Моменты в морге

Ветка старого дерева, оставшимися листьями, вытирала слёзы дождя с оконного стекла одинокого здания. Капли летевшие с неба, ещё задолго до приземления выбирали, куда им упасть, им в этом помогал ветер. Птицы в небесах нарезали круги, казалось, что они потерялись, и не знают в какую сторону улетать от зимы. Зима в свою очередь напомнила о себе и о том, что шутить она не намерена: тепло ещё будет, но позавчера была запущена пробная партия снежных хлопьев. Не рано ли? Лужи, разлёгшись на дороге, ловили падающие капли. Насытившись, они лениво пускали рябь по поверхности воды. И когда, казалось, в их мире будет вечно царить покой, колесо редкой машины, растревожив их, забрав с собой часть небесной влаги, заставляло вновь браться за работу, благо дождь собрался над тихой улочкой не на один час. Старое кирпичное, ничем неприметное здание, стояло, нахмурившись, припустив вниз козырёк над входом, и прикрыв свои окна изнутри. Оно не выражало своё недовольство погодой, видимо понимало, что это ничего не изменит. Лишь дверь, видевшая в жизни больше, чем её пластиковые потомки, время от времени поскуливала, впуская и выпуская нечастых гостей.


Момент 1. Морг.

Данил отшатнулся от тела. Он не испугался, не испытал отвращения, просто он не увидел и не почувствовал того, к чему он стремился всю жизнь – красоты.
- А это утопленник, - патологоанатом держал простыню, чтобы Данил лучше разглядел то, что осталось от человека. Парень пригляделся. Лицо было настолько размыто, что напоминало произведение художника-импрессиониста. Данил не любил импрессионизм, он предпочитал, классику. Холодные застывшие фигуры, статуи, которые сквозь века пронесли одну, но очень важную идею – передать красоту плавными линиями, изгибами человеческого тела. Когда-то он хотел стать скульптором, но что-то не дало свершиться его мечте, и его занесло в медицинский вуз.


Момент 2. Дани.

Сегодня Дани пришёл в наушниках-втулках. Его телефон проигрывал композиции Данни Миноуг. Он часто её слушает. Когда Данилу очень нравится какая-либо певица, он готов был слушать её целыми днями, даже если это попса. Но музыкальный стиль младшей сестры Кайли, он не мог назвать этим жутким словом. Из-за любви к музыке Данни, однокурсники его и прозвали Дани, только с одной «н», все ведь знали, как пишется имя Данила. Преподаватели называли его либо по имени: Даня, Данила, либо по фамилии – Коротков. Но дома называли его Данилом, без последней буквы «а». Когда ему дали это имя, оно в то время было необычным. Родители хотели назвать ребёнка Данилой, если родится мальчик или Василисой, если будет девочка. И у них появился сын. Когда его рождение регистрировали, то по ошибке, или второпях, написали "Данил". А так, как фамилия и отчество были написаны правильно, то переделывать уже ничего не стали.


Момент 3. О смерти.

Данил не боялся смерти. Чужой смерти. Когда умер дедушка, и его тело лежало бездвижно в гробу, мальчик испытал шок. Когда позже его бабушка также умерла, это был второй и последний шок. Она лежала в гробу, как будто восковая фигура, приготовленная для отправки в музей мадам Тюссо. Сама Мария Тюссо подобрала самое лучшее место для этого экспоната. Было ли это самоутешением для Дани? Конечно, нет. Просто, у него отказали почти все чувства, ну кроме чувства красоты, оно его никогда не подводило, и никогда не подведёт.


Момент 4. Скульптуры.

- Замри!
- Я и так не двигаюсь!
Лиза стояла около статуи Кановы "Танцовщица", пытаясь, по просьбе Дани, повторить позу статуи. Данил сравнивал их обеих. Его немного напрягало, что Элиза, как он её называл, пришла сегодня на свидание в джинсах. А ей так идут летние платья. И повинуясь внезапному порыву, возможно, чтобы показать, какой должна быть красота, он повел Лизу в Эрмитаж. Теперь же, она должна была явить собой, живое творение Антонио Кановы. Статуя, законченная в 1812 году, и по сей день оставалась молодой, а лицо, на которое он смотрел, было прекрасным, но пройдут года, и от того, чем он так сейчас восхищается, не останется ни следа. Дани мотнул головой, пытаясь стряхнуть с себя эти мысли.
- Что? – перестала позировать Элиза.
- Нет, ничего.
Как запечатлеть её образ в вечности?


Момент 5. Она ушла...

- Нам нужно расстаться.
- Почему?
- Ты какой-то безжизненный, бездушный.
- Я? Я - живой…
- Ты живой? Ты целыми днями напролёт со своими покойниками. Уже сам на них начинаешь походить.
Она что-то говорила. Ещё, ещё. Столько информации усвоить, его мозг, не мог. Дани лишь только переспрашивал, когда ему казалось, что Лиза задаёт ему вопрос.
- Я не могу так! Ты целыми часами можешь смотреть в одну точку, при этом, не отвечаешь, когда к тебе обращаются. А когда тебя удаётся оторвать от этого занятия, то ты начинаешь переспрашивать. Данила!
- А?
- И я про то же! Я ухожу, прощай! И не звони больше!
- Лиза!
Дверь махнула на прощание.
Она ушла.
Навсегда.


Момент 6. О жизни.

Бабочка, сидящая на цветке, приветствовала начало лета, яркое солнце. Маленький Данил, стоял затаив дыхание. Ему говорили, что бабочек ловят сачком. Зачем? Он этого не понимал. Что дальше? Умертвив её, пополнить свою коллекцию красивыми, но безжизненными телами? Или, поймав, отпустить её на волю? Если хочешь увидеть бабочку во всей красе, дождись, пока она сама взлетит, или, хотя бы, спугни её.
- Данил! – это бабушка звала его к обеду. Ему нравилось оставаться у дедушки с бабушкой, в деревне, на природе. Его пугал шумный город, бесконечные автомобильные потоки, и светофоры, управляющие человеческой судьбой.
Он чуть не забыл о бабочке, её как будто тоже позвали куда-то, распахнув крылышки, она мчалась по воздуху, огибая солнечные лучи.


Момент 7. …Теперь навсегда.

- Что новенького? – ворвался в загробный мир Данил, и тут же испугался произнесённого им вопроса. «Новое», это очередной умерший человек. Это либо старик, которому жить ещё да жить, ведь люди могут намного дольше жить, он где-то это читал. А если это какой-нибудь молодой парень, умерший из-за болезни, в мучениях, или несчастный случай, или кто-то его убил… Да нет же, успокаивал сам себя Дани, он всего лишь хотел узнать, как дела у Аркадия Ивановича.
Охранник убедившись, что в помещение вошёл не посторонний, а всего лишь практикант, ушёл в свою комнату читать газету. Мёртвые его не интересовали, а против живых он ничего не имел, лишь бы они вели себя так, как положено.
- Да так, привезли тут одну, - равнодушно произнёс патологоанатом.
- Да? Небось, пожила своё?
- Да нет, молодая была.
Сигарета, как будто под действием курка пистолета, выскочила из пачки, Аркадий никак не мог бросить курить.
У Дани сжалось что-то внутри.
Она ушла.
Навсегда.

В поднятии простыни был такой же таинственный момент, как и в поднятии вуали невесты. Ещё какой-то момент назад, материя отделяла их. Плавный взмах руками, преграда исчезла, и следует поцелуй, поцелуй смерти.
Красивое лицо без эмоций, не искажающих красоты. Девушка не морщит лоб. Не улыбается, тем самым показывая зубы, ведь зубы напоминают о том, что тело состоит из скелета, из костей, и тем самым теряется чувство красоты.
Элиза в вечности, что может быть прекрасней?
Теперь она была здесь, здесь, рядом с ним.
Сознание ещё не вернулось, а может оно ушло, взявшись за руки с душой Лизы?
Он стоял и смотрел. Он был наедине с ней. Один.
Патологоанатом, затянутый сигаретным дымом, стоял снаружи, и смотрел, как осыпаются мёртвые листья с деревьев, стоявших вдоль дороги, погрязшей в осени.


Момент 8. Закрытые окна.

Наглухо закрытые ставни. Где-то не хватало крючков, но отец собирался поверх набивать доски. Данил стоял, и не мог осознать, как родной дом в одночасье стал чужим? Ему казалось, что в доме остались бабушка с дедушкой, а родители почему-то решили его, Дани, с ними разлучить. В дверь он не решился войти, он помнил, как из неё вынесли сначала гроб с дедушкой, потом, позже, с бабушкой. Он вспомнил, как спорили папа с мамой, о том, ехать ли их сыну на похороны или нет. Мама настаивала, что он ещё маленький, и что надо будет просто ему сказать, что дедушки больше нет. Но говорить в более мягкой форме. Папа говорил, что Данила – мужик, и в этом возрасте нужно закалять психику. «От армии его тоже будешь оберегать?» - это был его последний аргумент. Решил за них внезапный отъезд маминой подруги, у кого они могли бы оставить, и оставляли в последнее время своего сына, и даже с ночёвкой. Во второй раз уже никто не спорил. После похорон бабушки, Данила постигло ещё одно потрясение: в деревне они жить не будут, и этот дом будет продаваться, хоть у них есть машина – ИЖ-412 (Данил был горд собой, что начал разбираться в марках машин), но дачу они купят поближе к городу, а сюда ехать далеко.
Подкравшись к ставням, забравшись на выступ фундамента, Данил приоткрыл небольшую щелку, но ничего не увидел. Тогда он открыл одну створку, через окно он увидел обеденный стол. Мебель должна была достаться будущему владельцу. Конечно, что-то забрали как память, но «квартира же не резиновая». Вторая ставня тоже ничего кроме мебели не показала, а Дани стоял, прижавшись носом к стеклу, в ожидании того, что в комнату войдёт бабушка. Внезапно, его кто-то схватил, и мальчик, со страху, чуть ли не отправился вслед за бабушкой с дедушкой. Оказалось, что его, обняв за плечо, подошёл отец и также молча смотрел в окно. У Данила («Мальчики не плачут») начали наворачиваться слёзы, потом прорвав в душе мальчика дамбу, рванули из глаз в два потока.


Момент 9. Встреча.

Целый день в забвении. Прекрасное лицо. Нет, не Элиза. В памяти, лицо Лизы заволокло дымкой, остались лишь глаза. В памяти - ангел, лежащий спокойно, на мягкой постели, спящий безмятежно. А вокруг тёмные фигуры, окружающие её. Ритуал. Приношение в жертву тела земле.
Аркадий время от времени поглядывал на практиканта. Тот стоял, казалось, смотря в одну точку. Если не сломается, будет хорошо. «Нет, сбежит, ей-богу сбежит».
Дани стоял и думал, почему в последнее время сюда попадают трупы… Брр! Тела прекрасных девушек, да ещё без следов насилия. Это дар небес, или издевательство над ним? Хотя какой дар, если одна из них была (а была ли?) его возлюбленная? И ему вдруг подумалось, что если бы сюда привозили только статуи, и он смотрел бы на них, и смотрел. Нет, ему надо было становиться, если не скульптором, то реставратором.
- Какое красивое, безмятежное лицо, - неожиданно для себя произнёс Данил.
- Чтобы красота подольше сохранилась, нужно хранить её в холодильнике, - произнёс охранник, и, взглянув на нахмуренное лицо Аркадия Ивановича, поспешно добавил, - шутка!
Когда появились следователи, Аркадий предложил Данилу на выбор, либо присутствовать, либо идти домой, но Дани не ушёл, но и не стал присутствовать, он ушёл в прощальный зал, и, достав сотовый телефон, любовался прекраснейшим лицом незнакомки, которое он украдкой сфотографировал.


Момент 10. Фотографии.

Когда вы смотрите на фотографии, на которых запечатлён человек, которого уже нет на этом белом свете, какие чувства у вас они вызывают? Если этот человек для вас ничего не значит, вы смотрите на изображение как на прошлое, а если этот человек вам дорог, то вы смотрите на него с любовью, с сожалением, что его нет. Вы переживаете о том, что жило в этом теле, о родной для вас душе. Но фотография всего лишь запечатлела тело, и это тело сейчас мертво, как мертво дерево, которое спилили, но оно продолжает вас радовать своим видом на фото. Какой-то человек, будучи кому-то дорогим прожил всю жизнь, и дожил до того момента, когда появились фотоаппараты, но они были ещё редки. И вдруг, в последние минуты для умирающего, у его окружения возникает идея запечатлеть его на память, и посылают за фотографом. Автомобилей ещё не было, основной транспорт был запряжён лошадьми. Естественно, пока фотограф добрался до клиента, тот умер. И что теперь делать? Не платить же за ложный вызов?
- Посмотрите, ведь он выглядит, как будто спит. Почему бы его не сфотографировать?
- А давайте посадим его, как будто он задумался.
Задумался о вечности. Может быть, это была не первая фотография, на которой запечатлён уже умерший человек. Но на некоторое время образовалась мода фотографировать мёртвых. Не ради забавы.
Посмотрите на одну такую фотографию? Что вы видите? Такое же тело. Всего лишь тело. Так же как и на фотографии с дорогим для вас человеком. Разница только в том, что в первом случае, вы испытываете прекрасные чувства к человеку, а во втором, этот человек вам неизвестен, и никогда вы уже с ним не познакомитесь, если только он не оставил будущим поколениям своё творчество.
Так почему же, застывший во времени человек, вызывает у вас ужас и отвращение?


Момент 11. Встреча вживую.

Данил решил всё же пойти домой, и когда он вышел в коридор, входная дверь удивлённо вскрипнула. Тухлый свет лампы не смог скрыть того, что перед Дани было тоже лицо с фотографии. В отличие от электронного образа, безмятежного, спокойного, сейчас оно было печальным. Именно с таким лицом следует входить в царствие Аида.
- Я ищу свою сестру, я знаю, что она умерла.
- Как она выглядит? - задал глупый вопрос Дани. Это было глупо для него, потому что он уже знал, кого она ищет, но для неё этот вопрос показался вполне естественным.
- Мы близнецы.

Следующий момент для Данила стал последовательностью образов, запечатлённых в его памяти. Кадры плёнки. Первый кадр: он провожает её в более освещённое место. Он украдкой, чтобы не показаться нескромным, поглядывал на неё, её лицо. Со стороны это выглядело, что он не сводил с неё глаз. Впрочем, ей было не до этого. Следующий кадр: опознание. Поразительное сходство: живая и мёртвая. Будто, она сама пришла из прошлого, чтобы узреть свою смерть. Вот она стоит над собой, полна страданий, и она же лежит с безразличным отношением к миру. Некоторые кадры первоначально покажутся ему неясными, и лишь когда он проявит плёнку, он разглядит в них что-то важное.
Он отвёл её в прощальный зал, по его мнению, это помещение меньше всего напоминало о смерти.

Кадры мелькали, но, по сути, они отображали одну сцену. Стройная девушка в голубом, таком жизнеутверждающем платье, длинные русые волосы, убранные в пучок на голове. Серые глаза, спрятанные в ладони. Слёзы. Имя – Настасья. Имя сестры? Катерина. Перед глазами Дани чередовались кадры: спокойная Катя, плачущая Настя, спокойное лицо Кати, заплаканное лицо Насти, красивое лицо Кати, лицо Насти, красивое, но… Не то…
- Нет, эмоции вам противопоказаны, - вдруг произнёс он.
- Что? - Она оторвала руки от лица, он смотрел на её заплаканное лицо. Хотя нет, есть в ней что-то такое.
- Если вы сейчас улыбнётесь, эффект уже будет не тот.
- Что?!! – она сквозь потёкшую тушь глядела на него, - Я? Улыбнуться?!!
- Ваша сестра там, совершенно без эмоций, она такая красивая…
Данилу вдруг стало неловко за себя, ведь он привык к смерти, а она… Хотя это же её сестра. Полученную пощёчину он посчитал заслуженной.
Последующие кадры, запечатлели его извинения, что, видимо, смерти в его жизни, работа в морге убили его чувства, и лишь красота заставляет его жить, и искать всё больше красоты в этой жизни. Это как воздух, им никогда нельзя надышаться. Что-то он может ещё сказал, но плёнка оборвалась. И все последующие моменты вполне возможно запечатлены на другой плёнке. Но одно известно точно: прошло много лет, и Дани с Настей стали лишь застывшими образами со старой фотографии.






Иллюстрация из Википедии. Фотограф Mak Thorpe.