Ёлочка 4

4.

  Он перебрался через какой-то ручей, который по непонятным причинам журчал по Междумирьям, пересекая Миры. В данном Междумирье через него был перекинут бревенчатый кифозный мостик, по ровности похожий на сосну, выросшую средь чистого поля. Ромес постоял на мостике, глядя вниз, на воду, избегая прямо смотреть на своё струящееся отражение, затем сошёл на другой берег, умылся, пригладил волосы мокрыми руками, почесал левый рог (интересно, как это его рожки король не заметил? А то вот бы удивился!), постоял ещё немного рядом с мостиком и решил идти по течению ручья через Миры.

  В первом мире, который он посетил, дело шло к зиме. Снег ещё не выпал, высокие дубы грустно шелестели высохшей листвой, а маленькие лужи были пусты и покрыты тончайшей хрупкой белой корочкой льда. Ощутимо холодало. Ромес не устоял перед соблазном проломить ледок на нескольких лужицах и тут заметил, что данный мир позаботился о нём: одел его в добротные новенькие ботинки армейского фасона, небесно-голубые джинсы, какое-то хипповое коротенькое бежевое пальтишко, расчерченное на клетки кофейным цветом; на шею мир повесил ослепительно-белый длинный шарфик, а на голову нежно опустил отпадную фуражечку с трогательным козырьком. Ромес быстро оглядел своё отражение в ручье, вытекающем прямо из стены какого-то двухэтажного заведения, и, как ни странно, остался доволен своей внешностью. В небе бледно улыбалось солнце, но и этой слабой улыбки вполне хватило для того, чтобы у Ромеса заметно поднялось настроение, и он подумал: как хорошо всё-таки, что он есть! Ведь и он кому-то нужен, кто-то его любит. И пусть в последнее время дела ползут не так восхитительно, как могли бы при желании, но всё же… Всё же, где-то есть тихая золотая осень, которая ждёт каждого после изматывающего долгого пути. Ромес вздохнул. Осень есть осень, но у него всё-таки зима, Новый год, и осень придётся отложить, поскольку впереди ещё есть чудная весна и дивное лето.

  Ладно, хватит о временах года. Дубы тут есть, или они похожи на дубы, эти деревья, что говорит о том, что либо мир похож на тот, где растут дубы, либо же он притворяется, что само по себе гораздо хуже. Но – притворяется или нет – здесь могут водиться ёлки. Правда, если в другом месте ёлка вдруг превратится в хищный кактус, от этого легче никому не станет, разве что, возможно, ёлке, но попытка пытки не всегда есть пытка, как говорили когда-то умные люди, и Ромес решил войти в здание. Он обошёл строение и обнаружил вход. Дверь была заперта – но это смотря для кого. Ромес свободно прошёл через стеклянную дверь, неслышно проскользнул мимо дрыхнущего пожилого человека с мятой, некогда красной повязкой на левой руке, и прошествовал по большому пустому коридору в правое крыло здания. Здание было явно не жилое – что-то вроде учреждения, сейчас пустовавшего.  Ромес хотел было уже поворачиваться и искать ёлочку дальше вдоль ручья, но тут увидел полоску жёлтого света, выбивающуюся из-под закрытой двери в конце коридора. Ромес подошёл поближе и различил корявую надпись на двери: «Библюатека».

  «Библюатека так библюатека», - сказал сам себе Ромес и дёрнул за ручку. Дверь неожиданно легко открылась, и Ромес несколько смущённо застыл на пороге. Дело в том, что на него смотрели четверо. Причём людьми можно было назвать далеко не всех, да и то с натяжкой. Да и животными они будто бы тоже не являлись. И к гуманоидам их отнести язык не поворачивался. Ромес смотрел на них, а они таращились на него.

  - Вечер добрый, - сказал Ромес, чтобы не затягивать минуту молчания.

  - И тебе того же, - хихикнул один из четвёрки, удивительно похожий на чёрта, каким он изображается в большинстве повествований – что-то между человеком и чёрным козлом.

  - Дверь закрой, а то свечи задует, - сказал второй, довольно упитанный; его тело было до ужаса похоже на деревянный бочонок с пробкой сбоку. Изо рта у него веером торчали широкие лопатообразные зубы, а глаза блестели ярко, как металлические крышечки от бутылок, и каждый вместо зрачка имел мигающую неоновую надпись  «Кола». Третий молчал, колыхаясь словно бы в воздухе и поддерживая себя в таком положении за обрывок верёвки, нацепленной на шею, тем древним способом, каким легендарный барон Мюнхгаузен спас себя и своего коня от верной гибели в болоте.

  Но эти трое были всего лишь призрачными тенями, не более, по сравнению с четвёртым. Четвёртый восседал на высоченной кипе ровно сложенных книг, а по сторонам от него стояли ещё две стопки книг, поменьше, и на каждой было по старинному подсвечнику со свечой. А те трое ютились на маленьких стопочках книг в тени, за их спинами в темноте угадывались огромные стеллажи с «библюатечными» книгами.

  - Добро пожаловать, - сочным, леденящим душу голосом сказал четвёртый. – Проходи, гостем будешь. Ребята, усадите его.
Ребята беззвучно засуетились, придвинули Ромесу стопку книг чуть пониже, чем у четвёртого, и нежно усадили. Их руки оказались совершенно не призрачными.
Ромес снял фуражку из уважения к присутствующим и положил её рядом с собой. Фуражка повисла в воздухе.

  - Ого! – восхитился четвёртый. – А я, признаться, ошибся, приняв тебя сперва за человека. Что ж, теперь вижу, какого ты поля ягодка.

  - И какого же? – поинтересовался Ромес.

  - Нашего, какого ж ещё? – вздохнул четвёртый.
Ромес пристально разглядывал его. Перед ним находилось существо, способное сойти на высокого человека в унылого цвета одежде. Улыбка грустная, выражение лица в общем мрачное, волосы цвета печального… А вот глаза… Глаза – чудо! Огромные, левый – красный огонь, правый мигает – желтый-зелёный, жёлтый-зелёный… Светофор, да и только!

  - Ах да, забыл представиться, - вспомнило существо. – Хозяин библиотеки.

  - Библюатеки? – уточнил Ромес.

  - В общем, да. – Хозяин вдруг строго сверкнул глазами-огнями (смахивают на автомобильные фары, точно!) и швырнул первую попавшуюся книжку в своего чертоподобного дружка. Тот подскочил, и Ромес углядел шёлковые малиновые в белый горошек трусы. Ромес улыбнулся.

  - Одержимый, милочка, если я ещё раз буду осведомлён о твоей безграмотности – пеняй на себя, - спокойно объявил Хозяин. – Иди и немедленно исправь надпись!

  Одержимый исчез со звонким хлопком.

  - Одержимый?.. – переспросил Ромес, ожидая продолжения фразы.

  - Идеями, друг мой, всего-навсего идеями, - с собачьим печальным вздохом объяснил Хозяин библиотеки. – И в таком обществе пребывает, а до сих пор над правописанием издевается. Вот ведь позор, а, друг мой? – ответа он явно не дожидался.

  - Да уж, действительно позор, - согласился Ромес.

  - Ты не человек, - продолжал Хозяин забытую мысль. – А кто? Люди меня боятся, причём большинство ко всему ещё меня и не видит. А ты почему-то совершенно спокоен. Ты откуда?

  - Сейчас – из Миров. Слышал про такое?

  - Слышать не слышал, но где-то читал. Я, как хозяин, должен знать всю литературу, которая хранится в моих библиотеках. А их у меня… Что-то не припомню точного числа, но все, которые только есть на свете – мои.

  - Да, приличное число, - сказал Ромес.

  - Так о чём мы? А, да! Миры-миры… Интересно там?

  - Интересно.

  - Хотел бы я посмотреть. Впрочем, библиотек у меня – непочатый край. Времени нет от чтения отрываться, кроме обеденных и пугательных перерывов. Обеденные – на обед, пугательные – на пугания. И, как ни странно, не наоборот. Я – нечто сродни привидениям, вот и приходится по совместительству, - Хозяин подмигнул красной фарой. – Слушай, а ты живой?

  - В некотором смысле – да.

  - Жаль. Умирай поскорее, тогда поймёшь смысл жизни.

  - Я бессмертный.

  - О, тогда плохо твоё дело, друг мой! Я был когда-то живым, настоящим человеком, ног мне не понравилось. Уж больно хлопотно.

  - И ты не хотел бы заново родиться?

  - Заново родиться? Ха! Ни за что. Заново учиться ходить, пачкать штанишки и вообще всё время бежать, высунув язык, чтобы чего-то добиться; и чем дальше – тем больше запросы, а ради чего? Когда загнёшься, тебе же всё безразлично будет, начиная с собственного тела! Главное – ты получи то, что хотя бы минимально тебя удовлетворит, а потом живи для себя и наплюй на всех, кто смотрит на тебя со стороны. Живи для себя и для своих друзей, а остальные… Фактически их нет. Это только толкущиеся вокруг тебя объекты. Забудь о них. Есть ты – и это прекрасно! Если бы ты умер так, как я, ты бы без объяснений всё уразумел. Ну, а раз ты жив, тогда просто запомни мой полезный совет. Кстати, об обедах. Где это Одержимый?

  - Здесь, шеф! – загробным голосом ответили из-за двери.

  - А, ну-ну. А ты… Что ты ищешь здесь?

  - Ёлочку. Новый год у меня грядёт.

  - Ёлочку? Нет у меня, а то бы непременно поделился.  Могу дать тебе все книги и произведения, где упоминаются новогодние ёлки.

  - Спасибо, но мне они не помогут.

  - Я понимаю. Ты спешишь?

  - Надо бы поторопиться.

  - Подкрепись с нами на дорожку. Эй, Одержимый, а приволоки-ка нам чего-нибудь пожевать!

  - Сию минуту, шеф! – донёсся из коридора удаляющийся козлиный голос.

  - Дурак хитрый, - охарактеризовал Одержимого Хозяин. – Зато исполнительный и весёлый. Не то, что эти, - он пренебрежительно кивнул на остальных прислужников. – Одно слово – призраки. И причём призраки идиотов. В делах выбора компании мне и при жизни не особенно везло, но приходится мириться – одному скучно. Так, где этот Одержимый?

  - Лечу, шеф! – дверь распахнулась, и в библиотеку действительно влетел Одержимый с увесистым свёртком в лапах.

  - Шут гороховый, - буркнул ему в благодарность Хозяин библиотеки. Ромес между прочим заметил, что надпись на двери с той стороны изменилась. Она теперь свидетельствовала, что здесь находится «Бёбляотека».
Хозяин открыл коробку, и там обнаружилась свеженькая пицца. Они её сообразили на пятерых, и её быстро не стало.

  - Мне, пожалуй, пора, - сказал Ромес, вставая и беря свою фуражку.

  - Пора так пора, знаю я эти дела при жизни, - не стал возражать Хозяин. – Желаю тебе всего хорошего и приятного, а главное на сейчас – найти то, что ищешь, получить, то, что хочешь, да и вообще… А на прощание хочу тебе маленький сувенирчик на память подарить. Вот, держи. – Хозяин выудил из воздуха небольшую толстую книжицу в твёрдом чёрном кожаном переплёте, похожую на карманную Библию, и протянул её Ромесу. – Может, ты сразу не поймёшь, что к чему, но когда-нибудь тебе всё откроется. Всё, уходи. Не люблю долгих расставаний. Прощай.

  - Мне нечего подарить тебе взамен… - начал было Ромес.

  - Ах, оставь, оставь, - отмахнулся Хозяин библиотеки. – Ты уже подарил мне свой образ, а это – предмет размышлений на довольно долгое время. – Он отвернулся.

  - В таком случае – прощай… - Ромесу было как-то неуютно: все уже вели себя так, будто он ушёл.

  И он ушёл. Вышел на улицу и двинулся вслед за ручьём.