День умирал...

       «День умирал… Он сутулился и горбился от тоски…»...
       ...Взглянул в окно - и сейчас – над корявыми ветками яблони протянулась бледно-оранжевая полоса – она пересекла гигантской диагональю зимнее лиловое небо – быстро меркнущей неяркой скучной краской  сообщила ему непреходящую стабильную тоску – полоса бледнела - постепенно исчезла – густо-лиловый поздневечерний мрак – почти ночь – стало ещё тоскливее – богооставленно-роково – предначертаннее…
       «День  умирал…» - образно-поэтическая печальная метафора мне понравилась – она была созвучна моему сумрачному сиюминутному настроению, - сидя на полу, карандашом, я вписал в забытый дневник несколько строк, вернее, дописал-докончил, как смог, увиденное ранее – в недалёком прошлом – в грязно-мутном окне консерваторского общежития: «День умирал. Он сутулился и горбился от тоски. Солнце больше не поддерживало его  жизнью своих лучей – оно умерло для него и питало своей огненной плотью день завтрашний – от него расстояние до дня умирающего было равно глубине мертвенной ночи.
       День умирал, не воскресая. День возникал, а не пробуждался от жгучего луча утреннего солнца и потому – не угасал, а умирал, навсегда простившись со своим однодневным прошлым.
       Люди просыпались, думая, что встречают вчерашний воскресший день, но они ошибались – их будил день-ребёнок, вспеленатый тёплым материнским рассветом; ребёнок-день выплакивал голосами птиц и растений ранние солнечные брызги, постепенно мужая, и к вечеру заканчивал недолгую однодневную жизнь глубоким немощным стариком, покрытым трупными пятнами наступающей ночи…
       День умирал… Умирал навсегда…»…               
       …Наступила ночь. Неожиданно прояснилось. Проявилась Луна и превратила яблони в чёрные обезличенные силуэты. Лунные деревья, - вот они какие!.. – я всмотрелся в высокое ёмкое лунное пространство – какая небесная ясность! - звонкость морозного лунного света! – ясный морозный объём!.. – есть мысли - счастливые, невесомые – вот-вот уйдут, испарятся – и всё же записывать их не хочется – вся прелесть их в волшебной невесомой мимолётности – есть лишь желание – чтобы они иногда возвращались – таинственно, шедеврально, волшебно… «Странные – но часто повторяющиеся! – вещи улавливаю я своими расшатанными нервами… Что-то сильно раздражает, кажется чуть ли не вечным, незыблемым – и вдруг в одночасье это незыблемое монументальное рушится, оказывается преходящим смертным «колоссом на глиняных ногах»»… Вот с неприязнью, почти с ненавистью думал о своей несложившейся судьбе, вдруг – увидел банальное лунное небо! – и вот, исход моей неудавшейся творческой жизни уже не кажется мне пошлой бытовой житейской мелочью – in summa все эти – или подобные этому – «мелкие», «ничтожные» предпосылки для глубокого серьёзного умозаключения-разбора превращаются в ясные фундаментально-логические реальные размышления, на основе коих отчётливо выявляется-вырисовывается некая математическая заведомо существующая непреложная аксиома – философская база-формула, она существует незримо – носится в воздухе – и как каждая аксиома-формула – требует своего практического жизненного применения-приложения – отсюда, видимо, и неожиданное, якобы, разрушение психологических жизненных гнойников-нарывов – после продолжительной иезуитской нервной перегрузки отрава-яд неожиданно выходит – рана души очищается – ненадолго рубцуется – и -  легко счастливо уникально осознавать, как право Божеское – «всё преходяще!..».