Как ни крути

Вцепилось когтистой лапой в горло противное уныние, в тот самый вечер, когда мне была нужна дружеская поддержка, а мой единственный друг отвернулся, молча и угрюмо скрывшись за стенами многочисленных построек. Уже смеркалось и становилось ещё холоднее. Поднялся  ветер и сдул с моей больной на тот момент головы капюшон, пристегнутый к длинному плащу. «Начнись дождь, хотя бы раз в тему» - пролетела мимо меня мысль и стремительно удалилась на многие километры. Но тучи, и не думали сходиться надо мной, а наоборот, разбежались кто куда во все стороны и очистили вечернее небо, что весь ненастный день скрывалось за густыми грозовыми облаками, которые, по-видимому, и не собирались поливать улицы дождем. Такое впечатление, будто они специально собрались, чтобы позлорадствовать над тем, что со мною происходило и ближе к ночи, когда мне захотелось дождя, нарочно ушли, оставив, меня без влаги точно так же, как и мой единственный друг оставил меня без моральной поддержки. «Ну и ладно, пусть так!» - и с этими словами, сказанными тихо вслух,  мне не некуда больше было пойти кроме как к себе домой.
Пройдя по закоулкам среди тесно натыканных в этом районе многоэтажек, мои ноги прибрели к частному сектору, проводя меня по обочине грязной дороги  к маленькому домику с зелеными железными воротами. В моих берцах даже такая грязища не страшна, но все же лучше было идти по краю, да и пачкать обувь не хотелось, новые боты все-таки…
 Дома никого не было. Мама уехала к брату в гости с ночевкой, отец ещё месяц будет на заработках, а мой братан свалил к своей новой девчонке. Люблю когда вот так – спокойно и тихо, можно и на синте поиграть нормально, никого не стесняясь, но главное поиграть именно ту мелодию, которую хочешь, и не будет возражений со стороны родственников. Хотя они у меня и так терпеливые, правда мама до сих пор не может смириться с тем, что я ношу исключительно черные шмотки.
 На пороге ко мне привязался кошак, он мяучил, мурчал, терся об ноги. Кошачья миска была полна еды, значит, кот просто на просто просил ласки, нет, он даже требовал к себе внимания и заботы. По началу одаривать наглого кошака лаской и вниманием мне не хотелось, привязался тоже… меня и так мучали мысли о сегодняшнем провале на просмотре (мою живопись, грубо говоря, втоптали в грязь и перемешали с ней же самые авторитетные преподы универа), о ссоре с вокалистом нашей группы и вообще полном развале дружеских отношений среди нас – музыкантов, ещё и лучший друг кинул в такой тяжелый период. А разве «китикетка» знает об этом всем? Конечно, нет, но может быть чувствует моё неважное состояние и наоборот пытается помочь, успокоить своим мурчанием? Может быть… и смотрит так, ох такие глаза молящие. Котофейка добился своего и уже через пару секунд после того как мой плащ был отправлен в шкаф, кот уже сидел у меня на плече, свесив свои пушистые мягкие лапки.
- Ну что, котяра? Я вижу, ты сыт, а вот я подыхаю с голоду! – вместе с котом мы прошли на кухню.
Несмотря на разбушевавшийся во мне аппетит, съесть много не удалось. Зато, вдруг накатило на меня что-то…
Штиль сменился во мне на шторм и излилось все это накатившееся в долбеж по клавишам синта, и как тогда показалось, даже мелодия новая получилась неожиданно и весьма гармонично звучавшая, только удары по бедным монохромным клавишам смягчить, кое-где подкорректировать звучание и будет зашибись. « Вот и что он развозникался сегодня?! Возомнил о себе не понятно что! Подумаешь, поет он и слух у него хороший, так у нас у всех слух хороший, а вот голос у него так себе! Текст ему о предательстве, видите ли, не нравится, ну и попробовал бы сам хоть строку написать и на музыку положить. Небось, ничего не делает, только в микрофон орет!» - меня обуяло недовольство поведением нашего вокалиста, что естественно. Парни и я выполняем восемьдесят процентов работы над всем, из которых шестьдесят процентов лежит целиком на мне. Да, меня никто не обязывает на это, потому что есть желание и энтузиазм. Порой, тексты сами приходят ко мне, а вместе с ними и мелодия, я торопливо все фиксирую, потом ещё раз анализирую и проигрываю на синтезаторе, затем, гитаристы и барабанщик перетаскивают сочиненное на соответствующие инструменты, я же ещё дорабатываю дополнительные моменты на синте и свой бэк-вокал. Выступали мы, где придется, где представится случай: в гаражах, в брошенных развалинах, один раз отыграли концерт в баре, там нас бесплатно накормили, пару раз в клубах, но чаще всего нашей сценой был гараж.
 « Ну, ничего, перебесится и споет!» - стало немного спокойнее на душе, но опять же, потревожило пришедшее спокойствие чувство одиночества. Не то одиночество, когда находишься один, а то, при котором тебя никто не слышит и не понимает, хотя вокруг целая толпа народа, вот тогда, ощущается полнейшее одиночество – один во всем мире. Впрочем, толпы рядом со мной не было, в комнате меня окружали стол, кресло, ноут, синт, книги и стены в обоях с цветочками, которые уже давно частично закрыты постерами моих кумиров: Lacrimosa, Evanescence… ( далеко не все что входит с мои музыкальные предпочтения, просто на стенах самые – самые). За счет постеров, стены не так сильно давили на меня своими обойными цветочками, и все же, это единственные  цветы, которые есть в моей комнате посреди часто разбрасываемых мною вещей по всем четырем углам, картин запиханных за книжный шкаф, которые все рано норовят оттуда вылезти, кисточек валяющихся на полу и на столе, красками и листами бумаги с недописанными текстами.  А вот цветы я все-таки я люблю, только настоящие, живые, ведь как-никак я все же девушка …

Утро настало для меня противнейшим писком будильника. « Надо бы заменить этот кошмар на что-то более непротивное». Но утром, противно все, потому что жутко спать хочется и сложно пошевелить даже рукой, тяжело открывать глаза. Котейка рядом на одеяле мурчал… хорошо ему, не нужно никуда мчаться, не нужно гнаться за автобусом, уезжающим с остановки, торопиться сделать что-то, мучиться, он только ленится целыми днями. Зато жизнь у кота не такая интересная, и котом мне быть не хотелось бы. Как он ещё с ума не сошел, каждый день одно и то же делать. А бывает что и у людей такая же однообразная жизнь, кажется, порой они забывают о своей человеческой силе, с помощью которой можно все изменить, если действительно захотеть, а кто-то повторяет себе эти слова и все равно ничего не делает. Прямо как я остается раздолбаем по жизни, притом понимает и видит свою проблему в корне и не решает её, существует с ней и даже уже сросся воедино.
Опять меня посетили мысли о провальной живописи, но сегодня было проще об этом думать, как всегда по раздолбайски: «И четверка сойдет, фиг с ней с живописью… вот сдам экз последний и свобода на три месяца. Буду заниматься тем, что моей душеньке угодно!». Больше всего хотелось отрываться на гаражных концертишках, отрываться от реальности и отрываться от бетонного пола ногами, подпрыгивать к самому потолку и делиться с этим драйвом, слезами и радостью, унынием и подъемом духа с теми ребятами, что приходили нас послушать. «Уже скоро, совсем скоро!.. и пусть Антон ещё хоть что-нибудь возразит, на бэк-вокал его поставлю, а петь я буду, как это было раньше». Вообще, нашли мы этого Антона только потому, что мои тексты и мотивы, порой слишком жесткие для женского вокала. Короче загордилась я собой в то утро, что мне по жизни и не свойственно, гораздо чаще я себя критикую.
Завтрак в меня так и не полез, усилий приложено было немало, чтобы поесть – бесполезно. «В универе поем…».

На остановке в восемь часов как обычно много людей, все спешили кто на работу, кто на учебу, а кто-то спозаранку уже набухался у ларька и лыка не вяжет. В автобусе было тесно и душно, все пихали и толкали друг друга. Я же, кое-как протиснувшись к окну и схватившись за поручень, пыталась вглядеться в пасмурное майское небо через забрызганное грязью стекло. Пробки на дорогах заставили меня опоздать на консультацию по экзамену.
 Никакая полезная информация все равно не успела прозвучать без меня. Мое место за первой партой было занято одной не очень приятной для меня особой, видимо Рита подумала, что я не приду, раз меня целых десять минут нет.
Косяка я на неё конечно двинула слегонца, но это я так, рефлекторно, из-за чего тут сердиться… По-настоящему она меня бесила тогда, когда смеялась: до чего же противный голосок и неестественное «ха-ха»!
Преподша все рассказывала и разъясняла, как и что отвечать на каждый из предложенных вопросов в билетах. Мои одногруппники что-то строчили в тетради, дабы не забыть наставления, а я никогда ничего не записывала, так запоминала,  хотя один фиг все не упомнишь, половину я забывала, но это не напрягало меня. Не вызывало у меня беспокойства и то, что я не все билеты знаю хорошо. Обычно,  моя подготовка проходит так: читаешь весь материал полностью на один раз, вдумываясь в смысл каждого слова (на второй раз моего терпения не хватало, уж очень это нудно – читать все по второму кругу).

Вот и эта подготовка к педагогике не отличалась какими либо изменениями, к тому же, я не вижу смысла в зубрежке. Врубила музыку по громче, наушники нацепила, конспекты открыла и принялась читать, вдумываться в смысл слов, а если я чего-то из прочитанного не понимала после долгих попыток осмысления, то и забивала на это, не теряя время.
В последний вечер перед экзом мои конспекты упали на дно рюкзака, а сама я пошла пялиться в ящик глазами мороженого судака. Каждый раз, перед тем как заснуть в такой последний вечер, я задаю себе вопрос: « И на что я надеюсь?..»

Когда будильник настиг меня своим звенящим кошмаром, в моей голове была каша из информации. Ну а что делать, все равно эту педку надо сдать в любом случае, а если так, то сдам уж с первого раза, тем более я никогда не пересдаю.

Подъем по лестнице на четвертый этаж сложный был, дыхание сбилось, и сердце прыгало в ненормальном ритме. Запыхаясь, я шла, топот от моих ботинок по всему коридору раздавался, поэтому все, кто успел прийти раньше меня, оторвали сосредоточенные взгляды от конспектов и потаращились на меня.
- Ну что? Много выучила? –спросила одна из них. Почему одна? Потому что в нашей учебной группе не было парней.
- Я не учила ничего – ровно прозвучал мой ответ.
- Ну и дура! – насмешливо пискнула Лерка, проходя мимо.  «Кто бы говорил… - подумала я про себя, - ещё какая-то троечница будет вякать». Тут я увидела одиноко сидящую на дальней лавочке Иру, которая в отличие ото всех была без тетрадей в руках и молча смотрела на нас. Я отошла от этих язв и присела рядом с ней.
- Привет Ир.
- Привет, Кристь – Ирина тяжело вздохнула и опустила глаза.
- Я же просила называть меня Крис, Ира, прошу, не называй меня Кристей…
- Извини, забыла.
- Да ладно, ничего… как подготовилась?
- Ох, я ничего не могу запомнить, хоть бы на тройку сдать, - голос её ещё больше погрустнел.
- Не переживай, ты способна на большее… Только не перестарайся – ироничная улыбка была на моем лице тогда, и моя собеседница улыбнулась в ответ.
- Давай конспекты почитаем! – вдруг оживленно предложила она.
- Ты читай, я не буду, хватит вчерашнего дня. Девушка открыла тетрадь и начала читать, бормоча себе под нос педагогические термины и ещё много всякой ерунды.
Я всегда захожу в аудиторию в числе последних. Прошло минут сорок и вот, очередь дошла и до меня. Все свои вещи при входе пришлось оставить на первой парте перед преподавателем, таковы правила…
В первую же секунду мой взгляд пал на два верхних билета. Я занесла над ними руку и водила ею по воздуху, будто перебирая пальцами невидимые клавиши. Интуиция не подвела. Попался билет, который был мне не только понятен, но и проблема, которая там представлена, меня действительно волновала: «Цели современного воспитания» и «Решение педагогической задачи на выбор».
Уйдя за последнюю парту, чтобы не чувствовать никого у себя за спиной я поймала себя на мысли: «Везуха!».
 Теперь, каша в моем мозгу превратилась в источник полезной информации, и вспомнилось, что конкретно я читала, почти каждую строчку из своего конспекта по порядку, но и не обошлось без собственных рассуждений, не могу я без них. Настрочила ответы на два листа за десять минут и сидела балду пинала, пока отвечали предыдущие. Вот и мое время отвечать пришло…
Марина Григорьевна доброжелательно посмотрела на меня, может быть, прошлый экзамен вспомнила, и надеялась, что я и сейчас так же отвечу. Мой рассказ начался с прочтения писанины на листах бумаги, но примерно через минуту, листы мне не понадобились, я и так все ответила.
Довольная преподавательница взяла зачетку и написала там что-то… но что? Пять или четыре? Не выходя из аудитории, я сразу же открыла зачетную книжку и увидела там: «отлично». Вот уж у меня не было на это надежды, вообще не знаю, что меня спасло. Везение, да и только!

Сдержанная радость в аудитории, в коридоре превратилась в прыгание и сумасшедшие танцы. Девчонки, сидевшие неподалеку на лавках, удивленно на меня глазели, может, и у виска покрутили, а мне было пофигу, я была счастлива целых пять минут.

Сессия сдана без троек и это хорошо. Вот и долгожданная свобода.
Через пару дней у меня затрезвонила мобилка. Звонил наш гитарист.
- Крис! Чего не звонишь? Когда репетиция будет? – встревоженно забалаболил в трубку Миха.
- Я как раз думала об этом… Сейчас за синтом, у меня новая песня есть.
- Круть! Ну, так, когда репа?!
- Завтра народ собирай, к пяти часам.
- Окей, Крис, все будет! Пока.
- Давай!

В мою комнату вошла мама, и недовольно на меня взглянув, что-то сказала, но уловить её слов не получилось пока мелодия, играемая мною, не была закончена.  Предчувствуя беду,  я робко посмотрела на маму.
- Ты меня вообще слышишь? Сколько можно а?!
- О чем ты, мам?
- Сколько можно бесполезно тратить время на эту долбанную группу? Тебе это не нужно!
- Может, я сама буду решать, что мне нужно, а что нет? – всегда получаешь долю раздражения психики, когда тебе внушают то, с чем ты не согласен.
- Пока ты живешь в моем доме, и я плачу за тебя всегда и везде ты будешь слушать меня! – Разъяренно, ещё пуще стала ругаться мама, -  Столько работы накопилось, а тебе все равно, только и сидишь то в интернете, то за бряколкой своей! Мы с отцом тебе это не для того покупали, чтобы ты про свои домашние обязанности забыла. Неделю ни к чему не прикасаешься, даже посуду не моешь, - она высыпала не меня ещё целую кучу претензий.
- У меня вообще-то сессия была, ты же сама говорила мне «готовься и не о чем не думай». Чем ты недовольна? У меня все экзамены хорошо сданы! – я всегда сохраняю непреклонность даже перед родителями и редко уступаю в споре, я не прогибаюсь только из-за того, что мама это мама. Люблю её, но не надо мне указывать, она делает этим только хуже.
- Так, я сказала, быстро вставай и иди, прибирайся, пока твой синтезатор из окна не вылетел!
В моих глазах появились слезы… Вот так моя мама меня воспитывает, кнутом и иногда пряником.

На следующий день я все-таки пошла на репу. Не подводить же парней из-за того, что мне родитель запретил что-то. Я все равно свое делаю.

Репетировали мы в гараже Михи. Отец раньше не разрешал ему, но потом, послушав нас пару раз одобрил и сказал, что то, чем мы занимаемся хорошо, мы не шатаемся по улицам, бесполезно проводя время, а тратим его с пользой, творчеством занимаемся, да и получается у нас неплохо. Особенно дяде Леше нравились наши кавер-версии на песни известных исполнителей, таких как Король и Шут, обычно на разминке их проигрываем и поем. А вообще наш стиль больше не панковский, скорее он ближе к темному и эпичному, местами готичному, у нас вообще какая-то смесь, но панк мы любим и часто играем на концертах панковские песни.
Свой синтезатор мне постоянно таскать было не под силу, поэтому мы скинулись на второй бэушный.
Вокалист Антон как всегда опоздал, но в этот раз причина была веская. Когда он зашел в гараж то мы увидели, что у него разбита верхняя губа, а из носа течет кровь. Одежда его была вся в пыли и местами забрызгана грязью, он еле передвигался.
- Антоха! Кто тебя?  – воскликнул Гера, когда мы окружили Антона со всех сторон.
- Меня гопники избили… человек шесть – Антон кое-как выговаривал слова.
- Где это произошло? И вообще как все было-то? – спросила я. В это время мы усадили его на старый диван в углу и сняли с него верхнюю тонкую куртку.
- Я по дворам шел, как обычно, и тут эта гопота ко мне привязалась. Они там под деревьями сидели. Мимо прошел я, даже не глянул на них, да и чего мне смотреть в их сторону. Один мне крикнул: «Иди сюда, слыш!». Я проигнорил, и дальше пошел, но они еще больше взбесились и погнались за мной. Убегать я не стал. Ну вот все. Возле сорок пятого дома это было вроде… - Антон вытер с лица кровь разбитым кулаком.
- «Убегать он не стал»! Емое! – с досадой произнес наш барабанщик Уил. Вообще-то его тоже Миша зовут, но он так круто стучит, что мы его Уилом называем, так же зовут ударника Evanescence, последний стучит виртуозно.
- Блин,  парни, репа отменяется. Миха, сгоняй за аптечкой. Сейчас обработаем, а потом мы тебя, Антоха, в больницу отвезем.
- Нет, Крис, не надо в больницу. Я дома отлежусь.
- Тогда мы до дома тебя довезем. В таком состоянии ты один не поедешь! – мне было искренне жаль его. Да и как товарища бросать…
Через минуты три вернулся Миха с аптечкой и дал этот чемоданчик мне. Я тщательно обработала лицо Антона, который зажмурился из-за того, что спирт щипал в ранах.
Парни вышли на улицу покурить, а наш бедный вокалист и я остались в гараже, ибо не курящие мы. Мною наигрывалась новая мелодия, а Антон слушал.
- Мне нравится – Антон взглянул на меня, но тут же отвернулся, - и я тот текст обдумал тоже, собирался сказать, что согласен его петь.
- Да ты бы и так пел, а если б не захотел, то я сама спела бы – слегка ухмыльнувшись, ответила я.
- Ты не отличаешься снисходительностью… и на уступки вряд ли когда пойдешь.
- Все правильно, Антон… - я не договорила, он перебил меня.
- Ты создатель группы, даже завидую тебе!
- Надеюсь, зависть белая – мой взгляд в тот момент, похоже, был каким-то прожигающим.
- Вроде смерти не желаю...

Миха, Гера и Уил накурившись, вернулись к нам и прервали наш разговор.
- Ну что, Антоха, поехали! – Гера взял его куртку, и немного отряхнув от грязи, кинул ему на диван.
На улице в тот день было солнечно, но прохлада не уходила, и ветер свирепствовал, дуя холодным воздухом, в котором запутались лучи солнца, неспособные на тепло. Все мы дружно сели в машину Геры и погнали на ней до дома Антохи, слушая «Korn» по дороге. Не смотря на какие либо разногласия, возникающие у нас в творческом процессе, мы все-таки не разрушали нашу дружбу, нашу семью. Сколько мы уже вместе… лет с четырнадцати я знаю Миху, позже мы познакомились с Герасимом. Помнится, мы, когда имя его узнали, то сразу вспомнили про Муму и по-детски посмеялись. Стали мы его с тех пор называть Герой, с тех же самых времен и существует наша группа «Listen to the rain», через полгода примерно, мы встретили Уила, мы специально искали ударника, но безуспешно, а потом он как-то сам нашелся. Мы ненамного продвинулись в известности, да и как в нашей-то дыре… Прогресс был только в самом творчестве, мы теперь опытнее чем пять лет назад. А год назад мы Антона нашли.
- Ребята, а чего мы Корнов ни разу не исполняли?! Politics классная песня! С инглишем у нас проблем нет, вон Гера вообще свободно на нем трещит – внезапная идея пришла ко мне.
- А что, Крис дело говорит! – подхватил Миха, а Гера с Антоном согласились скромными «угу», потому что Гера машину вел, а побитому говорить было невмоготу, как он ещё нашел силы со мной в гараже разговаривать… Уил только одобрительно окинул всех взглядом.
Добрались до пункта назначения благополучно без лишних происшествий. После всего, Гера предложил снова поехать к Михе в гараж и поиграть там Корнов.
- Но как без вокала? Вы с Михой петь будете что ль? Или к Уилу микрофон подставим? – возразила я.
- Ты-то на что? – засмеялся наш басист.
- Как раньше хотите? Ребята, это нечестно по отношению к Антохе!
- Крис, ты ведь исполняешь пару песен сама, почему бы и сейчас не попробовать? – в глазах Уила загорелись огоньки.
- Ну, уломали, парни! Едем… - пришлось с ними согласиться, да и честно говоря, мне давно хотелось, как раньше покричать в микрофон, вспомнить былое, а то последний год я только на бэке подвывала, да на клавишах.
Репетиция прошла зашибенно круто. Сперва, мои голосовые связки отказывали мне в скриме и просто звонком голосе, но потом я так раскричалась, что сама в это не поверила, так я не пела целый год. Ребята были в восторге.

К часам одиннадцати вечера все разъехались по домам кроме меня и Михи. Мы давно собирались посмотреть фильм «Эдвард руки-ножницы», уговаривали Геру с Уилом остаться с нами, но они сказали, что им не нравятся фильмы Тима Бертона, это мы с Михой шизеем от него и Джонни.
Когда фильм закончился, было уже довольно поздно, за окном уже вовсю разыгралась  ночь, она гордилась собой  настолько, что даже ветер, бушующий днем, притих перед её величием и спрятался в узких закоулках между высотными домами.
 Дядя Леша вызвал мне такси, чтобы не страшно было отпускать меня одну, к тому же на родителей Миши повлияло событие, случившееся с Антоном, они стали теперь бояться за нас, как за трехлетних беспомощных детей.
Я и Миха вышли на улицу дожидаться такси.
- Слушай, Крис, я давно собирался с тобой поговорить, но все никак подходящего момента не представлялось, – он взял меня за руку, но я дернула ею, и Миха тут же отпустил меня, - я хочу проводить с тобой много времени вместе, не только на репах и концертах.
- Миш, ты же знаешь, что я отвечу… мы знакомы не первый день, и если бы то, чего ты хочешь, было для меня возможным, то нам бы не пришлось сейчас говорить об этом – слова мои звучали тихо и непринужденно.
- Всегда ты отвечаешь как-то витиевато и заковыристо, Кристина, но я понял…
- Кристина? Миха, что с тобой? – я попыталась рассмотреть его взгляд в темноте.
- Ты знаешь, что со мной, – он печально посмотрел в черное небо, - это случилось со мной ещё пять лет назад, и я ничего не могу поделать. Скажи мне как тебя забыть, если ты всегда на виду?! Мы же контактируем, я говорю с тобой, я вижу тебя, я чувствую тебя! Не получается у меня встречаться с другой, я просто НЕ МОГУ!
- Что же мне делать тогда?!! Я не пойду наперекор себе – Миха меня до слез довел.
- Ты плачешь… Прости, я не хотел сделать тебе больно, - казалось, Миша сам чуть ли не плакал, не знаю что было бы дальше, если б не подъехало ожидаемое нами такси.
 По обычаю мы крепко обнялись на прощание. Все мы обнимаемся, прощаясь друг с другом: и Гера, и Уил…, а Миха всегда обнимал меня крепче всех.

Добросили меня быстро, и часа не прошло, хотя и ехать не ближний свет. По дороге я думала о нас. Не понятно кому было хуже, мне или ему. Того друга, что оставил меня тогда одну на улице, звали Макс, и он для меня был больше чем друг, он был для меня единственной любовью. Уж такой я человек, если кого-то полюблю, то это навсегда. Зато Макс был не таким… а Миша, он просто привязан ко мне… «Вот черт! Что за хрень такая творится!» - больше я была не в силах думать обо всех этих розовых соплях в сахаре. Уж слишком тяжело, проще все закрыть и не тревожить, обернуться в защитный плащ, через который не проникнет ни обида, ни страдания.

Все уже спали, мои шаги тихонько растворились в темных комнатах. Спать на удивление не хотелось, хоть и час поздний, уснула только к утру, всю ночь слушала КиШ, заглушая, маскируя боль. Когда мне плохо я слушаю Lacrimosa, но эта музыка ещё больше раскрывала раны и выливала из них весь яд, только после этого становилось легче, но в тот раз, я их просто спрятала, выдавливания яда я бы не выдержала. И все же, музыка это сила, как и любое истинное искусство.

Через пару недель поправился Антоха. Две недели мы с парнями репетировали. Антон был обижен тем, что песни Корнов буду петь я, но возражать не стал, да и не требовалось его возражений для того, чтобы мы все поняли, по одним только его глазам стало ясно как он недоволен. Мне не пришлось ему ничего объяснять, Гера и Уил попытались с ним поговорить, дабы он понял, что это они меня уговорили, но он уперся и, психанув, сказал, что уходит от нас.
- Мы не друзья Антон, , но уйти вот так просто ты не можешь! – возмутился Миха.
- Это почему еще? Ты что, запрещаешь мне мм? – он даже посмеялся как-то странно.
- Потому что мы семья! А ты её разрушаешь, - в разговор пришлось ввязаться мне.
- Да что ты! А по-моему это ты все развалила! – он приблизился ко мне настолько, что нарушил так называемое личное пространство и пихнул меня в плечо.
- Не смей её трогать! – Миха встал между нами и оттолкнул его к гаражной двери, которой Антон громко брякнул, когда спешно ушел. Ушел от нас, ушел со злобой в душе, затаившейся там, на долгое время.

Кончился июль. Времени прошло прилично. Listen to the rain стали такими как прежде, год с лишним назад: с женским вокалом на контрасте с жесткими текстами и мотивами. Вот так и середина августа подошла, и намечался наш долгожданный концерт. В этот раз отец Михи помог нам с арендой помещения в клубе, чему мы были безмерно рады. К тому же теперь и организатор был, и плата за вход. Раньше мы просто ставили ведро перед сценой и туда кидали деньги. В клубах ведь так редко выступали…
 У нас были не только новые песни и каверы, но и новый имидж. Я сама разработала наши образы, а парни помогали мне в этом, делились идеями, все образы были разные, но объединенные в одно целое. Из старых шмоток мы вместе сварганили новое шмотье, но гипер-крутое, такого ещё не было. Первый раз в жизни я решила выпереться на сцену в платье… Ну как сказать в платье: конечно же черное, с оборванным подолом а клочки от него я нашила кое-где, надевалось оно с кожаными узкими брюками и все в ремешках и заклепках, на ногах мощные сапоги с платформой и шнуровкой – красота неописуемая короче!
Последняя репа перед концертом была напряженной, репетировали уже в арендованном маленьком зале. Звук был замечательный, но всех нас было какое-то предчувствие неладного, вот из-за этого мы и нервничали. Обычно, мы только звук отрабатываем и не делаем полноценных репетиций, не выучиваем кто, как и что делает во время процесса выступления, это же не театральная постановка, все может пойти не так, как запланировано, потому и нет смысла что-то разучивать. Полностью мы проигрывали песни только тогда, когда они были новыми и не проработанными, либо в свое удовольствие.
Утром мы все уже были там. К вечеру начал подтягиваться народ и мы из зала смылись за кулисы. Нам даже гримерку предоставили. Там мы накрасились и переоделись в свои зашибенно-распрекрасные одежды.
- Ну что, парни, устроим гривотряску? – весело спросила я, хлопнув Миху по плечу, - Особенно ты Миш, у тебя вон грива какая!
- Хе-хе, твоя все равно круче, Крис! Так что вертолеты своей шикарной шевелюрой крутишь ты!
- Отыграем достойно, ребята… - выходя из гримерной, сказал Уил, а за ним и мы.
- Ты главное стучи бодро в ритме! – Гера повернулся к нам и добавил, - все должно быть хорошо…

Концерт начался с проигрыша вступления и скромного приветствия мною публики. Затем незамедлительно застучали барабаны, заревели гитары и раздался скрим. Акустика была потрясающая, после каждой песни нам громко аплодировали, кричали. Парни в зале устраивали слэм. Казалось, такого никогда не было. Мы были по настоящему счастливы и рады, но довольны мы были не тем, что нам аплодируют, а тем, что мы дарим людям свое творчество, свои эмоции, делимся переживаниями, выраженными в текстах и музыке. В общем, первая половина концерта прошла гладко. Отрывались мы точно так, как я и мечтала пару месяцев назад – от реальности и от пола, подпрыгивая в воздух и куда ж без гривотряски.
Подошла очередь играть Politics Корнов. Когда толпа врубилась, какая эта песня, то она просто завизжала, взревела от радости и после исполнения они все хором закричали: «Right now!!! Мы хотим right now». Это было незапланированно, её мы не репетировали, но знали слова и музыку этой песни наизусть. На сцене мы образовались в совещательный кружок, совещались минуту, а толпа все ещё громче кричала, что хочет right now. Решения было принято в пользу публики. Исполнять такую насыщенную песню было тяжело, но мы справлялись. Я орала в микрофон знаменитое «right now», а Гера одновременно со мной четко и быстро пел «Can't find a way to get across the hate when I see you», «I feel it scratch inside, i want to slash and beat you», « I rip apart the things inside that excite you», «I can't control myself, i fucking hate you (*Прям кошки скребут, мне охота кромсать и резать тебя. Я уничтожил все в себе, Что тебя привлекало. Я не могу удержаться, я тебя, блин, ненавижу!)» - последнюю строчку мы пели вместе.
 Даже весело, хоть и сложно, а народ был в экстазе. Было неумолимо жарко от такого горячего исполнения, все мы просто замотались у меня перед глазами все плыло, но я продолжала петь из последних сил, выкладываясь по полной.
Но и это счастье длилось недолго. Перед сценой охраны никакой не было, и никто, конечно же, не успел остановить человека вбежавшего на сцену с ножом в руке. Все произошло настолько быстро, я даже не успела понять, что к чему, а уже лежала с порезанной шеей, выронив микрофон, который покатился по сцене забрызганной кровью. При падении я сильно ударилась головой о что-то с острой гранью. Я помню пред собой испуганные лица Михи, Геры и Уила, отчаянные крики «вызовите скорую» и свою единственную мысль на тот момент «Я умираю?..» Я думала, что умру… Постепенно все потускнело передо мной, я видела уже только высокий потолок, глаза медленно закатывались под веки, и мне было трудно дышать. Крики рядом со мною становились все тише, и чувствовалось, как мое сознание уносилось далеко за пределы реальности в самые глубинные и потаенные области на уровень подсознания, а затем и на бессознательный уровень, в котором я затерялась и не слышала больше ничего.

Очнулась я в реанимации под системой. Когда я открыла глаза, то увидела рядом сидящую маму. Лицо её было заплаканным и бледным, похоже, она безотрывно смотрела на меня все время. Врачи уже успели её успокоить, сказав, что артерия не задета и моей жизни ничто не угрожает. Она не заметила моего возвращения в сознание, потому что глаза мои были полузакрыты.
- Мама… - я немощно произнесла это слово, и в этот раз оно было наполнено осознанием любви к ней, а она не могла и слова вымолвить, настолько была велика её радость.
- Я молилась всю ночь, Кристиночка, слава Богу, - мама снова заплакала, вытирая дрожащей рукой слезы, другой она держала мою руку.
 Тут в палату ворвались Миха с Герой, они подскочили ко мне и будто застыли, мгновение спустя сюда робко зашел Уил, он что-то держал за спиной. Мама спохватилась и побежала к доктору сообщить о моем пробуждении. Наконец-то окаменевшие Гера и Миха заговорили со мной.
- Крис, ты как? Можешь говорить – Миша привстал на колено перед больничной кроватью и дотронулся до моей неподвижно свисающей руки.
- Могу, Миха, - я даже улыбнуться смогла, и парни улыбнулись мне.
- Мы тебе принесли кое-что, мы знаем, ты их любишь.
Уил показал мне букет из алых и белых роз и поднес их поближе. Мне было больно улыбаться, и больно говорить, мышцы напрягались, и рана на шее давала о себе знать и потому, я просто смотрела.
- Крис, нам известно кто это сделал, - уверенно начал Гера, но Миха его перебил.
- Подожди, Гер, ей и так сейчас тяжело, не надо.
- Говорите раз начали, мне уже интересно и я не успокоюсь, - это была самая длинная фраза, которую я могла сказать в тот день.
 - Это, Антон! – упустив голову, сказал Уил. Я с ужасом посмотрела на всех них и замычала от глушащей, давящей боли, из глаз потекли слезы, рука за которую Миша меня держал, задрожала.
- Его сразу же схватили ребята в зале, когда он попытался убежать и сдали в полицию, теперь его будут судить… - успокаивал меня Миха.
- Прости нас, Крис, это мы виноваты, мы уговорили тебя тогда без него петь – Гера присел на стул и пододвинулся ближе.
- Нет, никто не виноват… - я повернулась и внимательно поглядела на них.
И правда, ведь никто из нас не был виноват. Если человек полная гниль, то он и будет ею, независимо от жизненных обстоятельств, нет смысла винить и корить себя.

А за окном уже была осень, и листья летели, гонясь вслед за птицами по небесам, и тучи унылой серостью заглядывали в окна, зовя меня на прогулку под моросящим дождем. Ну
как устоять от такого заманчивого предложения природы? И мобилка затрезвонила – Макс звонил. Он буквально молил о моем прощении.  С полки был на лету схвачен шарф для прикрытия страшного шрама на шее, торопливо накинут плащ и надернуты на ноги не зашнурованные берцы.
Ноги провели меня по обочине грязной дороги. Хотя и в моих ботах никакая грязища не страшна, пачкать их не хотелось, ведь все-таки новые они ещё были. Прибрела я из частного сектора к многоэтажкам, тесно натыканных в этом районе. Возле одной из них меня ждала моя единственная любовь. Эх, чего обижаться уже, все в прошлом, ведь как ни крути, если я кого-то полюблю, то это навсегда.


Группы Listen to the rain больше не существует, но зато после неё осталось кое-что большее – наша дружба, мы всегда были, есть и будем друзьями, семьей, и если захотим ещё что-то рассказать, то снова сыграем вам, ребята.