еще двух служанок - Илангу и Арлин, и Маргилет стало немного спокойнее. Они тоже устроились рядом с ней, но не на ее постели, где сидела Эриа, а на полу, набросав на ковры подушки. Они не сомкнули глаз до рассвета, пока Маргилет, утомленная, не задремала.
Ей снова снились черные коридоры, но теперь уже с панелями управления «тихими комнатами». Она не могла припомнить, где на Спадоа могла существовать такая мощная система изолированных помещений. Ей снилось, что она снова идет в духоте к мертвенному свету, плошка гаснет, она входит в комнату - в ту, последнюю...
В совершенно пустом замкнутом пространстве стоит большой стеклянный куб. Такая комната была в Меммиджее, но Маргилет чувствовала, что находится не дома, а очень далеко от Китона. В кубе, в разных углах, сидят обнаженные Илле и маленький Астро. Маргилет входит в куб, и ее обдает холодом.
Она касается малыша, но он неподвижен, словно спит. Он холодный как лед и завернут в какую-то пленку, обтягивающую все тело, и из этой пленки его никак не достать. Она пытается расцарапать эту пленку, разгрызть ее зубами - безуспешно. Она поворачивается к Илле. Тот тоже ничего не слышит и не видит, и такая же пленка покрывает его тело.
Она хватает малыша, но он выскальзывает из ее рук. Наконец ей удается удержать его, и она бросается к Илле. Но он больше малыша, тяжелее, и она никак не может уцепиться за него - идеально скользкая пленка не дает ей удержать даже руку Илле. Малыш тоже выскальзывает из ее рук, и она знает, что сейчас погаснет свет, и она уже не вытащит их. И она изо всех сил вцепилась в Илле. Пленка разорвалась, и Маргилет упала на пол, выронила сына...
Ее разбудил Тольде, он истошно звал ее и тряс за плечи. Грубо возвращенная в реальность, Маргилет открыла глаза, увидела перед собой испуганную Эриа и почувствовала судороги в стиснутых руках: она вцепилась в служанку, и та уже почти кричала от боли.
С трудом осознав себя и поняв, что натворила, Маргилет со стоном разжала пальцы и уткнулась в подушки, боясь пошевелиться.

После утреннего последнего отпевания шесть белых свертков вынесли из храма, обошли с ними восточную стоянку и начали подъем в гору. Снегу за эту ночь навалило как никогда много, и все утро слуги и хапи расчищали дорогу наверх, к вершине горы, по которой предстояло пройти всей процессии. В белом покрове тонули все звуки - лишь скрипел снег. Темно-серое небо тяжело нависло над склоном, закрыло скалы на вершине горы. Парк в той части, где были деревья, казался большой пещерой, и процессия протянулась под ее тяжелыми сводами. Все было тяжело: и небо, и снег, налипавший на обувь, и сам путь...
Маргилет, одетая в полное облачение мариатона, шла за носилками с телами своих детей и чувствовала себя прескверно. Слезы не принесли ей облегчение, как думали врачи. Ее существо больше не могло осознавать тяжесть потери. Ей стало казаться, что хоронят ее, а вскоре она вообще перестала понимать, что происходит, и ее лицо приобретало все более удивленное выражение: одни носилки с телом, ну, двое - но сразу шестеро мертвых собственных детей!.. Этого просто не может быть, это уже какой-то фарс, нелепость и невероятное недоразумение… Короткий ритуал последнего прощания и опускания тел в глубокую расселину. Священники спрашивали ее о чем-то, за нее отвечал Вирте... Ее сознание вообще пропустило момент возвращения во дворец.
После поминальной трапезы все советники переместились в кабинет госпожи и сидели вокруг камина, наблюдая за тем, как Астро отдает распоряжения хапи и военачальникам Старейшин. Уходить никому не хотелось, несмотря на поздний час: боялись оставить Маргилет одну. К тому же всех пугала неизвестность, и тишина во дворце стояла гнетущая.
Огромное количество военных кораблей и зондов стояли у пределов Мэтинга, а империя Бератоны по-прежнему была в изоляции. Кто-то уже предложил объявить Мэтингу войну, но эта идея осталась без поддержки: все уже прекрасно понимали, что нападение на Мэтинг влекло за собой верную смерть Илле и Астро-Эстадиуса.
Потом из Пратруги позвонил китонский посол в Мэтинге: их благополучно отпустили, они прошли через Посредников на корабле Клео-Ирасу, в который их посадили еще сутки назад в Сахоа-Эвей. Самого парамариатона с ними нет. Нет и Береникса.
Закончилась связь, и все повернулись к Маргилет. Она сидела в кресле, закутавшись в большой теплый плед и, похоже, дремала. Решили говорить потише. Тольде, все время сидевший позади Маргилет, подошел к ней, ощупал ее холодные руки и покачал головой: она замерзла на горе и никак не могла согреться. Вирте принес еще один плед.
- Надо отпускать мэтингов, - тихо сказал он, осторожно укрывая пледом Маргилет, - раз они отпустили наших послов.
- Ни за что! - возразил Иранго. - Вот теперь они останутся у нас!
В своем направлении - дипломатические дела - Иранго сейчас был один: Иваа еще не оправился полностью и находился под присмотром врачей. Все вопросы с послами и гостями империи достались Иранго. Может, Иваа и решил бы все по-другому, но его сейчас не было среди советников.
- И что ты будешь с ними делать? - поинтересовался Эстее.
- Держать, пока Бератона не отдаст парамариатона.
- Хочу напомнить, - вмешался Миерель, - что дипломатов можно задержать только на двое суток. Если мы задержим их больше, чем на этот срок, мы создадим прецедент...
- Не забывай, пожалуйста, - заметил Вирте, - что в Совете Пятнадцати «Мудрец» пользуется правом пренебрегать законами Старейшин, если это необходимо для обеспечения его собственной безопасности. Сейчас именно такой случай и наступил.
- Лучше было бы их вообще не задерживать, - сказал Вейо.
- Ну, хорошо, - вздохнул Эстее, - допустим, мы задерживаем их. А что дальше?
- Мы будем ждать, когда Мэтинг снимет свою искусственную изоляцию, - ответил Иранго.
Тоомаа быстро раскрыл свой эспал и принялся что-то считать на нем.
- Астро, - сказал Вирте, - позвони нашему послу. Может, их снабдили какими-нибудь инструкциями или требованиями, когда отпускали назад?
- Если бы снабдили, посол сказал бы, - буркнул Астро, но на фонеттографе набрал код и вышел в соседнюю комнату совещаний.
- Очень скоро у Мэтинга не хватит энергии, - сказал Тоомаа, - чтобы поддерживать псевдоинформационные поля. Мэтинги, конечно, неплохо украли наши технологии, но забыли, что все задумывалось под наши мощности.
- И как много у них осталось энергии? - спросил Иранго.
- На шесть спадоанских часов.
- Так что можешь готовить свои требования, - сказал Вирте, - через шесть часов предъявишь...
- Три, - вдруг изрекла Маргилет, и все вздрогнули.
- Что - три? - осторожно спросил сидевший рядом с ней Вейо.
- Три часа - и Мэтинг без энергии, - не меняя позы ответила она.
- Простите, госпожа, - начал Тоомаа,- но мои вычисления...
- Сделаны на основе устаревших данных, - закончила Маргилет и открыла глаза.
Тоомаа опешил.
- Откуда такая точность? - удивился он. Все переглянулись: все ли с ней в порядке?
Маргилет зашевелилась и достала из-под пледа записку.
- Из аналитического центра, - сказала она и отдала записку Вейо. Тот передал ее Тоомаа. Прочитав ее, он сказал:
- Тут сказано о двадцати шести часах, госпожа!
- Это расчеты вчерашнего дня. Сделайте поправку на настоящее время.
Все снова переглянулись - на этот раз в недоумении: когда же Маргилет успела побывать в аналитическом центре?
- Я отправила в центр своего слугу Дейнисса, - ответила она на немой вопрос советников, - и он принес мне эти данные.
- Значит, - сказал Тоомаа, - они снимут оболочку раньше.
- Почему? - спросил Вирте.
Тоомаа вздохнул: ну как он не понимает очевидных вещей? Впрочем, Вирте - дитя цивилизации, давно овладевшей всеми возможными источниками энергии - разными синтезами, люминесценцией молекул, не говоря уже об энергии звезд. И ее исчерпаемость для него непредставима.
- Никогда, - наставительно сказал Тоомаа, - ни одно государство не потратит всю энергию до последней капли. У них должно остаться что-то, что позволит им восстановить производство энергии в прежнем объеме.
- Неужели Мэтинг настолько беден энергоресурсами? - спросил Вирте.
- По сравнению с нами - да. Даже их звезды не используются ими настолько интенсивно, как должно. 
- Вирте, - заметила Маргилет, - я полагала, что в этом вопросе вы более подготовлены.
- Энергетика - не мое направление, - ответил Вирте, постаравшись погасить в голосе высокомерные нотки.
Спорить с ним и доказывать ему, что в таком случае он не может называться старшим советником, Маргилет не хотела. Но при случае надо будет напомнить Вирте о том, что не грех поинтересоваться тем, с чем имеешь дело каждый день. Вот Илле всегда знал ответы на любые вопросы и никогда бы не допустил, чтобы в его компетентности сомневались...
- Продать! - прошипел Тоомаа. - Продать энергоносители по бешеным ценам! Половину империи за полчаса энергии за лампочку в спальне Бератоны!..
Неожиданно он замолчал.
Далеко в залах раздались странные металлические звуки, словно кто-то железный шагал по покоям госпожи. Советники выпрямились в креслах, шаги приближались, и через несколько мгновений в кабинет, звеня коваными сапогами, вошел Береникс. За ним, вытаращив глаза, осторожно следовал потрясенный Астро.
Все повернулись к нему и онемели от его вида. Обычно всегда подтянутый и аккуратный, Береникс был одет в невероятно потертый комбинезон грузчиков уртанийских транспортных кораблей, а на ногах его были сапоги на молекулярных застежках с магнитными подошвами. От сапог к поясу тянулось множество звеневших цепочек, карабинов и прочей мишуры, которая была совершенно неуместна сейчас, но необходима исследователям новых планет.
Никто не ожидал его появление, да еще в таком виде. Береникс сотворил земной поклон Маргилет, поднялся на ноги и сказал:
- Простите мне мой вид - я не переоделся... Мои соболезнования, госпожа, - добавил он через паузу.
Оглядев всех советников, он обратился к Вейо:
- Слава Богу, вы с Тоомаа здесь! А где остальные?
- Кого ты имеешь в виду? - мрачно уточнил Вейо.
- Всех, кроме парамариатона.
Все подались вперед:
- Ты что-то знаешь?
Береникс вздохнул и огляделся. Маргилет не сводила с него глаз.
- Можно, я сяду, госпожа? - спросил он.
Не отрывая от него пристального взгляда, Маргилет кивнула.
Астро поставил ему стул, и Береникс сел, протянув руки к огню. Одет он был не по погоде, и Маргилет сняла с себя плед и передала его Берениксу.
- Спасибо, моя госпожа, - сказал он, заворачиваясь в плед.
- А теперь рассказывайте! - потребовала Маргилет.
- Моя госпожа! Я все знаю! - сказал Береникс. - Я знаю, что произошло; я знаю, что случилось с нашим господином и вашим сыном.
Маргилет остановила его.
- По порядку, - сказала она.
- Хорошо. В последний день нашего пребывания Бератона устроила прощальный ужин. Все переговоры прошли очень удачно для всех, и Бератона захотела это отпраздновать. Естественно, были приглашены все правители и их министры и советники. А мы - адвокаты и я - могли лишь присутствовать. Мы стояли, согласно мэтингскому протоколу, по стенам, вокруг стола в центре зала. Бератона все поднимала тосты за гостей, угощала всех особыми блюдами - каждому свое. Потом вдруг парамариатон посмотрел на меня и одними губами сказал: «уходи!» Я не понял, почему, а он вдруг сделал рукой вот так, - Береникс провел пальцем под подбородком. - Кажется, это знак опасности?
- Да, - подтвердила Маргилет. - Дальше!
- Я сразу заговорил зубы одному из секретарей, увел его, а потом отделался от него и вернулся к залу. Только меня уже не видели, я забрался в укромный уголок. Наших адвокатов уже не было, а все, кто сидели за столом, кроме Бератоны, вели себя очень странно. Только Хэмпа и То как-то держались. Бератона сама проводила их до выхода из зала, а потом вернулась к столу. Наши все уже были невменяемы. Бератона распорядилась отвезти советников в космопорт, а нашего господина унесли куда-то.
Береникс замолчал, переводя дыхание. Маргилет неотрывно смотрела на него.
- Можно, - сказал он, - я не буду рассказывать о том, как я прятался по всему дворцу, чтобы меня не схватили? Я только хотел узнать, что с парамариатоном. Я видел, что нескольких хапи убили, остальных нейтрализовали теми же галлюциногенами, что и советников. Убили еще двоих адвокатов - их просто обкололи наркотиками. Мэтинги развели нас как младенцев! Это все было тщательно спланировано. Парамариатона продержали в интенсивной реанимации, чтобы очистить его организм от ядов. Он нужен был им здоровым и в сознании.
- Кому - им? - спросил Вирте.
- Бератоне и Эрриго. Этот извращенец привез во дворец маленького Астро-Эстадиуса. Мне к тому моменту удалось переодеться в костюм врача, я крутился около других врачей и все видел и слышал. Принц тоже был в беспамятстве, его тоже реанимировали. А потом господина отвели в «тихую комнату». Мне повезло: я сам отнес туда же Астро-Эстадиуса. Со мной были еще двое врачей и охранники, и я ничего не смог сказать господину. Он узнал меня, но у него был завязан рот, и руки и ноги тоже связаны. И один из врачей сказал ему, чтобы он сидел тихо, а то и этого его сына удавят. (На этом Маргилет закрыла глаза: значит, Илле знает!..) А потом их стали готовить к отправке в анабиолабораторию.
Маргилет открыла глаза. Ее сон… Тела, обтянутые пленкой... Эта пленка используется в низкотемпературных камерах, сублимационная пленка, вытягивающая из верхних слоев кожи всю его влагу, чтобы замерзшая вода не разрушила организм. Так эта вода и хранится в этой пленке, покуда тело охлаждают до значения ниже замерзания воды. Значит, анабиоз!..
- ...Я понял, - продолжал Береникс, - что их увезут из дворца - врачи говорили о том, что у них нет условий для сохранения функций мозга в низких температурах. Тогда я снова переоделся - уже охранником...
- Как это тебе удалось? - не выдержал Вирте. - То ты врач, то охранник! И тебя не вычислили?
- Уметь надо! - отпарировал Береникс. - Я сопровождал господина и принца до звездолета Эрриго. Там их погрузили, и я смог спрятаться на корабле. И Эрриго улетел на Уртанию.
Все переглянулись: этого не может быть!
- Береникс! - сказала Маргилет. - А вы ничего не путаете? Из Мэтинга вылетели только два корабля. И оба в Китон!
- Все дело в том, - ответил Береникс, - что на звездолет Эрриго поставили гравитюнеры с «Геро-Прогро».
- Ты уверен? - спросил Астро.
- Корабль поднялся над космодромом, нырнул в гравиканал и вынырнул уже над Уртанией. Весь полет длился не больше пяти минут.
Все с сожалением переглянулись: Эрриго ушел из-под носа у всех. Двигатели гравитационного перемещения на кораблях китонян позволяли уйти из любой точки с любым гравитационным полем. Достаточно было задать канал. Такое перемещение незаметно для окружающих. Вынырнуть в пространство Эрриго мог где угодно. Корабли мэтингов были оснащены ступенчатыми переходниками, которые не позволяли совершать дальние броски, а лишь до ближайшего гравитирующего тела - до звезды или планеты. Такой бросок был бы непременно обнаружен, и Эрриго давно бы задержали.
Теперь во всех действиях Старейшин пропадал всякий смысл. И Береникс - не самый сильный свидетель; его рассказ не может быть использован против Бератоны. Предъявить ей нечего.
- А куда потом подевался Эрриго? - спросил Вирте.
- Я не знаю, - ответил Береникс. - Откровенно говоря, я действовал без всякого плана - как получится. Когда я понял, что случилось с парамариатоном и вашим сыном, - Береникс посмотрел на сникшую Маргилет, - мне стало страшно. Я весь полет на Уртанию провел с ними. Они уже были без сознания, и я не уверен, что смог бы оживить их. Если бы не было малыша, я бы рискнул. Но я не знал, смогу ли привести всех в чувство, в каком состоянии будет господин, сможет ли он постоять за себя, или мне придется спасать всех самому.
- А что, - спросил Астро, - Эрриго был один?
- Совершенно один.
- Получается, теперь, кроме него, никто не знает, где парамариатон и принц?
- Никто.
- Боже, сохрани ему жизнь! - прошептала Маргилет. Вирте, сидевший рядом с ней, положил свою руку на ее.
- Хапи отыщут его, - сказал он. - Его, Илле и Астро-Эстадиуса.
- Да, - возразил Астро, - но до этого может случиться все что угодно!
- Астро! - с укором сказал Вейо. - Ты мог бы и промолчать!
Маргилет совсем упала духом.
- Какой ужас!.. - произнесла она едва слышно.
- Как же ты ушел от Эрриго? - спросил Эридан.
- Я вышел через дверь в грузовом отсеке. Эрриго оставил звездолет, он вышел из него и стоял рядом. Договаривался с карантинной службой.
- И ты не угнал корабль? - почти закричал Эстее.
- А как? Прошел бы мимо Эрриго, хлопнул бы его по плечу, если бы он меня и тут не заметил...
- Да его бы сбили, едва он поднялся бы над взлетным полем, - сказал Астро.
- Ну, хорошо, - не отставал Эстее, - ты вышел из корабля...
- ... И попросился на первый попавшийся корабль Коалиции государств Уртании, - ответил Береникс. - Я расплатился с ними своей одеждой, а пилоты выдали мне свою.
После этих слов Маргилет испугалась: если Илле улетел на эти переговоры в своем облачении, тогда казна Мэтинга обогатится вдвое. Камни такой чистой воды, из которых состояло облачение, не имели цены. Но потом она вспомнила, что, зайдя на днях в хранилище за скипетром, она заметила, что оба облачения - ее и Илле - находятся на своем месте. Она тогда мимоходом решила, что Илле здорово опаздывал в Мэтинг, раз не переоделся и уехал в повседневной одежде. Но даже та одежда, которую мариатоны носили каждый день, была очень дорогой, как и одежда советников. Вейо, Тоомаа и Иваа вернулись домой в робах - Бератона получила неплохую прибыль, раздев их. Берениксу же как-то удалось сохранить свою одежду до последнего момента. Как он это сделал, он не сказал. Может, одевал все костюмы поверх нее, может, где-то прятал на теле или в свертках. В любом случае, уртанийцы, помогавшие ему, получили несказанно щедрое вознаграждение.
- И как же уртанийцы попали в Китон? - спросил Вирте.
- Они высадили меня на базе Посредников. Посредники узнали меня и на своем корабле доставили сюда.
- Но почему ты не попытался улететь с Эрриго дальше? - не унимался Эстее.
- Потому что я боялся, что Эрриго меня найдет. Кроме того, в грузовом отсеке было холодно.
- Ну и что?.. - насел на него Иранго.
- А если бы он завез меня на неизвестную планету?
- Ты бы все узнал точнее...
- Хватит! – веско сказала Маргилет. - Отстаньте от него! Он сделал то, что сделал. Этого и так более чем достаточно, - и повернулась к Берениксу:
- Спасибо вам.
- Я действительно сделал все что мог! - ответил Береникс.
- Безусловно. Вы оказались очень находчивы. Признаться, я не ожидала.
- Мне просто сказочно везло! Я сам потом удивлялся, как у меня все получилось.
Береникс действительно рисковал жизнью. Сам он к этому вряд ли стремился, но из создавшейся ситуации он извлек максимальную пользу.
- Интересно, а сколько анабиолабораторий в галактике? - поинтересовался Вейо.
- Как звезд на небе, - ответил Эридан. - Даже больше.
- И все они должны быть проверены, - сказал Вирте.
- Да, это будет основное направление поисков, - согласился Астро. - А сейчас, - он повернулся к Маргилет, - если позволите, госпожа, я уйду в дата-центр.
Движением руки она отпустила его. Говорить она не могла: слезы душили ее. Астро ушел. Следовало отозвать от Мэтинга корабли и вернуть их на базы. К Мэтингу можно было применить разве что дипломатические меры воздействия, потому что все деяния Бератоны остались недоказанными. Послов решили отпустить, выдав им ноту протеста - выстрел из пушки по воробьям. Полеты из Китона и обратно были возобновлены через час...
До утра Маргилет просидела в кабинете, отправив советников спать. Перед ней в ларце лежал скипетр - источник ее счастья и полной гибели всего, что ее окружает. Она возьмет скипетр, войдет в транс, узнает, где Илле, она вернет его... А потом он ее возненавидит, и это будет по-настоящему страшно - ведь она так любит его! Счастлива она будет всего одну минуту - ну, час, день - пока Илле не увидит, что скипетр в ее руках продолжает светиться.
Нет, ради него, ради любви к нему стоило набраться терпения и молить Бога о том, чтобы Илле вернулся к ней, а ее окружали бы те, кто верен ей, а не те, кто ненавидит. Почти все ее дела, действия были посвящены другим людям. Так почему теперь она должна свернуть с этого пути и думать только о себе?
Собственное счастье - ничто по сравнению с общим благом. А общее благо - ничто по сравнению с собственным. Где суть? На чем остановиться? Что лучше? Что?
А ничего.
Кто сказал, что ее горе настолько велико, что искупит все ее грехи, прошлые и будущие? Кто так решил?
Что там душевные муки от смерти детей! Вот где ад! Попробуй удержись, когда вот он, ответ на все вопросы! Протяни руку - и ты все знаешь!
А потом погибнешь.
Маргилет боролась с собой до рассвета. Никто не знал, чего ей стоило воздержаться от транса Времени. Ни голос Ариана, который она извлекала из памяти, ни пророчество настоятеля - ничто не могло ее удержать. Остановила лишь собственная воля. Надо было просто сказать себе «нет». И Маргилет сказала.
И ушла из кабинета.
Она, не раздеваясь, упала на свое ложе, дрожа от озноба, и забылась душной дремотой.
На следующий день она заболела.
Врачи не ошиблись.

Время потянулось невероятно медленно. Это было ужасное время, полное боли и борьбы с собой. Она болела очень долго, а когда начала поправляться, поняла, что лучше бы ей было умереть. Но это удовольствие было ей недоступно. Скипетр стал врагом; Астро - слишком ленивым. Казалось, его хапи бездействуют, и это злило невероятно. Все эти переживания Маргилет строго сохраняла в себе и почти ни с кем не шла на контакт. Всеми делами теперь занимался Вирте, Маргилет лишь ставила подписи на документах — по-прежнему две. По праву родовых отношений Вирте стал наместником Китона. Видеть она никого не желала — только по необходимости; весь ее круг уложился в Вирте, Астро, Тольде, его ассистента и двух служанок. Вирте иногда приносил ей документы на подпись (кто бы знал, какого труда ей стоило каждый раз брать в ркуи скипетр и бороться с чудовищным котом-драконом, стремившимся увлечь ее на дорогу Времени!), а Астро каждый день являлся с докладом о результатах поисков похищенных. С большим трудом ему удалось заставить Маргилет играть с ним по вечерам в акито — раньше его партнером всегда был Илле. Каждый вечер советник и парамариатон начинали с партии в акито на террасе третьего яруса, продолжая обсуждать дневные дела. Астро скучал по обществу Илле и то, что он растормошил Маргилет на игру, считал большой для себя победой. В этом было еще несколько  умыслов: во-первых, все так или иначе считали Астро виновным в том, что произошло с семьей мариатонов: он знал об опасности, но не смог ее просчитать до конца. Астро и сам рвал на себе волосы, когда понял, что дал маху, и его участие в жизни Маргилет носило характер вечно виновного пса, готового мести перед хозяином хвостом круглые сутки, лишь бы хозяин не сердился. Во-вторых, Астро был у советников парламентером: они все надеялись, что Маргилет наконец выйдет из своей депрессии и начнет с ними общаться или хотя бы интересоваться их жизнью.
Ей стоило большого труда, чтобы успокоиться и понять, что век Эрриго гораздо короче ее, и рано или поздно он все равно вернет ей то, что украл.
Хапи быстро отыскали Эрриго. Оказалось, что он жил на Уртании, в том государстве, которое не входило в Коалицию. Жил он там под другим именем и был местным научным авторитетом и публичной личностью. Разведчики и агенты попробовали подкопаться под него, но за него вступилось общественное мнение. Этот человек оказался под защитой. О том, чтобы выкрасть его, и речи быть не могло. Он мало с кем контактировал, обыск в его доме не дал никаких намеков на местонахождение Илле и Астро-Эстадиуса, поэтому аналитики пришли к выводу, что Эрриго один знает, где они находятся. С Бератоной он общался всего один раз. Именно по этому контакту его и вычислили. Оставался вариант с мнемозондированием, но тут не было благоприятного момента. Он появился много позже, когда Эрриго едва не разбился в аварии катера. Шансов выжить у него было мало, но он выкарабкался. Когда Маргилет узнала об этом, она едва с ума не сошла, переживая за него как за родного. Лучшие врачи Китона были тайно отправлены на Уртанию, среди них - специалист по сканированию памяти. Оказалось, что Эрриго ничего не знал о том, где находятся похищенные.
Среди советников возникла злая мысль, что эти знания о местонахождении парамариатона и принца поручены человеку, который находится под непосредственным наблюдением Бератоны, а сами Илле и Астро-Эстадиус находятся где-нибудь на далекой безымянной планете с подходящими условиями. К этому выводу их привели результаты поисков в анабиолабораториях. Вернее, их отсутствие. Царь Баули Элгелл-Элгелл сумел навербовать столько агентов в разных мирах, что хватило на каждую уже проверенную лабораторию. Везде посадили наблюдателей - на тот случай, если Эрриго привезет Илле и Астро, чтобы начать цикл выведения их из анабиоза, если советники правы, и похищенных держат в нецивилизованных условиях. Хапи и агенты царя Баули переворачивали вверх дном всю галактику, проверяя каждую анабиолабораторию. Единственный мир, остававшийся малодоступным, был Мэтинг. Но и там Элгелл сумел проверить все, что касалось таких установок.
Очень скоро аналитики пришли к выводу, что советники правы: тот звонок Бератоны, по которому вычислили Эрриго, нес скрытую информацию о нахождении Илле и Астро. Это показал детектор речи. После этого хапи без труда вычислили человека, который прятал тела. Им оказалась Бератона.
Череде мучительных лет не было конца. От каждого сигнала фонеттографа Маргилет вздрагивала, ожидая хороших новостей. Слуги и советники боялись смотреть ей в глаза: в них было столько боли и надежды, что не всякий мог выдержать. Отец Эсманее все свое свободное время проводил рядом с ней. «Данность, - говорил он, - это то, что дается свыше. Как бы мы ни изворачивались, божественное провидение не может обращать внимание на нашу рефлексию. Если нам даются испытания, то только для проверки твердости и стойкости нашего духа». Но как же связать это предопределение с Эрриго, слугой темных сил? «Зло сильно, - отвечал Эсманее, - но добро сильнее его, потому что ему не надо доказывать свою силу - ему нужно только защищать себя. А зло бесится от того, что добро совершенно. И непобедимо, потому что бездоказательно как аксиома». Да, оно, конечно, непобедимо, но причем тут погибшие дети? За что пострадали они? «Дети?.. да. Дети... И все же это данность. Когда мы скорбим, мы противостоим этой данности, и это губит нас».
Ее подданные знали практически обо всем, что происходило в Меммиджее, о мариато обычно много говорили, и закрытой информации было мало. Все знали, как ей тяжело, как трудно с ней ее приближенным. Каждый китонянин пережил ее трагедию как свою, так что образ жизни у многих сильно поменялся: если раньше по вечерам было принято ходить друг к другу в гости или устраивать вечеринки на площадях, в парках или в патио у своих домов, куда мог прийти каждый, то теперь, пока Вирте был наместником, Китон затих. Все были исполнены всеобщим ожиданием и каждый день надеялись на хорошие новости. И лишь когда мариато снова взяла власть в свои руки, всех как будто отпустило.
Смирение - все, что осталось Маргилет.
Она, конечно, смирилась с тем, что жила теперь одна; она особенно не досадовала на то, что Меммиджей как-то усиленно начал ветшать, лишившись хозяина - все же мужчины умеют создавать уют и надежность одним своим присутствием. Она смирилась даже с мыслью о том, что ее, всесильную мариато, унизили, лишив детей и мужа. Она поняла, какой реакции ожидает от нее Бератона, и решила вести себя совершенно по-другому.
Почти полтора года она не появлялась на Совете Старейшин. Какое-то время это было еще допустимо, но когда положение с Мэтингом достигло критической стадии, и Старейшины начали разрабатывать реальный план войны, Иллиот, не разделявший намерения остальных, потребовал от Маргилет вмешаться. И тут она как будто совсем проснулась. Но стала вести себя довольно странно. Она сразу завернула все планы войны и лично связалась с Бератоной. Почти два года ее внутренней работы над собой не прошли даром: она что-то такое придумала, вычислила и выстроила для себя. Поэтому тон ее общения с Бератоной удивил всех: она позвонила императрице Мэтинга как милая подружка, и они приятно поболтали о пустяках, посплетничали о Старейшинах (они все были рядом и в крайнем недоумении наблюдали за разговором), потом Маргилет пожаловалась, что как-то странно долго болела: «Пожалуй, надо сменить врача, что-то мой совсем плох, ничего не может...» Все, включая Бератону, решили, что у Маргилет крепко плохо с головой, а когда Бератона намекнула ей о пропаже парамариатона, Маргилет отреагировала на это крайне равнодушно. И только когда связь закончилась, все поняли, что Маргилет нарочно строит их себя дурочку, чтобы сбить с толку Бератону и заставить ее придержать свои планы. Времени от этого выигрывалось совсем немного — рано или поздно Бератона все равно все поймет, но сейчас у Маргилет было преимущественное положение. 

...Долго еще по вечерам в один и тот же час как-то сами собой завершались дела, и Маргилет не знала, чем себя занять, потому что ее сознание вступало в сговор с материнским инстинктом, и ей безумно хотелось пойти в детскую. Проходил этот злой час, и Маргилет обнаруживала, что ее ждет непочатый край дел, с которым не разобраться и до утра, и она с облегчением вздыхала, забываясь за эспалом.
Она думала о маленьком сыне, который спал теперь не в уютной мягкой постели, а в холодной камере, затянутый в сублимационную пленку. Он не растет, не играет со своими приятелями на лужайке перед дворцом, не читает книги - он сохраняется, чтобы в один прекрасный день, возможно, стать на сторону ее врага. И где-то рядом - Илле. Они спят в одной из этих чертовых анабиолабораторий, и вместо солнц Спадоа им светят две синие контрольные лампочки капсулы - одна в голову, другая в ноги - и холод окружает их...

     4
Кто-то был в комнате.
Андрей открыл глаза.
Было темно, лампа не горела, и звуки доносились от стола. Кто-то перелистывал оставленный на столе журнал наблюдений за звездами, а затем рассыпал рисунки.
Холодея от страха, Андрей медленно повернул голову и в слабом свете убывающей на западе луны увидел женщину, одетую в облегающий серый комбинезон. Она склонилась над рисунками, освещая их бледно-красным лучом, падавшим из тонкой трубки в ее руках. Андрей заметил, что ее ноги были как будто в тонких блестящих носках. Странная обувь! Лица женщины Андрей не разглядел, но решил не трусить и выяснить, кто это. Он резко откинул одеяло, и прежде чем оно слетело на пол, свет потух. Шелохнулись листы бумаги от встревоженного воздуха, а женщина замерла.
Они смотрели друг другу в глаза, и ее лицо показалось Андрею очень знакомым, но где он ее видел - вспомнить не смог.
Внезапно она сорвалась с места и выбежала вон; ее шаги были почти беззвучны. Шлепая босыми ногами, Андрей помчался за ней. У этой ночной гостьи был только один путь отступления - по лестнице. Выскочив на галерею, Андрей два раза хлопнул в ладоши. Вспыхнул свет.
Никого. И тихо.
Куда она подевалась? Не в запертые же комнаты! Или спряталась под галереей? Андрей перегнулся через перила, но никого не увидел внизу.
Зато услышал движение - где-то над головой. Он резко выпрямился и замер. Женщина стояла на брусе, служившем опорной балкой для светильников и коммуникаций. Брус упирался во фронтон под круглым окошком. Окошко это никто никогда не открывал, но сейчас в нем не было стекла.
Женщина несколько мгновений смотрела на Андрея, а потом пробежала по брусу как по широкой дороге и нырнула в окошко. Оттуда у нее был один путь: съехать по той части крыши, которая спускалась почти до земли в сторону хозяйственного двора.
Андрей бросился в хозяйственные сени, схватил фонарь с широким разворотом луча, плащ и ударил ладонью по кнопке системы защиты дома и усадьбы. Щиток заискрился, повалил дым, свет в доме погас, и из-под кнопки вырвалось пламя. Махнув по нему плащом, Андрей выскочил во двор.
На луну набежали тучи, пошел дождь, и подмокшая пыль тут же прилипла к босым ногам. Набросив плащ, Андрей шарил фонарем по кустам, надеясь увидеть следы бегства женщины. Ее спортивная подготовка была явно неплохой, поэтому рассчитывать на то, что она затаилась где-то рядом, было, конечно, глупо. Но на всякий случай Андрей вооружился слегой и обошел вокруг дома.
Никого. Дождь усиливался, и далекая молния осветила ночь дрожащим белым светом. Черточки дождинок в луче фонаря становились чаще и гуще, и Андрей вернулся в дом, кляня женщину на чем свет стоит. Он повесил на вешалку горящий фонарь, разобрал щиток и обнаружил, что на оголенный кабель в том месте, где он разветвлялся на секции, попал жук-олень, огромный рогач. Андрей тронул жука отверткой, и его остатки осыпались на откинутую панель. Жуки жили на дубах, росших вокруг хозяйственного двора, и иногда совершали набеги в дом. Тогда Илья выметал их едва не мешками. Теперь, поскольку за домом никто не следил, жуки осмелели. Где только Андрей их не встречал.
Этот жук вывел из строя всю систему защиты, хотя до этой ночи особой нужды в ней не было. Андрей закрыл панель, оставив починку системы до неопределенного времени, включил вылетевшие автоматы в энергоблоке дома, снял плащ и, оставляя грязные следы на полу, отправился в свою комнату, в душ.
Стоя под душем, он думал о том, что за женщина это была, и что ей вообще было нужно здесь. И где же, все-таки, он мог ее видеть?
Во сне. Ну, конечно, во сне! Та самая мариато... Но разве императрицы бегают в чужих домах по потолочным балкам?
Нет, это была не она.
А почему, собственно, это женщина из сна? И почему ему дважды снится сон о ней и ее государстве? Как будто его мозг домысливает то, что прочитано накануне. Читая книгу, Андрей нашел статью о правящем доме Китона. Там ничего не говорилось о наследниках, но мариатоны Арлетте-Мари и Илле-Иннегаттеус  упоминались не раз... А может, это все не случайно? Сон вообще великая вещь. Он предупреждает, успокаивает или настораживает и заставляет видеть все по-другому. Египетские фараоны видели вещие сны и держали огромное количество толкователей; история зачастую вершилась через такие сны правителей и полководцев, и во многом благодаря этим пророческим сновидениям мир стал таким, каков он есть сейчас.
Андрей вытерся, надел халат и вышел из ванной. Внезапно обрушившийся ливень барабанил по крыше; сверкнула молния, и гром ответил не сразу, но где-то очень близко. Может, обойти еще раз дом? Андрей вышел на галерею; в гостиной стоял грохот от дождя, хлеставшего по крыше и окнам.“ Так, - думал Андрей, - предположим, что это все мне приснилось под впечатлением от прочитанной книги. Но как эта женщина могла материализоваться из сна? Как я смог это сделать? Не все гипнологи могут показать образы снов наяву, а у меня получилось без подготовки, с первого раза?” И вдруг Андрея словно ударили: он вспомнил, что у возлюбленной Ильи было имя, переводившееся как “солнышко”. И именно в том языке, на котором с ним говорил иногда Илья, было похожее слово. Если имя “Маргилет” очень старое, а язык всегда совершенствуется, приобретает новые обороты и значения, то вполне возможно, что оно и есть “солнышко”.
Андрей медленно вернулся в свою комнату, запер дверь на ключ и прислонился к ней спиной, стараясь унять внезапную дрожь в ногах. Он никогда не задумывался, почему Илья знал этот язык, а Климов - нет, и почему отец бесился, когда слышал, как Илья разговаривает с Андреем на этом языке... Илья - Илле... Это была пока единственная аналогия, на которую его подтолкнул сон, но ему показалось, что разгадка очень многих явлений и совпадений очень близка.
Все так же медленно двигаясь, Андрей подошел к окну. Дождь хлестал по стеклу, редкие вспышки молнии выхватывали из темноты верхушки яблонь и заросли синего аконита под окнами первого этажа. Андрей прижался лбом к холодному стеклу.
И все-таки, что она искала в доме? Компьютеры на месте, лежат на столе, съемные диски и другие носители тоже. Драгоценности? Но Климов, уезжая, увез все в свой сейф в комплексе. Что же она искала? И кто она на самом деле? Она, наверное, появилась здесь и вызвала своим присутствием ассоциативные связи в мозге Андрея. Непрямые, искаженные. “Нет-нет, мало ли на свете совпадений? Я просто устал быть один, зараза Маринка докучает мне своими крайностями, и моя голова от перегрева и неприкаянности начинает обрабатывать всякую чепуху”.
Дождь стал лить слабее, гроза уходила на восток. Был пятый час утра, еще можно немного поспать. Андрей лег в постель. Заложив руки за голову, он смотрел на светлеющий дощатый потолок и уже начал дремать, когда услышал за окном два тихих голоса, один женский, другой мужской. Они переходили почти на шепот, но даже сквозь шум падающих с листьев капель Андрей разобрал их разговор с величайшим изумлением обнаружив, что слышит тот самый язык, на котором он общался с Ильей.
- ...И второй тайник тоже пустой, - разобрал он женский голос. - А в сторожке давно никто не был. Там есть большая лаборатория и туннель до космодрома.
Потея от испуга и любопытства, Андрей встал и выглянул в окно.
Прямо в цветах, спиной к дому, никого не таясь и завернувшись с головой в плащи, сидели двое. Задохнувшись от такой наглости, Андрей хотел было прогнать незнакомцев, но то, что он услышал, остановило его.
- Я нашла это в кейсе хозяина, - женщина передала собеседнику синий пластик с белой полосой.
- Это его эспал! - оживился мужчина. - Надо показать его госпоже.
«Ага, - подумал Андрей, - значит, я ошибся. Это не Маргилет. Тогда кто это? Ее я во сне не видел. Но она очень похожа».
- ...парамариатон был здесь?
- ...остался компьютер, где есть все рабочие директории по ведению хозяйства. В апреле текущего года на имя некоего Ильи Лапина сделаны две крупные покупки.
- А что именно?
- Лабораторное оборудование: баллоны с газом, реактивы - все большими партиями. А улетел он в экспедицию в мае.
- Май... Сейчас здесь... - женщина достала маленький плоский прибор, - август. Прошло больше шестидесяти дней. Сколько прошло времени у нас?
- Чуть больше полутора месяцев. Время совпадает. Но дело в другом. Этот Илья Лапин записан в реестре собственности Климова как выкупленный с каторги раб.
- Интересно, на какой каторге он был. И за что туда попал.
- А зачем? Ты лучше объясни мне, с кем мы воевали? С тенями? Эрриго уже полгода как выселил нас из дворца, а сам жил здесь, а на Спадоа бывал наездами!..
Андрея так и подмывало вступить в разговор, но он боялся спугнуть незнакомцев. Навалившись на подоконник, он старался не пропустить ни одного слова, чтобы понять суть, но уяснил пока только следующее: эти двое – не земляне, а с той планеты, про которую он читал - искали какие-то документы в тайниках и слугу, который вполне мог оказаться Илле. Они посеяли зерна сомнения на благодатную почву. Что же делать? Они сейчас встанут и уйдут, и где их потом искать?
- ...Почему мы решили, что Илле был здесь? - спросил мужчина. - Не слишком ли рискованно держать их вместе?
- Не знаю, насколько это рискованно, - сказала женщина, - но образцы живых тканей из лаборатории принадлежат именно ему.
- Но для чего?
- А ты не догадываешься? Они нужны для испытания газового вещества на структурах наших тканей. Тебя не наводит на некоторые выводы то обстоятельство, что этот газ был специально разработан для уничтожения именно спадоан?
- Ну, да, - задумчиво протянул мужчина, - маристян он брал не так интенсивно…
  Андрей едва дышал, слушая разговор. Оказывается, его сон действительно был вещим, но, как и в случае с Ильей, он не стал далеко ходить за примером и тут же решил, что Маргилет - это Маринка. Если допустить это предположение, тогда многое становится понятным в ее странном поведении. Климов и ей не показывал слугу. Значит, знал, кто она такая...
- Теперь понятно, - продолжал мужчина, - почему он не воспользовался химическим оружием Сообщества. Оно было бы не так эффективно.
- Знаешь, я тут рассчитала… Его базы и этой лаборатории вполне хватило бы на всю войну. Они имеют одну и ту же мощность.
Снова молчание, потом мужчина сказал:
- Мы ведь могли задержать его еще в начале войны. Ведь если Илле был здесь...
- Мы не могли знать это! Я видела, что тут было. К дому не подойти! Теперь здесь все по-другому...
Они помолчали, а потом заговорили уже тише. Они что-то горячо, но шепотом обсуждали, мужчина размахивал руками, женщина сдержанно отвечала. Парочка выглядела очень колоритно: высокий мужчина с длинными руками и широкими жестами и миниатюрная дама, чья фигура являла собой воплощение вечной озабоченности. Они были настолько поглощены разговором, что не задумывались о том, что Андрей в любой момент может обнаружить их. Потом они стали громко разговаривать, так что Андрей начал слышать отдельные фразы.
- ... он скоро сам во всем разберется, - говорила женщина.
- ... увезти, - настаивал мужчина, - иначе может быть...
- ... а если вернется еще раз? Что тогда?
- А ничего! Он не вернется! Каналов-то больше нет!
- ...это будет нечестно по отношению к Астро! Зачем тогда вообще было затевать... ведь он уже... Ну, сам подумай: то, что мы здесь натворили... он обязательно поймет, что все это не случайно!
Дальше уже ничего нельзя было разобрать. Женщина снова стала говорить тихо.
И тут за спиной у Андрея зазвонил старенький будильник. Допотопный механический трезвон огласил сад. Андрей свалился с подоконника, а сидевшие в цветах переглянулись, затем посмотрели на дом и, запахнувшись в плащи, скрылись за оранжереей.
Когда ветки сирени перестали качаться, Андрей отошел от окна и медленно сел на кровать. Будильник иссяк, пора собираться в комплекс. Погруженный в глубокие размышления, Андрей рассеянно надел халат, сунул ноги в тапочки и спустился в кухню.
Кофеварка сварила кофе, тостер поджарил извечный хлеб, и Андрей уселся завтракать, обдумывая услышанный разговор.
Пустые тайники, сторожка с туннелем - романтика! Что ищут здесь эти двое? Исчезнувших обитателей дома?.. Голова у Андрея была нехорошая: сон и явь грозили смешаться в очень опасное сочетание, и где будет проходить между ними грань? Он начал улавливать какие-то связи, но не мог до конца разобраться в услышанном. Понял он пока одно: надо проверить свой тайник. Где находится тайник отца, Андрей не знал, а вот в его собственном тайнике хранилась технологическая документация по производству злополучного газа.
И еще сторожка. Что там? И почему вообще на имя слуги была сделана дорогостоящая покупка? Ведь за такие махинации с бесправным человеком отец мог дорого поплатиться. Андрей решил опоздать на работу, лишь бы узнать, что там такое спрятано.
Он нетерпеливо допил кофе, почти на ходу дожевал хлеб и направился на чердак, где был его тайник. Он разгреб кучу мусора и хлама и открыл маленькую дверку в стене у пола. Просунул в отверстие руку, нашарил пластиковый кейс и вынул его. Электронный замок кейса был сломан, и это неприятно удивило Андрея. Гадая, кто бы мог это сделать, он начал поспешно рыться в бумагах. Дипломы  университетов, свидетельство о рождении Андрея, выданное в Российском посольстве в Гонолулу, голографический документ о гражданстве Северной Америки, карта медицинского освидетельствования, наброски нескольких диссертаций и рукопись методического труда по астрономии, который Андрей все хотел закончить, но так и не собрался…
Документации на газ не было. Все большие бумажные простыни с формулами преобразований и схемами процессов, свернутые до размеров обычного листа, диски и журнал с записями пропали. Они лежали в красной папке, перетянутой черным скотчем, и Андрей мог поклясться перед кем угодно, что никогда не доставал эту папку с того дня, как убрал ее в тайник. Незнакомцы искали ее, но не нашли; значит, ее взял Климов. Илье она вряд ли была нужна. Андрей сел прямо в пыльную рухлядь и тупо уставился на кейс. Неужели Климов плодил в сторожке газ? Вот подлец!
Он кинул кейс в тайник, отряхнулся и спустился вниз.
Захватив в сарае лом, он помчался по скользкой тропинке через сад к маленькому домику без окон, с отверстиями в сучковатых досках. К сторожке он подошел на цыпочках, как будто его мог кто-то услышать, обошел ее и осторожно заглянул внутрь через выпавший сучок.
Ничего интересного он там не увидел. Маленький низкий топчан с полусгнившим соломенным матрацем, ящик с кучей разноцветного тряпья, веревки, останки какого-то прибора - может, даже генератора силового поля... С внутренней стороны отверстия шмыгнул паук с толстыми мохнатыми лапами; в сплошной паутине висели высохшие бабочки; свет солнца, уже поднявшегося и припекавшего Андрею спину, проникал в отверстия, и в лучах танцевала пыль. Насмотревшись на впечатляющий натюрморт, Андрей перехватил лом поудобнее и по мокрой траве направился к заколоченной двери со старинным замком с электронными ключами.
Он занес лом и остановился. Тронул доски, обе они тут же свалились к его ногам: дерево косяка прогнило, его подточили черви, и гвозди едва держались. Точно так же Андрей вытащил замок вместе с петлями, и дверь со страшным скрипом отворилась.
Он увидел все то же самое, что и через отверстие, только своим появлением поднял великий переполох в колонии жуков, пауков и прочих местных жителей. Оглядевшись, Андрей заметил вырезанный в дощатом настиле замусоренного пола квадрат крышки погреба. Он поддел крышку ломом - и обомлел.
В проеме, прямо от его ног, начиналась лестница вниз, и вспыхнувший свет ударил ему в глаза. Деревянная развалюха и идеальная белизна пластиковой облицовки стен никак не вязались между собой, так что Андрей зажмурился и помотал головой. Раздумья владели им секунду. В следующую секунду Андрей решительно спустился по лестнице и оказался в широком белоснежном коридоре; на потолке одна за другой, убегая цепочкой вдаль, зажигались лампы, и коридор засиял нестерпимым блеском. Щурясь от света, Андрей пошел по коридору, держа лом как пику на случай нападения. Все было тихо, только едва слышно гудели лампы.
В ста метрах от входа (здесь висел указатель метража и упрощенная схема туннеля до взлетного поля комплекса) правая стена стала стеклянной, и Андрей разглядел в темноте стерилизационный зал с бассейном и ультрафиолетовым облучателем. Рядом с указателем была красная кнопка, и Андрей нажал ее.
Стеклянная стена вдруг растворилась в воздухе как туман, и Андрей, уже готовый ко всему, шагнул в темноту. Тут на него опустился автомат, который снял всю одежду, отобрал лом и обдал чем-то неприятно-терпким. Затем что-то втолкнуло его в стеклянную камеру, и Андрей попал в сильнейший вихревой поток горячего воздуха с мельчайшими песчинками, которые разогрели его тело до состояния легкого ожога, после чего сверху на него полилась и обволокла густая жижа, излишки которой тут же испарились. Затем бассейн с дистиллированной водой, где Андрей прошел по дну, ведомый автоматом с дыхательной маской. Протонная и лазерная пушки, продезинфицировавшие сквозь кожу губ и век рот и глаза; ультрафиолетовый облучатель, давший сильнейшую вспышку, затем еще один смазывающий тело состав - и автомат облачил его в скафандр биологической защиты с системой воздухоочистки.
Черная стена отъехала в сторону, и Андрей попал в огромную стерильно-белую чистую лабораторию. По левой стене стояли баллоны с разными газами и смесями долгоживущих бактерий, электронные манометры показывали степень их заполнения на одну четверть. Дальше начинались лабораторные столы с перегонными кубами, тиглями, микроволновыми печами, термомикшерами, центрифугами, мерными стаканами, колбами, ретортами, пробирками, грушами, чашками Петри - с образцами проб и просто чистыми, - стеклянными трубками-пробниками и прочим старинным и современным лабораторным набором. С середины цепочки столов начиналась лента конвейера с системой манипуляторов, и в конце - штативы с сотнями пустых незапаянных стеклянных шариков.
Технологический процесс был спланирован именно так, как требовало производство газа. Но как Климов смог построить такую лабораторию? Андрей не видел сотен рабочих, экскаваторную машину, грузовые катеры со строительными материалами и оборудованием. Зато он очень хорошо помнил, когда отец плотно засел в лаборатории вместе с Ильей - за полгода до отлета экспедиции.
Андрей обошел лабораторию и обнаружил небольшой закуток, где стояли ящики, три пустых и один, заполненный наполовину каким-то деталями, почти конструктор для взрослых. Андрей присел на пол и выгреб часть деталей из ящика. Прикинув и так, и эдак, он вдруг сообразил, что это детали оружия. Если это ствол, а это - пусковое устройство... А где же спусковой крючок - или чем там оно активируется? Это было явно что-то механическое - ни намека на оптику импульсного оружия. Андрей приладил одну деталь, потом другую... Пружины, доводчики... Получился газовый пистолет. Чем же его заряжают? Вот она, обойма, с очень мягкой пружиной, да и сама система рассчитана на то, чтобы стрелять стеклом... Шариками с газом? Примитивно, но, может быть, это не единственный вид оружия для этого газа. Вот еще какие-то детали, а вот и баллончик - пустой, наверное. Через пятнадцать минут Андрей насобирал еще два вида оружия, гораздо более серьезного, чем газовый пистолет. Приладив к одному из них баллончик, он направил ствол на штативы с шариками и нажал спусковой крючок.
Штативы буквально сдуло струей оранжевого цвета, и разбитое стекло брызнуло во все стороны. Тотчас же с потолка обрушилась пена жидкого азота, и Андрей, сам не зная почему, рухнул на пол, закрывая лицо.
Дезактивация помещения заняла всего полминуты. Андрей открыл глаза, огляделся и сел.
«Ничего себе! - подумал он, разглядывая валявшееся рядом оружие. - Да оно и человека может сдуть!» До штативов с ампулами было метров тридцать с того места, откуда стрелял Андрей. И стрелял он по косой траектории. А если бы он направил пистолет вдоль столов? Тогда, наверное, на них ничего не осталось бы. Андрей посмотрел на пистолет. Нет повторяться не будем, - решил он и положил оружие в ящик.
Ночные гости говорили о войне, длящейся уже полгода - по их времени, о дополнительном заводе, который по мощности равнялся этой лаборатории. «Бог мой! - с ужасом подумал Андрей. - Неужели они говорили об отце и об этом газе? Неужели это правда?» Андрей перерыл всю лабораторию, но и здесь не нашел документов с описанием газа, зато нашел то место, где был подключен компьютер, следивший за производством. А вот и его процессор - в банке с растворителем. Уцелел только силикат - остальное ушло в жидкость.
Куда бы ни падал взгляд, Андрей везде находил свидетельства того, что Климов всегда жил двойной жизнью. Для начала, он давно обещал Андрею оставить опыты и эксперименты с газом, а сам развернулся на полную катушку. Затем оружие для газа. А ведь Андрей верил отцу, верил в нерушимость его слова... Как же он мог? И эта экспедиция, взрыв «Армагеддона» и исчезновение самого Климова. И куда вообще делся Илья? Ах, да! Он прошел по этому коридору к взлетному полю, вот почему Ким Кирман видел его там в ночь перед отлетом, и почему на него не было выписано никакого пропуска. Но самым ужасным было то, что если речь идет о войне, где использовался именно этот газ, тогда и сам Андрей виноват в его изобретении. Если это такая убийственная вещь, то страшно себе представить, сколько народу погибло на этой планете! Поэтому они особенно не церемонились, когда пришли сюда. Правильно! Зачем вести себя учтиво с преступником? Оправдать его могло только незнание всего дела до конца. Но ведь незнание не освобождает от ответственности!
Андрей нашел выход из лаборатории, автомат переодел его в халат, и Андрей задержался у открытой стеклянной двери.
Он только сейчас обратил внимание на то, что все работает, лаборатория не законсервирована, что она, за исключением компьютера, в рабочем состоянии, как будто хозяин вот-вот вернется. Струхнув, Андрей быстро выбежал наверх, закрыл подпол, закрыл сторожку, вернув все доски и скобы на место, и направился к дому.
Судя по высоте солнца, он здорово опоздал на работу. Ускорив шаг, он прошел через сад к дому и на заднем дворе, у гаража, увидел чужой катер. Он остановился и огляделся. Во дворе никого. Катер был новенький, серебристый - в доме гости непонятного происхождения. А что если это ночные визитеры? Нет, не похоже. Они не земляне, а катер как раз земной. Андрей решительно поднялся на крыльцо, отворил дверь и увидел Маринку, сидящую на диване в обществе долговязого парня из диспетчерской службы. Звали его Леша, а фамилии его Андрей не помнил. Они обнимались и ворковали как два пошлых голубка. Катер, скорее всего, принадлежал именно Леше. Но зачем с ним приехала Маринка? Андрею стало нехорошо: хоть у них и были сложные отношения, и они не были близки, но все-таки он считал ее своей девушкой и был страшно возмущен тем, что она притащилась в его дом с этим искателем приключений и обнимается с ним на его, Андрея, диване! Что она хочет этим сказать? Что он, Андрей, все-таки последняя свинья?
Они совершенно не замечали его, хотя и сидели лицом к двери, и Андрей вынужден был кашлянуть. Оба подскочили на диване и испуганно посмотрели на него. У  Маринки немедленно округлились глаза от того, в каком виде был Андрей: его халат был мокрый до пояса, тапочки в глине и песке, сам он был взъерошенный, и глаза его неспокойно шарили по окружающим предметам - Андрей был явно не в себе.
- Ты опоздал на работу! - сказала Маринка.
Андрей наконец остановил свой взгляд на Леше, долго рассматривал расслабившегося парня, потом перевел глаза на Маринку и сказал:
- Спасибо за напоминание, но ты, как будто, тоже опоздала!
- Тебя вся смена ждет! Ребята случайно разбалансировали два орбитальных телескопа, они теперь асинхронны с земной системой, - с укором сказала Маринка, - и все ждут тебя, чтобы ты помог...
- А у них - что, руки не там растут, или головы? - Андрей вдруг подумал, как хорошо, что автомат не вернул ему лом, иначе он сейчас разнес бы всю гостиную и отлупил этого ловеласа.
Маринка не нашла, что ответить, а Андрей сказал, указывая на столовую:
- Можно поговорить с тобой?
Маринка молча встала и удалилась туда, куда показал Андрей. А он повернулся к Леше и сказал ядовито:
- А ты, милый человек, не опоздал никуда?
- Андрей, что с тобой? Ты сам на себя не похож! - спокойно ответил Леша.
Внезапно рассвирепев, Андрей гаркнул:
- Немедленно на работу! Иначе я вас обоих заложу Кононову!
Леша быстро поднялся с дивана и бочком, выставив перед собой ладони, направился к двери, а Андрей орал, наступая на него:
- Нормальные гости ждут, когда их пригласят в дом! И вообще, если я еще раз увижу тебя с ней, я добьюсь, чтобы тебя вышвырнули из комплекса, Дон Жуан несчастный! Наглец! В моем доме! В доме своего директора - и обниматься с моей девушкой!
Они уже были вне дома. Андрей стоял на крыльце, длинный, мокрый и страшный, а Леша, прыгнув в катер и, почувствовав себя в безопасности, запустил двигатель и, крикнув:
- Разве она твоя? - улетел.   
Андрей едва не задохнулся в приступе бешенства. Он вернулся в дом, сильно шатаясь, и прошел в столовую, где сидела Маринка с видом школьницы, получившей замечание за поведение.
Андрей даже не взглянул на нее. С грохотом отодвинул стул и сел за стол напротив.
- Что с тобой, Андрей? - тихо спросила Маринка. Он стрельнул на нее глазами и положил кулаки на стол.
- Ну, не сердись на меня, - мягко сказала Маринка, - у меня с ним ничего не было...
Андрей сделал движение рукой, и Маринка замолчала.
- А хоть бы и было, - сказал он.
Маринка опустила глаза.
- Не слишком ли ты много себе позволяешь в моем доме? – спросил Андрей.
- Мы просто ждали тебя! - вскинулась Маринка.
- И при этом приятно проводили время!
- А что, мы должны были сидеть и ждать тебя как школьники учительницу?
- Что-то я не понял…
- А ты вообще хоть что-нибудь понимаешь? Хоть что-нибудь замечаешь? Я молодая, красивая, я хочу нежности, ласки и заботы, а ты никак не можешь показать мне, чего ты стоишь как мужчина. На что же ты рассчитываешь? Что я должна ждать всю жизнь, когда ты сподобишься хоть на какие-то действия? Нет, я так не хочу!
Значит, она все-таки ждала от Андрея конкретных действий.
- А как ты хочешь? – спросил он.
Маринка изобразила удивление.
- Что-то я не пойму вас, мужчин, - сказала она, - то под венец вас не затащишь, то в постель... Надо отдать тебе должное: в постель я не могу затащить только тебя.
Андрей вдруг почувствовал, что в глубине его души родилось и поднялось к самому горлу отвращение и омерзение к Маринке, и он брезгливо спросил:
- И много у тебя было таких побед?
- Что? - не поняла Маринка.
- Многих ты затащила в постель?
- Какая разница? - Маринка поняла, что сказала лишнее и теперь досадовала на себя. - Я не могу ждать тебя, я люблю тебя, понимаешь?
- Что? – вырвалось у Андрея. – Ты?..
- …Но ты не любишь меня, - не слушала его Маринка. - Ты не хочешь меня, ты предаешь меня, и я хотела бы забыть свою любовь к тебе. Но у меня не получилось.
Андрей смотрел на нее раскрыв рот. Что она говорит? Оказывается, это он не видит ее стараний добиться его расположения? А она, бедная, из кожи вон лезет, чтобы Андрей обратил на нее свое внимание! Только почему-то ее старания происходят на территории третьих лиц и не в присутствии Андрея. Рухнул еще один идеал, самые светлые чувства растоптаны и превратились в грязь. А ведь когда-то ему хотелось, чтобы она была для него светлым ангелом, любимой женщиной, для которой открывают звезды. Как неожиданно все прояснилось! Она оказалась такой же, как все. Глупо было думать, что она - Маргилет из сна... И как ему могло взбрести такое в голову? Только в минуту великого сарказма.
- То, как ты ведешь себя по отношению ко мне, не может называться любовью, - медленно произнес Андрей.
Маринка прижала ладонь ко лбу и закрыла глаза.
- Нет, Андрей, - сказала она, - ты все неправильно понимаешь...
- Ты меня за дурака держишь? – повысил голос Андрей, и Маринка притихла. - Неужели ты думаешь, что после твоих слов я не разочаровался в тебе?
Маринка испуганно смотрела на него.
- А что я такого сказала? – тихо произнесла она.
- Ничего особенного! – передразнил ее Андрей. – Так что если ты сию же минуту не исчезнешь, я…
- Куда я исчезну? – накинулась на него Маринка. – Я приехала сюда с Лешей! Но ты ведь, кажется, послал его? Прикажешь идти пешком?
Андрей вскочил из-за стола, схватил Маринку за руку и потащил на хозяйственный двор. Завел ее в гараж (все это время Маринка упиралась, но как-то уж очень картинно, больше для вида) и остановился, глядя на нее в упор. Маринка уже решила, что он завел ее сюда целоваться и предаваться любви в катерах, и приняла позу покоренной строптивой дамы. Но Андрей просто соображал, какой катер ей лучше отдать – свой или Климова. Наконец он резко повернулся к маленькому ящику на стене, выхватил оттуда карту запуска, втолкнул Маринку в отцовский катер и, с трудом попав в щель считывающего устройства, сказал:
- Катер оставишь на стоянке. Карту не забирай, я сам ее возьму. Счастливого пути!
Обескураженная Маринка послушно вывела катер из гаража и улетела. 
Он проводил ее коротким «Ведьма!» и помчался в кабинет отца. В нетерпении дождался загрузки компьютера, барабаня по клавиатуре пальцами, а потом начал искать записи, которые касались Ильи. Он раскопал их на одном из дисков, взломал пароли и обнаружил нечто большее, чем закупка лабораторного оборудования. На имя Ильи Лапина приобретались партии бактериологического оружия, которое списывалось с военных баз по истечении срока годности. Также были закуплены все отделочные материалы, необходимые для лаборатории, куча приборов связи (интересно, кто позволил бывшему каторжнику делать такие приобретения?) и два молекулярных двигателя для космических кораблей малых размеров.
Предназначение этих покупок не подлежало сомнению. Интересно, зачем же Климов так подставлял себя и слугу? Любая налоговая ревизия, присланная из города недовольными властями, могла придраться к тому, как Климов распоряжался деньгами. Он серьезно рисковал. Но явно знал, ради чего. Эти двигатели нужны были ему для того, чтобы быстро добраться на внешних малых капсулах «Армагеддона» до той точки, где его встречали возможные сообщники. Или просто до планеты, где находился приготовленный корабль. А взрыв «Армагеддона» нужен был для того, чтобы красиво и правдоподобно исчезнуть с Земли. 
«О чем это я думал? Ах, да, о времени здесь и там...» Ночные гости говорили о том, что некто Эрриго появился полтора месяца назад. Их месяца. Зная соотношение времени на Спадоа и на Земле (в книге, которую читал Андрей, есть формула перехода в другую систему отсчета), можно легко догадаться, что эти сроки совпадают с отлетом экспедиции. Нет, Климов не погиб, это не входило в его планы. И главное - он обещал вернуться и даже не законсервировал лабораторию!
Он вернется - все сходилось. Когда вернется? Когда что-то там сделает. А что он там сделает? Разумеется, выиграет войну. Сейчас не важно, где и с кем. Он просто заберет потом Андрея, чтобы вместе с ним воцариться там, в разрушенном мире. Но и это дело третье. Важно то, что он делал здесь газ, а потом каким-то образом переправил большую его часть раньше, а оставшуюся забрал с собой вместе со слугой и документацией - и улетел убивать. Там гибнут люди - во всяком случае, те, кого видел Андрей, внешне ничем не отличались от людей. И гибнут, между прочим, по его, Андрея, вине. Он сам работал – правда, лишь над заменителем крови, но вышло так, что от его творения гибли разумные существа. Если отец взял с собой то количество газа, которое он сделал здесь, да еще имел дополнительную базу, то жертвы, причем многочисленные, неизбежны. Что же делать? Кусая губы, Андрей прикидывал в уме, как можно разыскать отца. Его надо догнать, полететь за ним - но на чем? В космопорту нет ни одного экспедиционного корабля, готового к такому длительному полету.
Но почему надо лететь за ним? Достоверно ли все это? Их язык, на котором они говорили - его знал только Илья, и это свидетельствовало в пользу того, что они говорили, и в пользу их самих. Значит, все эти сны не случайны, и кто-то наверняка внушил их. Но для чего? Может, его подозревают, но готовят к расплате гуманно? Одна надежда на то, что если эта империя действительно рай, созданный духом его обитателей, то они вряд ли обойдутся с виновным жестоко.
Только вот ангелы обычно описываются со светящимися лицами, и святые старцы тоже бывали осияны светом, когда говорили о Боге, о Его блаженстве. Почему же эти жители рая выглядели обычными людьми? Маскировались? Нет, от женщины шла какая-то волна - он совершенно не чувствовал, что она пришла со злыми намерениями. Он даже не особенно беспокоился за свою жизнь в тот момент, когда увидел ее здесь. Но зачем отцу понадобилось убивать мирный народ, ради чего?
Андрей все больше верил в то, что странные сны привиделись ему не случайно. Кто знает, может, заснув еще раз, он увидит этот мир гибнущим и разрушенным? Он вдруг отчетливо увидел эту картину в своем воображении - мертвые города, пустыни подбираются к полям и лесам, и сгустки кровавых останков... Он задохнулся от реальности возникшего видения и схватился за грудь, словно боясь упустить трепещущее сердце. Он даже не подумал, что бредит. Он отчетливо понимал, что все на самом деле так и произошло. Откуда он это взял? Из снов, из разговора двух незнакомцев, из открывшейся правды... Надо что-то делать. Все это не случайно, кто-то сознательно готовит его к тому, чтобы ввести в тот мир. Андрей лихорадочно шарил глазами по комнате, пытаясь сообразить, что делать. Лететь в космос на катере? Но это было сумасшествием: в глубины космоса на катере летают только самоубийцы.
Засигналил видеофон, Андрей нажал кнопку ответа, и на экране вспучилось лицо Саши.
- Андрей! - сказал он, приятно удивляясь. - Ты, оказывается, жив-здоров! А мы заждались тебя! Через час прилетает экспедиция, ты ну очень нужен!
Он не рвал и не метал только потому, что Маринка, наверное, уже доложила ему, в каком виде она застала Андрея, и как он выгнал диспетчера Лешу и разговаривал с ней. Да еще появление директорского катера наверняка вызвало в комплексе переполох. Однако он опаздывал уже больше, чем на два часа.
- Да, - Андрей тяжело вздохнул, - сейчас буду.
Он выключил видеофон и отправился в ванную. Смыл садовую грязь, надел чистое белье и рабочий комбинезон с системой охлаждения и взялся за зубную щетку. Увидел свою ошалелую физиономию в зеркале и отвернулся.
Он шуршал щеткой по зубам и думал о том, какая скучная предстоит работа. Он должен будет обрабатывать цифры и отчеты, ждать, когда полные данные загрузятся с корабельной машины в сервер комплекса. В сервере наверняка произойдет какой-нибудь сбой - это уже традиция, он не дружит с синхронизатором, - сервер крякнет и откажется принимать данные. Потом придут операторы и сядут писать программу, которая откорректировала бы работу сервера. А он, Андрей будет сидеть и плевать в потолок или резаться с Сашкой в шахматы, потому что для и.о. выиграть у Андрея стало с некоторых пор делом принципа.
Повинуясь некоему чувству - может, шестому, а может, страху перед отцом, - Андрей навестил еще раз сторожку и закидал мусором вход в подпол. Затем взял компьютеры - свой и Климова, - сел в катер и полетел комплекс.
Он припарковал катер на стоянке рядом с входом в обсерваторию, нашел катер отца, запрограммировал его на обратный путь и, проследив за его полетом, пока катер не скрылся за деревьями, не спеша направился в здание.
Диспетчеры, сидевшие в стеклянном торе на верху круглой башни, дружно прильнули к стеклу на одной стороне, разглядывая Андрея. «Башня сломается!» - со злостью подумал Андрей. Леша вернулся не так, как они ожидали, Маринка нажаловалась всем на безмерное хамство Андрея, и теперь у всех был лишний повод посплетничать.
Нервно играя карточкой от катера, Андрей вошел в обсерваторию. И его сейчас же облепили лаборанты, астрономы, и началась работа: он отвечал, спрашивал, уточнял, просматривал, отдавал распоряжения - но сам он отсутствовал. Одна его часть продолжала привычное дело, а другая, самая сокровенная, думала о том, как найти отца. Наконец его оставили в покое, занялись своими делами и новыми поручениями, и Андрей отправился в дирекцию.
Саши на месте не оказалось, и это было как нельзя кстати. Андрей уселся за директорский компьютер и затребовал информацию о грузе, взятом экспедицией на борт «Армагеддона».
Пять контейнеров по файлу значились как емкости под научное оборудование. Но приборы из списка могли бы занять всего два контейнера. Три контейнера емкостью по двадцать тонн улетели неизвестно с чем, и только потому, что Климов был директором, никто не придрался.
- Что, Андрюха, думаешь, отец захватил с собой надувной планетарный катер? - раздался над ним голос, и Андрей вздрогнул. Через его плечо на монитор смотрел и.о. Он, конечно, шутил, но не улыбался.
- Не иронизируй, - грустно сказал Андрей, - а то я обижусь.
- «Ласточка» скоро прилетит, - сказал Саша.
- Какая ласточка? - не понял Андрей и встал, уступая ему место. Саша посмотрел на него как на идиота и ответил:
- С Сириуса! Что с тобой, Андрей? Ты как будто сам не свой! Ты из-за Маринки? Стерва она, конечно…
Андрей с омерзением посмотрел на Сашу, отвернулся и выругался на языке отца.
- Хе! Полиглот - твою налево! - хмыкнул Саша. - Что за языки ты знаешь? Поделись опытом!
- Много будешь знать — крыша поедет! - буркнул Андрей и вышел.
«Ласточка» прилетела через четверть часа, и все забегали, засуетились как в потревоженном муравейнике. Один Андрей, как свежая весенняя муха, опосредованно наблюдал за происходящим.
Ему было плохо. Его тошнило при мысли о том, что так же как Шарик, где-то погибали разумные существа. Он вспомнил, как умирала собака, как торжествовал Климов, как избил при этом Илью, и как он, Андрей, готов был задушить отца после всего пережитого...
Командир экипажа, молодой парень со старинным именем Серафим и такой же старинной фамилией Куракин принес ему материалы наблюдений, записанные в журнале от руки, и побежал к Саше, чтобы отдать ему отчет о сканировании остатков «Армагеддона». Операторы подвели к «Ласточке» кабели от полевого синхронизатора и начали перекачивать с корабельного компьютера в сервер комплекса графические, видео- и аудиоданные. Андрей наблюдал за тем, как по большому проекционному экрану бежали колонки файлов, слушал, как за перегородкой его сектора тужится сервер, и думал, что вот сейчас сервер крякнет - и перекачка данных прекратится. Вот сейчас, сейчас...
Сервер издал громкий треск и серию пронзительных звуков, и электронный голос сообщил, что произошла системная ошибка с неустановленным параметром, и данные потеряны.
Дружный хор проклятий раздался в обсерватории; операторы были награждены лучшими званиями всех времен и народов и помчались налаживать сервер и останавливать бортовой компьютер.
Андрей отвернулся от экрана и раскрыл журнал наблюдений. Нет, работать он не сможет. Он вышел из сектора и присоединился к зевакам у сервера, которые с умным видом давали ценные указания злым операторам. Те облепили сервер своими приборами - детекторами, дублирующими компьютерами и лазерными синхронизаторами - и пытались под градом бесконечных «а может...» начать перекачку данных заново. Молча постояв среди коллег, Андрей отошел к купольному стеклу; отсюда видно было взлетное поле с одинокой «Ласточкой». Трое операторов вышли из корабля и расселись на ящиках. Один из них закурил трубку. Андрей видел, что это - единственный шанс улететь: корабль стоял один, без присмотра, операторы не в счет.
Он вернулся в свой сектор, сел за свой стол. Он остался один в секторе — остальные ушли кто к серверу, кто унес к соседям журнал, где были записи о совместном проекте. Основные данные принадлежали не комплексу, их следовало переправить через тот самый сервер в Европейское космическое агентство, в журнале было то немногое, что «Ласточке» удалось исследовать самой. С места, где сидел Андрей, открывался прекрасный вид на взлетное поле и «Ласточку», из которой сейчас доставали кусок погибшего корабля... Надо лететь, надо лететь... В душе Андрея росло беспокойство и напряжение. А стоит ли? Где гарантия успеха? Это же не путешествие на неделю! Это три года!.. Угнать корабль - дело нехитрое. Куда на нем лететь? Кого искать? Кто пустит его в это поле вокруг звезд? Но ведь отец как-то проник через эту оболочку! - как?.. Во всяком случае, полететь туда стоит. Может, ему повстречаются Посредники Спадоа? А вообще, что за название - Спадоа? Земля в переводе на русский. Почему земля? Такая планета - и Земля? Впрочем, все планеты так называются своими аборигенами...
Пришел и.о. И сразу заметил состояние Андрея:
- Проблемы? – спросил он.
Андрей встрепенулся, вздохнул:
- Наверное… нет.
Он был слишком уж рассеян. Саша нахмурился.
- Точно?
- Да… Знаешь, я тут в спейс-интернете нашел одну страницу… - Андрей не знал, зачем он это говорит, - там сказано, что самая старая империя галактики находится в состоянии войны…
- И ты скорбишь по этому поводу, - заключил Саша. - Андрей, что за интерес, внезапно возникший?
- Я вот думаю, откуда бы в спейс-нете такие сведения, - начал оправдываться Андрей, - это же очень серьезно!.. Я просто думаю, как бы это проверить...
Саша сделал резкий выдох и, глядя на Андрея как на непроходимого идиота, сказал:
- Послушай, Андрей, тебе эти проблемы старого мира мешают жить? Или работать?
Андрей примолк, осознав, как далеко зашел в своих рассуждениях, а Саша продолжал отчитывать его:
- Эти древние давно уже сказали нашему сообществу свое «фи» и перестали иметь с нами дело, хотя я вполне поддерживаю их неодобрение молодых миров. Но к твоей работе это не должно иметь никакого отношения.
Бледный и пришибленный Андрей вдруг трепыхнулся:
- Должно, - непобедимым шепотом ответил он.
- Чего? - Саша вытянулся.
- Мы живем в одной галактике... - снова шепотом сказал Андрей.
- Послушай! - рассвирепел Саша. - Что ты мне голову морочишь? У нас сервер полетел, работа стоит, а у тебя на уме одни высокие материи! Отправляйся лучше в «Ласточку» и попробуй перекачать все данные на свой комп, а то мне уже звонили и предупреждали, что если мы задержим информацию у себя, нас сильно оштрафуют! И не забудь надеть скафандр!
У Андрея все замерло внутри. Вот она, судьба. Это знак, это верный знак того, что надо действовать немедленно. Непослушными руками, с глазами, глядящими в никуда, Андрей взял свои компьютеры и, сильно шатаясь, направился в «чистые комнаты».
Второй раз за сегодняшнее утро Андрей прошел полную очистку кожи - теперь он месяц может не мыться. Две лаборантки-хохмачки выдали ему неуместный в данном случае костюм с двойной системой защиты - биологической и механической, - и Андрей не мог не обратить на это внимание. Ему выдали настоящий космический скафандр, потому что легкие рабочие скафандры, которые полагалось надевать при работах в корабле на поле, разобрали операторы, механики и врачи. Он залез в скафандр, натянул силиконовую маску с кислородным генератором и отправился на взлетное поле. Загоравшие операторы помахали ему руками и скаламбурили что-то насчет первой ласточки за данными на «Ласточку». Андрей ответил им неопределенным жестом и поднялся по трапу в корабль.
Он робел перед важностью момента, ведь самым ужасным оказалось то, что он не был до конца готов к такой авантюре. Но это был его единственный шанс. И он ни минуты уже не сомневался, что у него получится добраться до отца. Ему выдали настоящий летный скафандр, у него с собой отцовский компьютер, и никого другого Саша не отправил за данными на корабль. Пищи ему требуется минимальное количество, документы - в нагрудном кармане рабочего комбинезона. Просто надо решиться. Он добрался до пульта управления, совместил оба компьютера - отцовский и бортовой - и, прежде чем сесть за перекачку файлов, просмотрел расход ресурсов корабля. Не считая годового рациона пищи и воды - на случай непредвиденной задержки корабля в экспедиции, - остальных запасов было очень мало. По сути, Андрей выбрал путь в один конец. Если он будет экономить топливо и пользоваться солнечным парусом, то, может быть, за пять лет он доберется до этой «дыры». А обратно пути уже не будет. Никакого.
Может, не стоит? Не стоит так рисковать? Он угонит корабль - а что дальше?
А дальше он автоматически попадет в черные списки угонщиков, и ни одна планета не примет его как мирного странника. Его везде будут ждать представители властей - и кто знает, чем все это закончится? Может статься, он не долетит даже до места гибели «Армагеддона», и его спалят из лазерной пушки, если сочтут какой-нибудь безобидный маневр «Ласточки» агрессивным...
Андрей содрал маску и потер щеки ладонями, прогоняя неприятные мысли. И что это за наваждение? Кому все это надо? Зачем?
Но ведь там отец. Сколько бед он натворил - одному Богу известно. Эти незнакомцы искали формулы, может для того, чтобы суметь найти противоядие и нейтрализовать тот газ, который еще может быть использован... Он успеет уйти далеко, прежде чем Саша Кононов сообразит, что случилось, отнеся срыв Андрея на счет Маринки - и так об этом гудит весь комплекс. Саша, конечно, не сразу решится подставить Андрея и будет некоторое время ждать, что Андрей покатается и вернется к вечеру, лишь бы не вмешался Кирман и не предпринял действий со своей стороны.
А вот и он, легок на помине! «Слега тощая!» - со злостью подумал Андрей, глядя через переднее окно на второго зама, который направлялся к «Ласточке» в окружении техников и операторов. Они остановились, трое операторов отбежали от «Ласточки» к ним, и в этот момент автомат-погрузчик закрыл дверь трюма.
И сейчас же какая-то неведомая сила заставила Андрея протянуть руку к пульту управления и снять блокировку с торов двигателей антигравитации. Корабль мягко тряхнуло, и Андрей почувствовал, как это болезненно приятно - угонять корабль на глазах у начальства! Стоявшие на поле повернулись к «Ласточке», и трое операторов кинулись обратно к кораблю. Плохо соображая, что делает, Андрей поднял «Ласточку» в воздух, и один из операторов едва успел спрыгнуть с трапа на землю. Андрей не отрывал руки от клавиши «взлет», загружая буферы бортового компьютера пустой командой, чтобы никто не смог остановить «Ласточку», пока она еще соединена с землей кабелем.
Последнее, что запомнил Андрей, глядя на уплывающую вниз землю, это лицо Кима, который смотрел Андрею в глаза сквозь стекло пилотской кабины с философским спокойствием человека, предвидевшего неизбежное. В его взгляде не было упрека - лишь легкое удивление и даже уважение. Среди поднявшегося переполоха Ким был единственным, кто сохранял невозмутимый вид. Андрей смотрел на него несколько долей секунды, а ему казалось, что прошла вечность.
Кабель оторвался от корабля. Люк автоматически закрылся, когда давление за бортом упало до семисот миллиметров, и «Ласточка» стремительно понеслась в небо.
Вот и все, дело сделано. Что будет дальше, об этом Андрей больше не хотел думать. У него были готовы три решения проблемы: он летит на Спадоа и, если получится, находит отца и постарается вмешаться в происходящие события вплоть до полного прекращения войны; он находит спадоанских военных, сообщает им формулы газа и пытается создать противоядие. Если он не находит путь в систему Геро-Прогро, он попытается вернуться домой через какие-нибудь обитаемые миры. Плохо только, что вход в подземелье сторожки легко обнаружить. Да пес с ним, с подземельем! Где тут кнопка активации гравитационных ускорителей?
Андрей быстро разобрался в пульте управления, хотя никогда раньше не летал на таких кораблях и не управлял ими. Он не умел создавать «кротовые норы», поэтому ему нужно было добраться до ближайшей стационарной «норы» - она находилась за орбитой Нептуна, потом надо было сообразить, в каком направлении держать курс. «Ласточка» начала преодолевать световой барьер, звезды за окном превратились в полосы, исходящие из точки впереди по курсу, автоматика включила систему защиты от перегрузок и привела бортовые часы в синхронизацию с земным эталоном. Биозащита сработала на соответствующее ускорение жизни организма. Через десять минут корабль достиг световой скорости.
До «норы» лететь еще минут двадцать, и Андрей занялся компьютером, поскольку ориентироваться  в таком полете можно было только с помощью скоростных вычислений. Он еще раз просмотрел содержимое компьютера отца и обнаружил целую программу полета к искомой «черной дыре» через три стационарные «норы». Климов, видимо, все давно рассчитал, учел все тонкости, и Андрею осталось лишь запустить программу. Здесь была даже карта галактики в проекции с местоположения «черной дыры», роскошная, полная, трехмерная карта, которая при запуске какой-то опции показала путь до Земли и обратно. То, что нужно! Андрей загрузил программу в дублирующий компьютер, а потом скопировал на основной и отдал команду выполнять полет по новому маршруту.
Корабль слегка загудел, и карта реального звездного неба, спроецированная на переднее окно, начала меняться. Андрей включил дополнительный сканер пространства и обнаружил в двух парсеках от себя патрульный катер. Однако «Ласточкой» не заинтересовались, и это слегка удивило Андрея.
Он летел еще долго - только через восемь часов голосовое устройство корабля сообщило ему, что «Ласточка» прошла первую «нору». До следующей «норы» лететь надо было еще двое суток, Андрей отключил систему пеленгации, и теперь ему ничто не угрожало, разве что случайные встречи, но на это есть компьютер. Андрей проверил программу, остался вполне доволен тем, что сделал, и отправился спать, так как на Земле уже наступила ночь.      

Утро было пасмурным. По стеклянной крыше тихо стучал дождь, сливаясь с шумом волн. Маргилет лежала в своей большой постели и желала сейчас только одного - чтобы минуты тянулись медленнее: она опять не выспалась.
Вот уже два месяца, как она живет в своей городской резиденции Саули-Роу - в стеклянном дворце, построенном на прибрежной отмели. Из города в него можно попасть по хрустальному мосту или на катере. После Меммиджея с его тысячелетними стенами этот дворец кажется таких хрупким и ненадежным! В нем много воздуха, непривычной тишины и покоя - того, чего не достает Меммиджею, с его огромным дата-центром, энергетическими хранилищами и генераторами, научными лабораториями, концертным залом и двумя хранилищами искусств. Саули-Роу построил Великий Ио для своего будущего преемника - Ролленда. Но во дворце никогда никто не жил.
Теперь же здесь поселилась Маргилет.
Год назад империя праздновала восьмисотлетие ее правления. Советники и наместники, взявшие на себя все хлопоты по организации этого праздника, пригласили через старого Иллиота Брентано Карпатора самых выдающихся личностей молодого Сообщества. На Спадоа прилетели ученые, музыканты, артисты и поэты, художники, писатели... Было показано и представлено столько разных феерических представлений, что до сих пор оставалось, о чем вспомнить и что попытаться ввести в свою культуру. Маргилет тогда полушутя - полусерьезно поинтересовалась у Иваа, главного организатора торжеств, что же будет, когда придет время праздновать тысячелетие ее правления? «Посмотрим!» - ответил Иваа, лукаво улыбаясь. Многих гостей Маргилет принимала у себя во дворце, как особо важных из числа приглашенных. Из них двое запомнились ей больше остальных: это художник с Бериабы Эйе-Тахо Солатан, чьи работы вся знать Спадоа потихоньку скупала через Посредников, и гостья с недавно открытой Сообществом планеты Терра. Эта гостья, Елена Шнайдер, считалась на тот момент самой сильной и одаренной скрипачкой, и Маргилет, которой это направление музыки было очень близко, удостоила Елену чести, предложив ей для первого концерта музыкальный зал в Меммиджее, один из лучших на Спадоа. Кто-то тогда проболтался Елене (Маргилет догадывалась, что это была Майнее, дочка Вирте, ее крестница), что госпожа играет на скрипке... Елена попросила Маргилет продемонстрировать свою игру. Маргилет поддалась искушению и сыграла.
А потом пожалела.
Ей было неприятно вспоминать об этом молодом даровании. Гораздо приятнее было тогда общаться с Эйе-Тахо Солатаном. Ему Маргилет уделила три дня - случай исключительный. Но и повод был непростой: Солатан увидел в галерее дворца большой парадный портрет Илле, написанный за несколько дней до его отъезда на Мэтинг. Парного портрета к нему тогда не случилось, тот же художник, трудившийся над портретом Илле, позже написал другой портрет Маргилет - повторять сюжет первого она не нашла в себе силы. Солатан захотел восполнить этот пробел. Он создавал картину в манере глубинного конструирования: пленка, подключенная к компьютеру, приобретала многомерность, и художник специальным стилом наносил в этой глубине изображение. Потом пленка отключалась, и на ней оставалась трехмерная картина. Солатан заплакал тогда, закончив свою работу... Он пришел в такой восторг, когда его привели в малый зал приемов, где его ожидала Маргилет. Он уже был знаком с ней заочно - Стага Савратский показывал ему свой фотоархив, но живая Маргилет произвела на него неизгладимое впечатление. Он сразу оказался очарован ею, ее голосом, разговором, манерой держаться. Он так вдохновенно писал ее портрет!.. И как же быстро закончились эти волшебные три дня, когда Маргилет стояла перед ним в полном императорском облачении. А он искал нужные темы для разговора, чтобы зажечь в ее глазах те особые огоньки, которые он увидел в момент первого общения и которые ему так хотелось запечатлеть! Он уже знал, что это его последняя работа, что ничего более совершенного он не напишет - да и как можно творить что-то еще, когда вершина мечтаний - портрет мариато Китона, повелителя галактики, уже написан?
Маргилет узнала потом, что по приезде на Бериабу Солатан очень скоро умер. А за эту его работу все музеи молодых миров готовы были выложить невероятную сумму, и родственники покойного в самонадеянной запальчивости пытались оспорить право Маргилет обладать этой картиной. Ее даже попытались украсть – совершенно не представляя, насколько серьезно охранялся Меммиджей.
А потом Маргилет тайно и надолго покинула Спадоа. Из всех ее близких об истиной цели отъезда знали только Тольде, три ее служанки, Вирте и Астро; последний должен был обеспечивать безопасность этой поездки. Вирте же снова стал наместником - по причине, как будто, нездоровья госпожи. Для остальных слуг и советников Маргилет находилась на южном острове наместничества Хэлмол, в своей резиденции.
Через полгода она вернулась в Меммиджей и сразу же получила отчет от Элгелл-Элгелла о результатах своей поездки. Из отчета следовало, что этим вояжем она потревожила Эрриго.
Днем позже Астро представил ей свой отчет, подтвердивший выводы Элгелл-Элгелла, а когда свои наблюдения прислал Стага Савратский, чьи спецслужбы взаимодействовали с хапи, Маргилет по настоянию советников перебралась в Саули-Роу, никому ничего особенно не объясняя. Но перед этим она велела Астро собрать все самые ценные предметы во дворце: картины, технику, драгоценности, кое-что из интерьера и тайно переправить на остров Кари-Эта, в резиденцию Астро. Туда же ушла треть казны, хранившейся в подземельях Меммиджея. Остальные две трети были поделены пополам, и одна половина переправлена на базы Посредников, а другая заперта во дворце, и ключ находился у короля Посредников без права передачи кому-либо, кроме мариато. За остальную - большую - долю казны беспокоиться не приходилось: она хранилась на одной из планет закрытой системы. Там была главная космическая база хапи, и украсть оттуда казну было невозможно.
О том, что происходят серьезные перемены, знали только советники, которым пришлось рассказать о том, где Маргилет пропадала полгода. Для остальных наблюдавших все эти сборы, она предложила следующую версию: считайте, что это блажь выжившей из ума старухи. Все-таки восемьсот лет - это уже не шутка. И хотя ее отец женился на ее матери, когда ему было хорошо за тысячу, он к тому моменту давно был глубоким стариком. Маргилет, притом что по-прежнему удивляла непосвященных своей внешней молодостью и необычайной живостью ума, в данном случае смело сослалась на свой возраст. И вопросы отпали.
Она снова задремала. Как непривычно жить здесь! Смена обстановки утомляла: с одной стороны, тишина, нет суеты и беготни - все-таки Меммиджей несет на себе большую информационную нагрузку и излишне многофункционален. А с другой, Маргилет уже привыкла жить там. Здесь же все было другим: мало людей - только ее слуги и телохранители; шум прибоя, звуки города. Почти каждый вечер она приезжала в Меммиджей и проводила там достаточно много времени. Но ночевать она отправлялась в Саули-Роу. Так решил Астро.
Потому что Эрриго в любой момент мог появиться во дворце.
Он уже давно вел разработки в области физики гравитирующих тел - Астро знал о его делах почти все. Эрриго даже сделал много открытий, которые могли бы сослужить добрую службу Мэтингу, если бы он был нормальным ученым. Но он был одержим идеей власти в Китоне. Аналитики уже давно все просчитали, все возможные сценарии развития событий были им известны. И ни в одном из них у Маргилет не было никаких шансов. Ей отводилась роль жертвы. Правда, было еще чувство Эрриго к ней - как женщина, она в этом не сомневалась. Но аналитики - народ трезвый и эмоциональный фактор не учитывали. По их словам выходило, что Эрриго со своими разработками и гравиканальными тюнерами, снятыми с «Геро-Прогро», мог появиться где угодно в Китоне, обойдя Посредников. Эти приборы - ноу-хау Китона, так и оставшееся нераскрытым, - позволяли формировать в гравитации любые каналы любой напряженности и на любом расстоянии.
Почти пятьдесят лет назад Маргилет распорядилась прекратить проверять анабиолаборатории. Она получила от Илле телепатему о том, что он жив, но не знает, где он. И все. Больше никаких попыток. Очевидно, Эрриго все это быстро пресек. Но даже если Маргилет и ошиблась, продолжать более чем трехсотлетние поиски было просто бессмысленно. Во-первых, вся галактика перевернута вверх дном; во-вторых, Маргилет поняла, что совершила серьезный просчет - а главное, никто не указал ей на это: она велела искать в лабораториях два тела, а следовало искать одно, детское. Илле не нуждался в анабиозе: на нем и так был Запрет Времени. Его достаточно было держать на сильных снотворных. А детей, похожих на Астро-Эстадиуса, нашли немало. И, в-третьих, Эрриго был уже далеко не молод, чтобы продолжать отсиживаться. Ему пора было заявить о себе, предъявив Илле и принца, а иначе он рисковал не добраться до своей главной жертвы, которая обеспечила бы ему бессмертие. Эрриго постарел. И у него серьезные проблемы со здоровьем - последствия катастрофы с катером на Уртании. Маргилет видела его в своей поездке, правда издали. Но это был именно он. И детектор-диагност, настроенный на Эрриго, показал, что жизнь этого человека скоро закончится. Поэтому его действия ожидались в самом ближайшем будущем...
В спальню тихо вошла Эриа. Осторожно приблизилась к постели, увидела, что госпожа не спит, и склонилась перед ней. Вот и начался новый день. И империи не интересно, что повелитель не выспался. Сказаться нездоровой? Ну уж нет! Моментально прибежит Тольде, станет суетиться, хлопотать... Его трепетное отношение к госпоже уже стало притчей во языцех. Две недели назад Маргилет не выдержала привыкания к новому месту и простудилась - ничего особенного, легкое недомогание. Тольде умудрился сделать из этого большую проблему, поставив на уши всех слуг и советников. Он очень ревностно оберегал ее здоровье, иногда даже слишком. И никогда не обижался ни на какие резкости со стороны Маргилет. Нет, Тольде лучше не тревожить.
Эриа выжидательно стояла у постели: когда госпожа соизволит встать. Но госпожа зарылась в подушки.
- Эриадна, - глухо донеслось до служанки, - ты хорошо спишь?
- Да, моя госпожа.
- А вот я - нет.
Эриа подошла к стулу, на котором лежала большая теплая накидка, взяла ее и сказала:
- Ваш секретарь Береникс просил разбудить вас. У него для вас очень важное сообщение.
Маргилет вздохнула. Эриа неукоснительно соблюдала субординацию: никаких передач госпоже через нее! И хотя Маргилет условно допускала Эриа до своих дел, и служанка знала обо всем не хуже госпожи, все сведения она добывала самостоятельно, с помощью чисто женских метод. И никаких обсуждений с госпожой - если только сама Маргилет не захочет. Зато Эриадне можно было доверить любое поручение: она знала, как, кому, куда и что передать, отнести, сказать, как посмотреть и так далее. Давно уже став продолжением госпожи, она пользовалась уважением у остальных слуг и советников: доверить секреты Эриа - что уронить их в могилу: ничего не выдаст.
Маргилет встала. Эриа набросила на нее накидку, быстро причесала волосы и позвала Береникса.
Пришел секретарь - тоже сонный. Принимая его утреннее приветствие, Маргилет подумала, что надо изловчиться и устроить дневной отдых, но Береникс развеял эти мечты.
- Сегодня ночью пришел запрос с Капрот-Иуинега, - сказал он. - Стага Савратский просит вас, госпожа, об аудиенции.
- Когда? - быстро спросила Маргилет.
- Он просит как можно скорее.
Что-то случилось - иначе Стага не стал бы беспокоить ее.
- Передайте ему, что я жду его, - сказала она. - Что еще?
- Советник Вирте Эйртни приехал.
- Уже? Так рано? Что он хочет?
- Говорит, у него к вам есть дело...
- А позвонить он не мог? - поинтересовалась Маргилет, хотя знала, что вопрос останется без ответа. Вирте вообще вел себя последнее время довольно бесцеремонно. Нет, в присутствии слуг и советников он был сама обходительность. Но стоило Маргилет остаться с ним наедине, как он начинал позволять себе излишне вольные прикосновения, забывал общепринятое обращение к ней «госпожа», называя ее по имени и на «ты» - то, что разрешалось только епископу Аркелу и врачу. Видеться и встречаться с ним каждый раз становилось все неприятнее.
- Свое дело, - сказала Маргилет, - пусть советник изложит на бумаге. Или оставит на эспале. Если будет нужно, я его вызову.
- Хорошо, - ответил Береникс.
Она посмотрела в окно - на внутренний двор, засаженный пышно цветущими кустами и деревьями. Блестящие от дождя листья дышали и шевелились от падающих капель. Со стеклянных карнизов срывались вниз струйки воды, разбрызгивались по мозаике пола.
Маргилет повернулась к Берениксу: разве он еще должен быть здесь?
- Какие будут распоряжения относительно Стаги Савратского? - спросил секретарь. - И будете ли вы сегодня в Меммиджее?
- Как всегда, - ответила она. - Вечером. Что касается Стаги: пусть ему приготовят комнату в гостевом крыле. Да! Едва не забыла... - Маргилет взяла со стола папку с бумагами и вложила в нее эспал общедоступного пользования. - Вирте разберется, кому что передать и сделать.
Береникс взял папку - результат ночных бдений госпожи, мучающейся от бессонницы, - и удалился. Маргилет подошла к окну до пола и разактивировала стекло. В комнату сразу вошел шум дождя и запах мокрой листвы и влажного камня. Дождь усиливался. Его капли уже слились в струящуюся с неба стену. И за этой стеной, в темной крытой колоннаде, Маргилет разглядела сидящую на скамье Майнее. Девушка читала книгу - завтра у нее последний экзамен в университете. А послезавтра Маргилет объявит ей о том, что берет ее в свой Высший совет.
Она так решила, что Майнее останется при ней. Дочка Вирте родилась в тот же год, когда пропал Илле, и ее реальный возраст равнялся тремстам девяноста годам. Но когда Майнее достигла двадцати лет, вдруг обнаружилось, что она, в отличие от своего старшего брата Миереля, которому сейчас уже минуло пятьсот лет, не стареет. В ее организме происходили те же процессы, что и у тех, на ком был Запрет Времени. С тех пор Майнее не изменилась вовсе, и Маргилет сочла это особым знаком. К тому времени Вирте добился развода с женой, и Глериана уехала в Клео-Ирасу к сыну. А поскольку Майнее наследовала от отца не только титул наместника, но и личную зависимость, и едва стало ясно, что с ней происходит, Маргилет не посчиталась с материнскими чувствами Глерианы и забрала девушку к себе, в штат помощников и секретарей. Глериана обиделась, но сделать ничего не могла: у Маргилет было больше прав на Майнее, чем у нее - по праву хозяина. К тому же Майнее желала оставаться в Меммиджее. Ей нравилась вся эта бешеная жизнь советников и мариато, с их перегрузками, неожиданными поездками по делам и поручениям, с затянутыми до рассвета деловыми собраниями, с манерой работать по принципу мозгового штурма. Она обожала ежевечерние собрания на террасе третьего яруса, где обсуждали все, кроме оставленных пока дел и обстоятельств исчезновения Илле и Астро-Эстадиуса. О последних вообще старались поменьше говорить в присутствии Маргилет, если только она сама не касалась этой темы.
Теперь Майнее заканчивала второй университет по двум направлениям: медицина и филология. Из нее получился бы отличный переводчик. Ее вдохновил пример Маргилет, знавшей едва не все языки галактики и предпочитавшей в общении со Старейшинами живой разговор, а не перевод лингвоприбора. Маргилет вообще считала для себя неприличным за столько лет жизни не выучить языки. Майнее собиралась догнать госпожу. Это, конечно, хорошо, но все же Майне будет гораздо полезнее советникам Миерелю и Вейо: на них слишком много обязанностей, с которыми они едва справляются, и Майнее получит дела по здравоохранению.
Маргилет активировала защиту окна, бросила пульт на стол и позвала служанок.
Они помогли ей одеться, застелили постель. Пока они убирались в спальне, Маргилет перебралась в смежную комнату, устроившись за столом с эспалом. Стага не шел у нее из головы. Зачем он хочет видеть ее?
Просмотрев поступившие на ее эспал проблемы и вопросы, она принесла второй эспал, подключила свой карманный прибор и начала работать. Что-то она проверяла через свои каналы информации, если возникали сомнения в правильности подачи материала; что-то принимала так, как предлагали координационный и аналитический центры Меммиджея. Работала она очень быстро, в недостижимом советниками темпе - а иначе как успеть решить все вопросы, которые возникают в таком сверхгиганте, как Китон? А кроме того, она взяла себе за правило разбирать некоторые проблемы до уровня простых обывателей. Это здорово помогало в управлении…
Рука сама потянулась к фонеттографу. Вызван абонент.
- Лийенн? - спросила Маргилет появившийся рядом с ней силуэт голограммы. Жена Астро еще спала, когда получила вызов. Она вошла полностью в зону экспликации и, поклонившись, ответила:
- Да, госпожа!
- Лийенн, пожалуйста, собери вместе всех женщин и детей в Меммиджее и вывези в мою резиденцию в Ла-Этано!
Лийенн удивилась:
- Почему? - спросила она через паузу.
- Не спрашивай! Просто сделай!
Лийенн закусила уголок губ, а потом очень тихо спросила:
- Что это значит?
- Многое, - уклонилась от ответа Маргилет.
- Я не смогу сделать это сейчас, - сказала Лийенн. - Я должна остаться с Астро...
- Тогда считай, что это приказ!
- Хорошо, - сразу согласилась Лийенн. - Только что все-таки происходит?
- Я буду знать точно через несколько часов, - ответила Маргилет. - До встречи.
Она выключила фонеттограф и отложила его в сторону. Вот интересно, как быстро появится здесь Астро? Лийенн обязана сказать ему об этом разговоре.
Не прошло и четверти часа - Маргилет не успела разобрать очередной документ - как к ней заявился Астро.
- Моя госпожа, - сказал он, получив разрешение встать с земного поклона, - что все это значит?
- Что именно? - сухо поинтересовалась Маргилет.
- Вы звоните Лийенн, вы сбиваете с толку советников... Я был рядом, я слышал ваш разговор!
- А вы требуете от меня отчета?
- Ни в коем случае! - поспешил заверить ее Астро. - Я только хочу, чтобы вы не предпринимали ничего, что касается безопасности, без моего ведома!
Маргилет бросила стило на эспал и повернулась к Астро.
- Но я же не вмешиваюсь в ваши дела с хапи, - сказала она, - даже если они мне не очень нравятся! В данном случае, речь идет о моих слугах и ваших женах и детях! Могу я позаботиться о них?
- Минутку, - завелся вдруг Астро, - а что вам не нравится в хапи? О чем таком вы молчите, чего я не знаю?
Со своими хапи Астро готов был носиться как курица с яйцом. Если кто-то из советников плохо отзывался о его войсках, вечно невозмутимый Астро неожиданно входил в раж и начинал с пеной у рта защищать объект нападок, даже если нападающий был прав.
- Я не буду ничего говорить вам, - ответила Маргилет. - Вы ничего не слышали от меня до сих пор и не услышите впредь. Но речь сейчас не об этом...
- Нет, постойте! - перебил ее Астро. - Я хочу, чтобы между нами не было недоразумений! Разве я не имею на это право? Если вы недовольны чем-то, скажите об этом прямо!
- Если бы я хотела, - сказала Маргилет, - я бы еще очень давно начала изводить вас своим недовольством!
Астро несколько опешил, а потом тихо и с обидой сказал:
- Мы все преданно служим вам, мы защищаем вас...
Движением руки Маргилет остановила его.
- В вашей преданности я нисколько не сомневаюсь, - сказала она, - что же касается защиты, то, кажется, триста девяносто лет назад она оказалась не на высоте. И я буду помнить об этом еще очень долго, потому что у меня для этого есть все основания. И вы каждый раз хотите это выслушивать?
- Только это?
- А вам мало? - Маргилет отвернулась от Астро. - Я тогда тоже о многом думала. И не хотела, чтобы дети уезжали, уезжал Илле... Ваши хапи ничего не знали о моих мыслях и предчувствиях. А они сбылись. - Маргилет помолчала. Астро, пристыженный, смотрел, как она перебирала кисти пояса. - Теперь вот все снова повторяется...
- Предчувствия? - уточнил Астро.
- Да... - Маргилет вздохнула. - Стага Савратский просил о визите. Он должен вот-вот приехать. Вы останетесь?
Астро задумался.
- Вы никогда не давали мне повода усомниться в вашей прозорливости, - сказал он. - Раз вы считаете, что именно так надо поступить — пусть будет по-вашему. Я помогу Лийенн. И если вы позволите, я бы хотел вернуться в Меммиджей. Но если возникнет необходимость...
- Астро, - сказала Маргилет. - Простите меня. Я не хотела обижать вас.
- Я не обиделся, - пожал плечами советник. - Как я могу?..
- Я очень ценю ваши усилия, - продолжала Маргилет, - и хочу, чтобы вы это знали. Ведь я так мало благодарю вас за то, что вы делаете для меня.
Астро низко и долго склонился перед Маргилет. Выпрямившись, он ответил:
- Я недостоин. Вы делаете для всех нас гораздо больше, чем все мы вместе взятые.
Маргилет посмотрела на него - Астро сказал это очень искренне. Она опустила глаза.
- Вы приедете сегодня в Меммиджей? - спросил он.
- Как всегда. Да, кстати, вы не знаете, что за срочное дело было у Вирте ко мне?
- У Вирте? - удивился Астро и тут же вспомнил. - Ах, да! Вчера вечером к нему приехал его приятель, наместник земли Бакилето, и посватался к Майнее.
- Он сам посватался? Или за сына?
- Сам. И Вирте хотел поговорить об этом с вами.
Маргилет фыркнула:
- Вот глупости! На девчонке Запрет Времени!
- И что же теперь делать? Сидеть ей в девках?
- Ну, это уж не вам беспокоиться! - оборвала его Маргилет. - Только Бакилето - не удел Майнее... Всего хорошего, Астро.
Советник еще раз поклонился на прощание и вышел.
Следом за ним вошел Береникс и сообщил, что Стага вылетел с Капрот-Иуинеги и будет здесь через час-полтора.
Маргилет посмотрела на часы.
- В колоннаде накрыт завтрак, - сказал Береникс, - и Майнее ждет вас.
- Да, - сказала Маргилет, - мы успеем до Стаги. Присоединитесь к нам?
Береникс, довольный, заулыбался.
За столом присутствовал Тольде. Он сидел напротив Маргилет, рядом с Майнее. По другую руку от него, ближе к Маргилет, - Береникс. Разговор шел об астрономии: этой зимой Прогро опять уходит за Геро, и на этот раз надолго, так что зима должна быть суровой. Майнее поинтересовалась, зачем вообще нужно было перемещать Спадоа в систему двойной звезды, если процессы в ней нестабильны и малоуправляемы? Маргилет ответила, что это была прихоть таких отдаленных предков, что не стоит и голову ломать, чтобы понять их истинные мотивы, скрытые теперь в легендах. Одно ясно: энергии с двух звезд Китон получает больше, чем с одной, и это уже неплохо. Майнее снова углубилась в астроинженерию, спросив, сколько еще китоняне смогут удерживать в стабильном состоянии обе звезды, прежде чем начнутся необратимые процессы. Маргилет успокоила ее, сказав что на век ее далеких правнуков светимости Геро и Прогро хватит. Береникс и Тольде внимательно слушали ее, Майнее задавала вопросы. Потом Маргилет сообщила, что существует программа освоения соседнего шарового скопления. Майнее сразу заявила, что такими темпами Китону скоро будет мала галактика. Все повеселели, а Маргилет натянуто улыбнулась, думая о своем. Она почему-то все больше волновалась. Она взяла из вазы маратобу и собралась разрезать ее, но руки сильно дрожали. Маргилет бросила в тарелку фрукт и нож и замерла, прислушиваясь к своим мыслям. Тольде сразу оставил еду, встревоженно глядя на госпожу. Майнее и Береникс перестали смеяться и повернулись к Маргилет.
- Что-то не так? - осторожно спросила Майнее.
Маргилет словно проснулась. Она растерянно оглядела всех - Тольде потянулся за детектором. Маргилет заметила его движение и поняла, что напугала всех своим волнением. Желая разрядить обстановку, она улыбнулась врачу - так обворожительно она улыбалась тогда, когда следовало отвлечь собеседника - и сказала:
- Тольде! От одного вашего взгляда можно заболеть!
Майнее прыснула, Тольде опустил глаза.
У Береникса засигналил прибор местной связи.
- Стага в Пратруги. - сказал он. - Через десять минут он будет здесь.
Маргилет быстро поднялась из-за стола. Из ближайшего прохода в помещения вышли двое ее телохранителей, и Маргилет удалилась вместе с ними в свои покои.
- Толком и не поела, - заворчал ей вслед Тольде.
И ушел за ней.

Эриа и Иланга переодели Маргилет в синее, вышитое топазами платье с длинными широкими рукавами; Тольде не оставил ее в покое и включил свой детектор. Посмотрев на него, он покачал головой.
- Вам бы лучше отдохнуть, - сказал он, но Маргилет ответила:
- После.
Служанки надели на ее голову малый венец - трехрядную диадему - и подали ей плащ: она сама будет встречать гостя.
Вместе со слугами и телохранителями она вышла на площадку у маяка для катеров и остановилась. Перед ней на воду опустился катер. Из-под воды в его дно уперся белый луч, и катер перестал качаться на волнах. Из катера вышел старик в серебристых одеждах, с такой же серебряной бородой и длинными белыми волосами. Его слуги сейчас же развернули над ним силовой зонтик. Хапи вскинули свои импульсары, приветствуя гостя, и Стага поднялся по лестнице, начинавшейся из воды, к Маргилет. На последней ступеньке он остановился, и Маргилет протянула ему руку. Стага бережно взял ее руку и осторожно и нежно припал к ней. Он задержал ее чуть дольше положенного и поднял на Маргилет глаза.
- Всегда рада видеть вас, - сказала она.
- Я тоже очень рад, - ответил Стага. - Я счастлив.
Когда-то он был юным и цветущим. Он стал царем своего государства еще раньше, чем Маргилет. Теперь же он состарился, стал величественным старцем, но свое чувство к Маргилет, вспыхнувшее, когда он первый раз увидел ее, он пронес через всю жизнь, оставаясь ее самым преданным воздыхателем. Пожалуй, только Иллиота Карпатора он считал своим соперником. Илле же, как единственный избранник Маргилет, в его представлении был выше всяких эмоций. Ей стоило только заикнуться о чем-то - и Стага спешил исполнить едва зародившееся желание. Он и женился только для того, чтобы обзавестись наследниками, а потом развелся - и все из-за Маргилет. И во дворце у него, в его спальне, в потаенном уголке имелся ее портрет, написанный тем же Солатаном, но по голограмме и гораздо раньше его последней работы. Именно с того момента Солатан мечтал увидеть Маргилет - женщину, по которой сходили с ума правители старых миров.
Она сдержанно улыбнулась своему гостю и пригласила его во дворец. Двое слуг несли над ними зонтики, остальных сразу увели служанки госпожи.
Маргилет отвела Стагу в большой южный зал. Одна стеклянная стена этого зала выходила на террасу и лестницы, спускавшиеся к воде, а в противоположной стороне зала был большой зимний сад. Там, под деревьями, Маргилет предложила гостю сесть в большое кресло, сняла промокший плащ и села сама. Посмотрела на своих слуг - те сразу принесли подушки и пледы: было прохладно. Стагу как фарфорового обложили подушками со всех сторон - все-таки, старик, не ровен час, простудится. Положили у его ног на большом пуфе плед. 
- Вы устали с дороги? - поинтересовалась Маргилет, когда слуги ушли.
- Только от трудового дня. У нас сейчас ночь, - ответил Стага. - Но я отдохну в вашем обществе, моя госпожа.
Пришел Береникс - сел в сторонке, раскрыл свой эспал. Разговор велся на языке Стаги - Берениксу придется поднапрячься. Обменялись ничего не значащими любезностями и обязательными фразами о взаимном уважении. Маргилет проклинала этот этикет Старейшин, который не позволял сразу перейти к делу. Наконец протокольная часть была исчерпана.
- Я привез не самые лучшие новости, - сказал Стага, оставив тему потрясающей красоты Китона. - Моя служба безопасности три дня назад разыскала Эрриго на одной из ранее не известных планет. У него, оказывается, там целая база.
- И что он там делает? - сдержанно поинтересовалась Маргилет.
- Готовится к военным действиям, - ответил Стага. - Вот координаты базы. Там есть большая лаборатория, испытательный полигон, - Стага положил на столик рядом с Маргилет маленький сапфировый носитель. Маргилет сняла с пояса многофункциональный коннектор, считала носитель: звездные координаты довольно удаленного от Китона объекта. Данные тут же ушли на эспал Береникса.
- Что за база?
- База у него подземная, с системой защиты от сканирования. А на полигоне он испытывает высокоточное плазменное оружие.
До сих пор у Мэтинга не было такого оружия - тайной задачей хапи было не допустить появление такого оружия в Мэтинге. Об этом позаботился еще дед Маргилет, Великий Эоле, предчувствуя, что когда-нибудь Мэтинг станет опасен. Плазмометы точечного поражения были только у Элгелл-Элгелла, Стаги и еще одного Старейшины, Териона Хао, правителя восьмого по старшинству мира. Но они ни за что не продали бы Бератоне технологии. К тому же, для конструирования такого оружия нужны были реакторы управляемого ядерного синтеза. А это уже промышленные технологии, которых Мэтинг был тоже намеренно лишен. Мэтингу пришлось строить свою энергетику на других источниках, без использования плазмы.
- Значит, они все-таки овладели ядерным синтезом, - сказала Маргилет.
- Да. Но реактор мы не нашли. Очевидно, он не в Мэтинге. И не на этой базе. Возможно, Эрриго раздобыл это оружие в каком-нибудь молодом мире.
- Береникс, - обратилась Маргилет к секретарю, - передайте Астро, что необходимо проверить цивилизацию Каротау. Возможно, Эрриго арендует там реактор через подставных лиц.
- Почему именно там?
- Это единственная цивилизация Сообщества, в которой мы допустили ядерный синтез к неограниченному использованию.
Стага покачал головой, соглашаясь.
- Удивляюсь, как вы можете оперировать таким количеством информации
- Я этим интересуюсь и с этим работаю, - ответила Маргилет. - Но это не суть важно. Скажите мне лучше, удалось ли вам узнать, что находится в подземной части базы Эрриго?
- Точно сказать не могу, - вздохнул Стага, - но, похоже, там разрабатывается оружие ближнего воздействия.
Маргилет не слишком обеспокоилась, услышав это. Современные войны не ведутся на малых расстояниях. Но Стага продолжал:
- Близким его можно назвать очень условно. Насколько мне известно, это оружие может поражать на площади до километра.
Это уже было интересно.
- Мне также известно, - продолжал Стага, - что это даже не оружие как таковое, а средство биологического поражения. А уж как им поразить жертву, я не имею ни малейшего понятия.
- Биолгического поражения? - переспросила Маргилет и задумалась, прикидывая, как это средство - любое - может быть использовано в сочетании с известными технологиями.
- А что вы можете противопоставить этому? - спросил Стага.
- Мы?
- Ну да! Ведь Эрриго готовит захват Китона!
Вот и сказана ключевая фраза.
- Когда? - спросила Маргилет.
Стага посмотрел на нее внимательно. Маргилет поймала его взгляд.
- В любой момент? - спросила она. Это было и так известно.
- В любой ближайший момент, - уточнил Стага.
- Ближайший?.. То есть, сейчас?
- Да.
Маргилет покосилась на Береникса. Тот из-за эспала испуганно смотрел на нее. Маргилет едва заметно кивнула, и Береникс отправил информацию советникам.
- Речь идет о ближайших днях, - сказал Стага. - Так моя служба безопасности расшифровала переговоры, которые велись на этой базе.
Маргилет с трудом сохраняла самообладание. Наступал момент истины - ей уже посветили им издалека. Там, в ближайшем будущем, разрешится вопрос, мучивший ее все это годы и века: вернет ли она сына, и на чьей стороне он окажется, когда придет время все узнать и разобраться с тем, что ему стало дорого. Ведь он вырос не здесь, с другими людьми. Он уже был взрослым, почти мужчиной. И что будет с Илле? Будет ли у них будущее, или Маргилет навсегда останется одна. И останется ли. От этой мысли стало страшно: жить вечно и в вечном одиночестве - за что такое наказание? Ведь если разобраться, все более менее значительные события в ее жизни происходили через какие-то немыслимые жертвы, начиная с рождения и заканчивая нынешними испытаниями, об исходе которых еще ничего не известно. Ну почему нельзя сделать так, чтобы Илле и Астро просто объявились сейчас где-нибудь в Пратруги и не прилетели к ней на катере?
- Что с вами, госпожа? - донеслось до нее издалека.
Маргилет обнаружила, что уже давно держится за голову, как будто она болит. Забылась!.. Она быстро убрала руку.
- Нет, ничего, - сказала она. - Вы говорили о ближайших днях. Насколько это достоверно?
- Коэффициент вероятности десять тысяч, - ответил Стага.
- То есть абсолют?
- Да.
Абсолют! Не сегодня - завтра Эрриго объявится на Спадоа.
- И еще, - продолжал Стага, - у его войск есть приказ не стрелять в вас, не убивать и не уничтожать всех, кто находится в непосредственной близости с вами. Вы — его личная жертва.
- Это из-за Дара Времени, - сказала Маргилет.
- А вы никогда не задумывались о том, чтобы кому-нибудь передать его, как это сделал ваш брат?
Маргилет усмехнулась:
- Вот чего Ариан не успел мне сказать, так это способ, которым он оставил Время на скипетре. Так что жить мне теперь с этим до тех пор, пока Эрриго не доберется до меня.
- Ну что вы такое говорите! - возмутился Стага и, помолчав, добавил:
- Каким же нужно быть безрассудным, чтобы желать вечной жизни!
Маргилет молча с ним согласилась. Она посмотрела на море - дождь кончился, вода не рябила. По террасе не разбрызгивались капли, а плиты начали подсыхать. Над противоположным берегом залива вставал пар. И по условному календарю, и по солнцестоянию сейчас заканчивалась весна, наступали самые жаркие дни.
- Стага, - задумчиво произнесла Маргилет, - вы говорили про средство поражения. А какова его примерная мощность?
- Мы не оценивали. Это довольно затруднительно для биологического оружия. Вы ничего не ответили мне по поводу ваших боевых возможностей, - сказал Стага. - Может, вам потребуется помощь...
- Наши возможности невелики, - ответила Маргилет. - В основном, у хапи импульсное оружие, которое не убивает а поражает нервную систему. Человек потом приходит в себя.
- Не слишком ли это гуманно?
- А вы что предлагаете?
- А что вы будете делать с теми, кого захватите таким образом в плен? Вам есть, где их содержать?
Маргилет промолчала. Не выдавать же Стаге все секреты: и что у хапи есть настоящее плазменное оружие, и они используют его наравне с импульсным; и что в Китоне разработаны такие виды оружия, которые неизвестны пока ни одному Старейшине. И что казна Китона обогащается не только от мирной торговли, но и за счет не самых симпатичных дел: Посредники - а в основном они занимаются отловом внешних преступников - вызывают у пленных искусственную амнезию и потом продают их в государства молодых миров, правда, не на тяжелые работы. Поэтому участь будущих военнопленных можно было считать решенной.
- Я думаю, - сказала Маргилет, - мы разберемся по мере необходимости.
Стага покачал головой: в его понимании гуманизм Китона не знает пределов. Ему иногда казалось, что он разговаривает не с правителем самой старой цивилизации, а с глупой экзальтированной девицей с гипертрофированным романтическим представлением о мире: причинение наименьшего вреда окружающим - кто бы они ни были. Стаге такая возвышенная логика была непонятна. Тем не менее, он прекрасно понимал, что именно эта логика помогла Маргилет пережить то, что ей было дано, и при этом не уронить себя. Осталось завершить это большое переживание достойно и со вкусом. Стага был уверен, что даже при самом неблагоприятном раскладе Маргилет все обставит и проведет красиво и на уровне.
Тему войны пока оставили: у Стаги было еще несколько дел к Маргилет. Капрот-Иуинега желал приобрести у Китона некоторые технологии, касающиеся энергетики. Все, разумеется, оплачивалось полностью: обмен учеными, конференции, строительство новых объектов... Маргилет слушала его и записывала на коннектор большое сообщение для Вирте, чтобы он проверил, не осталось ли чего-нибудь, что можно было бы унести в «тихие комнаты» с подземным ходом к Кари-Эта; Лийенн предписывалось поторопиться выполнить распоряжение госпожи. Береникс получил распоряжение привезти из аналитического центра примерный расчет стоимости технологий и процесса их ввода в другую цивилизацию.
Близился полдень. Гость уже проголодался. Слуг его уже накормили, устроили как родных - за них Стага всегда был спокоен, когда приезжал к Маргилет. Здесь среди слуг мариато не было того высокомерия, которое Стага ощущал спинным мозгом, находясь у других царей. И его свита всегда с нетерпением ждала поездки Стаги к Маргилет, потому что все знали, что их там примут тепло и радушно.
Перед самым обедом приехал Астро. Стага уже ушел, чтобы переодеться, и Маргилет сидела в зале одна.
- Неужели все так серьезно? - спросил Астро, едва войдя в зал.
Маргилет только кивнула.
- И каковы предположительные масштабы действий Эрриго?
- Любые.
- Значит, следует ожидать потери?
- Боюсь, что да. Астро, вам следует немедленно перебраться на Кари-Эта.
- Почему?
- Вы очень ценны для хапи. Кроме вас, никто не сможет грамотно организовать их.
- А Эстее не годится? - с некоторой обидой спросил Астро.
- Эстее не маристянин, - ответила Маргилет.
- В таком случае, - заявил советник, - я никуда не поеду, пока вы, госпожа, сами не переедете на остров.
Маргилет вздохнула и покачала головой.
- Только что, - сказала она, - Стага сообщил мне, что Эрриго считает меня своей персональной жертвой. Поэтому со мной может что-то случиться лишь тогда, когда Эрриго будет стоять на вашем месте или где-нибудь рядом.
Астро удивленно посмотрел на Маргилет.
- Но ведь пока он до вас доберется, вы сто раз можете погибнуть!
- Астро! Давайте оставим эту тему! Вы думаете, мне очень хочется все это обсуждать? Отправляйтесь-ка лучше в свою резиденцию, - сказала она. - Вам сейчас следует быть именно там. И действуйте по своему усмотрению, сообразно обстоятельствам.
- Хорошо, моя госпожа. Я буду ждать вас на Кари-Эта.
- Пока Стага здесь, - сказала Маргилет, - я никуда не уеду – чтобы не испугать его.
И ушла.
Астро склонился вслед удалявшейся Маргилет. А потом нашел начальника дворцовой охраны и распорядился держать наготове все катеры. Он собрал всех телохранителей госпожи, сообщил им о возможном нападении и, не заезжая в Меммиджей, поспешил на Кари-Эта.
Стага уже ждал Маргилет. Они вместе сели за стол, и Стага рассказал ей, как к его двоюродной сестре сватался родственник Карпатора, и чем закончился его визит к невесте. История была анекдотичной, финал двусмысленным. Сестра Стаги оказалась без жениха, а два старых мира не породнились. Рассказывая, Стага сытно и красиво вкушал предложенные блюда, и Маргилет с интересом слушала его и наблюдала за ним... На ее фонеттограф пришло сообщение от Астро, и она украдкой, под столом, прочитала его. Астро объявлял для хапи и всех официальных лиц высший уровень опасности и введение внутреннего языка. Языком был маристянский: те, кто не жил в Китоне, не знали его, поэтому на нем было проще всего вести стратегические переговоры.
Маргилет не стала ничего сообщать гостю. Торопить его она тоже не хотела - пусть остается сколько пожелает. После обеда небо совсем прояснилось и выглянуло солнце. Стага пожелал покататься по заливу на ладье, стоявшей у причала дворца. Но Маргилет предложила ему отдохнуть: наступали самые жаркие часы, да еще парило, и Стага по своему времени должен был отдыхать. Договорились отложить прогулку до заката, и Маргилет проводила Стагу к его комнатам. Расставшись с ним, она ушла в свои покои, чтобы связаться с Астро.
Советник подтвердил, что его разведчики нашли базу, о которой говорил Стага, проверили, действительно ли Эрриго готовится к нападению на Китон. Хапи выводят слуг из Меммиджея - небольшими группами, пешком, до ближайших городских стоянок катеров и к Пратруги. Один из отрядов хапи перетаскивает ценные вещи в «тихие комнаты». Срок появления Эрриго в Меммиджее - а в этом месте его возникновения никто не сомневался - он оценивал в сутки. Скорее всего, ночью, чтобы захватить врасплох спящих во дворце людей. В Меммиджее оставались только хапи - из самых отчаянных. Они должны были попытаться нейтрализовать Эрриго при его появлении. Остальные отправлялись на Кари-Эта и в Саули-Роу...
Маргилет полулежала на своей постели - лечь совсем мешало чувство полной беспомощности такого положения. «Это нервы», - думала она, но расслабиться не могла. Пришел Тольде, заставил ее лечь и укрыл пледом. Маргилет попросила его остаться. В соседней комнате тихо сидели ее слуги - все вместе. Они уже знали о тревоге, объявленной Астро, и всем им было не по себе.
Маргилет задремала - усталость взяла свое. Но мозг был слишком возбужден и выдал такой сон, что она проснулась с криком. Тольде перепугался, перепугались и слуги... Лучше бы она вообще не ложилась! Она перебралась в кресло у окна, чтобы не спать и спокойно обо всем подумать, но глаза закрылись, и Маргилет увидела, как в комнату входит Эрриго, идет к ней, по ходу дела сворачивает врачу шею, приближается. Она оглядывается - за окном стоит ее маленький сын и равнодушно смотрит, как Эрриго берет ее за правую руку, заносит над ней ритуальный стилет. И тут Астро-Эстадиус звонко кричит: «Мама!»
Она подскочила в кресле. Тишина. Тольде задремал в своем углу, из соседней комнаты, где были слуги - ни звука.
Она осторожно взяла пульт, разактивировала окно и бесшумно вышла во дворик...

Сколько ее ни отговаривали, она все равно села в ладью вместе со Стагой. С ней пожелал быть Тольде. Хапи было десять - необходимый минимум в таких прогулках. Майнее тоже хотела составить им компанию, но ничего не вышло: перед отъездом Маргилет велела ей отправляться на Кари-Эта, и девушка не посмела ослушаться. Ей было поручено отвезти на остров облачение, скипетр, эспалы и документы, а также связаться с пилотом Гесперадо, чтобы, если «Геро-Прогро» еще в Пратруги, он вывел корабль на орбиту зависания основного модуля.
В это вечернее время по заливу плавали яхты и лодки. Судов, похожих на ладью мариато, было много, и все они были красиво украшены парусами и гидропонными гирляндами, подсвеченными разноцветными фонариками. На яхтах пели песни, веселились, плавали наперегонки и параллельно. Все суда стояли на автопилотах; двигались они очень медленно и красиво расходились в этой вечерней толчее. Маргилет не узнавали: она была в самом простом платье и плаще, на голове венок из цветов, закрывавший диадему (все тот же Кодекс предписывал носить диадему всегда во всех публичных местах: защита от телепатов). Только Стага привлекал внимание катавшихся своей сединой и осанкой, полной достоинства.
Маргилет сидела на носу ладьи и, перегнувшись через борт, смотрела в чистую темную глубину. В воде отражались первые звезды, качались и ломались на волнах, поднятых ладьей. До воды далеко - не дотянуться. Если сегодня ночью ничего не случится, она обязательно пойдет купаться в море.
Если ничего не случится... Стага привез неутешительные новости, но для Маргилет они не только страшны, но и радостны. Она чувствовала, что оживает. Вся жизнь после похищения Илле теперь казалась ей сном. До этого дня она не жила - существовала, ожидая, когда ей сообщат хоть что-то о ее родных. Теперь же пришла пора побороться за них. И она все сделает, чтобы они вернулись, она согласна на все - даже поменять их жизни на собственную жизнь.
Стага тронул ее за руку.
- Вы грустны, - заметил он.
Маргилет выпрямилась и посмотрела на хапи, сидевших на корме у руля.
- Природа располагает, - ответила она, не поворачивая головы.
- Я сейчас подумал... Вы прожили все это время в полной безысходности, с одной надеждой на чудо, а ваш взгляд остался таким чистым... - Стага заглянул ей в глаза. - Вот как сейчас!
- А как сейчас? - улыбнулась Маргилет.
Стага зачарованно смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Неожиданно лицо его вытянулось.
- Вы чувствуете? - тревожным шепотом спросил он.
- Что именно? - Маргилет перестала улыбаться.
- Какой густой воздух!
- Друг мой! - спохватилась Маргилет. - Вам плохо?
Тольде, сидевший поодаль, внимательно посмотрел на Стагу.
- Нет, - прошептал Стага, - мне хорошо... Но в воздухе сгущаются не только сумерки...
Маргилет поняла его. Стага тоже был встревожен, как и она. Надо что-то делать - ведь все эти люди, плавающие по заливу на яхтах, могут погибнуть! На берегу хапи уже начали выводить людей с окраин - тихо, чтобы не началась паника... Хоть записки пиши этим водоплавающим и бросай через борт, чтобы они уходили в океан! Похоже, хапи поняли думали о том же: заигрывая с девушками на проплывавших мимо яхтах, они бросали им скомканные клочки бумаги, в которые были завернуты мелкие фрукты - из корзины, поставленной слугами в ладью перед прогулкой. Двое хапи сидели на дне ладьи и писали записки. Маргилет присоединилась к этой веселой игре, привлекая внимание молодых мужчин. Они ловили послания, тут же читали их и переставали смеяться, вглядываясь в лицо Маргилет, а она махала им руками, подтверждая слова в записке знаком «уходите!» Яхты постепенно устремились в море. Залив пустел.
- Что они делают? - спросил Стага, кивнув на хапи.
- Это такая игра, - ответила Маргилет.
- И в чем ее смысл?
- Да смысла почти и нет...
Ей совсем не хотелось говорить: слишком много мыслей и эмоций. А Стага с восторгом в глазах смотрел на берега залива и город, на который словно снизошел свет свыше и остался в листве деревьев, Маргилет наблюдала его восхищение. Деревья были украшены разноцветными фонариками, над морем раздавался смех гулявших по берегу людей; где-то играли на музыкальных инструментах. В вечернем воздухе разливались благодатная свежесть и предвкушение ночного покоя... Город был большой, хапи не успеют предупредить всех жителей о надвигающейся опасности. И сразу всем сказать об этом нельзя: горожане растеряются, не поверят, могут возникнуть разные толки, которые не позволят хапи быстро сработать. Маргилет села на скамью, вздохнула и закрыла глаза, качая головой. Эти ничего не подозревавшие люди могут скоро умереть...
- Знаете, моя госпожа, - сказал Стага, - я уже думаю, что мне следовало самому разобраться с Эрриго.
Маргилет открыла глаза.
- Каким образом? - спросила она.
- Надо было моим разведчикам отловить Эрриго на той базе.
- Нет. Не надо, - сказала Маргилет. - Вы все правильно сделали. Его задержание ничего бы нам не дало.
- Почему?
- Потому что мы знаем, где Астро-Эстадиус. Но мы не знаем, где Илле.
- Они наверняка рядом!..
- Я не хочу строить догадки, - резко сказала Маргилет. - Я хочу действовать наверняка! Все слишком ненадежно, слишком много риска!.. И вообще, - добавила она уже тише, - я так устала ждать!..
- К сожалению, Эрриго вряд ли отпустит их просто так. Да и наказать его следует...
- Эрриго пусть идет на все четыре стороны.
Стага опешил.
- Вы хотите сказать, что простили его?
- Да.
- Но ведь он же преступник! Он причинил столько вреда вам и вашему народу! И кто знает, что еще он может натворить!
Маргилет покачала головой.
- Суд человеческий несправедлив, - сказала она,  - и я не смогу наказать его так, как он того заслуживает.
- Да, - согласился Стага, - судя по вашим нормам нравственности, не сможете. Тогда отдайте его мне! Я с удовольствием возьмусь за него...
- А я закрою на это глаза? Нет. Эрриго не стоит больше ни грамма ваших сил и времени. Я не позволю вам пачкать об него руки. Эрриго мой враг, и у меня к нему свои счеты. А вот когда мы сочтемся, тогда делайте с ним все что хотите.
- А вы уверены в благоприятном исходе дела?
- А разве можно жить без веры в лучшее? Ведь в каждой данности есть две стороны. Я живу по положительной...
Стага с благоговением посмотрел на Маргилет.
- Нет, - сказал он, - вы все-таки удивительная женщина!
Маргилет с сомнением посмотрела на него и отвернулась.
- Ничего во мне удивительного нет, - сказала она.
- Есть, - возразил Стага. - Вы так долго терпите свою боль и совсем не впадаете в отчаяние! В вас еще жив тот свет, который я увидел в вас тогда, при первой нашей встрече.
- Свет? - Маргилет повернулась к Стаге. - Никакого света во мне давно уже нет. Есть взбалмошная, дурная баба, с которой все считаются, стиснув зубы! У меня давно испортился характер, и иногда я сама себе противна…
Стага улыбался, слушая ее. Он-то знал, что Маргилет пользуется безграничным уважением своих слуг - а значит, и всех подданных. Он знал что пример ее жизни был абсолютным, а авторитет - непререкаемым. В остроте и гибкости ума Маргилет не было равных, и даже те ошибки, которые она допускала в управлении Китоном, впоследствии оказывались тонким предвидением отдаленного будущего. И не было более верного и преданного друга, чем Маргилет - дорожить отношениями она умела. Едва она оправилась от последствий, связанных с пропажей Илле и Астро, она инкогнито завела дружбу с несколькими простыми женщинами, между собой незнакомыми. Они переписывались посредством эспала, Маргилет знала обо всех их проблемах, и если возникала необходимость, помогала им. Дружба эта тянулась уже много лет, женщины не догадывались о том, кто такая их подруга по переписке, и прекращать эти отношения Маргилет не собиралась. Благодаря этим подругам она знала многое из того, что происходило в народе. Кроме того, все ее близкие, в том числе советники, могли смело назвать отношения с ней дружескими. За них Маргилет готова была пожертвовать многим. И эта древняя традиция, раз в месяц, после введения новых рабов в личную зависимость, устраивать день прошений, и с раннего утра до поздней ночи любой мог прийти к ней по Древо мудрости, чтобы разрешить свои неприятности и сомнения. Маргилет лишь изменила график этих дней, они стали реже, но полноценнее. И ни разу она никого не обидела несправедливостью или небрежностью. Испортился характер! Да он и должен быть тяжелым у правителя суперцивилизации! Девочка с розовыми мечтами в голове не справится с таким монстром как Китон! Здесь нужна железная воля, и у Маргилет ее было хоть отбавляй!
- Сейчас, - сказал Стага, - вы слишком неспокойны, чтобы быть объективной. И ваши слова насчет дурного характера я отношу к преувеличениям.
- Преувеличениям? - не унималась Маргилет. - Я говорю то, что есть на самом деле!
- Вы никогда не убедите меня в этом, - продолжал улыбаться Стага. - Как известно, рыба тухнет с головы. И если бы у вас был, как вы говорите, дурной характер, ваши слуги давно бы переняли его и не служили бы вам с таким почтением и уважением! И не обходились бы так хорошо с моими, что мои готовы подраться за право ехать со мной к вам!
Маргилет неожиданно звонко рассмеялась.
- Нет, правда? - спросила она сквозь смех.
- Ну да! Это у меня уже стало формой поощрения - поездка к вам!.. Наконец-то я развеселил вас!
- Немного, - согласилась Маргилет.
- Нет. Достаточно, чтобы снова появился ваш свет. Не перебивайте меня, - остановил он Маргилет. - Я потом постесняюсь сказать вам об этом и буду жалеть, что не сказал сейчас. Когда мы, Старейшины, собираемся вместе, вашу жизнь, иначе как подвигом, мы не называем. Никто из нас не смог бы так долго жить с тем, с чем живете вы, и пронести себя через эти испытания, не растеряв свое достоинство.
- Какой же это подвиг - любить? - удивилась Маргилет. – Это то единственное, что мне дозволяет Кодекс мариатонов как человеку. Почему же я не могу этим пользоваться? 
- Правильно! Можете! И именно любовь к Илле помогает вам жить. Я уверен, что она и ему помогает жить! Так если она у вас есть - а вы сами только что сказали, что есть - значит, это чувство не дает вам угаснуть. Оно поддерживает в вас тот самый свет, который распространяется на всех и все, что вас окружает и что вы делаете. Поэтому забудьте о своем дурном характере! Его просто быть не может, если человек способен на такую любовь! А на такую любовь - поверьте! - способен не каждый! 
Маргилет улыбалась, слушая Стагу, и качала головой.
- Стага! - сказала она. - За столько лет своей жизни я первый раз слышу подобные слова!
- А вам никто больше их не скажет! Для ваших приближенных это все естественно, привычно. Отними у них вас, и они перестанут дышать - настолько они привыкли к вам такой, какая вы есть. Я всего лишь озвучил эту общую мысль.
Маргилет покосилась на Тольде - Стага говорил все это слишком громко, а врач хорошо знал его язык. Тольде со значительной улыбкой смотрел на Маргилет: Стага верно говорит. Маргилет опустила глаза. Если бы они знали, как все тяжелее ей душить в себе разрастающееся отчаяние и страх! Жить вечно в одиночестве, хотя и в окружении преданных, но - слуг! - это ли не великое наказание? Впрочем, при самом неблагоприятном раскладе она сумеет найти лучшее в том, что у нее останется.
- И все же, - сказала она вслух, -  я не стала бы говорить о подвиге, пока не наступит развязка. Я еще сама не знаю, чем все это кончится для меня.
- Вы же сами только что сказали о вере в лучшее!
- Стага! Дар Времени пока никто у меня не отнял. И это хорошо говорить со стороны о подвиге, чести и достоинстве. А как все сложится на самом деле, я не знаю. И никто не знает. Вдруг я воспользуюсь этим Даром, чтобы узнать все наперед?
Стага испуганно посмотрел на нее и тихо сказал:
- Я не верю в это! Вы так долго сопротивлялись этой доступной возможности, что...
На ее поясе засигналил фонеттограф. Маргилет сняла прибор и включила его.
Голограммы не было. Она посмотрела в окошко лучевода - темно. Работает только аудиоканал. Маргилет переключила вызов на наушник.
Звонил Вирте. Никода еще он не говорил так быстро, и Маргилет с трудом понимала, что на Спадоа - именно на Спадоа и больше ни на какой другой планете - появились неизвестные вооруженные люди. Как они оказались здесь - никто не знает. (Маргилет посмотрела на Меммиджей. От дворца поднималось огромное количество катеров - как стая птиц. И вдруг два катера - один за другим - вспыхнули, упали в парк и загорелись. Маргилет встала.) Эти вооруженные люди, продолжал Вирте, уничтожили все три спадоанские станции грависвязи, захватили все космопорты и главные здания крупных городов. Они хозяйничают во дворце и убивают всех неизвестным газом, который быстро растворяется в воздухе, но успевает нанести живым организмам смертельный вред, причиняя мучительные боли. Сам Вирте был сейчас в Пратруги, пытался спасти корабль Стаги, а заодно вывезти на нем группу горожан и оставшихся слуг. С ним была Лийенн и еще две жены советников, но без детей - их успели отправить раньше.
- Пока задействованы резервные гравилинии, - говорил Вирте. - Видеосвязи в них нет. Я сейчас отключаюсь - мы, кажется, взлетаем. Я потом вернусь на Кари-Эта уже на «Геро-Прогро».
Маргилет сбросила вызов, опустила руку с фонеттографом. Вот оно, началось! Стага тоже встал, потому что события разворачивались стремительно и пугающе. Все дальнейшее происходило одномоментно. Хапи вели оживленные переговоры по своим фонеттографам, при этом они переместились к Маргилет и Стаге, закрыв их своим плотным кольцом. Только один остался у руля. От дворца Саули-Роу поднялись пять катеров и полетели в сторону острова. А с острова к ладье уже приближались два катера, летевшие по низкой трассе. Залив внезапно изменился: те яхты, которые были предупреждены об опасности, спешно уходили в океан, а те, что не успели, начали гореть. Катеры, летевшие на остров, развернулись и устремились к горящим яхтам - только один не сменил направление. От крыш Саули-Роу разлетались искры: дворец обстреливали. И с набережной доносились далеко не песни и смех. В городе раздавались стоны и крики, наполняя воздух звуками, которые этот воздух не слышал необычайно давно. Сотни людей - те, кто мог левитировать - взлетали над деревьями, устремляясь в небо, но их подстреливали, и они горящими шарами падали вниз, на деревья, в воду. Где-то у главной площади запылал пожар, еще несколько катеров, взлетевших над городом, по касательной упали в воду, задевая брошенные яхты и утопив плававших в воде перепуганных людей. Четыре катера подбирали тех, кто остался жив.
С перекошенным, словно от боли, лицом, с ужасом в глазах Маргилет смотрела на город, который разом погрузился в темноту, отчего крики усилились. Горели только фонарики - свечки в цветных плафонах и гирлянды молекулярных шаров. Саули-Роу тоже погас - выключен реактор.
Загорелся правый борт ладьи, потом вдруг под ноги стоявшему на корме хапи упало горящее тело. Ладья сильно качнулась. Тольде уже не знал, кому сейчас потребуется его помощь: Маргилет, которая при этом падении опустилась на скамью, или Стаге, который окаменел и не мог отвести взгляд от горящего кома. Над ладьей зависли два катера, из одного высунулась голова и голосом Астро потребовала помочь Маргилет и Стаге подняться на борт. Хапи, не медля ни секунды, подхватили их на руки и вошли с ними в катер. За ними - тоже на руках - внесли врача. Остальные попрыгали во второй катер. Закрылись колпаки, и катеры развернулись к острову. Ладья неожиданно вспыхнула, пламя облизало бок катера, в котором была Маргилет, и катер задымился. Сработала система пожаротушения, катер отстал от другого.
Внутри было темно. Астро поставил машину на автопилот и повернулся к Маргилет. Ее глаза блеснули в отдаленном свете пожаров влагой слез.
- Это мэтинги, моя госпожа, - сказал Астро.
- Я не думал, что это так страшно, - тихо сказал Стага. - Я, конечно, многое повидал, но сейчас...
Маргилет в темноте нащупала его руку и сжала ее: не надо!
- Сколько человек вы успели вывести из Маниунтиса? - спросила она.
- Меньше половины. Пришлось все организовывать на ходу. Но другие города оказались захвачены сразу. Там никто шевельнуться не успел.
Астро помолчал, отвернувшись к приборам, а потом сказал на маристянском:
- Моя госпожа! - Стага не понимал этот язык. - Я, конечно, не хочу переводить стрелки на кое-кого, но иногда желание некоторых Старейшин угодить вам первыми, несколько затрудняет работу!
- Что вы имеете в виду? - резко спросила Маргилет.
- Еще несколько дней назад хапи и спецслужбы Стаги сотрудничали без всяких утаиваний. Сегодня же Стага передает лично вам информацию, которой он обладает уже три дня, а я - нет! И как он на нее вышел, он тоже не говорит!
Маргилет на всякий случай покосилась на Стагу. В полумраке было видно, что он ничего не понимает.
- Ему понадобилось приехать к вам, - продолжал Астро, - чтобы так, походя, между прочим, сообщить вам о вещах, крайне важных для нас! Как я должен все это понимать?
Маргилет промолчала.
- Вот видите... Из-за своих прихотей Стага попал в переделку, и нам придется теперь еще думать и о его безопасности, о том, как его вывозить. А ведь ему достаточно было воспользоваться видеосвязью...
Маргилет не выдержала:
- Хватит, Астро! - резко сказала она.
- ..Или связаться со мной, - Астро проглотил тон госпожи. - Я теперь не знаю, как ко всему этому относиться, - и перешел на ферги:
- Вся планета кишит мэтингами! Они повсюду!
Маргилет отвернулась. Если мэтинги везде, то нетрудно себе представить, что убивать они будут всех подряд, а спадоане, не ожидающие никакого зла, будут умирать тихо и с радостью, несмотря ни на какие мучения! В этом она была уверена. Она представила себе эту картину - насколько позволило воображение - и ей стало страшно.
- Астро, - сказала она на маристянском, - я думаю, вы предъявите Стаге претензии несколько позже - я разрешаю вам сделать это, как только закончатся военные действия. А сейчас мы не будем думать о том, кто что и во имя чего сделал. Договорились?
Астро согласился.
На острове их уже ждали. Иваа и Эстее, сумевшие выбраться из дворца на катере, одновременно говорили Маргилет о ситуации в столицах наместничеств, пока она шла к дому от стоянки. Они накидывали ей информацию, не отрываясь от фонеттографов. Сведения поступали непрерывно. Слушая советников, Маргилет распорядилась охранять Стагу, и царя Капрот-Иуинеги увели в цокольный этаж. Маргилет оставалась на первом этаже, в огромном зале. Хапи окружили ее и советников плотным кольцом. Через их плечи Маргилет видела, что в зале очень много хапи - командиры отрядов, чины поменьше, простые рядовые. Все они переговаривались по фонеттографам и радиосвязи, все чем-то были заняты. Под одной из лестничных систем сидел растерянный и бледный отец Эсманее и, уткнувшись в молитвослов, дрожавший в его руках, бормотал молитвы. Рядом с ним, прижимаясь друг к другу, сидели церковные служки и дворцовая челядь - все тоже бледные, кто-то с заплаканными глазами. Чуть дальше, прямо на полу, рассаживались и ложились люди, которых спасли с горящих яхт. С ними занимались хапи, там же крутился Тольде: этим людям требовалась помощь. Мелькали лица ее слуг, тех, кто был в Саули-Роу. Тут же бегала Майнее, перепуганная, но от этого не менее активная. Астро носился где-то рядом с кольцом охраны Маргилет - отдавал распоряжения, принимал сведения. Маргилет оглянулась на горожан - самые несчастные из всех лица! Из ума никак не шел упавший с неба горящий человек...
В восточные двери ввалилась группа людей, и хапи моментально навели на них свои импульсары, но тут же опустили. Это были Апольде, Вирте и несколько слуг. Они сломя голову побежали врассыпную, на ходу крича всем, чтобы они ложились. За ними вбежали еще пятеро человек - операторов дата-центра Меммиджея, и едва закрылись стеклянные двери, прогремел оглушительный взрыв. Дом вздрогнул, посыпалась лепнина с потолка, треснули противоударные стекла в окнах. Хапи бросились закрывать собой всех, кто был в зале. Маргилет рефлекторно пригнулась, окружавшие ее хапи сомкнулись над ней, закрывая ее собой с боков и сверху. Когда стихли раскаты взрыва, Маргилет выпрямилась и оглянулась. Горожане сбились кучей, их тоже закрывали хапи; Эсманее лежал на полу, а под ним сжался в комок мальчик служка.
Астро подскочил к Маргилет.
- Катеры взорвались! - крикнул он.
- Наш катер подстрелили! - одновременно с ним прокричал Вирте. - Он взорвался!
Маргилет ухватилась за руку ближайшего к ней хапи — ее оглушило, она потеряла ориентацию в пространстве. Хапи поддержали ее. К ней подскочил Тольде.
- Плохо, да? - спросил он, заглядывая ей в лицо.
Маргилет неопределенно повела руками.
- Нет, все нормально... Астро, - сказала она, - где тут можно посидеть в тишине?
- Я приготовил для вас комнату... - сказал Астро.
- А комната связи? - перебил его Иваа.
- Вы с ума сошли, советник! - возмутился Тольде. - Какая связь?..
- Подойдет, - согласилась Маргилет. - Здесь слишком много народу и движения! Иваа! Там, внизу, Стага Савратский. Проведайте его.
Астро и Тольде увели ее на второй этаж, в комнату связи. Там было гораздо тише и спокойнее. И там же Вирте, оправившись от последствий взрыва, рассказал о том, что произошло в Меммиджее. Мэтинги появились в точке входа в системы «тихих комнат». В этот момент там были почти все советники. Вне комнат оставались Вирте и Иваа. Они видели, как погибли Иранго, Вейо и Миерель - их застрелили, когда они пытались заблокировать «тихие комнаты».  В свободной зоне «тихих комнат» оставались Эридан с женой и сыном, Тоомаа с женой и Береникс. С ними было очень много слуг. Их следует ждать после полуночи у выхода из подземного хода. Сам Вирте утащил за собой Иваа и сумел запутать погнавшихся за ними мэтингов и вывести жен советников и кое-кого из слуг. Часть из них сейчас на спутнике Ихо. «Геро-Прогро» пока отдан в распоряжение хапи: Спадоа окружена мэтингскими кораблями, и «Геро-Прогро», неуязвимый для любых атак, помогает хапи перебросить подмогу с внепланетных баз. Астро тут же заверил Маргилет, что скоро освободит крейсер, и тогда Стага, поневоле застрявший в этой ситуации, сможет добраться до своего корабля и улететь домой.
Снять кольцо орбитальной блокады мэтингов оказалось очень затруднительным. Эти корабли зависли на такой малой высоте, что при попытке расстрелять их они могли упасть на Спадоа. В атмосфере они не сгорали, зато при падении хорошо взрывались. Может быть, они намеренно направлялись бы на большие города или базы хапи на Спадоа. Кораблями занялся Эстее.
Из больших городов незахваченным остался только Ла-Этано - там размещалась самая большая база хапи на Спадоа. Мэтинги пока занимали стратегические позиции, и их требования и цели были непонятны. Перехваченные переговоры не прояснили ситуацию: мэтингами как будто никто не управлял. Они все делали четко, слаженно, были идеально подготовлены и не нуждались в особых указаниях. Вероятно, их лидер должен был объявиться позже, когда условия для его появления будут созданы окончательно. Возможно, им окажется Эрриго, хотя, судя по численности войск, все это скорее дело рук Бератоны.
Самым страшным были не мэтинги, а их неизвестный газ, который они везде распыляли. Субстанция была неустойчива в воздухе, но небольшое количество аэрозоля, соприкоснувшись с белковыми соединениями, вызывало их моментальное гниение. По оценкам расчетно-аналитической группы в Ла-Этано, уже в первые часы нападения от этого газа должны были погибнуть до полумиллиона спадоан. Причем большей частью на ночной стороне - на дневной население всегда уменьшалось: многие работали на промышленных планетах системы Геро-Прогро и каждое утро покидали Спадоа. Теперь же они не вернутся домой до более благоприятного момента: хапи их не пустят.
К полуночи удалось наладить звуковую связь со Старыми мирами, и Маргилет попыталась связаться с Мэтингом, но безрезультатно. Тогда Маргилет связалась с Хэмпой Арагами с Клео-Ирасу и попросила его собрать Совет Старейшин, чтобы потребовать от Бератоны увести войска из Китона. Хэмпа заверил ее, что непременно выполнит ее просьбу. Через час над стоянкой катеров завис посадочный модуль «Геро-Прогро» – большая черная линза, уменьшенная копия своей основной космической части, - распустил над островом зонтик силовой защиты. Капитан Гесперадо сам явился в дом, чтобы проводить Стагу на корабль. Маргилет он сообщил, что капротиане - пилоты корабля Стаги - находятся в полувменяемом состоянии от испуга, и царя лучше доставить вместе с его кораблем на «Геро-Прогро» прямо до дома. Маргилет согласилась, но попросила Гесперадо не медлить: «Геро-Прогро» мог понадобиться здесь.
Маргилет и Стага простились у трапа модуля. Маргилет обняла растрогавшегося старика и сказала:
- До встречи, надеюсь, - и задержала его руки в своих руках.
- Что вы такое говорите! - испугался Стага.
- Все мы ходим под Богом, - ответила Маргилет.
Она сказала это спокойно, но Стага побледнел.
- Я слышать ничего не желаю! – сказал он. - Ваши хапи обязаны вас сберечь! И вы берегите себя! Ради всех нас! Ради своих близких! Ради себя!
Маргилет ничего не ответила. Она отвернулась и пошла к террасе дома. На Стагу она больше не посмотрела.
«Геро-Прогро» взлетел, растворился в звездах, увозя Стагу, его слуг и спасенных людей. В доме стало тише. Маргилет вошла в нижний зал, огляделась, жестом подозвала одного из командиров хапи и велела спуститься в подземный ход навстречу тем, кто шел из дворца. В цокольные этажи ушли два десятка хапи, а Маргилет поднялась в комнату связи.
Уже стали поступать сведения, что массовые убийства прекратились, и мэтинги разворачивают в городах свои базы. На базах хапи скопилось множество уцелевших спадоан, их уже переправляют в глухие места, где пока нет врагов. Мэтинги тем временем грабят города и ставят на всех более-менее значимых объектах ловушки с газом: растягивают пластиковые жгуты, наполненные этой дрянью, и замыкают на детонаторы. Хапи пытаются им помешать - пока не слишком успешно, есть потери. Но есть и первые захваченные. Их передают Посредникам, чтобы они, используя свои методы, попытались выяснить, кто эти люди и каковы их задачи. Через некоторое время Король сообщил, что мэтинги используют свои собственные каналы гравиперехода, и его вассалы уже ищут эти пути. Но найти их будет невероятно трудно: оболочка у Китона гигантская, аппараты для перехода могут быть любые, в том числе неизвестные. И как скоро удастся их найти – одному Богу известно.
Вернулся «Геро-Прогро», нагруженный огромным количеством костюмов биозащиты, присланных Стагой, и большой партией продовольствия, годного для спадоан. Все это решено было переправить на базы хапи. Что-то оставили здесь, но немного: местных запасов должно было хватить на месяц.
Из подземного хода вышли спасшиеся из дворца. Их оказалось не так уж много. Четверо слуг, советники Тоомаа и Эридан со своими женами. Их сопровождали пятеро хапи. Береникса с ними не было. Скорее всего, он погиб, закрывая на кодовый замок «тихую комнату» с подземным ходом. Единственное, что немного утешило всех, так это то, что удалось спасти всю коллекцию церемониальных облачений мариатонов, наследников и советников. Маргилет сочла это хорошим знаком, но мысль эту оставила при себе: сейчас все были слишком подавлены: все ожидали, что из дворца успело уйти гораздо больше людей.
Астро передал Апольде все ключи от всех комнат и от дома и велел распоряжаться всем как своим. Апольде тут же обежал весь дом, проверил свое новое хозяйство, все учел, отметил, кое-где навел порядок  и вытащил из недр цокольного этажа несколько силовых установок. А затем, выбрав подходящий момент, сообщил Маргилет и Астро, что дом вполне годен для длительного проживания в нем, но придется уменьшить число хапи наполовину: сейчас их было больше двухсот человек. Их просто негде поместить, да и не нужно их здесь столько. Астро сначала запротестовал, но Эстее уговорил его сформировать из ста хапи вспомогательный отряд, который разместится недалеко от острова, на берегу большой земли. Тут же, пока не рассвело, хапи переправились на другой берег и отошли подальше от залива, чтобы окопаться в небольшом перелеске. Местность там была пустынная, лишь отдельно стоящие виллы - отголоски пригородов столицы - разбавляли кущи деревьев.
До рассвета советники и Маргилет находились в библиотеке на втором этаже в угловой башне. Большой резной стол сразу оказался завален письменными донесениями, эспалами, фонеттографами, старыми картами и проекционными аппаратами. Полночи простояли над развернутой над полом голографической картой Спадоа, отмечали захваченные наместничества, уточняли безопасные места и просто изучали ситуацию, а когда ноги уже перестали держать от усталости, переместились в соседнюю угловую башню, в такую же, как библиотека, круглую комнату, через небольшой коридор. Здесь стоял стеклянный стол, и на нем разложили старую пластиковую карту с древними коммуникациями Маниунтиса - там предполагалось спасать оставшихся горожан. Но глаза уже ничего не видели, и головы не работали: всем требовался отдых. В запарке не сообразили заранее отправить отдыхать хотя бы двоих советников, и Маргилет попросила Тоомаа и Вирте привести Рену-Ди и Майнее. Они уже успели вздремнуть где-то на первом этаже и выглядели относительно свежими и отдохнувшими. Услышав, что им на несколько часов передаются все дела и переговоры, они впали в панику. Маргилет, которой было не до женских сантиментов, без всяких околичностей попросила их заткнуться. От неожиданного обращения (Маргилет впервые в жизни прибегнула к такому глаголу) обе женщины опешили и в полной тишине выслушали все нюансы создавшегося положения. В основном, им следовало отслеживать информацию о появлении Эрриго - его все еще не было на Спадоа.
Рена-Ди и Майнее отправились в комнату связи, Астро поспешил вслед за ними, чтобы отрядить им в помощь двоих хапи.
Собираясь уходить, Маргилет выглянула в окно. В светлеющем воздухе тянулись полосы дыма от пожаров в городе: Маниунтис горел. Пламя перекидывалось от дома к дому, как свечки полыхали пилоны и башни в центре города, окраины горели меньше - там были виллы, стоящие достаточно далеко одна от другой. Сами по себе дома загореться не могли - не тот материал. Судя по всему, их грабили и поджигали. Только в Саули-Роу нечему было гореть: стекло и камни не горят. Разве что интерьеры... но там, скорее всего, разместятся какие-нибудь военные шишки мэтингов. Маргилет отвернулась от окна и вышла из комнаты. За ней направились советники.
Едва они покинули комнату, как за их спинами раздался звон разбиваемого стекла. Все тут же обернулись. На их глазах стеклянный стол, за которым все только что сидели, разлетелся широким радужным веером. Все прижались спинами к стене коридорчика, с ужасом глядя, как в комнату один за другим влетают плазменные плети и шары и корежат пол и стены. Ни одно окно не уцелело.
Этажом ниже слышался звон стекла, потом зазвенели окна в основном корпусе дома. Кто-то закричал: «Стреляют!» - и в доме началась возня. Маргилет оглянулась: в библиотеку влетели хапи. Рванули было в коридор и замерли, увидев мариато и советников целыми и невредимыми.
- Слава Богу, вы живы! – едва не хором закричали они.
И потребовали, чтобы все немедленно покинули этот коридорчик.
По всему дому разносились крики и звуки разрушений. Потом со стороны библиотеки донесся пушечный звук, и все побежали в сторону большого зала, выходившего на восточную галерею. Там их остановили хапи, вышедшие им навстречу.
- Не стоит ходить туда, - сказали они. Но никто и не собирался идти дальше. Уже отсюда стало понятно, что увидят они нечто ужасное: у разбитых окон валялись кровавые грязные комья, а из-за угла зала были видны чьи-то ноги и рука - тела лежали одно на другом. И из-под этих ног вытекала большая лужа крови. Все это было пересыпано осколками стекол и облицовки дома. Маргилет, не дыша, смотрела на эту страшную картину, и ноги ее предательски слабели.
- Живые есть? - спросила она.
- Здесь, - кивнул хапи на кровь, - никого.
Вперед вышел Астро.
- Помощь нужна?
- Помощь сейчас понадобится врачам.
Врачам действительно понадобилась помощь: ранены были почти все хапи, и все, кто хоть немного понимал в медицине, собрались в медицинской части дома. Среди них были отец Эсманее и Арит. Маргилет тоже вызвалась помогать: ее знаний хватало, чтобы оказывать серьезную помощь. Ей и еще двоим хапи достались те, кому требовалось извлечь осколки и обработать и зашить раны. Кодекс мариатонов не позволял Маргилет контактировать с чужой кровью, поэтому на нее надели полный комплект биозащиты и поручили вытаскивать из ран осколки стекла: минимальный контакт с ранами и только посредством инструментов. Специалисты занимались тяжелыми случаями, и, покончив с мелкими ранами и травмами, добровольцы переместились в операционные.
Тем временем Астро распорядился установить на восточной стороне дома силовую защиту вертикального разворота. Поскольку снаружи это сделать было пока невозможно, пришлось пожертвовать окнами: их плотно задрапировали, чтобы создать более-менее ровную поверхность для поля. Когда стемнело, нашли способ протащить вдоль стены дома две маленькие установки, но они закрывали собой только два нижних этажа.
Убитых надо было похоронить - только где? Стало понятно, что остров обстреливается с горы, от дворца, и доступным оставался лишь маленький клочок земли между террасой и западной стоянкой. Даже к морю нельзя было подойти ни с какой стороны. Только Маргилет могла беспрепятственно передвигаться по острову - после беспорядочного утреннего обстрела войска мэтингов получили приказ: мариато Китона должна остаться невредимой. Но Маргилет вряд ли одна накопает пятьдесят могил. Но даже если она сделает это, она никак не может касаться мертвых - так гласит Кодекс мариатонов Китона.
Долго ходили по террасе с западной стороны - места для такого массового захоронения не было. Надо было вызывать «Геро-Прогро». Тольде и Маргилет, проработавшие в операционных бок о бок полдня и страшно уставшие, уселись на террасе и начали составлять список медикаментов, которые Гесперадо следовало привезти: после операций их почти не осталось.
«Геро-Прогро» прилетел через час, и сразу на остров обрушился шквал огня. Корабль включил силовую защиту, и под этим зонтиком на его борт перенесли тела убитых, а пилот и его помощники перетаскали привезенный для врача груз. Потом, посовещавшись с Гесперадо и оставшимися двумя врачами из хапи, решили отправить с острова всех раненых. Оставили только отца Эсманее - он наотрез отказался покидать Маргилет. Она не настаивала: священник ранен нетяжело, ему здесь обеспечат уход...
Резко опустевший дом угнетал своей тишиной. Только в комнате связи шла активная жизнь - советники уже разобрались в своих дежурствах у главного пульта. Маргилет, убедившись, что ситуация не меняется, ушла спать в свои комнаты, которые ей приготовил Астро.
Утром на совете подвели печальный итог первых двух дней войны. Захват Спадоа был рассчитан идеально. Столица захвачена и опустошена, связь - только через аудиоканалы. Мэтинги держат под контролем все, что касалось продовольствия и воды. С последним обошлись радикально: у всех стратегически важных источников поставили испарители. Через несколько дней реки измельчают, и некоторые земли останутся обезвоженными. Китоняне мало нуждались в пище и могли обходиться без нее достаточно долгое время, но вот без воды прожить было очень трудно. Хапи уводят мирное население через гравиканалы малой дальности на спутники Ихо и Аохо, которые удалось отстоять у мэтингов. Убитых перевалило за миллион, и мэтинги похоже установили оккупационный режим. Уцелевшему населению объявлено о невозможности передвижения от заката до рассвета - ослушание наказывалось. Попадавшие в руки мэтингов хапи подвергались жесточайшим пыткам, и только потом их убивали. Но и хапи тоже не церемонились с мэтингами. Их тоже успели уничтожить много, но их как будто становилось больше. За каждого убитого мэтинга его товарищи убивали троих мирных граждан. Остановить этот террор можно было, лишь обезвредив всю группу мэтингов в данном месте.
Эрриго пока не появился на Спадоа - во всяком случае, его голоса ни в каких перехватах не было слышно, и ссылок на него командиры не делали. Но то, что возглавлял всю эту кампанию именно он, никто уже не сомневался. Скорее всего, он пока оставался в тени: его выход на арену, по всей видимости, планировался позже.
Советники предложили Маргилет переместиться с острова в Ла-Этано. Она категорически отказалась. Пока она находится на территории столицы, бедственное положение спадоан нельзя считать поражением. Она даже представить себе не могла, что ее местонахождение будет где-нибудь в другом месте. Пока она здесь, народ ее империи не дрогнет.
К вечеру с ней связался Стага и рассказал, как Старейшины заявились к Бератоне, как та полностью все отрицала и говорила, что давно не видела и не слышала Эрриго, а из ее казны не потрачено ни одного гроша на его затеи. Старейшины не очень ей поверили и потребовали, чтобы она отозвала войска, захватившие Китон. Но Бератона просто прогнала Старейшин.
Ситуация не менялась очень долго, за исключением того, что мэтингов на Спадоа становилось все больше. Каналы их перехода до сих пор не нашли, и мэтинги смело диктовали свои условия. Они грабили то, что не успели спасти хапи; население по-прежнему жило в страхе. Прошел месяц, и новая жизнь уже не казалась такой ужасной. Спадоане предпочитали вести себя потише, лишь бы не вызывать раздражение у оккупантов. И сами мэтинги не стремились к откровенным стычкам с китонянами. Они как будто чего-то ждали. Пошел второй месяц оккупации, и тут наконец объявился Эрриго.
Он демонстративно появился во дворце, сразу закрыв канал своего перехода, чтобы за ним следом в Меммиджей не пришли Посредники, и Спадоа пережила новую волну террора и такого невообразимого насилия, что у советников и мариато волосы вставали дыбом, когда они слушали и читали донесения. Они, конечно, могли предположить, что на свете существуют такие формы издевательства и разврата, но чтобы вот так изощренно сочетать все самые низкие и мерзкие действия - это надо было быть или ненормальным, или Эрриго Антигулой. И конца этому ужасу не было видно. То, что приходилось терпеть и видеть уцелевшим людям, выходило за пределы понимания и восприятия.
Каждое утро на большом проекционном экране комнаты связи появлялся свежий список страшных дел мэтингов, и подписывалось все это фразой: «Здорово, правда? Мне тоже нравится!» Это баловался Эрриго. Во дворце он получил доступ к дата-центру и теперь в гравиэфир шли такие сообщения от Антигулы, что и хапи приуныли. Астро как мог поддерживал их, бодрил и призывал не жалеть никого и ничего. А Эрриго хотел одного: сломать Маргилет. Он прекрасно знал, что она воспринимает страшные человеческие жертвы далеко не равнодушно, и даже самый последний подданный ценен для нее.
В четвертый месяц захвата мэтингами Спадоа Посредники нашли на внешней оболочке Китона пять гравитюнеров и закрыли каналы перемещения. Мэтингов резко поубавилось, и хапи за несколько дней перебили и переловили их почти всех. Оставался шестой тюнер, и его долго искали, пока кому-то не пришла в голову мысль, что шестой тюнер Эрриго должен оставить в свое личное пользование — для своего бегства со Спадоа в случае неудачи. Эрриго остался теперь без своих многочисленных войск. С ним вместе в Меммиджее засели несколько мобильных отрядов, захвативших весь парк катеров дворца. Вытащить их оттуда было крайне затруднительно, а вреда они причиняли очень много. Пользуясь защитными системами дворца, они часто делали налеты на базы хапи, расположившиеся вокруг Меммиджея, распыляли свой газ, причинявший столько страданий и мучений. Нейтрализатор давно был найден, но газа на Спадоа было столько, что хватило бы на уничтожение всего населения два раза.
Эрриго продолжал отправлять Маргилет свои послания, она несколько раз пыталась связаться с ним, но ее звонки в Меммиджей не проходили. Привыкшая к тому, что в любой момент можно было выйти на связь с любой точкой Китона и галактики, минуя все блокировки, Маргилет выходила из себя из-за собственного бессилия. Меммиджей, суперинструмент управления сверхдержавой, находился в чужих руках, и присказка «хозяин Меммиджея — хозяин мира» находила все больше подтверждений. По всем расчетам, Эрриго должен был уже давно предъявить ей Илле и Астро-Эстадиуса, но, судя по его молчанию, их не было, предъявлять было некого. И неизвестно, живы ли они. Правда, хапи, отправленные на планету, где последнее время жил Эрриго, обнаружили, что его дом обитаем. Но вокруг дома была зона «свой-чужой», зона была активна, и хапи не стали снимать ее. Убедились лишь, что заложники Эрриго находятся не вместе.
Пошел пятый месяц войны. Ситуация не менялась. Дворец был по-прежнему под контролем мэтингов. Томительное ожидание требований Эрриго становилось все тягостнее. Но штурмовать дворец было бессмысленно — Маргилет и Астро уже обсудили эту тему и захват Меммиджея оставили на самый крайний случай. В «тихих комнатах» Эрриго прятал Илле, и любая попытка проникнуть во дворец могла обернуться его уничтожением.
Но тут очень странно стал вести себя Вирте. Он вдруг объявил, что у Меммиджея гибнет слишком много хапи, а вся империя, уже свободная от мэтингов, пребывает в недоумении, почему везде, кроме Маниунтиса, мир, а здесь — затяжной кризис. Советники начали испытывать к Вирте неприязнь, некоторые пошли на открытые конфликты. На острове и так царило безрадостное настроение. Все устали, ограничение свободы действий и передвижения сводило с ума и заставляло терять бдительность. Все чаще они попадали в зону обстрела. Мэтинги же, зная об этом, разместили на башнях дворца датчики движения, ориентированные на остров и соединенные с высокоточными лазерными пушками. Вытаскивать из зоны обстрела убитых приходилось Маргилет — Кодекс мариатонов был попран самым бездарным образом. Датчики пропускали ее в любое место на острове. Этими неприятностями снова поспешил воспользоваться Вирте, чтобы надавить на Маргилет. Он настаивал на том, что ею движет чисто эгоистическое желание – удовлетворить собственные потребности. Он открыто заявлял ей – и нередко в присутствии других советников, - что за четыреста лет отсутствия человека любовь к нему сохранить невозможно: Маргилет изменилась, обстановка вокруг тоже изменилась, она уже привыкла к своему одиночеству, и возвращение Илле окажется лишним. Она вскоре остынет к нему и пожалеет о том, что он есть. Так что, возможно, Эрриго сделает доброе дело, убив парамариатона, и тем самым избавит Маргилет от ненужных переживаний. Это сейчас она не понимает своего счастья, но потом… Как же ей хотелось съездить Вирте по физиономии! Ее сдерживало только то, что за любое насилие хэлмолы тут же расплачиваются своим здоровьем, Вирте получит свою оплеуху, а она потом несколько дней будет  болеть и даст ему повод посмеяться над собой.
Поведению Вирте имелось лишь одно объяснение: он не желал возвращения Илле. Убрать с острова Вирте было затруднительно, его следовало терпеть по очень многим причинам, и Маргилет хватило мудрости встать на позицию советника и оценить ситуацию с его точки зрения. После такого анализа она почти простила его: ну, в самом деле, если человек неспособен любить, как можно требовать от него, чтобы он понимал чувства других?
А Эрриго все молчал.
Маргилет прекратила все попытки связаться с ним. Она поняла, почему он заблокировал все каналы связи с островом. Он хотел, чтобы Маргилет явилась к нему сама. Но это было исключено. Во-первых, это никак не входило в ее планы, а во-вторых, ее просто никуда не отпустит Астро.
В этом противостоянии у Эрриго есть преимущество: у него есть Илле и Астро-Эстадиус. У Маргилет же - ничего, кроме Дара Времени. Даже терпение заканчивалось, напряжение, в котором она жила последние месяцы, было слишком велико. Маргилет перестала спать, и ее основной пищей стали успокоительные лекарства.
Постепенно она склонялась к мысли о том, что стоит явиться к Эрриго и разрешить убить себя, лишь бы больше не участвовать в этом страшном спектакле. Но ей пока было не все равно, что будет после ее гибели. Эрриго тогда получит все, что хотел. А главное, следующей жертвой станет Илле. И что в этой ситуации будет с Астро-Эстадиусом, тоже неизвестно.
Последний мобильный отряд мэтингов был уничтожен при страшных обстоятельствах. Похоже было, что Эрриго сознательно отправил своих солдат на убой. Но они успели нанести непоправимый вред обитателям острова: на глазах у всех погибли сын и беременная жена Эридана. Они гуляли по лужайке у террасы дома, когда катер, оснащенный нуль-переходником, появился над островом. На террасе находились советники и Маргилет — последнее обстоятельство помогло им избежать смерти. Мэтинги успели сделать только один выстрел из плазмомета, но он достиг цели. В следующую секунду катер был сбит с берега залива, где находился вспмогательный отряд хапи. Эридан, разом лишившийся всего, что ему было дорого, сразу впал в кому: не выдержали сердце и мозг.
Останки семьи Эридана зарыли под стеной храма, пристроенного к дому. В одну могилу сложили то, что осталось от плазменного взрыва, похоронив вместе с убитыми все надежды на лучшее.
Три дня после этого Маргилет никого не желала видеть. На четвертый день она пришла в центр связи, пообщалась с советниками, отстраненно выслушала последние новости и отправилась в храм. Но внутрь не вошла, оставшись стоять у нижних ступенек. Из храма в этот момент вышел отец Эсманее. Их взгляды встретились, Маргилет отвернулась и направилась в дом.
Эсманее все понял и поспешил за ней.
Он успел как раз вовремя. Маргилет уже была в комнате, где хранилось все облачение, и держала в руках скипетр. Глаза ее были закрыты. В последнюю секунду Эсманее выдернул скипетр из ее рук. Его сильно обожгло - ему показалось, что он сейчас сгорит. Он отбросил скипетр в сторону - подальше от Маргилет - и подхватил ее, готовую упасть.
Она сразу пришла в себя и спустила на священника все, что у нее наболело. И что она устала от неразрешимости ситуации; и что Вирте терзает ее душу своими гадкими речами; и что Илле неизвестно где, а она хочет, чтобы он сию же минуту был здесь! Она хочет спокойной жизни, чтобы ее хоть кто-нибудь пожалел и утешил, но не как мариато, а как простую женщину.
Отец Эсманее молча выслушал ее, и когда Маргилет наконец остановилась, чтобы перевести дыхание, ответил ей, что в одном Вирте прав: она - эгоистка, а не правитель, обязанный заботиться исключительно о благе подданных. Он пристыдил ее - и крепко! - за то, что именно теперь, быть может, в самые последние часы, у нее закончилось терпение - и это после стольких лет ожидания! Она посмела распуститься и ведет себя как девчонка, избалованная вниманием всех и каждого. Заодно он вывернул наизнанку все ее сложившиеся отношения со слугами и советниками и обвинил в снобизме и пристрастии к приказному тону. Он напомнил ей, что согласно Кодексу мариатон духовно является последним человеком - как лицо, облеченное греховной по своей сути властью - и не имеет права ни на какие личные требования и претензии, и даже червяк в речах священника выглядел куда лучше Маргилет.
Он уничтожил ее. Он загнал ее в угол комнаты и бросал ей в лицо обвинения в ханжестве, лицемерии, трусости, низости, малодушии и прочих пороках. Еще никто никогда так не разговаривал с ней, но она не вскипела гневом - нет. Она едва смогла сдержать слезы и попыталась уйти, но Эсманее не давал ей шевельнуться. Где-то он, конечно, перегнул палку - он и не заметил, когда - и тоже излил на нее все накопившееся напряжение. А потом взял шарф из плотной ткани, ухватил им скипетр, бросил в ларец и унес его в храм.
На Маргилет вся эта отповедь подействовала как ведро холодной воды. Какое-то просветление возникло в ее сознании. Унижение она испытала давно, когда ее, всесильную мариато, правительницу всесильного государства, оставили в полном одиночестве, лишив семьи. Прошло время, заглохла боль, и заговорила гордость. С этим тоже пришлось смиряться всему ее окружению, и отец Эсманее был далеко не первым, кто наплевал на гордость своей госпожи. Всякое бывало. И Маргилет все терпела, как ей предписывало ее положение. Но Эсманее, уходя от нее, испытал на мгновение чувство собственной вины перед Маргилет: он так и не смог понять до конца, насколько глубоки ее переживания, и насколько мало Маргилет раскрывалась перед ним. Простые, ничего не значащие фразы, вроде: «мне тяжело!..» она произносила поверхностно, почти равнодушно - только потому, что Эсманее настаивал на исповеди, в отсутствие Аркела, с которым Маргилет была куда более откровенна. И только теперь Эсманее понял, что стояло за этим. Там, в душе Маргилет был не штиль с облачками в закатном зареве, не болезненное воображение заласканной жизнью дамочки, а ужас, боль и отчаяние, настолько серьезные, что их следовало скрывать от окружающих - так они были страшны.
Нет, он слишком много наговорил ей того, чего не должен был говорить. Ну зачем он начал вдаваться в подробности отношений с теми, с кем она тесно связана по жизни? Ведь в общении с ним, священником, Маргилет держится более чем достойно!..  Не в силах встречаться с ней еще раз за этот день, он уединился в храме, послав ей с Майнее записку с просьбой простить его. Но Маргилет ничего не ответила. Возникло одно срочное дело, хапи сообщили, что в доме Эрриго на Терре снята система «свой-чужой», и Майнее и Вирте были отправлены туда на вызванном «Геро-Прогро». Эсманее так и не узнал ответ Маргилет.
Он отслужил вечернюю службу в присутствии четырех хапи, Апольде и Эриа, а потом, расстроенный, без успокоения в душе, вышел на берег моря, размышляя на тему духовных и мирских ценностей. Он вообще не должен был так разговаривать с Маргилет. Он должен был утешить ее, успокоить, но не кричать на нее. Она обиделась, оставила его просьбу о прощении без ответа, и она была права. Он тоже обиделся бы, и еще как! Виду бы не подал, но внутри закипел бы и долго не остывал. Он бродил по берегу моря и забылся. Его фигура была отлично видна в прицелы датчиков на горе...
Все были слишком заняты, чтобы заметить отсутствие священника, и только в полночь, когда советники прервали свою работу, чтобы, как это теперь было принято, собраться на западной террасе и пересчитать обитателей дома, обнаружили, что отец Эсманее не явился на перекличку. Бросились искать его, но нигде не нашли.
В ту ночь никто не спал. Шутка ли - лишиться священника! Весь дом перевернули с ног на голову. Обыскали весь храм - отца Эсманее след простыл.
После полуночи вернулись Майнее и Вирте, и все занялись ими, так как сведения, которые они привезли, были очень важны.
И снова до утра бесконечные звонки и распоряжения, которые касались поездки Вирте и Майнее. А с восходом солнца Астро увидел из окон верхнего этажа отца Эсманее, лежащего на берегу, почти в воде. Маргилет вывозилась в песке, вымокла, пока доставала тело и привязывала его к веревкам. И никакого горестного чувства — только одна мысль, что привычному уже действию на этот раз сопутствует огромное количество грязи.   
Ее реакция на смерть священника удивила всех. Вытащив убитого, она вымылась, переоделась и куда-то исчезла. Слуги нашли ее в цокольном этаже, в комнате за кухней. Оттуда доносился звук бьющегося стекла. Осторожно заглянув туда, Эриа и Апольде увидели такую картину. На свободной от стеллажей стене каким-то темным соусом была нарисована страшная рожа. Напротив этой рожи, за большим столом сидела Маргилет, запускала в стоящий на столе короб руку, доставала оттуда предметы из коллекционного сервиза, принадлежавшего Астро, и бросала в рожу. Делала она это не спеша, размеренно, вкладывая в каждый бросок всю накопившуюся злость; слуги осторожно, бочком вошли в комнату, не зная как остановить госпожу: никому не хотелось сейчас попасть под ее руку. Тут в комнату шумно влетел Тольде, Маргилет резко повернулась к нему, и очередная чаша полетела в Тольде. Врач моментально исчез, а Маргилет отправила следующую чашу по нужному адресу. Наконец короб опустел. Маргилет пошарила по дну рукой, ничего не нашла, встала и направилась к другим коробам. С безотчетной храбростью Апольде и Эриа встали у нее на пути, глядя на нее перепуганными глазами. Маргилет несколько секунд пристально смотрела на них, а потом неожиданно спокойно сказала:
- Ну хорошо, - и вышла из комнаты.
Она сама рассказала Астро о своей выходке, извинилась за ущерб и пообещала, что больше с ней такого не повторится. Астро, прекрасно понимавший, в каком состоянии находится его госпожа, участливо поинтересовался:
- Легче стало?
Маргилет удивленно посмотрела на него: советник совсем не собирался сердиться – и ответила растерянно:
- Да, пожалуй. И надо извиниться перед Тольде, я в него — тоже...
- Врач не сердится, он тут приходил, мы с ним вместе посмеялись! – ответил Астро и поспешил сменить тему: от хапи пришло сообщение о том, что с той планеты, где последнее время жил Эрриго, угнан корабль, и все молодые миры извещены об этом. Догадываясь о том, кто мог угнать корабль, Маргилет выслала ему навстречу «Геро-Прогро».   

Андрей проснулся, озадаченный и испуганный донельзя. Если так пойдет и дальше, то реальность смешается со сном и вымыслом. Он не успел отлететь далеко от Земли, а чувство одиночества уже меняет его разум.
Он умылся, заглянул  в пищеблок и взял с собой в командный отсек пару бутербродов.
Хронометр показывал сутки с момента отлета «Ласточки». Андрей сел в кресло пилота, проверил курс. Он прошел одну «кротовую нору», оставалось еще две. Существовала опасность, что у любой из них его могут остановить. И до каждой из них надо долететь. Он включил радар. На мониторе рассыпались точки кораблей, патрульных и транспортных. Они сновали в пространстве между звезд, исчезали в атмосферах планет. Но почему же нет погони?
И все же, куда он летит? Что за сумасшедшая идея? Что он натворил? Андрей задавал себе эти вопросы все время, пока не спал, но ничего не прояснилось в его сознании. Сон слишком явно подтверждал его поступок. Он сейчас не разбирался в деталях, чтобы не запутаться. Он только знал, что его отец совершил преступление. Однако, быть сыном террориста масштабов галактики - это так романтично! Но могло получиться как в старой доброй пословице: «яблочко от вишенки...» или от яблоньки? Нет, Андрей не желал становиться яблочком. Он не знал, что для этого надо сделать - просто надо что-то сделать.
Собираясь лечь спать, Андрей подумал о том, что вот сейчас он снова увидит сон.
Ему ничего не приснилось.
Донельзя расстроенный, он слонялся по кораблю, не в силах читать, смотреть фильмы или заниматься на тренажерах. Сомнения, зародившиеся еще вчера где-то в глубине души, вышли теперь на поверхность и расправили свои черные крылья. Андрей взвешивал все «за» и «против» и приходил к выводу, что совершил страшную ошибку. Он не должен был вмешиваться в ход событий, которые его самого никак не касались, за исключением изобретения газа. Засыпая, он молил Бога послать ему сон.
Сна не было. Было полуреальное забытье. Андрей продремал десять часов чутко, как сторожевой пес.
Встал он усталым, разбитым и почти в истерике и поспешил к компьютеру, чтобы сбросить программу и повернуть к Земле. Но не тут-то было: программа заблокировала реверсную систему. Тогда Андрей рискнул сделать опасный прием: он отключил свой компьютер от главного процессора, но программа, судя по всему, работала по принципу вируса. Команды прерывания не выполнялись, и бортовой компьютер не реагировал на команду перезагрузки. В отчаянии Андрей сделал еще один рискованный шаг и обесточил бортовой компьютер, но программа предусматривала и это действие: включился аварийный блок питания, а электронный голос «Ласточки» сообщил Андрею все, что думает по поводу таких идиотов, как он. Пристыженный Андрей включил компьютер и подумал, что отец, вероятно, знал, что делает, если написал такую полетную программу.
Но сомнения росли в нем все больше и больше, и ожидание и бездействие изводили его.
На четвертые сутки, миновав вторую «кротовую нору», после бессонной условной ночи, Андрей уже был готов ко всему, даже к гибели в космосе. Ему было уже глубоко наплевать, что ждет его впереди - лишь бы скорее это случилось. Незнание терзало его, сомнения одолели, и голова гудела от того, что он в отчаянии бодался и бился обо все стены корабля, как бьется зверь, пойманный в ловушку.
Наконец, измученный, он заснул.   
   
5

Сон, приснившийся ему на этот раз, был довольно странный: теперь Андрей ощущал себя главным действующим лицом этого сна. Он сидел в кресле пилота «Ласточки», а вокруг него кружили люди в мерцающих серых одеждах. Они что-то сделали с пультом управления, с проекционного экрана исчезло изображение звезд, и появился вид огромного помещения. «Поймали!» - мелькнула мысль. Но Андрею оказалось все равно: поймали - не поймали... А хоть бы и так. Сон перешел в медленную фазу. Андрей погрузился в темноту.
Снова быстрая фаза. На этот раз его несут на руках, а затем сажают на какое-то мягкое не то кресло, не то ложе... К нему склоняются двое из сада: девушка и Вирте - тот самый верзила. Андрей узнает его. То он во сне, то в саду... Сон какой-то подозрительный, спутанный, хотя ощущения от него как от предыдущих трех. Вирте здесь явно главный. Он отдает распоряжения серым мерцающим людям - хапи - и Андрей видит, что ему приносят два компьютера и на ферги объясняют, что один из этих компьютеров содержит программу полета до Китона... До Китона! Андрей пытается что-то сказать, спросить, в какой директории, в каком компьютере они нашли это заветное слово... Вирте озабоченно вглядывается в его лицо, затем громко зовет кого-то. Все. Снова темнота.
В этой темноте, вопреки обычным фазам сна, Андрей вдруг начинает чувствовать, что с его телом что-то происходит. Его снова куда-то несут, затем пытаются поставить на ноги... Проявляется свет и снова меркнет, но тело все чувствует и понимает. И Андрей начинает осознавать, что все это не сон, что Вирте реален, что реальны хапи и та девушка, спутница Вирте... Разум отказывается признавать эти образы из снов явью, и Андрей, который все еще был в состоянии безвольности и блаженства, решил, что это все-таки яви не свойственно - такое вот отдание на волю событий. Так что пусть это будет сон.
...Его куда-то несут снова. Но тело уже как будто анестезировано: чужое, не его. Он не владеет им.
И снова провал. Затем кто-то трогает Андрея за руку, и он открывает глаза.
Перед ним стоит Тольде - личный врач мариатона Китона. Красивый старик с седой шапкой безупречно уложенных волос. У врача необыкновенно проницательный взгляд, от которого не ускользнет ни малейшее изменение состояния пациента. Взгляд умный, внимательный и долгий. Он замечает, что Андрей трудно глотнул, и отворачивается, чтобы подать ему чашу с водой. Руки совсем не слушаются Андрея, и врач поит его из чаши как маленького.
Питье разгоняет сознание. Андрей чувствует, что его тело полулежит в чем-то мягком и теплом. Но он по-прежнему не может пошевелиться.
Как ни тяжело было двигать даже глазами, Андрей разглядел часть того помещения, где он находился. Это была большая белая комната, освещалась она полосой дневного света, проходившей по периметру комнаты под потолком. Напротив Андрей увидел двери матового стекла, и прямо через это стекло - а может, и не стекло - кто-то вошел и тихо позвал Тольде. Андрей не разглядел этого человека. Он что-то спросил у врача - так же тихо - и тут же покинул комнату. Тольде вернулся к Андрею, не сводя с него своего пытливого взгляда. Такое внимание становилось в тягость, и Андрей закрыл глаза.
Он снова провалился, на этот раз совсем не надолго, он это чувствовал. К сознанию его вернул далекий звук шагов нескольких пар ног, какое-то движение рядом с ложем и...
Андрей быстро открыл глаза. В дверях стояла женщина совершенно необыкновенной красоты. Причем красота эта заключалась не столько во внешности, сколько в том свете, который шел изнутри ее существа, заполняя собой свою обладательницу и пространство вокруг нее. Это был тот случай, когда красота завораживала, и человек, увидевший проявление такого эстетического совершенства, оказывался обезволенным до последней клеточки своего тела.
То, что это была женщина из его снов, Андрей не сомневался ни секунды. Он усомнился в том, что это все не явь, и он продолжает видеть свои сны - слишком уж невероятным было совпадение пригрезившегося образа с реально существующим человеком. Потому что только во сне или в сказке можно придумать такую волшебно красивую королеву, к тому же юную лицом и возрастом в восемьсот лет. Андрей знал, что ей даже не восемьсот лет, а несколько больше - это было ему известно из книги о Китоне.
Ее советники, спешившие за ней следом, столпились за ее спиной, выглядывая друг из-за друга и стараясь рассмотреть Андрея. Все они имели очень встревоженный и озабоченный вид. Маргилет же была похожа скорее на испуганного олененка, чем на правителя. По мере того, как все убеждались, что ничего страшного тут не происходит, у всех появлялись улыбки облегчения, и лишь взгляд Маргилет оставался тревожным. Наконец она посмотрела на Тольде, и тот, шагнув к ней, поклонился и сказал, что с Андреем все в порядке, только неожиданно сильная реакция на снотворное. Видимо, из-за крайнего переутомления, в котором Андрей пребывал последнее, достаточно длительное время.
Маргилет снова перевела взгляд на Андрея, подошла ближе и остановилась. Советники наконец смогли войти в комнату и встали вокруг своей госпожи, пристально глядя на Андрея.
Андрею стало тяжко от их взглядов; но все же он решил не упускать ни одной детали, ни одного события, и тоже внимательно осматривал советников.
Все они были старше своей госпожи, и только девушка из сада, оказавшаяся в их числе, выглядела совсем юной. Но Андрея поразило ее сходство с госпожой - как будто они были сестрами, хотя никаких сестер у Маргилет не было. Был еще один советник, за которого Андрей зацепился взглядом: Иваа. Он показался Андрею очень знакомым, но его темные вьющиеся волосы и длинные струящиеся сине-зеленые одежды сбивали с толку. Андрей также узнал Астро — немолодой, скорее пожилой маристянин с тонкими чертами лица, светлыми волосами и цепкими серыми глазами. Он склонился к своей госпоже и, не сводя с Андрея глаз, тихо шепнул:
- Удивительное сходство!..
Маргилет едва заметно кивнула. В светлых волосах блеснул тонкий алмазный обруч, спрятанный под локонами. Андрей поймал себя на мысли, что Маргилет он тоже когда-то видел помимо снов. Но с кем его сравнивают? Кто он? Оглядев советников, Андрей понял, что ни с кем плохим его, похоже, здесь не отождествляют. Все смотрели на него дружелюбно, советник Тоомаа и его жена Рена-Ди даже улыбались ему. «Очень интересно, из-за чего мне устроен такой парад?» - подумал Андрей. Он снова встретиося глазами с Маргилет... Такой пронзительный и умный взгляд! Андрей осторожно приподнялся на своем ложе; его разглядывали всего несколько секунд, но это внимание раздосадовало Андрея. Зачем они здесь? Что они здесь забыли? Очень хотелось спросить: чего уставились? И молчите?
Словно прочитав его мысли, Маргилет произнесла:
- Как ты себя чувствуешь?
Голос у нее был тихий, но сильный. Так говорят люди, которые хотят заставить окружающих слушать себя.
- Пока не знаю, - ответил Андрей. - Кто вы? Вы мне снились...
Она долго смотрела на Андрея, как будто не собиралась отвечать на его вопрос. Потом перевела взгляд на врача.
- Он уже восстановился, - ответил на ее немой вопрос Тольде. - Еще сутки он будет у меня на контроле, - он взвесил на ладони детектор и убрал в складки одежды.
Андрей сел. Чувствовал он себя несравненно лучше. Голова не закружилась, но ноги были ватные.
- Ему нужно двигаться, - поспешила на помощь Андрею Рена-Ди. - Он сейчас немного походит, и ему станет гораздо лучше.
Тоомаа, не отстававший от жены, помог Андрею справиться с ногами. Он вместе с Тольде помогли Андрею встать.
Что было приятно, так это единое сочувствие всех остальных советников и их готовность прийти на помощь. Никто не отвел глаз, ни на одном лице не мелькнула жалость. Только Маргилет болезненно-напряженно следила за каждым движением Андрея.
- Нам необходимо поговорить, - сказала она.
- Да, конечно! - ответил Андрей, из последних сил державший вертикаль.
Маргилет приглашающим жестом указала на дверь и первая вышла из комнаты. Андрей на непослушных ногах, опираясь на руку врача, последовал за ней.
Они оказались в длинном коридоре, одна стена которого была стеклянной и позволяла увидеть верхушки деревьев; за ними море тропического синего цвета и несколько островов, цепочкой уходивших к горизонту. В другой стене коридора были проемы - проходы в помещения, где царил беспорядок: коробки, ящики, открытые и перевернутые, запечатанные, связанные какими-то лентами; свертки, разные предметы... Маргилет дождалась Андрея и шла рядом с ним. Советники держались вокруг них.
Вышли в большой полукруглый зал. В середине зала из пола вырастала необыкновенной красоты лестничная конструкция. Множество лестниц, переплетенных между собой, легких, ажурных, из стекла и стали, убегали вверх, в темный проем и исчезали в полу и были похожи на причудливое растение. Среди лестниц, разбавляя их прямые линии, висели белые матовые шары. Андрея повели к этим лестницам.
По мере продвижения он чувствовал, что ногам возвращается прежняя твердость, а рука все меньше опирается на руку Тольде. Но врач не оставил его до того момента, пока все не спустились по этой удивительной системе лестниц на этаж ниже и не дошли по такому же длинному коридору до круглого помещения, в котором Андрей сразу угадал библиотеку. Здесь его усадили в большое мягкое кресло у резного деревянного стола, Маргилет села напротив на табурет (по наличию таких же табуретов Андрей понял, что сейчас он занял ее место) и жестом разрешила сесть остальным советникам. Андрей огляделся. Все это он тоже видел во сне. В простенках между окнами стояли ячеистые шкафы - под высоченный потолок - в которых лежали свитки, стояли привычные Андрею книги и высокие квадратные стаканы, заполненные кристаллами и стопками тонких пластин синего цвета. Фолианты преобладали. Один из них стоял раскрытый на деревянном, украшенным невероятной резьбой напольном пюпитре; такой же резьбы стол являл собой образец редкого беспорядка: здесь было навалено все - бумаги, пластиковые листы с текстами на ферги, объемные папки... Венчали это безобразие компьютеры Андрея, а рядом с ними два эспала; на одном из них, раскрытом, но не активированном, лежал фонеттограф очень интересной формы - изогнутый конус, а рядом лежали странного вида маленькие блестящие предметы явно технического назначения. В одном из них Андрей угадал маленький наушник с микрофоном.
Маргилет перехватила взгляд Андрея и, осенив стол изящным жестом, сказала:
- Не обращай внимание. Это наша рабочая комната. Расскажи, пожалуйста, что привело тебя к нам?
- Разве я сам пришел к вам? - довольно резко спросил Андрей. - Разве не вы поймали меня?
- Среди твоих документов была записка с координатами нашей империи, - не обратила внимания на его тон Маргилет. - И летел ты именно сюда. Что же заставило тебя угнать корабль?
Андрей пожал плечами и ответил:
- Сны.
- Сны, - повторила Маргилет. - Значит, тебе снились сны. О чем?
- О вас... - Андрей оглянулся на советников. - И вашей империи.
- И только из-за этих снов ты рискнул угнать корабль?
Андрей покосился на бумаги: он увидел в этом беспорядке знакомую вещь. Он осторожно протянул руку — никто его не остановил — и достал папку со своей диссертацией.
- Откуда она у вас? - спросил он, перелистывая страницы. Потом посмотрел на Вирте. - Это вы ее взяли? Зачем вы залезали в мой дом?
- Так надо было, - ответила Маргилет. - Хотели кое в чем убедиться.
- Убедились? - Андрею не понравилось то, что у него стащили диссертацию.
- Эту папку, - сказала Маргилет, - мы взяли на одной планетарной базе некоего Эрриго Антигулы. Там же были еще кое-какие документы — ты понимаешь, о чем я говорю?
Андрей захлопнул папку и откинулся на спинку кресла. Ситуация оборачивалась не в его пользу. Его, скорее всего, привлекут к ответственности за изобретение газа. И поди докажи им, что ты был против конечной цели эксперимента и не участвовал в массовом производстве этой дряни. Андрей боялся поднять глаза.
- Значит, - пришла ему на помощь Маргилет, - ты полетел к нам не только из-за снов. Я правильно понимаю?
- Да, - поспешил согласиться Андрей. - Вы меня арестуете?
- Что? - переспросила Маргилет.
- А зачем вы притащили меня сюда?
- Потому что у тебя появились вопросы, - начала Маргилет...
- ...Которых у меня не было до того момента, пока вот он, - Андрей указал на Вирте, - не залез в мой дом.
- Извини, что потревожили тебя, - сказал Вирте.
- Толку от ваших извинений!
- Ты зря харахоришься, - сказал Астро. - На тебе угон корабля...
- Тогда отдайте меня властям! - заявил Андрей. Все, кроме Маргилет, усмехнулись, и Астро сказал:
- А мы тут, по-твоему, кто?
- Ладно, Астро, достаточно, - остановила советника Маргилет. - Мы ведь не для этого здесь встретились. - Советники перестали улыбаться. - Я хорошо понимаю тебя, - обратилась она к Андрею, - угон корабля — поступок спонтанный, ты даже не можешь внятно объяснить его. Давай так, я буду говорить, а ты — соглашаться или не соглашаться.
Андрей кивнул.
- Итак, - Маргилет забрала папку с диссертацией, - ты рассчитывал встретиться с нами?
- Нет, - честно ответил Андрей. - Я хотел поговорить с отцом.
Маргилет смотрела на Андрея в упор. Интересный у нее взгляд! Проникающий сквозь организм - до дна души. Андрей смотрел на нее и все больше осознавал, в какую глупую ситуацию он поставил себя. Этот его преступный порыв не имел основательных объяснений. Угоняя «Ласточку», он совсем не просчитал последствия, и теперь все выглядит крайне несуразно. Он закрыл лицо руками, чтобы спрятаться от очевидной и неприятной реальности, понимая, что выглядит в глазах китонян как последний идиот.
Все смотрели на него, терпеливо ожидая, когда он разберется в своих мыслях. Андрей сквозь пальцы взглянул на Маргилет. Она терпеливо ждала, когда Андрей справится с собой. Похоже, она знала все ответы Андрея на все свои вопросы.
Андрей уронил руки на колени.
- Я не знаю, зачем я все это сделал, - сознался он.
Маргилет положила руку на папку.
- Это ведь твой труд? Кстати, неплохая работа. – она открыла папку на том месте, где остались пометки Климова. - И один из промежуточных  выводов привел тебя к работе над некоторым веществом.
- Да, верно, - ответил Андрей. – Только этот вывод увидел не я, а мой отец.
- Далее, - Маргилет отложила диссертацию в сторону, - случилось что-то такое, что заставило тебя спрятать все расчеты.
- То, как все это рассчитал отец, оказалось чудовищным, а потому бесперспективным и неприемлемым.
- И много у него было таких неприемлемых расчетов?
- Ему часто приходили в голову сумасбродные идеи, которые он старался немедленно осуществить. Но, как правило, на каком-то этапе все работы сворачивались. Настолько страшных, как эта, не было. Он работал над гравитационными связями и теорией струн (Маргилет переглянулась с Астро и Тоомаа), а потом переключился на импульсные передатчики. Он подкинул пару идей нашим ребятам... Все это могло принести хороший доход, доведи он начатое до конца.
- И он ничего не закончил из этих работ?
- Я бы сказал, что они были скорее побочными выкладками каких-то более монументальных идей. Я даже думал, что он где-то еще, помимо нашего комплекса, работает над ними. Может, даже в подземной лаборатории в саду.
Андрей вопросительно посмотрел на Вирте: я прав? Ведь вы были там? Вы видели это?
Вирте ничего не ответил, сохраняя непроницаемый вид. Андрей опустил глаза.
- Он тогда заморочил мне голову, - тихо сказал Андрей, - так все быстро организовал… Говорил, что мне светит слава и успех, обещал заняться коммерческой стороной этого дела… Потом ввел одну поправку, которую делать не стоило, - тут он вспомнил Шарика, и к горлу подкатил комок. Андрей прикрыл рот рукой, чувствуя, как все лицо свело в отвратительную гримасу. Справившись с собой, он продолжал:
- Я просто пошел у него на поводу, у меня явно случилось головокружение от успеха, раз я сам не просчитал все побочные эффекты. А потом  он решил испытать вещество на реакцию в воздухе... - Андрей снова подавил приступ тошноты и глотнул.
Маргилет остановила его, подняв ладонь.
- Не продолжай. Все понятно. Ты спрятал формулы, а твой отец нашел их и втайне от тебя продолжал работать над ними...
- Но именно так все и было! - поспешил согласиться Андрей.
- А мы ничего другого и не предполагаем, - заверила его Маргилет.
Андрей некоторое время смотрел на нее, спокойную и непроницаемую, пытаясь понять, что она имеет в виду, а потом вдруг на ум пришла очевидная догадка. Кровь отхлынула от его лица, дыхание перехватило, а в глазах стало темно.
- Я понял, - сказал он, - я все понял. Ни моего отца, ни нашего слугу вы не нашли. Возможно, они убиты, и теперь кто-то должен ответить за те безобразия, которые творятся здесь, у вас. И этот кто-то - я! Вы спровоцировали меня на угон корабля, а потом, чтобы мне некуда было деваться, поймали и привезли сюда...
Он огляделся. Все смотрели не на него, а на кого-то позади. И лица у всех были беспокойные. Андрей повернулся назад и оказался перед Тольде, который, поджав губы, смотрел на свой детектор. Бросив на Андрея свой быстрый и цепкий взгляд, он спросил:
- Может, лучше продолжить разговор позже?
- Может быть, - согласилась Маргилет. Андрей повернулся к ней.
- Нет, не надо позже! - горячо возразил он. - Я не хочу, чтобы меня оставили в неведении относительно моей судьбы!
- Хорошо! – согласилась Маргилет. – Только, пожалуйста, успокойся! Тебя здесь пока никто ни в чем не обвиняет...
- Значит, - горько усмехнулся Андрей, - я весь такой белый и пушистый, но из-за меня...
- Ну все! Хватит! - неожиданно резко оборвала его Маргилет. - Этот разговор и так происходит в таком тоне, к которому я не привыкла! - Она помолчала и уже спокойнее сказала:
- Про лабораторию ты ничего не знал, и это доказывает отсутствие твоих следов в ней.
- А изобретение? - не унимался Андрей.
- Заклинило! - тихо сказал Астро.
Вирте подавил улыбку, а сидевший рядом с Астро Эстее с делано озабоченным видом принялся перебирать ближайшие к нему бумаги. Медленная реакция Андрея не развеселила лишь Маргилет. Она вздохнула и сказала с расстановкой:
- Если мне не изменяет память, в истории Земли есть пример, когда человек изобрел динамит...
- Альфред Нобель, - уточнил Андрей.
- ...А после своей смерти, - не обратила на его реплику внимания Маргилет, - он оставил завещание, по которому из средств, вырученных за патент динамита, выплачивается самая престижная премия Земли. И никому в голову не приходит обвинить этого самого Нобеля в том, что от его изобретения гибли и гибнут люди. А ведь он сам вовсе не имел в виду уничтожение людей, изобретая динамит!
- Да, - согласился Андрей, - он имел в виду строительство дорог в горах.
Какая ирония! До сих пор Андрей не мог успокоиться, что отец так бестактно лишил его этой самой Нобелевской премии, а тут, за тысячи парсеков от этой премии, упоминается имя ее учредителя! И к тому же - кто бы мог подумать! - в сравнении с ним, Андреем!
- Да, - снова произнес он, уже тише, - только вот я - не учредитель премии. У меня мало шансов на прощение.
Маргилет медленно покачала головой: какой же ты глупый и упрямый! Андрей понял ее, но та часть его натуры, которая называется совестью, которая толкнула его на безумную авантюру с «Ласточкой», не желала соглашаться с Маргилет.
- Да, - опять произнес он, - я полетел в неизвестность. Сейчас я знаю, что выгляжу глупо, но я также знаю, что я уже не смог бы сидеть на Земле после того, как узнал про лабораторию.
- Мы на это рассчитывали, - сказал Вирте.
- Вы знали, что я угоню корабль?
- Вариант угона корабля не рассматривался. Мы оставили в саду хапи, чтобы они в нужный момент вышли с тобой на контакт.
- Нужный? - переспросил Андрей.
- Ну да! В момент, когда ты станешь искать кого-нибудь в саду.
Андрей вспомнил свое последнее утро на Земле и усмехнулся.
- Представляю, что им пришлось увидеть!
- Здоровую реакцию нормального человека, - в том же тоне ответил Вирте.
Андрей покачал головой: надо же! Они следили. Но зачем? И он задал этот вопрос Маргилет.
- Я ведь по-вашему ни в чем не виноват! Зачем тогда ваши хапи в моем саду?
За спиной  Андрея у входа в библиотеку случилось какое-то движение. Маргилет посмотрела в ту сторону и, поднимаясь, сказала:
- Сейчас объясню. Ты голоден?
- Пожалуй, да…
Она убрала со стола фонеттограф и эспалы, а маленький наушник спрятала в волосах. Советники быстро собрали бумаги, причем весь бардак со стола переместился на столик у окна аккуратными стопками. Затем Майнее вместе с Эриа и Реной-Ди переставили с большого, висящего в воздухе подноса на стол кувшины и стеклянные чаши в хрустальной оплетке. Маргилет села с противоположной Андрею стороны стола, чтобы видеть его лицо; по обе руки от нее пристроились Вирте и Астро. Своего помощника, Эстее, Астро отрядил в комнату связи. Туда же была отправлена Майнее. Тоомаа и Иваа сели с узкой стороны стола, а Тольде остался рядом с Андреем, усевшись, однако, подчеркнуто сзади: врач не входил в круг политического доверия правителя, по крайней мере, публично.
Эриа и Рена-Ди разлили в чаши жидкость из кувшинов, и Андрей по запаху и виду узнал ракле. Эриа подвинула к нему чашу, и Андрей подался вперед, вдыхая поднимавшийся от чаши пар. Затем он протянул руку к узкой вазе, в которой стояли деревянные палочки, взял одну из них и погрузил в свою чашу, медленно размешивая гущу, чтобы не образовалась пенка. Он сделал это почти бессознательно - Илья так научил его пить ракле. Именно об Илье Андрей и подумал, когда почувствовал запах ракле. Правда, здесь он был немного иным: другие фрукты, травы, другой мед. Но, в общем, похоже. Он увлекся сравнениями и воспоминаниями и не заметил, что никто не размешивает и не пьет свой ракле, а все неотрывно следят за его действиями. Андрей размешал напиток, дал капле стечь по стенке чаши, отложил палочку на подставку и, помня о правилах этикета, что первым еду пробует хозяин, поднял на Маргилет глаз. Та нисколько не растерялась и не показала своего замешательства и подняла свою чашу, хотя Андрей заметил, что ее ракле не размешан, и палочки на подставке нет. Не сводя глаз с Андрея, Маргилет поднесла чашу к губам и замерла, глядя как Андрей осторожно - потому что горячо - но привычно пьет из своей чаши. А Андрей, отпив несколько глотков, понял, что именно еды ему сейчас не хватало, чтобы полностью восстановить свои силы. От горячего и от слабости его прошиб пот, и он, отставив чашу, откинулся на спинку кресла, приятно переводя дыхание, и посмотрел на Маргилет.
Она быстро поставила свою чашу на стол и, опустив глаза, сказала:
- Только что ты упомянул о том, что у вас был слуга.
- Да, - кивнул Андрей. - А что?
- И куда он делся? - Маргилет быстро подняла глаза на Андрея и посмотрела таким взглядом, что пожелай он соврать - ничего бы не вышло.
- Насколько я знаю, - сказал он, - он пропал сразу после отъезда отца... Простите, - обратился он к оцепеневшим советникам, - но ваш ракле, кажется, скоро остынет. Тогда он будет невкусным.
Сказал - и удивился собственной смелости. Но еще больше удивился тому, что все как один - даже Маргилет - потянулись за палочками и, не сводя глаз с Андрея, принялись размешивать в своих чашах. А Андрей зацепился взглядом за руки Маргилет: не узкие и не широкие ладони, длинные пальцы - руки совершенной формы. За такими руками охотятся художники, оттачивают на них свое мастерство в эскизах, запечатлевают в монументальных полотнах... Андрей даже дышать перестал: руки эти тоже очень знакомы. И тоже не из снов. Что же это за наваждение?
- И после этого никто вашего слугу не видел? - спросила Маргилет.
- Говорили, что его видели в комбинезоне рабочего летного поля в ночь перед вылетом «Армагеддона», корабля моего отца. Но через терминалы он не проходил.
Андрей снова отпил ракле. Маргилет подождала, пока он поставит чашу, и задала следующий вопрос:
- А кто его мог видеть?
- Наш... - Андрей задумался, как попонятнее обозначить должность Кима Кирмана, - один из руководителей комплекса, второй зам директора.
- Он знал твоего слугу?
- Да. Он был одним из тех немногих, от кого отец не прятал Илью.
- Слугу звали Илья?
- Илья Лапин.
- Это его данные содержатся в одном из твоих компьютеров?
- Да. Он был собственностью отца...
- Знаю, - перебила его Маргилет. - Знаю, что он был каторжником, что Юлий Климов его выкупил... Знаю. Красивая легенда.
- Почему легенда? - удивился Андрей.
- Потому что это все неправда! - ответила Маргилет. Тот слегка опешил от такого однозначного вывода.
- Откуда вы все это знаете?
- Я многое знаю.
- И что же еще вы знаете? - Андрея задела такая откровенная осведомленность о его жизни.
- Не волнуйся, своими знаниями я с тобой поделюсь. А от кого еще твой отец не прятал слугу?
- Вам назвать по именам? - едко спросил Андрей.
- Да, - Маргилет с трудом простила его тон.
- Хорошо. Сергей Маленков, Ким Кирман, Олег Мелехов - он наш врач; Саша Кононов... А остальные у нас и не бывали в доме. Отец не любил гостей... Еще его знал наш адвокат из Москвы… Москва – это такой город... – зачем-то сказал он.
Маргилет откинулась назад, приглашая к разговору Вирте и Астро. Советники склонились к ней.
- Вы проверили этих людей? - тихо спросила она.
- Да. Они все земляне, - ответил Астро. - Есть, правда, кое-какие сомнения насчет адвоката, но, в принципе, он чист.
- С географией Терры , - обратилась Маргилет к Андрею, –  мы хорошо знакомы… Значит, ваш слуга исчез тогда же, когда улетел твой отец. Как ты думаешь, куда он мог деться?
- Я думаю, что он отправился вместе с Климовым. Но через три дня «Армагеддон» погиб, в нем нашли тела шестерых членов экипажа, и Климова среди них не было. И если я правильно понял, то он каким-то образом сумел попасть в вашу империю и натворить здесь Бог знает что.
Маргилет медленно кивнула и допила свой ракле.
- Я хочу, - сказала она, - чтобы, помимо выводов из снов, ты сделал бы еще кое-какие выводы. Возможно, они покажутся тебе не очень... не совсем правильными, но тот, кого ты называешь своим отцом, - Юлий Климов - и наш противник в этой войне Эрриго Антигула - один и тот же человек.
Андрей вздрогнул. Мысль, родившаяся где-то в подсознании еще после третьего сна, вдруг нашла подтверждение извне. И он не смог сразу в нее поверить.
- Этого не может быть, - сказал он.
- Тогда почему мы находим твою диссертацию на базе Эрриго? Аналогичная база — просто один в один — находится в своем саду.
Андрей открыл от изумления рот.
- Далее: откуда у тебя книга о Китоне?
Андрей беспомощно посмотрел на Вирте: и это они нашли в его доме!
- Дело не в книге, - сказал Вирте, - а в том, на каком языке она написана.
- На каком? - спросил Андрей.
- Вспоминай!
- На... на сахоа? - непослушными губами произнес Андрей. А разговор сейчас ведется на ферги. И это так естественно для Андрея, что он даже не удивился, услышав этот язык здесь.
- В самом деле, - тихо сказал Андрей, - я ведь никогда не общался со своими домашними по-русски один на один.
- Но неужели ты ни разу не задал своему отцу вопрос, откуда эти языки? Кто на них говорит?
- Почему же? Я спрашивал его.
- И что он тебе ответил?
- Он сказал, что это не самые расхожие языки Сообщества, но самые умные.
Советники улыбнулись, а Маргилет покачала головой и с иронией заметила:
- Очень лестно мнение Антигулы, что ферги - самый умный язык, - она повернулась к Астро, - Маристянские лингвисты удостоились такой похвалы — и от кого!.. Они теперь не зазнаются?
Астро расхохотался и, склонив голову, ответил:
- Пусть только попробуют, моя госпожа!
Теперь наконец улыбнулась Маргилет. Ее улыбка оказалась очень милой, равной со всеми - обычно правители так не улыбаются. И глаза стали совсем другими – теплыми, не колючими. Она посмотрела на Андрея. Тот оказался совершенно обезоруженным этим неожиданным обаянием, поэтому на следующий вопрос:
- Значит, ваш слуга тоже говорил на этих языках? - не задумываясь, ответил:
- Да! Он еще говорил на хэлмоле - так, кажется, называется один из языков вашей империи? Это был единственный язык, который не знал мой о… Климов. И он не смог выучить. И бесился, когда слышал его.
- А этот язык нельзя выучить, - сказал Астро. - С ним нужно родиться.
Маргилет перестала улыбаться и медленно повернулась к советнику. Андрей понял этот жест как царственный гнев: не болтай лишнее! Астро был награжден коротким, но уничтожающим взглядом, но особенно не смутился, а лишь опустил глаза и поднял брови: да я ничего такого не сказал...
- Почему же тогда его выучил я? - спросил Андрей.
Маргилет хотела что-то ответить, но передумала, потом все-таки качнула головой и заметила:
- Может, ты более талантлив, чем он?
И снова улыбка, но уже другая. Натянутая. Вирте почему-то предпочел спрятаться за сцепленными пальцами своих огромных рук и из-за них поглядывал на Маргилет и Андрея; Иваа с Тоомаа занялись вплотную ракле. О чем они не хотят говорить?
Повисла странная пауза. Маргилет оглядела советников, потом опустила глаза и провела пальцами по виску, и Андрей понял, что создалась какая-то щекотливая ситуация, из которой Маргилет не видела корректного выхода. И тут Андрей кое-что вспомнил:
- Знаете, - сказал он осторожно, и Маргилет вздрогнула от его голоса, - в ночь перед отлетом отец говорил со мной.
- О чем? - быстро спросила она.
- Кажется, я понял, о чем. О вас и вашей империи. Он говорил мне, что должен улететь, но потом он вернется... Я тогда обиделся на него за этот его отъезд. Ведь он так внезапно засобирался, и как я его ни уговаривал остаться, он не слушал меня... Я теперь понял, почему он отдал мне координаты вашей системы, чтобы я вроде как открыл их. Он уже давно знал, где находится ваша «черная дыра», но ему нужен был кто-то, кто официально сделает это открытие за него - чтобы не вызвать подозрений!.. - Андрей неожиданно почувствовал себя обманутым. Он начал нервно кусать губы, глаза его забегали. Надо же так воспользоваться им! - Он тогда так небрежно бросил передо мной на стол ту записку с вашими координатами и сказал: проверь! А когда он уезжал, он сказал мне, что вернется за мной, чтобы забрать меня и привезти туда, где я займу подобающее мне место. Значит, он знал, куда он летит! Значит, если Антигула и Климов, как вы говорите, одно лицо, тогда...
Маргилет резко встала.
- Идем! - сказала она. - Я покажу тебе кое-что.
Андрей тоже встал - Тольде все еще должен был поддерживать его, ноги не слушались, - и вышел из-за стола. Маргилет первая покинула библиотеку и остановилась в коридоре, ожидая, когда Андрей догонит ее. Они прошли до зала с лестницами, пересекли его и у первой же закрытой двери в продолжении коридора остановились.
Дверь отъехала в сторону, вспыхнул свет. Небольшая комната без окон была совершенно пуста, но Маргилет вошла в нее и жестом позвала Андрея. Тот послушно подошел к ней, и Маргилет указала в угол, не видный от входа, где стояли две картины: два больших портрета.
Один из них, написанный на голографической пленке, изображал Маргилет - как живую, в полный рост, в облачении мариатона, в короне и при скипетре. Андрей знал, что этот портрет написал великий Эйе-Тахо Солатан. Последняя работа мастера Сообщества, после завершения которой он вскоре умер - как говорили, от тоски по той, которую он рисовал, и по ее миру... Все музеи Сообщества знали про эту картину, хотя никогда ее не видели - со слов учеников Солатана, разумеется, которые ассистировали ему в этой работе. Рядом с ним, не такой яркий, написанный более старыми двухмерными красками, в пару к первому, был другой портрет. Там тоже был изображен мариатон, но лицо его было другим.
Это лицо Андрей видел не раз.
Он подошел к этому портрету и оказался перед... своим слугой, Ильей. Да, это был он, Золушк, хоть и в облачении, и оплечья большой короны обрамляли его лицо. Эти умные карие глаза Андрей никогда не смог бы перепутать ни с какими другими. И черты лица... Андрей мысленно убрал корону и примерил к изображению разодранную соломенную шляпу и капюшон тулупа. Так вот откуда такое умение носить с невероятным достоинством эти ветхие лохмотья! Он оказывается парамариатон Китона, соправитель самой могущественной империи в галактике!.. Сколько же в нем оказалось смирения, когда судьба забросила его в земное захолустье!
Маргилет подошла к портрету парамариатона, вытащила из-за него другую картину, вдвое меньше, и поставила рядом.
Это был еще один портрет Ильи, в бело-синих одеждах - почти так же сейчас была одета Маргилет. На голове его - диадема из трех рядов сапфиров, изумрудов и алмазов, малый венец. За его спиной, с террасы резного камня, открывается необыкновенной красоты вид на море и берег залива. Да, это Илья. Это его волосы, красиво зачесанные назад - примерно такую форму приобретала его шевелюра, когда он запускал в нее пальцы и приглаживал. Это его глаза, его лицо, его руки... Андрей снова посмотрел на парадный портрет, а затем на другой. Мариатон сидит на террасе своего дворца. Точно так же он сидел в плетеном кресле на крыльце дома, когда ждал Андрея, а Климов был в отъезде.
Андрей растерянно посмотрел на Тольде, стоявшего в дверном проеме.
- Что все это значит? - едва слышно произнес он.
Глаза Тольде быстро перебегали с Андрея на Маргилет и обратно. Он что-то знал, только не мог сказать. Чувствуя, что голова сейчас разорвется от внезапно нахлынувших мыслей, догадок и выводов, Андрей стиснул виски и, крепко задев локтем Тольде, на непослушных ногах вышел из комнаты. В коридоре он остановился, прислонился плечом к стене и сполз на пол.
Тольде и Маргилет бросились за ним, и Андрей, к удивлению своему, увидел, что Маргилет запросто села перед ним на пол и, вглядываясь в его лицо, отвела его руку. Тольде убежал куда-то. А Маргилет, убедившись, что Андрей продолжает удивленно хлопать глазами, слегка тряхнула его руку и спросила:
- Ты узнал этого человека?
Андрей посмотрел на нее и быстро закивал.
- Кто это? - настойчиво допытывалась она.
- Это, - хрипло начал Андрей, - наш слуга. Илья. Но каким образом?..
Он не закончил говорить: Маргилет очень странно посмотрела на него.
- Это мой муж, Илле-Иннегаттеус Латеане, - сказала она.
Андрей опустил руки и уставился на Маргилет: вот тебе раз!
- Вы уверены в этом? - спросил он.
- А ты уверен в том, что это ваш слуга?
Резонный вопрос. Недаром она так тщательно выспрашивала про слугу: она знала, кто он. Маргилет ждала ответ на свой вопрос, но Андрей продолжал молча таращиться на нее.
- Я вижу, - сказала она тихо, - тебе уже есть над чем подумать.
На лестнице послышались торопливые шаги, и Маргилет, подобрав свои одежды, быстро встала.
К ним подлетел запыхавшийся Тольде. Он принес круглую пластиковую бутыль и инъекционный аппарат. Закатав рукав комбинезона Андрея, он почти безболезненно приложил аппарат к его руке, а затем велел выпить содержимое бутыли. Андрей выполнил все, что сказал врач. Питье оказалось похожим на разведенный в воде мел, но от него - а может, от инъекции - сразу стало легче.
- Я позову Тоомаа и Иваа, - сказала Маргилет и поспешно отошла. Андрей посмотрел ей вслед. Она пересекла зал, а из дверей библиотеки, обеспокоенные долгим отсутствием госпожи, вышли советники. В коридоре они встретились, и она что-то сказала им. Тоомаа, Иваа и Астро побежали к Андрею, а Маргилет скрылась в библиотеке.
Они вогнали Андрея в величайшее смущение, помогая ему подняться. Затем проводили его в комнату неподалеку от библиотеки. Здесь было очень тихо и уютно. На полу лежали матово блестевшие ковры, а в углах в больших кадках росли раскидистые декоративные деревья. Окно было тщательно задрапировано, комната освещалась посредством полос под потолком. С Андрея сняли башмаки и уложили во что-то пенно-мягкое, стоявшее у стены; приятно хлопоча, укрыли тончайшим пуховым пледом, навалили вокруг таких же невесомых подушек - отдыхай, набирайся сил! Тольде наконец-то - как подобает врачу - пощупал пульс Андрея, покачал головой и ободряюще улыбнулся. «Носятся со мной как с писаной торбой! - подумал Андрей. - А все же, как приятно!» Спать особенно не хотелось, но он из вежливости сделал вид, что смертельно устал. Советники вскоре оставили его, пожелав ему хорошо отдохнуть, и Андрей наконец смог немного привести в порядок свои мысли.
Портрет Ильи-Илле не шел из головы. Надо же! Как все повернулось! А ведь Андрей всегда знал, что слуга непростой человек! Он был уверен, что Золушк если не потомственный аристократ, то уж точно из семьи интеллигентов, высокообразованных ученых в десятом колене. Он вспомнил то движение, какое обычно бывало у Ильи, когда он разгибал спину над грядкой и поднимал голову в своей драной шляпе. Так поднимает голову правитель, прочитавший важный государственный документ, и алмазный блеск короны осеняет его чело... Не то, что Климов! Если даже он и есть Антигула, пятый ребенок императрицы Бератоны, то он - жалкая пародия на отпрыска царственной семьи. Никакого величия и породы! Так, бледный мухомор! Андрей вдруг поймал себя на том, что совершенно не испытывает никаких сыновних чувств по отношению к Климову. Как он ни старался не верить сказанному, мысль все же заронили в его голову, и она упала на благодатную почву. Климов был своим, родным; Антигула же был чужим, и это имя больше подходило ему, чем то, земное.
«Ладно, предположим, что так оно и есть. Но кто тогда я?» Мэтингом быть совсем не хотелось. «Да и невероятно это как-то: я - и не землянин!»
И что теперь вообще следует делать после всего того, что он узнал?
Нет, надо начать сначала. Он сюда сам захотел прилететь. Опять же, зачем? - Чтобы получить определенные разъяснения от отца. - Какие? - Зачем он делал газ. - Убедился, зачем? - Убедился. Климова вместе с его газом здесь считают главным нарушителем идиллического спокойствия. - И что теперь? - Нужно найти его и поговорить. - О чем? - О том, что теперь делать ему, Андрею. - Но ведь Климов ясно сказал, что Андрей должен сидеть дома и ждать его. А он ослушался. По спине побежали нехорошие мурашки, когда Андрей представил реакцию отца, который вернулся домой и нашел его пустым и брошенным. Пожалуй, все-таки лучше вернуться назад. Он чувствовал, что даже та информация, которой он располагал, уже необратимо изменила его жизнь. Но осталось много недосказанного и неузнанного, и это оставшееся - Андрей это знал - способно просто свести с ума. И если сейчас он улетит отсюда, так ничего до конца и не узнав, то... Уж лучше бы ему ничего не знать. Лучше бы ему не слышать тот разговор в саду.
Ведь разговаривали они на хэлмолском языке, и Андрей отлично понимал Вирте и Майнее. А теперь выясняется, что живущие вместе со спадоанами маристяне - почти восемь тысяч лет совместной истории - не могут выучить коренные языки планеты. Знание языка, передающееся генетически. Хороший расовый признак! «Да, но я-то его выучил! Я, землянин!»
И тут Андрей понял, что находится в шаге от великой тайны - тайны всей его жизни! Он знает хэлмолский язык! Может даже, он знает другие старые спадоанские языки. Но ведь никто, кроме слуги, не разговаривал с ним на этом языке! Экспериментальным путем доказано, что Илья Лапин - это Илле Латеане. «А кто же тогда я?» Становилось очевидным, что не землянин ты, Андрей! Тогда кто? Вспомнился сон о похищении парамариатона и его младшего сына. И Андрей понял, что вывод напрашивается сам собой: он - сын Ильи-Илле. Тогда Маргилет, его жена...
Андрей подскочил и сел на постели. В глазах снова потемнело. Нет, надо взять себя в руки, иначе этот эскулап сейчас же примчится выяснять, что случилось! Этот его детектор, похоже, способен уловить лишний эритроцит в крови!
Да, все сходится. У него, как и у Ильи, другая система пищеварения, что приходилось от всех скрывать. Они общались на хэлмоле, и Климов запрещал им это, боясь, что слуга и сын на его глазах договорятся о чем-нибудь нежелательном. О том, что Маргилет - его мать, Андрей боялся подумать. Это было слишком невероятно! Может, он все-таки ошибся? Да и Маргилет никак не дала ему понять, что разговаривает с сыном. Хотя нет. То, как она влетела в медицинский центр, о многом говорит. Императоры к кому попало так не прибегают. И врач наверняка сделал анализ ДНК, может, даже раньше кто-то из хапи, кто обрабатывал Андрея снотворным, уже взял у него образцы. Не стала бы Маргилет так разговаривать с ним и так много ему позволять и узнать... Впрочем, кто ее разберет, эту выдержку властелина! Захочет - покажет эмоции, не захочет - ни о чем не узнаешь! Но неужели ей не хотелось обнять своего сына, прижать к себе, поцеловать?.. Андрей обнаружил, что был бы не против такого поступка Маргилет. А она никак не выдала себя. И из этого можно сделать три вывода: во-первых, что он все-таки не ее сын, что они следили не за тем, привезли сюда не того; во-вторых, что у Маргилет великолепное самообладание, и только элементарная тревога за человека, которому плохо, допускается на всеобщее обозрение; и в-третьих, она просто уважает его чувства, эмоции, внутренний мир, наконец, и не позволяет себе перегружать его восприятие своими материнскими нежностями. Она воспринимает своего сына вполне адекватно: он был похищен совсем маленьким, но теперь он вырос, он ей незнаком, у него свой круг общения и интересов и иная среда обитания. Он должен сам понять все и захотеть вернуться туда, где родился. И поэтому, если Андрей действительно ее сын, она вела себя абсолютно правильно.
Все это слишком невероятно. Андрей зарылся лицом в плед, мечтая только об одном: чтобы это оказался сон, чтобы проснуться где-нибудь - на Земле, в «Ласточке» - только не здесь… Он резко выпрямился.
В дверях стояла Майнее.
- Прости меня, - сказала она. - Тольде послал меня узнать, почему ты не спишь.
Андрей с трудом удержался от желания накричать на нее и выгнать, тем более услышав имя врача. Но потом здраво рассудил, что Майнее ни в чем не виновата, и мрачно кивнул: располагайся. Майнее прошла через комнату к небольшому возвышению в изножии постели Андрея, тоже застеленному коврами, и села на него, изящным движением расправив складки одежды. Она явно собиралась поболтать, но Андрей был вовсе к этому не расположен. Тогда Майнее, выдержав минутную паузу, сказала:
- Хочу извиниться за нас с отцом, что мы потревожили тебя тогда, в доме на Земле.
Андрей хмыкнул. И тут же спросил:
- Вирте - твой отец?
- Ну да!
- Но вы с вашей госпожой так похожи!..
Майнее пожала плечами:
- Ничего удивительного! Мы же родственники, хоть и дальние. Папа с госпожой брат и сестра в каком-то колене.
Она была так непосредственна, так мило держалась и улыбалась, что Андрей оттаял. Он вспомнил, как в его доме гостила скрипачка - Майнее так похожа на нее! Знакомое чувство шевельнулось в душе...
- Ты ловко лазаешь по балкам, - сказал он вежливо. - Однако, ты хорошо знаешь и мой дом. Как тебе удалось так быстро найти все наши тайники?
- Но ведь я уже была однажды в твоем доме.
- Ага! – сказал Андрей. – Значит, Елена Шнайдер – это ты?
Майнее кивнула.
Андрей на мгновение потерял способность шевелиться. Если это и правда она, тогда он пропал!
- Ты великолепно играла! - из вежливости выдавил он.
Майнее засмеялась и махнула рукой:
- Не-ет! Играла не я!
- А кто же?
- Госпожа, - просто ответила Майнее.
Оказывается, удивление - эмоция, не имеющая границ.
- Как же так? Госпожа - играла?
- Ну да! А я потом была в вашем доме.
То-то Климов сломал тогда глаза, вглядываясь в исполнительницу на сцене!
- В планы госпожи не входило встречаться с кем-либо, - продолжала Майнее. - Она потом оставила свой инструмент и ушла.
- И где она была всю ночь?
- Наш катер стоял в кустах за старой дорогой.
Андрей хотел было спросить, как же Маргилет смогла беспрепятственно проникнуть на территорию комплекса и уйти с нее, минуя все посты и кордоны, но потом решил, что не стоит вникать во все это. Понятно было то, что Елена Шнайдер раздвоилась, и Андрей, чьи чувства к скрипачке хоть и были спрятаны где-то на дне души, все же оставались живы, не знал, что и думать. В кого же он тогда влюбился? В ту, которая так потрясающе играла, или в ту, которая была у него дома?
- А разве ты сама не умеешь играть? - спросил он, цепляясь за кандидатуру Майнее.
- Я играю не так здорово, как госпожа, - просто ответила девушка. - Хотя папа говорит, что меня можно слушать, пока не услышишь, как играет она.
Нет, все-таки местная обстановка расставляла новые акценты. Андрей ничуть не разочаровался в Майнее, но и не испытал той теплой волны, которая накатывала всякий раз, как он вспоминал скрипачку. Эта девушка вызывала в нем совсем иные эмоции, тоже приятные - но другие. Сейчас было вовсе не до высоких чувств. Было скорее любопытно.
- А где же настоящая Елена Шнайдер?
- О! Это долгая история! Госпожа сама расскажет ее тебе как-нибудь.
- Что, кто-то кого-то обманул?
- Было все: и обман, и ... - Майнее покачала головой. - Мы просто воспользовались сложившейся ситуацией, чтобы...
- Чтобы - что, следить за мной?
- Да, а что?
Ответ, а за ним вопрос прозвучали настолько естественно, что Андрей расхохотался, а потом, резко оборвав смех, сказал:
- Слишком много для меня чести. Что я такого натворил, чтобы за мной следила ваша госпожа? Я ведь тогда и не думал работать над газом! Зачем я вам понадобился?
- А ты не помнишь, как несколько лет назад, когда ты был на Бериабе, тебя приглашали через Уртанию в нашу империю?
- Помню.
- Ты тогда отказался.
- Помню. Ну и что?
- Госпоже стала интересна причина твоего отказа.
- Неужели? Я что, какой-то особенный, что понадобился ей так судорожно?
Пусть она скажет ему, что его догадки верны или не верны! Ему было одинаково страшно услышать, что он сын Ильи-Илле и сын кого-то неизвестного. Только не Климова! Самая простая и безболезненная версия - Климов усыновил его - принималась Андреем безоговорочно. Он с ней неожиданно легко согласился. Но все остальное...
- Просто обычно, если госпожа приглашает кого-то, ей никто не отказывает. И вдруг - такой откат! Признаться, ты был первый, кто не принял приглашение госпожи. Вот мы и решили разузнать, что ты за фрукт. А кроме того, как ты знаешь, Эрриго Антигула имеет прямое отношение к пропаже парамариатона и его младшего сына. В той поездке по Земле госпожа проверяла семьи вроде вашей. Ей достаточно было узнать Эрриго.
- Но я-то тут причем?
- А ты не догадываешься?
- О чем? - Андрей решил прикинуться дурачком.
- Ну как же! - Майнее считала, что Андрей давно должен был проникнуться идеей, что он - сын Маргилет. И вдруг - такое отрицание!
- Если ты хочешь сказать, что я имею отношение к госпоже как сын, то на это я могу привести множество возражений.
- Например?
- Меня могли перепутать, подменить. Наконец, Климов мог сознательно усыновить совсем другого ребенка, а настоящего принца держать где-нибудь в другом месте.
- Неувязочка, - развела руками Майнее. - Твоя физиология отличается от любого существа Сообщества. Ты знаешь хэлмолский язык - ты же общаешься сейчас со мной на нем. Так что все твои доводы притянуты за уши.
Андрею вдруг захотелось прогнать ее: ну что же она, в самом деле, норовит навязать свои взгляды? Значит, его доводы притянуты, а ее - нет?
- Знаешь что, - сказал он со злостью, - позволь мне самому решать, во что я буду здесь верить, а во что - нет! Меня пока ничто не убеждает!..
- Да? А как же портрет?
- А! Ты уже знаешь!.. Случайное сходство.
Майнее, не ожидавшая такого отпора, явно растерялась и не сразу смогла возразить:
- А как же знание языка?
- Это всего лишь ваша выдумка. Я-то не знаю достоверно, что этот язык непонятен остальным!
- А твоя физиология? - едва не плакала Майнее.
- Но ведь многим маристянам до сих пор делают генетические операции по изменению физиологии! Может, и мне сделали такую операцию?
- О-о-о! - почти проревела Майнее. - Ты невыносим! Ты довел меня до слез! Это просто ужасно!
- Сама напросилась! - огрызнулся Андрей. - Ты зачем приходила? Узнать, почему я не сплю? Узнала?
Майнее спрыгнула с возвышения и стояла, сжав кулаки и гневно глядя на Андрея. Подбородок ее дрожал, а по щекам текли слезы. Какая же она красивая!..
- Хотела с тобой поболтать... - начала она.
- И наболтала лишнее! Неужели твоя госпожа велела тебе все это мне рассказать?
- А тут нечего рассказывать! - выкрикнула Майнее. - Твоя ДНК совпала с ДНК госпожи!
И она убежала из комнаты, подняв сквозняк.
Андрей упал лицом в подушки, стараясь не расплакаться. Все рушилось. Вся его сознательная жизнь, весь его мирок разлетелся на черепки. Как же это ужасно: узнать, что ты - не ты! Спрятаться бы - но куда? Забыться - но как? Кровь стучит в висках, сердце, как загнанный заяц, вот-вот выпрыгнет вон; руки и ноги свело... Кто-то трогает его за плечо. «Оставьте меня!» - кричит в подушки Андрей. Потом достаточно болезненное движение с правой стороны шеи - и он засыпает.
Спал он плохо, пребывая где-то между сном и явью. Он слышал, что к нему несколько раз заходили, но оставались где-то у входа. Андрей не видел никого, но чувствовал присутствие. Потом он наконец провалился в какую-то тревожную, полную непонятных образов дрему. Его кидало в жар, и тут же наваливался тяжелый холод. Ему показалось, что его протаскивают через что-то невероятно узкое и тесное, и он вот-вот задохнется... Его посетила странная мысль, что он родился заново: Андрей Климов умер, а на его место пришел кто-то другой, незнакомый, сложный, непонятный и враждебный... Наконец кошмар отступил.
Осторожные шаги по коврам прогнали тяжелый сон. Андрей не знал, спит он или нет, но руку, опустившуюся на затылок, он почувствовал отчетливо.
- Успокойся, дружок, - прошептал вошедший, и Андрею показалось, что это Илья. Значит, это сон. Во сне Илья никуда не пропадал, он всегда был с Андреем, он, единственный близкий человек на всем белом свете!
Кто-то - Илья? - поправил на нем плед, уютно укрыл замерзшего Андрея.
- Мне плохо, - прошептал он едва слышно.
- Я знаю... Все будет хорошо, - тот же шепот, - все образуется, потерпи!
Рука снова опустилась на голову и погладила волосы. Андрею стало легче.
- Золушк, не уходи! - шепчет Андрей. - Я не хочу снова потерять тебя!
- Я никуда не уйду, - рука слегка сжала его волосы на затылке. - Спи!
И Андрей заснул, совершенно успокоенный.

Проснулся он от густого света, заполнявшего комнату. Полоска световодов под потолком была ярко-оранжевой, и такой же свет лился через дверной проем, завешенный полупрозрачной тканью. Андрей откинул плед и встал. Чувствовал он себя несравнимо лучше. Он отдохнул, в голове уже не было такой путаницы, да и не хотелось снова поднимать улегшуюся бурю. Хотелось умыться. Но в комнате не было ничего, что могло бы служить умывальней или хотя бы отдаленно напоминало ее. Андрей подошел к занавесям на окне, протянул руку, и от прикосновения к чему-то твердому по стене побежали радужные волны: силовое поле работало. Андрей подошел к возвышению, на котором сидела Майнее, и провел рукой по ворсу ковра.
Это был шелк. Андрей быстро убрал руку от такой драгоценности. Пара таких ковров - и можно купить весь комплекс с потрохами. Андрей отступил и споткнулся о свою постель. Оказалось, что и она, и весь пол были устланы такими же шелковыми коврами. «Беда»! - подумал Андрей и быстро подхватил свои ботинки. Стараясь не затоптать эту роскошь, он широкими шагами пересек комнату, у порога обулся и откинул штору.
В лицо ему ударил ярчайший свет. Немного привыкнув к нему, Андрей из-под ладони разглядел, что свет исходит от двух закатных солнц - одного огромного красного и другого чуть поменьше, ярко-желтого. Солнца садились за море, по воде рассыпались разноцветные блики. Воздух приобретал все более густой цвет, и от стеклянной стены лился невыносимый жар. Андрей собрался было вернуться в свою комнату, как вдруг из библиотеки донеслись возбужденные голоса.
Сначала Андрей не разобрал предмет спора, так как говорили не слишком громко, но потом голоса перешли почти на крик, и Андрей понял, что в библиотеке находятся Маргилет, Вирте и, кажется Астро. Подкравшись поближе, Андрей остановился.
- …Я не могу понять, - говорил Астро, - чего тебе неймется?
- Мне надоело видеть, как кое-кто здесь носится со своими чувствами, которых уже давно нет! И из-за этого гибнут люди!
- Дорогой мой! – отвечал Астро. – Люди гибнут не из-за чувств, а из-за символа империи. Ты хотя бы это понимаешь?
- А кто вообще видел ваш символ?
- Вирте, замолчите! – отвечала Маргилет, и в голосе ее было раздражение.
- …Поэтому я настаиваю на штурме дворца!
- Никогда! – отрезал Астро. – Там не осталось никого, кроме четверых телохранителей Эрриго и самого парамариатона! И он может погибнуть при малейшем намеке на штурм!
-  Ваш парамариатон, - усмехался Вирте, - уже давно погиб! Его вообще никто ни разу не видел ни в живых, ни в мертвых! Откуда известно, что он во дворце?
- От меня, - отвечала Маргилет. - Антигула прячет пленника, выжидая момент, чтобы предъявить его!..
- Вы просто бездействуете, потому что сами не знаете, что для вас лучше!.. – набросился на нее Вирте.
- О! Я знаю, что движет вами, когда вы говорите такие вещи! Хотите поскорее расчистить себе тепленькое местечко рядом со мной?
- С чего вы взяли?..
- Ну, это не секрет, - заметил Астро.
- ...Вы вынудите меня, - звонко говорила Маргилет, - изменить Кодекс мариатонов, чтобы они не имели права сочетаться браком с разведенными!
- Позвольте напомнить, - елейно-ядовито отвечал Вирте, - что изменения в Кодекс могут вносить только великие мариатоны, до которых вам, госпожа, тянуть еще двести лет!
Секундное замешательство (Андрей подумал, что будь он на месте Маргилет, у него наверняка от такой наглости перехватило бы дыхание) - и все такой же спокойный голос Астро сообщил:
- Кстати, о великих. Я недавно узнал, что Священный Собор намеревается досрочно провозгласить госпожу великой.
- Это за что же? - удивился Вирте.
- За все, - ответил Астро, - за...
- Кому вы это говорите, Астро? - резко прервала его Маргилет. – Разве он поймет?..
- Вас, госпожа, я уже давно не понимаю! - с расстановкой произнес Вирте. – Ваше поведение последнее время становится все более странным!
- Вы намекаете на что-то? – зловеще спросила Маргилет. – Знаете что? Я начинаю терять терпение!..
- Такими темпами вам еще долго придется меня терпеть!
- Как вы смеете!..
- Вирте, замолчи!
- Вы забываетесь!..
- Ничуть! Когда правитель теряет голову, не грех и забыться!
- Все равно,- отвечал Астро, - без моего приказа ни один хапи пальцем не шевельнет. Не забывай об этом и перестань хамить!
- Ах, хамить? - и Вирте выскочил из библиотеки.
Андрей, стоявший на достаточном расстоянии, зачем-то прижался спиной к стене. Вирте увидел его и резко остановился. Следом за ним из библиотеки вышли Астро и Маргилет и тоже остановились.
Все сразу поняли, что Андрей все слышал, и Вирте, как зачинщик спора, решил первым отвлечь внимание Андрея. Он подошел к нему ближе и спросил:
- Как тебе спалось? Ты отдохнул?
- Да... кажется, - ответил Андрей, глядя на Маргилет. Вирте тоже оглянулся на нее. Их глаза встретились, Маргилет досадливо поморщилась, и Вирте отвернулся к Андрею.
- Пойдем, - сказал он, - я покажу тебе те места вне дома, где ты можешь свободно гулять.
Фраза была сказана так, что Андрей невольно спросил:
- Я - что? В тюрьме?
Вирте высоко поднял голову.
- Какие глубокие познания языка ферги! - высокомерно заметил он. - Интересно, откуда? Слово «тюрьма» древнее, отмирающее, - наставительно продолжал Вирте, - так как не используется.
- Тонкости лингвистики меня мало волнуют, - не задумываясь в том же тоне ответствовал Андрей. - Хорошо, покажите мне мой прогулочный дворик!
Вирте, не ожидавший такой прыти, удивленно поднял брови. Астро за его спиной тихо прыснул и отвернулся. Андрей посмотрел на Маргилет; та одобрительно улыбалась, и когда их глаза встретились, одними губами сказала: «хорошо!». Андрей, стараясь не колоться, серьезно посмотрел на Вирте. Тот имел несколько обескураженный вид, но больше в словесную перепалку вступать ни с кем не собирался. Он сделал приглашающий жест и повел Андрея к лестницам.
Они спустились еще на один этаж и оказались в совсем огромном полутемном зале, разделенном на зоны колоннами. Впереди Андрей увидел еще одну систему лестниц, но Вирте повел его к большим стеклянным дверям, выходившим на запад.
Они вышли на террасу, выложенную сложной каменной мозаикой. Терраса тянулась вокруг всего дома и находилась высоко над землей. Ее балюстрада была обсажена кустами - похоже, розами. Напротив входа терраса расширялась, здесь были сделаны каменные скамьи, стоявшие покоем, и в углах лежали две половины распиленного валуна - что-то вроде столиков. У одного из камней сидели Тоомаа, Рена-Ди, Иваа и Эстее. Советники прервали свой разговор, увидев Андрея, но Вирте махнул им рукой и свернул в пышно разросшиеся кусты.
Там была лестница. Они спустились вниз и оказались на дорожке к стоянке катеров. Три катера стояли в ближайшем к дому углу, и перед ними на газоне лежала поросшая травой куча валунов.
Вирте остановился и указал на плиты глубокого зеленого цвета, уходящие в воду:
- К воде близко не подходи. Там уже начинается зона обстрела.
- А откуда стреляют?
- Из дворца. Видишь, справа на берегу упавшие деревья?
Андрей посмотрел туда, куда указал Вирте. Два больших дерева с пожухлой листвой полоскали в море свои ветки. За деревьями Андрей разглядел стену постройки - маленького храма. Его купол полностью закрывали старые деревья с картинными шапками-кронами. Андрей знал, что эти деревья цветут большими синими цветами. Сейчас из листвы свешивались длинные, пружинившие на ветру спиральки.
Андрей посмотрел на море, за которое уже опустились оба солнца. Начинался отлив, и от плит стоянки к соседнему горбатому островку, поросшему зеленой травой, протянулась линия бурунов. Андрей, всю жизнь проживший на степной реке, знал, что это такое: это перекат, мелководье, после которого дно резко уходит на глубину. Он повернулся, посмотрел дальше, налево. Здесь море уже имело глубокий стальной цвет, а еще левее, с восточной стороны острова, начинался ровный берег. Он красиво и широко огибал залив, поднимаясь круто вверх. Дальше берег закрывал дом. На лужайке перед домом росли розы - вернее, то, что от них осталось. Кусты были рассыпаны в хворост, и земля вокруг разворочена. Здесь уже была зона обстрела. 
На двух угловых башнях отсутствовали верхушки конусов - тоже результат обстрелов, а никак не архитектурная задумка. Да и балюстрада местами была оплавлена. А где же гора с дворцом?
Андрей поднял глаза выше дома и не сразу сообразил, что смотрит на гору. Она была огромной, занимала всю северную часть неба и, подернутая дымкой, сливалась с темнеющим небом. Только вершина была освещена лучами солнц - там завершался закат. Чтобы разглядеть ее, нужно было как следует запрокинуть голову. Высотой гора была не меньше трех километров, и Андрея удивило полное отсутствие снеговой шапки - очевидно, из-за равномерного прогрева атмосферы двумя солнцами.
- Потрясающе! - вырвалось у Андрея. - И где же дворец?
- Его отсюда не видно, и лучше не высовываться туда, где на него можно посмотреть. Еще налюбуешься на него. Кстати, терраса доступна только с этой стороны дома. За дальнюю башню не вылезай!
Он сказал это немного громче, потому что на этой самой террасе появилась Маргилет. Вирте напрочь забыл об Андрее и почти побежал к лестнице. «Боже! - подумал Андрей. - Им всем уже почти по тысяче лет, а ведут себя как дети!» Он подождал, пока Вирте появится на террасе. Интересно было посмотреть на его с Маргилет взаимоотношения со стороны. Она была явно недовольна его приходом, а Вирте был просто счастлив, что его не прогнали. Вел он себя как смертельно влюбленный Аполлон: был красив, высок, картинно встряхивал своими белокурыми локонами. Но был в нем еще какой-то надлом, тщательно скрытый от посторонних изъян. Нет, он не хромал, не горбился - это было внутреннее ощущение от его натуры, то, что делало его недостойным занять место рядом с Маргилет. Андрей отвернулся и направился к развороченным кустам роз.
Здесь терраса спускалась к земле широкими ступенями. Андрей поднялся по ним и пошел вдоль дома, осматривая расстрелянные розы.
За второй башней он остановился. Ему открылся весь берег большой земли. Склон был каменистый, а дальше, на плоскогорье, зеленели луга с куртинами деревьев и кустарников. Они становились все больше и живописнее и у подножия горы переходили в сплошной лес, из которого взметнулись в небо башни Маниунтиса. В центре городского побережья стоял изящный дворец Саули-Роу - нижняя резиденция мариатонов. Его уходившие в море лестницы были разбиты, а причалы вокруг пусты. И город был темным и заброшенным. Вон две башни, у которых верхушки перебиты, и висят они неизвестно на чем, угрожая сорваться вниз. А вон явно выжженные деревья, протянувшие над водой скелеты веток. Андрей поднял глаза на гору.
И увидел дворец.
Он раскинулся точно посередине горы и искрился и переливался в угасающем свете заката широкой алмазной полосой. Словно диадема в голове гиганта. В центре он был выше, к краям понижался. Ничего более совершенного Андрей никогда не видел. Прикинув масштаб горы, ширину города и размеры дворца, он понял, что Меммиджей - это циклопическое сооружение. Даже с такого далекого расстояния дворец выглядел огромным. Его хрустальная облицовка преломляла свет закатных солнц и отбрасывала блики на ровную гладь залива. Андрей залюбовался этим невероятным пейзажем и не сразу сообразил, что зашел слишком далеко. Он затаил дыхание и замер.
От башни, за которой можно было укрыться, его отделяло расстояние чуть больше метра. Но если обстрел ведется лазером, он не успеет прыгнуть назад. Но почему же датчики пропустили его так далеко?
А чтобы он не успел убежать из зоны видимости.
Андрей похолодел и опустил глаза.
Он увидел, что на его груди, на складках комбинезона нетерпеливо подрагивает красная точка.
Вот и все. Перед глазами пронеслась вся жизнь, и Андрей представил себе, как Маргилет, уверенная в том, что нашла сына, склоняется над его останками... Даже если она ошибается, она так свято верит в это!.. Своим любопытством он погубил свою и, возможно, ее жизнь. И он решил побороться. Лазер ждал его движение, и Андрей рыбкой прыгнул за башню и сжался в комок, закрывая голову руками от разлетевшейся за спиной террасы. Когда шум утих, он отнял руки от головы и ощупал себя. Ничего. Цел и невредим.
Из-за башни донесся топот бегущих ног. Первыми появились хапи - их было пятеро; до этого момента Андрей нигде их не видел. А за ними выбежали Вирте - самый длинноногий, - Эстее, Тоомаа и последняя - Маргилет. Андрей поднялся им навстречу, отряхивая каменную крошку и пыль с комбинезона. Виноват он был — дальше некуда, по самую покрасневшую макушку. Все обитатели дома не один раз пережили такое, и всегда все заканчивалось печально. Вот и теперь у всех у них был такой вид, словно они готовы были к неизбежному. Но они увидели живого и невредимого Андрея... Секундное замешательство, и хапи, обученные всему на свете, среагировали первыми. Трое из них кинулись к Андрею, а остальные к Маргилет, которая медленно, цепляясь за стену башни, оседала на плиты. Советники тоже разделились. Вирте бросился к Маргилет, а Эстее и Тоомаа подскочили к Андрею и вместе с хапи ощупали его с ног до головы, приговаривая:
- Слава Богу! Живой! Слава Богу! А то госпожа легла бы рядом с тобой!.. Какое счастье!
Госпожу тем временем унес на руках хапи. Андрей проводил ее взглядом, понимая, что виноват перед ней бесконечно. Это из-за него ей стало плохо. Услышав звуки разрушения, она, наверное, тоже о многом успела подумать.
Вирте ушел следом за Маргилет, а Андрея проводили на террасу к скамьям. Там, испуганные и растерянные, их ждали Рена-Ди и Иваа. Они тоже повскакали со своих мест, когда остальные кинулись за дом, но Рена-Ди испугалась так, что не могла сдвинуться с места, и Иваа остался с ней. Они сели вместе с Андреем и Тоомаа с Эстее, а хапи куда-то незаметно исчезли. Вздох облегчения оказался очень затяжным.
- Простите меня, - говорил Андрей, - я не хотел так растревожить вас. Я просто забылся.
- Слава Богу, все обошлось! - сказал Эстее. – Но ты вообще крепко напугал всех. Мы еще не пережили до конца гибель семьи Эридана, а тут еще пришлось бы оплакивать тебя.
- Эридан — это советник? - поинтересовался Андрей.
- Да. Ты не видел его, потому что он очень болен.
- Врач говорит, - добавила Рена-Ди, - что Эридан давно должен был умереть, но все мучается.
- Почему?
- Потому что на нас на всех лежит Запрет Времени. И умереть мы можем лишь насильственной смертью. А от болезней - нет.
- Счастливы те, кто погиб сразу, - сказал Тоомаа, - им не пришлось мучиться. Эридану не повезло больше других. Госпожа не может говорить о нем без содрогания - ведь он стал первым, на ком сбылось проклятие Запрета Времени... Да еще вот ты ее порадовал, - закончил Тоомаа.
- Да, я был неосторожен, - согласился Андрей, не зная, как загладить свою вину перед всеми.
- Все здесь погибли по неосторожности, - заметил Иваа, и тут вдруг Андрея осенило:
- Постойте-ка! А вы случайно не были на Земле год назад?
Утонченный красавец Иваа, ничуть не удивившись вопросу, ответил:
- Был. Вместе с госпожой и Майнее.
- Ну да, конечно! Генрих Шнайдер! Теперь я вспомнил вас! Вы тогда тоже так здорово играли! Но где вы научились игре на рояле?
- Мы все владеем несколькими инструментами, - пожал плечами Иваа. - Это обязательно. Госпожа и я увлекаемся инструментами Терры и Каротау, Тоомаа – специалист по музыке Клео-Ирасу, а Эстее…
- Всем понемногу, - закончил Эстее.
- Очень интересно! - удивился Андрей. И, помолчав, добавил:
- А зачем вам все это? Вы – фанаты музыки?
- Да, в общем, нет, - просто ответил Иваа. – Просто чем-то надо занять эти века и тысячелетия, которые нам отпущены. Как-то надо украсить свой однообразный досуг и не сойти с ума от вечности и всемогущества. Музыка – искусство, совершенствующее душу.
Андрей понял его, но лишь наполовину: с его юношеским пылом и молодостью трудно ощутить, как это страшно – быть бессмертным. И как же трудно им всем сохранять свою непосредственность, когда за плечами у каждого почти по тысяче лет жизни. Поистине, Китон не зря называется «Мудрецом»: только мудрецы могут, прожив восемьсот лет, оставаться чистыми как дети.
- Вы были совсем другим там, на Терре, - выдавил из вежливости Андрей. 
Иваа улыбнулся.
- А у вас дома было очень приятно, - ответил он. - Только вот хозяин его оказался слишком въедливым.
Обстановка немного разрядилась. Поболтали еще немного об увлечениях советников, потом о той поездке в комплекс. Андрей высказался про игру Маргилет, а сам вспомнил, откуда ему знаком ее поворот головы и ее руки. Рена-Ди сказала, что сама она, владеющая многими инструментами, никогда не слышала более совершенной игры, чем у госпожи. Даже по сравнению с самой великой Еленой Шнайдер. На этом тема настоящей скрипачки с Земли была закрыта. Перешли на тему Антигулы. Андрею сообщили, что за последние двое суток хапи переловили наконец всех мэтингов, и теперь их осталось всего ничего: в самом Меммиджее четверо телохранителей Антигулы. Да и то, судя по данным прослушивания, среди них царит полно несогласие, и они вот-вот сбегут от своего хозяина. Илле среди них нет, но это не значит, что его нет во дворце. Его могут держать в «тихих комнатах», которых в Меммиджее - целая система, самая большая из всех существующих. И если предпринять штурм, как того хочет Вирте, Эрриго вполне может запереться в этих комнатах, и тогда неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем он выйдет на контакт. А пока Эрриго будет находиться в «тихих комнатах», дворец будет принадлежать ему: именно в этих комнатах находится система жизнеобеспечения Меммиджея. Эрриго все это знает, поэтому и вывел свой канал гравиперемещения в точку начала «тихих комнат», чтобы отрезать обитателям дворца путь в безопасное укрытие. Ликвидировать обслуживающий комнаты персонал оказалось делом техники: там был распылен газ. И вот теперь между Маргилет и Эрриго идет уже личное противостояние.
- Так может, Илле там вовсе нет? - спросил Андрей.
- Нет, - возразил Эстее, - должен быть.
- Почему вы так уверены?
- Потому что его больше нигде нет. Парамариатон - последняя зацепка Эрриго в достижении цели, поэтому он наверняка держит своего заложника рядом с собой.
- А что он хочет?
- Он хочет завладеть Временем, которым сейчас обладает, но не пользуется госпожа. А Илле нужен был ему, чтобы шантажировать госпожу, а заодно вырастить тебя в традициях Китона.
- Меня? - переспросил Андрей.
- Но ты же сам сказал, - ответил Тоомаа, - что он обещал тебе достойное место... Он привел бы тебя сюда, посадил на место мариатонов, дал бы тебе скипетр - сам-то он его удержать не сможет! Ты бы правил народом, а Эрриго правил бы тобой.
- Но почему именно мной?
Все переглянулись.
- Потому что я и есть тот самый седьмой ребенок?
- Очевидно, - отозвался Иваа.
- Очень конкретный ответ! - съязвил Андрей. - А если вы все ошибаетесь?
- Анализ ДНК не ошибается. Климов-Антигула тоже не мог ошибиться, - заметил Иваа. - Уж он-то точно знал, кого прячет. Выдерживал вас с парамариатоном четыреста лет, так что мы нашли вас только когда ты уже вырос.
- Хорошо, предположим, что все так, как вы говорите, - согласился Андрей. - А что тогда стало бы с парамариатоном, если бы планы Эрриго осуществились?
- Он оказался бы лишним, - ответил Иваа, - и отправился бы следом за всеми нами, - и он поднял палец к небу.
- Стало быть, - подумав, сказал Андрей, - сейчас Илле Эрриго необходим?
- Да.
- Тогда он точно рядом с Климовым. И Климов ни за что не причинит ему вреда, пока Илле полезен ему хоть чуточку.
И он рассказал историю с Шариком, и как в первый и последний раз он увидел очевидное противостояние Эрриго и Илле, и как потом Климов избил слугу до такого состояния, что тот едва оправился; и как испугался, когда, вернувшись через сутки домой, нашел слугу умирающим, и как ухаживал за ним и долго потом обходился с ним как с человеком, выздоравливающим от тяжелой болезни. Все слушали его, затаив дыхание и одинаково закрыв ладонями рты. Видно было, что это откровение им неприятно, но знать об этом следовало, поэтому никто Андрея не прервал. Лишь когда он закончил рассказ, Иваа тихо из-под ладони произнес:
- Не говори об этом госпоже. Ей не стоит знать об этом. Может, потом, когда все закончится...
Он не договорил.
Уже давно стемнело, а они все сидели на остывающих каменных скамьях, и лишь Рена-Ди пересела на колени к своему мужу. Она ждала ребенка, и оставаться на камнях поздним вечером ей было нежелательно. В тишине пели ночные насекомые - кто-то похожий на сверчков. В густых сумерках разливался тонкий аромат цветущих кустарников; море едва слышно накатывало на берег. Андрей поднял глаза. В еще светлой половине неба звезд почти не видно, а с востока небо закрывал дом. Откуда-то донесся глухой стук.
- Яблоко упало, - тихо сказал Эстее. Где же у них тут яблони? Может, в северной части острова? Но оттуда виден дворец... Андрей поежился, вспомнив свое приключение.
Как же было хорошо с ними! Правильно говорят: если тебе комфортно с кем-то молчать, этот человек - твой лучший друг. Андрей еще не успел подружиться с этими людьми, но кто знает, как все сложится. Может, он останется здесь - ведь так не хочется возвращаться на Землю! Там он - преступник, а здесь - как в сказке, настоящий принц! А если и не принц? Все равно...
- ...Как же здесь хорошо! - сказал он вслух.
У Эстее засигналил фонеттограф, и советник схватился за прибор.
- Астро потерял меня, - сообщил он всем. - Вынужден откланяться.
И быстро ушел. За ним стали собираться остальные. Андрей отправился в дом вместе со всеми. Оказалось, что все обитали на втором этаже, так что по лестнице они поднялись вместе, но потом распрощались: Тоомаа повел жену отдыхать, Иваа задумал наведаться к Тольде и узнать, как себя чувствует госпожа, а заодно навестить Эридана. Все быстро разошлись, Андрей направился к себе. Он чувствовал себя уставшим и решил подремать.
Лестницу освещали висевшие в воздухе шары, и в зале было светло. А вот в коридоре света не было, мрак рассеивало угасающее небо. Осторожно ступая, Андрей направился к своей комнате, как вдруг услышал тихие голоса. Он подкрался к тому проему, откуда пробивался тусклый свет, и прислушался. Тонко звякнуло стекло, звук наливаемой воды... Андрей заглянул сквозь полупрозрачную штору, закрывавшую вход...
Большая комната, напоминавшая предбанник богатых греческих терм, была освещена горящими плошками в напольных канделябрах. Меж задрапированных окон, в простенках, сияли бликами зеркала. Посреди комнаты стояли два больших кресла, и в них, одетые в просторные балахоны из невесомой ткани, сидели Майнее и Маргилет. Волосы у них влажно блестели: очевидно, они недавно искупались. Между ними прошла Эриа, завернутая в белую простыню, и налила в чашу Майнее воду. Маргилет подождала, пока служанка отойдет, и сказала:
- ...Вот и я не знаю, что делать.
Она сидела, поджав под себя ноги – Андрей сразу отметил, что в точно такой позе он любил читать книги, сидя летними вечерами в своей комнате у открытого окна. Он точно так же обнимал одно колено… Он как будто увидел себя со стороны.
- Но неужели все так и останется? – спросила Майнее. - Что тогда?
- Даже думать об этом не хочу! Страшно!
- Хорошо, что хотя бы Астро нашелся!
- Тоже головная боль! - сказала она.
- Почему же?
Маргилет покачала головой:
- Не знаю, как с ним себя вести. Я вижу, что это он, я знаю это! Он - копия Илле, даже повадки его! Но он совсем чужой! Одно неправильное движение, слово - и он замкнется, уйдет в глухую оборону.
Майнее покачала головой:
- Он вообще все отрицает.
- А ты чего ожидала? Что ты покажешь ему анализ ДНК, и он бросится на шею новой родне?
Помолчали. Андрей не сводил с Маргилет глаз, пытаясь понять, насколько сказалась на ней его неосторожна вылазка. «Какая же я свинья!» - подумал он, вспоминая развороченные плиты. А ведь именно ей пришлось бы вытаскивать его тело из зоны обстрела. Мать, держащая на руках убитого сына - не дай, Боже, такое увидеть! Андрей затаил дыхание и припал к стене у входа.
- ... А может, дать ему в руки скипетр? - предложила Майнее. - Чтобы он убедился, что не все так просто!
- А он скажет, что мы его разыгрываем. Если у человека нет веры, нет и понимания.
- Что же делать? Ждать?
- А куда теперь спешить? - резонно заметила Маргилет. - Даже если случится так, что мы не найдем Илле - ни живого, ни мертвого, - для империи это не будет иметь никакого значения. Главное, что нашелся наследник. И если со мной что-то случится...
- О госпожа!..
- Если со мной что-то случится, тогда будет кому подхватить упавшее знамя. Астро вовремя решился сбежать с Земли.
- А если бы он не убежал? И вообще никак не отреагировал на наше с отцом появление?
- А тогда пришлось бы его увозить насильно. Потому что Эрриго давно готов в любой момент отправиться за ним.
- Интересно, как бы он это сделал?
- Что? Увез Астро? Проще простого! Например, связался бы с Бератоной…
- Но Эрриго не поддерживает с ней контакт!
- Майнее, не забывай, что Эрриго - очень мощный телепат. Откуда ты знаешь, сколько телепатем они посылают друг другу за сутки?
- Но ведь и Бератона не поддерживает Эрриго!
- Это официально.
- Ну хорошо, связался с Бератоной. А что дальше?
- … Ну, или настроил бы гравитюнер на переброс на Терру и появился бы своем доме. А дальше - как повезло бы. Если бы хапи смогли вовремя среагировать на появление лишних людей в доме, тогда все бы сложилось в нашу пользу.
- А если бы не смогли?
- Тогда мы вообще ничего не узнали бы. Наш остров был бы уничтожен каким-нибудь резервным отрядом. А потом сюда явился бы Эрриго с Астро, они нашли бы скипетр - и все. И Астро - пешка в игре Эрриго.
- Но все ведь закончилось хорошо...
- Пока не все. Мне нужен Илле.
- Да. Он всем нужен!
- Особенно твоему отцу!.. (Майнее скроила понимающую физиономию). Да и Астро тоже - чтобы подтвердить ему, что никакой он не землянин...
Андрей обнаружил, что руки и ноги его дрожат от напряжения и волнения. Еще чуть-чуть – и он выдаст себя шорохом и шумным дыханием. Он осторожно оторвался от стены и, стараясь не шуметь, пошел в свою комнату.
В комнате тоже горели плошки - в треноге у окна. Андрей остановился у входа, удивляясь открытому огню в быту самой высокоразвитой цивилизации, но потом вспомнил, что это давняя традиция китонян - зажигать по вечерам живой огонь. Затапливают же камины даже в самых роскошных домах Земли!
Андрей подошел к плошкам и протянул руки к огню. Он устал. Устал от полной неопределенности, которая продолжается так долго и не имеет разрешения; от того, что его заставляли поверить в невероятное, что про него говорят как про кого-то другого… Его не воспринимали как Андрея Климова. Он ожидал одну реакцию на свои поступки, а получал совсем другую. Это раздвоение утомляло, бесило, выводило из равновесия. А как всем им еще вести себя? Если они точно знают, с кем разговаривают? Один Андрей ничего не знал.
Он сбросил ботинки, лег на свое ложе и моментально уснул.
Проснулся он от того, что кто-то пробежал мимо его комнаты. А потом раздались голоса. Из реплик советников, проносившихся мимо, Андрей смог разобрать, что случилось что-то крайне неприятное. «Как сказать об этом госпоже?» - пролетел мимо голос - Иваа, кажется. - «Но ты же у нас дипломат!» - отвечал ему Астро. Возня, суета... Андрей некоторое время лежал, прислушиваясь, а потом, когда все стихло, встал и осторожно выглянул в коридор.
Библиотека была ярко освещена, и Андрей заглянул туда. Но там никого не оказалось. Тогда он вышел в коридор и увидел далеко впереди свет. Мелькнула фигура... Андрей быстро направился туда.
Он пересек зал с лестницами, потом еще один такой же зал, оказавшийся за продолжением коридора, и снова стеклянная стена по левую руку и дверные проемы - по правую.
Прямо перед ним оказался вход в круглую комнату - такую же, как библиотека, только здесь посередине стояли незамкнутым кольцом приборы - пульты. Впрочем, пультами их можно было назвать очень условно: они были абсолютно гладкие и переливались зелено-лиловыми цветами. В центре круга на высоком вертящемся табурете сидел Астро с маленьким приборчиком в руках и в наушниках, остальные советники сидели вокруг пультов лицом к Астро, и в их ушах тоже были динамики. Все они смотрели на висевший в воздухе большой стереоэкран, по которому бежали всполохи эквалайзеров, а внизу - две строки с текстом на ферги и сахоа. Андрей остановился в дверях, начал читать строчку сахоа и быстро понял, что это перехваченный разговор Эрриго и Бератоны. Эрриго в полном отчаянии - так, по крайней мере, показал эквалайзер, - говорил о том, что произошел несчастный случай, и погиб его заложник - парамариатон Китона. И поэтому он просит Бератону посодействовать тому, чтобы он, Эрриго, смог покинуть Спадоа. «...Маргилет никогда не простит мне смерти Илле! - говорил Эрриго. - Она никогда не выпустит меня! А я уже устал! Все! Я хочу вернуться!» - «Как ты представляешь себе мое участие?» - спрашивала Бератона. - «Я не знаю! - кричал Эрриго. - Предложи ей какой-нибудь выкуп; может, она сама предложит какие-то варианты!.. Может, потом, на Совете Старейшин, я приеду и покаюсь перед ней и попрошу прощения!» - «Хорошо, я пообещаю ей, что сообщу местонахождение ее сына!» (В этом месте советники переглянулись и дружно покачали головами.) - «С ума сошла! Он уже скоро сутки, как у нее!» - «Откуда тебе это известно?..»
Тут Андрей увидел на пульте рядом с Эстее наушники и быстрым движением схватил их и прижал к ушам.
- ...Информацию перехватить нетрудно, - услышал он знакомый голос, и сердце предательски защемило.
- Тебя обманули, - сказала женщина, и ее голос тоже показался Андрею знакомым. - Ты никак не сможешь проверить этот слух!
- Да ведь Астро угнал корабль! (Андрей предпочел прислониться спиной к стене, услышав свое возможное имя в связи с собственным поступком, сказанное голосом Климова.)
- И это тоже может быть неправдой! У Маргилет больше возможностей вести информационную войну.
- Тогда отправь кого-нибудь на Терру, и пусть там все проверят!
- Но на это уйдет время, а его-то у тебя и нет!
- Что же делать?
- А ты не хочешь сам поговорить с ней?
- Да она уже давно слушает наш разговор! Лучше будет, если ты свяжешься с ней.
- Не понимаю, почему ты сам не хочешь поговорить с ней!
- Я всего лишь хочу улететь с этой проклятой планеты!
- Я поняла тебя. Жди, я свяжусь с тобой.
Запись закончилась. Эквалайзер унялся, и бегущие строки опустели. Все сняли наушники и сидели, молча глядя друг на друга. Экран и пульты погасли, и стало видно, что поверхность пультов размечена сеткой, и в глубине каждого квадрата есть символ.
Эстее первым повернулся к Андрею, но как-то нерешительно; глянул на него исподлобья и опустил глаза. Его движение заметил Астро и тоже повернулся на своем табурете. Андрея он увидеть никак не ожидал и тоже поспешил отвести глаза в сторону, но уже в конкретное место. Андрей проследил его взгляд и увидел, что в углу в большом кресле сидит Маргилет. Она смотрела в пол и кончиками пальцев левой руки медленно проводила по виску и щеке - движение серьезной озабоченности, точно такое же Андрей наблюдал у Ильи. Наконец она подняла глаза на советников. Те продолжали сидеть молча и с бегающими глазами.
Андрей быстро оценил обстановку и понял, что все боятся начать высказываться по поводу услышанного, и Маргилет тоже боится услышать от них слова уверенности в смерти Илле. И Андрей нарочно громко бросил наушники на пульт. Все вздрогнули и повернулись к нему. Андрей посмотрел на Маргилет и увидел в ее взгляде, что ей просто необходима его помощь. Это придало ему смелости, и он сказал:
- К сожалению, не слышал начало записи. Кажется, речь шла о том, что парамариатон погиб...
О! Лучше бы он не пытался ей помочь! Маргилет отвернулась и закрыла ладонью глаза.
- Да, - не сразу отозвался Астро, наблюдая за реакцией Маргилет.
- Кажется, - продолжал Андрей, - речь шла о несчастном случае.
Астро, раскачивающийся на своем табурете из стороны в сторону, пожал плечами и неопределенно кивнул.
- А что за несчастный случай может произойти в «тихих комнатах»? Ведь парамариатона прячут именно там? Не потолок же там упал!
Все оживились. «Тихие комнаты», при всей своей сложности, считались самыми надежными и безопасными помещениями. И только Вирте не больно-то разделял это оживление.
- Не обязательно потолок, - сказал он, - достаточно случайного выстрела из импульсара.
Как же на него посмотрели все, включая Майнее, его дочь! Маргилет продолжала сидеть неподвижно, пряча глаза за ладонью.
- Это не доказано! - возразил Андрей. – Способ убийства не был назван…
Он был здесь наименее заинтересованным лицом: при желании всех этих Антигул, парамариатонов и иже с ними можно считать существующими отдельно, а не в связи с конкретными людьми, которых он знал. Поэтому он один не потерял способность рассуждать здраво. Опять же, зная особое отношение Климова к слуге и предположив, что между Антигулой и Илле сохраняется та же схема поведения, можно легко доказать, что Эрриго скорее сам умрет, чем позволит своему единственному шансу на спасение исчезнуть. Но Иваа, Эстее и Тоомаа уже знают точку зрения Андрея относительно Илле и Эрриго, а остальным - особенно Вирте - объяснять это необязательно. Но и Вирте не остался в долгу:
- А в этой истории вообще ничего не доказано! - значительно сказал он.
Все удивленно уставились на него, а Астро повернулся к нему и, продолжая маячить уже перед ним, сказал:
- Как ты можешь!
- Могу! - огрызнулся Вирте.
Астро хотел еще что-то сказать, но его опередил Эстее:
- А вам не кажется странным тот факт, что Эрриго до сих пор не связывался с Бератоной общепринятым способом? И вот только теперь, когда ему надо сообщить о непредвиденных обстоятельствах (Астро одобрительно кивнул), он делает это так, что его сообщение проходит по открытому каналу связи. Чтобы узнали все!
- А это мысль! - оживился Иваа. Астро, довольный своим помощником, продолжал одобрительно кивать.
- А вы не подумали, - снова нагнал пургу Вирте, - что это может быть сознательным шагом, чтобы сообщить о смерти парамариатона?
- Какой же ты репей! - с досадой произнес Астро.
- А ты только этого сообщения и ждешь! - добавил Тоомаа.
- Мы боремся за уже эфемерную жизнь! - настаивал Вирте. - Я просто не хочу, чтобы гибли хапи!..
- Мы все этого не хотим! - нестройным возбужденным хором ответили ему советники. А Астро веско и громко сказал:
- Все маристяне когда-то принесли клятву верности мариатонам Хэлмола и Китона и обещали защищать их и бороться за их жизни до последней капли крови. Все хапи произносят эту клятву, когда начинают учиться. Теперь же они просто выполняют свой долг!
Вирте опустил непокорные глаза. А Астро продолжал:
- Если я сейчас выполню твою прихоть и, поверив на слово Эрриго Антигуле, начну штурм дворца, я стану клятвопреступником. А равно и мои хапи. И вовсе не потому, что я боюсь ошибиться. А потому, что штурмовать дворец не хочет мариато. Кого я, по-твоему, должен слушаться? Тебя, Эрриго или госпожу?
- Вот что интересно, - не уступал Вирте, - почему твое мнение имеет право на существование, а мое - нет?
- Это не только мое мнение, - отпарировал Астро.
- Почему, - не слушал его Вирте, - за это мнение меня обвиняют в том, что я, возможно, даже не имею в виду?
- Ты? - удивился Астро. - Не смеши меня!
- Постойте! - громко сказал Андрей, и все посмотрели на него. - О чем вы спорите? Ведь еще ничего не известно! Послушайте! У нас есть два варианта развития событий. Неблагоприятный вариант нежелателен, поэтому мы его рассматривать не будем.
- Это почему? - сопротивлялся Вирте.
- Он вызывает слишком много пустых споров.
Он покосился на Маргилет. Та заинтересованно слушала его.
- Давайте предположим, - продолжал ободренный Андрей, - что парамариатон все-таки жив. Тогда зачем Эрриго вводить в заблуждение Бератону?
- Все дело в том, - сказала наконец Маргилет, - что это действительно мог быть блеф, а Эрриго с Бератоной давно обменялись телепатемами относительно истинного положения вещей.
- Тогда что они хотели всем этим сказать?
- Только то, что Илле жив, а в наш стан врага давно пора запустить информацию, которая заставит нас пойти на условия Эрриго.
- Почему же вы считаете, что это плохо? - спросил Андрей.
- Я так не считаю, - ответила Маргилет. - Просто это неприемлемо.
Андрей удивился:
- Разве вы сами не заинтересованы в том, чтобы побыстрее вернуть мужа?
- Безусловно!
- Тогда что мешает вам найти способ связаться с Эрриго и вести переговоры с ним? Может быть, есть другой выход!
Маргилет задумалась.
- Давайте просчитаем такой вариант, - не сразу ответила она. - Антигула выходит на контакт со своей матерью – через центр связи Меммиджея, который заведомо прослушивается нами, - и просит у нее о помощи. При этом он сообщает о смерти заложника. Предположим, Бератона на самом деле не поддерживает сына. И вряд ли поддержит, покуда жив заложник. Не обманывает ли он и Бератону, чтобы она помогла ему выйти из безвыходной ситуации?
- Ситуация и так безвыходная, - сказал Тоомаа. – В любом случае, как бы там все ни происходило на самом деле, Эрриго остался в полном одиночестве.
- Верно, - ответила Маргилет. – А вот теперь я отвечу на твой вопрос, - она посмотрела на Андрея, - Эрриго начал паниковать, у него сдают нервы. И мне тем более стоит набраться терпения и дождаться реакции Бератоны. А вот когда она свяжется с нами, тогда посмотрим, что она предложит мне, и на какие уступки пойду я. Только после этого я, возможно, поговорю с Эрриго. 
- А не слишком это жестоко по отношению к Илле? – спросил Андрей. За Маргилет ответил Астро:
- Все расчеты Эрриго на успех строятся именно на том, что госпожа приедет к нему в Меммиджей.
- Откуда ты знаешь о его расчетах? - встрял Вирте. - Ты - что, общался с ним?
- Да, Эрриго однажды связался с госпожой. Это было в моем присутствии.
Все вопросительно посмотрели на Маргилет.
- А почему мы об этом не знаем? – спросил Тоомаа.
- Теперь знаете, - ответила Маргилет, - Все мои и ваши действия строятся на содержании того сообщения, поэтому я не обманывала вас.
- Но почему вы ничего не говорили нам? – возмутилась Майнее. – Почему такое недоверие?
Маргилет и Астро переглянулись, и Астро сказал:
- Чтобы вы не наделали ошибок и не давили на госпожу и на меня… 
Экран сухо щелкнул, и появился оператор грависвязи - немолодой светловолосый мужчина, - а пульт начал переливаться зелеными красками.
Астро включил ответную связь. Советники повернулись к экрану.
Оператор сообщил, что с Мэтинга на Спадоа пришел вызов: императрица Бератона желает говорить с мариато Китона.
Советники повернулись к Маргилет.
- Вы будете разговаривать с ней, моя госпожа? - спросил Астро.
- Думаю, стоит узнать, что она хочет, - ответила Маргилет.
- Вы в любой момент можете прервать связь, - заметил Иваа.
Маргилет посмотрела на советников, на терпеливо ожидавшего оператора, и встала.
Астро уступил ей место; остальные советники встали и отошли к Андрею. В освободившееся кресло усадили Рену-Ди.
Маргилет некоторое время сидела неподвижно, просчитывала варианты разговора. Но долго молчать было нельзя: оператор уже получил повторный вызов с Мэтинга - это все услышали. Оператор ничего не сказал, лишь на мгновение отвернулся к своим пультам, а потом с сочувствием посмотрел на Маргилет.
Та обменялась с оператором коротким взглядом и кивнула.
Оператор исчез, экран стал темно-синим. Круг, в котором сидела Маргилет, снова засветился, на этот раз ровным синим светом, обозначая зону экспликации связи, а потом на экране появилась Бератона.
Андрей вздрогнул. Он узнал эту женщину. Только теперь на ней было вишнево-синее платье с алмазной отделкой, и в темных, красиво уложенных волосах сверкала рубиново-алмазная корона.
Бератона сразу утешила свое женское самолюбие: Маргилет сейчас выглядела не так роскошно, как она, и совсем не по-царски: волосы причесаны, но не уложены, одежда - та же, что была на ней днем, простая и без драгоценностей. Но взгляд Маргилет был тяжелым и высокомерным, и Бератоне сразу пришлось погасить злорадные огоньки в глазах.
- Мир тебе, наша госпожа, - сказала Бератона и слегка наклонила голову.
- Ох ты! - вырвалось у Иваа. - Снизошла!..
Маргилет ответила ей небрежным кивком.
- Мне давно следовало связаться с тобой, моя госпожа, - продолжала Бератона. - Я признаю, что тоже отвечаю за то, что натворил мой сын в твоей империи.
Маргилет снова кивнула Бератоне в ответ.
- Он связался со мной, просил, чтобы я помогла ему выбраться со Спадоа. Скажи, моя госпожа, что для этого нужно сделать?
Маргилет некоторое время молчала, наблюдая, как Бератона, не получая ответа, начинает нервничать. Наконец, когда Бератона готова была потерять терпение. Маргилет ответила:
- Только одно.
- Что же? - быстро спросила Бератона.
- Эрриго должен вывести Илле во внутренний двор дворца и передать двум хапи. И чтобы ни на нем, ни на Эрриго не было никаких ловушек. Только в этом случае твоего сына никто не тронет.
- Он вряд ли согласился бы на эти условия, если бы только ты, моя госпожа, не обеспечивала его неприкосновенность лично.
Маргилет преувеличенно удивилась:
- Чтобы я сама отвела нашалившего мальчика Эрриго за ручку на корабль и отправила домой к мамочке? Понимаю! - и добавила уже серьезно:
- Да и хапи слишком ненавидят Эрриго, чтобы отпустить его живым.               
- Но этот вариант все равно невозможен.
- Почему?
- Илле-Иннегаттеус погиб. Я сожалею.
- Не стоит сожалеть: это все неправда.
- Но Эрриго так сказал...
- Он сказал это потому, что знал, что ваш разговор будет прослушан, и его содержание будет передано мне. Это все провокация!
- Но зачем ему это?
- Я не знаю.
- Он и так потерял все! Если бы ему было что вернуть тебе, он не стал бы просить у меня помощи!
- Возможно, - согласилась Маргилет. - Возможно, ты и права. Но ты и Эрриго - вы оба прекрасно знаете, что в момент смерти тела дух, выходящий на свободу, посылает последнюю телепатему, прежде чем уйти в высокий мир. И этому духу ничто не может воспрепятствовать, никакие «тихие комнаты». Так вот, я эту телепатему от Илле не получала.
- Это вовсе не обязательный процесс.
- Только не в моем случае.
- Мы проводили эксперименты...
- Все! - остановила ее Маргилет, зная, о каких экспериментах хотела сказать Бератона. - Это беспредметный разговор. Предположим, что Эрриго никого не обманул. Тогда наше общение тем более утрачивает всякий смысл. Эрриго останется на Спадоа.
- Даже если он отдаст тебе тело парамариатона?
- Да.
- Но зачем тебе Эрриго?
- Кто-то должен ответить за все безобразия на Спадоа. И особенно за смерть парамариатона.
Бератона помолчала, обдумывая ответ, а потом сказала:
- В таком случае, мне ничего не остается, как предложить себя в качестве заложницы вместо Эрриго.
- Не вижу в этом смысла, - быстро сказала Маргилет.
- Почему же? Ведь я тоже имею отношение к этой войне!
- Я понимаю ход твоих мыслей, - веско сказала Маргилет. - Ты приедешь на Спадоа, Эрриго уедет... А потом ситуация окажется очень двусмысленной: мариато Китона удерживает у себя императора Мэтинга. Я буду вынуждена отпустить тебя. А что дальше?
- Мы подпишем договор, и я возмещу тебе убытки.
- Мэтинг настолько богат?
- Моя госпожа! Я хочу, чтобы все это закончилось побыстрее не меньше, чем Эрриго или ты!
- Ты так стремишься увидеться со мной... Может, ты думаешь, что у тебя появится шанс завладеть Временем? На чем мы будем рубиться? Шпаги? Лазеры? Багинеты? Дубинки? Яд? К чему мне готовиться?
Бератона в недоумении смотрела на Маргилет.
- Я всего-навсего хочу вернуть своего сына! - веско сказала она. - Если я буду претендовать сейчас на твое Время, я не смогу обеспечить Эрриго дальнейшую безопасность. Я приеду на любых твоих условиях! Если хочешь, я войду в твой дом голая!
- Не думаю, что это доставит всем удовольствие, - заметила Маргилет. - Впрочем, Бог с тобой, приезжай! В конце концов, это твой подданный попал в неприятную ситуацию - ты его и выручай. Приезжай немедленно. Я не хочу тянуть с этим до утра!
Бератона взглянула куда-то в сторону.
- Сейчас в Маниунтисе ночь, - сказала она. - Думаю, утро будет вполне уместным...
- Сейчас же! - повторила Маргилет. - Или не приезжай вовсе! Я так хочу!.
- Хорошо, - вздохнула Бератона. - Через два спадоанских часа.
- Не позже!
- Повинуюсь, госпожа! - Бератона снова склонила голову.
- Одно условие. В мою резиденцию ты приедешь одна. Твоя свита и твои телохранители останутся на спутнике Ихо. Твою безопасность я гарантирую.
Бератона безропотно согласилась.
Связь закончилась, зона экспликации погасла, и экран стал черным.
- Придумала тоже — голая! - громко сказал Астро. - Можно подумать, она в таком виде безобидна! Да у нее вместо слюны яд! И груди, я слышал, стреляют лазерами!
Все разразились громким смехом, а Маргилет, еле сдерживаясь, произнесла:
- Над последним пунктом стоит задуматься!
Тут она заметила, что Андрей единственный из всех далеко не весел, а напротив, бледен и испуган.
- Что с тобой? - спросила она.
Андрей охрипшим голосом ответил:
- Я знаю ее.
Маргилет удивилась: откуда?
- Это моя нянька.
Маргилет не поверила услышанному.
- Твоя - кто? - переспросила она.
- Она прожила с нами несколько лет, пока я не уехал учиться. Мне было пять лет, когда она появилась у нас.
Он не видел, как округлились глаза советников, как они переглянулись и невольно отодвинулись от Андрея.
Маргилет некоторое время с удивлением смотрела на него, а потом опустила глаза и как-то вся сникла. Веселье тут же испарилось.
- Потрясающе, - проронила она.
- Нет, - усмехнулся Андрей, - не это потрясающе! Потрясающе было то, как она меня воспитывала.
- И как? - безучастно спросила Маргилет.
- Она была настоящей садисткой, мне влетало за малейшее ослушание, а если наш слуга пытался вмешаться...
Зря он это сказал.
Лицо Маргилет окаменело, но Андрей прекрасно понял, что ей хочется сейчас сделать: одновременно закричать от боли, досады и возмущения, разнести пульты вокруг, впасть в истерику и тут же обрадоваться, что Бератона не стала для Андрея близким человеком. Но Маргилет как-то медленно и тяжело задышала, а потом закрыла глаза.
К ней подошли Астро и Вирте и участливо наклонились к ней, но она отстранилась от них и поспешно вышла из комнаты.
Секунду все переглядывались, а потом Иваа сказал:
- Ну я же просил тебя!..
А что Андрею оставалось? Как относилась бы к нему Маргилет и все остальные советники, промолчи он о Бератоне? Все равно они рано или поздно узнали бы обо всем. Вернется Илле - наверняка он расскажет много такого, во что ни один китонянин не поверит. Андрей, повернувшись к Иваа, развел руками и в том же тоне ответил:
- Ну извини! - и вышел вслед за Маргилет.
Он почти догнал ее на первом этаже, но она стремительно выбежала на террасу, остановилась у скамьи и села. Андрей подошел к ней и осторожно присел чуть поодаль. Маргилет услышала его, но не шевельнулась.
- Простите меня, - тихо сказал Андрей. - Я не должен был так говорить... (никакой реакции). Я так испугался Бератоны! Я никак не ожидал, что моя нянька и она…
Маргилет открыла глаза и посмотрела на небо.
- Сложное существо человек...- сказала она. - Любая из них, - она кивнула на звезды, - подвластна мне. Я могу их уничтожать, создавать или сбивать с направления... Они полностью в моих руках. Достижение высшего порядка – повелевать звездами, - Маргилет усмехнулась сквозь слезы. Усмешка получилась крайне невеселой. - А вот повелевать людьми!.. Никакого удовольствия... Это самое ужасное, что может случиться с человеком - власть! - она снова вздохнула и опустила глаза. - И ведь находятся те, кому ее мало, - продолжала она. - Эрриго, например... Последствия его эксперимента с тобой я буду расхлебывать всю жизнь. А ведь он всего-навсего хотел власти!
Ну что тут ответить! Сказать, что он ненавидел Бератону? Что ненависть к Климову прочно засела в его душе? Так прочно, что при первой же возможности он без лишних эмоций легко отрекся от него.
- А может, все-таки, - сказал Андрей, - я не ваш сын?
Маргилет посмотрела на него взглядом, полным недоумения.
- Нет, ну все-таки! Может, меня перепутали в какой-нибудь лаборатории?
- Эрриго вряд ли мог перепутать тебя, - сказала Маргилет, - ты был слишком ценен для него. Он перевозил тебя из одной лаборатории в другую, которую мы еще не проверили. И только перед началом цикла оживления Антигула привез тебя в Гонолулу. Там есть хорошая анабиолаборатория. И из анабиоза он выводил тебя по ускоренному циклу, чего делать не следовало... Эрриго дал тебе имя и дату рождения другого ребенка, которого в эту лабораторию привезли незадолго до твоего окончательного пробуждения.
- А что же случилось с тем ребенком?
- Можно, я не буду говорить тебе об этом?
Андрей все понял. И похолодел. Если это правда, то... То он всю жизнь прожил со страшным человеком!
- А откуда вы все это знаете?
- За те четыреста лет, что мы искали вас с Илле, у нас появилась возможность подключиться к базе данных каждой анабиолаборатории в галактике. Просто мы слишком поздно поняли свою ошибку: мы искали вас вдвоем, парные закладки. И совершенно забыли о том, что Илле не нуждался в анабиозе, потому что на нем Запрет Времени. Его достаточно было держать на сильных снотворных - что, по-видимому, Эрриго и делал.
- Значит, вы уверены во мне, - без вопроса сказал Андрей.
- Помимо логических выводов, есть еще анализ ДНК...
- Вы верите анализу ДНК? Галактика настолько велика, что в ее масштабах возможны самые маловероятные совпадения!
- ДНК Деибронго имеет одну особенность: в ней другой хромосомный набор, нежели у гуманоидных циилизаций. В ней нет лишних мужских хромосом. И скипетр – простейший анализатор, работающий при соприкосновении с кожей и в лептонном поле тела.
Андрей покачал головой.
- Совершенно не могу представить себе, что все это правда.
Маргилет внимательно посмотрела на Андрея.
- Еще один момент, - сказала она. - Твои сны, которые подвигли тебя на поиски правды. Они были не случайны. Когда я поняла, что развязка всей этой истории близка, я попробовала установить с тобой мысленный контакт. Я пыталась рассказать тебе о том, кто ты, откуда. Судя по всему, ты все правильно понял, а у меня получилось.
- Но во сне может присниться много чего, - Андрей уже не возражал с прежней силой, потому что воспоминание о первом сне ожило и обезволило.
- Если бы ты не был причастен к этому миру и людям в нем, ты ничего бы не понял, твое сознание все исказило бы. Но поскольку ты родился здесь... - она замолчала, подавляя слезы. - А знаешь, почему Эрриго украл тебя, а не кого-то из старших детей?
- Потому что я был маленький?
- Не только. Потому что все остальные выросли и уже не нуждались в моем обществе так, как ты. И у матери самый любимый - младший, потому что самый беззащитный, и мать также ищет общения с ним, как и он с ней. Ты не отпускал меня от себя. Тебя не было рядом со мной только во время церемоний, которые были расписаны в строгих протоколах. Даже во время советов ты был со мной. Иногда засыпал у меня на руках, - Маргилет улыбнулась, светло и очень печально. - Нет, няня, конечно, у вас была. Но она была одна на вас семерых... - Маргилет замолчала. - Вы не были лишены родительской любви и заботы, - продолжала она. - Вы были счастливыми детьми. У вас не было только врагов и завистников. А потом они появились. И только благодаря тому, что Эрриго знал о нашем с тобой особом контакте, ты и выжил. Он отнял у меня половину моего существа, украв тебя.
Маргилет снова закрыла глаза. Андрей некоторое время смотрел на нее, а потом тоже закрыл глаза. И вдруг вспомнил...
Он увидел Золушка. Только не в драных робе и штанах, а в роскошных одеждах. Он идет навстречу ему, Андрею, и в руках у него скипетр. Он видит его, маленького ребенка, и разводит в стороны руки, раскидывая мантию, а потом отдает кому-то скипетр. Андрей не видит, кому - очевидно, Маргилет, больше некому. Но ее он совсем не помнит. Он видит скипетр и тянется к нему - большой узорчатой палке, в которой через определенные расстояния что-то красиво блестит...
Андрей открыл глаза.
Перед ним стоял высокий седой старик в просторном комбинезоне серо-белого цвета и в плаще. Маргилет тоже открыла глаза и посмотрела на старика.
- Апольде? - сказала она, и Андрей понял, что перед ним дворецкий.
- Моя госпожа, - старик согнулся в поклоне, - советник Вирте напоминает вам, что осталось полтора часа до приезда императрицы Бератоны.
- Спасибо, Апольде, - сказала Маргилет.
Апольде еще раз поклонился и ушел в дом. Андрей посмотрел ему вслед.
- Ну что ж, - сказала Маргилет и встала, - идем.
- Куда? - удивился Андрей.
- Переодеваться. Не являться же пред светлы очи госпожи Бератоны в домашнем наряде!
- А причем здесь я?
- А при том, что тебя пора посвятить в Кеме-Арис!
- В кого? - в ужасе переспросил Андрей.
- В действующего наследника.
Андрей отшатнулся.
- Но я не хочу!
Маргилет усмехнулась.
- Восемьсот лет назад, - сказала она, - я тоже этого не хотела. Теперь вот не хочешь ты. Только у нас есть еще один общий момент, - добавила она, - у тебя нет выбора, как не было его и у меня.
Андрея подбросило на скамье. Он знал, он твердо знал, что как только над ним совершат это царственное насилие, с его прошлой жизнью будет покончено раз и навсегда, желает он того, или нет. А у него слишком многое осталось в прошлом. Он вскочил на ноги и быстро заговорил:
- Это ошибка! Это чудовищная ошибка! Вас ввели в заблуждение!..
Маргилет взяла его за руку.
- Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? - спросила она таинственным шепотом. У Андрея моментально прервался истерический подъем.
- Чего? - спросил он, тараща глаза.
- Спать! - ответила Маргилет. - Я не спала, кажется, четвертые сутки подряд, - она потянула Андрея за собой, - поэтому я не желаю тратить остатки своих сил на твои капризы!
Присмиревший Андрей послушно последовал за ней, восхищаясь тем, как Маргилет виртуозно остановила его бесконтрольные завывания.   
Они поднялись на второй этаж и подошли к тому дверному проему, у которого сегодня вечером шпионил Андрей. Теперь комната была ярко освещена, мебель, стоявшая посередине, убрана, а на подставке между зеркалами появился большой хрустальный ларец. Он привлек внимание Андрея тем, что ярко светился бело-голубым светом.
Они вошли в комнату, и Маргилет негромко позвала:
- Апольде! - и тут же по комнате разнеслось эхо.
Оказалось, что это не комната, а часть огромной - Андрей не ошибся - купальни. Справа светились ониксовыми бордюрами ванна, бассейн и гигантская раковина, в которой бурлила вода. Стены тоже были облицованы ониксом, блестевшим от пара. В простенках между окнами, в плошках на больших треногах тлели пучки ароматных трав.
- Апольде! - еще раз позвала Маргилет и направилась к дальней стене купальни. Из-за выступа ей навстречу вышел Апольде, одетый в непромокаемый передник поверх комбинезона.
- Я здесь, госпожа! - ответил дворецкий. - Я регулировал напор воды.
Они подошли к Андрею.
- Приготовьте его, - сказала Маргилет, и Апольде не переспросил, к чему. Он даже бровью не повел, понимая, что, если Маргилет так торопится, значит, для этого есть все основания.
- Может, не стоит? - последний раз трепыхнулся Андрей.
- Стоит. Бератона должна увидеть тебя.
- Как? Я буду присутствовать при вашем с ней разговоре?
- А чего ты боишься? - спросила Маргилет.
- Я ее очень боюсь! - сознался Андрей. - Я ее ненавижу!
- Мы все ее боимся, - успокоила его Маргилет. - А ты теперь будешь не с ней, а с нами. Она одна, нас - восемь. Да еще хапи... - Маргилет повернулась к Апольде. - Я буду у себя, - сказала она. - Приду позже.
Она быстро вышла из комнаты. Апольде проводил ее поклоном, а затем повернулся к Андрею. Несколько секунд он рассматривал его, а потом повел к бурлящей раковине. Здесь он предложил Андрею раздеться, взял с ониксовой скамьи стеклянный сосуд с шариками и, отвернувшись к раковине, стал не спеша кидать шарики в воду. Вода пошла пеной.
- У тебя в паху, справа, должна быть родинка, - сказал вдруг Апольде, не поворачиваясь к Андрею. Тот замер, успев снять одну штанину комбинезона, а потом медленно стянул вторую.
- Она была там, - тихо сказал он.
- Почему была?
- Я свалился с дерева и поцарапался. Отец сказал, что рана слишком близко от этой родинки, и ее следует удалить, чтобы потом не было осложнений.
- Осложнений... - многозначительно хмыкнул Апольде. - Узнаваний!
Андрей на мгновение замер: Климов избавился от особой приметы.
- А ты неосторожен, - заметил Апольде.
- Вы про что?
- Про все. И про дерево тоже.
Апольде повернулся к Андрею. Тот стоял, стыдливо прикрываясь майкой.
- Давай в воду, - сказал Апольде и снова отвернулся. Андрей нырнул в раковину. Вода приятно обтекала все тело, массировала каждую мышцу и разминала каждый сустав. Андрей растянулся во весь рост, расслабляясь. Апольде аккуратно сложил его одежду и унес куда-то. Вскоре он вернулся, присел на краешек скамьи и спросил:
- Хорошо?
- Очень! - отозвался Андрей. - Сколько я могу еще здесь полежать?
- У тебя есть время. Я сам скажу, когда пора.
Андрей положил голову в удобное углубление и закрыл глаза.
- Как же ты похож на нее! - услышал он сквозь шум воды и посмотрел на дворецкого.
- Как тебе удалось уйти от лазера целым? - спросил Апольде, и Андрей понял, что речь идет о его вечернем приключении.
- Не знаю, - честно ответил он. - Очень жить захотелось.
- А госпоже твоя выходка испортила вечер.
Андрей поморщился:
- Ой, и вы туда же! Я уже устал от непомерного чувства вины.
- Я понимаю! Но я считаю, что ты должен знать, как сильно ты расстроил госпожу.
- Да я и так знаю! И что, теперь каждый будет напоминать мне об этом?
- Да. Чтобы в следующий раз ты опять не натворил глупостей. Запомни: за тебя переживает не только она, но и все мы. Ты - наше будущее, и если с тобой что-то случится, то жизнь каждого из нас утратит всякий смысл.
- Почему?
- У Китона есть будущее, пока жив хоть один наследник, способный дать потомство. Но если никого не окажется, кто мог бы держать скипетр, по смерти последнего правителя умрет и Китон. И тогда вся наша жизнь рухнет.
- А если я не смогу держать скипетр? Если я не из рода Деибронго?
- Если бы ты никуда не пропадал, у тебя никогда не возникла бы такая мысль. Поэтому береги себя, ты нужен нам, особенно госпоже, потому что если и с ней что-то случится, тогда нам всем точно конец.
- А чего ей себя беречь? На ней же Запрет Времени!
- Ну, мало ли на свете обстоятельств! Даже если на ней Запрет - что из того? Тебя нет, парамариатон тоже неизвестно где, и что с ним - никто не знает. Вернется ли он? А если нет? Предположим, жизнь продолжается, госпожа живет одна, потом или возникает определенная ситуация, или находится умник удачливее Эрриго - и насильственная смерть. Все!.. Кроме того, она, как и все, имеет право на самое обычное человеческое счастье. А где его взять, если все дети погибли, а муж... Эх! Не с Вирте же ей венчаться!
- А он всерьез думает, что если Илле погиб, то госпожа кинется искать у него утешение?
- Он уже совсем себя не контролирует. Когда парамариатона украли, и стало ясно, что это надолго, он вел себя настойчиво, но более сдержанно и корректно. Теперь же, по сути решается его судьба. И у него не хватило терпения. Он уже не скрывает желания избавиться от парамариатона.
- Но как же он может? Ведь он должен понимать, что она никогда не согласится выйти за него замуж!
- Вероятно, он думает иначе. А наша госпожа... Ох! - тяжело вздохнул Апольде. - Как же мне ее жалко! Ее заставили столько лет ждать - не лет, веков! Сколько ей пришлось пережить! Ни одному мариатону не выпадало столько! Наверное, за всех пережила! За все те тысячи, что были до нее, великие и нет. Вот теперь Священный Собор хочет провозгласить ее Великой мариато - как бы ни окончилась вся эта история, вернется Илле или не вернется. Это не в утешение ей, это за все ее терпение, а главное, за любовь. Ведь только любовь к Илле помогла ей пережить эти четыреста лет. Великое терпение, великая любовь, великий подвиг...
Апольде поднялся со скамьи, подошел к Андрею сзади и принялся осторожно мыть его голову.
- Да, - говорил он, втирая в волосы Андрея ароматную пену, - не дай Бог такого никому. И дай нам, Боже, последовать такому примеру, если вдруг придется.
Андрей был согласен с Апольде. Только вот ее все жалеют. А его? Что, он меньше пострадал? И сколько ему еще придется латать свою сломанную жизнь? Где бы он теперь ни жил, что бы ни делал, он долго будет вспоминать свои первые двадцать пять лет... Хоть бы что-нибудь еще вспомнить из своего младенчества, кроме Илле. Может, тогда полегче будет? А с чего легче? Что все на самом деле окажется так, как говорит Маргилет?
Как разобраться, где истина, а где заблуждение? Кто докажет? У каждого своя правда. ДНК совпала! Большое дело - ДНК! Почему-то ему никто не показал результат этого анализа! Надо потребовать, чтобы анализ сделали еще раз. А то мало ли чьи ДНК они взяли для сравнения! Может, врач, видя, как переживает его госпожа, сам совершил подлог! И Маргилет все готова принять за чистую монету и признать первого попавшегося своим сыном.
Тем временем Апольде выгнал Андрея из раковины, велел встать в пустой бассейн, где его окатила волна чистой воды, а потом, игнорируя смущение и сопротивление Андрея, уложил его на янтарную скамью, умастил все его тело ароматными маслами и завернул  в тончайшую простыню. Пожалуй, ради таких удобств стоит согласиться стать Кеме-Арисом. Но только ради этого. А ведь Апольде - дворецкий, старший слуга. Наверное, во дворце у каждого имеется не один свой слуга, и Андрею тоже полагается их целый штат. И все они будут бегать, суетиться вокруг него, одевать-раздевать, купать... «Боже! О чем это я? Я же не младенец!» - подумал вдруг Андрей.
Апольде вывел его в ту часть купальни, которую Андрей назвал предбанником. Там Апольде усадил его на высокий стул, а сам подошел к противоположной стене. Он где-то что-то нажал, и стена уехала вверх, а купальня оказалась закрытой. Появилась большая комната, заставленная вешалками с разными облачениями - дорогими искрящимися нарядами. Они были разных размеров, длины и цвета, но все были отделаны драгоценными камнями - просто в россыпи, в сложных узорах и вышивках, в окантовке. Очень дорогая одежда. Чуть глубже Андрей разглядел другие наряды в сине-белых тонах — цвета мариатонов. Здесь уже стоимость каждой вещи, наверное, равнялась бюджету среднего государства Сообщества. Андрею, привыкшему видеть драгоценности в единичных экземплярах, стало казаться, что все это великолепие - стеклянная имитация. Апольде исчез среди этих нарядов и вышел, держа в руках две вешалки с одинаковым облачением: белая рубашка, ворот и манжеты расшиты алмазами и сапфирами; поверх - длинный хитон, по всем краям, даже по боковым разрезам, расшитый тремя рядами крупных белых и синих камней. Только у классического хитона нет впереди запаха, а у этого есть и он тоже отделан драгоценными камнями.
Это было облачение Кеме-Арисов, действующих наследников, сохранившееся со времен посвящения Маргилет и Илле.
Апольде велел Андрею подойти и стать между вешалками. Отойдя в сторону, он внимательно посмотрел на Андрея и объявил, что ему подойдет облачение побольше. Вторая вешалка была отнесена обратно.
Апольде обрызгал тело Андрея каким-то ароматным аэрозолем, и его тело, кроме рук и головы, оказалось покрыто тончайшей белой пленкой. Андрей задергался было, но Апольде объяснил ему, что эта пленка служит нижним бельем, прекрасно пропускает воздух и в любой момент Андрей сможет избавиться от него - достаточно вымыться со специальным мылом, которое есть в любой купальне. Андрей с недоверием оглядел свое тело, а Апольде тем временем снял с вешалки хитон.
Под ним оказался комбинезон - а не рубашка, как подумал Андрей. Он влез в этот комбинезон, и Апольде надел на его плечи хитон.
Все это Андрей надевал, стоя перед большим зеркалом в простенке между окнами. И когда Апольде перепоясал его алмазным поясом, Андрей слегка обалдел от своего отражения. Он и так не считал себя уродом, но теперь!.. Жаль, нельзя показаться в таком виде в комплексе - все девчонки попадали бы к его ногам как скошенная пшеница.
И ему сразу вспомнился портрет Илле. Что-то похожее он увидел сейчас в зеркале... Нет, это наваждение! Андрей тряхнул влажными волосами и отвернулся.
Апольде расправил хитон, чтобы была видна вся оторочка, а потом предложил Андрею сесть и сам натянул на его ноги расшитые камнями сапоги из тонкой белой кожи. Андрею показалось, что на него надели добротные носки - такой качественной оказалась обувь.
В комнату заглянула Эриа.
- Помощь нужна? - спросила она. - Госпожа прислала меня к вам.
- Ты очень вовремя, - ответил Апольде.
Эриа скрылась в гардеробной и вышла оттуда с большой коробкой в руках. Она попросила Андрея пересесть на низкий табурет перед зеркалом, достала из коробки баллончики, гребни и щетки и в два счета уложила Андрею волосы. Андрей восхитился ее работой. На Земле ему приходилось несколько раз пользоваться услугами парикмахеров - когда ему присуждали премии, и следовало присутствовать на церемониях награждения. Мастера были дорогие, считались лучшими в своей работе, но Эриа превзошла их всех. Вечно торчащие в разные стороны волосы Андрея естественно и послушно лежали, и сколько Андрей ни встряхивал ими, возвращались туда, куда им определила Эриа.
- Как здорово! - Андрей посмотрел на Эриа через зеркало. Служанка застенчиво улыбнулась, пожала плечами и собрала инструмент в коробку.
- Спасибо большое! Ты просто умница! Никто так не справлялся с моими волосами, как ты!
Эриа совсем смутилась, покраснела и, забрав со столика коробку, прошептала:
- Не стоит...
В комнату вошла Маргилет и, задержав взгляд на отражении Андрея, позвала Эриа, копавшуюся за вешалками. Она уже переоделась. На ней было облачение мариатонов: синий хитон, отороченный алмазами, искрился сапфирами и топазовым узором. Андрей ошалело уставился на это невозможно неприличное богатство и не сразу сообразил, что хитон Маргилет не имеет тканой основы, а камни непонятно каким образом держатся между собой - без оправы, без металла. Интересно, каков вес этой красоты?
И как все это сделано?
По одному заходили советники. Первым явился Астро и ушел переодеваться. За ним следом - Вирте. Эриа и  Апольде закончили расправлять складки ее хитона. Маргилет через зеркало посмотрела на Андрея.
- Ты хорошо выглядишь, - заметила она.
Андрей, у которого слегка кружилась голова от перебора великолепия и драгоценностей, некоторое время не знал, что ответить. Наконец он промычал:
- А-а... - и выразительно моргнул.
Маргилет понимающе улыбнулась и сказала:
- Привыкай.
В отражении она увидела, что Астро уже переоделся, и отошла к нему. Склонившись друг к другу, они принялись что-то тихо обсуждать, а потом у Астро в руках оказался эспал.
Вирте, который давно переоделся, стоял в сторонке и алчно наблюдал, как Маргилет и Астро секретничают. Входили и переодевались остальные советники: Иваа. Тоомаа, Майнее, Эстее - а Маргилет и Астро словно никого не замечали. Наконец вошла Рена-Ди, и Маргилет, стоявшая к входу спиной, не глядя остановила ее.
- Тебе не стоит ходить с нами, - сказала она и повернулась к Рене. Та в недоумении оглянулась на мужа, но Тоомаа переодевался и не мог ничего видеть.
- Почему? - удивилась Рена-Ди.
Маргилет взяла ее за руки и, глядя ей в глаза, сказала:
- Пожалуйста, не обижайся на меня, но так будет лучше.
- Откуда вы знаете, госпожа?..
Маргилет обняла Рену-Ди за плечи и вышла с ней из комнаты. Астро остался ждать госпожу. Андрей с интересом наблюдал, как Вирте испепеляет маристянина взглядом: похоже, Маргилет начинает выполнять обещание вывести Вирте из Высшего совета. Он у нее больше не в конфидентах. Она не обсуждает с ним текущие дела наедине, как было раньше. Астро постепенно становился хозяином положения благодаря своему спокойствию и сдержанности: ведь Маргилет сейчас вернется и продолжит с ним прерванный разговор. А не с Вирте, который уже совсем издергался. Ему на помощь пришла Майнее - гаситель Виртовых волн.
Вернулись Маргилет и Рена-Ди. Что уж такого ей сказала госпожа, неизвестно, но Рена-Ди спокойно пошла переодеваться постольку, поскольку этого требовал протокол. Тоомаа, поправлявший свои одежды перед зеркалом, с благодарностью посмотрел на Маргилет: его самого жена слушаться не пожелала.
Еще несколько минут Маргилет разговаривала с Астро, а затем взяла у него эспал, вынула оттуда тонкие пластиковые листы, перечитала, вложила обратно и передала эспал Майнее: девушка сегодня будет за секретаря. У Астро засигналил фонеттограф, советник ответил на звонок, а потом сообщил всем, что на Кари-Эта к полудню приедет владыка Аркел. Он хочет увидеть Астро-Эстадиуса.
Все посмотрели на Андрея. Тот занервничал и опустил глаза. Маргилет долго наблюдала его смятение, но оно не тронуло ее. Повернувшись к Апольде, она кивнула, и дворецкий, не сводивший с нее глаз, кинулся за вешалки и вместе с Эриа вынес оттуда тяжелую, синего переливчатого бархата с белым подбоем, мантию, расшитую по краям гербом рода Деибронго - птицей на ветке - и тремя рядами синих и белых камней. Вся мантия блестела и искрилась сапфировой крошкой. И это тяжеленное великолепие было положено на плечи Маргилет и завязано длинными алмазными кистями, камни в которых тоже не имели крепления. Поверх мантии - знак войны - была надета через правое плечо алмазная лента - тоже ноу-хау Китона: камни держатся на воздухе. К ленте Апольде вынес меч. Это произведение ювелирного искусства он пристегнул к концам ленты.
Андрея уже не шокировало обилие драгоценных камней. Ему уже стало интересно, сможет ли Маргилет шевельнуться под всей этой тяжестью. Но она как будто не замечала, что на ее плечи давит несколько десятков килограмм облачения. Настала очередь короны.
Это была не корона, а восхитительный бриллиантовый вихрь. Он тоже держался в воздухе и обвивал широкий обруч с тринадцатью большими узорчатыми зубцами, выточенный из цельного алмаза светло-голубой воды, и спускался на плечи и спину Маргилет сверкающими струями. У Андрея снова перехватило дыхание. И он тут же подумал, что теперь-то Маргилет точно согнется под всей этой тяжестью. Но она продолжала стоять неподвижно, спокойно ожидая, пока Апольде расправит мантию ровными складочками. Апольде очень быстро справился с этой непростой задачей - мантия была слишком объемной - и отошел к ларцу.
Тем временем Эриа раздавала советникам короны и шапки: их головные уборы. Короны были отданы Вирте, Майнее и Эстее: все трое - наместники или наследники. Остальные взяли шапки - уборы, напоминавшие остроконечные ушастые татарские шапки, а вместо меха - оторочки из жгутов драгоценных камней. Советники повернулись к зеркалам, чтобы одеть свои уборы, и к тому моменту, как Апольде взял светившийся ларец, они стояли, полностью одетые, в благоговейной тишине, глядя на госпожу с величайшим почтением. Даже Вирте, готовый перегрызть глотку любому, кто будет мешать ему добиваться Маргилет, сейчас утратил всякую нервозность и агрессивность. Он смотрел не на любимую женщину, а на мариато.
Апольде открыл ларец и поднес его Маргилет. Из ларца вырвалось сияние. Андрей, стоявший ближе всех, видел, как заслезились глаза дворецкого от нестерпимого света, как Маргилет, стараясь не смотреть в ларец, опустила туда руку. Ему самому резало глаза. И почему-то было очень волнительно и - страшно. Бросив искоса взгляд на советников, он увидел, что все они тоже испытывают нечто вроде священного трепета. Там, в ларце, находился скипетр, и Маргилет сейчас его достанет. И, чтобы успокоить себя, Андрей подумал, что советники фетишисты, раз готовы купиться на такой дешевый трюк - подсветка в ларце. И в следующую секунду Маргилет извлекла скипетр из ларца.
Все, как подкошенные, упали на колени и ткнулись лбами в пол. Сам того не желая, Андрей тоже рухнул на колени, но не сделал земного поклона, а, как завороженный, смотрел на Маргилет, осиянную светом, который источал скипетр. Постепенно этот свет угас.
Как только свет иссяк, Маргилет произнесла разрешительную формулу:
- Мир вам.
И все встали на ноги.
Андрей тоже поднялся, ослепленный: на сетчатке осталось пятно от яркого света скипетра и отблеска камней облачения, в которых этот свет отразился. И он понял, почему все падают на колени и бьют челом мариатону, когда он берет в руки скипетр: чтобы не ослепнуть. Глаза стали понемногу отходить, он уже видел Маргилет. Она стояла неподвижно и ждала, когда Андрей прозреет.
Маргилет пропала. Вместо нее был кто-то другой, нечто - мариато! В обрамлении сияющих оплечий лица почти не видно - один блеск. И под необъятной мантией не угадаешь стать. Андрей раскрыл рот от восхищения и непонятно откуда родившегося трепета, глядя на это до предела возвышенное существо, а глазам тем временем вернулась прежняя чувствительность.
Маргилет смотрела на него выжидательно и почему-то грустно. Андрей огляделся. Советники стоят неподвижно и тоже смотрят на него.
Апольде поставил ларец на столик и подошел к Андрею. Взяв его за руку, он подвел его к Маргилет и шепнул:
- Становись на левое колено.
Андрей понял, что его сейчас посвятят в Кеме-Арис, и попытался последний раз воспротивиться этому. Но Апольде почувствовал его нерешительность и подтолкнул в спину:
- Даже не думай! Становись!..
Андрею казалось, что все это болезненный сон, что все, что было до этого момента - это серьезно, а то, что сейчас произойдет, будет фарсом, клоунадой, великой подтасовкой и ловким обманом - чем угодно, только не правдой. Маргилет ошибается! Она слишком спешит! Еще ничего не доказано!.. Но Апольде так настойчив, а от неподвижной фигуры Маргилет исходит такая сила, которой просто невозможно противостоять!.. И Андрей сломался. Он опустился на одно колено, едва не запутавшись в подоле хитона, и Апольде подал Маргилет гибкий алмазный обруч.
Она все это время неотрывно наблюдала за Андреем, за его внутренними сомнениями, которые она пока читала - пока на его голове не окажется обруч. Андрей даже не догадывался, насколько подробно она знает о его сомнениях. Бедный Астро-Эстадиус! Как же ему плохо и тяжело! Он еще ни в чем не уверен, не разобрался до конца ни в чем, а она уже хочет объявить его наследником! Но тому есть серьезная причина: сегодня вечером у нее пропал Дар Времени, и она стала как все: Запрет снят, смерть теперь также доступна ей, как и всем остальным живым существам в галактике. И кто теперь знает, когда ее призовет Господь? Может, она не доживет до утра! И когда Андрей склонил голову, она подняла над ним алмазный обруч и скипетр и на хэлмолском языке звонким голосом произнесла древнюю формулу посвящения. Она призывала в свидетели Бога и ангелов, людей и животных, небо и землю, свет и воду, что здесь, перед ней, стоит ее преемник, которому будет передана вся власть над Хэлмолом и Китоном. Она просила воду научить ее наследника силе и гибкости; свет - чтобы он просветил его ум; землю - щедрости и решительности; небо - мудрости; животных - рассудительности; у людей она просила разума; у ангелов - кротости, а у Бога - терпения и любви.
- ...И да снизойдут на тебя все эти блага, как ложится на тебя этот венец, - Маргилет положила на голову Андрея обруч, - и сольются в тебе. И принесешь ты плоды высшей добродетели, чтобы каждый мог сказать о тебе: вот он, наш будущий господин, достойнейший из достойных, - она коснулась скипетром макушки Андрея (по его телу пробежал острый ток). - Да будет так!
Ей стало неожиданно легко. Сделано большое дело! Теперь, что бы ни случилось, у нее есть преемник, Китон будет жить дальше, а ее больше не будет мучить этот Дар Времени, большой кот-дракон, которого она чувствовала почти физически все последние дни... Все! Больше этого нет! Она как будто смертельно болела и вдруг внезапно выздоровела...
Андрей медленно поднялся с колен, боясь шевельнуть головой. Пока Маргилет произносила древние слова, на него словно действительно что-то снизошло. Его волнами - сверху вниз - обдавало теплом, по коже бегали мурашки, и волосы стали дыбом. Даже если он и не Астро-Эстадиус, на него сейчас снизошла такая благодать, что на всю жизнь хватит! Он кротко и с благодарностью посмотрел Маргилет в глаза. Она наконец улыбнулась ему - одними губами - и знаком велела Апольде снять с себя корону, а затем меч.
И тут Андрей почувствовал, что от напряжения ноги перестали повиноваться ему. Он пошатнулся, и все советники кинулись к нему, чтобы поддержать его. Первым успел ближе всех стоявший Тоомаа. Он подхватил падавшего Андрея; Иваа подставил стул, и Андрея бережно усадили. У него занялось дыхание, зашумело в ушах, задрожали руки...
- Он в обмороке, - донеслось откуда-то издалека - кажется, это сказала Майнее. Его осторожно тормошили, растирали уши и руки - Андрей ничего не видел. Наконец как будто струя свежего воздуха и влажный холод на лбу. Кто-то напоил его слегка подкисленной водой...
Перед ним стоят Тольде и Маргилет - оба испуганные и бледные. Да и советники тоже не в лучшем виде...
Ему снова дали воды - Майнее осторожно держит чашу у его губ.
Тольде тяжело вздохнул, глядя на свой детектор.
- Переутомление, - обратился он к Маргилет. - Я сразу сказал вам об этом, когда его доставили сюда. И отдыхал он сегодня мало.
- Днем он поспал часа два, - тихо сказала растерянная Маргилет.
- Разве это был сон? Он не спал, а мучился кошмарами - я-то знаю!
- Да, но потом... - Маргилет в полном недоумении развела руками и тут же ее осенило:
- Ах, да! Наши сутки длиннее земных!
- Вот именно! Он уже давно должен отдыхать! - наставительно сказал Тольде.
Андрей неверным движением привлек внимание Тольде.
- Я не хочу спать, - сказал он почти шепотом. - Мне уже лучше!
- Кому угодно можешь говорить об этом, - повернулся к нему врач, - только не мне! Тебе просто необходимо отдохнуть, иначе я обещаю тебе неприятности со здоровьем!..
- Тольде, - начала Маргилет и отвела врача в сторону. Она что-то объясняла ему, Тольде возражал, но Маргилет настаивала на своем, и Тольде сдался.
- Хорошо! - громко сказал он. - После приема он отправится спать! А у меня к вам особые претензии, госпожа!
Маргилет с невинным удивлением подняла брови.
- Которые сутки я не вижу вас спящей?
Очевидно, Тольде поднял вопрос, который Маргилет тщательно избегала. Она отвернулась от врача, а на лице ее явственно читалось: достал! Но советники были солидарны с врачом. Они дружно посмотрели на Маргилет с великим укором, и она опустила глаза.
- Я перестану разговаривать с вами, госпожа! - заводился Тольде. - Вы совершенно игнорируете меня и мои рекомендации! Я уже обиделся!
- Ваше право, - обронила Маргилет, не поднимая глаз.   
Тольде подошел к Андрею, взял его за руку и прощупал пульс. Затем присел рядом с ним на табурет, покопался в чемоданчике, который принес с собой, достал маленькую черную коробочку и вложил ее в инъекционный аппарат.
- Я даю тебе стимулятор, - сказал он. - Его действие рассчитано на три часа. После этого ты обязательно должен отдохнуть, иначе тебе опять станет плохо. Ты понял?
Андрей кивнул. Тольде приложил аппарат к его руке, и голова Андрея прояснилась.
Маргилет некоторое время смотрела на Андрея, а потом вложила скипетр в кольца на поясе и потребовала у Апольде малый венец - диадему из трех рядов камней без оправы. Надевая его, она через зеркало продолжала наблюдать за Андреем. Тот выглядел гораздо лучше. Майнее села перед ним на табурет и что-то тихо говорила ему. Андрей слушал, остальные советники тактично отошли в сторону.
В комнату заглянул хапи, и Астро сразу подошел к нему. А потом громко объявил:
- Бератона уже на Ихо.
- Где мы будем принимать ее? - спросил Иваа.
- Хапи приготовили маленькую «тихую комнату» на третьем этаже, - ответил Астро.
Надо было идти туда. Бератона будет дольше добираться от стоянки катеров до «тихой комнаты», чем лететь с Ихо на Кари-Эта. Маргилет еще раз бросила взгляд на Андрея.
- Может, вам не брать его с собой? - на всякий случай спросил ее Тольде. - Он так бледен...
Маргилет покачала головой:
- Он должен увидеть Бератону. А она - его.
Да, он должен, он уже даже хотел этого - показаться этой старухе в своем роскошном облачении, под защитой мариато Китона, а не в обществе Климова-Антигулы, как она того хотела. Андрей встал.
Апольде поправил на нем хитон и набросил на его плечи белый плащ с синим подбоем - мантию наследника. Маргилет оглядела его с ног до головы и, откинув в сторону полу тяжелой мантии, направилась к выходу из комнаты. Апольде и Тольде повели Андрея за ней. Следом вышли остальные.
В коридоре по стенам бежали всполохи. Все остановились, глядя в темноту за стеклянной стеной: там над морем разливалось сияние, сходившее с неба. Сияние ширилось, захватило берег, террасу и ударило в глаза. Большая звезда упала на край моря, осталась там и погасла. Это приземлился «Геро-Прогро».
- Вот и Бератона, - произнес Вирте.
Несколько секунд все стояли и смотрели в темноту, а потом, когда от места падения звезды отделилась крохотная светящаяся точка и полетела к острову, все дружно развернулись и быстро пошли к лестницам. Тоомаа задержался, чтобы обнять жену.
Андрей шел за Маргилет, чуть левее и позади - так наказала ему Майнее. Дворецкий и врач шли по обе руки от него, но уже не держали: Андрей жестом отказался от их помощи. Прошли один зал с лестницами, миновали коридор и в следующем зале поднялись на этаж вверх. В верхнем зале повернули направо, в ярко освещенный коридор противоположной стороны дома. Стеклянная стена здесь была затянута тканью: она выходила на залив.
В конце коридора, у небольшой белой двери они остановились. Стоявший здесь хапи поклонился Маргилет в пол и встал, услышав разрешение. Маргилет обменялась с ним несколькими тихими фразами, хапи разблокировал дверь, которая немедленно уехала в сторону, и впустил всех в комнату.
Ничто не говорило о том, что это помещение через несколько минут будет полностью изолировано от внешнего мира. Андрею эта комната напомнила библиотеку - здесь тоже были стеллажи с книгами, но более старыми и обветшавшими. Для антуража, наверное. И окна тоже задрапированы - если они вообще здесь есть. Из мебели здесь были только семь кресел, стоявших полукругом напротив входа; небольшой стеклянный круг висел в воздухе - китоняне целиком овладели антигравитацией и теперь применяли ее повсюду: круг был столом без ножек. Рядом стоял одинокий стул.
Маргилет направилась к среднему креслу, советники остановились. Апольде усадил Маргилет, расправил складки мантии у ее ног и повернулся к Андрею.
Его место было по левую руку от Маргилет. Апольде подвел заробевшего Андрея к его креслу и вместе с Тольде (на всякий случай) усадил его словно фарфоровую куклу. Советники и без Апольде знали регламент и по одному занимали свои места: Вирте сел по правую руку от Маргилет, затем Астро занял место слева от Андрея. Рядом с ним - Эстее, а справа от Вирте - Иваа и Тоомаа. Майнее села на табурет между Маргилет и Вирте, чуть позади, и активировала эспал.
- Мне остаться, госпожа? - спросил Тольде и выразительно покосился на Андрея.
Маргилет не сразу ответила:
- Думаю, не надо. Если что-то случится, комнату разблокируют, и вас позовут.
Тольде поклонился и вышел.
В коридоре раздались далекие шаги: вели Бератону. Апольде обменялся с Маргилет взглядами, и она кивком головы отпустила его.
Бератону ввели без всякого доклада, и хапи, который привел ее, немедленно закрыл дверь, а у его товарища в руках оказался пульт дистанционного управления комнатой.
Андрей невольно втянул голову в плечи, когда вошла Бератона. Его она вычислила сразу среди всего блеска облачений. Она остановилась в центре комнаты, не сводя с Андрея глаз, и долго вглядывалась в его лицо, чем привела в невероятное замешательство, которое Андрей все же сумел не показать. Убедившись, что у Андрея хорошая выдержка, Бератона перевела взгляд на Маргилет и преклонила перед ней колено: это обязаны были делать все Старейшины перед правителем Китона.
Она была одета в темно-синее платье и такого же цвета плащ с белым подбоем: ответ на облачение Маргилет - это заметили все. Голову ее венчала сапфировая диадема, а в черных, совершенно не тронутых сединой волосах, сверкали нитки бриллиантов. И все же, несмотря на ее королевское достоинство, было в ней что-то от сороки: быстрые движения, поворот головы, выражение лица...
- Мир тебе, - приветствовала ее Маргилет на сахоа.
- И тебе, моя госпожа, мира и покоя, - ответила, поднимаясь, Бератона. - Итак, я здесь, как мы договаривались.
- Ценю твою исполнительность, - в том же тоне ответила Маргилет. - Что ж, значит, ты желаешь остаться на Спадоа вместо Эрриго?
- Да, моя госпожа. Он обеспечит материальную сторону договора, который мы подпишем.
- Разве он может распоряжаться казной Мэтинга?
- Нет, не может. Но у него есть свои очень немалые накопления, которых даже больше, чем есть в казне моей империи. К ним имеет доступ только Эрриго и еще он, - Бератона указала на Андрея, и тот сильно удивился.
Все посмотрели на него, а Маргилет спросила на хэлмолском языке:
- Это правда? У Эрриго столько средств?
Андрей пожал плечами.
- Не знаю... Кажется, наши текущие счета я недавно обнулил, - он вспомнил, какие из Хьюстона затребовали деньги за сканирование «Армагеддона»; потом Андрей жил на те проценты, которые поступали со сберегательного счета на его кредитки. - Судя по тем суммам, которые я каждый месяц снимал с наших счетов, денег у Климова было не слишком много.
Вирте, склонившийся к Маргилет, заметил:
- Но ведь это только счета на Земле. Может, в банках Сообщества есть его вклады? Может, он вкладывал деньги в ценные бумаги?
- Если только в недвижимость, - ответил Андрей и на сахоа сказал:
- Мне ничего не известно о капиталах Эрриго.
- Тогда свяжись со своим московским адвокатом, - неожиданно по-русски произнесла Бератона.
У Андрея округлились глаза, и он на том же языке спросил:
- Значит, и он тоже из вашей шайки?
- Он просто адвокат. Хороший адвокат.
Андрей покосился на Маргилет. Он увидел, что она прекрасно все поняла, да и остальные советники не потеряли нить разговора.
- Значит, средства есть? - на чистейшем русском спросила Маргилет.
- У этого адвоката все есть, - буркнул Андрей.
- Хорошо! - Маргилет перешла на сахоа. - Мы подпишем договор, и только после этого я отдам приказ хапи не трогать Эрриго.
- Я согласна, - без раздумий ответила Бератона.
- В таком случае, - сказала Маргилет, - ознакомься с предварительной оценкой ущерба, который необходимо возместить.
Она сделала знак Майнее, та встала и передала Бератоне бумаги. Бератона хищно схватила листы и принялась быстро читать их.
- Я понимаю, - говорила в это время Маргилет, - что все эти оценки требуют более детального рассмотрения, но для казны империи Китон эти цифры укладываются в сотые доли процента. Поэтому возмещение ущерба я расцениваю как пустую формальность. С вашей же стороны это довольно ощутимая сумма, и я воспользуюсь тем, что применю это наказание к тебе как соучастнице в делах Эрриго. А чтобы не затягивать процесс, я оцениваю все по минимальному уровню и требую от тебя сумму, которая написана на последней странице.
Бератона как раз просмотрела все бумаги, дошла до последней и, увидев цифру ущерба, остолбенела.
- Ты с ума сошла, Маргилет! - вырвалось у нее.
Андрей повернулся к Майнее.
- А сколько это? - спросил он девушку. Та повернула эспал, и Андрей увидел висящую над прибором цифру, набранную шрифтом ферги, похожую на массу Солнечной системы в граммах.
- Это в какой валюте?
Майнее постучала пальцем по своему воротнику, расшитому алмазами чистейшей воды, и у Андрея полезли на лоб глаза. Майнее поднесла палец к губам: тише, слушай! - и с уважением посмотрела на госпожу.
- Однако, - продолжала Бератона, отдышавшись, - если это сотая доля казны Китона, тогда Эрриго есть за что уважать: он замахнулся на хороший куш!
- И подавился! - тихо пробормотал Андрей.
Маргилет слушала все это с легкой усмешкой.
- И ты, - говорила Бератона, - полагаешь, что у Мэтинга есть такие средства?
- Да.
- А если я не соглашусь?
- Тогда Эрриго останется здесь.
Бератона напряженно размышляла, глядя под ноги Маргилет.
- Кажется, ты хотела, чтобы твой сын покинул Китон? Тогда он должен посадить Илле в катер, и договор отменяется.
- Илле погиб, - сказала Бератона.
- В таком случае у тебя нет вариантов. Будем считать, что это — компенсация за смерть парамариатона. Думаю, это вполне достойная цена.
Бератона снова ничего не ответила. Ситуация для нее была тупиковой: она ничего не знала о судьбе Илле наверняка. Маргилет ошибалась, полагая, что Бератона и Эрриго обо всем договорились без грависвязи. Никакого телепатического сообщения никто не получал ни в тот день, ни раньше, ни позже - только грависвязь. Знать бы все наверняка! И сумма эта равна стоимости Мэтинга со всеми колониями и базовой системой. Империя должна была полностью перейти под контроль Маргилет, как только Бератона подпишет договор. Это означало немедленное отстранение от власти Бератоны. И даже астрономические капиталы Эрриго не спасут положение. Надо было выбирать между властью и своим сыном. Потерять первое - стыдно. Потерять второе - просто ужасно. И тоже стыдно - перед Маргилет, которая так скоро посвятила своего сына в Кеме-Арис и явно счастлива от того, что он теперь рядом с ней... Астро-Эстадиус Деибронго-Латеане, Андрей Климов, воспитанник - кто бы мог подумать! - самой Бератоны Антигула! А ведь при ином раскладе он назывался бы ее внуком!
Бератона еще раз посмотрела на листы, болезненно скривилась и приняла решение.
- Что ж, - сказала она, - видно, мне ничего не остается, как согласиться на этот договор. Он уже окончательно составлен?
- Нет, - ответила Маргилет. - Это только предварительный документ. (Бератона облегченно выдохнула). А договор мы составим вместе.
По ее сигналу хапи, стоявшие у двери, подвинули на середину комнаты висящий стеклянный круг и поставили напротив Маргилет стул - для Бератоны. Она села на него, по-хозяйски положила локти на стол (стол не дрогнул) и, тыча пальцем в сторону Маргилет, сказала:
- Ты унизила меня, не разрешив мне приехать сюда хотя бы с одним сопровождающим! Ты выставила мне запредельный счет! И сейчас ты еще будешь торговаться со мной за каждый ноль в твоей сумасшедшей цифре? Тебе это даром не пройдет!
Маргилет тут же скопировала позу Бератоны и спросила:
- Это угроза?
Бератона сразу убрала руки со стола и бросила:
- Считай как хочешь! Но если я подпишу договор, мне угрожать тебе будет нечем!
- Есть еще один вариант, - Маргилет тоже села корректнее. - Ты ничего не подписываешь и уезжаешь в Мэтинг. Эрриго остается здесь, и ты больше никогда его не увидишь.
Бератона закрыла глаза, не в силах смотреть на Маргилет. Стиснув зубы, она пыталась взять себя в руки. Маргилет безжалостно наблюдала за ней.
- Я так понимаю, - сказала она, - что парамариатон все-таки погиб, раз тебя так мучает мысль о договоре.
Бератона не шевелилась. Что она могла ответить Маргилет? Что она знала? Она уже несколько раз посылала Эрриго телепатемы, но он не отвечал. Совсем. Скорее всего, он сейчас сидит в «тихой комнате», поэтому с ним невозможно связаться. Наконец она тяжело открыла глаза и сразу посмотрела на Андрея. Тот едва сумел подавить в себе желание попятиться.
- Вот ты, - сказала она, обращаясь к Маргилет и снова размахивая костлявым пальцем - уже в сторону Андрея, - ты одела этого выродка в одежды принца крови, ты так уверена, что он твой сын! А твой ли он на самом деле?
- Может, ты еще скажешь, что он - сын Эрриго?
- Нет, по рождению он, конечно, твоя плоть и кровь. А вот душа у него переделана под наши потребности.
Андрей не выдержал и встрял:
- Под ваши потребности переделывается - знаете что?..
Маргилет остановила его, положив руку на его плечо. Советники едва сдержали улыбку, прекрасно догадавшись, что имеет в виду Андрей. Бератона испепеляла его презрительным взглядом, а Маргилет сказала:
- С его душой я как-нибудь разберусь сама. Вы с Эрриго к этому уже не имеете никакого отношения... Майнее! Ты готова?
Майнее быстро перебралась за стол рядом с Эстее и замерла, ожидая команду записывать.
В следующие три часа Андрей узнал, как составляются договоры при полной неуступчивости сторон. Еще час Бератона с пеной у рта отстаивала свою цифру возмещения ущерба. Маргилет, ни на минуту не повысившая голос, долго не соглашалась, но Андрей понял, что сам Мэтинг нужен ей как собаке пятая нога, и весь этот базар устроен для какого-то ее собственного удовлетворения. Наконец сошлись на сумме, которую Андрей определил для себя как «полцарства за коня». Мэтинг лишался всех своих внесистемных колоний, его территория сокращалась до одноименной планеты с одним спутником, остальные освоенные планеты выводились из системы, а на их место ставились равные по массе и плотности безжизненные небесные тела. В довершение всего, Мэтинг должен был сократить до нуля расходы на военные нужды — весь военный бюджет отходил в пользу мариато Китона наличными. Договор был составлен в двух экземплярах - на ферги и сахоа, - и Маргилет подписала оба документа. Затем она подвинула их вместе с лазерным стилом к Бератоне.
Та взяла бумаги, встала из-за стола и, уставившись в текст и шевеля губами, прошлась по комнате. Хапи у двери насторожились; Маргилет тоже внимательно наблюдала за Бератоной. Что-то тревожило ее в поведении старухи.
Бератона тем временем дочитала договор до конца и остановилась, запустив левую руку в складки платья.
Маргилет как на змею смотрела на руку Бератоны, исчезнувшую под плащом. Она медленно встала, потянув за собой Андрея. Как только Андрей оказался на ногах, она рывком отправила его за свою спину. Андрей едва не споткнулся о ее кресло, но Вирте, который тоже встал вместе с остальными, удержал его. А Астро набросил на его голову капюшон плаща.
Маргилет запустила правую руку под мантию и ленту. То же движение - рука к поясу - сделал Астро. Бератона оторвалась от изучения договора и сделала вид, что никак не ожидала увидеть всеобщий испуг. Но было что-то неуловимо фальшивое в ее удивлении: немая сцена явно доставила ей удовольствие. Маргилет посмотрела на хапи, которые уже держали Бератону на прицеле своих импульсаров. Неужели ее не обыскали, не проверили на наличие оружия? Хапи глазами показали ей, что у Бератоны ничего не должно быть, и Маргилет снова посмотрела на нее.
И тут же выхватила из-за пояса импульсар, потому что рука Бератоны под плащом шевельнулась. Но Маргилет не успела повернуть эмиттер в ее сторону: Бератону словно толкнули в спину – хапи одновременно выстрелили в нее из своих импульсаров – и она упала ничком.
Все дружно отпрянули, а когда убедились, что Бератона не шевелится, кинулись к ней.
Хапи раскодировали комнату, и Вирте проорал в распахнувшуюся дверь:
- Тольде!
Бератона не дышала.
Хапи склонились к телу, прощупали все точки пульса… Они выпрямились, стараясь не смотреть ни на кого, и вид у них был виноватый. Андрей покосился на Астро: какой разнос сейчас устроит советнику Маргилет за эти опрометчивые действия хапи? Ясно, что Бератона вела себя очень двусмысленно, и хапи расценили ее поведение как агрессивное. Они, конечно, правы, но ведь Бератоне была гарантирована полная безопасность, а теперь, получается, что ее втихаря убили.
- Вы с ума сошли! - зловеще сказал Астро, обращаясь к хапи. Те уже не знали, в какой угол забиться, но Маргилет остановила его:
- Своими словами вы уже ничего не измените.
Астро засопел, но вынужден был согласиться с Маргилет.
- Обыщите ее, – сказала она.
Голос у нее был спокойный – как будто ничего не произошло. Хапи с явным облегчением переглянулись и поспешили выполнить ее распоряжение. Из складок платья Бератоны они извлекли две круглые капсулы черного цвета и на ладони предъявили их Маргилет. Она долго смотрела на капсулы, а потом медленно отошла и села на свое место.    
По коридору к ним спешил Тольде. Лежащее на полу тело испугало его, но когда он увидел, что это Бератона, растерялся. Потом достал свой детектор и перенастроил его на существо с другой физиологией. Детектор не выдал никаких жизненных параметров организма.
- Как это случилось? – спросил врач и посмотрел на Маргилет.
Маргилет молчала, глядя на тело Бератоны. Вирте коротко рассказал о том, что здесь произошло. И хапи показали врачу капсулы.
Тольде взял одну из них, сел к столу, осторожно вскрыл ее и вылил ее содержимое на маленькую пластинку в детекторе. Несколько секунд он смотрел на прибор, а потом, когда детектор запищал, он развернул его экраном к Маргилет.
- Цианид? – прочитала она. – Она – что, хотела отравиться?
- Но зачем? – едва не хором спросили советники.
- Как-то все это несуразно, - произнес Астро. – Она ведь прилетела сюда явно не за тем, чтобы покончить с собой? Почему у нее оказался яд? – обратился он к хапи. – Как вы пропустили его?
- Может, она прятала его между пальцами? – высказал предположение один из них и продемонстрировал, как это легко можно сделать.
Тольде подошел к Бератоне, присел рядом с ней и осмотрел ее руки. Потом встал и сказал:
- У нее на пальцах яд. Очевидно, была третья капсула. Ей достаточно было облизать свои пальцы, чтобы отравиться.
- Или обмазать ими договор, - сообразил Андрей. И от этих слов все дружно перестали дышать.
Маргилет быстро посмотрела на него, а хапи тут же достали свои сканеры и принялись водить ими над договором, над руками Бератоны и ее одеждой. Потом они добрались до остатков капсулы на столе и осторожно собрали ее в те же сканеры. Договор они положили на стол.
- Он не опасен, - заявили они.
Только после этого советники вернулись на свои места. Андрей сел в свое кресло рядом с Маргилет. Он уже ни мгновения не сомневался, что Бератона хотела отравить именно его. Как она сделала бы это – сейчас уже не суть важно. Важно то, что она всеми правдами-неправдами привезла сюда яд. И явно не для себя. Она прекрасно знала о том, что в детстве в минуты озабоченности или заинтересованности Андрей обязательно обкусывал ногти. Он вырос, а привычка подносить пальцы к губам осталась. Вот взял бы он этот договор в руки – ведь на сахоа он читает лучше – и все…
Тольде вернулся к столу, сел и шумно выдохнул.
- Может, реанимировать ее? – спросил он. – У нас еще есть две минуты.
- Чтобы она потом свидетельствовала против нас? – ответил ему Астро.
Маргилет некоторое время смотрела на врача, а потом сказала:      
- Астро прав. И мы ни за что не докажем ее сыновьям, что она пыталась отравить Кеме-Ариса. Попробуйте сделать все так, как будто она на самом деле отравилась.
Тольде некоторое время вникал в смысл ее слов, а потом ответил:
- Любой анализ покажет, что все подстроено.
- Но вы-то не будете делать такой анализ! – сказала Маргилет.
- Ну да, - согласился Тольде. Он встал, подошел к хапи и передал им небольшой сверток. Хапи разделили его на маленькие брусочки. Эти брусочки они разложили вокруг тела Бератоны. Когда последний брусочек был положен, все они засветились. Их свечение слилось в общее зеленоватое мерцание; в этом мерцании тело Бератоны поднялось над полом и, управляемое хапи и врачом, медленно выплыло из комнаты.
Как только Тольде ушел, Маргилет резко сникла. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Астро толкнул локтем Эсте
- Верни Тольде, - сказал он. – Госпоже нехорошо.
- Не надо… - сказала Маргилет и открыла глаза. – Если Эрриго успел получить последнюю телепатему Бератоны, тогда... Тогда я не знаю, что будет.
- Но надо как-то сообщить обо всем сыновьям Бератоны, – сказал Эстее.
Действительно, как?
Посовещавшись, решили все-таки вызвать на Спадоа старшего сына Бератоны Эгула. Иваа отправили связаться с Мэтингом…
Тянулись минуты. Иваа все не шел. В открытую дверь был виден пустой коридор. Время, казалось, умерло. Советники сидели в напряженных позах, глаза у всех были закрыты. Маргилет оглянулась на Андрея. У него был вид человека, обдумывающего какую-то идею. Счастливый! Знает что-то, думает о чем-то таком, чего Маргилет знать не может, пока у него на голове венец... А вот она не знала, о чем думать ей самой и какие варианты просчитывать. За что ни возьмись - все упирается в смерть Бератоны! И кто знает, может, Маргилет уже получила еще четверых кровных врагов. Не захотят ли теперь они помочь Эрриго любой ценой? Правда, Эгул, старший, - крайне безобидный, уже давно не молодой и слабый здоровьем человек. Он не станет затевать утомительные военные кампании. Трое других - да, они агрессивные, но недалекие. Но и это не помешает им начать драться за власть и устраивать новую войну с Китоном, как только они узнают, что Бератоны больше нет. Что же делать?
Один Андрей точно знал, что надо делать. Надо было спешить. Надо было как-то связаться с Эрриго. Надо было поговорить с ним, надо было просто посмотреть ему в лицо - человеку, называвшему себя его отцом и на его же глазах унижавшему его настоящего отца.
Зародившаяся в его голове идея заключалась в том, чтобы самостоятельно связаться с Эрриго или отправиться к нему во дворец. Последнее, хотя и самое затратное по усилиям, представлялось Андрею более реальным, чем связь, по той простой причине, что никто не позволит ему взять в руки фонеттограф, а как еще можно позвонить во дворец, Андрей не знал.
Ну, допустим, он доберется до Эрриго, увидится с ним. В том, что Климов и Эрриго одно лицо, Андрей перестал сомневаться, когда увидел Бератону. Он встретит того, кого всю жизнь считал самым близким человеком, и кто теперь его враг. И что они скажут друг другу? Андрей потребует отпустить Илле.
А Эрриго пошлет его подальше.
Или посмеется над ним и скажет, что он, Андрей, самозванец.
Но Бератона!.. Она так неожиданно снова появилась в его жизни и этим подтвердила все доводы Маргилет о его происхождении!
Уезжая с Земли, Климов обещал вернуться, чтобы дать ему, Андрею, все блага мира. Наверное, он знал, о чем говорил.
А что было бы потом?
Устранив Маргилет и, скорее всего, Илле, он посадил бы Андрея править Китоном. Он ничего не рассказал бы Андрею о его родителях. Он научил бы его пользоваться скипетром, а сам довел бы обладание Временем до виртуозного мастерства, и Андрей стал бы при нем номинальной фигурой, шестеркой, с никому не нужной болванкой-скипетром. И весь Китон оказался бы обманут и разграблен. С империей случилось бы то, чего так боялась Маргилет. И вот еще что интересно: как отреагировал бы на все дела Эрриго Андрей, если бы он все-таки узнал о том, как Эрриго обошелся с его родителями? А ведь нашлись бы люди, доказательства - даже если бы Андрей сопротивлялся этим доводам, как сейчас!
Нет, надо что-то делать. Нельзя оставлять Илле в беде, нельзя допустить, чтобы Маргилет по-прежнему ничего не знала о нем. Надо вытащить Эрриго из Меммиджея и надавать ему как следует по шее, чтобы не повадно было. И вообще за все, что он натворил и собирался натворить. Весь вопрос в том, как это сделать.
Маргилет подняла голову, прислушиваясь к тишине. Ее движение уловили все и тоже насторожились. Через несколько секунд в конце коридора появились Эриа и Иваа. Вместе с ними приближался непрерывающийся мелодичный звук. Маргилет поднялась им навстречу. Иваа вбежал в комнату и, не останавливаясь, подлетел к ней и почти бросил ей в руки разрывавшийся фонеттограф.
Непослушными руками она поднесла прибор к уху - как обычный телефон - и шепнула:
- Да?
Советники моментально перестали унывать и напряженно смотрели на нее. Маргилет прислушивалась к тому, что происходило в фонеттографе. Потом рука ее опустилась.
Никто не шевельнулся, не спуская с нее глаз. Немой вопрос: ну что? - повис в воздухе. Маргилет осторожно положила фонеттограф на стол. Вирте пришел ей на помощь: помог ей сесть и велел Эриа принести воды.
- Это был Илле, - тихо сказала Маргилет, - только он ничего не ответил.
- С чего вы взяли, что это он? - спросил Вирте.
- Он молчал, но я слышала дыхание... А потом возня... И все.
Андрей посмотрел на фонеттограф. Он был больше, чем те, которые он видел у советников, имел другую форму и явно долго был в использовании. Скорее всего, это старый аппарат.
Только Илле мог позвонить на этот прибор. Он знал код ее старого фонеттографа; новые он уже не застал. Прекрасно понимая, что, вернувшись на Спадоа и получив возможность связаться с Маргилет, Илле воспользуется именно этим кодом, Вейо, который занимался проектом модернизации системы связи, оставил на всех ретрансляторах и станциях один старый канал, поддерживавший прежний код. И вот теперь каналом воспользовались.
Маргилет все смотрела на фонеттограф, когда Эриа принесла чашу с водой и поставила на стол. Маргилет уже потянулась к чаше, и тут фонеттограф снова засигналил. Она схватила прибор и ответила:
- Да!.. - и вдруг на сахоа:
- Что ты сказал?
Она прислушивалась к тому, что ей говорил звонивший, а потом вдруг вскочила и выбежала в коридор. Мантия развевалась за ней тяжелым облаком, не касаясь пола - так стремителен был ее порыв. Советники бросились за ней и столкнулись друг с другом в дверях. На середине коридора Маргилет резко остановилась, развернулась и крикнула - эхо разнеслось по всему дому:
- В таком случае, тебе конец, слышишь? Ты никогда в жизни не выйдешь из Меммиджея! Цареубийцам нет прощения!
Она занесла руки над головой и ударила ладонями о стену. Фонеттограф разлетелся на осколки, а Маргилет стиснула голову руками и заметалась по коридору. К ней подбежал Астро и крепко обнял ее, стараясь успокоить.
- Он убил его! Убил! - кричала Маргилет. - Он сам сказал!..
Астро только крепче прижимал ее к себе. Она перестала вырываться, потом руки ее опустились.
- Я скажу хапи, - сказал Астро, - и они все проверят. Вполне возможно, Эрриго разозлился из-за того, что парамариатон пытался связаться с вами, и сгоряча наговорил гадостей. Не станет Эрриго убивать заложника из-за одного звонка вам.
Он отпустил Маргилет. Она уже владела собой, но выглядела очень уставшей и какой-то неживой. Она не плакала - только потускнел взгляд, и брови изогнулись - как от боли. Астро участливо заглянул ей в глаза, осторожно поправил на ее голове венец. Она слегка кивнула Астро за его заботу и нетвердым шагом подошла к советникам, которые испугались не меньше нее и теперь не знали, что и думать. Маргилет посмотрела на Иваа.
- Что Эгул? - спросила она севшим голосом.
Иваа ответил не сразу, боясь заглянуть в потухшие глаза госпожи:
- Скорее всего, он уже здесь, - сказал он и сглотнул. - Я позволил себе отрядить за ним «Геро-Прогро».
В коридоре раздались шаги. Все оглянулись. К ним спешил хапи.
- Эгул Антигула на Спадоа, - сообщил он издалека. Астро оставил Маргилет и направился навстречу хапи.
Остальные быстро вошли в комнату и сели на свои места. Андрей тоже сел в свое кресло и посмотрел на Маргилет.
И увидел совершенно мертвое лицо. Тело ее жило, но ее самой уже не было в этом мире. Андрей понял: сейчас она доведет начатое до конца, чтобы передать своему преемнику дела в относительном порядке, а потом уйдет в свою комнату, останется там одна... О чем это он? Она же бессмертна!.. Нет, все равно, ее надо растормошить, оживить. Сделать что-то, что заставит ее шевелиться. А вот и Тольде! Где же твои снадобья, эскулап?
- Эридан умер, - объявил врач, остановившись на пороге комнаты. Советники переглянулись, не понимая, как это могло случиться, а Маргилет подняла на врача глаза. Тольде встретился с ней взглядом и быстро спросил:
- Что у вас тут произошло? - и оглянулся в коридор: там Эриа подбирала с пола осколки фонеттографа.
- Пока ничего, - безмятежно ответил Андрей и посмотрел на Маргилет. Она опустила глаза.
- Как же Эридан мог умереть? - спросил Вирте.
- Потому что Запрета Времени больше нет, - медленно сказала Маргилет.
- Как это - нет? - испуганно произнес Иваа.
- А вот так, - ответила она.
- Но почему? - дружно удивились советники.
Маргилет снова посмотрела на ошарашенного врача.
- Странные вы люди, - неестественно ровным голосом произнесла она. - Вы избежали самой страшного наказания - жить вечно! Радуйтесь!
Тольде шагнул к ней.
- Я не узнаю вас, госпожа, - сказал он, вглядываясь в ее лицо. Маргилет опустила глаза и ответила:
- Вы не узнаете меня чуть позже. А сейчас - хотите оставайтесь, хотите - идите к себе.
По коридору уже вели Эгула, и Тольде решил остаться, чтобы понаблюдать за Маргилет. А она закрыла лицо ладонью, секунду или две посидела, не шевелясь, а когда опустила руку, была уже прежней: спокойной, немного грустной, но - живой! В последний момент, прежде чем Эгул вошел, она сгребла со стола бумаги, перевернула их чистой стороной вверх и передала Майнее.
Андрей во все глаза всматривался в лицо вошедшего. После няни, оказавшейся Бератоной, он уже был готов к тому, что Эгул окажется кем-то из его земных знакомых. Но он никого не узнал в этом тонкокостном мужчине. Эгула Антигулу он видел впервые. Он ничем не походил на Эрриго, отдаленно напоминал Бератону, и похоже, что его отец был высокого происхождения: Эгул был очень породистый, немного манерный, но держался с неподражаемым достоинством.
Он преклонил перед Маргилет колено, а когда она разрешила встать, согнулся в глубоком поклоне - чего не полагалось по этикету гостям его ранга. Маргилет расценила это как знак уважения и ответила Эгулу кивком головы. Затем она предложила ему сесть.
- Могу я вас поздравить? - спросил Эгул, усаживаясь. - Я вижу рядом с вами вашего сына!
- Благодарю, - коротко ответила Маргилет. - Правда, Астро-Эстадиус еще не привык к новому месту под солнцем.
- Нетрудно догадаться, - снова улыбнулся Эгул. - На это нужно много времени.
Маргилет внимательно посмотрела на гостя. Она никогда не имела дела с Эгулом, лишь знала, что он очень сильно отличается от Бератоны и остальных братьев. По характеру он был ближе к покойному деду, с которым Маргилет за то короткое время, когда совпали их царствования, успела подружиться. Однако она решила пока воздержаться от расположения к гостю.
- Вы не догадываетесь, - начала она, - зачем я позвала вас?
- Вероятно, из-за Эрриго? - предположил Эгул.
- И из-за него тоже, - осторожно ответила Маргилет.
- Не знаю истинной цели вашего приглашения, скажу только, что оно мне в любом случае приятно.
Маргилет улыбнулась ему в ответ такой обворожительной улыбкой, что Эгул едва не задохнулся от восхищения.
- Надеюсь, - сказала она, - вы не откажетесь от своих слов, когда узнаете обо всем.
- Моя госпожа, - Эгул прижал руки к груди, - я очень давно желал побывать в Китоне и совсем уж не смел мечтать о том, что когда-нибудь буду говорить с вами.
- Отчего же? - удивилась Маргилет. - Разве вы не наследник?
Эгул слегка пожал плечами:
- Я несколько не вписываюсь в формат понятий госпожи Бератоны о правителе. Боюсь, в завещании я был бы обойден.
- А что, - насторожилась Маргилет, - уже есть завещание?
- Нет. Она собиралась составить его по возвращении Эрриго.
- Она хотела, чтобы Мэтингом правил Эрриго?
- Не уверен, но возможно.
- В любом случае, - сказала Маргилет, - наша встреча может считаться неофициальной. А то, что здесь находятся мои советники, пусть вас не смущает. Мы сейчас стараемся держаться поближе друг к другу.
- Понимаю, - сказал Эгул и тут же насторожился. - Постойте, - сказал он, - но разве моя мать не у вас?
- У нас, именно у нас, - успокоила его Маргилет. - Именно поэтому мы вызвали вас сюда. Произошла кое-какая заминка, - она выдержала паузу и протянула к Майнее руку за договором. - Видите ли, это была инициатива вашей матушки, чтобы встретиться здесь. Она же предложила мне составить и подписать договор.
- Что за договор?
- Вот он, - Маргилет передала Эгулу экземпляр на сахоа. - Есть дата, час составления; есть содержание, написанное под диктовку Бератоны. Нет только ее подписи.
- Я вижу, - быстро сказал Эгул. - И почему нет ее подписи?
Он бросил на Маргилет быстрый взгляд и снова уставился в бумагу. Маргилет молчала.
Советники переглядывались между собой, и Вирте уже хотел было прийти ей на помощь, но она предупредила его желание едва заметным знаком: я знаю, что делаю.
Эгул, не дождавшись ответа, изучил договор до конца. Когда он дошел до суммы компенсации, то поднял брови и закивал:
- А, понятно.
- Ущерб немалый. Но изначально я требовала больше.
- Насколько больше? - Эгул положил договор на стол.
- Почти вдвое.
- Откровенно говоря, - не сразу сказал Эгул, - не ожидал от вас подобной меркантильности.
Маргилет поняла, что допустила ошибку, позволив Эгулу стать хозяином положения. Ну ничего! Тем серьезней она отыграется! И она решила пойти другой фигурой.
- Я конечно понимаю, - сказала она, вложив в интонацию голоса максимальную предупредительность, - что для вашего государства цареубийство - не исключительное событие. Но этот договор - свидетельство цареубийства в Китоне, чего здесь никогда не было. Должна же я получить какую-то компенсацию!..
Эгул сначала страшно удивился, потом возмутился, но Маргилет смотрела на него таким пронзительным взглядом, что Эгул постепенно стушевался.
- Что вы имеете в виду? - спросил он робко.
- Ваш младший брат сознался в убийстве парамариатона Китона. Причем дважды.
Глаза Эгула полезли на лоб.
- Мне ничего не известно об этом, - произнес он.
Ну все. Теперь оправдываться будет Эгул.
- По-вашему, зачем Бератона прилетела сюда?
- Она сказала мне, что это вы обязали ее прилететь на Спадоа.
- Ложь! - бросила ему в лицо Маргилет. - У меня есть запись ее разговора со мной, в котором она просит меня о встрече. В этом же разговоре она подтверждает, что Эрриго убил парамариатона. Собственно, именно поэтому речь зашла о договоре. Если бы Эрриго вернул мне мужа живым, ни о каком договоре никто бы и не заикнулся. Сам Эрриго просто покинул бы пределы Китона.
Эгул с ужасом на лице переваривал эту информацию. Вся его поза, все его движения говорили о том, что он находится в беспомощном состоянии, и пожелай сейчас Маргилет добить его, она могла бы сделать это одним-единственным словом. Но она решила не портить впечатление от первой встречи с почти императором Мэтинга и дала Эгулу возможность немного прийти в себя. Он долго не знал, что сказать, а потом спросил:
- А я зачем вам понадобился?
Маргилет вздохнула, высоко подняла голову и царственным движением откинулась назад. Вот теперь пора.
- Как вы думаете, - сказала она, - где сейчас ваша мать?
Эгул оглянулся на советников, посмотрел на Маргилет. Она не отвела глаз.
- Не знаю, - растерянно ответил Эгул.
И снова оглянулся на советников.
Все сидели с непроницаемыми лицами и так же, как их госпожа, смотрели ему в глаза.
- Для вас важно знать это? - снова спросила Маргилет.
Эгул замялся.
А потом - тот же ответ.
И какая-то мысль мелькнула в его глазах. Мысль не очень хорошая.
- Меня удивляет, - сказала Маргилет, - что вас это мало волнует.
Эгул окаменел. Некоторое время он сидел, не шевелясь, а потом сказал:
- Я, кажется, все понял. Вы не вернете ее?
- Почему же? - возразила Маргилет, не сводя с Эгула глаз. - Вернем. Вы можете улететь отсюда вместе с ней. Но дело в том, что я вообще никого не собиралась задерживать - ни Эрриго, ни Бератону.
- Эрриго волнует меня меньше всего, - быстро сказал Эгул.
- Догадываюсь. И не стану навязывать его вам. Меня интересовала степень уступок, на которые была готова Бератона. Мы не обговорили условия выполнения договора - если вы внимательно прочитали содержание, вы должны были увидеть, что там их нет. Это требует отдельных переговоров, и в данном случае подразумевались уступки и с моей стороны. Тут не соблюдены еще многие формальности. Но ваша матушка решила отказаться от всего.
- То есть, как - от всего? - не понял Эгул.
- Очень просто. Сразу после подписания договора она получила бы возможность связаться с Эрриго, и они благополучно отбыли бы домой. И тогда исполнение договора в таком виде откладывалось бы на дальние сроки. Но Бератона, похоже, просчитала другой вариант - может, что-то такое, до чего не догадалась я. И тогда она покончила с собой.
Маргилет замолчала, честно глядя на Эгула. Он сначала не поверил своим ушам, а потом сильно побледнел и ухватился за край стола. Не сводя с него глаз, Маргилет подвинула ему чашу с водой.
- Благодарю, - хрипло сказал Эгул и выпил воду. - Я не ослышался?
Он осторожно поставил чашу на стол.
- Нет, - ответила Маргилет.
- То есть - как?
- А вот так. Тольде! Какой яд приняла Бератона?
- Цианид, - ответил врач и тяжело посмотрел на Эгула.
- И где это случилось? - поинтересовался Эгул.
- Прямо за вашей спиной, - сказала Маргилет. Эгул оглянулся. - Она ходила по комнате и читала договор...
Маргилет тут же сочинила красивую историю о том, как вела себя Бератона, как не успели среагировать хапи – а ведь они всегда такие расторопные. Потом, бросив мимолетный взгляд на врача, рассказала, как хапи пытались разжать Бератоне зубы, чтобы не дать ей проглотить капсулу…Она была убедительна. Андрей посмотрел на Тольде. На лице врача читалось облегчение: Маргилет, настроившись на его мысли, смогла понять, что врачу на самом деле пришлось разжимать Бератоне зубы, чтобы положить в рот раздавленную капсулу. Но еще более странной оказалась реакция Эгула. Он внимательно слушал Маргилет, и лицо у него становилось все спокойнее.
- Я должна, - сказала она, - принести вам свои соболезнования и извинения. Случилось все это без свидетелей - мои советники таковыми считаться не могут, они - лица заинтересованные. Это было мое условие, что Бератона приедет сюда одна - как и вы. Ей гарантировалась полная безопасность, но никто не мог предположить, что Бератону придется защищать от самой себя.
- Не стоит оправдываться, - сказал Эгул. - Я ни в чем не виню вас. Насколько я знаю о вас, вы не способны мухи обидеть. Что же касается моей матери, то должен сказать, что вы избавили меня от ужасной зависимости от ее прихотей. И спасли мне не только трон и империю, но и жизнь.
Теперь удивилась Маргилет.
- То есть, как?
- Я был лишним в ее игре. Я знаю, что как только вернулся бы Эрриго, я был бы приговорен. А теперь ничто не мешает мне занять мое законное место.
- Вы хотите сказать, - Маргилет не скрывала своего ужасного недоумения, - что она убила бы вас? Собственного сына?
- Да, - спокойно ответил Эгул.
Маргилет покачала головой и сменила тему.
- Мы подготовили тело Бератоны к отправке на Мэтинг.
- Благодарю, - ответил Эгул. Он уже был в прежнем благодушном настроении. - А знаете, я пожалуй соглашусь с тем, что Мэтинг должен оплатить вам эту сумму, - он постучал пальцем по договору. - Дело в том, что недавно моя торговая экспедиция открыла на краю галактики никому не известную необитаемую систему с огромными ресурсами. Бератона ничего не знала об этой системе, ее не оказалось ни в одном каталоге, и теперь я намерен присоединить ее к своей империи. Вот этими ресурсами я и рассчитаюсь с вами.
- Ваши права на эту систему требуют проверки, - сказала Маргилет. - Необходимо, чтобы ваши астрономы связались с центральной обсерваторией Китона; нужно сверить координаты - ведь мы всегда располагаем более точными сведениями. Это нужно для вашего собственного спокойствия в будущем, чтобы ненароком не присвоить себе чью-то колонию. Но это сейчас не главное. Что касается исполнения договора, то тут надо подумать. Дело в том, что именно к вам у меня претензий нет.
- Но я же должен хоть как-то отблагодарить вас!
Маргилет встала, давая понять, что аудиенция окончена.
Встали и советники. Эгул поднялся последним.
- Ваша благодарность, - сказала она, - ценна для меня даже на словах. А что касается денег... Китон и без них не заметит никаких затрат. А вы употребите эти средства на восстановление тех миров, с которыми Бератона вела войну. И тогда мы увидимся с вами не только на вашей коронации, но и на Совете Старейшин.

Наконец-то они покинули эту комнату, где провели всю ночь. Маргилет с Эгулом шли впереди, за ними, чуть поотстав, Андрей и Вирте; следом - советники. Все они очень устали, но не смели расслабиться, пока госпожа на ногах. А Маргилет и не думала об отдыхе. Она и Эгул очень мило болтали о чем-то, совсем не как люди, только что потерявшие близких. И Андрей заметил, что Вирте наблюдает за ними, еле сдерживаясь от того, чтобы не скрипнуть зубами.
Навстречу им шли Астро и двое хапи. Все они были очень веселы, а Астро, подойдя ближе, громко объявил, что час назад хапи сняли с дворца все датчики движения, и силовая защита в доме отключена. Радуясь как ребенок, он содрал ближайшую драпировку, стряхнув с нее тучу пыли, и в коридор ворвался яркий рассвет.
Все как завороженные смотрели на грандиозный восход двух солнц, который не видели уже давно во всей его красе. Андрей содрал следующую драпировку и посмотрел на открывшуюся гору. Меммиджей сиял розовым светом, испуская брызги искорок.
Андрей быстро, пока остальные любовались восходом - особенно Эгул, который был на Спадоа впервые, - осмотрел местность, доселе недоступную: берег острова и террасу у дома. Здесь, правее, находился главный вход в дом: крыша над ним выдавалась вперед, к стоянке катеров, тоже уходившей в море. На стоянке лежали разбитые катеры - груда искореженного металла.
На крыше входа был большой балкон, который уходил дальше вправо - очевидно, до башни. Балкон тоже в нескольких местах пострадал, даже был пробит насквозь, открывая толщину массивного перекрытия. Внизу, за балконом, были цветущие кусты роз, украшавшие террасу.
- Должно быть, - сказала Майнее, - сейчас там хорошо!.. Свежо...
Маргилет услышала ее и повела гостя к выходу. Но проводила она его к прежней стоянке: там Эгула ждал катер с телом его матери. Андрей следовал за Маргилет – как подсказал ему Апольде, для соблюдения этикета. Советники остались ждать их на террасе, хмурые и усталые. Снятие Запрета Времени тревожило всех до крайности, и боялись они не за себя, а за Маргилет. В очереди за Эриданом она стоит первая: не всякий может выдержать такое напряжение, в котором она находилась столько времени.
Из дома выбежали Астро и Эриа.
- Ага! - победно заорал Астро. - Вот вы все где, бездельники! Мы втроем с Апольде и Эриа до вечера не раскроем все окна! Потом наговоритесь - не надоело за ночь?
Андрей оглянулся. Астро уже переоделся в свою повседневную одежду. Растормошив полусонных советников, он умчался куда-то по террасе. Советники переглянулись и потянулись к дому. Андрей отвернулся: ему следовало тоже попрощаться с гостем. У него это получилось почти безупречно – он понял это по одобрительному взгляду Маргилет. Эгул вежливо раскланялся с ним, затем низко поклонился Маргилет и сел в катер. Аппарат взлетел над морем и повернул к последнему острову на горизонте, к «Геро-Прогро» - вон его громада розовеет над водой. Маргилет некоторое время провожала катер взглядом, а потом отвернулась и медленно пошла к террасе. Ее недавняя апатия снова вернулась к ней.
Андрей пошел за ней; участливо смотрел на нее некоторое время, а потом сказал:
- Вы устали...
Она ответила неопределенным кивком головы.
- Никогда так не врала, как сегодня, - сказала она тихо. - Самой от себя противно...
- Политика предполагает определенную долю лжи.
- Это в молодых мирах... Надо кое-что доделать. Вирте потом передаст тебе дела…
Андрей понял, что ее нельзя оставлять одну. Он схватил ее за руку, остановил ее. Маргилет подняла на него глаза.
Каким чувством он руководствовался, он не знал. Он прекрасно понимал, что слишком уж по-свойски обращается с ней, а она слишком разрешает ему это. Какая-то общность не оставляла места для благоговения. Наверное, потому, что от ее расположения или нерасположения зависело то, как остальные будут обращаться с ним - мысль о родственном притяжении Андрей допускал в последнюю очередь. Если ей нравится считать его своим сыном - пусть! Он так и будет себя вести. Но почему же он так сочувствует ей?
Да потому, что она - жена Ильи Лапина, Илле-Иннегаттеуса Латеане, который любил ее. Она – его «солнышко». Он вспомнил тот короткий разговор о возлюбленной Ильи, вспомнил, как Илья собирался вырезать птицу, вспомнил его слова: лебеди не живут в одиночестве. Поэтому Андрею было не все равно, увидится Илья с Маргилет или нет. Ему очень хотелось, чтобы они встретились, потому что - Андрей это знал - Илле ждет этого момента не меньше, чем она.
- Я не верю в то, что Илле убит, - сказал он, отвечая на ее взгляд.
Она опустила глаза.
- Эрриго сообщает мне об этом в тот момент, когда со всех снят Запрет Времени, – сказала она. - не слишком ли это очевидное совпадение?
- Он ничего не сделает Илле, - Андрей постарался придать своему голосу самую большую убедительность, на какую был способен в этот момент: все-таки в душе он сомневался. В гневе Климов-Антигула был невменяем и не контролировал себя. Насколько его разозлила попытка Илле связаться с Маргилет, не знает никто.
Маргилет не ответила Андрею.
- Нам надо что-то придумать, что-то сделать. Нельзя же вот так сидеть и ждать неизвестно чего!
Они подошли к ступенькам террасы. Маргилет с тоской посмотрела на лестницу и взяла Андрея под локоть. Рука у нее дрожала – от слабости.
- ...Может, Вирте прав? И хапи давно пора войти во дворец? – сказала она.
- Нет, теперь я тоже против, - решительно сказал Андрей. - Подождите немного, у Эрриго скоро сдадут нервы...
- Я не могу больше ждать, - прошептала Маргилет, и Андрей прекрасно понял, что она имеет в виду.
- Нет! – твердо сказал Андрей. - Не смейте! Пока есть хоть капля надежды, нужно бороться!..
- Я устала...
- Надо придумать что-то! Надо поговорить с Эрриго... - настаивал Андрей. - Всегда можно найти выход!
Маргилет не реагировала на его слова.
- Давайте вместе что-нибудь придумаем...
Они поднялись на террасу и направились к дому.
- Наверное, он уже знает, что случилось с его матерью...
- Давайте мы не будем догадываться! Нужно организовать переговоры с Эрриго!
Маргилет ничего не ответила.
- А что, неплохая идея! - старался Андрей.
- Как ты себе это представляешь?
- У вас есть я!
- Да, - не сразу ответила она. - И что?
- Я буду посредником в переговорах с Эрриго! Я же хотел с ним поговорить! Я отправлюсь в Меммиджей...
Маргилет выдернула свою руку из рук Андрея.
- С ума сошел! - сказала она изменившимся голосом. - Даже не думай!
- Почему?
Всплеск эмоций, похоже, отнял у нее последние силы. Она закрыла глаза и едва не потеряла равновесие. Андрей поддержал ее, снова подхватив под руку. Маргилет открыла глаза.
- Пойдемте, - сказал Андрей, - я провожу вас до вашей комнаты.
Он осторожно, но настойчиво потянул Маргилет к дому, соображая, как и где он будет искать Тольде и при этом не выпустит Маргилет из виду. Хоть бы кто-нибудь попался им навстречу… Следовало бы, наверное, призвать на помощь Вирте. Его язвительные логизмы действуют на Маргилет как ведро холодной воды на спящего.
Они вошли в дом; у лестниц Маргилет остановилась.
- Ты не мог бы сделать для меня кое-что? - едва слышно произнесла она.
- Да, конечно! - преувеличенно радостно согласился Андрей.
- Тогда оставь меня... пожалуйста.
Андрей удивленно посмотрел на нее.
- Нет, - твердо сказал он. - Не оставлю! Нельзя так падать духом!
- Прошу тебя!..
- Как я могу уйти от вас? Вам же плохо!
- Плохо... Мне уже четыреста лет плохо.
- Я ни за что не оставлю вас, пока не передам Тольде.
- Я прошу тебя…
И тут сверху донеслись громкие голоса. Кто-то с кем-то отчаянно спорил. Несколько секунд Маргилет прислушивалась, а потом сказала:
- Вирте…
- И Астро, - добавил Андрей.
Маргилет вскинула голову, плечи у нее расправились, а глаза сверкнули гневным огнем. Глубокая апатия пропала. Неожиданно твердым шагом она поднялась по лестнице, Андрей едва поспевал за ней.
Крик стоял в той комнате, где вечером все переодевались. Маргилет осторожно подошла к входу и остановилась так, чтобы из комнаты ее никто не увидел, и прислушалась к голосам. А Андрей заглянул в комнату. Вирте действительно ругался с Астро. Остальные советники стояли в стороне, и вид у них был растерянный. Андрей подошел к Майнее, тронул ее за плечо. Девушка обернулась. Андрей вывел ее из комнаты.
- Что происходит? - спросил он тихо.
Майнее оглянулась, увидела Маргилет, и глаза у нее, и без того большие от испуга, округлились совсем.
- Говори! – потребовала Маргилет.
И Майнее рассказала, что хапи без приказа Астро решили изловить тех, кто остался во дворце. Их было уже двое, но эти двое ушли в «тихие комнаты». Понимая, что, если они там останутся, их никогда не выгнать, командир хапи приказал вернуться на базу, оставив незанятым всю центральную часть дворца, в том числе и дата-центр. А сам отчитался перед Астро, за что и получил. Но Астро быстро вычислил того, кто от его имени распоряжался хапи.
- …Ты гад последний, Вирте! – орал Астро. – У тебя права нет командовать моими хапи! Или ты не понимаешь, что ты наделал?
- А что, мы все должны ждать, когда ты наконец расшевелишься?
- Какого лешего ты подрываешь мой авторитет? - налетал на Вирте Астро. - Что ты вообще лезешь не в свое дело? Даже мариатоны никогда не позволяли себе обойти меня и распоряжаться войсками только по своему усмотрению!..
Вирте удалось довести умного, рассудительного и тихого Астро до бесконтрольного состояния. Маристянин пошел красными пятнами, его трясло от негодования.
- Его сейчас удар хватит! – сказала Майнее. Андрей оглянулся на Маргилет. Она кивнула ему, и Андрей получил право вмешаться. Он шагнул в комнату и громко сказал:
- Мне кажется, вам следует прекратить этот базар!
Сразу стало тихо. Все повернулись к Андрею. Астро быстро вернулся в свое спокойное состояние, а Вирте тут же встал в позу: руки в бока, нога в сторону. Андрей заметил, что из всех советников он один не сменил облачение на прежнее платье.
- Что ты сказал? - спросил Вирте, прищуривая глаза.
Андрей первый раз за все время почувствовал себя не в своей тарелке. Но, кажется, сегодня ночью в Кеме-Арис посвятили именно его, а не Вирте.
- Я сказал то, что сказал, - ответил Андрей, глядя снизу вверх на огромного Вирте.
Вирте шагнул к нему, всем своим видом давая понять, что Андрей здесь никто. 
- Кто тебе разрешил подавать здесь голос? - зловеще прошипел Вирте.
Он не знал, что Андрей прошел прекрасную школу выживания с Эрриго Антигулой, который любил усадить провинившегося Андрея за кухонный стол, задвигал его плотнее к стенке этим столом, а сам, поскольку был невысокого роста, так же нависал над ним, только через стол, воздействуя на него сверху. Андрей сейчас понял, почему Климов бил слугу, а потом что-то ему внушал: высокий Илья должен был упасть на землю и стать ниже маленького Климова. Прием, которым воспользовался Вирте, ничем не отличался от приема Климова-Антигулы.
- Папа, - тихо произнесла Майнее, выглядывая из-за спины Андрея. - опомнись!
- Может, не стоит так разговаривать? – сказал Иваа.
- Какого черта он пришел сюда! – орал на Андрея Вирте. – Заткнуть мне рот? Я его не просил…
- Да ты вообще забылся, с кем разговариваешь! – взвился Астро. Уровень эмоций снова резко пошел вверх.
- Заткнись сейчас же! – зарычал на него Вирте.
- Вирте! - увещевал его Тоомаа. - Перестань! Ты потом пожалеешь...
Крик стоял приличный. Вирте и Астро снова сцепились и готовы были разорвать друг друга, причем маристянин выражал это желание более активно. Их пришлось растаскивать, чтобы они не подрались. Астро держали Эстее и Иваа, а Вирте - Тоомаа и Андрей. Майнее схватилась за голову и, закрыв глаза, быстро бормотала:
- Какой стыд! Какой стыд!
Астро продолжал обвинять Вирте уже в других грехах: в непочтении к Маргилет и ее наследнику. Вирте кричал, что Андрей выскочка. Андрей пытался заткнуть ему рот и напоминал, что именно Вирте привез его сюда. Наконец не выдержал Иваа и бросил Вирте в лицо, что тот недостоин даже смотреть на госпожу - не то, что быть ее правой рукой! Вирте задохнулся от возмущения, и Андрей и Тоомаа из последних сил удержали его от драки.
- Ах ты, маристянское отродье! - выкрикнул Вирте (Иваа побелел). - Ты смеешь выговаривать мне? Да вас всех тут терпят последние дни! Вы просто паразитируете на нас, спадоанах!
Он еще долго мог разоряться о нахлебничестве маристян (даже Андрей понял, какую недопустимую ошибку сейчас совершил Вирте. Иваа, Астро и Тоомаа имели такой вид, будто их приговорили к смерти). Но тут Андрей увидел, что Маргилет вошла в комнату, и решил, что пора остановить Вирте.
- Госпожа! - прокричал он советнику в лицо.
Все оглянулись и дружно - кроме Андрея - рухнули на колени и уткнулись лбами в пол. Мариатон не должен видеть эти сцены. Допускалось все что угодно, кроме таких вот ссор и выяснений отношений. И уж тем более Вирте не имел права трогать маристян, потому что в Вечном Договоре, который предки Астро подписывали с предками Маргилет, говорилось о том, что маристяне должны быть готовы в любой момент покинуть Китон, едва этого пожелает мариатон. Вирте повел себя сейчас совсем не как наместник, а как претендент на власть.
- Так! - произнесла Маргилет, и все медленно поднялись с пола. Маристяне не смотрели на нее.
Маргилет приблизилась к Вирте, не сводя с него уничтожающего взгляда. Советник понял, что изменить что-то уже поздно: слово - не воробей. Он опустил голову, но Маргилет тихо но сильно сказала:
- В глаза!..
Вирте подчинился. Часто моргая, он виновато смотрел на нее, постепенно заливаясь краской.
Андрей отошел, завороженно глядя на Маргилет, высоко поднявшую голову. Вот так надо уметь: просто стоять и - давить! От нее исходила такая невероятная сила власти, что Вирте не выдержал. Он рухнул перед ней на колени и забормотал:
- Простите меня! Простите! Я так неправ перед вами! Я - последний раздолбай! Я не должен был так говорить!..
Он распластался по полу, совершенно униженный. Маргилет посмотрела на маристян и, убедившись, что они успокоились, сказала:
- Хватит! Что сказано, то сказано! А сказано то, что родилось в душе! Как же черно у тебя там, в твоей душе, Вирте! Встань!
Вирте подчинился. Он стоял перед ней, опустив глаза. Но Маргилет уже не потребовала, чтобы он смотрел ей в лицо. Она отвернулась и вышла.
Астро вышел вслед за ней. За Астро поспешил Эстее... Вирте покинул комнату последним, оглянувшись на Андрея. А тот подумал, что сегодня последний день, когда Вирте числится в высшем совете.
Все ушли, и Андрей остался один. Хорошо уже то, что за Маргилет не приходится беспокоиться: с ней теперь советники. А пока она с ними будет разбираться, у Андрея будет время обдумать свой план побега с острова. Он подошел к окну и внимательно осмотрел дугу берега большой земли. До города здесь километров десять, может, двенадцать - не больше. Но еще надо пройти через город, который стоит на островках дельты реки, стекающей с горы. Андрей не знал, есть ли мост в том месте, где река начинает распадаться на рукава, так что придется обходить город по дальнему краю, у подножия горы и там искать переправу. Это – еще километров пятнадцать. Возможно, если он уйдет с наступлением темноты, к утру он доберется до Меммиджея. Даже раньше, если идти быстро. Но это тоже долго. Может, улететь на катере? Вариант отпал. Первое: он не знает, как управлять катером, и второе: за ним сразу полетят все, кто есть на острове, а это уж совсем ни к чему. Он должен увидеться с Эрриго один на один, без свидетелей, чтобы поговорить обо всем, узнать всю правду о себе. Андрею хотелось этого так сильно, что он готов был хоть сейчас перемахнуть на другой берег. Но это было глупо. Следовало сделать так, чтобы никто ничего не заметил. Ну, может, только сразу не заметил. А вот потом!.. Андрею хотелось, чтобы его не так скоро, но нашли, пришли ему, если понадобится, на помощь!.. Да, с такой фантазией только романы писать! Верный оруженосец героя появляется в нужный момент в нужном месте! Фея приходит к Золушке именно тогда, когда она присела перед кучей фасоли и чечевицы, смирившись с неизбежным разбиранием этой кучи! Это только в сказке, Андрюша! А у тебя тут сплошной сюрреализм!
Надо бы еще достать оружие. Не годится идти с пустыми руками. Стащить у хапи? - Андрей посмеялся сам над собой. Стащить! Ты лучше слиняй у них из-под носа! Где же его достать? Где он видел это оружие? Андрей напряг память и вспомнил, что видел импульсар в руках Маргилет. И Астро тоже не ходит без оружия. Наверняка что-нибудь есть в гардеробной. Андрей кинулся в дебри вешалок, надеясь найти хоть какое-то оружие. Там, за нарядами, по стене стоял стеллаж, наполненный менее ценными сложенными платьями, шарфами, полотнами с вышивкой, тканями и комбинезонами. На отдельном стояке хранились драгоценности: пояса, широкие пружинные браслеты, нарукавники, несколько лент – таких же, как у мариатонов, но узкие; воротники-пелерины. Все это было сделано, судя по тяжести, из настоящих драгоценных камней, оправленных в белый сплав тончайшей работы. Еще одна часть стеллажа - для обуви: сапоги, туфли, похожие на мокасины, тапочки наподобие турецких зулеек - самых разных размеров. Тоже все расшито камнями. Затем какие-то коробки, шкатулки... Андрей обшарил их все. В основном, там лежали мелкие украшения, наваленные такой кучей, что Андрей не разобрал их предназначение. Попалось несколько невзрачных коробок с неожиданным содержимым: алмазы, рубины и топазы, откалиброванные и одинаково ограненные пластинами, уложенные аккуратными рядами. Это были китонские деньги, келены. Все-таки, у всех народов, кроме всем известных общих обычаев - приветствия при чихании и игр детей, - существует еще один общий, никем не нарушенный принцип: хранить деньги в гардеробе. Усмехнувшись, Андрей закрыл коробки и осмотрелся.
В углу, рядом с пустой вешалкой, стоял большой узкий короб. Он отличался от остальных емкостей цветом и отделкой. По синему бархату рассыпаны искорки топазов. Андрей осторожно открыл короб.
На черной обивке лежал меч - оружие облачения мариатонов. Его ножны даже в полумраке этого угла переливались бриллиантами и сапфирами - как будто что-то усиливало их блеск. И ножны как будто из платины.
Андрей вытащил меч из короба. Какой тяжелый! И рукоять под две руки. Меч точно платиновый. Ничего себе облачение мариатона! Это какое же телосложение нужно иметь, чтобы носить такую тяжесть? Может, лента, к которой крепится меч, имеет гравикомпенсацию? Недаром она сама состоит из камней, ничем не скрепленных. Ту же роль выполняет и хитон мариатона, облегчая тяжесть мантии. Андрей вспомнил корону - камни в оправе из воздуха. И цельный голубой кристалл алмаза, выточенный совершенно уникальным образом - это же видно, что он тяжелее головы, его носящей! А бриллианты принимают тяжесть на себя. А вот квадратный короб - как и для меча, такого же цвета и отделки. Андрей открыл его - так и есть, корона! Он осторожно достал этот невероятный убор, решив ничему не удивляться. Да, веса почти нет. Следом за в совершенстве ограненным кристаллом потянулись мириады бриллиантов, позвякивая в тишине. Андрей расправил оплечья и осторожно примерил корону. Помешал его собственный головной убор - венец наследника. Сняв его, Андрей увидел, что основа большой короны и венец похожи по цвету. Очевидно, этот простой по виду обруч и корона сделаны из одного куска алмаза. А он-то думал, почему наследникам полагается такой скромный убор? Оказывается, один венец бесценен! Что уж говорить о короне мариатонов! Андрей надел большую корону, но зеркала рядом не было. Повертев головой - никаких усилий! - Андрей снял ее и положил в короб.
Он вернулся к мечу - оружие сейчас было более актуально. Он снова взял его в руки и с трудом потянул за рукоятку.
Клинок был сделан из прозрачного кристалла с пропущенной через его ось серебряной нитью. Зачем-то эта нить нужна. Оружие непростое. И нелегкое. Андрей отправил клинок в ножны. Меч с приятным звуком влился в них и тяжело бухнул гардой по ножнам. Дрогнули длинные кисти на рукоятке - такие же, как завязки на мантии.
Андрей закрыл пустой короб и осторожно вышел из-за вешалок.
Пока он там копался, кто-то побывал в комнате и снял драпировки с окон. Купальня была открыта, яркий дневной свет заливал ее, и от этого она казалась огромной. Нежно светился оникс, вода в наполненном бассейне отбрасывала на стену блики. Свет запутался в нарядах на ближайших вешалках, в камнях вышивки; отражения рассыпались по полу и наполняли комнату мерцанием.
Андрей встал перед зеркалом в простенке. Солнечный луч упал на его облачение. От Андрея тоже разлетелись искры. «До чего же ты хорош, подлец!» - подумал про себя Андрей, глядя в зеркало. Белоснежное великолепие завораживало. Андрей поймал себя на том, что любуется собой. И синий подбой плаща так красиво подчеркивает контур его фигуры! «Кто бы мог подумать, что я буду носить одежды принца крови самой могущественной династии! Разговаривать с самим мариатоном Китона! Будет что вспомнить на Земле!»
Мысль о Земле озадачила Андрея. А ведь как далек он сейчас от нее - и в прямом и в переносном смысле! Совсем не хочется туда! Там уже все чужое, хотя Андрей провел на Спадоа всего сутки. Но здесь он как будто дома.  А там... Туда пока не хотелось. Может, потом? Может, ему разрешат пожить здесь какое-то время, прежде чем вернут на Землю? «Ну не сын я ей, не сын! Хоть и хорошо здесь, хоть и хорошо с ней!» Это впечатление от скрипачки играет с ним злую шутку: недоступная Елена Шнайдер, недоступная Арлетте-Мари Деибронго, мариато недоступного Китона, недоступная мать... Андрей вспомнил, как отзывался о его матери Климов. Если Маргилет на самом деле его мать, тогда Климов гад последний, что так говорил о такой женщине! А этот друг Олега Мелехова, Герман, бестолковый семинарист, дерзнувший сказать Андрею, что его лишили материнской любви? А может, не такой уж он и бестолковый, этот Герман? Он просто нагадал Андрею Маргилет! Если это все действительно так, как говорил Герман, Андрей обязательно как-нибудь сообщит ему о его проницательности.
А пока... Пока из зеркала на задумавшегося Андрея смотрел Астро-Эстадиус Деибронго-Латеане, наследник скипетра Китона, молодой, красивый мужчина, у которого есть все: богатство, слава, почет и уважение, а главное - родители, которые любят его. Его взгляд - взгляд спокойного, уверенного в себе и своем будущем человека; в этом взгляде - мудрость его предков. Редкий взгляд неземной доброты и кротости - и все это от осознания собственного всемогущества. Земляне так не смотрят. В глазах сильных мира сего - упоение собственным величием. А у этого человека совсем другие глаза. Такие же глаза у Маргилет: все повидавшие глаза мудреца, сохранившего восприятие ребенка.
Оказывается, он заснул. Стоя, опираясь на меч. Тряхнул головой. Сон ушел, а тело - словно его разбили о стену. Нет, спать пока не время. Надо разобраться с мечом. Андрей вытащил меч из ножен - осторожно, сберегая последние силы. В прозрачном клинке заиграл свет. Андрей встал в защитную позу японских самураев, с трудом удерживая меч двумя руками. Потом он рубанул со всех сил воздух. Со страшным свистом клинок пронесся - почти неуправляемый - над его головой, следом за ним мелькнули кисти, отвлекая внимание на себя. Да еще Андрею показалось, что они как будто растянулись в пространстве и снова слепились, когда он опустил меч. Неплохо! Противник не разберется в этом блестящем движении, будет дезориентирован, и можно выиграть время.
Но вот в чем загвоздка!
Клинок-то тупой!
Правда, тяжести будет вполне достаточно, чтобы снести голову. Но для чего серебряная нить?
Андрей вытянул руки с мечом в сторону окна и осмотрел рукоятку. Надо попробовать прострелить окно; может, меч стреляет - только где кнопка выброса импульса? Стоя так и ощупывая гарду, Андрей на самом деле собрался прострелить окно, но гарда была осыпана ровным слоем абсолютно одинаковых камней. Пальцы ничего не нашли.
Зато зазвенело стекло.
Андрей несколько секунд смотрел на разбитое окно: именно таким он себе его и представил только что. А потом он догадался, что держит в руках мечту всех армий Сообщества: оружие, действующее силой мысли.
Неплохо! Сгодится!
В коридоре раздались поспешные шаги. Андрей подхватил ножны и спрятался за вешалки.
В комнату вошли Маргилет и Астро и остановились, увидев разбитое окно.
И больше ничего: ни следа от выстрела, ни крови.
- И как это понимать? - спросила Маргилет.
- Очевидно, сквозняк, - сказал Астро.
Андрей не видел, только понял, что Маргилет вопросительно посмотрела на Астро.
- Стекло могло разбиться еще давно, но держалось на силовом поле, - неуверенно начал Астро. - Поле убрали, сняли драпировку... Где-то открыли окно... сюда задуло... стекло выпало...
- Придумываем? - поинтересовалась Маргилет.
- Предполагаем, - уточнил Астро.
- Согласна, - после некоторой паузы сказала Маргилет. - А теперь немедленно отыщите мне Астро-Эстадиуса! Я должна знать, где он! И проверьте наличие всего оружия в доме – не пропало ли что.
Астро исчез, а Маргилет явно осталась в комнате. Андрей выглянул между вешалками. Да, вот она. Снимает ленту и мантию. Если станет раздеваться, он отвернется.
Но Маргилет осталась в хитоне. Звякнув кольцами на поясе, она положила скипетр в ларец, и ларец сразу засветился, перекрывая солнечный свет. Затем она повесила ленту и мантию на спинку стула и села на этот же стул. Она явно собиралась дождаться Андрея здесь. Он представил себе, как выйдет из-за вешалок, как Маргилет посмотрит на него, каким взглядом, как в очередной раз подавит в себе желание обнять его... У него сладко защемило сердце, и откуда-то снизу поднялась волна приятного ощущения близости, претензии на обладание... Голова кругом от всех этих отношений, дозволенных и нет. На скрипачке он женился бы, на матери - недопустимо! Сердце не обманешь! Недаром он запал на ту, которая так потрясающе играла!
Надо было выбираться отсюда. Андрей устал, стоять ему было уже невмоготу, а когда Маргилет уйдет отсюда - неизвестно. Но чем дольше Андрей затягивал момент выхода, тем более неловко будет ему потом. Но выйти с мечом нельзя: Маргилет сразу вычислит его. Андрей оглянулся, куда бы спрятать меч, во что его завернуть, но тут в комнату влетел Эстее.
- Госпожа! - выпалил он. - Владыка Аркел приехал! И с ним еще двадцать хапи, два священника и посланник от патриарха!
Андрей похолодел: кажется, идея уйти с острова становится неосуществимой. Маргилет поспешно встала - видно было, как она волновалась. С Аркелом она не виделась уже почти полгода.
- Где владыка? - спросила она.
- Его катер только что сел на западную стоянку.
- Хорошо. Спасибо, Эстее. - Советник поклонился. - Астро-Эстадиуса не нашли?
- Нет, моя госпожа. Слуги и хапи осматривают дом. Может, он зашел в цокольные этажи?
- Ищите его! - велела Маргилет. - И скажите владыке, что я жду его здесь.
Эстее снова сделал глубокий поклон и убежал.
Маргилет прошлась по комнате, стискивая руки. Аркела она ждала, и в то же время не хотела видеться с ним: все-таки, смерть отца Эсманее она относила на собственный счет. Не поссорься они тогда, может, священник был бы жив. Аркел мог выговорить за это Маргилет, тем более, что Эсманее еще не похоронили.
Владыка появился через минуту. За это время Маргилет успела обойти комнату и купальню, а Андрей сумел осторожно сесть на пол: ноги уже не держали его.
Аркел вошел в комнату и, увидев Маргилет, собрался опуститься перед ней на колени, но она поспешила к нему, схватила его за руки и удержала от приветствия.
Они молча обнялись, Аркел совсем по-отечески прижал Маргилет к себе и погладил ее волосы.
- Девочка моя! - нежно заговорил он на хэлмолском языке. - Марге, я так соскучился по тебе! Как ты? Я все выходил с тобой на телепатическую связь, но ты последнее время не отвечала мне! Что произошло тут с тобой?
Он отнял Маргилет от себя и заглянул в ее лицо.
- Ты, наверное, заболела и опять скрываешь это от меня!.. В самом деле, ты могла бы выглядеть получше! Может, тебе стоит отдохнуть? Может, мы поговорим после?.. - он снова обнял Маргилет, и Андрей увидел на глазах этого достойного старца слезы. - Бедное мое сердечко! Несчастное, израненное сердечко! Я так переживаю за тебя! Я молюсь о тебе без конца, чтобы Господь послал тебе сил, а Он посылает тебе новые испытания!
Он засыпал ее словами, вопросами, на которые сам тут же и отвечал, так что Маргилет ничего не могла сказать. Он снова отнял ее от себя и покрыл ее руки поцелуями, прижимая их к своим щекам. Он был безумно рад ее видеть. Маргилет оставалось только с улыбкой качать головой.
Андрей залюбовался стариком. Одетый в пурпурные, шитые золотом, с невероятными узорами, ризы, Аркел являл собой образец достойнейшей старости. Он был высок, благороден, длинная, до пояса, ухоженная борода была седая, но густая; такие же седые волосы падали на плечи, рассыпаясь локонами. На момент наложения Запрета Времени Аркелу было уже больше тысячи лет, он застал Великого Ио, когда тот еще не был Великим. Но осанка владыки, движения, повадки - все говорило о большой физической и духовной силе этого человека.
Маргилет предложила Аркелу сесть на единственный здесь стул, но Аркел отказался, настаивая на том, чтобы села Маргилет.
- Я же вижу, что ты едва держишься! - говорил он. - Не стоит сейчас думать о каких-то там этикетах... - он заметил стоящий в стороне табурет и принес его к стулу. - Я посижу здесь.
- Но владыка... - попыталась возразить Маргилет.
- Нет-нет! - категорически остановил ее Аркел. - Я приехал из комфортных условий, и мне не помешает почувствовать хоть немного, как живет наша мариато. - Он сел на табурет. - Ну, рассказывай!
- О чем?
- Обо всем.
Маргилет вздохнула.
- Даже не знаю, с чего начать, - сказала она. - Вирте привез мне сына (без следа радости)...
- Да! Эта великая весть уже достигла ушей последнего Старейшины галактики! Когда все закончится, я обязательно отвезу его на Совет...
Андрей увидел, как Маргилет побледнела, и глаза ее испуганно забегали.
- О владыка! - прошептала она. - Я его уже никуда не отпущу от себя!
Аркел с некоторым удивлением наблюдал реакцию Маргилет, а потом осторожно сказал:
- Твое слово - закон! Как скажешь...
Маргилет не скрыла явное облегчение. Андрей понял, что мысль об отъезде со Спадоа можно похоронить.
- Однако, я вижу, что ты серьезно настрадалась, - заметил Аркел, не спуская с Маргилет глаз. Он снова взял ее за руку. - В утешение скажу тебе, что Священный Собор провозгласил тебя Великим императором.
- Как? Уже? - удивилась Маргилет. - Я знаю, что это была всего лишь смелая идея.
- Она осуществилась. Нынче ночью.
- И кто же это предложил?
- А ты знаешь, как мы к этому пришли? - спросил в ответ Аркел. – Как тебе известно, у нас есть ящик проблем. Туда мы перед каждым собранием складываем записки с пожеланиями, что нужно обсудить. Несколько дней назад все епископы положили в этот ящик записки только с одним предложением.
Маргилет покачала головой и, откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза ладонью.
- Нет, солнышко, - Аркел осторожно убрал ее руку от лица и уже не отпустил. - Это не сговор. Всех надоумил Господь! Сам патриарх положил такую же записку и считал свой поступок невероятной отвагой, потому что никто из мариатонов даже думать не мог об этом титуле до тысячи лет своего царствования. А Собор, как ты знаешь, никогда не вмешивался в дела мариатонов. Патриарх сделал это не как патриарх, а как человек - по велению сердца. То же самое сделали все.
- Что, вот так, единодушно?
- Ну да!
- И за что же мне такой почет? - горько усмехнулась Маргилет.
- За все твои мучения, за все то, что ты пережила, что продолжаешь переживать; за твой подвиг...
- Опять это слово! - Маргилет зажмурилась и отвернулась. - Я не могу его слышать!
- А по-другому это и не назовешь. Так что с этого дня мы живем в восемьсот третьем году эпохи Арлетте-Мари. А тебе, как Великой, полагается посох и...
Маргилет тихо засмеялась; освободив руки, прижала их к губам, сдерживая смех, словно ребенок.
- Посох! - повторила она, смеясь. - Плохо дело... Это же знак немощи и старости!
Она посмотрела на Аркела - совершенно серьезного - и внезапно прекратила смех.
- У меня пропал Дар Времени, - сказала она, не отводя глаз от лица Аркела. Тот сначала не поверил своим ушам, а потом сказал:
- Значит, Собор не ошибся в своем решении.
Маргилет молча удивилась: почему?
- Этот дар был не от Бога. И Бог тебя простил.
Маргилет отвернулась, размышляя над словами Аркела. Да, наверное, он прав. Ее еще при жизни простили за все. А вдруг теперь она умрет? Не когда-нибудь, а вот сегодня, сейчас? Все так совпало! И не далее как час назад она уже была близка к этому, но Тольде вытянул ее. Может, это только отсрочка? Может, она сейчас отправится отдыхать, заснет - и не проснется? Маргилет похолодела.
- Что с тобой? - заметил ее состояние Аркел.
- Нет, ничего, - не сразу ответила Маргилет, решив, что смиряться - так до конца: если ей суждено увидеть Илле, она его увидит, а если нет - то и переживать не стоит.
- Владыка! - сказала она. - У меня есть один вопрос: если Илле вернется живым, распространится ли на него титул Великого?
- Конечно! - не задумываясь ответил Аркел.
- В любом случае?
- Что ты имеешь в виду? - насторожился Аркел.
- Я имею в виду то, что если Запрета Времени тоже нет… Дальше догадайтесь сами...
Аркел не сразу ответил ей, он испугался того, о чем не договорила Маргилет, и о чем подумал он сам.
- Нет, Марге, я надеюсь, что до этого дело не дойдет, - медленно произнес Аркел. - А что касается Илле... Ведь он твой муж и твой соправитель. Он коронован так же, как и ты. И его собственные злоключения тоже немалые. Трудно представить, каково это: жить вместе со своим врагом!
- Майнее говорила, что Астро-Эстадиус рассказывал страшные истории, которые происходили там, на Земле.
- Я знаю, солнышко, я знаю. - Аркел снова взял Маргилет за руку и принялся гладить ее ладонь.
- Откуда? - удивилась Маргилет.
- Астро много чего рассказывал из донесений хапи. Тебе он об этом намеренно не сообщал, чтобы ты не переживала и не расстраивалась.
- Вот спасибо! - с обидой сказала Маргилет.
- Да, а что теперь? Что ты будешь делать с Эрриго? Можешь не рассказывать последние новости: я все знаю. Какие у тебя идеи?
- Никаких. Я больше не могу думать об этом. Я только знаю, что Эрриго никогда больше не свяжется со мной, он заперся вместе с Илле в «тихих комнатах»...
- Марге, так нельзя! Может, стоит связаться с ним? Вызвать его на переговоры...
- Астро-Эстадиус говорил о том же.
- Но в этом есть разумное зерно!
- Только он собирался стать посредником и отправиться в Меммиджей!
- Ну, это лишнее. На это сгожусь я.
- Нет, я понимаю его: ему хочется поговорить с Антигулой о себе, о своей судьбе, услышать от него всю правду - мне-то он до конца не верит!
- Ну, я бы на его месте тоже не поверил! Но им с Эрриго поговорить следует. Это может многое решить.
- Только когда Эрриго поймают - тогда пусть говорят на здоровье, сколько захотят!
Аркел внимательно посмотрел Маргилет в лицо.
- А ты не покажешь мне его? - спросил он. - Наверное, это уже мужчина. Я-то помню его совсем маленьким...
Андрей, не пропустивший ни единого слова, ни единой интонации, услышал, как дрогнул голос Аркела. Выглянув из-за платья, он увидел, что Маргилет смахнула слезу.
- Он куда-то запропастился, - сказала она, подавив в очередной раз желание заплакать. - Хапи обыскивают дом.
- Ты боишься, что с ним что-то случилось?
- Я боюсь, что он сбежит к Эрриго.
- Ты полагаешь, он захочет остаться с Антигулой?
- Нет. Он захочет разобраться с ним. Может, даже убить. Насколько я смогла понять его мысли, сыновних чувств к Эрриго он не испытывает. Скорее к Илле, хотя он до вчерашнего дня не знал о том, кто его настоящий отец. Он скорее пойдет не общаться, а выручать Илле любой ценой.
- Но он же не сможет убить Эрриго! (Андрей превратился в слух) Он знает об этом?
- Сомневаюсь.
- Он должен знать о тех последствиях, которые могут произойти с ним, если он захочет сделать это.
- Я надеюсь, - сказала Маргилет, - что он никуда не уйдет. Хотя, - она указала на окно, - не его ли это работа: не раздобыл ли он где-то оружие!
Аркел посмотрел на лежащие на подоконнике мелкие осколки.
- Воздействие было изнутри, - сказала Маргилет, - хотя Астро уверяет меня, что окно было разбито давно и держалось на силовом поле, а потом ему помог сквозняк. Обычно его выводы короче и конкретнее.
В комнату вошли Тольде и Астро. Аркел поднялся им навстречу, и они раскланялись с владыкой, а он благословил их. Затем Тольде подошел к Маргилет.
- Моя госпожа! - сказал он. - Я категорически настаиваю на отдыхе! Владыка побудет пока за хозяина, не так ли? - Тольде повернулся к Аркелу. Тот кивнул.
- Я никуда не уйду, пока не найдется Астро-Эстадиус, - сказала Маргилет.
- Хапи обязательно отыщут его, - сказал Астро.
- А сейчас, - подхватил Тольде, - вы пойдете со мной.
Маргилет покачала головой.
- Мне необходимо встретиться с посланником, - сказала она.
- Это можно сделать позже, - сказал Аркел. - Я скажу ему, что ты отдыхаешь, а потом приду к тебе и буду рядом, пока ты будешь спать.
Маргилет согласилась, тяжело кивнув головой. Видно было, что она очень устала. Тольде и Астро подали ей руки, она встала и вместе с врачом покинула комнату. Астро и Аркел замедлили шаг.
- Она не спала уже почти пять суток, - сказал Астро. – И мы все тоже. Съели почти все стимуляторы, и Тольде ругается на нас.
- Вы бы тоже отдохнули, советник, - сказал Аркел, выходя из комнаты. – Вы неважно выглядите!
- Да я вот как раз собирался прилечь...
Андрей вышел из своего укрытия и осторожно выглянул в коридор. Никого. Он вернулся, взял меч и, едва не падая от его тяжести и усталости, вышел в коридор. Действие стимулятора закончилось еще ночью, организм отключался, и Андрей невероятным усилием воли дотащил себя и меч до своей комнаты.
У него едва хватило сил, чтобы спрятать меч под коврами у своего ложа. Потом он развязал кисти плаща и бросил его на пол. Туда же упали пояс и хитон, и Андрей в драгоценном шелковом комбинезоне, в сапогах плюхнулся на свою постель и моментально уснул.

Ему показалось, что он только что закрыл глаза и тут же открыл их. О том, что он долго спал, говорило лишь затекшее тело. Андрей перевернулся на другой бок, но сон ушел. Ситуация, оставшаяся неразрешенной, не давала расслабиться. Андрей чувствовал, что где-то рядом с сердцем, в солнечном сплетении стоит комок, который все больше густеет, тяжелеет и заставляет постоянно думать о себе и той проблеме, которая вызвала его к жизни. Андрей даже не понял, выспался он или нет. Он сел, и на подушку упал его венец наследника. Андрей повертел его в руках, сомневаясь, стоит ли его надевать. Но потом вспомнил, что утром Вирте так и не соизволил переодеться, и решил, что он, Андрей, ничем не хуже Вирте, и одел венец на голову.
Его плащ, хитон и пояс аккуратно лежали на возвышении. Там же, рядом с одеждой, стоял поднос со стеклянной чашей. Чаша была прикрыта кусочком серебряной ткани. Андрей догадался, что ему оставлено питье - скорее всего, ракле. Спрыгнув с постели, он заглянул под тряпочку. Точно, ракле. Горячий. Андрей нашел палочку в углу подноса, размешал ракле и выпил сразу половину.
Окно в его комнате раскрыто настежь, и слышно, как внизу переговариваются хапи, которым было велено привести в порядок лужайку с розами и развороченную террасу. Андрей подошел к окну.
Был вечер. Тень от дома закрывала часть лужайки и продолжалась в море. Окно выходило прямо на балкон, который в этом месте сужался. Андрей вытянул шею, желая разглядеть хапи, ковыряющихся где-то внизу. Слева он услышал свистящий шум и оглянулся.
Над стоянкой висел большой катер, а к его днищу прицепились - приклеились, примагнитились - обломки разбитых катеров. Этот большой катер осторожно развернулся и полетел в сторону города, в его западную часть. В тишине со стоянки, которую закрывал балкон, донеслись голоса. Один из них принадлежал Астро. Значит, советник уже при исполнении. Надо же! Сколько он спал? Почему весь дом не спит? Чего ковыряются, как будто все закончилось? А ведь на самом деле все закончилось. Хапи переловили всех мэтингов, уничтожили все их базы, только Эрриго остался один и кукует теперь во дворце в обществе уже полулегендарного Илле. Андрей сел на подоконник, прислонился спиной к раме и посмотрел на город. Надо что-то делать! Надо как-то выбраться с острова. Надо попасть туда, во дворец... Меммиджей дразнил его своим хрустальным блеском, и Андрей злился, что видит его, знает, как туда попасть, но начисто лишен возможности сделать это быстро и беспрепятственно. Да и медленно вряд ли удастся. Его обязательно обнаружат - вон тут сколько хапи поналетело! Андрей представил себе, как его ловят, с мечом в руках приводят к Маргилет; он видит ее реакцию, видит ее глаза... Она точно не обрадуется его поступку. А потом приставит к нему ораву хапи.
К катерам его не подпустят и близко - это ясно. Маргилет догадывается о его намерениях и наверняка успела предупредить хапи, чтобы они отслеживали его перемещения. Кроме того, на стоянках при резиденциях мариато обязательно должны дежурить караулы: встречать вновь прибывших и провожать уезжающих. И действия этих караулов скоординированы и оперативны. Катер отпадает. Остается через море, до ближайшего берега - другого пути нет.
Ну, предположим, он доберется до дворца. Предположим, он найдет Эрриго, поговорит с ним. Как он выстроит свой разговор, он не знал. Но почему-то в своем воображении он видел себя освободителем Илле. Вот он что-то сделает с Эрриго - мысль об убийстве тоже не рассматривалась в подробностях -  и выведет Илле из... Откуда он его выведет? Дворец громаден! Где он будет искать его? Ну, положим, Илле где-то неподалеку от Эрриго. Вот Андрей находит его, связанного, измученного (богатая фантазия!), вот он зовет на помощь хапи...
А что потом?
Андрей вспомнил, как он обращался со своим слугой, и ему стало стыдно. Несчастный Илья! Жить рядом с сыном и не иметь возможность ни во что вмешаться, а только наблюдать, как милый мальчик на его глазах превращается в циника и самодура. Андрей восхищался этим человеком, который не потерял себя даже под воздействием Климова. Он все принимал с величайшим смирением и терпением, он всем все прощал - и все это наверняка ради спокойствия и безопасности своего сына. И лишь однажды, когда так страшно издох Шарик, Илья восстал. Но не из-за собаки, или мрачной радости Эрриго, а из-за того, что его сыном воспользовались в таких грязных целях. Андрей вспомнил, как ухаживал потом за избитым слугой, и к его горлу подкатил комок: он ухаживал тогда за свои отцом! Он и так сделал для него в тот день все, что мог; он переживал за него так, как вряд ли переживал бы за Климова. Если бы он знал тогда! Если бы он знал! Как он будет теперь смотреть в глаза Илле? Одна надежда, что все это чудовищная ошибка, и Илле окажется совсем другой человек.
А иначе Андрей со стыда сгорит!
С другой стороны, Андрей сам себе признался, что в душе он страшно рад, что Климов - не его отец, и что ему есть достойная замена: Илья Лапин. И тут же пришел в ужас: все-таки он слишком быстро изменил самому себе, ведь Климова нельзя сбрасывать со счетов. Плохо ли, хорошо ли - но он занимался Андреем, и Андрей многое взял от него. Климов вложил в его образование кучу денег, вывел его в люди, заботился о нем - и неважно, чем он при этом руководствовался. Андрей этого не знал. Он видел усилия, и эти усилия мог вполне приложить любой другой отец. В том числе родной.
Андрей допил остывший ракле и собрался слезть с подоконника. И увидел Аркела, стоящего посреди комнаты. От испуга Андрей охнул и уронил чашу. Стекло не разбилось, и Андрей подумал, что это не к добру.
- Здравствуй, Астро! - сказал на хэлмолском старец. Андрей неопределенно кивнул и слез с подоконника, чтобы поднять чашу. Руки у него дрожали. Аркел наблюдал за ним, не отрываясь. Андрей выпрямился и, не зная, куда деваться от этого взгляда, снова сел на подоконник, нахохлившись.
- Извини, если напугал тебя, - сказал Аркел.
- Ничего страшного, - ответил Андрей.
- Хотел повидаться с тобой.
«Ну вот. Сейчас будет говорить о том, как я в детстве драл его за бороду!» - подумал Андрей, но Аркел сказал:
- Хочу поговорить с тобой, пока Маргилет спит.
«Ага! Спит! Одной парой глаз меньше!»
- Я знаю, ты собрался в Меммиджей...
- Откуда вы... - вырвалось у Андрея.
- Вижу. Знаю и вижу. Ты сидишь и смотришь туда, на дворец. Там решение всех загадок и ответы на все твои вопросы.
- С чего вы взяли? - Андрей спрыгнул с подоконника и подошел ближе к Аркелу. Тот улыбался в бороду, понимающе глядя в его глаза.
- Ты так похож на Маргилет! - сказал он наконец. - И Илле оставил тебе часть себя...
- Зачем вы это говорите? - пошел в атаку Андрей.
Аркел не слушал его.
- Именно таким я и представлял тебя!
- Каким - таким?
Аркел снова помолчал, улыбаясь. Андрей исподлобья смотрел на старца, размышляя над тем, как избавиться от его общества, а Аркел вдруг сказал:
- Между прочим, когда Эрриго только обосновался во дворце, он оставил на восточной окраине города катер. Он рассчитывал, что у Маргилет однажды сдадут нервы, и она придет к нему. Он указал ей путь - через берег, по косогору, - Аркел кивнул на окно. - Катер должен быть виден с косогора. Если ты найдешь его, весь путь займет у тебя не больше двух часов.
Андрея осенило: Аркел пришел помочь ему! От неожиданного вывода он сначала открыл рот, а потом глотнул... Аркел медленно закивал.
- Что вы хотите? - спросил Андрей, на всякий случай просчитывая вариант подвоха.
- То же, что хочешь ты, - ответил Аркел.
- А почему бы вам не придумать что-то вместе с госпожой? Это, в конце концов, ее проблема - вернуть мужа.
- И твоя - вернуть отца. Маргилет больше не может участвовать в этой игре.
- Почему? - Андрей почувствовал, что бледнеет: неужели произошло самое страшное?
- Потому, что ситуация тупиковая. Маргилет не смогла разрешить ее. То, что она может предложить Эрриго, не устраивает его. Все остальные варианты не устраивают уже ее. Самое позднее, завтра утром Эрриго узнает, что с Бератоной что-то произошло. Возможно, с ним захочет связаться его брат Эгул - уже в качестве императора Мэтинга. И тогда вообще неизвестно, что будет. Война закончилась для народа, а для правителей – нет. И сколько это еще продлится? Кто-то же должен наконец вмешаться!
- Вы считаете, что это должен сделать я?
Аркел помолчал, глядя Андрею в глаза.
- И где гарантия, что у меня получится?
- Да, кстати, - спохватился Аркел, - в гардеробной так красиво разбилось окно... Не смей даже подумать о том, чтобы кого-то убить. Тебе самому станет очень плохо.
Андрей отступил назад. Проницательность епископа пугала.
- Забыл сказать тебе: у всех головных уборов мариатонов, наследников, наместников и советников есть одно свойство: они экранируют мысли хозяина и защищают от воздействия извне. Так что не снимай свой венец ни на минуту. Иначе лишние умы услышат твои мысли.
- Вы имеете в виду Эрриго?
- Я имею в виду хапи. Они все отличные телепаты.
Аркел повернулся и направился к выходу. Там он остановился и поднял обе руки, благословляя Андрея.
- Ты хоть и принадлежишь к нашей вере, но не слишком понимаешь это, - сказал он. - Поэтому на службу, которая начнется на закате, я тебя не зову. Кстати, там будет посланник патриарха, который объявит всем, что Собор провозгласил нашу госпожу Великой. А ты в это время ляжешь отдохнуть, потому что сильно устанешь, - он помолчал. - Я буду молиться за тебя, - сказал он напоследок и вышел.
Андрей, озадаченный, остался стоять, глядя ему вслед. Надо было узнать, сколько времени осталось до заката.
Часов у него не было - его собственные остались на «Ласточке», когда в последний день Андрей метался по кораблю. Ему тогда эти часы помешали. Впрочем, сейчас они совсем не помогли бы ему: сутки здесь больше, часы длиннее на двадцать земных минут... Андрей оделся и вышел в коридор.
В библиотеке громко разговаривали. Андрей различил три голоса. Осторожно заглянул туда - Иваа, Тоомаа и Рена-Ди обсуждали какие-то проблемы. Иваа что-то записывал, Тоомаа диктовал. Составляли список дел, которые нужно было отработать, как только Маргилет разберется с Эрриго. Что-то нужно было готовить уже сейчас: перепись населения, например, и план расселения уцелевших людей на наименее пострадавших территориях. Тоомаа уже послал запрос в аналитический центр на Аохо и ждал ответ. Но мысль на данном моменте не останавливалась. Фраза «когда все закончится» не сходила с языков всех троих советников. На Андрея обратила внимание Рена-Ди.
- Добрый вечер, - сказала она. - Ты выспался?
Андрей решил начать осуществлять план побега.
- Нет, - сказал он и постарался придать себе усталый вид. Ему поверили.
- У тебя болит голова? - участливо поинтересовался Тоомаа.
- Не знаю... Да, наверное. Выспишься тут!.. А вы отдохнули?
Рена-Ди всю ночь спала как младенец и обо всех событиях узнала только утром, когда приехал Аркел. Иваа и Астро недавно проснулись, а Тоомаа все утро проиграл в акито с Апольде - так лучше отдыхается.
Андрей присел к столу. Ему сообщили, что Аркел привез двух священников - они останутся пока служить в храме на Кари-Эта - и патриаршего посланника, епископа, рангом повыше Аркела. Интересно, для чего он здесь? Андрей-то знал, для чего. Но не сказал. Его спросили, намерен ли он присутствовать на вечерней службе в храме? Андрей, ожидавший этот вопрос, быстро нашел, что ответить. Он-де долго был отлучен от церкви, совершенно не знает последовательность службы, обычаев поведения. Ему надо сначала все это узнать, прийти к этому в душе, почувствовать в этом необходимость... Он готов, он хочет, но сил у него на это нет, да и голова занята немного другим. Вот «когда все закончится», Аркел обещал помочь ему. А сейчас он, пожалуй, в лучшем случае постоит в дверях храма. Советники тактично согласились с ним. Они еще поговорили с Андреем по поводу текущих дел; Андрей попытался разобраться в них, но многое пока было непонятно, и он признался в этом. Иваа заверил его, что через пару месяцев Андрей легко войдет в высший совет как полноправный его участник, и ему не составит труда вникать в любые проблемы: он уже многое будет знать. Андрей согласился с ним, а затем встал и сказал:
- Должен извинится перед вами за Вирте.
Советники удивленно переглянулись.
- Я понимаю, - продолжал Андрей, - что, может быть, лезу не в свое дело, но мне очень стыдно за то, что он вам наговорил.
Может, он и не Астро-Эстадиус, но ему действительно было больно слышать, как Вирте поливал маристян. Как цивилизованный человек, Андрей чувствовал себя обязанным высказать свое мнение по этому поводу.
Советники с уважением посмотрели на Андрея, и Иваа сказал:
- Спасибо тебе. Но мы и так знаем, что сказанное Вирте - это сказанное им самим, а не госпожой. А у госпожи таких мыслей нет.
- Это не мысль, - резко сказал Андрей. - Это крамола! - и, понизив голос:
- Я бы выгнал его отсюда сразу после этих слов! Домой и под замок!
И, стиснув кулаки, повернулся и вышел.
Советники переглянулись, и Иваа развел руками: характер! Этот, пожалуй, будет госпожа в квадрате! Берегись Вирте!
Андрей вышел из дома на террасу. Солнца клонились к западу. Было жарко, от камней исходил горячий воздух, разогретые кусты источали духовитый аромат. Андрею повезло: он был в одеждах, защищающих от избытка тепла. В своем земном рабочем комбинезоне он быстро изошелся бы от жары. Но в голову пекло.
Из дома вышла Эриа с двумя большими корзинами и, улыбнувшись Андрею, направилась к саду. Андрей осторожно пошел за ней, оглядываясь вокруг. На северной террасе он остановился.
И как можно убежать отсюда? Остров кишит хапи! Пока он стоял на террасе, мимо несколько раз прошли вооруженные до зубов люди. Они теперь знают Андрея в лицо, они узнавали эту одежду, они кланялись ему! Как их обмануть? Неужели все они будут после заката в храме? А что если Маргилет, проснувшись, поинтересуется, где Астро-Эстадиус, и заставит привести его в храм? Может, слинять пораньше? Но как?
Андрей нервничал. Он вернулся к себе в комнату, лег на свое ложе, но долго не провалялся. Он встал, прошелся по комнате, потом выглянул из окна. Подняв раму выше, он вылез на балкон. Никого ни на лужайке справа, ни на берегу. Он осмотрел окна. Все они раскрыты - помещения проветриваются. Только третий этаж закрыт. Он подошел к ближайшей оплавленной дыре и посмотрел вниз. Насколько позволяла дыра, Андрей никого не увидел. Он подошел к следующей и тут же быстро лег на живот. Он оказался напротив разбитого окна гардеробной. И там он увидел Апольде, а с ним рядом, спиной к окну - Маргилет.
Это решило все. Ни секунды не колеблясь, Андрей кинулся к себе в комнату. Он схватил плащ, перевернул его синим подбоем вверх, вытащил меч и вылез на балкон. В последний момент он вспомнил, что сообщил всем о том, что будет спать, и вернулся. Скатал ковер, положил его на ложе, накрыл покрывалом... Ну, вот, он вернулся, не разбилась стеклянная чаша - по всем приметам, его ожидал провал. Может, здесь эти приметы не работают? Будем надеяться! Аркел обещал молиться - вдруг поможет? Андрей вылез на балкон и понял, что вернулся не зря: по берегу в сторону сада прошли двое хапи. Если бы он сразу спустился с балкона, он столкнулся бы с ними нос к носу.
Вопрос спуска тревожил Андрея меньше всего: под окном оканчивалась старая виноградная лоза. По ней он слез, держась за лозу одной рукой, а другой придерживая меч. Хотел было вернуться, чтобы оставить ножны - все-таки лишняя тяжесть, - но потом подумал, что если это такое страшное оружие, которое воспринимает силу мысли, то что будет, если схватиться случайно за рукоять и подумать при этом о чем-то нехорошем? Вот ничего хорошего и не будет. Так что придется тащить и ножны.
Нигде никого не было, и это несколько обеспокоило Андрея. Правда, лужайку привели в порядок, заровняли землю, убрали мертвые ветки и сожженные кусты. Может, отдыхают перед службой? Андрей короткими перебежками добрался до большой террасы. Здесь росло невероятное количество роз - прямо в плитах были вынуты квадраты и насыпана земля, из которой ветвились, тянулись вверх и ползли по плитам розы; в вазонах, в бордюрах, в кашпо на балюстраде - всюду были розы самых разных оттенков и размеров. Андрей спрятался в этом лесу и опять осмотрелся. Из дома его не видно, берег пуст, справа из-за дома тоже никто не шел. Андрей на корточках пробрался к лестнице, ведущей на лужайку. Прежде чем спуститься, перегнулся через перила и посмотрел, нет ли там кого. Все чисто. Подозрительно чисто. Подозрительно никого...  Но не сидеть же здесь!
Он добежал до деревьев, росших у воды. На западной стоянке катеров крутились пятеро хапи. Андрей опустился на землю и понял, что свалял дурака: надо было переодеться. Но кто бы ему позволил? Он ведь был в гардеробной и не нашел свой комбинезон. Но, может, Апольде выдал бы ему какую-нибудь другую одежду, попроще? Не дразнить же Эрриго одеждами Кеме-Арис? Это уже один - ноль в его пользу!
Солнца стояли довольно низко над горизонтом, но еще ярко светили: до заката был еще примерно час, по ощущениям Андрея. Надо было подумать, как перебраться на другой берег. Не вплавь же! Меч сразу потащит его ко дну!
Но Аркел сообщил этот путь... Андрей посмотрел на воду - и вдруг!.. Или ему показалось? На ровной глади воды намечались какие-то завихрения, полосой уходившие на другой берег. Андрей вытянул шею и сквозь воду увидел знакомый рельеф дна: перекат. Да он не замочит здесь и подол хитона! Он вскочил, подхватил меч и, оглядываясь и стараясь не шуметь, побежал через пролив к берегу. Меч он прижимал к себе, чтобы он не блестел в лучах солнц. У самого берега он сорвался на глубину. Течение отлива сразу отнесло его в сторону, но меч зацепился за дно как якорь. Оставаясь под водой, Андрей выбрался на мелководье и осторожно вынырнул в прибрежных кустах.
Возможно, эта неприятность помогла ему: плеск воды от его бега услышали хапи и поспешили на берег острова. И как раз в тот момент, когда Андрей боролся с придонным течением, они всматривались в воды пролива. Андрей видел, как хапи уходили от берега. Не теряя ни секунды, Андрей стал выбираться на сушу.         
      
               
    6
Ночь застала его на хребте косогора, напротив острова. Андрей оглянулся: он прошел три четверти пути, вполне можно отдохнуть.
Весь вечер он шел по берегу, держась кустов и деревьев; он помнил, что чуть южнее должна быть база хапи. Когда же солнца сели за горизонт, и начало смеркаться, он смело вышел на косогор, не опасаясь, что его увидят с острова, и шел так, пока не стемнело.
Он сел на склон, распрямил уставшие ноги, а потом лег на спину, глядя в незнакомое звездное небо. Звезд было так много! И они были так близко! Привычное понятие созвездий здесь было неприменимо: слишком уж сливались звезды в мерцающий разноцветный покров. В зените висели два молочных пятна - шаровые скопления. Китон находился слишком близко к центру галактики, и гравитационная оболочка нужна была не только для защиты от врагов, но и для экранирования воздействия тех активных процессов, которые всегда идут в ядре любой звездной системы. Какими же технологиями надо обладать, чтобы без особых усилий управлять подобными явлениями! Вот захотелось им, чтобы на их небе светило два солнца - и они сделали себе два солнца. Захотелось им сияющую звездную ночь - пожалуйста! Им не жалко сил и средств на такую затратную эстетику! И кто знает, может, это совсем не напрасное вложение? Хотя здесь такой уровень технологий, что уже можно позволить себе и поэстетствовать.
Андрей поднял голову. Призрачный свет далеких звезд разливался по земле; он поглотил все цвета, и природа стала как будто мертвой - словно она окаменела в далекой древности. В воздухе чувствовался странный кисловатый запах. Андрей не знал, что это за запах, но ему на ум пришло, что так может пахнуть древность.
Он посмотрел на залив, в котором отразились звезды, и дальше, на море, в которое опрокинулось небо. По всему горизонту пробежала дрожащая вспышка, потом еще одна. Там была гроза. А здесь было невероятно тихо, слишком тихо, не плескалось море, не звенели ночные насекомые...
Дом светился всеми окнами - всех трех этажей; Андрей вычислил и свое окно на втором. Там тоже был свет.
Его уже ищут – пока в доме. А потом Маргилет догадается, куда подевался Астро-Эстадиус. Маргилет! Прости меня, неразумного! Но я должен был сделать это! Хотя бы ради тебя! Андрей подхватил меч и, подстегиваемый страхом и волнением, побежал по косогору к лесу.
Стоянка с одиноким катером оказалась сразу за маленьким перелеском. Не увидеть его было нельзя - разве что от воды. Колпак катера был убран, внутренность запылилась. И все-таки Андрей вошел в него и сел в кресло.
Катер тотчас ожил, опустился колпак, засветилась стереопанель. Катер оторвался от земли, развернулся и полетел над городом. Андрей забился в самый дальний угол, сжимая меч и умирая от волнения. Он не видел, как на горе, в парке дворца вспыхнули огни, и тени побежали к Меммиджею. Он не слышал шум рассекаемого воздуха, он слышал только звук собственного колотящегося сердца и свое прерывистое дыхание.
Скоро, очень скоро он узнает всю правду.
Катер опустился во внутреннем дворе Меммиджея. Засветился красным периметр стоянки и погас, когда катер выключил все приборы, и откинулся колпак. Вместо красных полос по периметру бегали зеленые огоньки. Андрей вышел из катера и огляделся.
Он стоял посередине огромной площади, залитой темным стеклом, а над ним высились призрачно мерцающие постройки Меммиджея. Дух захватило от этих стрельчатых громад! Даже гору отсюда не видно - ее закрывают нагромождения верхних ярусов. Андрей некоторое время стоял, раскрыв рот и глядя на уходящие в ночное небо шпили необъятных башен, а потом вспомнил, что в этом невероятном великолепии засела одна заноза...
Оглянувшись, он увидел несколько проходов в здания дворца. В какой пойти? Где тебя искать, Эрриго Климов? Андрей засунул меч за пояс, сочтя необходимым оставить руки свободными, и обошел площадку. В трех нишах он нашел большие гладко срезанные круги из толстого стекла, вделанные в пол – точки нуль-переходов. Андрей осторожно наступил на один. Ничего не произошло, система заблокирована. И пользоваться ею Андрей не умеет. Он сошел с круга.
Везде темно. И никого. И только из одного прохода, из далеких его глубин он увидел отдаленный намек на свет.
Андрей направился туда. На слабеющих ногах, ступая почти бесшумно, он шел через залы и галереи, в полной темноте, ведомый каким-то не светом - отсветом. Он дошел до невероятной ширины лестницы - свет лился снизу, отражаясь в облицовке стен. Он спустился по этой хрустальной лестнице и оказался перед стеклянной стеной.
За стеной, в огромном зале, заполненном полукруглыми пультами, как в центре связи на Кари-Эта, светился пол. Все, что было выше пультов, тонуло в полумраке. Андрей оглянулся, запоминая дорогу, которой пришел сюда. Родовое гнездо Деибронго впечатляло и снаружи, и изнутри. Огромные, неохватные помещения дышали историей, тени мариатонов тысячами и десятками тысяч ходили по этой колоссальной лестнице, заполняли необъятные залы... Как же они живут тут? Не живут - царствуют!.. Тысячи правителей в воображении Андрея растворялись в этих пространствах! Андрей тряхнул головой, отгоняя видения, и направился вдоль стены искать вход в дата-центр.
Он выбрал правильное направление. Метров через пятьдесят он нашел вход - широкий проем в стене. Здесь зал с пультами сужался, но все равно было где, например, задавать балы. Андрей вошел в зал, прищурился, привыкая к освещению, и увидел далеко впереди одинокую фигуру, сидящую перед пультом.
От вида этой сутулой фигуры защемило сердце, но как-то очень тоскливо. И сразу обдало волнением. Андрей направился к этому человеку, бесшумно ступая, и встал за пультом, перед его лицом.
Эрриго сидел, сцепив пальцы рук и положив на них подбородок. Глаза его были закрыты. Андрей едва узнал его. Он не мог поверить, что этот энергичный, живой, с цепким взглядом и подвижным здравым умом человек мог довести себя до состояния крайнего физического и эмоционального истощения. В неверном свете Андрей увидел кого-то другого, отдаленно напоминавшего Юлия Климова. Он увидел настоящего Антигулу, жестокого, издерганного собственными похотями и невозможными, извращенными желаниями.
Перед ним, на стеклянном покрытии пульта стоял странного вида прибор: толстая металлическая пластина, на которой лежал длинный цилиндр. С одной стороны от цилиндра в пластину уходил металлический жгут, и рядом с этим жгутом было сенсорное окошко. С другой стороны цилиндр и пластина были гладко срезаны, но Андрей увидел интересный эффект: примерно в метре от прибора, за пультом, висел черный шар, и пространство на границе этого шара искажалось. Черный шар медленно сжимался на глазах, уменьшаясь в размерах. Андрей догадался, что это тюнер, что Эрриго собирался им воспользоваться, чтобы исчезнуть из Меммиджея, но у тюнера иссяк источник энергии. Черный шар превратился в точку. Эрриго открыл глаза, посмотрел на остатки гравиканала и тут боковым зрением увидел, что перед ним кто-то стоит.
Он медленно поднял глаза на Андрея. Некоторое время они вглядывались друг в друга, а затем Эрриго сказал хрипло:
- А... Пришел!
У него был голос человека, долго молчавшего. Как будто ему не с кем было поговорить. Андрей невольно оглянулся - никого. 
- Что ты здесь делаешь? - прошептал Андрей.
Эрриго посмотрел на то место, где уже умер гравиканал.
- Да вот, - сказал он и откашлялся, - тюнер этот - барахло!.. Я уже хотел связаться с Маргилет, а тут ты сам пришел.
Он - и связаться с Маргилет? Значит, Илле больше нет.
- Объясни мне, пожалуйста, - сказал Андрей, - что все это значит?
Эрриго вопросительно посмотрел на него.
- Как я должен все это понимать?
- Что ты хочешь понять? - Эрриго снова положил голову на сцепленные пальцы.
- Я хочу понять, кто я, а кто ты!
- Кто ты? - переспросил Эрриго. - Ты теперь тот, кто ты есть.
- А кто я?
- Ты? - Эрриго усмехнулся. - Наследник Китона!
Андрея резануло по ушам.
- А ты? - не унимался он. - Кто ты?
Эрриго закрыл глаза, не в силах видеть и слышать Андрея.
- Ты сам уже знаешь, кто я, - не сразу ответил он.
- Значит, это все правда? Значит, ты украл меня и моего настоящего отца? Это правда?
- Правда.
- Скажи мне пожалуйста, что я должен теперь делать? - звонко произнес Андрей. - Как я должен теперь жить?
- Как жил, так и живи, - ровным голосом ответил Эрриго. - А для меня ты уже не полезен. Мне ты никто.
- Нет, погоди! - не унимался Андрей. - Ты же вырастил меня! Ты называл меня своим сыном! И теперь ты так легко отказываешься от меня?
- А сам ты с кем был последние сутки? Посмотри, во что ты одет? И кто же из нас первым отказался от другого?
Эрриго сказал это слишком уж спокойно. Похоже, у него то же нежелание жить, что и у Маргилет. Но его Андрей ни за что не станет возвращать к жизни. Разве что для того, чтобы Эрриго покаялся перед ним и Маргилет. Но вот последний довод Андрей никак не ожидал услышать. Эрриго был прав. В сущности, Андрей пошел на поводу у обстоятельств и тем самым предал его.
- Что же теперь делать? - тихо произнес Андрей.
- Ничего, - ответил Эрриго. - Ничего ведь не произошло. Все случилось так, как должно было случится. Ты в любом случае должен был стать правителем этого государства.
Андрей схватился за голову, а потом смял пальцами лицо, подбородок, рванул воротник.
- Ты сломал мне жизнь! - простонал он. - Ты разрушил мир, в котором я жил! Там было безопасно, тепло, без неожиданностей!.. Там было все мое!.. Кто вернет мне теперь все это?
Эрриго посмотрел на него тоскливым взглядом и снова закрыл глаза. Андрей схватил его за руки и затряс его, едва не уронив на пол.
- Скажи! Скажи мне! - кричал он. - Скажи, что все это неправда! Что я не хэлмол! Что я землянин! Скажи, что ты ошибся! Скажи!
Эрриго медленно освободил руки и неожиданно резким и сльным движением сбросил с пульта тюнер - прямо Андрею под ноги. Андрей едва успел отскочить. Тюнер тяжело ляпнулся об пол и остался лежать в глубокой вмятине.
- Ты соображаешь, что делаешь? - тихо произнес Андрей. - Ты же меня едва без ног не оставил!
- Ну и что? - равнодушно произнес Эрриго.
Андрей с безграничным удивлением загляну ему в лицо. И вдруг словно искра мелькнула над головой Эрриго. Андрей поднял глаза и отшатнулся.
За спиной Эрриго стояла Маргилет и на вытянутой руке держала импульсар. Расстояние от эмиттера до затылка Эрриго было безопасным, но оптимальным. Маргилет прилетела в Меммиджей в чем была на службе: в хитоне, в кольцах на поясе - скипетр. Андрей замер, глядя на нее с ужасом и облегчением: она его вычислила, сейчас она вмешается - и все закончится.
- Ты, кажется, хотел связаться со мной? - спросила Маргилет, и Эрриго вздрогнул. - Не шевелись! Говори, где Илле?
Эрриго поднял на Андрея ожившие глаза. Странное что-то было в этих глазах.
- Я так понимаю, - весело сказал он, - я на прицеле! И чем ты там собираешься стрелять? Неужели лазером? Или плазмой? Или у тебя эти ваши неопознанные штучки?
- Не ерничай! - одернула его Маргилет. - С тебя хватит импульсара. Говори быстро, где Илле, и выметайся из моего дворца!
- А если не скажу?
- Тогда ты попадешь в руки хапи. А Илле мы все равно найдем.
- Ах, хапи! - преувеличенно громко сказал Эрриго и быстро коснулся какой-то зоны на пульте.
Сейчас же вспыхнул свет, а стеклянная стена стала непрозрачной, и проход в ней исчез.
- И что тебе это дало? - спросила Маргилет. Ее глаза перебегали по пультам вокруг, со стен на пол, на Эрриго - и снова по сторонам. Наконец она остановила свой взгляд на Андрее.
- А реакции-то у тебя никакой! Я проверил! - сказал Эрриго, тоже глядя на Андрея. Тот невольно отступил. Маргилет тем временем посмотрела в ближайший угол. Андрей оглянулся - там как будто был проход.
- Реакция у меня хорошая, - медленно произнесла Маргилет, вглядываясь в этот угол, и добавила нарочно громче:
- А иначе ты был бы уже парализован!..
Андрей, следивший за ее  взглядом, двигаясь спиной, чтобы все время видеть Эрриго, сделал шаг к этому углу. А потом оглянулся.
На его глазах оттуда выпало что-то длинное и бесформенное и тяжело и мягко растянулось на полу.
Андрей в ужасе и недоумении посмотрел на Маргилет и Эрриго. У Эрриго был очень странный вид: глаза прищурены, словно свет резал их; плечи подняты, и пальцы уже не сцеплены, но руки - у лица. А Маргилет сделала Андрею знак, чтобы он подошел к упавшему.
Андрей медленно приблизился к Илле - это был именно он - наклонился к нему и осторожно снял с его головы черный мешок. Он увидел своего земного слугу, Золушка - а кого еще он должен был увидеть? Во рту у него был кляп, и Андрей вытащил его. Илле закашлялся, болезненно сжался и затих. Андрей тем временем быстро развязывал его руки, стянутые за спиной. Два несложных узла, и руки как плети упали неестественно и неуправляемо. Илле ими не владел. К тому же, он был в беспамятстве. Андрей пощупал пульс на его шее.
- Жив! - громко объявил он и сорвал с себя плащ, чтобы подложить под голову Илле.
Маргилет, не опускавшая оружие, скомандовала:
- Встань!
Это относилось к Эрриго, но тот не шелохнулся.
- Встань! - повторила Маргилет. – Я обещала твоей матери, что отпущу тебя, если получу парамариатона живым. Или ты хочешь к хапи?
Эрриго медленно поднялся и повернулся к Маргилет. Ей не следовало допускать этот поворот.
Эрриго набросился на нее - Маргилет не успела выстрелить, только отскочила в сторону, увернувшись от броска. Но импульсар полетел на пол - Эрриго сумел выбить оружие из ее рук. Ошалелый Андрей, раскрыв от изумления рот, наблюдал за тем, как Маргилет и Эрриго противостоят в невероятно красивом бесконтактном бою, отправляя удары и ловко уворачиваясь от них. Они кружили вокруг пультов, Маргилет отходила - ее целью был импульсар, упавший к соседнему пульту. А Эрриго наступал на нее. Его глаза потемнели - как тогда, когда он принуждал Андрея избить Илле; лицо перекосилось. Он перестал быть похожим на себя - он был страшен. Андрей оглянулся на Илле, словно искал у него защиты. Но чем Илле мог помочь? Он приходил в себя, и Андрей плотнее прижался к нему, глядя, как темп борьбы увеличивается. Эрриго двигался с невероятной скоростью, но и Маргилет не уступала. К тому же, она была очень кстати одета: длинные полы ее хитона разлетались в стороны; как крылья распахивались рукава. Через некоторое время Эрриго остановился, полностью дезориентированный вихрем блеска облачения. Прищурившись, он вглядывался в синее сверкание. Маргилет тоже остановилась, и тут Эрриго сделал два обманных движения. Маргилет отступила.
За ее спиной оказался тюнер. Она не видела его. Она споткнулась об него и полетела на пол. Эрриго подскочил к ней и в секунду заломил за спину правую руку. Судорожным движением выдрал из-под своего комбинезона плазменный пистолет, рывком поднял Маргилет с пола, и она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.
Андрей растерялся. Все обернулось неожиданно плохо, но тут у дальних пультов у стеклянной стены, откуда-то сверху возник Астро. Эрриго заметил его, когда советник спрыгнул на пол, отпустив какую-то ленту. Он быстро повернулся к Астро, прикрываясь Маргилет. Андрей не успел опомниться, как Эрриго отволок ее в сторону, прижался к стене спиной. Маргилет едва держалась на ногах, но Эрриго приставил эмиттер пистолета к ее подбородку, заставив выпрямиться.
Не опуская свой плазмомет, Астро быстро приближался к нему. Эрриго крикнул:
- Еще шаг - и ее нет!
Астро остановился.
- Отпусти ее! - сказал он.
- Нет!
- Отпусти! Хуже будет!
- Ты мне угрожаешь?
- Предупреждаю. Хапи очень на тебя рассердились за то, что ты закрыл перед ними вход в центр!
Эрриго хмыкнул:
- Как только я получу Дар Времени, я впущу твоих хапи, но мне они тогда уже будут...
- Не получишь! - через силу произнесла Маргилет.
- Я тебя не спрашиваю! - оборвал ее Эрриго.
- Напрасно! Дара Времени больше нет!
Эрриго несколько секунд усваивал сказанное.
- Как - нет? - переспросил он. - А куда же он делся?
- Пропал!
- Как? Когда?
На лице его читалось плохо скрытое разочарование и растерянность. И в руках пропала твердость. Астро с полным превосходством смотрел на его смятение.
- Вчера вечером...
- Ты врешь!
У Эрриго задрожали губы. Он снова помолчал, но глаза его бегали, а лицо побледнело. Он вдруг дернул Маргилет за руку так, что она едва не задохнулась от боли, и проорал:
- Я не верю тебе!
- Придется! – сказал Астро.
Андрей увидел, как у Эрриго задрожала рука. Эмиттер переместился к виску Маргилет.
- А вот мы сейчас проверим! - сказал он тихо. Маргилет зажмурилась, а Астро сказал:
- Я тебя предупредил! Ты рискуешь!
- Чем? - громко захохотал Эрриго. - Ты мне угрожаешь своим дохлым плазмометом? А ну, быстро положи его! Живо!
- Ты с ума сошел - командовать мной? - спокойно поинтересовался Астро.
- Не сделаешь - ее не будет! - предупредил Эрриго.
Астро посмотрел на Маргилет. Глаза ее были закрыты. Он оглянулся на Андрея, но тот имел крайне потерянный вид. Астро медленно положил свой плазмомет на пол.
- А теперь, - сказал Эрриго, - отдай Астро-Эстадиусу скипетр, - и снова дернул Маргилет.
Она не очень сильно дернулась в ответ на это движение: похоже, Эрриго вывихнул ей руку. Ей было очень больно, из глаз сами собой текли слезы. Скорее всего, она даже не слышала Эрриго.
- Я сказал! - проорал Эрриго и ткнул Маргилет эмиттером в висок. Она как будто очнулась. Свободной, дрожащей от напряжения и боли рукой она неловко разомкнула кольцо и вытащила из второго скипетр.
Эрриго оглянулся на Андрея.
- Подойди! - скомандовал он.
Андрей, по привычке повинуясь его властному голосу, поднялся на ноги, но в следующее мгновение остановился.
- Нет, - сказал он.
Темные глаза Эрриго впились в его лицо.
- Подойди и возьми скипетр! - прошипел он.
- Нет!
- Не дури! Бери скипетр, иначе я пристрелю и тебя!
- А мне плевать! - крикнул вдруг Андрей. - Ты все равно убьешь ее, а я никогда не подчинюсь тебе, и тебе придется...
- Андрей! - тихо произнес за его спиной Илле. - Сделай как он говорит!
Андрей оглянулся. Илле смотрел на него умоляюще и с болью, в глазах - слезы отчаяния... Что же он наделал! Досадливо сжав губы, он подошел к Маргилет и с опаской, но взял скипетр. На Маргилет он не смотрел. Он вернулся к Илле, и Астро боком подошел к ним.
- Ну, - сказал Андрей, - доволен? А теперь попробуй заставить меня сделать что-то еще! 
Он вытащил из-за пояса меч, засунул на его место скипетр и выволок меч из ножен.
Эрриго, наблюдавший за его действиями с усмешкой, хохотнул:
- Ты сейчас такой страшный!
- Смотри, придурок, - по-русски сказал Андрей, - Снесу башку - не замечу!
- Да ну! - бросил Эрриго и, не целясь, выстрелил в Андрея. Плазменный шнур попал в пояс, рассыпался шарами. Андрея отбросило на Илле. Тот застонал и снова упал. Андрей шарахнулся в сторону и одним движением вскочил на ноги. Меч он не выпустил. Астро громко ахнул, а Маргилет, не реагируя на окрики и движения Эрриго, осела на пол. Глаза ее были открыты, она не шевелилась и не дышала.
Эрриго опустил плазмомет, растерянно глядя на свою бесполезную теперь заложницу, а потом посмотрел на Андрея и Астро.
Андрей уже понял, что Эрриго никак не ожидал того, что случилось с Маргилет, но его самого все это потрясло невероятно. Он выронил меч и осел на пол. А Астро мгновенным отработанным движением выхватил из складок своего облачения импульсар и выстрелил в Эрриго. Тот как бревно упал рядом с Маргилет.
Одним прыжком Астро оказался у пульта и разблокировал вход. Тотчас в зал ворвались хапи и моментально разделились на четыре группы. Первые побежали к Маргилет, и Андрей услышал, как Астро крикнул им:
- Оживляйте ее! Быстро! 
Одна группа за руки и за ноги утащила Эрриго. Сейчас никто не станет заниматься с ним: довезут до врачей - значит, выживет. Не успеют - и не надо...За спиной Андрея хапи осматривали Илле, и кто-то не велел ему двигаться. Андрей медленно встал и отошел, чтобы не мешать хапи. Но его тоже не оставили без внимания, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. А он с невероятным страхом и ужасом смотрел, как хапи подбежали к Маргилет, перевернули ее на спину - между их ног Андрей видел, как неестественно и ломко вывернулась ее правая рука, за которую ее держал Эрриго; как широко открыты ее глаза. Ей на лицо одели прозрачную маску с генератором кислорода, закрыли ей глаза. Андрея затрясло. Хапи развернули эспал, и двое сели рядом с Маргилет. Один начал что-то делать на ее шее, другой передал ему большой цилиндр с длинным тонким наконечником. Этот наконечник ввели в сонную артерию Маргилет, и сразу все остальные хапи окружили эспал. К ним подбежал Астро и тоже протиснулся к эспалу. Наконец громкое «Есть!» – и дружный вздох облегчения. Те двое, что занимались реанимацией, повозились с цилиндром, и Маргилет зашевелилась. 
Ее переложили на расстеленный плащ. Слышно предупредительное: «Рука! Рука! Осторожно!» - «Похоже, перелом!» - «Сволочь какая! Вот гад!..»
- Эй вы! - осадил их Астро. - Потише выражайтесь!
Андрей оглянулся на Илле. Тот все видел. Силясь встать, он смотрел, как хапи бегом выносят Маргилет из зала. Хапи в это время сдирали с него лохмотья; осматривали его - он был весь изранен, в подтеках и ссадинах. Следы издевательства были свежие, справа в спине оказалась глубокая вмятина - сломаны ребра. Еще две вмятины - поменьше - были на груди.
Андрей закрыл глаза, не в силах видеть тело Илле, на котором не было живого места. Его завернули в плащ, расстелили на полу еще один, уложили на него - со всеми предосторожностями, стараясь не причинить боль, и тоже бегом вынесли из зала.
Астро подошел к Андрею, заглянул в глаза и позвал врачей.
К нему подбежали еще двое хапи, навели на него свои детекторы. Андрей услышал слово «шок». Его усадили за ближайший пульт, напоили меловой водой, которую накануне давал ему Тольде, а когда Андрей немного пришел в себя, вывели из зала. Один хапи отстал, подбирая с пола меч и ножны. Потом и он догнал Андрея.
Им навстречу шли хапи - сотнями. Все, кто был в парке, в городе и за горой, вошли теперь во дворец. Собиралась очень сильная гроза, и Астро разрешил всем провести ночь в укрытии.
Со стоянки один за другим улетали катеры; в один из них усадили Андрея, с ним сели еще пятеро человек, и его катер полетел к острову. По пути голова Андрея прояснилась, он совсем пришел в себя, так что, когда он оказался на острове, и к нему подскочили какие-то люди, он почти оттолкнул их и побежал в дом. По всему дому суетились хапи, такие же люди, как на стоянке - врачи. Последние, еще раз атаковав Андрея, убежали наверх, в медицинский центр.
У лестницы Андрей увидел Астро. Советник стоял у пролетов, уходивших вниз, и пытался связаться с кем-то по фонеттографу. Андрей подошел к нему.
Астро опустил руку с фонеттографом и посмотрел на Андрея.
- Спасибо тебе, - сказал Андрей.
Астро удивленно поднял брови:
- За что?
- Ты так вовремя выручил меня… Нас…
Астро отвернулся и переключил фонеттограф на видеоволны. Перед ним на полу возник голубой круг зоны экспликации. Астро перебрал все сенсоры фонеттографа, но круг не изменился, изображения не возникло.
- Ты, конечно, натворил дел, - сказал он. – Но все хорошо, что хорошо кончается.
- А как ты попал в центр связи?
- Через вентиляцию.
- Разве ты пришел не вместе с госпожой?
- Она убежала от меня, едва катер сел на стоянке. А я замешкался, хотел дождаться хапи… Нет, - Астро убрал фонеттограф и посмотрел на Андрея, - вот ты скажи мне, зачем ты утащил меч?
Андрей пожал плечами.
- Ну, не идти же было к Эрриго с пустыми руками!
- Этим мечом нужно уметь пользоваться, - наставительно сказал Астро. – А разбить им стекло – дело нехитрое. Я тоже так могу, - добавил он.
Андрей смешался и счел нужным завершить разговор.
- Ладно, - сказал он поспешно, - не буду тебе мешать.
И побежал на третий этаж, к медицинскому центру.
Там его все-таки отвели к большому детектору, но ничего, кроме сильного нервного напряжения не нашли. Консилиум врачей, собравшихся на его осмотр, решил оставить его отсыпаться, но Андрей потребовал, чтобы ему разрешили сначала повидаться с Илле.
Оказалось, что Илле уже давно оказана помощь, его отмыли, осмотрели, обработали все его раны, дали ему обезболивающие и одели в эластичный корсет, который должен через два дня исправить все переломы. К нему приставили врача, Апольде приготовил для него комнату, так что парамариатона следует искать на втором этаже.
Андрей поинтересовался, что с Маргилет, и тоже получил подробный отчет: она жива, хапи все сделали правильно, прежде чем привезти ее сюда, так что опасности ее жизни нет. Но Эрриго так вывихнул ей руку, что ей тоже придется восстанавливаться два дня. Но и это не страшно. Возможно, к утру ее состояние улучшится настолько, что Андрею и Илле разрешат повидаться с ней.
Андрей пулей вылетел от врачей. Ему не терпелось увидеть Илле. Он заглянул для начала в комнату связи, где сидели советники – все, кроме Вирте, - которые при его появлении выкрикнули дружное «ура!» и, вскочив со своих мест, принялись наперебой хвалить и ругать его одновременно за его дерзкую вылазку в Меммиджей. Оказалось, что тревогу Маргилет за возможные похождения Андрея разделяли они все, так что когда Майнее обнаружила, что на месте Андрея лежит ковер, его не стали долго искать в доме. А когда с берега взлетел катер (его было слышно благодаря мертвой тишине, царившей в округе), Маргилет едва успела предупредить хапи, чтобы они не трогали этот катер, а сама вместе Астро немедленно отправилась во дворец.
Его еще раз похвалили за смелость. Андрей засмущался - больше от того, что Майнее все время молча стояла в стороне и смотрела на него как на героя всей своей жизни. И пустился в пространные объяснения по поводу того, что у него было слишком много вопросов к Эрриго, на которые он, кстати, ответа так и не получил. Да и надо было выручать парамариатона. А кстати, где Вирте?
Секундное замешательство, и Майнее сообщила, что Вирте отправился в Меммиджей, чтобы скоординировать работы по восстановлению дворца. А потом, когда он приедет, состоится высший совет.
- А кто же будет его проводить? - удивился Андрей: Маргилет-то в медицинском центре!
- Великий парамариатон, - торжественно ответил Тоомаа.
Андрей еще больше удивился: человек пропадал неизвестно где столько времени, а потом является в незнакомую обстановку и пытается начать руководить? Может, он собирает совет для того, чтобы его ввели в курс событий?
- А где он сам? - спросил Андрей.
- В библиотеке, - было ему в ответ.
Андрей выскочил из комнаты связи и побежал по освещенному коридору. За окнами полыхали молнии, в стеклянную стену бил дождь - гроза накрыла остров, залив, город, словно очищая все вокруг от последней скверны. Еле слышный гром пробивался сквозь толстые стекла. Сильные раскаты доносились снизу, с первого этажа, где были открыты входные двери: там хапи заносили в дом свои вещи, оставленные на террасе. С лестниц тянуло грозовой свежестью.
Андрей подходил к библиотеке, замедляя шаг. Через широкий проем он видел, что Илле сидит в кресле за столом, подавшись вперед, к эспалу. Над прибором, плохо видные Андрею, висят какие-то тексты, изображения, а сам эспал светится цветными огнями. Стол завален книгами, сапфировыми носителями, тонкими бумажными и пластиковыми листами. Среди этих нагромождений Андрей увидел кислородную маску - такую надевали хапи на Маргилет. Но Илле не до своего здоровья. Он весь поглощен процессом усвоения новой информации; дистанционным стилом он быстро перебирает проекции полей эспала. И его совершенно не волнует, что за окнами комнаты бушует стихия, что за его спиной, в дальней от него точке, стоят кружком Аркел, Апольде и врач - из бригады вызванных на подмогу Тольде - и тихо переговариваются. Андрей остановился на пороге. Родное лицо, родной человек... Андрею стало необычайно радостно и спокойно от того, что этот самый близкий ему человек оказался здесь, в незнакомой Андрею обстановке, прекрасно во всем ориентируется и наверняка сможет прийти на помощь, если потребуется. Андрей понял, что всю свою жизнь на Земле он подсознательно тянулся к Илье-Илле, только разум не соглашался с этим зовом сердца и крови. Но разуму свойственно заблуждаться... Как же приятно видеть его снова, уже не униженного, не подчиненного обстоятельствам, а благополучного, спокойного, умиротворенного. Не в штопаных лохмотьях, а в одеждах мариатона - сапфировом хитоне, с драгоценной диадемой в чисто вымытых и уложенных волосах - как будто никуда он не уходил, никто не увозил его насильно. И только ссадины на лбу и шее и перевязанная левая рука напоминают о том, что Илле только что буквально выцарапали из мертвой хватки врага. Андрею захотелось прижаться к нему, уже не тайно, как на Земле, пока не видит Климов, а по-настоящему, как сын к отцу. И он шагнул в библиотеку.
Илле оглянулся, и их взгляды встретились.
Простит ли он?
И Андрей еще сомневался!
Илле улыбнулся ему такой непривычно открытой теплой улыбкой, что у Андрея навернулись слезы. Илле с большим трудом поднялся на ноги - к нему на помощь бросился врач - и протянул Андрею руки.
И Андрей кинулся к нему.
Он знал, что у Илле сломаны ребра, что он еле держится на ногах, но он ткнулся носом в его плечо, в воротник его комбинезона (врач поддержал пошатнувшегося Илле) и зарыдал, повторяя как заведенный:
- Прости, прости!
Илле гладил его по волосам, по спине, шептал:
- Тише! Успокойся! Не надо так! - но Андрей не мог остановиться. - Ты ни в чем не виноват. Ни в чем!
Он не отпустил его до тех пор, пока Андрей немного не успокоился.
- Я был таким гадом! - сказал Андрей, всхлипывая и растирая слезы. Аркел подал ему платок. - Спасибо, - кивнул ему Андрей.
- Перестань! - ответил Илле и осторожно опустился в кресло. Врач снова помог ему и отошел в сторону.
Андрей всхлипнул еще раз громко и возразил:
- Но я же так вел себя!..
- Как?
- Ужасно!
Илле искренне удивился:
- Не помню.
Андрей ошалело уставился на него.
- Но как же?.. Ведь я же...
- Тогда ты был сыном Юлия Климова, - сказал Илле. - и для сына хозяина ты относился ко мне слишком мягко, даже иногда поперек воли самого хозяина.
Андрей сел на придвинутый Аркелом табурет.
- Почему ты ничего не сказал мне о том, что ты мой отец?
- Чтобы Эрриго убил меня, а потом тебя?
Андрей опустил глаза.
- Да, - сказал он, - я как-то не подумал.
Илле осторожно вздохнул и едва заметно поморщился.
- Больно? - участливо спросил Андрей.
- Ничего, пройдет... Дышать тяжело, и от этого голова кружится.
- Может, тебе лучше полежать?
Илле покачал головой.
- Нельзя. Скоро совет...
Андрей едва не подскочил на табурете.
- Ты чего придумал? Какой еще совет? Ты же вообще ничего не знаешь, не понимаешь!.. Отмени его!
- Вирте сказал, что это распоряжение Маргилет. Она оставила список дел и поручений, которые необходимо сделать сразу по окончании войны.
- Но ты же ничего не поймешь!
- Многое я действительно пропустил, - сказал Илле, - но пока есть время, я кое во что успею вникнуть.
- И ты надеешься за какой-то час постигнуть то, что создала цивилизация за четыреста лет?
- Ну почему же за час? Совет назначен на четыре часа утра, сейчас нет и трех... - Илле остановился на полуслове, лицо его вытянулось.
- Подожди, сколько ты сказал... лет? - и глотнул.
- О! - протянул Андрей. - А ты разве не знаешь?
Некоторое время Илле сидел не шевелясь, не сводя глаз с Андрея; кажется, он даже перестал дышать. А потом он повернулся к столу и вытащил из-под эспала объемную синюю папку, где хранились главные документы, подписанные мариато.
Он положил папку на колени, раскрыл ее и быстро перебрал все бумаги, задерживая взгляд там, где обычно ставилась дата составления документа. Андрей видел, как задрожали его руки, как совсем побледнело лицо. Илле выдернул из середины первый попавшийся лист, перечитал его и уронил бумагу.
- Но как же так? - едва слышно произнес Илле. - Откуда взялись эти четыреста лет?
Он поднял глаза на Андрея. Тот с сочувствием смотрел на него.
- Как же я не догадался! Ведь я же видел, как изменился  Меммиджей!
Аркел подошел к ним, спросил:
- Вы действительно ничего не знаете о сроке вашего отсутствия здесь? Илле, ошеломленный, испуганно посмотрел на Аркела.
- Вас и Астро-Эстадиуса похитили триста девяносто лет назад, - сказал Аркел. – И это было…
- Подождите, - остановил его Илле. - А как же Маргилет?
Аркел вздохнул:
- Как... А вы как думаете?
- Мне даже представить страшно, - прошептал Илле.
- Да, нам тоже было страшно. За нее и за себя. За всех. Она же в любую минуту могла воспользоваться Даром Времени и узнать, где вы и что с вами. Но она этого не сделала.
- Что же она сделала? - не глядя на Аркела, спросил Илле и, совсем как Маргилет, коснулся пальцами лба.
- Сначала она серьезно и надолго заболела. А когда выздоровела, началась другая напасть: она стала срываться на каждого, кто делал что-то не так. Но это продолжалось совсем не долго: год, два... Потом она просто ушла в себя. Часть ее была здесь, а часть - с вами. Хапи обшаривали всю галактику, а она ждала и надеялась...
- Ждала, - отозвался Илле. - Четыреста лет ждала... Это невероятно!
- Почему же? Почему невероятно? Вероятно! Она же дождалась! Даже Дар Времени отнят у нее за ее смирение и терпение.
- Да, я знаю, - сказал Илле. - Но как же это возможно - ждать столько лет?
Аркел улыбнулся в бороду и спросил:
- А что вам помогало жить все это время?
Илле опустил руку.
- Я не знаю, - упавшим голосом сказал он, - я все это время спал, и для меня прошло всего тридцать земных лет. И я полагал, учитывая график пробуждения Астро, что нас не было на Спадоа чуть больше семидесяти земных лет. Семьдесят земных лет - это сорок пять наших. Но цифра четыреста - это совсем другое измерение!
- Вы вынесли столько унижений! Ваш сын считал вас последним человеком! Неужели этого мало? Выдержать то, что выпало вам, тоже не всякому под силу! Врачи нашли у вас застарелые переломы, вам еще долго предстоит лечиться, чтобы восстановить свое здоровье после всего, что с вами случилось. Но вы же вытерпели все это! Вы же не потеряли себя! Почему?
Илле закрыл глаза.
- Я не знаю, - прошептал он. - Я уже ничего не знаю.
- Вам обоим помогала любовь!  - сказал Аркел. - Только любящие люди способны на такие подвиги во имя друг друга. И что бы ни происходило с каждым из вас, вам было отмеряно ровно столько, сколько вы способны были вынести на пределе своих возможностей: Бог не дал вам больше того, что не по вашим силам.
Илле стало трудно дышать. Слова Аркела взволновали его совсем, воздуха ему не хватало. Он осторожно откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, и врач поспешил к нему, а Андрей забрал у него папку. Апольде открыл окно, впуская свежий воздух.
Илле открыл глаза.
- Четыреста лет, - произнес он, - четыреста... Я недостоин ее!
У него кружилась голова, и врач взял со стола кислородную маску. Илле остановил врача.
- Спасибо, - сказал он, - мне уже лучше.
- Тебе лучше прилечь, - возразил Андрей.
- Может быть, - согласился Илле, - но не сейчас.
- По поводу того, кто достоин, а кто нет, - сказал Аркел, - решил Священный Собор. Патриарший посланник уже уехал, поэтому я официально сообщаю вам о том, что вы и госпожа провозглашены Великими.
- За что? - удивился Илле.
- За все. За вашу судьбу. У госпожи в комнате есть письменное послание от патриарха. Возможно, сегодня он сам прибудет сюда, чтобы подтвердить все это - уже для вас. И привезти ваше новое облачение.
- Так что теперь ты Великий, - сказал Андрей. - Не знаю, принято ли поздравлять с этим, - Андрей оглянулся на Аркела.
- Принято, - кивнул тот. Илле посмотрел на Аркела, потом на Андрея.
- Поздравляю, - сказал Андрей и, помолчав, добавил:
- Не знаю, насколько ты сам чувствуешь себя Великим, но я невероятно рад, что у меня такой отец!
Илле грустно улыбнулся ему и ничего не ответил.
Врач настаивал на отдыхе, и Илле наконец согласился. Ему помогли встать - Андрей поддержал его под перевязанную руку, отчетливо осознавая, что помогает своему отцу - и от этого стало удивительно приятно на душе, - и в этот момент появился Иваа.
- Великий парамариатон, - обратился он к Илле, - советники собрались и ждут вас.
Илле переглянулся с Андреем. Ему не хотелось туда идти, но раз надо так срочно обсуждать дела, значит в этом есть серьезная необходимость, и немощь правителя не в счет. Андрей подал Илле скипетр, и Иваа упал в земном поклоне.
- Мир тебе, - едва слышно произнес Илле; Иваа встал и вышел из библиотеки первым, чтобы показать дорогу.

Совет проходил в большом круглом зале в северной части дома на втором этаже. По настоянию врача, открыли все окна, и в зале было прохладно. Редкие всполохи далеких молний бросали дрожащий свет на колонны и сидевших полукругом советников. Все они был невеселые: они только что узнали от Аркела о подробностях разговора в библиотеке, о реакции Илле и сочувствовали ему.
Разобрались сначала с восстановлением связи. Тоомаа получил от Илле распоряжение устранить неполадки не на всех станциях, а лишь на крайне необходимой их части: у Илле было одно предложение, которое, возможно, потребует пока базы старых станций. Илле собирался завтра же проконсультироваться с учеными. Астро отчитался за хапи: потери, нужды, возможное пополнение, восстановление баз. Рена-Ди сообщила, что, скорее всего, Китону придется в этом году закупать часть продовольствия у Старейшин. Да и с транспортом было тяжело: мэтинги разрушили почти все базы кораблей и катеров, требовалось срочно увеличивать мощности промышленности во второй системе Китона. В этом Илле хорошо ориентировался и грамотно пообщался с Реной-Ди. Советники мрачнели с каждой минутой: они видели, что Илле плохо, что действие обезболивающих кончается, и он держится и разговаривает с ними из последних сил. Вирте тоже заметил состояние Илле. Но повел себя иначе. Как старший советник, он взял на себя функции руководителя совета и, требуя подробных отчетов и обсуждений, мучил Илле и все ждал момента, чтобы обвинить его в некомпетентности, поймать на слове - в общем, желал доказать ему, что тот здесь никто. Все это прекрасно понимали. Они знали, что Илле может быть не посвящен во многие тонкости здравоохранения, социальных дел, внешних отношений и современных технологий и упорно ограничивались самыми общими фразами и выводами, упрощая свои доклады. Вирте эта солидарность злила невероятно, и когда очередь дошла до списка неотложных долгосрочных дел, который составила Маргилет, он возликовал: этот список он не отдал Илле сразу, когда тот был в библиотеке, и в этом был особый умысел. Две позиции из этого списка требовали самых новейших научных знаний. Илле этими знаниями пока не обладал. И на этом Вирте заловил его.
Он озвучил эти позиции в последнюю очередь, чтобы оттянуть приятный момент своего торжества. Но Илле честно сознался, что он эти вопросы решать не берется, так как не готов.
Услышав это, Вирте высоко поднял голову, закрыл эспал, по которому читал список, и спросил:
- Я не ослышался? Вы не готовы?
Илле не за что было краснеть. И ничего постыдного в своем незнании он не видел. Поэтому просто ответил:
- Нет.
Он смотрел на Вирте прямо и открыто, а тот начал выходить из себя. Советники, видя, как наливаются кровью глаза Вирте, не знали, как себя вести. А Вирте вдруг сказал:
- Тогда непонятно, что ты тут вообще делаешь!
Советники дружно ахнули.
- Вирте! - шикнул на него Тоомаа. - Сейчас же извинись!
- И не подумаю! - ответил Вирте, глядя на Илле в упор.
- Папа! - взмолилась Майнее. - Не сходи с ума!
Астро медленно поднялся со своего места:
- Если ты сейчас же не принесешь парамариатону извинения... - начал он, но Илле остановил его:
- Не стоит, - сказал он спокойно. - Мне не нужны ничьи извинения. - Он осторожно встал, Андрей поддержал его (Вирте, не таясь, усмехнулся). - Я не слышал того, что ты сказал, - с расстановкой произнес Илле: опять стало трудно дышать. - Ты, Вирте, просто несчастный человек. И все твои беды - от тебя самого!
Советники встали вместе с Илле, осуждающе глядя на Вирте. Тот стоял как оплеванный, пока все уходили из зала, а потом неожиданно сорвался с места.
Он настиг Илле у лестниц и, ухватив за мантию, рванул его назад. Но камни завязок мантии от резкого движения распались в воздухе. Илле слегка пошатнулся - Андрей поддержал его, - а Вирте рухнул на спину, под ноги Майнее и Астро. Никто не успел опомниться, как он вскочил, скомкал священную ткань, отшвырнул ее в Илле, и тут на него налетел Андрей.
Они скатились по лестнице, сцепившись в клубок, пролетели два марша, и на первом этаже у них завязалась драка. Андрей налетал на Вирте как петух, а Вирте, длинный и высоченный, стал похож на гекатонхейра: его кулаки со свистом рассекали воздух, и стало казаться, что их невероятно много. Андрей едва успевал уворачиваться от его рук, но смог пару раз дать ему как следует в грудь. «Ух ты! - подумал он, получив слева по зубам. - А тут, оказывается, интересно жить!» Он все пытался дотянуться до головы Вирте, чтобы хлопнуть его по ушам и тем самым оглушить, но не мог: Вирте был слишком высоким. Но Андрей и так получил свое удовольствие: Вирте с некоторых пор стал для него воплощением зла, и, колошматя его, Андрей считал, что дубасит все зло в мире, вместе с Эрриго и иже с ним.
Сверху им что-то кричали - они не слышали, вкладывая в драку всю душу. К ним подбежали хапи, а Андрей и Вирте снова сцепились намертво, и их с трудом удалось растащить. Досталось всем: Андрей в порыве чувств брыкался в руках подоспевших Астро и Эстее и больно попал Астро по ноге. Вирте же держали Тоомаа, Иваа и пятеро хапи. Вирте раскидал их всех как котят, и только Майнее, бросившись ему в ноги, смогла остановить его.
Андрей и Вирте, тяжело дыша, мерялись взглядами. Первым успокоился Андрей: ему нечего было делить с Вирте, он всего лишь отомстил за Илле и остался вполне доволен результатом. Вирте, напротив, никак не мог присмиреть и дергался в руках державших.
Илле осторожно спустился по лестнице. На последней ступеньке он остановился, грустно и устало посмотрел на Вирте и сказал:
- Ты посмел драться с Кеме-Арисом. Ты не остановил его и поднял на него руку. Ты после этого не советник, Вирте Эйртни! И, думаю, не наместник. Впрочем, это буду решать не только я. А пока ты побудешь с хапи.
Вирте опустил голову. Теперь до него начали доходить непросчитанные им последствия.
К ним сверху спустился врач.
- Мой господин, - сказал он, низко кланяясь Илле. - Эрриго Антигула пришел в себя. Он хочет поговорить с вами.
Илле и Андрей переглянулись: надо было идти. Поверженный враг - тоже человек. Им помогли поправить одежду, Майнее, утирая слезы, подала Андрею слетевший с его головы венец, а на Илле со всеми предосторожностями надели мантию. Хапи вызвались проводить их в медицинский центр, где под усиленной охраной отходил от паралича Эрриго.
Встреча с ним оказалась для Андрея очень тяжелой. Увидев его и Илле, Эрриго упал им в ноги и, теряя все свое достоинство, порывался обнять их. Хапи держали его - не руками, ногами, как собаку. Они готовы были убить его, и только приказ мариатонов о том, чтобы Эрриго оставался невредимым, удерживал их от этого праведного порыва. Один раз ему удалось вырваться и схватить за ногу Илле. Очевидно, нога была тоже повреждена, потому что Илле сжался и закусил губу, подавив стон. Эрриго оттащили назад.
Он рыдал, бился головой в пол, умоляя простить его. Он заверил Андрея, что всегда любил его как родного. Он взывал к его чувствам, воздействуя на его слабые места, о которых прекрасно знал. У Андрея от всех этих слов и противоречивых чувств закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Он почувствовал, что близок к обмороку, и Илле, наблюдавший за ним, посмотрел на врачей.
Андрея отвели в сторону. А Илле, выслушав признания Эрриго в братских чувствах, велел поднять его на ноги.
Хапи встряхнули его, придали ему вертикальное положение, и Эрриго притих. Илле долго молча смотрел в его глаза, по-собачьи умоляющие и вопросительные, а потом сказал:
- Ты, конечно, поломал нам всем жизнь. Но во всяких неприятностях есть хорошие моменты. Ты захотел унизить нас, уничтожить - у тебя не получилось. Зато теперь, благодаря твоим эскападам, мы с Маргилет называемся Великими. Мы войдем в историю Китона. А если бы тебя не было, мы, возможно, и не удостоились бы такой чести.
Эрриго тяжело дышал, тяжело моргая и качая головой - совершенно не похожий сам на себя.
- Твоя жена, - сказал он, - убила мою мать!
- У тебя права нет осуждать Великого мариато Китона!
- Как ты заговорил! Помнится, ты все проглатывал!
- Помнится, - в том же тоне ответил Илле, - ты сам любил повторять, что правитель Китона, как властелин галактики, стоит выше любого закона. Так что лучше тебе вообще не трогать нас.
Эрриго некоторое время молчал, а потом спросил без надрыва:
- Что вы сделаете со мной?
- А что бы ты сделал со мной? - спросил в ответ Илле.
- До похищения ты рассуждал иначе! Неужели око за око и зуб за зуб?
- Следовало бы напомнить тебе, что для начала ты еще виновен в смерти моих детей, наследников империи.
- Это недоказуемо!
- А мне не надо это доказывать. Я и так обвиняю тебя в этом, - сказал Илле. - Как лицо, стоящее над законом!
Эрриго закрыл глаза, не в силах больше смотреть на Илле.
- Я ненавижу тебя! - прошипел он.
- От меня ты этих слов не услышишь. Что же касается тебя, то ты больше не распоряжаешься своей судьбой. За тебя ее решат другие. 
- Кто же эти другие?
Илле ничего не сказал Эрриго, оставив его вопрос без ответа. Он повернулся к Андрею, и они вместе покинули комнату. На выходе из медицинского центра Илле задержался и попросил у врачей обезболивающего. Ему незамедлительно сделали инъекцию, а затем они вдвоем с Андреем вышли в коридор.
За окнами брезжил рассвет, в лестничных пролетах погасли шары. Илле остановился у окна, глядя на храм - молился? Андрей оглянулся: за ними неотступно следовали врач и Апольде. Андрей подошел к ним.
- Может, вы разрешите нам побыть наедине? -  тихо спросил он.
Апольде и врач переглянулись.
- Я буду с ним и, если что, позову вас.
- А у вас есть фонеттограф? - спросил врач.
- Если понадобится, я сам добегу до вас. Где вы будете?
- Комната Великого парамариатона рядом с вашей, - сказал Апольде. - Мы будем там.
- Прошу вас, - добавил врач, - помните, что вы и наш господин - вы оба нуждаетесь в отдыхе.
Андрей посмотрел на него и вдруг, совсем как Маргилет, улыбнулся ему и ответил самым великосветским тоном:
- Мы пока больше нуждаемся в общении друг с другом. Но я не забуду ваши пожелания.
Он отошел от пораженных его дипломатичностью слуг к Илле и сказал:
- Пойдем в сад.
Илле не сразу оторвался от созерцания храма. Андрей взял его под руку, и они молча направились к лестницам.
Они вышли на восточную террасу и спустились к морю. На берегу они остановились.
- Как ты добирался до Меммиджея? - спросил Илле, и Андрей рассказал ему во всех подробностях свой путь.
- И хапи не заметили тебя?
- Похоже, мне крупно повезло. И Аркел, я полагаю, отвлек их.
- Аркел? - удивился Илле.
- Ну да. Он знал, что я убегу к тебе и вчера вечером явился ко мне, чтобы рассказать о возможном пути в Меммиджей.
- И Маргилет не знала об этом?
- О помощи Аркела? Нет. Она догадывалась о побеге, но не просчитала, что Аркел поможет мне.
- Аркел всегда соблюдал ее интересы. У него никогда не было даже мысли сделать что-то не так, как надо Маргилет. И вдруг он помогает тебе уйти из-под ее опеки?
- А он мне ничем особенным не помог. Он только рассказал, какой путь в Меммиджей Эрриго однажды указал Маргилет. По этому пути она должна была прийти к нему, когда у нее сдадут нервы и не останется никакой надежды увидеть тебя.
Илле покачал головой: старая лиса этот Аркел! Впрочем, интересы одной Маргилет в данном случае соперничали с интересами двух членов ее семьи - Илле и Андрея. Последние имели преимущество.
Над морем разлилось зарево восхода, окрашивая воду в холодный розовый цвет. Было очень свежо, трава была мокрой. Солнца еще не скоро встанут: высокий грозовой фронт уходил на восток, закрывая едва не треть неба серой клубистой мглой. Из-за туч короной вставали лучи светил.
- Говорят, - сказал Андрей, - за каждый встреченный восход прощается один грех.
Илле грустно усмехнулся: сегодня это правило не действует, солнца за тучами.
- Это уже мой второй восход здесь, - уточнил Андрей, - вчера небо было ясное.
Илле все смотрел на небо.
- Вчера, - проронил он наконец. - А я вот уже давно не видел восход.
Они пошли берегом к саду, но не вошли в него: слишком сыро. По листьям в полной тишине тяжело и звучно падали капли, Андрей и Илле прислушивались к этому сложному ритму. Андрей закрыл глаза. Точно так же капли падали на Земле, в саду у дома. Сад дышал после дождя, он оживал: деревья словно общались друг с другом...
- Как там наш сад? - спросил Илле, и Андрей вздрогнул от его голоса. – Большой был урожай?
Андрею показалось, что он опять видит сон: яблоневый сад, деревья, усыпанные плодами, согнули ветки до земли под наливной тяжестью...
- А кому его было собирать? - произнес он, отгоняя наваждение.
Илле смотрел на верхушки деревьев, где румянились яблоки, в его глазах была грусть... Яблоко шлепнулось в густую мокрую траву. Илле отвернулся.
- Значит, в будущем году яблок не будет, - сказал он.
Андрей кивнул:
- Весну обещают дождливой.
Они пошли берегом обратно. Андрей заметил, что край мантии Илле, волочившейся за ним по траве, совершенно сухой и чистый... К мариатонам не пристает грязь.
- Что будет с Эрриго? - тихо спросил Андрей.
Илле долго молчал.
- Его казнят?
Илле посмотрел на Андрея:
- Не знаю.
- Разве не вы, мариатоны, решаете это?
- Нет. Эрриго - враг всего Китона; от его рук погибло такое количество людей, что... Решать будут все. Мы объявим дату, до которой люди смогут принести в храмы свои пожелания относительно его судьбы, а потом посчитаем.
- А если будет поровну - казнить и помиловать? Что тогда?
- Тогда уже решим мы с Маргилет.
- А как бы ты поступил?
- Я бы отпустил его.
Андрей резко остановился.
- Ты и Маргилет - вы оба сошли с ума! Она тоже собиралась отпустить Эрриго, если бы он отдал ей тебя! Теперь и ты туда же?
- А что такого особенного в том, что я хочу простить своего врага? - удивился Илле.
- Простить? - переспросил Андрей. - Я не ослышался?
- Нет. Ты не ослышался. 
- Простить за все то, что он здесь натворил?
- А что ты знаешь о том, что он здесь натворил?
Андрей замялся. Он только предполагал.
Они снова пошли по берегу.
- А разве мало того, что он выкрал меня, тебя, убил твоих детей? - спросил Андрей.
- И твоих братьев и сестер, между прочим, - уточнил Илле.
- Ну да! - согласился Андрей. - Пусть так. Но разве мало того, что он сегодня ночью едва не убил всех нас троих?
- А разве он не убивал других?
- А причем здесь другие?
- А притом. Чем ты или я лучше этих других?
- Странный ты какой-то! Ты же Великий! Ты уже отличаешься от других!
- Не стоит об этом думать, - остановил Андрея Илле. - Особенно тебе. Ты же не Великий!
Андрей промолчал.
- Если нравы не изменились, - продолжал Илле, - а тому не было особых причин, чтобы они менялись, то, поверь мне, большинство пожеланий будет высказано за то, чтобы помиловать Эрриго.
- Откуда ты знаешь? С чего ты это взял?
- Я достаточно хорошо знаю свой народ. Все-таки я родился не в Меммиджее и потом правил четыреста лет. Это жизненное кредо всех китонян - великодушие. Мы с этим рождаемся, с этим умираем... Жалость к поверженному врагу - неужели ты не испытываешь ничего подобного?
- По отношению к Эрриго ничего не могу сказать: я необъективен. Я слишком долго считал его своим отцом.
- Хорошо, - сказал Илле, - но, согласись, что многое в нем тебя не очень устраивало.
- Да. Это верно. Некоторую жалость к нему я испытываю. Но это чувство слишком сложно.
- Но оно есть!
- Да.
- Так вот, оно есть у каждого. Жалость как сочувствие, сострадание - это высшая форма отношений между людьми...
- Знаешь, - усмехнулся Андрей, - вот ты сейчас разливаешь всю эту высокоморальную мутотень, желая доказать мне правильность решения о помиловании Эрриго. Хорошо! Допустим, вы отпускаете его, так?
- Да.
- А дальше?
- А что дальше?
- Ты думаешь, что он улетит отсюда восвояси, и вы никогда больше не увидите его?
- Не увидим.
- Почему ты так решил?
Илле уклончиво качнул головой.
- Есть масса условий, - сказал он. - Есть, например, Посредники. Есть четверо его братьев...
- Очень гуманно! - всплеснул руками Андрей. - Отпустить человека, чтобы его убил кто-то другой! Зато вы все белые и пушистые!
- Никто не обязан пасти Эрриго за пределами Китона! - осадил Андрея Илле. - Мы отпустим его - остальное уже его проблемы.
- Но если случится так, что Эрриго избежит мести со стороны Посредников и братьев, соберется с новыми силами и нападет на Китон - что тогда будет?
- Думаю, он это уже не сможет делать. Но если нападет - значит, так надо...
- Скажи, ты это от себя говоришь или от имени всего своего народа?
- От имени народа.
- Тогда, - заявил Андрей, - вы все здесь - стадо баранов! И ты один из них!
Илле согласился:
- Если ты так хочешь, я не против быть бараном. Баран - существо безобидное.
- И тупое! - не остался в долгу Андрей.
- Да, - ответил Илле. - Коварство - признак ума. А ты никогда не слышал такое изречение: блаженны кроткие?..
- ...Ибо они наследуют землю, - закончил Андрей и вдруг понял, что он пытается спорить с человеком, чей народ живет по заповедям свыше. Счастливый народ! Наверное, одно удовольствие править таким народом! Что-то не так, ты им напоминаешь одну из заповедей - и все довольны и счастливы...
- Как же все это примитивно! - вырвалось у него.
Теперь остановился Илле.
- Знаешь что, - назидательно сказал он,  перестань говорить глупости! Это мой народ, твой, Маргилет - наш! Со всем, что в нем есть хорошего и плохого! Китоняне всегда жили и будут жить по своим законам и заповедям! И ты ничего не изменишь! Ты, со своими двадцатью пятью годами жизни на Земле - что ты можешь противопоставить миллиардам лет истории одного лишь Хэлмола?
- Ничего, - буркнул Андрей и добавил, - Прости меня. Я действительно не подумал, что сказал!
Они снова пошли по берегу, сменив направление. Илле молчал - последняя отповедь отняла у него много сил. Он держался за грудь и стал сильно прихрамывать. Андрей подхватил его под руку.
- Похоже, тебе пора отдыхать.
Илле медленно кивнул.
- Я провожу тебя. А давай попросим Апольде, чтобы он перетащил мою постель к тебе? Ты не возражаешь? Мы могли бы еще поболтать с тобой...
Илле успел только улыбнуться ему.
К ним через лужайку спешил Иваа. Подойдя ближе, он низко поклонился и сказал:
- Мой господин! Тольде послал меня сказать вам, что госпоже стало лучше, и она ждет вас здесь, - и он указал на террасу с розами.
У Илле занялось дыхание. Он крепче прижал руку к груди, посмотрел на террасу и неожиданно быстро зашагал к лестнице. Андрей поспешил за ним, едва успевая.
Илле, забыв обо всех своих ранах, почти взлетел по лестнице и огляделся, решая, куда пойти. И сердце подсказало ему, что надо повернуть налево за бордюр с высокими розами.
Он сделал несколько шагов и остановился.
Прав был Стага Савратский, когда думал, что Маргилет всегда и все умела делать красиво. Она недаром прожила всю жизнь в церемониалах, наполненных символами с глубоко скрытым смыслом. И по-другому встретиться с Илле она просто не могла себе позволить. Она сидела на скамье, в окружении розовых кустов. Нежно-коралловое платье бросало отсвет на ее предельно бледное лицо и серебрилось в лучах восхода; на плечах - плащ, и пушистые волосы рассыпались поверх плаща. На коленях у нее лежала пригнутая ветка плетистой розы, и Маргилет здоровой рукой перебирала лепестки цветов. Совсем юная, совсем не похожая на повелителя самой старой и могущественной цивилизации... Сумасшедшая женщина! Она не побежала, едва придя в себя, искать Илле по всему дому. Она по-прежнему готова была ждать его, зная, что он уже здесь и никуда не денется, что ему сообщат, где она, и он все равно придет к ней, и эти последние минуты разлуки с ним - ничто по сравнению с веками ожидания!
Илле несколько секунд любовался ею. Он все никак не мог поверить, что эта женщина столько вытерпела ради него, и он восхищался ею. Потом он решил, что уже достаточно мучить ее ожиданием, и подошел к ней.
Она смотрела на него, почти не веря, что все закончилось, что она получила награду за свою верность... Илле опустился перед ней на колени, прижимая ее к себе и преклоняясь перед ней за всю ее любовь и терпение.
Андрей и Иваа видели их встречу, тактично оставшись в стороне. С ними рядом оказался Тольде, который все не расставался со своим детектором; но сейчас он не смотрел на него, а только на мариатонов. Ясно было, что его прибор зашкалило.
Маргилет закрыла глаза, и по щекам ее непрерывно текли слезы; левой рукой она сжимала волосы на затылке Илле. Илле плакал, уткнувшись в ее колени, плечи его вздрагивали, а руки все крепче обнимали Маргилет.

Втроем они провели весь день, не замечая усталости и не желая покидать друг друга. Так они и просидели в зале северной угловой башни. Наступил вечер, а они все не могли наговориться, подбадривая себя ракле, а когда Тольде осмелел и напомнил им об отдыхе, Илле попросил у него стимуляторов, и Тольде больше не приставал к ним. Он устроился в кресле у окна и клевал носом. Иногда просыпался. А Маргилет и Илле, похоже, подпитывались энергией от того, что сидели рядом на большом диване и держались за руки, поглощенные разговором друг с другом. Андрей слушал их, слушал, как они рассказывают о своей жизни в одиночестве, и наслаждался видом этого общения. Он был рад за них: за Маргилет, которая изменилась до неузнаваемости, ожила, похорошела, глаза ее загорелись, и улыбка не сходила с ее губ. Даже поврежденная рука, покоившаяся на компенсирующей повязке, придавала ей какой-то особый шарм. За Илле, который прошел через все круги ада, чтобы встретиться с любимой, с которой его разлучили. Андрей тоже не узнавал его. Несмотря на то, что Илле был израненный и уставший, выглядел он потрясающе: благородный, красивый, внимательный и - вечно влюбленный. Сейчас он в своих одеждах был повелителем всего и всех - даже Маргилет, которая сейчас была похожа на юную невесту мариатона.
Илле ни разу не проговорился о том, как иногда не слишком достойно обращался с ним Андрей. Потом больше говорила Маргилет, и Андрей не услышал, чтобы она пожаловалась на то, как ей было тяжело все то время, пока не было Илле. Она все рассказывала о тех, кого Илле знал, но кто по тем или иным причинам был теперь где-то далеко или уже умер. Илле внимательно слушал ее, а потом сказал:
- Да! Вирте! под стражей!
- Как? - удивилась Маргилет. - За что?
Илле развел руками, не зная, с чего начать, и ему помог Андрей. Он рассказал в лицах все, что ночью устроил Вирте, начиная с сообщения о срочном высшем совете. Маргилет слушала его, не веря своим ушам. Старший советник докатился до интриг и драки! И с кем? Он собирался драться с Илле, с которым все обращаются как с хрустальным и боятся дышать!
- А ведь он развелся со своей женой, - сказала Маргилет.
- Развелся? - переспросил Илле. В Китоне разводы были редкостью.
- Да. Сначала, когда мы отправили Миереля на Клео-Ирасу, все как будто встало на свои места. А потом их отношения начали портиться. А тут вся эта история с тобой... - Маргилет неопределенно махнула рукой. - Не прошло и месяца, как Вирте объявил мне, что желает развестись.
- Он по-прежнему лично зависимый?
- Да.
- И при этом ты развела его? Ты не настояла на браке?
- Сначала я именно так и сделала. Оказалось, что его жена беременна Майнее, и я отказала Вирте в разводе. Они оба стали уговаривать меня, но мне тогда было немного... немного не до того... - Маргилет помолчала, вспоминая, пожалуй, самые страшные свои годы. - Вирте тогда стал наместником империи. Просто мы договорились, что я отхожу от дел и только подписываю документы. Вирте оказался настолько занят, что о разводе и думать забыл. В это время родилась Майнее, я стала ее духовной матерью, и это... - она снова помолчала, подбирая слова, - немного дало мне жизни (на этих словах Илле с болью посмотрел на Маргилет и уже не отводил глаз, стараясь не пропустить ни одного ее слова и движения; он уже прочувствовал, в каком положении она оказалась четыреста лет назад). А через несколько лет, когда я вернулась к делам, а Вирте к своим обязанностям, вопрос о разводе был поднят снова. Тогда я отправила их к патриарху; сама я не стала решать их конфликт: меня могли обвинить в пристрастности из-за чувств Вирте ко мне. Я же знала, из-за кого он провоцирует Глериану и затевает развод! Патриарх развел их. Как они убедили его, я не знаю, только потом патриарх рассказывал, что, когда он совершил обряд развенчания, ему стало легко и спокойно.
- И где теперь его сын и жена?
- Сын - по-прежнему на Клео-Ирасу, уже в качестве посла. Мать - с ним. - Маргилет посмотрела на погрустневшего Илле и сказала:
- Его надо вернуть на Спадоа. Надо передать ему корону наместника.
Илле согласился.
- А что делать с Вирте? - спросил он.
Маргилет качнула головой.
- Не знаю, - сказала она, вздохнув. - Надо спросил мнение советников. Может, поговорить с Аркелом.
- Если вы позволите, - произнес Андрей, - высказать мне свое мнение, то я бы для начала вывел его из совета.
- И оставить бесконтрольным второе лицо государства? - спросил Илле, и Андрей подумал, что где-то он уже слышал это. Нет, лучше не вмешиваться. Пусть сами разбираются.
Вошла Эриа, затопила камин и зажгла плошки.
- Уже так поздно? - удивился Илле.
Эриа только улыбнулась. У окна зашевелился Тольде и задремал опять.
В зал вошел Астро. Низко поклонившись, он сказал:
- Повелители! Приехал патриарх.
За его спиной блестели в полумраке золотые ризы, расшитые искристыми камнями, и переливалась серебром длинная борода. Патриарх уже был здесь.
Маргилет, а за ней Илле встали навстречу патриарху, когда тот вошел. Остановившись напротив мариатонов, патриарх - тысячелетний старец - несколько мгновений смотрел на них из-под густых седых бровей, а потом вдруг низко поклонился им.
Он не должен был делать это. Его сан позволял не гнуть перед мариатонами спины. Маргилет сделала движение остановить патриарха, но Илле удержал ее. Поклон патриарха был долгим и глубоким, и когда патриарх поднял голову, на глазах у него были слезы.
- Большое счастье - видеть вас! - сказал он дрогнувшим голосом. - Я вижу вас счастливыми и радуюсь вместе с вами.
Маргилет и Илле кивнули ему, и патриарх сел в предложенное кресло.
Они представили патриарху Андрея. Старец оглядел его и сказал, что этот юноша полон противоречий, и вести себя с ним нужно разумно. А потом пригласил Андрея в Ресли-Шао, в свою резиденцию, просто в гости - пообщаться на вечные темы. А может быть, совершить паломничество в тот монастырь, где когда-то жила Маргилет.
Андрей поблагодарил. Он вдруг почувствовал, что в груди появилось какое-то жжение, и почти сразу - и сильно - разболелась голова. Он посмотрел на Маргилет: она тоже выглядела уставшей, да и Илле явно утомлен. Патриарх, конечно, предупрежден о том, что мариатоны нездоровы, и его визит не продлится долго.
Патриарх сообщил о том, что он, возможно, переведет владыку Аркела служить в дворцовый приход - до этого своего епископа в Меммиджее не было, тому существовало много причин. Теперь же патриарх пошел навстречу Маргилет, которая всегда желала иметь Аркела рядом с собой. Потом он пересказал Илле историю, которую Маргилет уже знала: как родилась идея с провозглашением нынешних мариатонов Великими. Илле слушал ее с большим интересом, а Маргилет все смотрела на Андрея, который сникал у нее на глазах.
Патриарх еще до приезда на Кари-Эта обнародовал новые титулы правителей; теперь они официально становились Великими - со всеми полагающимися атрибутами и почестями. Он привез с собой те элементы облачения, которые полагались Великим, и которые хранились до нужного момента в Ресли-Шао. Потом патриарх встал, еще раз низко поклонился мариатонам и на вопрос: за что такая честь? - ответил:
- За вашу любовь. Помните ваш последний коронационный гимн - гимн любви? Это про вас.
На этом он ушел.
Сразу после его ухода явился Иваа и сообщил, что завтра рано утром мариатонам предстоит в эфире китонского гравивидения обратиться к народу уже в новом качестве. Но прежде всего нужно было сообщить всем подданным об окончании войны и решении участи главного врага империи.
Пора была идти отдыхать. Маргилет уже давно держалась за разболевшуюся голову, растирая виски. И Илле уже не мог больше бороться с усталостью.
- Андрей, - позвал он. - Андрей, ты спишь?
Андрей шевельнулся.
- Я, кажется, очень устал, - сказал он, едва сумев повернуть язык.
Позвали Тольде. Тот проснулся, мгновенно сориентировался в обстановке и достал свой детектор. Андрей увидел, каким вдруг тревожным стало его лицо. Тольде схватился за свой прибор внутренней связи, а Андрей попытался встать.
Это ему удалось. Но к нему тут же бросились на помощь Илле и Маргилет, чтобы удержать от падения. Его шатало, голова раскалывалась на мелкие звенящие осколки, его лихорадило...
В зал вбежали Астро, Иваа и двое врачей. Они все кинулись к Андрею, а Маргилет и Илле отошли в сторону, и вид у них был нехороший. «Ну вот, опять им не отдохнуть», - мелькнула последняя мысль, и Андрей осел на руки Астро, проваливаясь в глубокую темноту.

Потом он чувствовал, как его несут на руках, кладут на мягкое и воздушное... Темнота... видения, образы, наплывающие один на другой... голоса... где-то вдалеке свет... голоса... больно в груди... образы... образы... потом темная тишина со струной посередине этой тишины. Струна беззвучно вибрирует, пульсирует, тишина дышит... дышит... несколько раз мелькает что-то узорчатое голубое - как висящее кружево... струя воздуха, голоса - уже другие голоса...
И снова голубое хрустально кружево. На этот раз оно никуда не исчезло. Оно где-то очень высоко, свет играет в нем. Андрей закрыл глаза.
Он совсем не чувствует тело: оно не реагирует на команды мозга, оно отсутствует. И это пугает.
Он слышит голоса Тольде, Илле, Маргилет, но почти не разбирает слов. Только чувствует, что они говорят о нем.
Телу постепенно возвращается чувствительность, но оно такое чужое, такое непонятное, налитое свинцом. Открыв однажды глаза, Андрей увидел над собой Тольде. Врач посмотрел на свой детектор, на Андрея и улыбнулся ему.
- Ты хорошо поправляешься, - сказал он. - Ты просто молодец!
Он серьезно болен - вот в чем дело! Он даже не знал, что с ним; и сколько он вот так лежит - неизвестно.
Проснулся он вечером, когда стемнело. Почти незаметный юноша - слуга - вошел в его комнату и включил светильники, вделанные в плинтус. Рассеянный по стенам свет заиграл в роскошной облицовке. Когда слуга ушел, Андрей сел в постели. Он чувствовал, что очень слаб, что сердце колотится как испуганный заяц, но ему захотелось хоть что-то узнать, поговорить хоть с кем-нибудь - он поздно среагировал на появление слуги. Он осторожно встал, держась за изголовье своего ложа, и увидел свое отражение в зеркальном простенке между окнами за кроватью.
На него смотрел всклокоченный, изможденный и постаревший скелет. Щеки ввалились, глаза наоборот стали большими... вспомнились фотографии узников Освенцима. Картинку дополняла просторная белая рубаха с длинными рукавами, из которых торчали костлявые кисти. Единственное, что немного разнилось с образом смерти, так это драгоценная вышивка, сделанная по рукавам и подолу рубахи.
Андрей отвернулся. Лучше не смотреть на себя.
В изножии постели лежал белый плед с тяжелыми кистями. Андрей набросил его на плечи - его знобило от слабости - и вышел из комнаты.
Он оказался в просторном холле, по одной стороне которого густо росли цветы и растения. За ними Андрей увидел большое освещенное помещение. Он подошел к ближайшему проходу между кадками и оказался на террасе третьего яруса. Террасу наполовину закрывало перекрытие верхнего этажа. Было тихо, не раздавалось ни единого звука; закатный свет заливал террасу и был густым и теплым.
В центре террасы прямо из пола росли несколько деревьев, их верхушки почти доросли до перекрытия. Под этими деревьями стоял стол, и за ним сидели Илле и Маргилет. Илле ужинал, а Маргилет, сидевшая напротив, работала с эспалом, иногда отпивая из чаши, в которую Илле постоянно что-то подливал. Он не сводил глаз с Маргилет, следил за каждым ее движением; Маргилет иногда перехватывала его взгляд, но Илле продолжал смотреть на нее, и она отворачивалась к эспалу.
Наконец она бросила электронное стило в гнездо внутри эспала, закрыла прибор и присоединилась к трапезе Илле.
Андрей взмок от слабости, но не знал, стоит ли выходить к ним. Ноги не держали его, надо было решать: вернуться обратно, ничего не узнав, выйти к ним или все-таки упасть прямо здесь. Пока он думал, ноги сами решили за него. Неожиданно для себя Андрей осел в растения.
Неизвестно откуда к нему подбежали слуги - где-то они прятались до этого момента - и подняли его. А мариатоны услышали шум, повернулись, переглянулись, и Илле встал из-за стола. Он поспешно зашел за растения, увидел дрожащего от слабости Андрея в руках слуг и подошел к нему. Он обнял Андрея за плечи, кивнул слугам, и они все снова растворились неизвестно где.
- А у нас гости! - сообщил он и вывел Андрея на террасу. Маргилет встревоженно смотрела на них. Андрей встретился с ней глазами. Тот же взгляд, который был у нее в тот день, когда его привезли на Спадоа. Она не поднялась ему навстречу, но не упустила из виду ничего: ни его слабость, ни его дрожащие руки, ни тяжелое дыхание. Илле усадил его за стол и сел сам.
Андрей переводил дыхание, откинувшись на высокую спинку стула. Маргилет продолжала пристально смотреть на него.
- Поужинаешь с нами? - спросил Илле.
- Нет... Не знаю... - ответил Андрей. - Может, потом...
Голос у него был севший, тихий. Он сам его не узнал.
- Что со мной было? - спросил он. Маргилет опустила глаза и сказала:
- Ты не выдержал все эти перегрузки и волнения, - она снова посмотрела на него. - Для тебя этого оказалось много.
Она была какой-то другой.
- Что-то случилось? - спросил Андрей. Он только сейчас заметил, что оба мариатона одеты в свои драгоценные облачения, и поверх синих хитонов  появились белые - алмазные - безрукавки в пол.
- Почему вы в облачении?
Маргилет и Илле переглянулись.
- Мы только что вернулись из Статона, - сказал Илле.
- Вы короновали наместника? Значит, Вирте...
Он не договорил. У них обоих был подозрительно напряженный вид.
- Что с ним? - осторожно спросил Андрей.
- Вирте умер, - ответил  Илле. - Мы короновали нового наместника.
Маргилет отвела глаза. Андрей подумал, что она очень тяжело переживает его смерть.
- Да, переживаю, - услышала его мысли Маргилет. - Но не за то, что ты думаешь. Вирте просто отравился.
Андрей оторопел. Немой вопрос застыл в его глазах.
- Ты хочешь знать, как? - спросила Маргилет.
- Нет. Почему?
- Потому что он совсем потерял доверие — мое и маристян, - ответила Маргилет. - Он не захотел с этим жить.
- Однако! - выдохнул Андрей. - А новый наместник - кто?
- Сын Вирте, Миерель, - ответил Илле.
- Вы введете его в свой совет?
- Обязательно, - сказала Маргилет. - Это уже традиция: Эйртни  должны быть при мариатонах.
- А Майнее?
- Майнее хочет учиться, - ответила Маргилет. - Она не успела закончить университет, когда началась война. Советником она стала по необходимости... Давай-ка лучше поешь, - добавила она и подвинула к Андрею блюдо с белыми шариками. Андрей взял один и попробовал. Это оказались соленые творожные колобки. Он сразу слопал два.
- Хватит пока, - остановил его Илле. - Подожди!
- Знаешь, - сказал Андрей, - а я проголодался!
Но шарики больше не трогал.
- Немудрено! - заметил Илле.
- А сколько я уже болею?
- Сегодня восьмой день. Ты три дня пролежал в коме, и врачи не знали, что с тобой делать, - Илле посмотрел на Маргилет. Та сидела неподвижно, глядя перед собой и в никуда. - Зато теперь ты быстро восстанавливаешься.
- Это называется быстро? - спросил Андрей.
- А как еще? Ты же был в коме - и ты после этого хочешь сразу встать и бегать?
За растениями, отгораживавшими террасу от холла, послышались шаги. Маргилет поспешно встала и отошла, Андрей услышал голос Тольде.
На террасе появилась Эриа.
- Включить свет, мой господин? - спросила она Илле.
- Нет, - ответил он, - я сейчас зажгу плошки.
Закатный свет угасал, небо темнело. Илле отошел к большим треногам, на которых стояли приготовленные плошки. Он немного повозился с ними, и террасу залил приятный свет живого пламени.
Маргилет вернулась на свое место.
- Тольде потерял тебя, - сказала она Андрею. - Я обещала ему, что ты скоро вернешься в постель.
- Значит, - спросил Андрей, - я уже почти здоров?   
- Осталось восстановить силы, - подтвердил Илле.
Андрей несколько мгновений молчал, а потом решился:
- Я хочу вернуться на Землю.
Маргилет, потянувшаяся было за чашей, замерла, услышав его слова, а затем быстро встала и отошла в открытую часть террасы, туда, где было темно.
Илле в недоумении посмотрел на Андрея.
- Я не ослышался? - медленно произнес он.
- Нет.
- Зачем ты хочешь вернуться?
- Так надо...
- Что - надо? - неожиданно громко сказал Илле, и Андрей понял, что никто не рад его словам.
- Пойми, - сказал он, - я всю жизнь прожил там, я ничего другого не знаю! Там мои друзья, привязанности, там мой дом...
Илле ударил ладонями по столу, стиснул кулаки, но ничего не сказал. Он зажмурился, явно подавив в себе желание закричать.
- Прости меня, - продолжал Андрей, - может, я свинья последняя, но я должен во всем разобраться сам, без чьей-либо помощи. Я хочу понять, кто я, что я. Я даже тебе не могу до конца поверить, что я твой сын, но еще больше я не верю себе.
- Почему? - не открывая глаз, спросил Илле.
- Потому что я очень хочу быть вашим сыном, но я знаю, что такого не может быть. Это все сказка! В жизни лягушка не превращается в царевну, а чудовище - в прекрасного принца. Так что спасибо вам за все, а я загостился у вас...
К столу подошла Маргилет.
- Какие еще доказательства нужны тебе, чтобы ты наконец поверил в то, что мы говорим тебе правду? - спросила она. Илле открыл глаза.
- Я просто должен во всем разобраться, осмыслить, - ответил Андрей. - Я чувствую, что должен сделать это в привычной обстановке, здесь же меня все сбивает с толку. Я должен понять...
- Если ты вернешься сейчас на Землю, ты должен будешь остаться там на какое-то время, - сказала она.
- Почему? - спросил Андрей.
- Для начала потому, что угон корабля тебе никто не простит, и тебя задержат сразу по твоем приезде, - ответила Маргилет.
Андрей задумался: а ведь он забыл о своем преступлении.
- Мы, конечно, поможем тебе избежать наказания, - продолжала Маргилет, - но помимо этого у Илле к тебе есть кое-какие поручения, раз ты останешься на Земле.
Андрей замялся.
- А разве, - осторожно спросил он, - я не смогу вернуться сюда когда захочу?
- Почему же? - ответил Илле. - Вернешься. Только поможешь мне немного там...
- Чем же?
- Я как раз думал, как бы мне это лучше сделать, - сказал Илле.
Он остановился, потому что террасу наполнил необыкновенно прекрасный и тонкий аромат. Илле и Маргилет посмотрели в темную часть террасы. Там из темной чаши бассейна поднимался большой мерцающий бутон и медленно раскрывал стрельчатые лепестки.
- Надо же! - ахнул Илле. - Эпирра выжила!
Маргилет отошла к бассейну, постояла, глядя на цветок, а потом села на диван, стоявший у края воды. Андрей оглянулся на нее и подумал, что ему уже не хочется уезжать. И Маргилет — он точно знал это — не желает еще раз расставаться с ним. Но Илле просил помочь ему....
- Может, это и к лучшему, - сказал он наконец, - что ты решил улететь.
- Почему?
Илле вздохнул.
- Видишь ли, ситуация сложилась довольно непростая, я даже не знал, как выйти из нее... Ты помнишь, над чем мы все втроем работали на Земле?
- Помню, - ответил Андрей. - Мы работали над газом.
- Нет, дружок, - поправил его Илле. - Мы работали над заменителем крови. Так вот, я хочу, чтобы ты исправил нашу невольную ошибку в формуле. Я хочу, чтобы ты сделал это вместо меня, за меня. Ведь я в большей, чем ты, степени поучаствовал в создании этого газа: я-то знал о подземной лаборатории. И я там работал.
Он замолчал и покачал головой. Вспомнил, как Эрриго каждый день заставлял его спускаться в подземелье.
- Скажи мне, - тихо произнес Андрей, - чем Эрриго пригрозил тебе тогда? Почему с того дня, как погиб Шарик, ты стал совсем другим?
Илле потер щеки, несколько раз тяжело и долго выдохнул, прежде чем ответил:
- Эрриго сказал мне, что убьет тебя, если я переброшусь с тобой хоть парой слов или обменяюсь знаками. Он все их знал, он следил за нами постоянно. В доме стояли видеокамеры, а вокруг дома — зона «свой-чужой». Она позволяла Эрриго знать обо всем, что происходило в доме в его отсутствие… Он пообещал мне убить тебя, если я откажусь работать с ним. Ты разделил бы участь Шарика.
- Ты шутишь! - не поверил Андрей.
Илле горько усмехнулся.
- А ты думаешь, я не знал, что делаю? Что этот газ потом будет использован против моего народа? Все я знал. Но я также знал, что Эрриго все равно будет работать над ним, даже если уже не будет ни меня, ни тебя. Тогда я решил, что должен спасти нас обоих. Хотя бы ради Маргилет.
- Ничего бы Эрриго мне не сделал! - возразил Андрей. - Тогда какой во всем этом смысл, если меня нет?
Илле покачал головой.
- Эрриго - больной человек, - сказал он. - Он - не только сын Бератоны, но еще и собственного деда. Да, да, не удивляйся. Эркул Антигула был убит за несколько дней до рождения Эрриго не только потому, что вмешался в темные дела дочери. А потому что вскрылись обстоятельства зачатия Эрриго. У Эркула была слабость к женскому полу, и Бератона этим воспользовалась. Поэтому ее пятый сын не мог родиться здоровым. У Эрриго были полные нелады с психикой, и ему ничего не стоило бы уничтожить кого-нибудь из нас беспричинно. Тогда, я думаю, у него появились бы другие планы захвата Китона, более фантастичные, но от этого не менее ценные для него.
- Что ты имеешь в виду?
- Дружок! - взмолился Илле. - Не заставляй меня думать за Эрриго! У меня не настолько изощренное воображение! К тому же я не хочу сейчас возвращаться в прошлое. Оно ушло для меня...
Он помолчал, подавляя желание заплакать.
- Ты запатентуешь эту формулу, - продолжал наконец Илле, - все вырученные деньги отправляй на счет межнационального фонда гематологии. Абсолютно все. И еще, - Илле достал из-под хитона и развернул веером несколько пластиковых и кристаллических карточек разных размеров. - Это счета, на которых Эрриго хранил свои сбережения. Доступ к ним есть и у тебя - без завещания, без доверенности, на экстренный случай. Это ты возьмешь с собой. - Он достал электронный ключ - маленький плоский прямоугольник на тонком пластиковом ремешке. - А это - ключ от сейфа в Центральном банке Земли. Это тоже касается сбережений Эрриго. Там тебе придется назвать кодовое слово и цифровой пароль. Слово это русское - звезда, а цифры - 439.
Андрей понял, откуда эта шифровка. Эрриго перевел имя Арлетте-Мари на язык Земли. А цифра - столько лет было Маргилет, когда Эрриго похитил Илле.
- Деньги снимай не сразу, следуй рекомендациям менеджеров. И не делай в один день операции в нескольких банках. То, что останется, ты передашь в благотворительные фонды. Там столько средств, что ты голову сломаешь, на что потратить еще. Покупай недвижимость и передавай ее в дар тем, кто нуждается. Помогай, если кто попросит тебя об этом. Если ты не сделаешь этого, деньги Эрриго будут лежать мертвым грузом. На Спадоа ты должен вернуться ни с чем. Ты должен завершить все свои и мои дела, тогда твое возвращение станет по-настоящему правильным. Нужно раздать долги, а должны мы многим.
Андрей вздохнул: хорошо, я все сделаю. А потом спросил:
- А что с Эрриго?
- Пока ничего. Народ еще не решил... Мне кажется, тебе пора отдыхать. Я утомил тебя.
Илле помог ему подняться, к ним подошла Маргилет и осторожно взяла Андрея под локоть. Они отвели Андрея в его комнату и уложили в постель. Несколько врачей, и среди них Тольде, суетились вокруг него, делали инъекции, давали питье, поправляли подушки. А Илле и Маргилет стояли в стороне и с грустью смотрели на него. Когда все врачи, кроме Тольде, ушли, Андрей, из последних сил боровшийся со сном, спросил:
- Все хотел узнать... Вы так носитесь со мной... Меня похитили... Детей у вас больше нет... А как же зачатие в пробирке? Неужели здесь нет таких достижений? Ведь вы, - он обратился к Маргилет, - могли бы выносить и родить столько наследников, сколько захотите!
Маргилет отрицательно покачала головой.
- Для мариатонов это не работает, - ответила она. - Такие дети не наследуют скипетр.
- Тогда вы должны теперь родить не одного ребенка!
Маргилет и Илле ничего не ответили, а Тольде сказал:
- Чтобы зачать, выносить и родить здоровое потомство, нашим повелителям для начала нужно поправить свое здоровье. А на это уйдет много времени.
- Ну, Тольде, - заметил Илле, - уж вы-то постараетесь!
Маргилет села на постель Андрея и положила руку на его ладонь.
- Отдыхай, дружок, - сказала она. - И прости меня за все!
- За что? - сквозь дрему удивился Андрей.
- За все! - повторила Маргилет.
Она встала и вместе с Илле вышла из комнаты. Ни он, ни она не оглянулись на Андрея.

7
Он проснулся от того, что ударился рукой обо что-то твердое. Ощупал - край кровати, накрытый покрывалом, под головой - родная подушка. Андрей открыл глаза.
Дощатый потолок - сучки складываются в давно изученный узор; дальше дверь - она приоткрыта, и виден высокий покатый потолок гостиной, центральная балка, с которой свисает стильная люстра.
Воздух... Он другой, им тяжело дышать.
Андрей поднялся на локте. Он дома на Земле... На Земле!.. Голова закружилась, он откинулся на подушку, стараясь побыстрее успокоиться. Может, ему опять приснился сон? Растревожил, разогнал воображение...
Андрей осторожно сел на постели. Он одет в свой рабочий комбинезон, в кармане - документы, две карточки от катеров... Один должен стоять в комплексе. А может, он приехал на нем? И не помнит, как? Андрей спустил ноги на пол и увидел на столике у кровати часы, свои старые механические ходики. Они остановились ровно на трех часах, и на круглом корпусе лежала пыль. Андрей осторожно коснулся корпуса. Пыль не вчерашняя. Палец оставил след. Рядом лежит конверт из плотной бумаги.
Андрей взял конверт - тяжелый! - заглянул в него и едва не выронил. В конверте были карточки, которые Андрей видел в руках Илле - доступ к счетам Эрриго; электронный ключ в прозрачном пластиковом бейдже, в другом таком же бейдже - адреса банков и коды доступов к счетам.
Внутри конверта - еще один конверт. Там Андрей нашел фонеттограф - маленький, плоский, чуть больше карточек. Андрей высыпал содержимое конвертов на столик и взял в руки фонеттограф.
Окошко лучевода было абсолютно черным и глубоким, как провал. Андрей потрогал его пальцем... На поверхности не осталось следов.
Андрей перебрал карточки, потом сгреб их, сунул в карман с документами и вышел на галерею.
В гостиной тоже было пыльно, на всем лежал приличный белесый налет. Только стол был чисто вытерт, и на нем Андрей увидел шкатулку, инкрустированную драгоценными камнями. Они переливались в свете, падавшем из западных окон.
Андрей некоторое время смотрел на эту шкатулку как на гранату, а потом, не сводя с нее глаз, осторожно спустился вниз.
Прижавшись спиной к стене, он медленно осматривал гостиную, стараясь унять бешено колотящееся сердце и справиться с дрожью в ногах. Он не знал, что и думать.
Он на цыпочках обошел весь дом - следов присутствия посторонних больше нигде не было. В доме стояла звенящая тишина, и Андрей вскоре понял, почему: кухонные часы с кукушкой остановились - гири лежали на полу. Не гудел в подвале энергоблок. Андрей вернулся туда, где его уже не ждали.
В прихожей хозяйственного двора он увидел свои ключи от дома - небольшая связка. Тут же рядом лежал универсальный ключ, которым пользовался Климов — с брелком в виде дельфина... Андрей взял этот ключ и сжал его в кулаке. Хозяин этого ключа больше не вернется, и Андрей не знал, рад он этому или нет. Там, в той реальности - или сне? - он был рад тому, что Эрриго Антигула больше не существует рядом с ним. Здесь же хотелось, чтобы Климов вернулся. Андрей зажмурился и едва не заплакал.
Он вышел на двор, заглянул в гараж - оба катера на месте. Разгребая ногами нападавшие на двор дубовые листья, Андрей прошел вокруг дома и остановился на гостевом дворе.
Все выглядело заброшенным. Двор покрывали опавшие кленовые листья. Андрей оглянулся. Некошеная трава пожухла. Листья яблонь пожелтели и сыплются с деревьев золотым дождем под порывами холодного ветра. Тусклое - после Спадоа - солнце садится за яблоневый сад, освещая все вокруг стыдливым дымчатым светом.
Слегка ошалевший, Андрей стоял и смотрел на этот убогий пейзаж, на одинокое солнце и никак не мог сообразить, сколько же он отсутствовал. Когда он улетал, был конец августа, а сейчас в воздухе отчетливо пахло осенью. Нужно позвонить в службу единого времени, и там ему назовут точную дату.
Андрей поднялся на крыльцо, усыпанное листьями. Оглянулся. Вспомнил, как его здесь встречал Илья - и сердце защемило от невероятной тоски. Андрей дал волю слезам. Он вспомнил, как вырезал лебедя, а после Илья вырезал к нему пару. «Лебеди не живут в одиночестве»…
Андрей схватился за голову. Как же он мог - улететь со Спадоа! От него, от своего отца! От матери, которую Андрей пока не воспринял до конца - как совершенно невероятный факт - но отсутствие которой он ощущал теперь невероятно остро. Они остались там, в своем благодатном краю, а он – здесь! И с этим придется смириться. Как придется смириться с мыслью, что Илья-Илле уже никогда сюда не вернется.
Андрей шагнул к двери - у порога куча листвы. Он отгреб их ногой. Ключ легко вошел в скважину, повернулся, дверь отворилась. Андрей вошел в дом...
Посреди гостиной стоял Илле - в облачении Великих мариатонов Китона, в мантии, на голове - малый венец, в левой руке - посох.
Андрей громко хлопнул дверью и привалился к ней спиной, обмирая от ужаса. Илле смотрел на него - и как будто мимо.
- Подойди ближе, - сказал он. - Ты не в зоне экспликации.
Андрей раскрыл рот и вытаращил глаза. Оказывается это голограмма! Но какая! Полный эффект присутствия! Он осторожно сделал шаг вперед, и в его руке ровно завибрировал фонеттограф.
Илле встретился с ним глазами.
- У нас очень мало времени, - сказал он, - скоро к тебе придут.
- А я думал, что все это сон, - хрипло сказал Андрей.
- Нет. Все, что с тобой произошло, было на самом деле, - ответил Илле. - А теперь слушай внимательно. Ты ничего не помнишь. Ни Китон, ни меня, ни Маргилет - никого и ничего. Что бы тебе ни говорили, молчи и все отрицай.
- Но меня как преступника подвергнут мнемозондированию!
- Те, кто влезет в твою память, ничего не поймут, потому что ты сам пока не разобрался, что тебе снилось, а что ты видел своими глазами.
- Да, - вздохнул Андрей. - Это точно.
- Корабль ты угнал, - продолжал Илле, - в состоянии сильного нервного расстройства. Тебе предъявят обвинение в незаконном использовании транспортного средства и угрозе жизни персоналу космопорта. Соглашайся с этим. И, чтобы избежать ареста, предложи в качестве залога камни из той шкатулки, что стоит на столе.
Андрей оглянулся.
- Что в ней? - спросил он.
- Там алмазы. Все сразу не отдавай. Остальные сгодятся тебе потом.
Андрей посмотрел на Илле. В темнеющей гостиной его фигуру обрисовала тонкая золотистая полоска.
- Но меня спросят, откуда эти камни.
- Скажи, что они из коллекции драгоценностей твоего отца. Этим ты никого не обманешь: эти камни на самом деле из нашего с Маргилет личного хранилища.
Андрей кивнул.
- Как я попал сюда? - спросил он.
- Я сам привез тебя сюда. Захотелось посмотреть на этот дом.
- Забери меня отсюда, - тихо сказал Андрей.
- Не могу. Ты сам так захотел.
- Я был неправ. Я только сейчас понял, что все это не мое.
- Вот поэтому тебе и надо было оказаться на Земле, чтобы понять, где твой дом, - ответил Илле.
- Вы заберете меня потом?
- Конечно.
- Когда?
Илле покачал головой.
- Все будет зависеть от тебя, - сказал он, - как скоро ты выполнишь мою просьбу - ты не забыл о ней?
- Нет, - прошептал Андрей. - Не забыл. 
Он смотрел, как в сгущающихся сумерках голограмма Илле становится все ярче, и думал о том, что эти стены, в которых Илле прожил больше двадцати лет хуже чем собака, теперь увидели его таким, каким должны были видеть его на самом деле – благородным и возвышенным.
- На связь не выходи, - сказал Илле, - тебя засекут местные службы. Я сам буду вызывать тебя.
- А Маргилет? - спросил Андрей. - Она больше не хочет разговаривать со мной?
- Твой отъезд дался ей слишком тяжело, и ей сейчас будет трудно общаться с тобой. - Илле помолчал, потом добавил:
- Для нее твое возвращение возможно в любой момент. Но для меня... Доведи все наши дела до конца, чтобы те, кто останется здесь, помнили о нас только хорошее. И еще. В кабинете, в ящике стола, есть завещание, написанное  рукой Климова.
- Я ничего подобного там не находил, - возразил Андрей. - И почему в столе, а не у адвоката?
- Адвоката больше нет, - уклончиво ответил Илле. - А завещание составлено вчера под мою диктовку и датировано днем отлета Климова с Земли на «Армагеддоне». Сделай все так, как написано в завещании. Там все, что касается комплекса.
- Илле, послушай, но если вдруг со мной что-то случится, - уцепился за последнюю соломинку Андрей, - что тогда? Неужели ты не боишься этого?
- С тобой ничего не должно случиться. С тобой всегда будут рядом хапи.
Андрей подошел к Илле совсем близко и протянул руку. Рука вошла в голограмму. Илле улыбнулся.
- Потрясающе! - проронил Андрей. - Как же это возможно - так реально выглядеть?
- Это мои разработки, которые я просчитал, пока сидел с Эрриго в Меммиджее. Надо же было чем-то занять свой ум, чтобы отвлечься, - просто ответил Илле. - Ничего сложного!
- Ты потом расскажешь мне, как ты это придумал?
Илле засмеялся:
- Разумеется! Я тебе еще о многом расскажу! А пока...
- Илле! - взмолился Андрей. - Не уходи!        
- Поздно, - ответил Илле. - К тебе уже идут.
И голограмма растаяла. Фонеттограф в руках Андрея перестал вибрировать, и окошко лучевода почернело.   
Стало темно, лишь в окна проникал слабый закатный свет.
Андрей почувствовал себя нехорошо. Дурнота накатила на него тяжелой волной, он взмок и трудно дышал. Он с трудом добрался до дивана и бросил фонеттограф на столик рядом со шкатулкой. И тут в дверь с хозяйственного двора постучали.
- Да! - хрипло крикнул Андрей.
Дверь тихо скрипнула, и на пороге появилась фигура. Сердце Андрея бешено забилось - от страха и радостного предчувствия. Фигура осторожно шагнула в гостиную и два раза хлопнула в ладоши. Вспыхнул яркий свет, и разочарованный Андрей увидел перепуганную Маринку. Вид Андрея, взлохмаченного и в испарине, поразил ее.
Андрей, который надеялся увидеть вовсе не Маринку, со стоном откинулся на спинку дивана, взгляд упал на фонеттограф.
- Черт! - бросил он и одним движением смахнул прибор со стола и спрятал в заднем кармане штанов.
Насмерть перепуганная Маринка прижалась к стене.
- Андрей!.. - сказала она тихо.
Он оглянулся на нее:
- Чего тебе?
- Ничего... Ты... ты вернулся?
- Да, - резко ответил Андрей. - И что с того?
Маринка осмелела и подошла к Андрею ближе.
- Не боишься меня? - спросил он, не спуская с нее глаз. - Я ведь преступник!
Глаза его блестели, он был бледен и явно нездоров, и Маринка спросила:
- Андрей, ты болен?
Он закрыл глаза и ничего не ответил. Боже, какие они разные - китонские женщины и Маринка!
- Ты болен, - сказала она. - Я позову врача.
- Не стоит, - сказал Андрей. - Я здоров.
- Тогда объясни мне, что случилось? Где ты был эти три недели?
- Не помню, - огрызнулся Андрей.
- А «Ласточку» ты угнал тоже в беспамятстве?
- Марин, скажи, зачем ты пришла?
- Меня прислал к тебе Саша Кононов.
- Зачем?
- Чтобы помочь тебе придумать оправдать угон «Ласточки».
- А что я должен сказать Саше?
- Не Саше. Рихарду Швейцеру.
Андрей удивленно посмотрел на Маринку и спросил:
- А причем здесь этот немец?
- Этот корабль - «Ласточка» - был отдан нашему комплексу в аренду на двадцать лет фирмой «Терра», учредители которой - Европейское Сообщество, а Швейцер - ее президент.
«Вот откуда взялся этот корабль! Я влип!» - подумал Андрей.
- Ты хотя бы разобрался для начала, где чей корабль, прежде чем угонять его! - Маринка осторожно села рядом с ним и, не увидев никакой отрицательной реакции, сказала:
- «Ласточку» сейчас осматривают в космопорту, а меня попросили приехать к тебе, чтобы ты объяснил мне, что произошло. Саша сам не мог приехать к тебе, он занят. Он хочет помочь тебе, но так, чтобы это выглядело естественно. Он ведь в комиссии по угону «Ласточки»!
- О Боже! - простонал Андрей. - А где Ким? Почему он не приехал?
- Ким в Москве, в клинике. У него инфаркт, врачи настаивают на операции.
Андрея это неожиданно потрясло.
- А с чего у него инфаркт?
- От твоей выходки! Слушай, Андрей, сейчас сюда приедут Саша и еще трое: Джон Маккензи, Рихард Швейцер и гипнолог Такаси Хэнсли.
- Зачем гипнолог? - спросил Андрей, снова теряя интерес к разговору.
- Ты, как преступник, обязан пройти мнемозондирование.
Андрей вздохнул и ничего не ответил.
- Тебя привлекут к ответственности за угон корабля, - продолжала Маринка. - Или ты должен внести залог.
- Залог? - снова оживился Андрей. - Конечно!
Он потянулся к шкатулке, Маринка опередила его.
- Какая прелесть! - она схватила шкатулку. - Твой отец всегда отличался шикарным вкусом!
Андрей бесцеремонно вытащил шкатулку из ее рук и осторожно открыл крышку, пряча от Маринкиного взгляда содержимое.
- Этого достаточно? - спросил он, извлекая первый попавшийся алмаз размером с куриное яйцо и абсолютно чистейшей воды.
У Маринки бешено заблестели глаза, и она, как завороженная, протянула руку. Андрей вложил камень в ее ладонь и посмотрел на нее.
- Этого хватит? - переспросил он. Маринка с благоговением рассматривала камень.
- Передай комиссии, что залог за себя я внесу.
У Маринки вытянулось лицо глаза полезли на лоб, и она, едва дыша, произнесла:
- Где ты это взял?
Лицо Андрея почему-то исказилось, и он едва не заплакал.
- Нашел в домашнем сейфе, - через силу ответил он и перебрался к камину, чтобы разжечь его. - Иди, скажи Саше, чтобы он не напрягался по поводу моего оправдания.
Маринка долго сидела неподвижно, глядя на согбенного Андрея, а потом осторожно спросила:
- Андрюш, а много у тебя таких камешков?
- Какая разница? - грубо ответил Андрей.
- Подари мне один, а? - попросила Маринка. - Пожалуйста!
Андрей удивленно воззрился на Маринку.
- У тебя все дома? С чего это я должен дарить тебе целое состояние?
- А почему бы и нет?
- Не заслужила.
- Это я не заслужила? - возмутилась вдруг Маринка. - Да я тут за тебя перед всеми оправдывалась, прикрывала твою задницу, прибежала к тебе, чтобы предупредить!..
- Большое спасибо, - сдержанно ответил Андрей.
- А ты знаешь, - продолжала кричать Маринка, - что я ждала тебя и даже отказалась от предложения выйти замуж?
Андрея вдруг разобрало:
- О! - делано удивился он. - Ждать три недели! - так долго не каждый сможет. И кто же это такой дурак, что решился повесить себе на шею каменную глыбу в виде тебя?
Маринка задохнулась от возмущения, а Андрей повернулся к ней и добавил:
- Ты считаешь себя принцессой, а у самой замашки мещанки! Тяжело жить с таким неполноценным человеком.
Белая от гнева, Маринка вскочила с дивана и, меряя Андрея презрительным взглядом, прошипела:
- Зато ты слишком полноценен! Сверхчеловек! Суперэго! Да ты даже не представляешь, насколько ничтожен и жалок! Ты, может, и умный, но ты никогда не знал, чего ты хочешь, и я никогда не уважала тебя за это!.. - она перевела дыхание и уже спокойнее продолжала:
- Я скоро вернусь, но не одна. И ты не посмеешь выставить меня из дома, потому что я тоже вхожу в комиссию.
- Сама напросилась? - бросил через плечо Андрей. - Или Саша постарался?
Маринка ничего не ответила. Дверь на хозяйственный двор захлопнулась с демонстративным треском.
Андрей попытался развести огонь в камине, но спички ломались в его дрожавших руках. Он не ожидал, что так разнервничается. Он рвал и комкал бумагу, бросал ее в дрова, кочергой расшевелил золу и в конце концов бросил это бесполезное занятие.
С трудом он сообразил, что фонеттограф надо спрятать, и сунул его под диван, в кучу пыли, а затем пошел на кухню, вернулся к камину с двумя литрами кофе и долго пил, припав к турке, как бедуин после перехода по пустыне. Потом ему стало жарко, и он снял верхнюю часть комбинезона. На то, чтобы стащить штаны и ботинки, сил уже не осталось. Голова кружилась от неимоверной слабости, и сердце собиралось выпрыгнуть вон. Утешало то, что все это были  последствия болезни, и его ни за что не отпустили, если бы его жизни что-то угрожало.
Он сидел на ковре, прислонясь к дивану, не в силах шевельнуться. В таком виде его и застали поздние визитеры.
Первым в гостиную вошел Саша, осунувшийся и похудевший. За ним появился Джон Маккензи, старый приятель и постоянный покровитель Андрея. За Маккензи следовал Такаси Хэнсли, американец с японскими корнями. Ему не было равных в области зондирования мозга. Он умел войти в подсознание без всяких последствий для испытуемого, и ему можно было доверять: он никогда не использовал свой талант в чьих-либо целях, у него была своя этика по этому вопросу, и за это у него были проблемы с властями. Четвертым гостем был пожилой коренастый мужчина Рихард Швейцер, президент фирмы «Терра». Судя по их виду, все они были недавно разбужены, чтобы немедленно приехать к Андрею за объяснениями.
Они остановились в дверях, удивленно разглядывая сломанные каминные спички, дрова, разбросанные по полу вперемежку с углями и бумагой. Все это было пересыпано пеплом и золой, а посреди этого бедлама восседал полуголый Андрей с торчащими в разные стороны волосами, мокрый как воробей после дождя и с нехорошим блеском в глазах, и враждебно рассматривал вошедших.
Справившись с первым впечатлением, Саша сказал:
- Здравствуй, Андрей.
Андрей презрительно скривился и отвернулся.
- Давай я позову тебе врача, - сказал Саша, доставая из футляра на поясе мобильный телефон.
- Не надо, - буркнул Андрей. - Я здоров.
- Врач нам все равно понадобится, - сказал Саша и послал вызов Олегу Мелехову. - Ты не хочешь предложить нам сесть?
Андрей, не поворачивая головы, сделал широкий жест рукой. Хэнсли и Швейцер сели на диваны, а Маккензи подошел к Андрею и, пока Саша вызывал Олега, собрал дрова, бумагу, угли и спички и развел огонь.
- Андрей, - сказал он тихо, - что с тобой? Я никак не ожидал от тебя такой выходки!
Огонь разгорелся, и Андрей молча уставился в камин, не замечая никого. Маккензи долго смотрел ему в лицо, а затем вздохнул и присоединился к остальным.
Саша выключил телефон и сказал:
- Олег будет здесь через два часа.
- Что так поздно? - поинтересовался Маккензи.
- У него отказал катер, и ему придется идти пешком.
В это время в дом вошла Маринка и, услышав, что сказал Саша, вызвалась привезти Олега. Андрей проводил ее полным презрения взглядом и снова уставился на огонь.
Воцарилось неловкое молчание, гости долго смотрели друг на друга и на сутулую спину Андрея, а затем Саша сказал:
- Что ж, раз виновник этого собрания не удостаивает нас своим вниманием...
- Простите, что не предлагаю вам кофе, - язвительно отозвался Андрей. - Если хочешь, можешь сварить его сам.
- Спасибо, - вежливо ответил Саша. - Итак, Андрей, мы ждем объяснений.
- Каких объяснений?
- Зачем ты угнал «Ласточку»?
- Я улетел искать отца, - не шевелясь, ответил Андрей.
Все четверо переглянулись.
- Может, не стоит его сейчас беспокоить? - спросил Швейцер.
- Но и оставлять все просто так мы тоже не имеем права, - возразил Маккензи. - Я обязан дать отчет.
- А я - заключение для европейского суда, - добавил Хэнсли.
Все снова посмотрели на Андрея, и Саша спросил:
- Андрей, где ты был эти двадцать дней? Ты можешь ответить?
- Нет, не могу, - отозвался Андрей.
- Почему?
Он проигнорировал вопрос. Ему было очень хорошо: огонь приятно действовал на него, и он наконец расстегнул ботинки и снял комбинезон, оставшись в майке, трусах и носках.
- Андрей, - с укором сказал Саша, - ты раздет, а здесь присутствуют уважаемые люди...
- Я их не звал.
- Ты не ответил на вопрос, - напомнил Маккензи. - Где ты был три недели?
- Не знаю.
- Что ты делал в корабле?
- Спал.
- Спал? Двадцать суток?
Молчание. Наконец Андрей не выдержал и повернулся к визитерам.
- Послушайте, - сказал он раздраженно, - чего вы от меня хотите? Я устал, я хочу вымыться и выспаться!..
- Ты же спал! - поймал его на слове Саша. - Или я неправильно понял тебя?
- Я не помню! - закричал Андрей и вскочил на ноги. - Я вообще ничего не помню! Я заснул - и все! Что было дальше, я не знаю! Я знаю, что хочу спать!
- Откуда у тебя алмазы? - резко спросил Саша, заглядывая в шкатулку. - Говори, кого ты успел обокрасть?
- Никого! Чего ты ко мне пристал?
- Я хочу знать, почему ты угнал корабль! И где ты пропадал эти дни!
Андрей и Саша долго смотрели друг на друга, а потом Андрей, ничего не ответив, почти упал на ковер и отвернулся к камину.
- Отстаньте от меня, - тихо сказал он. - Вот Бог, а вот порог. Это мой дом, и я прошу вас оставить меня.
- Ну, мы, конечно, уйдем, - сказал Маккензи. - Когда получим ответы на все интересующие нас вопросы.
Вошли Олег и Маринка, и Олег сразу направился к Андрею, а Маринка, оценив ситуацию, исчезла на кухне варить кофе.
Олег сел рядом с Андреем и, пока остальные обсуждали возмутительное поведение ответчика, спросил:
- Как дела, Дрон?
- Как видишь...
- Бывали дни, когда ты выглядел получше.
- То были прекрасные дни, - горько усмехнулся Андрей.
Наконец-то хоть кто-то не лез в душу! Олег сейчас все будет знать о нем, но ни разу не задаст глупые вопросы, которых здесь уже было предостаточно.
- Ты просто устал, - сказал Олег, и Андрей честно ответил:
- Я не знаю, что со мной происходит.
- Ты слишком переживешь потерю отца!
«Если бы он знал, - подумал Андрей, - как близок к истине!»
Олег пощупал его пульс, потом лоб. И остался сидеть с Андреем у камина.
Маринка принесла кофе, под кофе все занялись изучением алмазов из шкатулки. Передавали их из рук в руки, шептались, удивлялись.
- Значит, так, - сказал Саша, - происхождение камней очень сомнительно и требует дополнительной информации. Камни такого размера и чистоты в природе встречаются крайне редко и стоят бешеные деньги.
- Не знаю. Я их не проверял.
- А мы вот сейчас проверили.
Андрей ничего не ответил.
- Ты не имеешь права распоряжаться этими камнями, - возразил Маккензи.
- Это почему? - повернулся к нему Андрей.
- Ты взял их неизвестно где!
- Нет, известно! - передразнил его Андрей. - Я нашел их в домашнем сейфе!
- У тебя не было дома драгоценностей! - настаивал Саша.
- Откуда ты знаешь?
- Во время обыска в твоем доме ничего подобного не нашли.
Глаза Андрея полезли на лоб.
- В моем доме был обыск? С твоего ведома?
- А ты думал - что, мы будем сидеть и ждать, пока ты покатаешься и вернешь «Ласточку»?  Нет, дорогой! На тебя сразу завели дело!
Андрей с досадой посмотрел на Сашу: ну не гад ли?
- Вы плохо искали! - огрызнулся он и отвернулся.
- Но ведь никто не заявлял о пропаже камней! - сказала Маринка.
- Да, никто, - подтвердил Андрей.
- А ты откуда знаешь? - спросил Саша.
- Ладно, - сказал Маккензи, - оставим пока эту тему. Нас интересует сейчас кое-что иное, не так ли?
Все согласно закивали.
- Доктор, - обратился Маккензи к Олегу, - какое заключение вы можете дать по поводу состояния здоровья Андрея?
- Андрей слаб, - ответил Олег, - но если необходимо, к мнемозондированию вполне можно прибегнуть именно сейчас.
Все посмотрели на Хэнсли, и тот сказал:
- Я приложу все усилия, чтобы ввести Андрея в гипноз наименее болезненно.
Андрей вскочил на ноги и, дрожа от волнения и испуга, сказал:
- А вы не подумали о том, что я могу не согласиться на эту авантюру?
- Это не авантюра, Андрей, - спокойно ответил Саша. - Это необходимость. И выбора у тебя нет никакого.
- Почему?
- Потому что ты нарушил закон.
Хэнсли уже разложил на столе компьютер и записывающую аппаратуру и показал Андрею бумагу:
- Согласно последней конвенции по мнемонике и психоанализу, каждый человек может быть подвергнут мнемозондированию один раз за всю жизнь. В том числе, без его на то согласия.
- А если я уже подвергался такой процедуре?
- У нас нет на тебя такого файла, - Маккензи указал на компьютер.
- Подойди и распишись, что согласен, - сказал Хэнсли.
- На что? - удивился Андрей. - На мнемозондирование без согласия?
- Мы принуждаем тебя к этому. Но ты должен подписаться, что последний шаг ты сделал добровольно. Тогда к тебе будет применено не слишком суровое наказание.
- И не подумаю, - набычился Андрей.
- Ты зря так ведешь себя, - сказал Саша. - У тебя нет выбора. Или ты соглашаешься, или тебя отправляют на Луну в лабораторию для особо опасных преступников, где из тебя все равно достанут нужную информацию. Решай!
Андрей быстро обдумал ситуацию. В конце концов, Илле прав: у них возникнут сомнения в реальности происшедшего только потому, что эта реальность стала продолжением его снов. Лишь бы Олег не собрался после этого проверять его физиологию.
Андрей подписал бумаги, и Саша выложил на стол компьютер Климова, который Андрей подключал к «Ласточке».
- Забирай, - сказал он. - Только все данные в нем стерты. Не нами!
Андрей вспомнил, что последний раз видел компьютер на столе в библиотеке на острове Кари-Эта, и осторожно с облегчением вздохнул: китоняне ни за что на свете не оставят координаты своей системы в общем доступе.
- Как ты вообще летал с ним? – не унимался Саша. - Он же был подключен к системе в качестве главного процессора!
Андрей медленно сгреб со стола компьютер, враждебно глядя на Сашу.
- А это тебе сейчас господин Хэнсли скажет! – ответил он.
Хэнсли в упор смотрел на него своими раскосыми глазами, словно пытаясь заранее проникнуть в его мысли.
- Да, мы и так узнаем, - сказал Саша.
- Можно задать тебе один вопрос? - спросил Андрей.
- Валяй, - снизошел Саша.
- Чего же ты, умник, отпустил сюда Маринку одну, без сопровождения? Ведь если я преступник и опасен для общества…
- Она сама захотела прилететь к тебе как только мы увидели в космопорту «Ласточку»... – перебил его Саша. - Кстати, как  ты проскочил терминалы? Ведь тебя никто не видел!
Андрей усмехнулся и сказал:
- Если тебе интересно что-то еще, обращайся к Хэнсли. Он тебе ответит лучше, чем я. Ну, - он повернулся к Хэнсли, - вы еще долго будете сидеть сложа руки? Приступайте! Я готов!
Хэнсли встал и подошел к нему, а Маккензи забрал у него компьютер.
Через пять минут Андрей лежал на диване, погруженный в глубокий транс, а его визитеры с помощью мнемоэкрана с изумлением изучали то, что удалось извлечь из его сознания. Идеальный мир, двое любящих друг друга людей; дети, убитые бандитом. Юлий Климов, ставший вдруг страшным преступником. Скрипачка, прилетавшая в прошлом году, трансформировалась в образ правителя и матери, смешавшись с неким эфемерным образом далекой возлюбленной, а слуга, неуловимый обитатель этого дома, вознесся из грязи в князи... Фантазия Андрея не имела границ и привела всех в восторг.
Пока Андрей приходил в себя после гипноза в своей комнате, под присмотром Олега, остальные долго совещались в гостиной, как им поступить дальше. Происхождение камней установить не удалось. Было понятным то, что они взялись из этого идеального мира и были отданы Андрею, быть может, с целью заплатить выкуп. Однако, Хэнсли указал на то, что Андрей увидел этот мир во сне.
- Он мог его домыслить, - говорил он,- мог отождествить эту императрицу с Еленой Шнайдер. Андрей узнал о ее смерти и ее двусмысленном отлете, решил, что она на самом деле погибла, и, испытывая к ней определенные чувства, домыслил ее существование в качестве человека, возвышенного жизнью.
- Да, - добавил Маккензи, - все это мало похоже на реальность.
- Почему? - быстро спросил Саша.
- Он мыслил о сверхцивилизации... Я не случайно говорю «мыслил», ибо иного быть не может. Он угнал корабль, но в полете, как мы убедились, ему приснился сон опять же про эту империю. Он действительно мог заснуть на три недели.
- Да, но это не совсем так, - возразил Саша. - Дело в том, что непосредственно перед угоном Андрей спрашивал меня, не слышал ли я что-нибудь о войне, которая идет в самой старой империи.
- А вас не заинтересовало то, что он знает об этом? - спросил Хэнсли. - Информация эта очень неконкретна - у нас же нет прямого сообщения со старыми цивилизациями!
- Он сказал, что вычитал это в спейс-нете.
- Между прочим, - сказал Швейцер, - несколько изданий из желтого списка печатали подобные сентенции... Я тоже склонен полагать, что все это домыслы.
- Но почему? - не унимался Саша.
- А вы верите в реальность происшедших с ним событий? - поинтересовался Маккензи.
- Но откуда у него камни? - спросила Маринка. Все посмотрели на нее, а Хэнсли  сказал:
- Камни - дело десятое. В конце концов, он мог взять их из дома с собой и с ними же вернуться. Меня сейчас интересует другое. Его отца нет, он пропал, и Андрей, обидевшись, отождествил его в своих мыслях со злым гением, а потом решил, что исчезнувший загадочным образом Климов может быть угрозой некоему идеальному миру. Андрей сочинил себе сказку, чтобы убедить себя в том, что отец жив. И отправился разыскивать его. Мотивация его поступка в данном случае ясна.
- Вы хотите сказать, что Андрей болен? - спросил Саша.
- Не совсем, - возразил Хэнсли. - Просто утрата отца подействовала на него слишком сильно. Именно после его пропажи или гибели - кому как угодно - он увидел сон об идеальном государстве.
- Да, но мы видели двух не знакомых нам людей, которые приходили к нему утром того дня, - возразил Саша, на что Хэнсли тут же ответил:
- А на самом деле это была присутствующая здесь дама с неким молодым человеком - диспетчером, - он склонил голову в сторону Маринки, и она опустила глаза.
- В принципе, я согласна с вами, господин Хэнсли, - сказала она. - Андрей был очень одинок, мало с кем дружил... Я предполагала, что гибель его отца серьезно скажется на его здоровье. Да и отношения с ним у меня не складывались.
- Почему? - быстро спросил Хэнсли.
Маринка пожала плечами:
- Ну, на то было много причин.
- А именно?
- Его отец не разрешал нам любить друг друга, сам Андрей был всегда какой-то заторможенный в этом вопросе и всегда шел на поводу у отца.
- Каковы же ваши выводы? – спросил Саша.
- Ассоциативный бред с элементами дереализации, - сказал Хэнсли. - Начался он в тот момент, когда пришло известие о смерти скрипачки, и углубился после пропажи отца.
- Кстати, - сказал Маккензи, - по факту двойника скрипачки, возникшего в Москве, было возбуждено дело, еще раз были проверены все анализы ДНК, и ученые установили, что недалеко от вашего поселка год назад разбился катер именно с Еленой Шнайдер. В Москве объявилась самозванка.
В это время наверху на галерею вышли Олег и Андрей и уселись на пол, свесив ноги между балясинами. Андрей уговорил Олега не спускаться вниз. Дискуссия явно затягивалась, и всем было не до них. Олег согласился, что нарушать ауру этой компании не стоит, и они принялись слушать их, болтая ногами.
- Хорошо, - сказал Саша. - Допустим, вы убедили меня. Но наши телескопы видели нечто похожее на «Ласточку», захваченную огромным кораблем.
- Нечто похожее? - уточнил Маккензи, и Саша смолк. - Юноша! Очнитесь! Как мы можем принимать за правду все то, что мы сейчас видели? Мы говорим о сверхцивилизации и не учитываем того, что все цивилизации в процессе развития и в силу места обитания приобретают отличия во внешнем виде своих представителей. Вы знаете хотя бы одну цивилизацию, которая походила бы на нашу как две капли воды?
Саша тут же нашелся что ответить:
- Эти отличия в своем подавляющем большинстве обусловлены мутацией, вызванной внешними причинами и условиями развития. Но даже мы пока еще не дошли до таких глобальных изменений в homo sapiens’е как в виде.
Маккензи нетерпеливым жестом перебил его:
- Вы не учитываете изначальные условия развития. Разве в галактике есть хоть одна система, полностью повторяющая Солнечную систему в пределах Земли? Вы хотите сказать, что на Земле тоже произошли какие-то перемены? Но, однако, они не повлекли за собой никаких последствий. Сверхцивилизация Андрея развивалась технократически, но потом вошла в натуралистическую фазу. Но чтобы достичь права называться сверхцивилизацией, ей было необходимо пройти через такой технический прогресс, что это обязательно отразилось бы на индивидуальном отличии этой цивилизации от, скажем, земной. В данном же случае, эти отличия заключаются в полностью измененной системе пищеварения. Но это невозможно! Это означает полную изоляцию от окружающего мира и чревато скорым вымиранием! Вы плохо представляете себе, что такое жизнь без симбиоза и ассимиляции с окружающей природой. Такого нет ни на одной планете!
- А вы не читали книгу доктора Томпсона о сравнительной физиологии разумных существ? – возразил Саша.
- А как же! Читал!
- Вы помните, что в ней автор доказывал теорию о том, что большинство цивилизаций произошло от одной культуры, из одного общего места, и лишь потом, в силу разных причин, ветви этой цивилизации разделились и расселились по разным точкам галактики.
- Эта теория слишком сомнительна, чтобы быть истиной.
- Но то, что люди из мира Андрея похожи на нас...
- Это всего лишь домыслы!
- Они слишком закончены и завершены, - заметил Хэнсли, - чтобы остаться его домыслами. Есть вещи, которые Андрей, будучи землянином, не смог бы придумать и так логично обыграть.
- Например? - Маккензи повернулся к нему.
- Например, - ответил Хэнсли, - занимаемое пространство среди звезд, полная остановка технического прогресса в нашем понимании, которая, возможно так изменила людей, замедление ритма жизни, правильно рассчитанные сутки того мира по отношению к нашим... Кроме того, я знаю, что почти все религии мира описывают существ, которых мы называем ангелами, именно с измененной системой пищеварения. Такой, какой представил себе Андрей.
- Очень интересно! - с иронией сказал Маккензи. - Тогда тем более мир Андрея нереален!
-Только я не могу понять одного, - сказал Саша, - насколько я знаю Андрея, он не ориентируется ни в одной религии, чтобы иметь хоть какое-то представление о каких-то догмах и заповедях. Но его мир живет именно по заповедям, которые одинаковы во всех религиях. Сам Андрей никогда не смог бы все так логично придумать... 
Маккензи снисходительно хихикнул:
- Я почти всю жизнь занимался цивилизациями, в том числе и старыми, и могу авторитетно заявить вам, что ни на одной планете не осталось ни одной религии, которая хоть как-то влияла бы на образ жизни аборигенов. А тут предполагается мир, в котором религия положена едва ли не в основу государственности! Но ведь это же полная деградация!
- Хочу вам напомнить, - язвительно уточнил Саша, - что на многих планетах изложения вероучений приобрели новые акценты, далекие от первоначального замысла, и слились с бытом аборигенов. Я сам изучал эту тему.
- Я помню ваши публикации! - распаляясь, сказал Маккензи. – Они были очень интересны! И все же, они состоялись только благодаря свежести идеи. Больше эту тему никто не развивал, да и вы оставили попытки продолжать исследования в этом вопросе.
- Да. Потому что все это - мера немереная! Никто до меня не пробовал раскопать истоки идеологий цивилизаций галактики. И все это - спор не сегодняшнего дня. Только вот на Земле тоже наблюдается тенденция к восстановлению влияния духовности: мы сбежали в леса от городских благ, потому что нам не все равно, что будет с нашими душами. Мы еще не засорили их так, как наши братья по разуму. Цивилизация Андрея чиста, как могли бы и мы быть чистыми, если бы несколько тысяч лет назад повнимательнее прислушались к заветам праотцов и не приспосабливали их под свои стандарты, далеко не самые лучшие.
Маккензи с величайшим сомнением покачал головой.
- Вам надо защищать диссертацию по теме «Модель человечества до грехопадения».
- Мы говорим не об истоках мифов, а о путях самосовершенствования!
- Вы меня не убедили, - сказал Маккензи. - Андрей, оставшийся без отца, домыслил этот мир, идеализировал Землю. По-моему, это типичное действие в состоянии подавленности, не так ли? - он повернулся к Хэнсли, и тот кивнул со знанием дела.
- Можно сказать, - изрек он, - что мы имеем дело со случаем маниакально-депрессивного психоза. Правда, ритм смены состояния в данном случае трудно уловить, но свой предварительный вывод я не снимаю. Если заняться этим вплотную, думаю, мы сможем установить точный диагноз и вылечить Андрея.
- Что вы предлагаете? - холодно спросил Саша.
- На Тибете есть монахи, занимающиеся медитативным лечением психозов. Андрея стоит принудительно отправить к ним на пару месяцев.
Саша помрачнел и развел руками.
- Я обещал вам, что прислушаюсь к вашему мнению в этом вопросе, но, боюсь, что не смогу согласиться с вами. Я бы не хотел отпускать Андрея так далеко и надолго из поля зрения местных властей.
Хэнсли тоже развел руками.
- Я, конечно, изучу еще раз запись гипнограммы, но вряд ли я скажу вам что-то новое. Все и так очевидно. Завтра же я отправлю Андрея на Тибет.
- Хорошо, - согласился Саша. - А как насчет залога? Господин Швейцер, что вы думаете по этому поводу?
Сидевший молча старик вздрогнул и, оглядевшись, произнес:
- Все это очень сомнительно... Совет директоров компании не одобрит эти махинации, и я склонен полагать, что не стоит связываться... Ведь Андрей болен? - спросил он у Хэнсли. - Если вы подтвердите ваши выводы в письменной форме, я предъявлю претензии государству...
- Будет лучше, господин Швейцер, - сказал Саша, -  если вы примете залог и не будете предъявлять претензии кому бы то ни было. В конце концов, «Ласточка» стоит в космопорту целая, на ходу, на ней не висят убийства или что-то в этом роде... она отсутствовала где-то три недели, но от этого она не стала хуже. Примите залог - и мы будем в расчете.
- Да, но если камни краденые? - возразил Швейцер. - У Андрея есть сертификаты на эти камни?
- Должны быть, - отозвался с галереи Андрей. Он уже достаточно пришел в себя, чтобы правильно оценивать обстановку и догадался, что Илле, который знал все местные порядки, вряд ли оставил бы его без нужных документов. А если и оставил, то обязательно пришлет.
- Тогда, - сказал Маккензи, - думаю, нам стоит закрыть это дело и оформить залог как уплату из коллекции фамильных драгоценностей.
Все с облегчением вздохнули, придя к такому выводу, Андрей спустился вниз вместе с Олегом и сразу заглянул в шкатулку. Так и есть, на дне шкатулки, ровно в размер ее дна, лежали сертификаты, в которых говорилось, что камни приобретены в Амстердаме Климовым Юлием с правом использования из Андреем Климовым.
- Чего же ты молчал? - с укором спросил его Саша.
- Я забыл, - ответил Андрей.
Он подписал все требуемые бумаги относительно обвинения, внесения залога и согласия на принудительное лечение. На Тибет ехать не хотелось, но это была самая простая расплата за поступок: Андрей благодарил Бога, что все обошлось без лишнего шума.
В четыре часа утра гости отбыли, а Андрей отправился наконец спать.
В семь утра его разбудил звонок по видеофону. Сонный Андрей ответил и долго не мог понять, что говорит ему озадаченный Саша. Наконец до него дошло, что у Хэнсли час назад пропали все документы и гипнофильм, и он не может дать заключение для европейского суда о состоянии душевного здоровья Андрея, и Саша умолял Андрея написать признание во всем, что с ним произошло. Сквозь сон Андрей понял, что все это кем-то подстроено, и его склоняют к тому, что он делать вовсе не обязан, и тогда он, злорадно усмехнувшись, сказал:
- Вы получили алмазы - теперь уже в подарок! А больше вы от меня ничего не дождетесь!
- Ну, хорошо, - тихо рассвирепел Саша. - Я выведу тебя на чистую воду. Я все равно узнаю, что ты за птица! Ты думаешь, я поверил, что ты больной?
- Меня не волнует, что ты там подумал обо мне, - спокойно ответил Андрей. - Делай что хочешь, только оставь меня в покое.
И улегся спать дальше.

Андрея отстранили от работы в комплексе. А он и не возражал. Ему ни до кого не было дела. Он целыми днями просиживал в лаборатории, и его прежние обязанности только мешали бы ему.
Комиссия по расследованию угона «Ласточки» больше не беспокоила его. В конце концов, Хэнсли сам был виноват в том, что не уследил за документацией. Но дело не могло быть закрыто: окончательное заключение комиссия не дала и оставалась нерасформированной. Кроме того, считал Саша, если Андрей действительно побывал в этом своем мире, то когда-нибудь с ним обязательно свяжутся, прилетят сюда или дадут о себе знать как-то по-другому.
Задавшись целью раскопать всю правду, Саша развернул серьезную деятельность. Он стал частенько наведываться к Андрею без всяких предупреждений, чтобы застать его врасплох за каким-нибудь подозрительным занятием. Но Андрей всякий раз встречал его с таким видом, будто вел жизнь рантье: в шелковом халате, с раскрытой книгой, среди подушек и пледов на диване. Для полноты картины не хватало бокала с коньяком и дымящейся сигары. Если бы Саша знал, что Андрей едва успевал выскакивать из лаборатории, предупрежденный системой «свой-чужой» о приближающемся объекте. Он скидывал в прихожей хозяйственного двора костюм биозащиты, закидывал его хламом, переодевался в дежурный халат и перемещался в заранее приготовленную обстановку. Саша выпивал у Андрея кофе, вел с ним ничего не значащие разговоры - зондировал почву, обшаривая глазами всю доступную площадь дома, и уезжал. Андрей выжидал некоторое время - не вернется ли Саша? - и мчался в лабораторию. Но случалось, что Андрей не мог покинуть свое подземелье, когда появлялся Саша. Тогда Кононов рысью обегал вокруг дома, начинал нервничать и метаться по саду, и из сторожки выходить было опасно. Саша не уезжал, пока не кончалось терпение, а потом обрывал телефоны, требуя от Андрея объяснений, где он был. Саша становился слишком навязчив, но Андрей делал вид, что все так и должно быть, и как бы невзначай извещал Сашу обо всех своих отъездах - чтобы Кононов не натворил глупостей. 
С Маринкой Андрей виделся все реже. Она утратила всякий интерес к нему, когда Хэнсли объявил, что у Андрея серьезные проблемы с психикой. Сеанс зондирования окончательно поставил точку в их отношениях. Очень скоро Андрей  запатентовал формулу очистителя крови. А Ким Кирман, желая восстановить справедливость, разослал во все университеты и Нобелевский комитет письма, в которых обосновывал неправомочность отказа Андрея от премии, свидетелем которого он был, так как сын за отца и отец за сына в таких вопросах решать что-либо не имеют права. Андрей до последнего момента отговаривал Кима от этой сумасбродной идеи, но у Кирмана в комитете были свои связи и, главное, свое отношение к Андрею. В тот же год Андрей получил эту премию за свое старое открытие по физике. В списках он значился первым, и ему были оказаны многие почести, несмотря на то, что к тому времени были сделаны более значительные открытия, и их авторы сидели в том же зале, рядом с Андреем. Но истина восторжествовала, Андрей получил то, что заслужил по праву; о нем опять заговорили как о перспективном ученом, а его новый патент уже тянул на вторую премию по медицине и физиологии. К нему благоволили сильные мира сего, короли и правители давали ему аудиенции в присутствии прессы; он объездил всю Солнечную систему с докладами и лекциями и стал очень знаменит и богат.
И тогда Маринка пришла к нему сама.
Она лила слезы, умоляя простить ее и понять, она рассыпалась перед ним в комплиментах, упомянула о его мечтах об идеальной любви, назвала воображаемых Маргилет и Илле парой лебедей, и Андрей неожиданно понял, что ей от него надо.
Ей, как любой обычной женщине, нужны были деньги и слава, она тянулась к победителю, инстинкт тащил ее за уши. Ей хотелось красиво и модно одеваться, красиво жить, ездить в роскошных машинах и ловить на себе восхищенные взгляды: смотрите, это ЕГО женщина! Его жена!
Андрей прогнал ее.
Он часто общался с Китоном. Илле выходил с ним на связь почти каждый день и интересовался ходом работы. Андрей все больше скучал по Китону и каждый раз умолял Илле забрать его отсюда. Но Андрей еще не приступил к делам с финансами Антигулы, его миссия не была завершена.
Илле напомнил о завещании Климова. Андрей уже успел о нем забыть. Вскрыв его, он обнаружил, что наследником всего имущества, составлявшего хозяйство комплекса, объявлялся Саша Кононов. Дом же отходил Киму Кирману. Завещание должно было быть исполнено через год после объявления Юлия Климова пропавшим без вести. Андрей сразу пригласил Кирмана к себе домой, показал ему завещание и испросил разрешение пожить в доме еще некоторое время после обнародования завещания. Ким не возражал: ему было не до того. Здоровье его сильно пошатнулось, он пока лечился, и новая собственность не слишком интересовала его. В благодарность Андрей полностью оплатил его лечение. Это оказалось очень кстати, потому что Саша уволил Кирмана и обосновал это тем, что состояние здоровья Кима не позволяет ему заниматься научной работой. Саша в свою очередь тоже узнал о завещании, обладание новой собственностью слегка вскружило ему голову, поэтому, узнав, что Андрей заключил рабочий контракт с институтами крови в Москве и в Лондоне, Саша затеял с Андреем судебное разбирательство по поводу законности проживания его в доме, стоящем на участке, принадлежавшем комплексу. По условиям арендного контракта люди, не имевшие отношения к комплексу, должны были освобождать занимаемые дома. Андрей в два счета доказал, что его дом и сад вокруг являются частной собственностью, но адвокаты сразу зацепились за завещание и начали давить на Кима, чтобы тот на правах собственника выселил Андрея. Ким послал всех подальше, объявив, что Андрей — его дальний родственник, поэтому может пользоваться его собственностю по своему усмотрению.
Изобретением Андрея заинтересовались цивилизации Сообщества: очень многие из них имели схожую с земной физиологию. Андрей стал надолго покидать Землю. Это было очень кстати: он мог свободнее вести операции со счетами Эрриго. Он делал большие пожертвования разным организациям - анонимно и официально. Один почти бесконечный счет он публично отдал на развитие родного комплекса. Сашу это завело неимоверно, он завидовал Андрею черной завистью. Отношения обострились до предела, Саша уже начал вести себя по-хамски, и однажды, вернувшись из поездки, Андрей обнаружил, что в его доме кто-то побывал. Дом обыскивали, очень долго и тщательно. Копались во всем - даже расковыряли кое-где стены и вытащили на свет Божий содержимое тайника Эрриго. Опасаясь повышенного к себе внимания, Андрей унес все подозрительные вещи в лабораторию и хранил их там. Но его возмутило то, что визитеры оставили после себя явные следы, не потрудившись навести порядок. Не переодеваясь с дороги, он сел в свой катер и полетел к Саше.
Андрей решительно прошел в его кабинет и властным тоном спросил:
- Что все это значит?
Саша, подозрительно невозмутимый, поднялся со своего места, но счел лучшим сесть обратно и спросил в свою очередь:
- Что ты имеешь в виду?
- Обыск! Мой дом опять обыскивали!..
- Может, ты присядешь? - Саша указал на стул у своего стола, но Андрей остался стоять. - Скажи пожалуйста! - качал головой Саша. - Какое несчастье! Пропало что-нибудь?
- Ничего не пропало! - сквозь зубы процедил Андрей.
- Хорошо, но при чем здесь я? Ты приходишь ко мне и сообщаешь о том, что кто-то побывал в твоем доме...
- Я требую объяснений!
- А почему ты требуешь объяснений именно от меня? - удивился Саша.
- Потому что с твоего ведома в моем доме был обыск!
- Почему ты так решил?
- У меня только один тайный недруг, способный на нечто похожее. Только ты заинтересован в том, чтобы побывать в моем доме, пока меня нет!
Саша раскрыл от изумления рот и не сразу спросил:
- Ты считаешь меня своим врагом? Меня? Ты в своем уме? Твои обвинения слишком опасны для тебя!
- Ничего, переживу! - ответил Андрей. - А если ты искал какой-то компромат на меня, то так и скажи!
- Я ничего не искал, - холодно ответил Саша.
- Говори, что тебе было нужно? - потребовал Андрей. - Ты все ищешь какие-то несуществующие следы моей связи со старыми цивилизациями?
Саша опустил глаза и заметил на поясе Андрея фонеттограф. Прибор был в кожаном футляре, в каком обычно носят мобильные телефоны; окошко лучевода было на виду и в отраженном свете казалось бездонным. Настоящий мобильный телефон торчал из нагрудного кармана комбинезона, и Саша, усмехнувшись, сказал:
- Почему же несуществующие? Очень даже существующие, - он протянул руку и коснулся фонеттографа, взвешивая его на пальцах. - Я все смотрю на эту штуковину и не могу припомнить название модели этого телефона. И зачем тебе два телефона? И что это за прибор такой, что ты не подобрал к нему нормальный футляр?
Андрей всегда брал с собой фонеттограф, и никто ни разу не обратил на прибор никакого внимания. А Саша, настроенный на то, чтобы докопаться до истины, не мог не заметить чужеродный предмет. Андрей молчал, сверля глазами Сашу, и понимал, что сегодня его последний день на Земле. Он быстро прикинул в уме график своей работы - ничего, пару недель он поживет на Клахоре. А оттуда, закончив все дела, улетит на Спадоа через какие-нибудь экспедиционные маршруты. Главное, чтобы Саша не завладел фонеттографом. Поэтому Андрей отступил на два шага и с вызовом сказал, не рассчитывая на то, что Саша воспримет все всерьез:
- В таком случае, встань, когда говоришь со мной. Или тебе напомнить, кто я?
Саша насмешливо посмотрел на него и нехотя встал, но не потому, что так потребовал Андрей. Он прошелся по кабинету, удивленно хмыкая; он радовался, что нашел то, что искал, что его вера в сомнительные факты оказалась правильной и не подвела его. Он торжествовал. Но присутствие Андрея не давало ему прыгнуть до потолка. Наконец, сопоставив все «за» и «против», он остановился и сказал:
- Надо же! А я, дурак, ломал голову, откуда ты взялся такой гениальный! В шахматы меня обыгрывал, открытия делал без конца... Говорят, ты с первого раза сдал теоретический минимум Льва Ландау, когда тебе было десять лет. Я правильно накопал информацию?.. Андрей - или как там тебя? - а что, Климов тоже из ваших, из «стариков»? И он тоже был принцем?
Андрей долго смотрел на Сашу и не сразу ответил:
- Ты сам все знаешь.
- И все-таки, как тебя зовут? Какое твое настоящее имя? Откройся мне - я никому не скажу!
Андрей усмехнулся и сел на место Саши. Тот только раскрыл рот, но ничего не сказал. Оглядевшись, Андрей произнес:
- Хорошая у тебя должность. И место неплохо упаковано, а? Ты, наверное, не слишком хочешь потерять его!
Саша вопросительно поднял брови, а Андрей, подавшись вперед, сказал:
- Вот именно поэтому ты никому ничего не расскажешь. Ты же не хочешь, чтобы власти усомнились в твоей душевной состоятельности!
- А если я записываю наш разговор? - произнес бледный Саша.
Андрей внимательно посмотрел на него. Мелькнула мысль: «врет!».
- Придумай что-нибудь получше, - сказал он вслух.
Саша опустил глаза. Он понял, что разговаривает сейчас не с Андреем. Тот, прежний Андрей исчез, на его месте теперь был отпрыск самой древней императорской династии. Подумать только! Столько лет ученые пытаются отыскать способ связи со Старыми мирами, а их представители живут у всех под носом, вершат свои дела и умудряются не раскрыть себя. А если находятся такие, как Саша, которые вдруг обнаруживают этих деятелей, то им не верят.
Ну и пусть не верят! Саша порывисто сел на стул, который только что предложил Андрею, и страстно зашептал:
- Андрей, ты же понимаешь, что я не могу отпустить тебя!
- Понимаю, - ответил Андрей. - Но ты все равно отпустишь меня.
Саша замялся на мгновение, а потом продолжал:
- Андрей, скажи, ты действительно сын этих звездных императоров?
Андрей пожал плечами и ответил:
- Что тебя так волнует? Ты же землянин! У тебя свой путь, у меня свой. Наши пути пересеклись, а теперь расходятся. Чего же ты еще хочешь от меня?
Саша наклонился к нему и сказал:
- Я отпущу тебя, но с одним условием: ты возьмешь меня с собой. Нет, я не напрашиваюсь жить там – просто посмотреть...
Андрей отрицательно покачал головой.
- Но почему?
- Потому что таким как ты там не место, - ответил Андрей.
- Ой! Кто бы об этом говорил!.. Ты же больше землянин, чем я! Ты же...
- Тебе обязательно надо уравнять меня до своего положения?
Саша долго стискивал руки, тер ладонями лоб, наконец поднял глаза на Андрея, понимая, что теряет его навсегда.
- Знаешь, мне будет жаль расставаться с тобой, - быстро заговорил он. - Поверь, я никогда не испытывал к тебе ненависти. Я всегда ценил тебя, хотя и относился с опаской. Ты талантлив, у тебя все получается очень естественно и без лишнего напряжения. Я ревновал тебя к этим медикам, с которыми ты работал последнее время. Я хотел быть с тобой... Не пойми меня превратно, я ни в коей мере не хочу оскорбить тебя... Я любил тебя как личность, сильную и незаурядную. Мне было интересно общаться с тобой. Я считал тебя своим лучшим другом и именно поэтому понял твою истинную сущность и не поверил Маккензи и Хэнсли...
- Ты не хотел быть со мной, - сказал Андрей, - ты хотел быть мной.
- Да, наверное, - согласился Саша. - Я так завидовал тебе. Но я сейчас разговариваю с тобой и понимаю, что был неправ. Прости меня!
Андрей улыбнулся и положил свою руку на руку Саши. А тот, с благоговением глядя на лежащую на его руке ладонь Андрея, спросил:
- Скажи, а эта скрипачка - твоя мать?
- Та, что играла - моя мать. А та, что была у меня дома - моя невеста.
Сказал - и сам порадовался смелости своей мысли. Вот Майнее удивится, когда узнает!
- Тебе безумно повезло, - вздохнул Саша.
- Наверное, - вздохнул Андрей.
- А этот прибор? Это для связи с ними? - Саша возвел глаза к потолку, и Андрей ответил:
- Да.
- А как он работает?
Андрей убрал свою руку и засмеялся. Может, Саша еще захочет связаться с самой Маргилет?
- Ну, ты же понимаешь, что у меня возник чисто научный интерес! - не унимался Саша.
- Понимаю, - ответил Андрей. - Но прибор не покажу.
- Это что, голографический проектор? А как же осуществляется связь?
- Посредством гравитации.
Саша еще немного поудивлялся, а потом горько усмехнулся и сказал:
- Жаль, что я больше не увижу тебя, - сказал он.
Андрей пожал плечами:
- Скорее всего...
- Ты вернешься?
- Не думаю. Когда-то я рвался сюда, а теперь не хочу оставаться здесь.
- Но почему?
- Родился-то я там! - Андрей встал и направился к двери.
Ему вдруг стало очень грустно и тоскливо. Вот сейчас он откроет дверь, выйдет из кабинета, из комплекса, улетит из космопорта в Москве - и будет одинок как никто во Вселенной. Он еще нужен здесь, на Земле, но он здесь чужой по своей природе. На Спадоа он свой, его ждут, но там у него мало привязанностей, и он будет заново выбирать себе друзей. В двадцать пять лет его мать стала правителем Китона. Она ни от кого не зависела, никому не подчинялась, и даже ее муж был ей тогда не указ. В двадцать пять лет Андрей стал едва ли не самым знаменитым человеком на Земле и в ближнем космосе. Он тоже стал самостоятельным, он распоряжается огромными суммами денег, у него есть положение в обществе, весомое, как тонна камней, к его мнению прислушиваются. Если он останется здесь, Саша обязательно расскажет о его происхождении по секрету всему свету... А что будет на Спадоа? Ах, что будет - то будет! И Андрей, повернувшись к растерянному Саше, сказал:
- Знаешь, я счастлив, что ухожу в тот мир, где нет зависти и ненависти, хотя это не рай. Мне жаль, что вы, земляне, признаетесь друг другу в истинных чувствах только в момент утраты, а в остальное время играете в темные и никому не нужные игры. О твоих привязанностях я узнал только что - а ведь мы дружили столько лет! Где же ты был раньше?
- Прости меня, Андрей! - с горьким порывом сказал Саша и встал со своего места. И Андрей неожиданно для себя самого ответил:
- Бог простит, - и открыл дверь.
Он решительно вышел в коридор, и дверь за ним захлопнулась. В полном смятении чувств Саша долго смотрел ему вслед, все еще не веря тому, что потерял одного из лучших друзей. 
Андрей был, конечно, бельмом в глазу у своих сотрудников. Он никогда не вписывался в общепринятые нормы, но если раньше он стремился соответствовать окружающим, то теперь он чувствовал весь объем дистанции, которая отделяла его от землян. Он шел по коридору комплекса к обсерватории и оглядывал стены, пол и потолок так, как будто после его отъезда здание рухнет. Мимо него прошли несколько его приятелей, но Андрей не посмотрел на них и не ответил на их высказывания по этому поводу.
- Глянь-ка на него, - громко сказал один из них в спину Андрею, - он, кажется, изображает из себя тень собственного отца!
Андрей пришел на свое место в обсерватории (весь сектор обомлел), достал из шкафа носители с информацией о «черных дырах» и засел за свободный терминал. Через минуту он встал и вышел из сектора. Он действовал настолько решительно и четко, что никто не попытался ему помешать. Он не проронил ни слова и ни на кого не взглянул. Через две минуты после его ухода, когда вся обсерватория сбежалась в сектор излучений, чтобы прикоснуться к осчастливленным приходом Андрея астрономам, выяснилось, что сервер висит. При перезагрузке сервера часть данных оказалась утрачена. Уничтожен был и архив. Пропало всё, что касалось гравитирующих тел.
Стали звонить Андрею домой, но видеофон молчал. Тогда вслед за ним отправили четырех диспетчеров покрепче.
Тем временем Андрей вернулся домой и засел за компьютер. Он рассчитал, что через полчаса здесь появятся охранники или диспетчеры, и ему придется объясняться с ними. Он послал запрос в банк, чтобы сделать свой счет фондовым и доступным для всех клиник, которые занимались производством и исследованием его изобретения. Пока он уничтожал в камине все лишние бумаги, одобрение было получено. Вот и все. Теперь все его деньги и все суммы, поступающие на его счет, будут принадлежать фонду имени Юлия Климова – выдающегося ученого Солнечной системы. Это самое большее, что Андрей мог сделать для человека, который столько лет растил его как своего сына, последняя благодарность ему за все. Банк позаботится о правильном распределении денег. Андрей разбил домашний компьютер, забрал из него накопители, побросал в рюкзак все диски, карты и, захватив свой компьютер, вышел в гостиную.
Он оглядел дом последний раз с теплом и грустью. Он поднялся в свою комнату, забрал со стола двух деревянных птиц - свою и Илле - и посмотрел в окно, на заросший сад. Трава была молодая, высокая и сочная - один бурьян. Яблоня, у которой когда-то стояли Вирте и Майнее, осыпала весь свой белый цвет. Над яблоней Андрей  увидел в небе едва заметную точку летящего катера.
Он больше не медлил ни минуты. Он выхватил с полки книгу о Китоне, из своего сейфа достал шкатулку с камнями. Шумно скатившись по лестнице, он стремительно, в два прыжка, пересек гостиную, подхватил компьютер, рюкзак — он не успел его разобрать, так что минимальным набором вещей он был обеспечен — и выскочил на двор. Катер быстро завелся, Андрей поднял его на полметра от земли и повел над тропинкой, ведущей к сторожке. Вскоре дом затерялся среди деревьев, а прилетевший катер прошумел в стороне и опустился за домом, на гостевой двор. Андрей оглянулся в последний раз. За спиной были только яблони. Он прибавил скорость и вылетел к сторожке. Развалюха почти совсем просела на один бок. «Нет, они не скоро найдут вход в лабораторию», - успокоил себя Андрей. Сад кончился, и Андрей полетел над степью к старой дороге. Направо был комплекс, Андрей повернул налево, держась ближе к деревьям. Он решил лететь до станицы, а оттуда выбираться к ближайшему космопорту. Пролетев километров десять над дорогой, Андрей остановил катер и достал фонеттограф, чтобы связаться с Китоном. И тут он заметил, что приборная панель катера как будто отваливается. Он осторожно дотронулся до края кожуха, панель откинулась, и под ней оказалась другая – с сенсорными стереосимволами. Андрей видел такую систему управления в катерах на Спадоа. Оказывается, он летал последнее время на катере Климова. Вот повезло! Теперь не надо будет думать о том, как улететь с Земли. В углу старой панели была приклеена пластиковая карточка с расшифровкой символов на сахоа. Андрей нашел слово «Китон» и набрал комбинацию символов на панели. На экране ему в ответ высветились символы Клахоры и остаточное количество энергии в гравитюнерах. Ничего не поделаешь, придется лететь на Клахору.
Он вышел из катера и сел на траву. У него есть время, он может отдохнуть и подумать.
Он остановился на холме, откуда открывался изумительный вид на степь; полосы леса, как морские волны, колыхались до самого горизонта, и солнце большим красным шаром садилось за горизонт. Он покидал Землю навсегда. Эта планета приняла Андрея, стала ему домом, и он никогда не сбросит со счетов первые двадцать пять лет своей жизни здесь. Он запомнит эти необыкновенные закаты  и нежные восходы, орлов, парящих над дубовыми и каштановыми рощами, чистую воду реки, облака и безумно цветущий сад. И хотя Спадоа мало чем отличалась от Земли, все же здесь были другие масштабы. Здесь было меньше света, здесь была тоньше атмосфера, ниже было небо и горы, больше было суши. И здесь, именно на этой планете, осталось то лучшее, что было у Андрея - его детство.
Впереди его ждала неизвестность, но он уже не волновался, думая о том, что будет. Он уже усвоил, что такое данность, и что нужно делать, чтобы принять ее такой, какая она есть, не пытаясь изменить ее всуе.
Андрей лег в траву. Он уже никогда не увидит это небо. Он улетел со Спадоа лишь потому, что был Кеме-Арисом, а не мариатоном. Именно поэтому его отпустили. Но рано или поздно он станет правителем огромной державы, и потребуется невероятное стечение обстоятельств, чтобы он смог прилететь на Землю инкогнито, как Маргилет.
Но думать о том, что он станет «звездным правителем», мариатоном, Андрей не хотел. Он жил данным моментом, без лишних тревог о завтрашнем дне. А завтра - или не завтра, а позже - он будет в Меммиджее, в тишине и покое, вдали от сует и забот молодых миров. И кто-то станет его возлюбленной и даст ему детей, которых он сам воспитает в любви и заботе о ближнем.   
Он поднял голову. Со стороны комплекса к нему на низкой траектории летели несколько катеров. Не медля ни минуты, Андрей вскочил на ноги, прыгнул катер и ввел команду.
 
   
8

Из гравиканала его выбросило в верхних слоях атмосферы Клахоры.
Он посадил катер у отеля института крови, где часто останавливался, и отправился искать ювелирную лавку: местных денег у него не было, а счетами он больше не мог пользоваться. В лавке он продал небольшой алмаз, потянувший на хороший годовой доход клахорян, получил только часть суммы - об остальной договорились на завтра - и вернулся на стоянку. На всякий случай он отогнал катер на подзарядку. Ему обещали вернуть машину через пять местных часов — аккумуляторы оказались сильно разряжены. Андрею ничего не оставалось делать. Прежде чем снять номер в отеле, он решил зайти в институт. Он собирался навестить своих приятелей, работавших там, и оставить им кое-какие данные, а заодно как бы невзначай попрощаться: они теперь вряд ли увидятся. Но сразу при входе он встретил одного из тех ученых, с кем собирался повидаться, и клахорянин сообщил ему, что его, Андрея, ищут за какое-то серьезное преступление, совершенное на Земле: вроде бы он поджег какую-то лабораторию и испортил данные на сумму два миллиарда европейских талеров. На вопрос: откуда это известно? - клахорянин ответил, что об этом только что сообщили все медиаслужбы Сообщества. Стараясь не запаниковать, Андрей мило раскланялся с ученым, заверил его, что это всего лишь выдумка, и сам он никого не портил и не поджигал, а собирается пожить здесь какое-то время - вот на Земле и возникли кривотолки. Ученому было по большому счету не до Андрея - он спешил в космопорт встречать коллег, и на этом они расстались.
Все-таки Саша заложил его. Чем руководствовался этот тайный завистник и злейший друг, Андрей не знал. Но догадывался, что это может быть элементарное чувство ревности и собственничества: ты не со мной - так не будешь ни с кем! Андрей вернулся на станцию зарядки и попросил вернуть ему катер. Оператор ничуть этому не удивился, только сказал, что энергии в аккумуляторах крайне мало. Андрей расплатился с ним, сел в катер и взлетел. Пока катер брал курс, Андрей проверил уровень заряда. Мало! Но до Бериабы на обычной тяге хватит.
Он полетел в сторону космопорта и незаметно пристроился к брюху взлетавшего на магнитной тяге корабля. Когда он оказался в нейтральной зоне системы Клахоры, он отлепился от корабля и полетел к Бериабе.
Он добрался до Ла-Олаба через сутки, и тут его задержали.
Он только успел послать вызов в Китон - у него сразу отобрали фонеттограф и все остальное имущество. Он остался без компьютеров, без шкатулки с камнями. Его усадили в крохотную камеру для экстрадируемых преступников и объявили, что передадут его в руки землян, которые уже вылетели на Бериабу. Андрей слегка растерялся: дело принимало неожиданный оборот, на который он никак не рассчитывал. Встречаться с Сашей еще раз - какая нелепость! И как с ним общаться? И что вообще про него растрепал этот выскочка? Саша оказался неблагодарным: получить в руки такое наследство и мелочиться из-за двух миллиардов евроталеров! Да они растворяются в нулях нового счета комплекса! И Кононов знал об этом!
Но Андрей не успел приуныть. Около полуночи по местному времени в здание полиции вошли вооруженные до зубов люди. Несколько минут препирательств, требований и угроз - и Андрей был выпущен. Ему вернули вещи - он сам проверил в присутствии начальника полиции, все ли на месте. Не хватало шкатулки с камнями. Андрей растерялся: кража была непомерно большой. Но скандал поднимать не хотелось. К тому же он понял, что его кредитоспособность теперь уже никого не волнует: хапи - а это были именно они - доставят его без всяких камней прямиком в Китон. И он сказал, обращаясь к начальнику полиции:
- То, чего я здесь не нашел, вы передадите землянам в качестве компенсации за ущерб, который я им причинил.
Начальник делано удивился, собираясь возразить в ответ на обвинения Андрея, но капитан хапи так посмотрел на него, что тот едва не взял под козырек. А Андрея больше не интересовала ни его реакция, ни судьба драгоценностей. В плотном окружении хапи он вышел из здания и улетел в космопорт.
Его собственный катер хапи запрограммировали на полет к местному солнцу, чтобы он сгорел в его лучах и никто не смог бы расшифровать его скрытые программы.
В космопорту у трапа большого круглого корабля его ждал Иллиот Брентано Карпатор. Андрей сразу узнал его. Хапи помогли выйти Андрею из катера, и он подошел к уртанийцу.
Иллиот был уже слишком стар - непонятно, что держало его на этом свете. Он пережил все свои возможные сроки на двести с лишним лет. Он опирался на посох явно не для антуража, но это не мешало ему оставаться величественным и степенным. Он не носил бороды, открывая миру свое изборожденное морщинами лицо, и Андрей восхитился его правильными благородными чертами. Он долго рассматривал старика, и тот тоже не сводил с Андрея глаз.
- Как же ты похож на нее! - сказал наконец Иллиот, и Андрей смущенно улыбнулся. - Даже улыбка та же! - продолжал восхищаться старик.
Андрей опустил голову.
Хапи напомнили Иллиоту, что пора улетать, и тот пригласил Андрея подняться на корабль.
Они устроились в небольшом уютном салоне, напротив друг друга, и Иллиот сказал:
- Через два часа ты будешь на Алаите. А там тебя ждет «Геро-Прогро».
От знакомого названия у Андрея засосало под ложечкой и приятно защекотало в носу. Корабль поднялся над взлетным полем, и Андрей поспешил выглянуть в окно. Последнее связующее звено с Землей стремительно исчезало справа внизу, превратившись вскоре в маленькую сине-зеленую точку. Вот и все. Теперь назад дороги нет. Было радостно и немного жаль. Радостно от того, что впереди его ждала другая, чистая жизнь, по которой так истосковалась его душа. А жаль было свое прошлое - пусть и неспокойное, но полное непонятных противоречий, тайн, ожиданий и предчувствий чего-то лучшего.
Он повернулся к Иллиоту. Старик по-прежнему, не отрываясь, смотрел на него с нескрываемой нежностью.
- Как хорошо, что ты возвращаешься домой! - сказал Иллиот. - Ей было так плохо без тебя!
Конечно же, речь шла о Маргилет. Иллиот на всю жизнь остался ее верным воздыхателем, и для него Андрей был бесценен: он теперь ее единственный сын, и Иллиот ни секунды не колебался, когда Маргилет обратилась к нему - только ему возможному в этой ситуации человеку - с просьбой помочь Андрею вернуться на Спадоа. Иллиот всегда был готов сделать для нее все что угодно, и если бы ему сейчас предложили отпустить Андрея в обмен на собственную свободу и жизнь, он пожертвовал бы собой без раздумий.
- Зато теперь она наконец обретет тот покой, которого давно заслуживает, - добавил Иллиот, и Андрей понял причину, из-за которой старик задержался в этом мире. Целью его жизни стало возвращение домой семьи Маргилет.
- А ведь я нашел тебя на Бериабе несколько лет назад - помнишь?
- Да, - ответил Андрей. - Я помню.
- Наша госпожа тогда очень заинтересовалась моей находкой и передала для тебя приглашение на праздник в честь восьмисотлетия ее правления.
Андрей улыбнулся, не зная что ответить. Иллиот с благоговением говорил о Маргилет, в его глазах стояли слезы умиления, и это очень смущало Андрея. Однако он прекрасно понимал чувства Иллиота и не показал, насколько стеснен его эмоциями.
Они проговорили всю дорогу до Алаита. Сначала больше говорил Андрей: Иллиот все расспрашивал его о жизни на Земле, о впечатлениях от Спадоа, от Маргилет - извечная тема Иллиота. Потом Андрей тоже порасспросил его про характер и привычки Маргилет и получил такой портрет в превосходных степенях, что невольно усомнился, о том ли человеке идет речь.
На Алаите они расстались. Андрей, понимая, что видит Иллиота в последний раз, попросил разрешение обнять его. Иллиот был счастлив. Затем Андрей поспешил за хапи: его ждал «Геро-Прогро».
Их ненадолго задержали Посредники - чтобы убедиться в том, что хапи везут Астро-Эстадиуса Деибронго. А потом их пропустили в пределы империи.
Корабль нырнул в темное пространство, и через мгновение его выбросило над Спадоа. Андрей все это время провел в роскошных комнатах посадочного модуля. Хапи с ним не было - они сидели в своем отсеке, чтобы не стеснять его. Ему необходимо было настроиться на приезд на Спадоа. Он все больше волновался и начал сомневаться, что все его тревоги кончились, и только когда за окнами модуля появились облака, очертания материка и больших островов, он облегченно вздохнул. Голубая планета двигалась ему навстречу, принимая его в свои объятия. Она напоминала Землю - и все-таки была другой. И дело было не в иных контурах суши. От всей поверхности планеты лучился какой-то свет, радугой преломляясь в тонких белых облаках. Такого эффекта у Земли не было. И облака на Земле другие - более плотные. Планета росла, корабль погружался в ее пространство, стремительно снижаясь к краю большого материка, чуть в сторону, к группе больших островов, уходивших за горизонт...
Андрей не почувствовал, когда модуль отстыковался от основной части. Он неотрывно наблюдал за тем, как «Геро-Прогро» устремился к одному из больших островов рядом с материком. Андрей узнал очертания круглого залива - с этой высоты он был похож на огромный кратер, залитый морем. Где-то впереди мелькнула гора, корабль притормозил и осторожно опустился на землю.
К Андрею заглянул капитан хапи, приглашая выйти. Андрей подошел к открытому люку. Четверо хапи стояли у выхода, остальные были уже снаружи, дожидаясь Андрея у движущейся полоски трапа. А он вдруг совсем разволновался. Ноги не слушались его, сердце радостно трепыхалось. Вот к этому моменту, к этому ярко светящемуся проему в корпусе корабля шла вся его жизнь, к этому свету он стремился последние полтора года. Справившись с собой, он вышел на трап.
Чистейший воздух наполнил его легкие, теплый ветер дунул ему в лицо. Он приехал домой, а не в гости. Именно домой! И этот воздух, этот ветер, этот бесконечный солнечный свет, разлившийся повсюду, и эта земля, на которую он сейчас ступит - это все его! Жмурясь от света ярких солнц, он сошел с трапа.
Легкий плеск слышался позади. Андрей оглянулся. Поле уходило прямо в море, волны накатывали на покрытие из зеленого стекла. Впереди в мареве темнела гора, казавшаяся отсюда холмиком. Стеклянное поле было огромным, и на его дальнем краю притулились маленькие корабли. Еще один «маленький» корабль садился вдалеке по яркому направляющему лучу.
Неподалеку от «Геро-Прогро» стояли несколько катеров. Один из них снялся с места, подлетел ближе и опустился на достаточном расстоянии, и из него вышла женщина, одетая в длинное светлое платье, развевавшееся на ветру. Она подошла к хапи, и Андрей узнал Майнее.
Ему, конечно, хотелось, чтобы его встретила Маргилет. Но Майнее он был рад видеть, пожалуй, даже больше. Она посмотрела на Андрея, и тот понял, что не он один рад. Обмен взглядами продолжался недолго.
- Я сама отвезу его в Меммиджей, - сказала Майнее капитану. - Так распорядилась госпожа.
Андрей оглянулся - за его спиной капитан уже связывался с дворцом и получал оттуда последние распоряжения. А затем хапи отошли от Андрея.
Майнее кивнула ему: идем! Андрей послушно последовал за ней. Они подошли к катеру, и Майнее указала на место рядом с пилотом.
Их взгляды снова встретились. Майнее смотрела на Андрея и ничего не говорила. Но Андрею и не нужны были слова. Он все понимал без них.
Майнее изменилась. Он повзрослела и еще больше походила на Маргилет. Совершенно не смущаясь взгляда Андрея, она с тихой радостью долго смотрела на него и наконец сказала:
- Хорошо, что ты вернулся! - и, опустив глаза, добавила:
- Садись, госпожа ждет тебя.
Андрей бросил в ноги рюкзак, сел в катер. Майнее тоже села и подняла машину в воздух. Андрей краем глаза наблюдал за тем, как она привычно разбирается в пульте управления, задавая катеру трассу... У нее тоже были красивые руки.
Защитный колпак не был поднят, и когда катер взлетел и направился к горе, в лицо Андрею ударил сильный теплый ветер. Он оглянулся. За их катером летели другие аппараты - там были хапи.
Гора вырастала на глазах и вскоре приобрела привычные Андрею размеры. Катер облетал гору со стороны моря, и Андрей видел, что в заливе плавают яхты. За заливом в перелесках было множество людей - Андрей приехал в дни праздников срезанных цветов, и народ веселился на берегах залива. А вот и Кари-Эта. У дома восстановлены все сбитые башни, вокруг него пестро от роз.
Катер повернул, впереди блеснули хрустальной облицовкой башни дворца. Колоннады, террасы, балконы - все было увито зеленью и цветами и было таким изящным, воздушным, просторным и устремленным ввысь, что никак не вязалось с массивностью размеров постройки.
Они облетели дворец над верхними ярусами, и катер опустился на восточную стоянку.
Майнее повернулся к Андрею.
- Ну, вот ты и дома, - сказала она и, помолчав, добавила:
- Госпожа пожелала, чтобы я привезла тебя именно сюда, и ты пошел бы до дворца по этой аллее, а затем по террасе.
- Зачем? - спросил Андрей и по глазам Майнее понял, что в этом был определенный смысл.
- Ты должен был вернуться на эту стоянку четыреста лет назад, - не сразу ответила Майнее. - Ты должен пойти ей навстречу - понимаешь?
От ее слов у Андрея по спине пробежал мороз. Ничего случайного в нашей жизни нет. А если и происходит изменение, то лучше повлиять на это изменение так, как нужно тебе. Возвращение через четыреста лет... И устроено оно так, чтобы все вернулось на круги своя.
Они вышли из катера, и хапи, стоявшие за полем, вытянулись перед Андреем в струнку. Не зная, как правильно им ответить, Андрей кивнул им, и хапи встали свободнее.
Он забросил свой мешок за спину и огляделся. Стоянку окружали деревья, а за ними высились башни и террасы дворца.
- Вон та аллея, - Майнее кивнула на тропинку, начинавшуюся от края поля. - Тебе туда, - сказала она.
- А ты?
Майнее улыбнулась.
- Сегодня ты будешь с нашими повелителями, и никто не должен вам мешать, - она вздохнула. - Мы увидимся завтра.
И она поспешила к лестнице, терявшейся в кустах у входа во дворец.
Андрей остался один. Ему не хотелось, чтобы Майнее уходила - не только потому, что ему было приятно рядом с ней но и потому, что он опять разволновался. Его ждет Маргилет. Его ждет Великая мариато Китона, повелитель галактики - его мама. Та, которую Климов так и не смог очернить в глазах Андрея, сколько ни старался; та, чью любовь оказалось видно даже с Земли; та, которой так не хватало Андрею.
Большие синие бабочки облепили стволы, усеяли траву. Андрей шагнул на убегавшую вниз тропинку, стараясь не спугнуть насекомых. Аллея широкой дугой спускалась через парк прямо к полу мраморной террасы. Деревья осеняли ограждения и лестницы, а дальше террасу заливало солнце. Андрей нерешительно ступил на террасу. По правой стороне не было стены - сплошь струящаяся пелена, активная защита окон. Никого не было, никто не вышел Андрею навстречу. Терраса все той же широкой дугой продолжала аллею, а затем стала прямой.
Андрей остановился.
Впереди, где терраса расширялась, он увидел Маргилет. Она стояла у перил и смотрела в парк. Белые с синим одежды дышали на легком ветру, в волосах блестел тонкий сапфировый обруч. Она держалась руками за перила и была похожа на большую белую птицу, собиравшуюся взлететь. Медленно и бесшумно ступая, Андрей приближался к ней.
Он вдруг испугался, что увидит ее постаревшей - ведь Запрет Времени снят. Он не боялся разочароваться в ней - нет. Разочароваться в ей он не сможет никогда! Он просто не хотел, чтобы в его глазах и мыслях она прочитала жалость - пусть и высокую и нежную. Мысль о том, что его встретит пожилая женщина, постоянно мучила Андрея и теперь достигла высшей точки.
Маргилет повернулась к нему, когда Андрею оставалось сделать до нее не больше двадцати шагов. И Андрей понял, что все его волнения оказались напрасными.
Удивительно, что накидывает человеку годы? Движения? Походка? Осанка? Можно быть согбенным и в тридцать лет и смотреть на мир угасшим взором и, замкнувшись в себе самом, медленно умирать; а можно быть стариком, но иметь в глазах и лице нечто такое, что невозможно увидеть в молодых. Что определяет наш возраст? Почему одних не спасают никакие пластические операции, и через их подтянутые черты явственно сквозит истинное число лет, а другим это не требуется вовсе - свет их души не дает им состариться? Перед Андреем стояла женщина с фантастическим сроком жизни в восемьсот лет, но Андрей видел ее какой угодно, только не древней правительницей, отягощенной огромным количеством прожитых веков.
И тут он понял, что всегда представлял себе свою мать только такой, и никакой другой образ не возникал в его сознании, когда он думал или слышал о той, которая дала ему жизнь. Он почувствовал всю ее тоску и тревогу за себя и какое облегчение она испытывает сейчас, когда видит его, своего сына, который готов безоговорочно понять и принять ее и назвать своей мамой.
Андрей снял с плеча рюкзак, поставил его у перил и подошел к Маргилет, не сводя с нее глаз. Она тоже смотрела на него, не отрываясь, нежно и с невероятным облегчением. И Андрей понял, что если он снова захочет покинуть ее, у него на это не будет никакого права. Он не должен больше подвергать ее такому испытанию, и он был рад, что вернулся, и выбора у него больше нет. Как к ней обращаться, он не знал. Обидится ли она на него, если сейчас он не сможет назвать ее мамой - в силу привычки или, скорее, отсутствия таковой? Или ей будет все равно? Как бы то ни было, он вернулся, и она поймет его, должна понять. Поэтому, наплевав на все условности и собственное смущение, Андрей опустился перед ней на колени, схватил ее руки, прижал к своим щекам и зашептал:
- Какой же я негодяй! Я не понял вас тогда! Я так виноват перед вами! Я заставил вас столько пережить из-за меня!
Он не видел, как Маргилет зажмурилась, не давая себе расплакаться.
- Ну что ты, - сказала она срывающимся голосом. - Ты имел полное право уехать! Ты должен был осознать все, что произошло!
- Я только сейчас понял, как вы были разочарованы во мне!
- Отчего же?
- Я вел себя так по-хамски! Я наделал столько глупостей! Я не верил вам!..
- Пересмотреть свою жизнь очень сложно.
- И все же!.. Какой же я дурак! - шептал Андрей, прижимаясь лбом к ее коленям. От ее одежды пахло цветами и покоем. Андрей затих.
Она долго гладила его волосы, чувствуя его сердце, готовое выпрыгнуть от волнения.
- Ты все понял, - сказала она, - и это главное, - она слегка потянула его за руки, и Андрей встал. Маргилет осторожно и ненадолго обняла его; Андрей ответил ей, нежно прижимаясь щекой к ее волосам. Отпускать ее не хотелось.
- Теперь ты понимаешь, почему Илле, имея возможность убежать с тобой, не спешил сделать это? - спросила она, заглядывая Андрею в глаза.
- А у него была такая возможность?
- Да. И не один раз. Он, конечно, сильно рисковал бы, но все же... Просто неизвестно, как бы тогда ты повел себя.
Андрей согласно закивал. Если уж сейчас, когда все само сложилось так, как сложилось - как он сам захотел - он все равно оказался не готов к принятию таких перемен, то что уж говорить о том, что могло бы произойти, если бы вдруг его слуга украл его у отца без всяких объяснений, привез бы в Китон... Да Андрей разнес бы тут все, и Илле стал бы его врагом, а Климов - лучшим другом... А потом все бы закончилось какой-нибудь клиникой для умалишенных.
- А где же Илле? - спросил он.
- Он хотел, чтобы мы с тобой побыли вдвоем. Нам ведь есть о чем поговорить.
Она повернулась, приглашая Андрея идти за собой. Андрей подхватил свой мешок, и они не торопясь пошли по бесконечной террасе. Солнца нещадно пекли, разогревая листву и камни, но они не замечали этого. Маргилет шла, опустив глаза под ноги и совершенно не скрывала, что счастлива, хоть и молчала. Андрей продолжал смотреть на нее, радуясь тому, что снова рядом с ней, что она стала совсем другой – умиротворенной и спокойной; движения ее стали неторопливыми и размеренными, без суеты и нервозности.
- А вы изменились, - сказал он.
- Очень может быть, - согласилась Маргилет. - Я теперь знаю, что могу прожить день нынешний, не тревожась наперед.
- А если вдруг найдется еще один умник, который захочет подхватить упавшее знамя Антигулы?
- Не найдется.
- Вы уверены?
- Сорвавшегося с веревки дважды не вешают. Моя веревка оборвалась, и я благодарю Бога за помилование.
- Очень мрачное сравнение! - заметил Андрей.
- Сейчас, по прошествии года, я вполне могу прибегнуть к этому сравнению. Тогда я ощущала себя приговоренной к смертной казни.
Они подошли к тому месту, где терраса расширялась большим полукругом, образуя патио. Здесь, у стены, стояли стол и два белых кресла. На столе ветер перебирал тонкие листы бумаги, прижатые двумя эспалами. Патио заливал солнечный свет, и только у перил лежала узорчатая тень от большого дерева.
Из-за стеклянной стены вышел юноша - слуга Маргилет. Он поклонился Андрею, и Маргилет поинтересовалась, готовы ли покои принца. А потом велела взять у Андрея рюкзак и отнести в эти покои. Слуга с величайшим благоговением выслушал ее и забрал рюкзак.
- Вы желаете остаться на террасе, моя госпожа? - спросил он.
- Да, Пао. - ответила Маргилет. - Бумаги передайте Тоомаа, скажите ему, что я изучила его проекты, и мы обсудим их позже. А эспалы отнесите ко мне.
Слуга еще раз поклонился и исчез в том же проходе, откуда вышел.
Маргилет пригласила Андрея зайти в помещения: там было прохладнее. Андрей уже порядком взмок, и тень сейчас была очень кстати. После залитой солнцем террасы глаза долго привыкали к спокойному освещению просторного холла, декорированного лаконичными колоннами и живыми растениями, росшими в кадках в полу. Направо из холла был проход в большую комнату, у прохода стояли хапи в серебристо-серых комбинезонах и сизых плащах - там были покои мариатонов. Налево - такой же проход, и такая же большая светлая комната, только у входа никого не было.
- Там твои покои, - указала налево Маргилет.
- Спасибо, - отозвался Андрей.
- Охраны у тебя пока нет. Астро занимается этим вопросом.
- Может, не стоит? - смущенно спросил Андрей. - Столько хлопот из-за меня...
Маргилет посмотрела на него с таким удивлением, что Андрей сразу понял всю неуместность своей реплики: ему пора забыть, что он простой смертный, и вспомнить, что вот уже год как он носит титул Кеме-Арис - наследника Китона.
- Хочу показать тебе кое-что, - сказала Маргилет и повела Андрея прямо.
За стеной растений оказался застекленный проход через внутренний дворик.  Они прошли по проходу, потом повернули в анфиладу комнат, освещенных световодами. Андрею понравилась эта архитектурная сложность. Никакой несуразности в ней он не уловил. Скорее, наоборот. Он в ближайшие дни облазит весь Меммиджей и обязательно найдет логику в его лестницах, залах и переходах. А пока он заметил, что при всей внешней масштабности изнутри дворец оказался довольно уютным. Нет, ответила Маргилет, такое впечатление производит только первый ярус - самый древний. Он же единственный пригодный для жизни. Начиная со второго яруса помещения имеют другие пропорции, как будто строились для великанов, и жить там неудобно. Нефункционально.
Она привела Андрея в большую комнату, за которой оказались еще две. В последней стояли шесть пустых кроватей несколько непривычной Андрею конструкции. В стороне стояла маленькая детская кроватка, напоминавшая колыбель. Она как раз была аккуратно застелена, и в изножии лежала небольшая мягкая игрушка - белый медведь. Андрей подошел к колыбели и дотронулся до спинки. Это его колыбель. Он рос в ней - до момента, когда его украли. Задрожавшими от волнения руками он взял медведя... Из подсознания всплыло что-то малопонятное, едва уловимое… Андрей замер, перестал дышать, потом закрыл глаза. Вот оно: детское приключение с этим медведем! Он играл с ним в парке и посадил под каменную скамью, а сам отошел. А на скамью сели Астро и начальник дворцовой охраны, и Андрей сильно испугался и никак не хотел подойти к ним, чтобы забрать игрушку, потому что «Астро строгий, серьезный, он командует всеми хапи! Он и тобой сейчас покомандует...» Так говорила няня про советника, когда Андрей не слушался ее… Он прижал медведя к себе и глотнул. Да, это было. Но...
- ...Как вам удалось все это сохранить? - спросил он.
Маргилет стояла в стороне, спрятав руки в широких рукавах платья. Грустно глядя на Андрея, она долго не отвечала, а потом сказала - очень неуверенно:
- Не знаю, поймешь ли ты меня... Я каждый день ждала, что тебя найдут... вернут... - она снова замолчала, глядя уже в сторону. - А когда, - продолжала она, - в Меммиджее появились мэтинги, кто-то из слуг запер эту комнату на ключ и активировал автономную защиту... Слуги не забыли о ней. Они знали об этой комнате, знали, что она дорога мне как память о моих детях, о тебе. И мэтингам не удалось проникнуть сюда.
- Хорошие у вас слуги, - заметил Андрей.
- Да. Очень. Я ими довольна.
- Но неужели вы не знали, что с некоторых пор я начал взрослеть?
- Знала, - ответила Маргилет. - Но это не мешало мне помнить тебя маленьким.
Андрей вернул медведя на место.
- Эти комнаты всегда предназначались детям, - сказала Маргилет. - Детская здесь испокон веков. Здесь росли потомки рода Деибронго. Твою колыбель перенесли из моих покоев за несколько дней до твоего похищения. Я просто хотела, чтобы, вернувшись, ты пришел сюда и, может быть, что-то вспомнил.
- Я действительно вспомнил, - тихо сказал Андрей. - А вы тоже жили здесь?
- Нет. Здесь росли здоровые дети. Мои покои были в другом месте. На третьем ярусе, ближе к клинике... - она отвернулась. - Я жила там первые годы после того, как вас похитили...
- А может, - сказал Андрей, желая избежать болезненной темы, - у меня будут брат или сестра, раз мы заговорили о детской?
И улыбнулся.
Маргилет улыбнулась ему в ответ.
- Скорее, у тебя появятся свои дети, - сказала она.
- А вы? - удивился Андрей. - Разве вы больше не хотите иметь детей?
- Отчего же? Просто врачи пока не разрешают нам подумать о ребенке, и у тебя это может получиться быстрее.
- С какой стати? Я же пока не собираюсь жениться!
- Наследнику желательно быть женатым, - возразила Маргилет.
- Но я же не знаю никого из местных девушек! Я не знаю, как за ними ухаживать, как с ними общаться...
Маргилет снова улыбнулась.
- Кое-кого ты уже знаешь, - сказала она.
Андрей озадаченно посмотрел на нее, а потом вспомнил:
- Майнее?
Маргилет кивнула.
- Вы хотите, чтобы я на ней женился? - спросил он ее. Маргилет ответила довольно неожиданно:
- А она хочет, чтобы ты стал ее мужем.
У Андрея блеснули глаза.
- А почему вы решили, что это взаимно? - спросил он. - И не слишком ли у нее большие амбиции - выйти замуж за наследника Китона?
И понял, что голос его звучал неискренне. Маргилет уловила эту фальшивую интонацию и покачала головой.
- Не забывай, - сказала она, - что Эйртни - вторые по родовитости после Деибронго, и желание Майнее вполне приемлемо. А кроме того, ты, я вижу, пока не слишком хорошо разбираешься в своих чувствах: говоришь одно, думаешь другое. Чтобы правильно сориентировать тебя, должна сказать, что Майнее младше тебя всего на два года. Да, не удивляйся! Ее брат стареет, а на ней оказался Запрет Времени - без моего вмешательства. Как ты думаешь, это случайно?
Она многозначительно посмотрела Андрею в глаза. Тот смутился и озадачился одновременно. А потом задумался. А может, это и правда судьба? Ведь он же был совершенно очарован ею, когда она ужинала в его доме - тогда в качестве скрипачки. И Андрей не знал, что общается с дочкой старшего советника мариато Китона, которая уже предназначена была ему в жены волею свыше.
- Наверное, вы правы, - сказал он. - Во всем этом есть предопределение. Я подумаю об этом. Или у меня нет вариантов?
Маргилет качнула головой.
- Здесь уже не моя сфера влияния, - сказала она и направилась к выходу. Андрей последовал за ней.
- А вы не будете настаивать, если мой выбор окажется другим?
- Нет.
- Но ведь и вас выдали замуж без особого вашего согласия, - заметил Андрей, поравнявшись с Маргилет.
- Знаешь, - ответила она, - все это было настолько глубоко давно, что я уже не помню себя той девочкой, которая целиком подчинялась отцу. Скажу только, что теперь я благодарна ему за такое вмешательство в мою жизнь.
Они вернулись на террасу той же дорогой. Здесь уже висел с воздухе большой белый зонтик без опоры, создавая над столом тень. На столе стояли стеклянные чаши и большой керамический кувшин с соком. Рядом истекало влагой высокое блюдо со льдом. Маргилет указала Андрею на кресло и села сама. Появившиеся слуги разлили в чаши сок и предложили лед. Маргилет отказалась, а Андрей положил в свою чашу два куска.
- Жарко сегодня, - сказала Маргилет, наблюдая за тем, как Андрей пьет. - Ты не устал? Я знаю, что у тебя был непростой день.
- Нет,- ответил Андрей, - я теперь долго не устану, - и улыбнулся.
- Тебя хотели вернуть на Землю?
Андрей поставил чашу на стол.
- Не представляю, что бы я делал тогда, - сказал он.
- Тебя бы в любом случае вытащили хапи, - успокоила его Маргилет. - Они следили за тобой все время, пока ты жил на Земле.
- Что-то я не замечал их!
- На то они и хапи!
- Но где же они находились все это время?
- Вокруг тебя, твоего дома...
Андрей удивился.
- Что, - сказал он с легкой иронией, - вот так, в полевых условиях - жили, выполняли свой долг?
- Ну да! Они полностью контролировали твой дом. И это они сожгли лабораторию.
- Но зачем?
- Ты оставил там много лишнего, чего оставлять не следовало. У хапи хватило времени лишь на то, чтобы запустить программу самоуничтожения.
- Что, там и такая функция была? - удивился Андрей. - А я не знал.
- Илле знал, - ответила Маргилет. - Он и сообщил о ней хапи.
- Интересно, почему тогда Антигула не воспользовался этой функцией, когда улетал с Земли сюда?
- Потому что он рассчитывал вернуться. Вот если бы он вернулся за тобой как за своим сыном, которому он предназначал Китон, тогда эта программа сработала бы.
- Но неужели он не понимал, что это очень рискованно - затевать такую игру с вами? Затевать эту войну?
- А это была война характеров, - сказала Маргилет, - моего характера и его. К сожалению, при этом гибли люди, не имеющие к этому отношения. Но это неизбежно: чем выше стоит человек, тем больше людей рискует ради него. Но у Эрриго был еще один вариант возвращения - без тебя. И он им почти воспользовался.
- Это как? - удивился Андрей.
Маргилет посмотрела ему в глаза внимательно и долго и сказала:
- По многим причинам мы отпустили Эрриго. Так пожелал народ, так решили мы с Илле. И Эрриго улетел из Китона.
- И куда же он подался?
- К Земле.
Андрей не сразу поверил в услышанное. А, поверив, испугался.
- Вы сказали, к Земле? Я не ослышался?
- Нет.
- Но, - осторожно сказал Андрей, - его не было в моем доме. Я бы обязательно узнал, если бы он появился!
- Он не долетел до Земли, - сказала Маргилет.
- А что с ним случилось? Он погиб?
Маргилет молчала, глядя в парк.
- Почему вы ничего не говорите мне?
- Потому что он много лет называл тебя своим сыном, и у вас с ним были определенные отношения - наверное, не самые лучшие, но и не такие уж плохие, раз ты до сих пор переживаешь за него, - Маргилет снова помолчала. - Просто знай, что он погиб.
- Но как? Где?
- Братья вычислили его. Больше я тебе ничего не скажу.
Андрей все понял.
- Где это случилось? - спросил он.
- На Япете.
- Но откуда вам это известно?
- Мы знали, что Эрриго попытается добраться до тебя, поэтому послали за ним хапи, чтобы они могли вмешаться. За Эрриго они заступаться не стали. Только сообщили нам о том, что увидели.
Маргилет повела плечами, как будто ей стало холодно.
- Ну да ладно, - сказала она. - Мертвым - светлая память, а живым - дела насущные. У тебя есть какие-то планы относительно, например, завтрашнего дня?
Андрей пожал плечами.
- Да нет, - ответил он неопределенно. Какие тут могут быть планы, когда он хочет насладиться своим новым бытием.
- Это ты еще успеешь, - сказала Маргилет. - Прости, я настроилась на твои мысли... В таком случае, завтра к тебе приедет владыка Аркел.
- А разве он не служит в Меммиджее?
- До сих пор нет. Чтобы служить при мариатонах, нужно изменить устав службы с епископом. Собор до сих пор обсуждает это. Но владыка часто приезжает ко мне в качестве исповедника. А иногда просто пообщаться.
- Ко мне он тоже приедет пообщаться?
- Пока да.
- Почему пока? А что будет потом?
- А потом наступит нескоро. Ты ведь вырос не в Китоне, хоть рядом с тобой и был Илле. Но он почти не принимал в тебе участия. Так что пока ты ближе землянам, чем нам. И тебе еще многое предстоит узнать и пересмотреть свои взгляды.
- Какие, например?
Маргилет слегка пожала плечами.
- Думаю, - сказала она, - Аркел разберется. Но если позволишь, я дам тебе тему для размышления. Для начала тебе стоит научиться любить.
Ее слова задели Андрея.
- То есть, - начал он обиженно, - вы хотите сказать, что я не умею любить?
- Не умеешь.
- Ну, если вы имеете в виду ту любовь, которая существует между вами и Илле, то, боюсь, ее не всякий сможет повторить.
- Нет. Не эту, - сказала Маргилет. - Это чувство достаточно эгоистично. А вот то, о котором тебе стоит задуматься, более сложно и требует серьезной работы над собой. И вот почему. Ты закрытый человек. Ты замкнут на себе самом, на своих привязанностях, а это слишком опасно. Впрочем, этим грешат все молодые миры, и земляне от них не отстают.
Андрей задумался.
- Что-то я не понял, - сказал он наконец. - Если мои чувства – симпатии, привязанности, увлечения, носят избирательный характер, получается, что я не умею любить?
- Да.
- И если я люблю друзей, а врагов ненавижу...
- То ты не умеешь любить, - закончила Маргилет.
Андрей хмыкнул.
- Тогда интересно, какие чувства вы испытывали к Эрриго?
- А тебе не интересно, какие чувства к нему испытывали все те, кто принес в храмы свои голоса о помиловании этого монстра?
- Я не был свидетелем этих событий, поэтому их я изучу позже. Меня интересует ваше к нему отношение.
- Он просто несчастный человек, - ответила Маргилет. - Мне жаль его.
- И только? И это за все то, что он вам причинил? За все эти мучения? За войну, в которой было столько бессмысленных жертв?
- Это были мои мучения, мои проблемы, понимаешь? А человек, который все это устроил - злой, страшный, физический и моральный урод - это несчастный человек, который решил, что зло дает ему больше пользы и удовлетворения. А оно ничего ему не дало: во зле нет гармонии, оно разрушительно и эгоцентрично, поэтому никогда не приносит истинного счастья и успокоения. Именно поэтому человек умножает его, обманывая себя. Эрриго ведь готов был убить всех нас - поступок бессмысленный с точки зрения логики и здравого смысла. Но он все равно мог сделать это.
- И с чем бы он остался?
- Ни с чем. И в этот момент он был бы несчастен, понимаешь?
- Значит, научившись любить врага - даже такого, как Антигула, - я стану гармоничным человеком, соответствующим местным представлениям о высокой морали? - усмехнулся Андрей.
Маргилет не обратила на его усмешку внимание.
- Если ты научишься его прощать - это для начала. Когда ты его простишь, ты его поймешь. Поймешь - пожалеешь. А дальше уже можешь не испытывать к нему высокие чувства: жалость к своему врагу - это уже высокое отношение.
- Вот интересно, Илле жалел Эрриго, когда тот издевался над ним?
- Скажи, они общались на взаимной ненависти, или все-таки были моменты, когда они могли просто разговаривать?
- Да, между ними было определенное взаимодействие - очень естественное для той ситуации, но без ненависти. Нет... Иногда мелькало что-то такое... Но я думаю, Илле не выдержал бы всего этого, если бы ненавидел Эрриго. У него бы перегорели все нервы.
- Вот видишь...
- Жаль, я тогда многое не понимал и не знал.
- А что ты вообще мог знать? Ты был поставлен в такие условия, из которых сумел неожиданно достойно выйти.
- Но еще достойнее вышел Илле, - возразил Андрей. - Так опустить человека, чтобы он не отличался от букашки!.. А этот человек сумел еще и не уронить себя... - Андрей покачал головой. - Я не представляю, как можно было все это пережить!
- Как любую другую беду или неприятность. Нет, - поспешила заверить его Маргилет, - я не считаю его злоключения меньше, например, моих или твоих, но главное - не потерять себя, верно?
Андрей согласился. И все же...
- Вы рассуждаете, - сказал он, - как обычный человек, а не как мариатон!
- А чем я отличаюсь от остальных? - спросила Маргилет. - Только тем, что у меня на голове есть корона, а у других нет?
- Да, но избранность вашего рода!.. Неужели осознание того, что Илле, избранный - как и вы - и вдруг униженный, не пробуждало в вас и в нем чувство справедливого - ну, скажем, негодования?
- Избранность? - переспросила Маргилет и засмеялась. - На что мы избраны? На царство? Ерунда! И ты никогда не думай об этом! Избранность надо заслужить и каждый раз доказывать ее. Надо суметь не опозорить себя, а не упиваться своей сущностью! А вот когда ты вспоминаешь о своей исключительности, ты начинаешь замыкаться на себе самом, думая о себе в превосходных степенях. И тогда начинают происходить страшные вещи.
- Например?
- Например? Например, Елена Шнайдер.
При упоминании скрипачки Андрей вздрогнул.
- А что Елена Шнайдер? - осторожно спросил он.
- История ее достойна стать притчей, - сказала Маргилет. - Если хочешь, я расскажу тебе ее...
Елена Шнайдер была одной из тех, кто был приглашен в Китон на празднование восьмисотлетия правления мариато Арлетте-Мари. В один из двадцати вечеров, отведенных под праздники, скрипачка с Земли давала концерт в лучшем зале Китона - большом концертном зале Меммиджея. Маргилет уже была знакома с этой необыкновенно талантливой девушкой - два года назад она гостила на Уртании у Карпатора; тогда Иллиот пригласил Маргилет на концерт этого юного дарования. Елена настолько виртуозно владела скрипкой, что считалась тогда самым совершенным исполнителем: ее игра была безупречна, а сама Елена настолько харизматична, что вызывала неизменный восторг публики. На Уртании Маргилет тоже восхитилась игрой Елены и по прошествии двух лет через Иллиота отправила ей приглашение в Китон. Шнайдер стала одной из немногих, кто удостоился тогда чести быть принятой самой Арлетте-Мари, а уж предоставление зала Меммиджея для ее дебюта в Китоне должно было расцениваться как высшая степень благосклонности.
Елена привезла с собой свой оркестр и двух пианистов, с которыми она играла камерные сочинения и пьесы. Ее концерты должны были стать украшением праздников, и все наместники, главы гильдий, а также Старейшины получили приглашения на ее первый вечер.
Но еще во время репетиции, днем, случилось так, что Майнее, заглянувшая к Елене, чтобы обсудить с ней гонорар, попросила подержать в руках ее инструмент. Елена, уже давно безуспешно боровшаяся со звездной болезнью, снизошла до Майнее и милостиво разрешила ей взять в руки скрипку и даже попыталась показать ей, как следует класть на плечо инструмент и держать смычок.
А Майнее возьми и сыграй каприс Паганини - всего несколько тактов.
У Елены полезли на лоб глаза. И на вопрос: «Где вы научились так играть?» - получила ответ: «У госпожи». Слово за слово - и Елена выяснила историю появления этого инструмента в Китоне; и что Маргилет иногда играет... Майнее только не сказала, сколько лет Маргилет играет на скрипке.
Концертный зал Меммиджея – самый красивый зал на Спадоа. Кстати, конференц-зал в родном Андрею комплексе - копия с зала Меммиджея. Играть в нем – значит заведомо получить хорошие отзывы от других концертов: кого попало к мариато не приглашали. И послушать Елену приехали все послы Старейшин, наместники и гости праздника. В этот вечер исполнялись четыре больших скрипичных концерта: Бетховена, Мендельсона, Сибелиуса и - чтобы закончить на мажорной ноте - Чайковского. Слушатели были в восторге. Затем на бис - несколько небольших искрометных произведений - и тут Елена неожиданно для всех объявила, что знает об увлечении Маргилет игрой на скрипке и хочет, чтобы Маргилет сыграла что-нибудь с оркестром. Она даже вытащила из-под дирижерской партитуры припасенные ноты.
Это прозвучало более чем смело, слушатели обомлели от такой наглости, но довольно быстро простили Елене эту выходку: таланту позволено многое. А Маргилет быстро вычислила того, кто сообщил Елене об этом ее увлечении - этот кто-то невинно смотрел на нее большими фиалковыми глазами. Маргилет покачала головой, давая Елене понять, что отказывается от ее предложения. Но Елена настаивала, и Маргилет пообещала ей, что как-нибудь, может, завтра, она сыграет для гостьи какую-нибудь пьесу. На этом концерт закончился.
Ночью Маргилет долго не могла заснуть: Елена странным образом возбудила ее. Слишком неожиданно и очевидно проявилась ее ревность к тому, кто тоже владеет игрой на ее инструменте. И вывод напрашивался один: Елена не уверена в своих силах, в том, что она – лучшая. А ей необходимо было для собственного спокойствия знать о том, что ей нет равных, необходимо было всяческое подтверждение. В Маргилет она увидела конкурентку.
Утром следующего дня Маргилет принимала своего нового гостя. Показывая ему дворец, она привела его к залу. А в зале в этот момент Елена уже репетировала вечерний концерт. Увидев Маргилет, Елена без всяких церемоний напомнила ей о вчерашнем обещании. Гость владел языком Терры — разговор велся на английском - и понял Елену. И тоже начал упрашивать Маргилет поиграть. Маргилет долго колебалась, но отказывать именно этому гостю не хотела. И распорядилась принести свой инструмент. У Елены оказались великолепные пианисты, и Маргилет высоко оценила их мастерство. Но Елена явно не получила удовольствия от своей настойчивости, с каждой минутой убеждаясь в том, что перед ней – исполнитель более совершенный, чем она сама. Она ставила перед Маргилет все новые и новые ноты, не отпускала, настаивала, гость был солидарен с Еленой, не замечая того, что Елена просто жаждет услышать хоть какую-то зацепку в игре Маргилет. Потом в зал постепенно начали собираться слуги. К тому моменту Маргилет и Елена играли дуэтом, а пианисты падали от усталости и начали серьезно ошибаться. Елена продолжала в болезненном азарте копаться в тех нотах, которые она привезла с собой. Маргилет наблюдала за ней и не уходила только лишь потому, что ей уже стало интересно, какова степень завистливости Елены. Но скрипачка уже не контролировала себя. С ней уже было все ясно. Потом она начала допускать огрехи, и Маргилет прекратила игру.
На вечерний концерт она не пошла – за день накопилось много дел. Уже поздно ночью Маргилет узнала от своих служанок, что концерт прошел не очень удачно: Елена играла хуже, чем вчера, да и пианисты подвели ее, уставшие после целого дня, проведенного за инструментом. 
Следующим вечером Елене предстояло играть ту же программу в Эхолу, лучшем концертном зале Маниунтиса. Маргилет в этот день улетела в Ла-Этано, на продолжение торжеств. Два вечера она провела в компании тамошнего наместника, сына погибшего в войну Вейо. Ей был устроен феерический прием с музыкальными и световыми представлениями, танцевальными праздниками и красивыми прогулками по расцвеченному огнями морю.
Утро третьего дня для нее началось еще затемно - с учетом разницы времени в Ла-Этано и Маниунтисе. С ней связался Вирте и попросил ее срочно приехать в Меммиджей. Объяснять что-либо он отказался, сказав лишь, что все очень серьезно. Маргилет поспешила домой и уже там выяснила, что произошло ужасное событие: Елену Шнайдер нашли мертвой. Скрипачка повесилась.
Елене был отведен маленький домик на территории небольшого отеля, поэтому Маргилет смогла приехать туда, не привлекая ничье внимание. Пока она добиралась до этого домика, в ее голове уже родился смелый, но все же вполне перспективный план. Убедившись, что все выглядит именно так, как ей сообщили, Маргилет забрала две скрипки Елены, а ничего не знавшим пока музыкантам велела передать, что Елена останется на Спадоа еще несколько дней по ее личному приглашению. У оркестрантов сегодня заканчивались визы, и им всем надлежало покинуть Китон. Елена тоже должна была уехать вместе с ними.
- ...Мы все были потрясены, - с содроганием продолжала Маргилет. - Вся империя празднует и ничего не знает, а тут такая нелепость...
- Она не выдержала конкуренции с вами?
- По всей вероятности...
- Да, но ведь она должна была понимать, что вы никогда не станете выступать на сцене в качестве музыканта, и никак не сможете перебежать ей дорогу!..
- У нее, судя по всему, настолько плотно засело в голове сознание собственного абсолюта, что сама мысль о том, что где-то кто-то играет лучше нее, не давала бы ей жить.
- Но отчего же такое происходит?
- А это, друг мой, зависть. Человек, замкнувшийся на себе, начинает завидовать и разрушать себя. Кто-то с этим справляется, кто-то - нет. Во втором случае варианты могут быть самые разные - от простых интриг до такого вот самоубийства... Но в любом случае, смерть Елены сыграла нам на руку. Мы втроем: Майнее, я и Иваа - запаслись пробами ее крови, заморозили ее тело и с пятью хапи отправились проверять возможные места твоего проживания. Я объездила под именем Елены Шнайдер всю Солнечную систему. Последней на очереди была Земля.
- А почему не первой?
- Надо было подготовить общественное мнение относительно моей манеры игры, нового облика, хотя внешне Елена была похожа на нас с Майнее. Кто-то заикнулся о новом лице скрипачки. Но мы отбивались версией о пластической операции.
- Значит, вы только играли?
- Да. Общаться со слушателями приходилось Майнее.
- И тогда, у нас в комплексе?
- Конечно.
- И где же вы находились после концерта?
- За стеной. Она была достаточно тонкой, и я смогла услышать весь ваш разговор.
- И Эрриго вас не почувствовал? - почти с восторгом сказал Андрей.
- Я была в венце, - улыбнулась Маргилет.
- Но он же мог вычислить вас, когда вы играли!
Маргилет засмеялась:
- Когда я стояла на сцене, я воображала, что я - Елена Шнайдер! И сама в это верила! Единственным нашим упущением стало то, что у Майнее на пальцах левой руки не было следов от струн, и Эрриго оказался единственным из всех поклонников, кто обратил на это внимание. Если бы он немного разбирался в игре на скрипке, он на полном основании мог бы уличить Майнее в обмане.
- Да, я помню этот момент... Но откуда вы узнали, что в зале сидит именно Эрриго?
- Его узнала Майнее, когда только приехала в комплекс. У нас был неплохой портрет Антигулы, его прогнали через программу состаривания и получили реальное лицо. Мы и твое младенческое изображение воссоздали в предполагаемом возрасте.
- И как? - поинтересовался Андрей. - Совпало с оригиналом?
- Не совсем. Все-таки среда обитания накладывает свой отпечаток. Но Майнее узнала тебя, потому что ты похож на меня... Остальное уже было делом техники. Пробраться в зал не составило труда. Как и уйти из него. А потом остаток вечера и ночь я провела в обществе хапи.
- И где же вы находились?
- В катере, у старой дороги.
- Вы могли бы тогда забрать из сторожки Илле - он был там.
- Он был в той части лаборатории, где находилась «тихая комната».   
- Там и такое было? - удивился Андрей.
- Там и не такое было, - в тон ему ответила Маргилет. - Только все сгорело.
- А кто же тогда погиб по дороге в Москву?
- Мы разбили катер с настоящим телом Елены Шнайдер. Оно больше не было нам нужно. Первая часть плана была реализована, осталось осуществить вторую: расшевелить Эрриго. Для этого я и объявилась в Москве.
- И вам удалось подсунуть вместо своей крови кровь Елены?
- А ты думаешь, это было сложно?
Андрей засмеялся:
- Представляю, какой результат получили бы генетики, если бы в их распоряжении оказалась ваша кровь!
Маргилет в ответ только улыбнулась.
Потом она рассказала Андрею, что ее секретарь Береникс остался жив, хотя нашли его не сразу. В момент, когда основная часть спасшихся уходила в подземный ход, Береникса в этой «тихой комнате» не было. Он ждал Вейо и Миереля. Он видел, как Миереля застрелили мэтинги, как в его сторону побежал Вейо, размахивая руками и крича: «Уходи!» А за Вейо - мэтинги. Береникс заскочил в соседнюю «тихую комнату», надеясь дернуть за собой Вейо, но тут мэтинги убили советника. Береникс успел закрыть дверь и законсервировал свою комнату.
Мэтинги дежурили у этих комнат круглые сутки - Береникс видел это на мониторах внешнего наблюдения. А когда мэтинги ушли, на то, чтобы выбраться, у Береникса уже не было сил. Китоняне хоть и могли обходиться без пищи месяцы, но только так, чтобы не умереть с голоду. Двигаться через почти полгода голодания было опасно. Высохшего как щепку Береникса нашли через два дня после отъезда Андрея, когда добрались до «тихих комнат». Комнату пришлось вскрыть - а это очень энергоемкая процедура. Ну, да это пустяк по сравнению с тем, что Береникс остался жив.
Они уже давно сидели на террасе, солнца прошли зенит - день будет длиться еще долго. Андрею никуда не хотелось спешить. Ему было так приятно находиться в обществе Маргилет; пить ледяной сок, рассказывать о себе и слушать ее. Но он устал и вскоре уже не мог скрывать это. Глаза слипались, и от жары лень было шевелиться. Маргилет заметила его состояние и предложила проводить до покоев. Андрей не возражал. Она хотела оставить Андрея у входа в покои, но Андрей вдруг обратился к ней с неожиданной просьбой проводить его до спальни и укрыть одеялом. Маргилет понимающе улыбнулась и согласилась.
В прохладе большой - своей - спальни Андрей скинул с себя комбинезон. Маргилет стояла у окна и смотрела в парк. Андрей шумно плюхнулся на свое шелковое воздушное ложе. Маргилет повернулась, подошла к нему и поправила на нем тонкий ворсистый плед.
- Не уходите, пожалуйста, - прошептал Андрей, тяжело моргая.
Маргилет грустно вздохнула. Ей самой не хотелось уходить. Она села на стоявший рядом стул, и Андрей протянул ей руку.
- Еще одна просьба, - сказал он едва слышно. - Вы пели мне какую-нибудь песню? Колыбельную?
Маргилет ответила не сразу, сглотнув подступивший к горлу комок. Ее реакцию Андрею сообщили ее пальцы, сжавшие его руку.
- Да, - сказала она.
- А как она звучала?
Маргилет закрыла глаза и покачала головой. Ему не хватало ее, не хватало простой детской радости, когда мама целует на ночь своего ребенка, когда баюкает неспокойного малыша, а он не отпускает ее, желая слышать ее голос, чувствовать ее запах, ее тепло... Она запела эту колыбельную - последний раз она пела ее в те дни, когда Астро-Эстадиуса украли. А Андрей несколько секунд слушал ее, а потом спрятал лицо в подушки. Он узнал этот голос и не мог сдержать слезы.
Маргилет остановилась на середине фразы. Закусив губу, она смотрела, как вздрагивают плечи Андрея, как он стискивает подушку... Она склонилась к нему, поцеловала в волосы, погладила по плечу и прошептала:
- Сыночек мой...
Напрасно она это сказала! Но и сдерживаться больше она не могла. Она поспешила в свои покои, где дала наконец волю слезам. Никогда за всю жизнь она не плакала так от души и с таким облегчением. И слуги не спешили успокоить ее, понимая, какое напряжение необходимо было сбросить их госпоже.

Андрей проснулся нескоро. Он приподнялся на локтях - в комнате никого. Через разактивированное окно видно, что солнца ушли с террасы, и вместе с прохладой в комнату вливается тонкий запах вечерних влажных цветов.
На стуле рядом с постелью лежит белое одеяние, а комбинезона нигде не видно. Андрей встал, взял в руки это белое струящееся великолепие - это оказалась длиннополая туника, вышитая по краям серебром. Под туникой - алмазный пояс с декомпенсированными - без оправы - камнями. У стула - белые сапоги.
Менять шкуру - так до конца! Андрей разыскал купальню, без труда разобрался в ее управлении, вымылся и при этом порадовался тому, что никто его не беспокоил - к слугам, почтительно смотрящим в лицо, надо привыкнуть. Он не сомневался, что это тонкий расчет Маргилет, которая уже давно разобралась в характере Андрея и знала, что ему будет приятно, а что - нет. Он надел тунику, сапоги, перепоясался, причесался - и от землянина Андрея не осталось и следа. В большом зеркале в комнате рядом с купальней отражался чистокровный хэлмол. Андрей остался доволен собой и вышел на террасу.
Ему хотелось погулять по прохладе парка - ни о чем другом он пока не думал. Что он станет делать потом - он тоже не знал. Знал только, что потом разыщет Маргилет, сядет у ее ног и будет млеть от присутствия рядом с ней.
Был вечер, тихий, спокойный и теплый. Едва слышно звучала музыка – сегодня в парке будет праздник. Далеко впереди, над деревьями, виднелся противоположный берег залива - весь залив виден с третьего яруса. От лестниц, спускаясь террасами по склону, расстилался парк. Где-то звенела вода. Андрей перегнулся через перила - прямо под ним, в пространстве между лестницами, был устроен уютный уголок, засаженный цветами и кустарниками, с тихим фонтаном посередине, спускавшимся каскадом. Несколько плоских камней - на них можно посидеть, посмотреть на воду. Андрей вернулся в свои покои, к своей постели. Постоял над ней минуту, затем упал и превратил в ком.
- Боже! Я дома! Дома! - простонал он и снова зарылся в подушки, чтобы никто не услышал его внезапного радостного крика.
И только где-то глубоко в душе шевельнулось воспоминание о земном доме. Но он уже не его, этот старый дом. Земной дом остался в прошлом, в его мыслях и воспоминаниях. Андрей не затосковал по нему - что было, то прошло.
Он встал, поправил одежду и волосы и вышел на террасу. Некоторое время постоял, глядя в парк, а потом спустился с террасы.
И вспомнил историю со своей игрушкой. Уцелела ли та скамья? Он оглянулся на дворец, проследил полосу окон первого яруса… Возможно вон те дальние окна – детская. А там, с другой стороны – покои мариатонов… Какие-то неуловимые образы начали всплывать в его сознании, стирая более поздние впечатления. Эта дорожка, на которой он сейчас стоял, куда-то обязательно должна привести; что-то там, в конце, ждет Андрея. И он пошел вперед.
Дорожка свернула за кустарник, потом привела на поляну, и на поляне Андрей остановился.
Ему навстречу, взявшись за руки, шли Илле и Маргилет. Они тоже остановились, увидев Андрея, и некоторое время все трое стояли молча, глядя друг на друга. А потом Илле подошел к нему и обнял его…   
Вечер будет длиться бесконечно, солнца опустятся за горизонт, уступят место звездам… Сегодня они с Илле не будут спать до утра, вспоминая свою жизнь на Земле. Маргилет будет сидеть на диване рядом с Илле, а потом заснет на его плече, закутавшись в плед, и они станут говорить тише. Обязательно будет гореть огонь в камине, и дрова, прогорев, превратятся в красные угли...
И будет утро...

2006 – 2014