Райский уголок

Наверное, с раннего детства у каждого появилось сильнейшее влечение к рыбалке и охоте. Кто с раннего детства увлекся этой заразной болезнью, уже неизлечим. Кто ходил с вилкой на рыбалку, тот знает, какое это неудержимое желание ворочать тяжелые позеленевшие камни в потоке сбрасываемой воды с местной платины насосной станции, под которыми прятались речные усатые сомики.

С другом Колей, живущим напротив моего дома, мы дружили с раннего детства, и все наболевшие проблемы всегда решали сообща.  В летние каникулы, когда выдавалось солнечное утро, мы уходили на нашу запруду, которая находилась на приличном расстоянии от нашего дома пешком, когда у нас еще не было «великов».

Грохот падающей воды с плотины слышался далеко, и предчувствие рыбной ловли охватывало нас с нарастающим азартом,  и мы оставшуюся стометровку преодолевали уже наперегонки. Это чувство мне до сих пор знакомо и не сотрется из памяти, потому, что еще тогда в детстве мы в себе приучали самостоятельность, сами не думая о том. В этой детской забаве проявлялось стремление и способность выживать, добывая себе пропитание, и, что все эти навыки, нам пригодятся уже завтра.

 Мы научились готовить на костре, впервые в жизни увиденную и приколотую столовой вилкой рыбку. Из рогаток подстреливали  в лесу жирных дроздов, которых обмазывали глиной и пекли в углях кострища вместе с картошкой. Жили своими обостренными чувствами к природе, которая не требовала  особого контроля на наше «спартанское»  сорванцовое воспитание, проходящее бесконтрольным самотеком у родителей на глазах.

 Бывало, доставалось нам от них, когда мы без предупреждения уходили в ночное, потому, что отказаться от такого заманчивого предложения, просто некогда было забегать домой отпрашиваться и  уезжали верхом на лошадях голодными, зная, что не пропадем с голоду - картофельные и гороховые поля были повсюду. Пекли картошку, доили кобылиц и были счастливы от ночного пастбища. От голода мы никогда не страдали,  закалялись от всех болезней без всяких прививок мимоходом, потому, что сибирский климат способствовал такому здоровью, надолго закрепляя его в нас.

 Зимой, когда катались на «снегурках», по накатанной дороге, и если повезет, попутно цеплялись за проезжающие машины и стремительно летели кубарем, когда лопались на валенках гнилые веревки от коньков. А, когда получали крепкий пендель от шоферов, быстро пропадала охота на повторную попытку и мы, экстренно заканчивали катание.

Переходили к вечерним играм, уходя  в свои лабиринты секретных коммуникаций ходов по  всем  соседним огородам, которые рыли по сугробам в разных направлениях, чтобы запутать выходы из лабиринтов. Чужак долго будет блуждать, пока не отроет себе на крыше норы выход.  За всю зиму мы перерыли в  огромных сугробах, не одну  сотню метров нор и вдалеке от входа в них выкапывали блиндажи.

Начинались настоящие военные действия, в которых участвовали все наши ближайшие соседние пацаны. Делались подкопы к своим враждующим недругам с другой улицы в удачное время, когда не было в их лабиринтах часовых, мы проникали в  неохраняемый штаб и забирали все ценное, что можно было унести. Если тебя поймают,то в плен не брали.  Могли так тебя отдубасить, что долго не захочется идти более в разведку.

 В своих блиндажах собирались все бойцы и ставили зажженные свечи, курили дешевые папиросы «Север», отдыхая, наслаждаясь уютом этого снежного пристанища. А, когда приходили домой с замерзшими штанами и телогрейками, вымокшими от нашего пота.

 Вылезть из своеобразных доспехов приходилось не без помощи моей сестры или матери, которые ставили к горячей печи на сушилку, а сам, наевшись горячих щей и выпив стакан молока, залезал на горячие кирпичи «русской» печки, быстро засыпал разомлевший от усталости.  И, чтобы нам было скучно? Никогда не знали такого состояния. Наоборот находили для себя всякие забавы и увлечения, от которых трудно было оторваться.

Всех нас по очереди загоняли  домой, когда мы, играя в «чижа» или лапту на пустыре за огородами,  со слезами бросали игры и шли на огород копать картошку. Обязательно, нужно было нашим родителям в самый разгар игры, отрывать нас от азартного увлечения.

 Когда начинался сенокос, чтобы буренкам заготовить на зиму сена, уезжали на дальние лесные деляны и там жили  в шалашах до конца этой страды. В свободное от работы время по своим грибным местам собирали махровые белоснежные грузди, которые там же и засаливали. К комарам и оводам привыкнуть было невозможно, и они всем косарям давали «жару». Поэтому, мы ловили крупных оводов и отводили на них душу, «казнили» их, заталкивая в зад брюшка сухие стебли травинок, и отпускали. Потом, задрав голову, долго следили за ними, провожая их в последний космический полет.   

 Осенью, когда созревали ранетки в лесополосе, мы приносили за пазухой эти дикие яблочки. Наши матери, варили из них отменное варенье, вкус которого я помню до сих пор. Да, что там все вспоминать? Это было наше настоящее достояние юности, как укромный райский уголок, из которого  мы все вступали в большую жизнь.