II. Власть Великого. Глава 20. Дочь Косзы

                ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
               
               Часть 2.
                ВЛАСТЬ ВЕЛИКОГО.
               
               Глава 20.
                ДОЧЬ КОСЗЫ.
   
   Едва Лаян закончила свой рассказ, как Доур из первого фургона крикнул нам:
   - Ребята, приготовьтесь! То, о чём мы говорили, прямо перед нами.
   Если вы подумали, что это слуги Косзы, то ошиблись. Речь шла всего-навсего о воде. О речке или озере, в котором следовало выкупать грязного донельзя ребёнка. В свете всех событий и зная, что за нами погоня, это может показаться ненужным, но таково было решение большинства. Собственно, в меньшинстве был только Тоби, который всё дрожал и лопотал ерунду какую-то. О вечной и незыблемой власти Великого, о его мести и каре и о том, что мы все преступники в его великих глазах. Но остальные предсказатели, которые до своего пленения в подвале, вели достойный образ жизни и знали, что дети не должны быть такими грязными, что это плохо сказывается на их здоровье, все стояли за то, чтобы мальчишку отмыть. Тем более, что запах, который источало чудо-юдо, был едва ли не похлеще того, которым я пропитался в тюрьме под храмом. С этаким вонючкой никто не желал ехать. В нашем фургоне мы еле терпели, а он ещё всё время подползал мне под бочок. И вот теперь я и Малёк с восторгом накинулись на малявку, чтобы поймать и отвести к воде.
   - Мыло с тобой? – крикнул я Лёке, крепко ухватившему мальчугана за другую руку.
   - Да. Тряпку для вытирания взял? Идём.
   Нам удалось выволочь упирающегося и брыкающегося ребятёнка из фургона, но дальше дело застопорилось. Чудо-юдо вопило и верещало, кусалось и вырывалось. На помощь пришёл проснувшийся Петрик, подбежали Лесик и Доур, подбежали все, только Дася и Васятка остались сторожить коней, да Крэг - сторожить Тоби, чтобы тот чего не сотворил нам во вред. И только тогда мы кое-как дотащили мальчишку до берега реки и невысокого водопада.
   - Может, не надо, - заламывала руки Лаян. Ей было жалко ребёнка.
   - Стреножь его колдовством, - наконец додумался Петрик. – Эй, Миче, не спи, времени в обрез. Обездвижь его, да и всё. Дело быстрей пойдёт.
   - Хорошо. Отойди, дай мне простор.
   Услышав про колдовство, несчастное дитя взвыло пуще прежнего и забрыкалось сильней. Петрик никак не мог отойти.
   - Вы гады! Убийцы! Уроды! Я вам верил! А вы такие! Прочь! Уйдите! Уберите ваши руки! Негодяи! Смерти моей хотите! Ненавижу! Не имеете права! – надрывалось дитё.
   - Миче, давай. И раздевайте его.
   - А-а-а! – завопило чудо-юдо так, что уши заложило.
   - Стоп, - велел Лесик. – Прекрати орать. И немедленно ответь нам, почему тебя нельзя мыть? Ты болен, и на тебе страшные и заразные струпья и язвы? Тогда мы прямиком, не мОя тебя, едем к доктору. Больных детей надо лечить.
   - Нет!
   - Тогда нет причин не мыться.
   - Есть!!!
   - Немедленно говори, пока я считаю до трёх, или прямо сейчас я лично суну тебя под водопад.
   - Не имеешь права!
   - Раз…
   - Мне мама не велела!
   - Два…
   - Вы же мужчины дурацкие!
   - И что? Ты тоже. Это три. Миче…
   - Нет! Я же… Я же девочка!
   - Ой, - сказали мы все и поставили чудо-юдо вертикально.
   - Мальчик – девочка! – воскликнула Лаян. А я закричал:
   - Дася!!!
   - Что случилось?
   - Бегом сюда! Дело есть. Отмой грязнулю срочно.
   - Я одна не справлюсь. Он брыкается.
   - Придётся справиться. Это девочка.
   - Это девочка, - моргнув, повторила Дася. – Но ты будешь послушной? Ты будешь мыться?
   - Нет. Мама мне запрещала.
   - Да что ж за беда такая?!
   - Что это за мать, которая запрещает мыться маленькой девочке?
   - Почему твоя мама тебе запрещала?
   - Не скажу.
   Тут опять всех выручил Лесик.
   - Слушай внимательно, девочка. Мы не можем ехать с вонючим и грязным ребёнком. Нам противно и мерзко. У нас началась новая жизнь, нам хочется чистоты и красоты. А ты пачкаешь собою скамейки. Если ты не желаешь заботиться об окружающих, окружающие оставят тебя в лесу.
   - Лесик!
   - Молчи, Миче. Мы оставим девочку в лесу, а ведь за нами погоня из храма. Всё ясно? Ты большая и самостоятельная. Не пропадёшь. Ты сама выбрала не доверять своим друзьям, которые взяли тебя с собой, заботятся о тебе и защищают. Всё. Стой здесь и помаши нам ручкой, когда мы поедем дальше.
   - Ладно, я буду мыться, - мгновенно согласилось самостоятельное чудо-юдо. – Вот всё понятно. Так бы сразу и сказали.
   - Я помогу, - сказала Дася.
   - Хорошо. Уходите. Я полезу в вашу дурацкую воду. Но учтите, так вы накличете на себя беду.
   - Предполагаю, мы её накликали на себя в тот миг, как Миче подарил тебе шарик.
   - Что за беда, Лесик?
   - Идёмте.
   Мы оставили на берегу Дасю и девочку и собрались в кружок у лошадиных морд.
   - Мы влипли в очередной раз, - весело произнёс Лесик Везлик. – Если эта девочка окажется анчу с вьющимися волосами, значит, она единственная уцелевшая дочь Косзы. С самого рождения за ней и её матерью идёт охота. Вроде бы, её мать была из тех женщин, что принимают сыновей Косзы у себя дома, в городе. Это их какие-то обряды.
   - Не понимая, - сказала Лаян.
   - Некоторые люди из храма иногда выбирают себе постоянную женщину в городе. Ну не нравятся им наложницы Косзы, а понравилась другая, свободная. Ходят к этим женщинам. Но новорожденную дочь обязаны того… Ну, понятно. У детей Косзы могут быть только сыновья, как и у самого Великого. Они ведь не слабаки какие-нибудь. Они обязаны пополнять ряды служителей Косзы. Вы, мальчики, не задумывались, почему, прожив столько лет в храме, Дася имеет только трёх сыновей? Почему её давно не прикончили из-за возраста?
   - Дася красивая, - пробасил Васятка.   
   - Видимо, она регулярно беременела, и была вероятность, что родится сын. Но где её дочери?
   Брим сильно побледнел и сжал кулаки. Видно, ему не приходила в голову эта мысль. Судьба его любимой женщины оказалась ещё тяжелей, чем он мог себе представить.
   - Так что с этой девочкой? – спросил он.
   - Так бывает, что женщина, живущая в городе, родив дочь, жалеет её и пытается убежать. Говорят, что такие побеги всегда оканчиваются неудачей и жестокой расправой. Это не так. Если женщине удаётся быстро уехать достаточно далеко, её могут не найти, про неё могут забыть, махнуть рукой. Бедняжка так и живёт в страхе. Понятно, что и дочка её тоже. Я лично долго встречался с такой женщиной. А она знала другую, с похожей судьбой.
   - Но на эту девочку рукой не махнули, - догадался я. – Добрались до её матери и убили её. А девочка уверена, что её саму до сих пор ловят. Почему, Лесик?
   - Я не знаю. Осторожно расспросим, если это та девочка. Видно, мать запретила ей мыться, чтобы не было понятно, анчу она или нет. Грязь маскирует цвет кожи. Сальные волосы не очень-то завиваются, и какого они цвета, не разберёшь. К грязному ребёнку неприятно подойти, и есть вероятность, что присматриваться не станут.
   - Но мы же не бросим девочку? – Васятка сделал большие – пребольшие глаза.
   - Нет, конечно, - сказали мы все. И только Тоби, высунувшийся из фургона и теперь заползший обратно, поглядел так, что у меня мороз прошёл по коже. Вот Тоби, честное слово, я бы оставил в лесу. Но добрые предсказатели не позволят, конечно.
   Дася и девочка поднимались по склону, шурша кустами. И, само собой, продрогший от холодной воды и завёрнутый в тряпку ребятёнок оказался анчу. Мы отправили девочку в фургон переодеваться в купленную Мальком мальчишескую одежду. Переодевшись, она вылезла показаться нам. И, конечно, у неё оказались густые, сильно вьющиеся белые волосы. Наша компания переглянулась, а Лёка не удержался и пояснил для тех, кто ещё не знает:
   - А у Миче всегда так. Всегда что-нибудь этакое. Приключение на одно место. Если мимо несётся какой-нибудь кошмар, будьте уверены, он зацепится за Миче. И останется с ним навсегда.
   - Это ты про меня, что ли? – топнула ножкой девочка.
   - Это я про Миче. А ты погляди-ка, какая красавица! Нельзя скрывать такую милую мордочку и такие прекрасные волосы под вонючей грязюкой.
   - Как же я увижу мою милую мордочку?
   - Держи, - Петрик протянул зеркальце из двух половинок, украденное в храме, и ребёнок погрузился в созерцание отражения. – Как же тебя зовут?
    Девочка, увидевшая саму себя после целой жизни разлуки, впала в прострацию и забыла об осторожности.
   - Никак, - задумчиво ответила она. – У дочерей Косзы не может быть имени.
   И тут же зажала себе рот. А потом сказала справедливо:
   - Сами виноваты. Сами нарывались.
   И уже готова была разрыдаться от страха, что мы её бросим или даже чего похуже.
   - Забирайся в фургон, - велел Лёка. - Теряем время. До Поперечного ущелья не близко.
   - Мы же собрались сражаться с Косзой, - объяснил Брим. – Значит, будем сражаться и за тебя тоже.
   - И Миче будет сражаться?
   - Миче в первую очередь, - усмехнулся я. - Куда ж мне деваться?
   Сердце как-то странно, тоскливо сжалось при этих моих словах. Словно предчувствовало недоброе.
   - Эй, Миче, ваш Петрик снова с вами в фургоне поедет? Аарн тоже?
   - Да-да, не волнуйся, Крэг, оба поедут с нами. И Петрик поедет, и Аарн поедет. И оба уже внутри. Трогай.
   Лесик высунулся наружу из нашего фургона:
   - Что, Миче, твой брат Петрик с Доуром едет? Почему не с нами?
   - Им там надо обсудить кое-что. Различия в гадании на кофейной гуще.
   - Это важнее, чем пообщаться с братом, когда впереди всё так неясно?
   - Ты, Лесик, не знаешь нас, предсказателей. Когда речь идёт о гадании, мы просто теряем головы. Поехали. Не будем ещё и время терять.
      
   *
    Вскоре мы уже тревожно вглядывались в окружающие леса и поляны и прислушивались к тишине поздней осени. Время, отведённое на действие маячков, сбивающих с пути, закончилось. Лаян часто взмывала в воздух, чтобы оглядеть окрестности с высоты. Маленькая девочка была поглощена собой и зеркальцем. То и дело откидывала крышку с изображением солнца и различных символов Радо, то и дело рассматривала «милую мордочку» и не переставала удивляться самой себе и недоумевать.
   - Когда волосы кудрявые, это красиво, да? Мне красиво? Носик нормальный такой. А я мог бы носить серёжки?
   - Могла бы.
   - Ты мне сделаешь, да, Миче? Мне пойдут? А если мне отрастить волосы, а? Мне теперь уже не надо бояться, что я девочка?
   - Не надо.
   - А что, мне и в школу, может, тоже можно пойти? Мама хотела бы, чтобы я училась. Я буду хорошо учиться. Да, Миче?
   - Я думаю, что да. Куплю тебе форменное платье и сумочку красивую. С феями. У нас в Някке все девочки сейчас с ума сходят от книжек про лесных фей. Такие книжки с одними картинками. И с подписями типа «О! Ух ты! Ну ты даёшь!»
   - Вот здорово! Я тоже фей люблю. Кто они такие?
   - Это вроде Лаян.
   - Тогда точно люблю.
   - Отдам тебя в школу, куда ходят Рики и Лала. Станут присматривать за тобой.
   - Это те твои дети, которые потерялись?
   - Да.
   - Они не дадут меня в обиду?
   - Никогда.
   - А мы их найдём?
   - Непременно! – рявкнул Малёк.
   - Какие-то прыщики у меня, - не унималась девчушка. – Откуда прыщики? У Даси прыщиков нет.
   Все мои мысли, на самом деле, занимали сейчас эти пропавшие дети. Но и проблема прыщиков тоже была большой. Я объяснил чуду-юду, что это от грязи. Что палец у неё нарывает от грязи, что разные другие неприятности с кожей – это тоже от грязи. Что волосы могли бы выглядеть получше, быть блестящими и опрятными. Что как только мы прибудем домой, я покажу её доктору, чтобы выяснить, нет ли других проблем, вызванных грязью и неприкаянной полуголодной жизнью. Что я заставлю её мыться каждую секунду, и пусть не надеется отвертеться. Девочка была на всё согласна, даже была согласна чистить зубы, если я куплю ей щёточку, красивую, как когда-то купила мама. И платьице. Как у всех девочек.
   - Никогда я не носил платье.
   - Не носила.
   - Да. Мне пойдёт? Как меня будут звать, если вы говорите, что имя всё равно должно быть?
   - Какое имя тебе нравится?
   - Миче.
   - Но это мужское имя.
   - Вот почему плохо быть девочкой. Я хочу, чтобы меня звали Миче, а вы говорите, что нельзя.
   Двойное зеркальце меня раздражало. Я всё силился понять, что обязан вспомнить при его раскрывании и закрывании. Ничего не получалось. Я с облегчением вздохнул, когда девочка отдала его Петрику. Не само зеркало раздражало меня, а то, что я никак не мог понять или вспомнить, глядя на него.
   Но, чем дальше, тем больше девочка проникалась общим настроением. И вскоре притихла, и только синие глазёнки таращила на наступающие сумерки и гору впереди и слева. Нужно повернуть, проехать совсем немного, и будет мост через Поперечное ущелье.
   Петрик вглядывался в пустынную дорогу из Текра в Эр.
   - Хорошее место, Поперечное ущелье, - рассуждал он. – Там есть пещера, такая большая, что можно укрыться даже с фургонами. Я ещё в прошлый раз подумал, что не дураки были древние люди, которые держали там оборону от врагов и построили крепость. Если наши преследователи нападут с этой стороны, можно разрушить мост. Если потребуется, конечно. Есть вероятность, что обойдут сзади. Или попробуют окружить. Тогда придётся подняться в развалины и держать оборону. Из них, должно быть, хорошо видно округу. Да нет, я же помню с прошлого раза: всё действительно видно отлично.
   - С какого прошлого раза? – захотел узнать я.
   - Ну как же, господин Миче? Мы проезжали в Эр… В смысле, наш цирк проезжал. Останавливались в этом месте, чтобы всё осмотреть. А дальше есть деревушка, где мы чинили колесо и показывали ветеринару Зябку, козу, которая пела частушки. Правда, папа?
   - Да, мой мальчик, - умилился Лесик Везлик.
   - Вот видишь, я уже хорошо вспоминаю цирк. Ты доволен?
   - Конечно, он доволен, он ведь твой папа, - ответил за хозяина цирка Васятка. – Почему ты зовёшь Миче господином? Вы ведь друзья.
   - Василий, ты думаешь, это кто? – спросил я.
   - Так Аарн же.
   - Я с вами с ума сойду. Где, по-твоему, Петрик?
   - Ну, ты же сам сказал про кофейную гущу.
   - Он едет в другом фургоне, - закончил Лёка. Я, наивный человек, принял это за шутку.   
   Петрик говорил о своём:
   - Я бы должен, наверное, называть Миче «мой господин», раз обещался ему служить. Так положено таким, как я. В храме мне объяснили, что я раб, и вляпался в это через своих далёких предков. Тут уж ничего не поделаешь. Но господин Миче сердится, если я его так называю. Я не помню, чтобы мы раньше встречались и дружили.
   - Я сержусь даже, когда ты называешь меня «господин Миче». Немедленно это прекрати и называй меня по имени.
   - А тебе не напомнили в храме, - спросил Лёка, - что ты давно уже свободный человек? Ты имеешь специальную бумагу об этом.
   - Жрецы меня обманули? Бумагу?.. Документ! Точно! Вспомнил! Конечно! Я нарадоваться не мог, когда взял эту бумагу. Там был Миче? Там, где мне её дали?
   - Да. И ты сейчас можешь ему сказать, что раз ты свободен, то имеешь право называть его как угодно.
   - Как?
   - Как хочешь. Хочешь, называешь господином, а хочешь - хоть Анчуткой.
   - Это правда? – как дитя, радовался Чудилка.
   - Это прогресс, - сказал я. – Вот ты и вспомнил себя взрослым. И что я был там, где тебя объявили свободным человеком. Лёка, прекрати дразнить меня. Мне и так не по себе.
   - Я не дразню тебя, - помотал головой Малёк.
   - Ты говоришь, что Петрик – это Аарн.
   - Вот этот человек? Так это Аарн. Ты сам удивляешь меня, когда говоришь, что он Петрик. Чудилка едет в другом фургоне.
   - Ты шутишь, да, Лёка?
   - Не больше, чем ты.
   - Миче, да что с тобой? А! Дядя Лесик говорит, что люди чокаются в храме, а ты там был. Вот беда! – пожалел меня Васятка.
   - Миче, это же Аарн, мой сынок, которого я так долго искал, - улыбнулся Лесик.
   - Точно, - подтвердил сам Петрик. И добавил: - Ты, Миче, устал, наверное, в эти дни. Или сам шутишь зачем-то. Не надо.
   Я замолчал. Что-то странное было во всём этом. Все мои товарищи сошли с ума? Или это я сошёл с ума? Но я же вижу ясно: передо мной Петрик. Да и если рассуждать логически, не доверяя зрению, это может быть только он. Чудилку похитил Наиглавнейший Ерпь. Я рвался в храм спасать Петрика. Я туда проник и добыл его. Мы едем в этой компании вместе. А Аарн вышел из Текра на моих глазах. С мольбертом в руках. И отправился охранять Рики и Лалу. Я сам поставил точку на карте во время Полдневного поиска: настоящий Аарн Кереичиките находится сейчас во владениях Сеша Лииви. Вот бы каким-нибудь чудом он оказался здесь!
   - Раз ты Аарн, - обратился я к брату, - остановим лошадей, и ты переправишь в Някку эту беззащитную компанию. Погоня останется с носом!
   - Ох, нет, Миче, - закручинился тот. – Наверное, заклинания создания портала я учил взрослым. Всё время очень стараюсь вспомнить, но не могу.
   Старается он! Петрик и не знал этих заклинаний никогда. Как и я. Что же я так?!
   - Зеркальце, - волнуясь забормотал я. – Зеркальце должно подсказать разгадку. Дай мне его скорее.
   Петрик протянул свою находку:
   - Держи. Забирай его насовсем. Оправа золотая, может пригодиться. Должен ведь я как-то отблагодарить своего спасителя.
   Вот так? Этак материально? Мой Петрик никогда бы до такого не опустился в отношении меня. И Аарн тоже.
   Поняв, что я обиделся, Чудилка принялся извиняться. Снова говорил, что подзабыл, как себя вести.
   - Я подумал, что раз ты последователь магии Радо, тебе, может, будет приятно иметь вещицу с такими символами. Кстати, зеркало ведь не волшебное. Просто полезная вещь.
   Я раскрывал и закрывал двойное зеркальце и думал: вот-вот пойму и вспомню. Но нет. Рассердился и вернул его Петрику.
   - Зато другие вещи, которые я утащил из сундука в запретном помещении, поистине не имеют цены. Вот смотрите. Очень необходимое в хозяйстве заклинание.
    Чудилка помахал перед нами бумажкой, с которой я застукал его в комнате с главной пугательной машинкой.
   - Покажи, - попросил Лёка. - «Заклинание против пыли и моли», - прочитал он разочаровано. – Такие у нас обожает Петрик.
   Петрик всё-таки остаётся Петриком, будь он хоть трижды Аарном. Вы знаете: его сердце отдано бытовой магии. Волшебству анчутских домохозяек, которые в древние времена для облегчения жизни неустанно заколдовывали щётки, ножи и тряпки. Во дворце повара не могут нарадоваться на самопереставляющиеся котлы и самомешающие поварёшки. Горничным достаточно поставить швабры под определённым углом, а затем прочитать заклинание – хоть по бумажке, и полы будут вымыты. Девушки в это время могут контролировать мытьё окон и вытирание пыли заколдованной ветошью, и, быстро переделав все дела, пораньше побежать на свидание. Яблоня в углу двора зачем-то даёт два урожая в год. Это ошибка Петрика, который хотел всего лишь, чтобы яблоки были слаще. И мне кажется, что дворцовые куры самые яйценоские в мире. В своих опытах Чудила старается учитывать пожелания тех, кто будет пользоваться предметом. Есть, конечно, недовольные. Например, мама Стася, королева, увлечённая вязанием. Заколдованные спицы связали ей за ночь шаль размером с ковёр. Петрику тогда здорово попало. Не за шаль, которую стали использовать как покрывало, а за применение колдовства вообще. Его родители (которые его и мои) не любят магии. Да ещё есть Красавчик, бывший пират, а нынче наш с Натой друг и повар в нашем доме. Его просто скучивает в спираль от негодования, когда на его любимой кухне объявляется чайник, перемещающийся в пространстве, или плита, включающаяся по свистку. А с самотрущей тёркой он, помнится, гонялся за Петриком с воплями, что сотрёт того в порошок. Не знаю, что его так раздражает в невинных забавах нашего изобретателя.      
   - Против пыли и моли! – восклицал Чудилка в экстазе. – Понимаете, как это важно?
   - Конечно, сынок, - радовался с ним Лесик. – Это значит, что отложенные на время костюмы и реквизит не испортятся. Даже если они из шерстяных тканей.
   - О, папа! Ты меня понимаешь! Вот ещё разные вещи.
    И в то время, как впереди показался мост и Поперечное ущелье с развалинами небольшой крепости на небольшой высоте на другом берегу, Чудилка принялся демонстрировать нам находки, сделанные им в старом сундуке. Увидев трупик моли, прицепившийся к голубому вышитому полотенцу, Васятка воскликнул:
   - Заклинание действует! Давайте проверим, сколько здесь пыли.
   - Нет. Эта вещь бесценна. Её нельзя выбивать, как коврик.
   Чудилка рассовал сокровища по карманам.
   - Смотрите в оба. Миче, будь начеку.
   Я и так был.
   - Что, мы уже сейчас сражаться будем? – Пропищала маленькая моя девочка. – Я боюсь.
   - А мне, знаете что? Мне надо к маме. Она волнуется, и всё такое… Если меня прихлопнут, с какими глазами я домой заявлюсь? – сказал храбрый Васятка.
   - С большими и круглыми, - засмеялся Лёка.
   - Ты не поверишь, Василий, но мне тоже надо к маме, и не к одной, а сразу к двум. Особенно к маме надо Рики, который болтается тут, в этом лесу, в этих кошмарных горах, где друзья Косзы прямо-таки за каждым пнём. Болтается тут с Лалой Паг, когда вокруг полно женоненавистников!
   - Мне не нравится этот настрой, - нахмурился Чудилка. – Ну-ка, выше носы! Говорю вам: Поперечное ущелье – лучшее место для нашей победы. Давайте-ка споём. Знаю ли я какую-нибудь песню?
   - Ты очень много знаешь песен, мой мальчик, - осчастливил его Лесик.
   - Да? Не помню. Тут нужно что-то, поднимающее боевой дух.
   - Мне бы, сынок, боевой дух поднял вкусный ужин.
   - Я бы рыбку съела, которую Брим поймал, - вздохнула девчушка.
   - Как это прозаично! Кроме как про рыбку, здесь должны быть слова про мужество и про воинов.
   - Солдатское мужество на рыбалке! – обрадовался Малёк.
   - Молчи и пой со мной, - нелогично потребовал Чудила. - Я вспомнил песню.
   Мост был длинный и довольно широкий, на нескольких толстых, мощных опорах. Наши усталые страхолюдные лошадки, словно опасаясь чего-то на открытом месте, на большой высоте, зацокали быстрее. А Петрик, неуёмная душа, запел песню, которую пел нам Аарн Кереичиките, когда мы с Чудилкой, слабые и больные, нашли приют в его избушке в Айкри два года назад. Не успев подивиться странным выкрутасам его памяти, я уже подхватил напев, и слышно было, как пели в первом фургоне. И слышно было, как внизу, под мощными опорами моста несётся бурливая речка.
   - Ты, папа почему не женился за всё это время? – обратился Петрик к Лесику, когда фургоны остановились на усыпанной мелкими камнями поляне чуть левее дороги.
   - А! Бывало, встречался с женщинами, бывало, даже платил за встречи. Ну и всё. Замуж они за меня хотят. Говорят: «Всем ты, Лесик, хорош, да ростом не вышел. И так все вокруг смеются, какого я кавалера нашла, а стань ты моим мужем, так и вовсе житья не станет». Ничего. И так жить можно.
   Лёка очень симпатизировал Лесику, и не мог смолчать:
   - Это ерунда, Лесик. Не там ты женщин искал и не с теми встречался. Сам себе чушь внушил. Мнёшься чего-то, стесняешься. Вот Василий тоже далеко не великан, а нашёл себе Марику. И всё у них складно да ладно. И ничуть она не стыдится, хоть и выше его. Да, Васёк?
   - Точно. А если кто засмеётся, так я его тресну. Ну, или Марика треснет, если меня рядом не окажется. Дяде Лесику просто хорошая тётенька не встретилась.
   - Ну, что вы там? – предсказатели из первого фургона покинули его и подошли к нашему.
   - Разговор важный у нас. О любви.
   Мои спутники спрыгнули на землю и спросили меня:
   - Что ты, Миче? Что ты застрял?
   - Не вижу ничего. Так бывает. Сейчас пройдёт.
   Я всё сидел на том же месте и привычно ждал, когда прояснятся очертания предметов. Когда мы проезжали по мосту, чуть дальше середины, сердце сжалось снова, перехватило горло, и всё вокруг поглотила темнота, как в минуты больших потрясений. Что такое? Вроде, не было пока причин пугаться, а потрясения ещё только предвидятся. Едва я пришёл в себя и выбрался под открытое небо, как Лаян сообщила нам, насколько близки потрясения.
   - Девять верзил в белом, все всадники. Свернули с обманного пути на наш след. Речка где. Девочку купали где. Ближе к нам.
   - Девять? Всего лишь девять? Столько же, сколько нас, мужчин способных держать оружие? Если исключить Тоби, конечно.
   Это они Чудилку считали за двоих: за Петрика и за Аарна.
   - И на одного меньше, если включить меня, - заявил Васятка, который всего лишь несколько минут назад хотел к мамочке.
   - Вот именно.   
   - Но все они волшебники, - испугался за меня Малёк. – Девять волшебников против одного Миче. Прости, Петрик, - повысил он голос, к моему ужасу, всерьёз считая, что Чудик «где-то там». – Конечно же, против двух волшебников. Аарну отшибло память, но и он на что-нибудь сгодится, ведь так? Два с половиной против девяти – так нельзя. Может, придумать что-то другое? Поменять в деревне лошадей и быстро ехать дальше? Или спрятаться? Хотя, не выйдет, наверное. Нам ведь в дороге ещё нужно отыскать Рики и Лалу, или их отыщут те девятеро.
   - Нет, ребята, - сказал Доур. Та деревня давно уж не деревня, а настоящий город. Там всегда полно людей, служащих Косзе. Почему нам навстречу не выехали с той стороны, Аарн?
   - Сначала действовали маячки, и люди пускались в обход, по другим дорогам. Им могло казаться, например, что они слышали от кого-то, что здесь рухнул мост. А теперь уже вечер. Сельские жители дома сидят.
   - Я про волшебников.
   - Маячки не позволили им в том городе вовремя получить известие. Это одно объяснение. Но, думаю, просто у этих девятерых есть какая-то особая каверза для нас. Миссия возложена на них, и ни на кого более. Я хотел спросить, кого тут назвали половиной волшебника?
   - Не бери в голову, - усмехнулся Лёка. И добавил: - Узнаю Аарна!
   А я вот не узнавал Лёку. Его помешательство радости мне не прибавило. Два с половиной волшебника! Нет! Полтора против девяти! Просто оторопь берёт.
   Мои товарищи пошли осматриваться.
   - Ты справишься, Миче? – тихо спросила Дася. – По всему выходит, боя не избежать.
   - Я не знаю. Но удирать в темноте по лесам и кустам от слуг Косзы – это самоубийство. Видишь, дальше, в городке их большое количество. А мы, если даже нам удастся долго продержаться впереди, всего лишь приведём их в земли князя Лииви.
   - Но там ведь кто-то, кто сможет помочь. Мы ведь и едем к нему. И эти маячки – такая хорошая вещь!
   - Другого набора нет. Я мог бы создать его сам, но Троичное заклинание можно использовать один день раз в три месяца. Правда, в этот день можно заколдовать сколько угодно предметов. Но свой шанс мы упустили. Я был с Петриком во время его колдовства, значит, тоже не могу воспользоваться Троичным заклинанием. Оно сложное и имеет много условий и ограничений. И вот что ещё. Раз Рики и Лала болтаются в лесах без Аарна, он может быть болен или ранен. Или в плену у этой Кис-Кис. Неспроста ведь он остаётся на месте, а не следует за детьми. И помощи мы быстро не получим. Дася, Лаян сказала, что видела у тебя карты. Ты гадала на исход боя?
   - Да, Миче.
   - И что?
   - Я не хочу говорить.
   - И всё-таки. Это плохо кончится? Для тебя?
   - Нет.
   - Для Брима?
   Она помотала головой.
   - Для Доура? Для кого? Для меня?
   Она молчала. Опустила голову и закусила губу.
   - Карты говорят, что я погибну?
   - О, нет, Миче! Нет-нет!
   По тому, как Дася себя вела, было понятно, что это обман.
   - Ты не очень опытна, - поставил я ей на вид.
   - Да, - обрадовалась она подсказке. - Так и есть.
   Но по её щекам побежали большие – пребольшие слёзы. Видимо, расклад был однозначен и точен. И Дася, представьте себе, искала утешения у меня же! Успокоить её было легко, потому что я сам в это верил:
   - К тому же, - улыбнулся я, - многие символы в наших мирах трактуются не одинаково. То, что ты могла бы трактовать, как предсказание моей гибели, я бы прочитал по-другому. Какое сочетание карт тебя испугало?
   Дася назвала через силу. Я искренне засмеялся:
   - У нас в Някке это читается как обновление. Перерождение, переход на другую ступень. Конец одного и начало другого. Вспахали отдыхающее поле и посеяли озимые. Понятно? Всё закончится хорошо.
   - Я рада.
   А меня почему-то потянуло на рассуждения:
   - К тому же, я видел сон. Я знаю, отчего умру. Не от колдовства и не от оружия. От злых слов и от чужих чёрных мыслей. Может, это будет скоро, но точно не здесь. Далеко от Наты. Когда с ромашки осыпятся лепестки и погаснет свет. Я знаю, отчего умру, и поэтому позволяю себе строить планы на после боя.
   - Миче! – испугалась Дася. – Что с тобой? Ты словно сам не свой. У тебя такой вид… Ты что сейчас говорил? Не надо так! Я только поверила, что мы не потеряем тебя…
   - Сегодня не потеряете, верь мне.
   Меня тронуло её беспокойство. Я поцеловал Дасе руку и пошёл к товарищам, которые втягивались в обширную пещеру. И сам не понимал, что это я вдруг такое сказал про злые слова и чёрные мысли. Ещё минуту назад я и не помнил про тот сон. Помотал головой и сказал себе, что всё ерунда. От слов не умирают, если только это не одно из специальных заклятий. Или если это не такие слова, которыми дорогие родичи доводят до самоубийства более слабых членов семьи. А мысли? Да наплевать, что думают обо мне окружающие. От чёрных мыслей плохо тому, кто их себе сочинил.
   Пещера была обширной, но не высокой, наш транспорт там было не скрыть. Поэтому Онин и Крэг погнали лошадей дальше по дороге, чтобы привязать их в укромном и сравнительно безопасном месте. Поскольку трусливый Тоби продолжал трястись и бормотать всякую чушь про гнев Косзы, и отказывался вылезать из фургона, его увезли тоже. Причём, Петрик посоветовал привязать и его. И покрепче.
   Маленькая девочка смотрела вслед быстро скрывшимся в темноте фургонам.
   - Миче, - прошептала она, - ведь придёт Он Сам. За мной. Дурак Тоби правду говорит. Он Сам очень сильно сердит за то, что моя мама прятала меня от него. Вот зачем вы меня мыли? Я говорил вам…
   - Говорила…
   - …что из-за этого беда будет. Мой папа придёт за мной и поможет тем волшебникам мстить вам.
   - Почему именно из-за тебя беда будет? Ты знаешь, кто из жрецов твой папа?
   - Ну при чём жрецы какие-то? Ты что, не понимаешь, что мой папа – Он Сам?
   - Этого не может быть. Косзы не существует.
   - Да вот и нет. Мне мама всё рассказала. Она жила в Текре. Она была очень красивой – вот Он Сам и выбрал её. Пришёл ночью. Было темно, а стало ещё темнее. Стало страшно. Он Сам сказал, кто он, и что мама должна подчиняться. Она плакала и боялась. Но Он Сам сказал, что тогда убьёт её бабушку, которая растила мою маму. Он к ней стал приходить иногда. Мама хотела переехать в другой город. Они уже даже поехали с её бабушкой. Но ночью в одной гостинице их нашли люди в белом и вернули назад. Потом, когда Он Сам пришёл ещё раз, сказал, чтобы мама пошла вниз и посмотрела, что там. Он убил мамину бабушку. Мама уже совсем его боялась после этого. Но когда я родилась, маме стало меня жалко, она не хотела, чтобы меня убили. И, пока Он Сам не пришёл, она решила бежать. И ей почему-то удалось. Это было странно, мама просто не верила, что такое может быть. Она хотела всего лишь, чтобы её убили вместе со мной, когда найдут. Но раз уж так вышло, мы стали прятаться. И вот теперь меня нашли всё-таки.
   - Нет, дурочка, это нас нашли, беглецов, бунтарей и ослушников. Всех вместе.
   Я хотел успокоить девчушку, но её слова прибавили мне беспокойства: вдруг правда?
   - Так значит, твой папа сам Косза? И что мама рассказывала про него? Какой он?
   - Ну, было темно же. С ним приходила ещё бОльшая темнота. Мама не могла его видеть. Говорила, что на ощупь он как человек. Роста высокого. Без усов и бороды. На пальце у него перстень. И голос у него человеческий, хоть и страшный. И вообще, при нём страшно.
   - Пугательная машинка, - небрежно махнул я рукой. - Обычный человек.
   - Не знаю. Но он меня так долго искал, что, наверное, уже нашёл. И сейчас придёт. Я боюсь.
   - Но как же он тебя найдёт, если не нашёл раньше? Почему сейчас?
   - Так ведь я же ошиблась и случайно пришёл…
   - Пришла.
   - Пришла в Текр. Прямо ему в лапы. Вот так. Может, он искал меня в дальних краях, когда я ошиблась и пришла. А теперь, он, может, вернулся, раз Тоби так говорит. А как найдёт? Ну, Миче, ты что? А ещё волшебник! Зов Крови.
   Я ответил:
   - Придёт – разберёмся. У тебя ведь есть я. Я ему тебя не отдам.
   - Нет?
   - Никогда.
   - Вот это хорошо, Миче. Вот это здорово! Я даже сразу перестал… ла бояться. Пойдём посмотрим, что там нашли?
   Нас звали в маленькую пещеру, что располагалась сбоку от большой. Я прислушался к собственному Зову Крови. Что там с Рики и Лалой? Они не подвергались опасности, это точно, не испытывали страха и особых неудобств. Испытывали сильное беспокойство. Но где они? Где их искать в этих лесах, когда мы отобьёмся от девятерых носителей кисточек? Зов Крови давал почувствовать только, что дети достаточно близко. Надо поговорить с ребятами: наверное, стоит отрядить кого-нибудь на поиски.
   - Я поесть приготовлю, - вызвался Брим, который уже насмотрелся на достопримечательности. Дася прошла с ним в большую пещеру. Доур и Лёка отправились добывать хворост. Брим ещё утром, во время первой стоянки, похоже, что голыми руками, наловил больших рыб, завернул их в широкие листья, и теперь намеревался зажарить над костром. 
   А я поспешил на зов. Мне всего лишь хотели показать нечто вроде алтаря.
   - Где ты ходишь, Миче? – возмущался Лесик. – Смотри, это ведь непростое место. Сюда приходят перед началом важных дел. Тебе это нужно.
   - Ну и каких Покровителей здесь просят о поддержке?
   У дальней стены меньшей пещеры находилось каменное возвышение, а за ним, на стене – картинка, намалёванная, сразу видно, в давнюю старину. Рисунок совсем примитивный: снизу, в левом углу, вверх и наискосок тянулась рука с мечом, а навстречу, из облака в правом верхнем углу, тянулась другая рука. На ладони жёлтым было намалёвано солнце с лучами. Между ними, посередине всего, было большое углубление в форме цветка с тремя лепестками разного размера. В центре цветка я, к своему удивлению, увидел изображение герба рода Охти.
   - Символы, Миче, возможно, в древности что-нибудь серьёзное значили. Не зря же сюда приходят помолиться об успехе и оставляют дары.
   Дары, тут и там разбросанные по алтарю, были так себе: засохшие печенюшки, куриные и фруктовые косточки, тряпочки, ленточки, пуговки…
   - Лала! – завопил я не своим голосом, заприметив серебряную заколку, которую ей сам сделал. – Лалочка была здесь! Когда? Сейчас? Где она? Малёк!!!
   - Не сходи с ума, Миче, - сказал он, протискиваясь с хворостом в обнимку. – Ничего не сейчас. Она была здесь скорей всего, на пути туда. Ну, туда ещё, с госпожой Кис. Не волнуйся, очень скоро она и Рики будут с нами. Может, они сумеют добраться сюда во время боя, и ваш брат поможет тебе и Петрику.
   - Что ты, Лёка, он ведь мальчик ещё, ему всего лишь двенадцать лет.
   - Он волшебник, и не по возрасту сильный. Его место рядом с вами, - сурово завил наш таможенник.
   - Да, ты прав, это судьба волшебников в трудные времена, - пробормотал я в смятении. И перевёл глаза на настенную роспись.
   Маленькая девочка влезла на алтарь, и рассматривала вблизи. Тут, откуда ни возьмись, набежал Васятка.
   - О! – воскликнул он. – Доисторическая головоломка!
   - В смысле?
   - Почему головоломка?
   - Потому что похоже.
   - Это головоломка, ребята, - с улыбкой подтвердил Лесик.
   - Да-да! – крикнул из большой пещеры Доур. -  Вот уже четыреста лет её пытаются решить. Ты ведь знаешь, что в конце Мрачных времён Винэю покинули не только разные простые люди. Не только те, чьи предки с Навины, не только их друзья и члены семей, но правители тоже. Дети королевы Унагды, которые бежали от вражды своих братьев. То ли хотели мира, то ли искали где применить свою силу. И здесь они не захотели зваться Агди по матери, как положено было в их стране, а взяли фамилии отцов и стали Охти и Корки.
   - Я знаю.
   Лесик подхватил рассказ Доура: 
   - Существует легенда, что последний из правителей, носящий фамилию Охти, оставил за этой картинкой некий клад. Он же – послание в будущее. Когда-нибудь потом кто-нибудь из других Охти, откроет потайную дверь, решив загадку. Я подумал, что раз ты, Миче, и твой брат Петрик… Где он, кстати?
   - Не беспокойся, Лесик, он поехал с Крэгом и Онином.
   - Так вот, раз вы Охти, вас может всё это заинтересовать. По легенде, тот, кто откроет дверь и выполнит наказ, добьётся успеха. И у него всё хорошо будет. Это нам не помешает сейчас. Точно? Попробуешь?
   - Нет у меня желания в древние игры играть, головоломки с детства не терплю. Не выходит у меня их решать.
   - А вдруг это шанс? Шанс нам победить? Вдруг за этой дверью оружие?
   Тогда другое дело, конечно. Оружие просто необходимо всем этим мужчинам, способным его держать. Даже если в предполагаемом кладе всего лишь пара парадных кинжалов – уже неплохо. Но мне, с моей неспособностью решать головоломки, было невозможно открыть потайную дверь, если она там была. Но вот то, что за картинкой в горной породе есть полость, я отчётливо почувствовал, едва подошёл ближе.
   - Зря ты, Миче, позволил Чудилке уехать, - попенял мне снова на минуту заглянувший в пещерку Малёк. – Он бы и задачу решил, и поруководил бы немного: распределил силы для сражения, или ещё что.
   - Силы или есть или нет, Лёка. Нам распределять нечего. Я займу позицию у моста за камнями, а там – как пойдёт. Как только явится Петрик, он и сам тебе это скажет.
   Тут как раз Петрик и явился. Он, конечно, считал себя Аарном, но распоряжался прямо как наш королевич.
   - Миче, - сказал он, - как ты мог позволить своему брату уехать прятать фургоны?
   Я обречённо вздохнул:
   - Ты же велел ещё связать Тоби. Кто-то должен помочь Онину и Крэгу.
   - Тогда я бы внёс предложение. Миче, у моста находится большая куча камней. Нам с тобой стоит занять позицию за ней.
   - Ну, что я говорил? – улыбнулся я, а Лёка произнёс:
   - Ты, Аарн, прямо как Чудилка. Понабрался от него всякого!
   - Я ни от кого ничего не понабрался, - по-Аарновски обиделся Петрик.
   - Лёка, это кто? – опять спросил я, указав на своего брата.
   - Так Аарн же, - откликнулись и Малёк, и Васятка.
   - Это мой сын, - кивнул Лесик.
   А остальные сказали:
   - Да нам всё равно. Мы с ним один день знакомы. Но раз он утверждает, что Аарн Кереичиките, то пускай будет Аарном.
   - Доур!
   - Что, Миче?
   - Ты видел Аарна маленьким. Это он?
   - Конечно, дружок. В этом нет никаких сомнений.
   - Миче, ты, наверное, немного умом повредился, когда находился в храме, - посочувствовал Лесик. – Но это ничего. Во всём остальном ты совершенно нормален и рассуждаешь очень хорошо. Ты главное, запомни, тот: кто перед тобой – это Аарн. А тот, кто отправился связывать Тоби – это Петрик, твой брат. Они совсем не похожи.
  Я решил не развивать эту тему перед боем. И уже покорно поплёлся бы занимать указанную позицию, да тут моё чудо-юдо поймали за ощупыванием картинки.
   - Ты что, ты что? – зашикали на безымянную девочку. – Куда ты залезла? Это алтарь! Слезь с алтаря. Нехорошо это – ногами вставать туда, куда люди дары приносят.
   - А как же мы решим головоломку, если не подойдём вплотную? – изумился Васятка. – Я бы тоже, того… Встал ногами. Миче, ты ведь можешь найти рычаг какой или пружинку?
   - Четыреста лет люди, мечтающие об удаче, искали именно это. И не нашли. Здесь что-то другое, - выдал версию Петрик Охти.
   - И мы не станем тратить время, - сказал я. – Лучше отправим кого-нибудь, кто знает эти места, искать Рики и Лалу.
   - Где?
   - Не знаю. Где-то недалеко. В полдень ребята почти подошли к городу, где лечили козу Зябку. Но обходили его лесами. С этой стороны от дороги. Предлагаю отправить Доура и кого-нибудь ещё. Лесика, например.
   - Говорю тебе, Рики сам придёт, когда начнётся бой. Разве он пропустит такое событие? - рассердился Малёк. Безумие шастать в темноте по лесам в этой стране.
   - Рычажка нигде нет. Ни кнопочки, ни пружинки, - доложила от стены наша девочка.
   Васятка, присоединившийся к ней, добавил:
   - И педальки тоже.
   - Эти отпечатки стишком малы для взрослых ладоней, - вдруг оживился Петрик. И тоже полез на алтарь.
   - Какие отпечатки? О чём ты?
   - Посмотрите! В серединке цветка – герб Охти. А три лепестка – это три ладони. Три Сестры. Руки, слишком изящные для мужчины.
   - Где ты это видишь, Аарн?
   - Подойдите сюда и посмотрите. А лучше пощупайте.
   Это точно: Лепестки цветка были рельефными. Издалека было не понять, что стёршийся от времени и рук искателей кладов камень слегка тронут резцом, и узор на лепестках – это ладони, повёрнутые кончиками пальцев кнаружи. Три ладони или три цветка разных размеров – это символ трёх планет – сестёр: Ви, Навины и Винэи. Обычно их заключают в круг – мир их матери Эсьняи. Здесь же расположили в виде лепестков одного цветка. И, между прочим, ладони, протягивающие друг другу меч и солнце, тоже имели такой же рельеф.
   На самом деле, легко можно было понять, почему люди приходят сюда просить об успехе важных дел. Потому что вся картинка в целом представляла собой узнаваемый знак. Если бы вы пришли ко мне заказать амулет на удачу, то получили бы круглую пластинку, символ бесконечности возможностей, и было бы там три цветка разных размеров – планеты сёстры. Я люблю именно такое изображение, поскольку цветок – символ подарка судьбы. В том числе – духовных приобретений на пути. Было бы на амулете солнце, освещающее дорогу, и был бы меч – чтобы вы преодолели преграды. То, что здесь два последних символа держат какие-то руки, на мой взгляд, не имело значения – так, местный колорит.
   - Так-так, - задумчиво сказал Чудилка и положил ладонь на ту, что держала меч. Шутки ради я припечатал свою туда, где солнышко.
   - Тут, внизу, ещё написано «иди», - прочитал Васятка едва видную надпись. – что значит «иди»? Типа «иди-ка ты…»
   - Это Слово Напутствия, так положено, - пояснил я.
   - Так-так, - подражая Петрику, - произнесла девочка, и, быстро пробежав пальчиками по лепесткам цветка, приложила ладошку к самому маленькому. – Вот и я…
   - Крак! – вдруг сказал в недрах горы неизвестный механизм. Захрустел, закашлял и заскрипел. Взвилось облачко пыли. Вокруг картинки стала образовываться щель, стало заметно, что это дверца, которую Петрик просто открыл, потянув на себя за выемку сбоку.
   - Что такое? – недоумевали все. – Почему сейчас? Почему нам? Почему никто до нас не мог? Может, это не к добру?
   Действительно, четыреста лет никто не мог открыть тайник в стене, и с чего бы вдруг ему открыться для нас? Совпадение? Или кем-то когда-то задумано именно так?
   В пещеру влетела Лаян с сообщением, что девять волшебников в белом уже скоро будут на другой стороне ущелья, Крэг и Онин возвращаются пешком, и уже близко, а у Брима вот-вот сгорит долгожданный ужин. Парень охнул и побежал к костру. А мы все, включая унну, сунули любопытные носы в древний тайник.
   Да, там было оружие. Один – единственный простой и длинный меч, висящий на стене, на вбитом штырьке. И при нём – свиток, заскорузлый от времени. Едва при свете свечи, добытой Доуром из кармана, я кинул взгляд на этот клад, как по спине у меня забегали холодные мурашки.
   - Назад, - сказал я, вставая перед проёмом и отодвигая наиболее любопытных. – Назад. Это плохое место. Это плохая захоронка и плохое оружие. Я никогда не возьму его в руки. Закройте дверь и отойдите.
   - Да ладно тебе, Миче, - сказали мне. – Это вещь, которая может пригодиться. Мы отдадим её победителю пиратского атамана – твоему брату. Когда он вернётся.
   - Только не Петрику! – воспротивился я. – Не смейте давать этот меч Петрику в руки!
   - Но почему?
   - Почему, Миче?
   - Давай, я возьму, - предложили Малёк и Брим.
   - Или я, - вякнул Васятка.
   - Нет. Закройте дверь и забудьте об этом.
   - Плохое место. Здесь живёт горе, - тихо и потрясённо произнёс Чудилка. И вот тут-то все отошли. Словно он приказал, а его спутники послушались. – Миче нельзя это трогать.
   - Но почему, сынок? – всё же спросил Лесик.
   - Я не знаю. Миче, объясни ты.
   В таких случаях надо мной всегда смеялись. Мама и папа смеялись. Товарищи смеялись. Соседи пересмеивались и переглядывались, когда я заявлял такое. И я был готов к насмешкам, когда поведал:
   - Радо не велит. Там ненастоящая темнота.
   Никто никогда не верит: ведь Радо, как принято считать, не разговаривает с людьми. И я даже столкнулся с тем, что Радо почитают на Навине больше, чем на Винэе, в его доме.
   - Радо не велит – вот в чём дело! – эхом отозвался мой брат. – А я и не знал, как сказать. Закройте дверь. Но пусть кто-нибудь даст мне свиток. Надо прочесть.
   Чем я становился старше, тем реже слышал в сердце Запрет Радо. Это потому, что теперь я умнее, опытнее и осторожней, чем в детстве. То, о чём я говорю, невозможно описать словами. Теперь я понимаю, что Запрет Радо, почувствованный своевременно, помог мне, маленькому и не в меру любознательному, выжить. Когда я, в Низинной Надцате, лез в прямо трясину, приняв её за зелёную, солнечную полянку. Когда я хотел попробовать, не смогу ли при помощи левитации поднять шкаф, и не подумал о том, что эта трёхстворчатая махина неизбежно свалится мне на голову, поскольку я ещё недостаточно умел. Когда я хотел взять на диковатой и норовистой лошади слишком высокий барьер. Когда нас с Лёкой и Натой едва не засыпало камнями в карьере. Запрет Радо – это чудо, берегущее малышей.
   Мама и папа не понимали. И в случае с лошадью опять уверились в том, что я трушу. Вы видите: я не питаю особой любви к лошадям. Это с тех самых пор. Когда меня высмеивали, как труса. Я сел на другую лошадь и сделал то, что от меня ждали. Но это уже не имело значения. Как и то, что через неделю всё той же норовистой зверюгой, и при том же самом упражнении, был сброшен и насмерть разбился конюх, взрослый, опытный человек.   
    Однако, я не слышал Запрета ночью, в пору, когда в долине Айкри не выходят из домов, и только странный Миче Аги лазил по горам, желая увидеть призраков. Или даже когда со мной, десятилетним, случилось совсем уж кошмарное происшествие, и я свалился с отвесного обрыва в бурную и глубокую реку, в месте, в котором не выживают даже сильные мужчины, если с ними случается подобное несчастье. Собственно, с тех пор, как в незапамятные времена в том месте поселились люди, известно всего два таких случая, да мой – третий. Но я это скрыл ото всех.
   Чем объяснить такое? Тем, что это должно было произойти для того, чтобы иметь свой отклик в будущем. Вместо того, чтобы воздвигнуть запрет, Радо показал мне дорогу, по которой я выбрался к свету.
   Я бы не трогал и свиток, но Петрику это было необходимо. Это была дорога, ведущая к свету: для него.
   - Я дам. Мне можно? – спросил Васятка.
   Я кивнул, и, протянув руку, мальчишка выудил из ненастоящей темноты свиток и протянул Петрику. А потом долго вытирал ладонь о штаны, словно запачкал её в тайнике.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2014/07/23/1618
Иллюстрация: картинка из Инета.