Сладкая песня из кн Граждане лабиринта, мног. я

Впервые Лада услышала эту песню,только ей слышимую песню, когда ее мыли в ванной. Ей было тогда всего три годика, она умиляла взрослых золотистыми кудряшками и изумляла глубоко посаженными, очень светло – карими, прозрачными, как янтарь, глазами. Она обещала стать красавицей, но не стала ею. Зато песня долго, сладко звучала для нее, всегда в моменты радости или покоя, чаще всего в шуме воды.

В тот первый раз малышка плескалась в ванной, с упоением хлопая ручками по  поверхности воды, пока не получила от матери нагоняй. Она хотела было заплакать, но услышала голос. Он что – то пел, очень – очень ласково, и хотя слов не было слышно, это была песня. Девочка попыталась пролепетать об этом матери, но та, часто строгая до суровости, не приласкала ребенка и не стала вслушиваться в милый картавый лепет, ее заботил годовалый братик Лады, приболевший на днях.

Ему, этому младшенькому, самому хворому из троих, отдавала она всю свою ласку. Он был слаб, а еще он был мальчик. А еще помирил ее с мужем, который страстно мечтал о младенце мужского пола и которому она прощала все: и пьянство, и тунеядство, и измены...Работала мама Лады в магазине кассиром, подрабатывала уборщицей, уставала и с раздражением ждала когда девочки подрастут и начнут помогать ей по дому. Для своих дочерей ( Лада была второй по старшинству) эта женщина добрые слова находила редко, хотя о питании их заботилась.

Но как все же не походило на властный, резкий, суровый голос матери звучание тайной сладкой песни! В этой песне не было слов, но неведомый голос созвучно вторил мелодии, протяжной, нежной, с редкими вкраплениями неведомых ритмов. Этот голос, такой проникновенный, такой приглушенный и звонкий одновременно, немного грустный и все же восторженный, утешал и радовал, успокаивал и бодрил.

Когда Лада подросла, ей стало казаться, что это пела сама любовь. Ей захотелось подражать этой песне, и уже в шесть лет она попыталась исполнить ее на игрушечной дудочке. Так и повелось: вначале игрушечное фоно, затем, в подростковом возрасте, отцовский баян , затем старенькая гитара, которую одолжила не сумевшая с нею справиться одноклассница. Нот она не знала. Не до музыкалки было девочкам - подросткам в этой семье, с весны до глубокой осени проводившей выходные и вечера на дачном участке. Зато всегда было что поесть и кое– какие обновки у сестер тоже случались, правда, скромные.

Все же класса до седьмого школы сладкая песня Лады звучала в ней часто. Пока не обнаружилось, что по одежке встречают не какие – то неизвестные будущие умники, а ее сверстники, знакомые ей девчонки и мальчишки. Последние просто не замечали ни цвета ее глаз, ни роскошных волос, зато к подростковому возрасту ставшие широкими плечи, покрасневшую кожу на руках и обветренном лице девушки, очень даже видели. Были среди одноклассников и те, что в открытую смеялись над потертой курткой бледно - сиреневого цвета, над неуклюжими, немодными сапожками. Но юность не подвластна рассудку, юность берет свое. И девушка продолжала надеяться на чудо.

Сейчас, будучи еще далеко не старой, но уже словно побитой жизнью, уже поседевшей в свои неполных сорок , каждой бессонной ночью Лада мечтала еще раз услышать эту сладкую мелодию, этот полный любви голос, слышимый лишь ей, и составляла своеобразную хронологию своей жизни. В ней значилось, когда песня звучала, когда нет.

Первый курс истфака. Радость от поступления. Сладкая песня звучит. Еще несколько раз она звучала в тот год: когда «маменькин сынок» Виктор учил ее игре на скрипке и, разумеется, целовал. Когда она выступала на сцене перед сокурсниками. Когда мама (единственный, кстати, раз) выслала ей к стипендии небольшую сумму денег, и она ку-пила себе сладости. Затем – молчок. Когда Виктор бросил ее, сопровождая прощание словами откровенной издевки. Когда не хватило денег на еду и за картошку она бралась делать другим девчонкам курсовые. Когда все они дружно критиковали ее прическу, ее одежду, ее манеру ходить и говорить. Когда стало ясно, что она ничего не смыслит в том, что делает женщину обаятельной и желанной.
 
Последний курс истфака. Ура! Она сочинила свою собственную мелодию! Потому что скоро она будет свободна и сможет зарабатывать. А еще потому что Леха – Алеха, простецкий парень с завода, добрая душа, возьмет ее замуж и поселит в своей комнате в общежитии. У нее, наконец – то, будет свой собственный дом, хоть и крохотный, она наведет в нем порядок. Будет готовить мужу вкусные блюда, станет образцовой женой. А когда у нее появятся дети, она для каждого из них найдет слово доброе да ласковое, будет с ними играть, будет их развивать, не только кормить по принципу « а там трава не расти!» А еще она будет работать в школе, ей обещали помочь устроиться. Вот какие были тогда у нее надежды. И звучала, звучала, звучала сладкая песня…

Следующий перерыв, новая болезненная проблема – работа в школе. Каждые 25 юнцов каждого класса старше шестого прямо – таки требовали: «Прикажи! Прикажи! Прикажи!». Так они привыкли. Так она не могла. Хотя уже поняла: приказать можно и тихо, даже не поднимая голоса. Она была не уверена в себе. Она была не авторитетна. Она вздохнула с облегчением, когда пришло время уходить в декрет.

Дочка Ирочка стала ее счастьем. Очень трудным счастьем, поскольку была такой беспокойной, что молодая мама, отдыхая урывками по часу – два в сутки, жила почти в полудреме, «на автомате». И все же были дни, когда она слышала если не песню целиком, то какие – то ее краткие фрагменты. Даже сейчас она с трепетом и умилением вспоминала эти моменты: неожиданную цепкость крохотных пальчиков, первое удивленное « у..» при взгляде на яркую игрушку, первую улыбку своей красавицы.

Потом она уходила из школы в киоск Союзпечати, где тайком подторговывала газетами для тех, кто издавал «левака». Потом запил муж. Стало хронически не хватать денег. Все ее мысли в этот период времени занимал один и тот же мучительный вопрос: «Как прожить на такие убогие средства?» Потом она нашла себе новую работу, стала добывать рекламу для двух конкурирующих газет..Потом она изменилась. Это произошло не вдруг, и сама Лада долго того не замечала. Ее доход зависел теперь от умения просить, и чем униженней она была, чем дольше стремилась достигнуть той или иной конкретной цели, тем больше злилась. Собственно, именно злость стала теперь обрывать ее такую сладкую тайную песню. Злилась Лада на обстоятельства, заставлявшие ее не обращать внимания на чувство собственного достоинства, на алчное начальство с его скрытым из корысти презрением к ней, на вечные «хочу ку-пить, но не могу». А еще на отсутствие собственного вкуса в одежде, на заляпанные плиты соседей по общежитской кухне, на тошнотворный общественный туалет. А еще на усталость, вечную усталость в ногах, вечную заботу о том с кем говорить, о чем говорить, как говорить, чтобы добыть себе и семье на хлеб насущный.

А потом муж загулял, попрекая жену за то, что она о нем не заботится. И снова - злость, теперь уже на очередную мужнину Дашу, Машу, Клаву. И бессильная ярость от-того, что не может бросить неверного: из – за жилья, из – за картошки и овощей с огорода свекрови, из – за необходимости присмотра за дочерью, пока она сама бегает в поисках рекламы. Больше Лада не играла на гитаре, она растила дочь. Но не учила с ней уроки, не водила в цирк или кино. Этим занимался муж, невероятно каким образом все еще державшийся на работе. Вот только зарабатывал Алексей гроши, да и эти гроши пропивал с собутыльниками и сомнительными подружками. А ей, Ладе, было плохо, ей было одиноко. А она все не слышала, все не слышала своей песни, она все больше и больше становилась похожей на мать. За исключением твердости характера. Твердости – то как раз и не хватало.

А потом мужа не стало. Какая – то из его пассий втянула глуповатого Леху – Алеху в злокозненную компанию и в один роковой для бедолаги день его побили и бросили пьяного на морозе…Проболел он недолго. Лада недолго плакала. Гораздо больше горевала она от того, что восемнадцатилетняя дочь, красавица Иришка, мамку не жаловала, грубила, не ночевала дома, не помогала по хозяйству. И винила ее за смерть отца, к которому была привязана. И все время требовала денег, все больше и больше. Работать девушка не желала, об образовании ее дальнейшем речи не шло: и средств на то не было, и училась дочурка в школе «никак», потому и окончила ее с жалким результатом. Только когда Ирина вышла замуж, Лада чуть успокоилась. Хотя и приходилось ей после работы ехать к молодым, чтобы приготовить зятю поесть. Дочь – то не научена! Как бы не бросил зятек…

И хоть силы у нее были уже не те, и уставала больше прежнего, и хотелось ночами выть в подушку, а все - же можно было теперь выкроить время для покоя. Когда никого – никого рядом, и только тикают часы…

И вечерами поздними, и бессонными ночами отвыкшими от игры пальцами трогала Лада струны старой своей гитары и вспоминала о своей песне, о той таинственной, той единственной, той желанной, что одна несла ей утешение и любовь. Когда – то, когда – то…
 


Рецензии
Очень сильная вещь, Вера, и такая для каждой наверное женщины понятная. Ведь в душе каждой женщины живет это чувство мечты, которая иногда поет как песня.
Про целую судьбу в одном рассказе, высший пилотаж!

С уважением и теплом.

Вера, я в растерянности нетипичный для меня рассказ
"Все как у людей", мнения противоречивые, только Вы можете рассудить.

Маргарита Кудрина   21.01.2016 19:04     Заявить о нарушении
Спасибо,Маргарита, прочту

Вера Андровская   21.01.2016 21:09   Заявить о нарушении
На это произведение написано 29 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.